Гринзейлы. Начало и продолжение

                Г р и н з е й л ы

                В С Т У П Л Е Н И Е
 
   Отрывки, которые изобилуют излишними подробностями, или отвлекают от главной сюжетной линии, или вызываютт интерес у «узкой» аудитории (т. е. у специфичного читателя и узких специалистов) можно найти в примечаниях, обозначаемых знаком «Ъ»: Примечания «Ъ». 
   Я начинаю этот рассказ во время, когда все для меня началось снова, с новой страницы, в новом месте, в новом окружении и общении на новом  не совсем знакомом для меня языке… …Здесь я должен отвлечься потому что вижу приближающуюся сюда тетушку Марго, тетушка Марго дородная, пышная женщина с выступающими во всю ширь формами, Она мать, троих детей: Клода, Женни, и Маша. В России есть женское имя Маша, с ударением на первом слоге. Но наш Маш - мужчина и склоняя его имя, мы, разумеется, делаем ударение на втором слоге его имени. У тетушки Марго есть муж Темьян, честный семьянин, это вообщем и все что бросается в глаза окружающим. Разумеется, в семейном кругу, он приоткрывается больше и о его различных достоинствах могут больше рассказать его семейные. Я же на этом ограничусь. Тетушка Марго готовит вкуснейшие блинчики и когда она их печет, то приглашает всю их многочисленную родню, дядюшек, тетушек. Почему я не упомянул родителей, потому что родители тети Марго живут с ней под одной крышей. Здесь снова остановлюсь, так-как ей навстречу движется Уфка Уолом. «Уфка», у гринзейлов что-то вроде «уважаемый», но не просто а даже с оттенком легкого испуга. Уфка очень древнее обращение и обращаются здесь так настолько редко, что можете быть уверены, человек заслуживший звание «Уфки» очень мудр. Уфку Уолома тетя Марго недолюбливает, сама не знает почему, но мы-то знаем почему, просто к Уфке Уолому в последнее время частенько захаживает ее Клод…
-  Здравствуйте, уважаемый Уфка Уолом, - первая здоровается тетушка Марго.
-  Здравствуйте, добрая Марго, как вы поживаете, как поживает добрый Темьян, и ваши дети?
-  Спасибо Уфка Уолом, все Слава Черемшу, по-хорошему, и Темьян и детки здоровы, и я скриплю потихоньку.
-  Нуу, милая Марго, всем бы так скрипеть, вы же просто лопаетесь от здоровья как спелый помидор.
-  Вы мне льстите, уважаемый Уфка, (надо сказать, тетя Марго терпеть не может когда ее хвалят, потому что хоть на вид она вполне современная женщина, втайне она очень боится сглаза), и поэтому спешит попрощаться.
-  И вам всего доброго, ну, я пойду.
-  До свидания тетушка Марго, передавайте вашим привет и скажите Клоду, что я его завтра жду как мы с ним и договаривались.
-  Обязательно привет передам и все скажу Клоду.
«Лешак попутал меня встретить Уфку, думает про себя тетя Марго», - вслух бы она этого никогда бы не произнесла, но про себя, можно.
   Теперь нужно сообщить кто-же такие гринзейлы. Гринзейлы очень древняя нация. Проживают они на территории с юго-востока прилегающей к Махии, а та граничит с Чехией. С запада Гринзейлия, примыкает к Ружии, а та, в свою очередь, к Словакии, и Австрии. И с северо-запада граничит со страной Улией. За Улией находится Польша, и дальше, Россия. Так-как, территория Гринзейлии примерно такая же как у государств Монако или Люксембург, соответственно, и крупных городов здесь меньше, чем в той же Франции или России. Больших городов здесь всего два, столица Гринзейлии – город Темпер, и второй по величине, город Носс, и их маленькие пригороды. Кроме них здесь множество всяких поселков городского типа, и просто деревень. В некоторые деревни находящиеся далеко в горах, еще не проведен газ, поэтому в них люди греются от больших каменных печек. Топят печки дровами и кизяком – высохшим коровьим навозом. Здесь, даже иногда проводят экскурсии для городских жителей. Показывают и рассказывают им, о быте здешних деревенских жителей свободно обходящихся без электрических печек, обогревателей и других современных приборов. Если посмотреть на Гринзейлию с высоты орлиного полета, кажется, что это такой лесистый гористый треугольник, поросший сосной, и осиной. Встречаются здесь ивы и сосны и большое множество кустов с разной съедобной и несъедобной ягодой. С северо-запада к югу Гринзейлию пересекает довольно широкая и полноводная река Емга. Кроме нее здесь полно всяких озерец и речушек. Некоторые из них рождаются из горных родничков, а некоторые просто ответвляются от Емги и утекают в сторону, где становятся уже вполне самостоятельной рекой. Горы здесь невысоки, но достаточно лесисты, так что можно и заблудиться. В лесу встречается молоденький березняк и нередко попадаются дубы. Дуб в этих местах не просто дерево, для гринзейлов, дуб это как-бы живое существо. Предания гринзейлов рассказываю о дубах удивительные вещи и приписывают им чудесные свойства. Обидеть дуб для гринзейлов значит совершить тягчайшее преступление, ну как к примеру ударить отца. Но если обидев отца, тебе придется самому заглаживать свою вину, то за обиду дуба последствия будет расхлебывать весь твой род, твои братья и сестры, и не факт, что вина будет заглажена в нынешнем поколении. Говорят, что некоторые гринзейлы уже на протяжении чуть ли не тысячи лет пожинают плоды какой-нибудь старой обиды, что нанес дубу их древний предок.
    У гринзейлов как и у всех народов есть друзья и враги. В Махии живут их друзья и союзники многочисленный, дружный и трудолюбивый народ Махов. У гринзейлов и махов в чем-то похожи языки. В древних преданиях рассказывается, что у этих народов были одни предки. Но потом, как обычно, что-то между собой не поделили и решили разделиться. Старший брат, которого звали Гринзейл, обосновался в этих краях, а его младший брат Мах, осел неподолеку.  С Улией, у Гринзейлии давний территориальный спор. Они уже почти двести лет требуют отдать им одну лесистую горку на левом склоне Липкой горы, которую они почему-то считают своей. Но, гринзейлы, разумеется, об этом и слышать не хотят. И поэтому улюши уже давно, на них недоверчиво с подозрением косятся. Как-будто гринзейлы виноваты, что эта горка сколько они себя помнят им принадлежит. Но гринзейлам до них и дела нет, они вполне самостоятельны, их древние боги и герои стоят за них горой. К тому же у гринзейлов есть и вполне современная военная техника, самолеты и танки, так что если что, врагу не поздоровится. С Чехией, Австрией и Польшей у Гринзейлии вполне нейтральные отношениия, то-есть, друг до друга, им и дела нет.
   Здесь я снова прервусь, чтобы уже дорассказать и больше не возвращаться к непосредственным событиям связанным с написанием истории про гринзейлов. ...Итак полицейская машина с включенными фарами двинулась за нами вслед, какие-то секунды мы все-таки надеялись, что это случайность, что полиция едет по своим делам, но когда сзади зазывно поморгали фарами приглашая наш автомобиль на обочину, мы почувствовали опасность. Но даже в эти секунды мы все-таки оставляли себе мизерный шанс случайности, надеясь выпутаться. И лишь, когда отобрав у нас паспорта нас вывели из машины, и на каждого приложив лицом к стеклу надели наручники, мы понял, что влипли. Дальше нас повезли в полицейский участок, там, каждого, предварительно обыскав, рассадили по отдельным камерам, где мы провели ночь и следующих полдня. Настроение было упадническим, обед который для нас заказал через полицейских мой брат я не съел, мало, что там был солидный ломоть телятины (такое мясо я не ем), так еще картофель и цветная капуста которые я бы съел с удовольствием, были политы соусом от мяса. Я только от них верхушку и отколупнул, там где не касалась мясная подлива. Вообщем, остался голодным. Но главное было не это, главное была атмосфера, гнетущая, тюремная, с трепетным ожиданием звука шагов, наконец-то, сейчас выпустят… но нет.  Через час нас снова вывели, еще раз обыскали, сняли отпечатки пальцев и снова развели по камерам, где мы томились еще какое-то время. Бледный свет в камеру проникал только через маленькое выдолбленное внутри стены окошко и только по этому бледному свету я узнал, что уже рассвело, а когда свет набрал силу, то я определил, что уже утро, и затем полдень. Когда свет снова начал бледнеть, я понял, что дело близится вечеру и тут я услышал звук шагов, он направлялся в мою сторону, я заволновался, приподнялся со скамьи, дверь открыли – в камеру вошел мой брат и с ним четверо полицейских. Брат сказал, что его отпускают. Несмотря на то, что мы продолжаем быть под следствием ему как жителю этой страны разрешили внести залог и ожидать решение суда на свободе, а меня  с женой, по его словам, поскольку мы иностранные подданные, без всякого залога через пару часов выдворят из страны. Так сказал мой брат, мы попрощались и он ушел. Через пару часов нас и вправду вывели из камер, на пороге стоял пикап, нам с женой быстро указали на наши вещи, дескать, быстро загрузить, мы загрузили вещи, нас снова сковали наручниками и посадили на заднее сиденье. Перед нами была решетка разделявшая пикап на две половины: для задержанных и полицейских. Пикап сорвался с места и двинулся в сторону границы. Путь был не очень долог - нас повезли по дороге, которую мы уже однажды миновали, только в другом направлении. Наконец, машина затормозила у полицейского управления, той страны откуда мы вчера двинулись в путь. Нас высадили и сдали на руки полицейским. Началась очередная процедура досмотра, обыска, вопросов, ответов, снятия отпечатков пальцев, а потом, нас снова развели по камерам. Во время допроса мы с женой попросили радости и тепла, защиты и  помощи от того сна, приснившегося не мне, но обо мне говорящем... И который, втайне, кажется, и привел меня и ее туда, где мы оказались.
 ...Поэтому в отношении нас была начата новая процедура, ускользания от того, что через чужой сон, к тебе пыталось притронуться, - в этой стране.
               
                1

   Еще несколько слов... . В Гринзейлии они нас называют так - как обычно в жизни, мы друг друга не называем. И размещают в замках, маленьких, очень маленьких, и больших, куда изредка наведываются добрые духи с человеческими лицами. Чаще всего эти духи принимают обличья полицейских, иногда художников, иногда портных. Во всяком случае, одежды у них точь в точь. Еще эти духи любят принимать вид официантов. Но не тех официантов у которых внимательно вглядевшись можно прочитать усталость или лень на лице. Духи официанты просто тают в удовольствии сделать для вас что-то приятное... Кажется, что духи полицейские и духи официанты не пересекаются и не знают чем заняты те или другие. Кстати, иногда, и те и другие о том что они духи даже не подозревают. И тогда наблюдающий за ними видит в их поведении некоторую не наигранность.
 Тогда, к тому что они делают они относятся серьезно.
 ...А сейчас нам нужно подняться по северному склону Липкой горы все вверх и вверх прямо на запах витающего по этой стороне горы дымка. Дымок вьется от явно кем-то разведенного костра, потому как случайно всполохнувшийся пожар, будь то от удара молнии имеет совсем другой запах. Этот же запах костра несет в себе какую-то необычную завораживающую силу. Как будто смешали неизвестный состав из горьких кореньев и разных лечебных трав. И это так и есть. Потому что все кто живет на северном склоне Липкой горы, да и не только, знают, что это запах от костра который разожжен Той Коозой. А Той Коозу многие считают таким же мудрым как Уфку Уолома. Той Кооза очень стар и очень мудр, так стар, что даже когда местные старики были еще детьми уже тогда они знали о Той Коозе. Той Кооза живет в пещере Липкой горы и чем он занимается не знает никто. У него есть помощница, или домработница, как сейчас принято говорить, по имени Накимбал. Над ней многие посмеиваются, особенно детишки из-за такого нелепого имени. И всех без исключения удивляет ее необъяснимая преданность Той Коозе - ведь смешно говорить, что он ей что-нибудь платит за работу: откуда у Той Коозы деньги? Хотя некоторые злые языки говорят, что денег у Той Коозы столько, что нам и не снилось. Потому что ему известны почти все спрятанные с незапамятных времен клады. Когда надо, он просто идет в нужное место и достает из заветного сундука монетку или драгоценный камушек и все его финансовые проблемы в момент решены. Пока же, Той Кооза разжег костер, то и дело подкладывая в него какие-то веточки, и подливая в костер мутную жидкость из небольшой зеленой склянки, послушаем о чем он говорит. Той Кооза не один, рядом с ним примостился у костра Женни, да-да, тот самый, средний сын тетушки Марго, здесь же рядом снует неугомонная Накимбал.
   -  Присядь, На-На (так Той Кооза называет свою работницу), нам нужна тишина, а ты трещишь валежником как разбуженный зимою медведь.
   -  Как будто костер станет ярче если я вдруг сяду! С чего это! -  Накимбал, терпеть не может, когда ей делают замечания.
   -  Послушай На-На, - мягко увещевает ее Той Кооза, - ты ведь умная женщина и понимаешь, что мы с Женни заняты не раскладываньем пасьянса, а делом гораздо важнее. Ты ведь понимаешь о чем я говорю?...
   Накимбал сразу остывает. Она ведь действительно, не просто домработница у Той Коозы, но и посвящена в некоторые его тайны, которые не раскроет даже под страхом смерти. О, она знает и видела такое, о чем их гринзейлы сроду не  слышали и не видели!... Она знает…, что Той Кооза колдун! И поэтому она спорит с ним только до какого-то мгновенья, а дальше безропотно ему уступает. Ведь гнев его страшен!... Спаси и сохрани видеть Той Коозу в гневе!
 Она знает, сейчас Той Кооза начнет призывать подвластных ему духов. И, действительно, Той Кооза встает, делает над костром быстрые пассы то одной рукой, то другой, заклиная:
   -  Эй Гремучий Дух Песчанника и Пустыни, где ты безраздельно правишь! Ты залепляешь глаза бредущему, засыпаешь колодцы, и насылаешь на караваны скопища змей! Явись ко мне! Я Той Кооза, данной мне властью заклинаю тебя!
   -  Я здесь!   
   -  Послушай, - Той Кооза очень строг, - в прошлый раз ты отправил ко мне своего сынишку, облачив его в свой плащ. Прошу тебя, чтобы больше этого не повторялось! Малыш начал дерзить и мне пришлось заколдовать его на какое-то время в бессловесный пень. Я понимаю, что он был очень напуган, но иначе бы сеанс не состоялся.
   -  Сам прибыть не смог, была неувязка. Потом расскажу. С малышом нет проблем. Ему пошло это на пользу.
   -  Какие новости?
   - Особых новостей нет. Правда, с Дроком были проблемы. Какой-то странный у него оказался автомобиль. Я таких не встречал. Пули попадали прямо в лобовое стекло, но не пронизывали его, а начинали бегать по нему снаружи как тараканы.
   -  Странно, все-таки, что он остался жив.
   -  Я сам в шоке. Потом они изменили тактику и послали в него магические заряды. Стреляли почти в упор, вся машина - в решето,  двадцать четыре отверстия, пули, разумеется,  разрывные со смещенным центром, но и здесь, почему-то, они его не задели…
   -  Работал спец?
   -  Обижаешь.
   -  Где он сейчас?
   -  Уже не работает…
   -  А по поводу Дрока у меня есть соображения…
   -  Думаешь, он с кем-то снюхался?
   -  Не иначе… Разумеется, ему помогли.  Не думаю, что он умеет изменять траекторию полета магических пуль или лавировать между ними.
   -  Как знать... Ладно, это твои проблемы.
   -  Не уверен, но будем считать, что так.
   Надо ли говорить, что во время этой беседы и Женни, и Накимбал не пророняют ни слова. Накимбал подобное уже видела, но все-равно к таким встречам ее хозяина с духами привыкнуть не может. Женни вообще на подобном сеансе во второй раз, в первый раз, он просто потерял сознание и ничего не помнит. Сейчас же он тоже в полусознательном состоянии, и еще не понимает снится ли ему все это или это происходит с ним наяву. Даже если это ему не снится, он не понимает как можно разговаривать с духами в таком тоне. Женни довольно начитанный мальчик. Когда он и младшие братья были маленькими, мама читала им на ночь разные сказки: про принцев и  принцесс, про добрых и злых волшебников, про добрых гномов и злых троллей.  Когда Женни подрос, он сам стал брать на книжной полке разные книжки и читать. Читал он книжки сказочников Андерсена и братьев Гримм, Шарля Перро, читал страшные народные сказки – но нигде в прочитанном им, он не встречал таких запанибратских отношений с потусторонними силами. Так запросто Женни мог бы общаться со своим братом Клодом, но никак с могущественным духом пустыни. Видно, Той Кооза, и вправду, колдун каких мало, и ему сам черт не брат.
   -  Ну, Женни, - Той Кооза обращается к Женни, - что это ты впал в стопор. Ты же здесь уже не в первый раз. Надо уже знать друг мой, что вокруг нас находятся самые разные создания, в том числе и духи. Просто не каждый может изловчиться и суметь побеседовать с ними. Но я тебя для того и позвал, чтобы этому научить. Я сразу определил, что ты умный парень, а мне, честно говоря, не хватает, смышленого и сообразительного ученика, чтобы если надо, смог мне подсобить. Я ведь уже не молод, Женни, очень не молод…
   - Вот, развел волынку, - вмешивается Накимбал, страшноватый дух уже далеко, поэтому она снова может поворчать, -  понятно, что уже не мальчик, и без очков видно. Кожа цветом как  свернувшаяся простокваша, и волос бел, что луна на заходе. А ведь все равно скрипишь! Я вон у тебя живу поди уж тридцать лет. Нанялась к тебе присматривать, так была еще резвой девчонкой, а сейчас в зеркало смотреть боюсь, вся кожа сморщилась и пожелтела, что облетевшая березовая кора, и зубов раз, два и обчелся… А ты каким был таким и остался!
   -  Ладно, ладно, ворчунья, мы ведь еще не закончили сеанс. Вот вызову сейчас Духа Владыку  Всех Теней, посмотрим куда ты убежишь со страху.
 Накимбал тут же умолкает, потому что из всех вызываемых Той Коозой духов, именно этот Дух всяческих Теней вызывает у нее наибольший страх. Все прочие духи с которыми общается ее хозяин не мнят себя Бог знает чем и разговаривают так, что их можно понять. Этот же дух иногда выражается такими словами, что просто язык сломать можно, а еще, то, что он говорит, бывает до жути неприлично. Хотя она сама всякое повидала, но этот чертов Дух бывает и ее вгоняет в такую краску… Ну, так и есть. Той Кооза поднимается со своего пня и подходит к костру. Края его ветхого, темно-синего плаща отогнул ветер, он нагибается поднимает пучок каких то сухих веток и трижды разламывает их , потом поворачивается вокруг себя и снова тянется за склянкой, но уже не зеленой, другой с пробивающимся изнутри желтым цветом – жидкость в этой склянке желто-коричневая, он брызгает из этой склянки на пучок сломанных веток и быстро бросает их в огонь. Ух!! Пламя взметнулось так, что кажется, осветился весь горизонт, а они трое будто застыли в этом желто-оранжевом свете.
   -  Ты вызвал меня в самый неподходящий момент.
   -  Что, снова с кем-то спаривался?
 Накимбал, иногда, возмущена бесстыдством своего господина. Ладно, на нее, ноль внимания, но рядом же стоит Женни, а он почти ребенок, ну зачем ему слышать эти скабрезные разговоры про секс.
   - Иногда  чарующая беседа зажигает не меньше…
   - Согласен…
   -  Итак?
   -  У нас проблемы.
   -  О проблемах чуть позже, учитель! Прежде, я горю желанием знать, как поживает прекраснейшая Накимбал?
   -  Пускай она тебе сама о себе и расскажет…
 Накимбал готова сквозь землю провалиться. Встретились, друг с другом, так и говорите себе о своем, зачем же и ее бедную вспоминать. Той Кооза галантен:
   -  Ты ее смутил. Впрочем, она частенько тебя вспоминает.
 Накимбал уже готова закричать, что есть мочи: «Бессовестный лжец! Это когда еще я про него вспоминала!» Но Дух опережает ее:
   -  И у меня на ночь глядя, всегда встает перед глазами ее чарующий лик.
 Накимбал, где-то понимает, что все это шутки. Ну и шутите себе на здоровье, она-то здесь при чем!  -  Но, Тоой Коза, уже серьезен:
   -  А теперь поговорим о деле. С Дроком надо что-то делать. За последнее время он в своей лаборатории неплохо продвинулся.
   -  Поконкретнее…?
   - Трех чертиков из второго круга, что к нам летели, перехватил, и после разгерметизировал, как семечки расщелкал. А потом их голеньких и беззащитных с тройным заклятьем в свой сосуд упаковал. Сейчас они в его лаборатории, колдует над ними, наверное, их генный код расшифровывает.
   -  Он уже знает заклятия?
   - Разумеется, он знает их по верхам. Все его знания бессистемны и отрывочны. Он полностью закопался в примитивной магии, и носа оттуда не высовывает. Но все-таки, он кое-что откопал, и я беспокоюсь, что узнает еще больше. 
   -  От кого?
   - Именно об этом я и хотел с тобой говорить. Все остальные тайны ему могут лишь  р а с с к а з а т ь,  так-как этого нет в книгах.
   -  Любопытно, кто?
   -  Есть один человек. И ты его хорошо знаешь.
   -  Значит, Уфка…
   -  Поэтому я и позвал тебя. Ты не должен спускать с Уфки глаз.    
 
                *

 Показалось, что Той Кооза о чем-то глубоко задумался. В этот момент губы его беззвучно шевелились, как будто он произносил какие-то неведомые никому слова. Сейчас, он смотрел вниз. Наконец, он поднял глаза и теперь глядел прямо. Но смотрел он почему-то, не на духа, и ни на Женни, и ни на Накимбал, а куда-то мимо них. Как-будто, видел кого-то стоящего между ними и обращался к нему. Обращался, сначала, так, как-будто что-то просил. Казалось, он кого-то ласково уговаривал и при этом такая умиротворенность и спокойствие разлились по его лицу, что он даже внешне перестал быть на себя похож. А Женни, послюнявил палец и провел себя по глазам – на самом деле, Той Кооза ли это!?  Но постепенно, лицо его будто чернело на глазах, а глаза, наоборот, наливались кровью. Той Кооза,  будто выплевывал слова в лицо своему воображаемому собеседнику. И вдруг, на секунду замолкал, слушая чей-то беззвучный ответ. Когда, он молчал и слушал лицо его так кривилось и морщилось, что казалось, кто-то плеснул ему в лицо сильную кислоту, и он мучается  от невыносимой боли.  Но скоро его взгляд потух, губы перестали шевелиться. И он тяжело, с отдышкой, как после трудного подъема на гору, проговорил:
   -  Я понимаю, что моя просьба не из легких…
   -  Если эта просьба вообще выполнима. Ты, не забыл, надеюсь, учитель, что Уфка один из  т е х  волшебников-Приближенных Тайны Десяти Рун?
   -  Я прекрасно помню об этом и поэтому буду тебе помогать. Что касается Дрока: этот мальчишка  слишком любопытен. Сдается мне, что он связался с Уфкой, а от такого союза, только жди беды.
   -  И только из-за этого вы решили его убрать?
Той Кооза, осторожно и в то же время злобно взглянул на духа.
   -  Ты ведь слышал, то, что я сказал? Или ты хочешь знать больше?
   -  Нет, о, маг! Просто обидно если тебе не доверяют.
   -  Здесь говорят, много будешь знать…
   -  …проснешься в гробу. Я это слышал.
   -  Не дуйся! В свое время я тебя позову и ты обо всем узнаешь…
   -  А пока, видимо, есть более достойные, чем я.
   -  Каждый может то, что может. Между прочим, это и духов касается.
   -  Все, о мудрейший, я умолкаю!
 Дух еще какое-то время поблуждал над костром. Женни было даже видно, как проплывает дух между языками пламени. Дух был бесплотен, но все-же отсвечивал каким-то сиреневатым блеском. И было видно, как пламя расступается, открывая ему дорогу. Все молчали. Дух, казалось, вздохнул и будто от нечего делать, поинтересовался:
   -  Я слышал, что Дроком занимался Песчаник?
   -  Да, и в нестыковке с Дроком, он почему-то винит меня, считает, я дал ему недостаточно информации.
   -   Чепуха, Дрока хотели замочить по сценарию дремучих вестернов, нашпиговали его машину магическими пулями и решили, что все «О, кей».
   -  Теперь Песчанник говорит, это мои проблемы. Хотя, он не так уж неправ…, пока где-то рядом обитает почтенный Уфка Уолом.
   -  Думаешь, они где-то пересеклись?
   -  Ведь мы же с тобой однажды пересеклись, вот и у них, у кремовых, что-то похожее… 
   -  Ну, если в этой истории засветился след Уфки,  думаю в том, что Дрок еще жив, нет ничего удивительного. Больше того, и нам можно ждать неприятностей…
 Старик как-то загадочно усмехается и смотрит на Духа.
   -  Ты только что сказал, что я тебе не доверяю! Так вот, я хочу доказать тебе, что это не так. Сейчас я покажу тебе то, что еще  н и к т о  не знает.
Уфка дважды взмахивает рукой и произносит несколько неизвестных слов. И перед всеми присутствующими открывается картина: Какое-то помещение с голыми стенами и на голом полу лежит человек. Руки у человека связаны в запястьях. На плече кровь. Видно, что он был ранен. Вот он поднял голову и оглядывается. Взгляд упирается в стены. Он обреченно опускает голову. Картина неожиданно пропадает.
Дух изумлен:
   -  Кто это?
   -  Неужели ты не видишь, что это он. Дрок. Мне удалось его похитить.
   -  Но как!? Ведь он уцелел после обстрела!
   -  Я запрятал в заряды, еще кое-что…Ему удалось ускользнуть от пуль, но не от  с н а, который я упаковал в  п у л и. Этот лопух не успел закрыть боковое стекло. Пули его не тронули, но  с о н   р а с п ы л и л с я  внутри салона и скоро начал действовать. Короче говоря, Дрок уснул за рулем, и я сам отпарковал его машину в такое место, где его теперь никто не найдет.
   -  Маг, вы гений!
   -  Посмотрим. Пока.
   - Удачи. – Дух ищет глазами Накимбал, и найдя, восклицает: - Прекрасного настроения тебе, нежнейшая Накимбал, пусть стопы твоей никогда не  коснется колючка, и пускай гремучая змея встреченная тобой отвернет от тебя свое ядовитое жало.
   -  У, чертов Дух, - цедит сквозь зубы Накимбал. - Поди пойми, как его чертовы пожелания для меня обернутся. Вот за всю жизнь ни разу не повстречала гремучую змею, а теперь, наверное, обязательно встречу. Тьфу! Тьфу!...
   -  А сейчас, Женни. - Той Кооза, крайне сосредоточен. - Сейчас мне придется потрудиться. Дух, к которому я обращусь - «с характером», и характер у него, довольно скверный. Но дела у меня так складываются, что мне, во чтобы-то ни стало нужно с ним говорить. Хотя, честно говоря, мне не очень хотелось бы с ним общаться. Того и гляди, что-нибудь отчебучит.
  Не обращая внимания на причитания Накимбал, он подбрасывает еще одну связку веток в костер. Достает из сухого хвороста длинную осиновую ветку, пробует ее на прочность несколько раз сгибая и разгибая ее. Потом отходит на несколько метров от костра и становится так, что Женни виден только его профиль. Луна освещает ту самую обращенную к Женни половину лица. Под лунным светом, профиль Той Коозы переливается какими-то странными невиданными красками, которых в природе просто нет. Его лицо испещряется множеством глубоких морщин. Той Кооза предстает неестественно старым, просто дряхлым стариком. Ему можно дать самый фантастический возраст: двести, триста, четыреста лет, глядя на него, все, кажется, будет мало. Заостренным концом ветки, он описывает круг, в центре которого, стоит он сам, и одновременно что-то шепчет, постепенно возвышая голос. По тому как склонилась пряча лицо в платке Накимбал, и по вдруг застывшей страшноватой тишине, можно догадаться, Той Коза, сейчас произносит заклинания, призывая того-самого духа. Теперь слышно каждое его слово. Женни не все понимает – только то, что может понять:
   -  Карами - клу- баррай – урраа-а-га. Заамми, заамми, кловитерно, чу-у-у, йу-кк-а-р-а-а. Иди ко мне дух, дух Змея Всеслышащего, Всевидящего. Всепроникающего. Мне нужен ты. Мне нужна твоя помощь. Туда, куда не сможет пролезть хищная росомаха, ты проскользнешь. Там, где не найдет лаз угрюмый крот, ты его отыщешь. Самый запутанный лабиринт тебе не помеха. Самый тяжелый замок тебе не преграда. Ты пролезешь, поднырнешь, проскользнешь!
   Что-то, неуловимо быстрое, легко-светящееся, как-будто вынырнуло откуда-то извне, родилось из самого воздуха и затрепетало в огневых бликах. Женни не увидел дух, он скорее, почувствовал его присутствие. Прошла минута. Наконец, Дух заговорил:
  -  Просто вот хоть стой и записывай. Мой почтенный маг, у вас просто литературный талант. Вы же знаете - чтобы я здесь очутился, хватило бы одного заклинания и обычной просьбы. Зачем же вы приплели сюда каких-то хищных росомах и угрюмых кротов…? Ну, признайтесь, дорогой мой, вы ведь только хотели произвести впечатление на этого смышленого паренька. Кажется, Женни, его зовут. Хотя, если сказать честно, все, что вы сказали обо мне сущая правда. Я и вправду, всевидящий, всеслышащий, и всепроникающий.
   -  Знаешь ли, мой друг. – Той Кооза явно не поддерживал легкомысленный тон Духа. -  Вот чего я в тебе не люблю, так это мыслей вслух. Если ты понял, для чего я устроил этот маленький спектакль, так и молчи себе в трубочку. Дух пустыни,  что был здесь до тебя,  тоже обо всем догадался, но, тем не менее, помалкивал.
  Пока, Той Кооза говорил, Дух, смущенно молчал, и лишь после, слегка обиженно, произнес:
   -  Зачем же почтенный, так меня обижать? Сравнить меня с каким-то там Духом пустыни! Меня?! И с ним… Кто он…? Обыкновенный ремесленник. Подай, принеси… Ведь у него нет никакого духа творчества! Ему и дело-то  серьезное поручить нельзя. Обязательно все напортит!
   -  Все, хватит! – кажется, Той Кооза был не на шутку рассержен. -  Если ты намекаешь на его неудачу с Дроком, то напрасно! Уверен, что в той ситуации и ты бы прокололся. В тот раз Дроку кто-то помог. И хватит об этом.
   -  Ну, что вы, дорогой Маг!? Ну, неужели вы обиделись? А про Духа-пустынника и его проблемы я пошутил. Ну, что мне и пошутить нельзя? Ну а если вы из-за Женни на меня взъелись, то и это напрасно. Вы ведь знаете, правда – вот мой конек! Я прекрасно знаю, что все дети любят театр, и все, что вы здесь проделали, все это в воспитательных целях. Но ведь и вы меня знаете. Поэтому-то меня за километр и не подпускают к маленьким детям. Я же им все секреты как на блюдечке выложу.
   -  Как скоро ты замолчишь? – В голосе колдуна звучали громовые раскаты.
   -  Уже молчу, почтенный. А хотите, я сейчас для вас, гм, и Женни, что-нибудь эдакое сделаю… А? Превращусь в мышь? Или в жирного питона? А потом возьму да и заглочу кого-нибудь?! Нет, лучше стану ястребом! И улечу в свое гнездо. А чтоб не было скучно – захвачу с собою Накимбал.  Она ведь не будет возражать?
 У Накимбал, во время его тирады, хотя она и сидит на пне, ноги подкашиваются, и сердце начинает учащенно биться. Да пусть он только попробует приблизится к ней, она ему все глаза ногтями выцарапает! Это еще что!? Уж не думают ли, эти чертовы духи, что над ней можно безнаказанно насмехаться?!  Вот еще, взяли моду!
 На этот раз за нее вступаются.
   -  Ты до сих пор не умолк?!
   -  Умолк и весь в внимании?
  Той Кооза некоторое время молчит. И, после, говорит, как ни в чем не бывало:
   -  Мне нужна твоя помощь и как можно скорее. Рыбка за которой я давно охотился попалась в сети.   
      
                *

Дух многозначительно помолчал.От      уОн произносит их отчетливотам Женни еще какое-то время сидит в оцепенении, потом медленно приподнимается, вспоминая, что он отпросился у родителей всего лишь на час, а сколько он уже здесь, час, два, три, совсем не помнит.
   -  Я п-пойду, наверное, а то р-родители волнуются…?
   -  Конечно, иди Женни, и обязательно приходи снова. Тебе ведь было все это интересно. А может ты и сам хочешь заполучить себе в приятели могущественного духа. А? Если так, то тогда тебе придется еще многому у меня научиться. До встречи. Передавай привет своей маме   Марго, и почтенному Темьяну.
Той Кооза, что-то шепчет обращаясь к костру, костер вспыхивает одновременно синим, фиолетовым и алым пламенем и полыхая охватывает языками огня сначала Той Коозу, после Накимбал и заглотив их обоих мгновенно затухает. Будто здесь ничего не происходило и не было никого, ни Той Коозы, ни духов властелинов Пустыни и Тени, ни Накимбал, а от самого костра даже горелой веточки не осталось. Просто испарилось все. А пока Женни размышляя обо всем этом, движется по направлению к дому, его старший брат Клод также становится свидетелем необычайных и удивительных событий.
   Итак, за пару часов до описанных событий старший брат Женни Клод идет по направлению Мохнатой опушки Бурого леса. На этой опушке подальше от всяких глаз в уеденении, в небольшом и уютном домике живет Уфка Уолом. Уфка живет в этом домике еще с незапамятных времен. Даже последняя гражданская война его не коснулась. Это когда почтенный Кони по прозвищу Колючка не поделил кусок земли между своим огородом и огородом Бородули. Кони  Колючка кричал, что испокон веков на этом куске земли лежала навозная куча, что складывалась здесь еще его прадедом, после, дедом, потом отцом, и, наконец, им самим, для того, чтобы удобрять почву на огороде. И это могут подтвердить все обитатели этого селения. Бородуля же кричал, что нет, здесь, сколько он помнит цвели его помидоры. А вот как раз, чтобы их не было видно, зловредный Колючка и сваливал на его помидоры свой навоз. Короче говоря, затеялась свара, в которой приняли участие и родственники с обеих сторон, а после и все гринзейлы этой деревни разделились на два лагеря: одни за Колючку, другие за Бородулю. Разумеется, и те и другие, обратились за помощью к свои городским родственникам. Ну а дальше пошло, поехало, стали припоминать друг дружке старые обиды, вспыхнула застарелая вражда и вся Гринзейлия заполыхала гражданской войной. Целый год воевали, потом унялись. Так эта Гражданская война Уфки Уолома почти никак не коснулась. Его домик на опушке не был тронут ни одной из враждующих армий. Никто не предъявил права на его владения. Более того, по обоюдной договоренности на этом месте решались все спорные вопросы, и  происходил обмен пленными, Уфка же при этом всегда исполнял роль третейского судьи. Даже окончательные мирные переговоры о прекращении военных действий были подписаны в Уфкином домике, стоящим под сенью зеленого ветвистого Молчаливого дуба.
   Клод направляется к дому Уфки Уолома не просто так, он идет на урок. Еще недавно он и мечтать не мог о том, чтобы дружить с Уфкой. А сейчас они почти что друзья. Ну не совсем такие друзья как он и Морсик Клюква, но где-то похоже. Как-то Клод встретил Уфку, идя по дороге со школы домой, тот первый заговорил с ним и предложил зайти к нему посмотреть его прекрасный гербарий. Клод был в восторге. Об Уфкином гербарии он слышал давно и о том, что в нем собраны не только растения, что цветут в здешних местах, этим никого не удивишь, а то, что у него есть никем невиданные цветы и травы. И, действительно, разглядывая его гербарий, он то и дело вскрикивал от восторга. Ну, где бы еще он увидел такой длинный покрытый большущими ворсинками как бархатом, иссиня-черный цветок из далеких индийских джунглей, или несгибаемый и твердый как камень стебель из Африки, из самой Нигерии, как Клод не пытался он не мог согнуть даже кончик удивительного стебля. А вот жгучие водоросли добытые со дна Тихого океана. Уфка говорит, что к ним не приближались даже акулы, боясь заполучить ожог. Уфка предупредил, чтобы и Клод к ним не притрагивался. Несмотря на то, что растение уже вырвано из своей обычной подводной среды, эта травянистая водоросль все-равно сохранила свои опасные свойства. Нравилось Клоду и то, что гербарий не был скрыт под широким и толстым  прозрачным стеклом, как обычно хранят похожие ценные коллекции, а находился снаружи, всевозможные цветы, стебли и травы были развешаны и разложены по всему дому Уфки. Только растения скрывавшие опасность, такие как водоросль были под стеклом. А все остальные - подходи, трогай, рассматривай на здоровье. Впоследствии, он еще несколько раз заходил к Уфке Уолому.  Ему льстило, то, что мудрый Уфка выделил его своим вниманием, и когда, однажды, Уфка предложил ему зайти к нему на урок, Клод был не совсем приятно удивлен.  Оказывается, Уфка Уолом ведет какой-то урок. Почему же он проводит его не в школе, а у себя дома? На уроках обычно сидят много детей, значит не только он один может похвастаться дружбой с Уфкой. А он то думал… Честно говоря, уроки Клод не любил. Не то чтобы он ходил в школу из под палки, но и страстного желания учиться у него не было. Из всех предметов он только историю выделял за красочно описываемые битвы, ну и еще литературу с географией. Литература, ему нравилась за то, что по ней задавали читать книжки про приключения, а приключения он любил. География же открывала ему мир и разные удивительные страны. Алгебру с геометрией он игнорировал, так-как для жизни считал их лишними. Отец давал ему десять монет в неделю, столько же давала ему мать. Разделить эти скромные средства, так, чтобы хватало на мороженое, жвачку и сладкие кукурузные батончики, он мог без помощи всякой алгебры, с геометрией, впридачу. В химии и физике ему нравились только опыты, то-есть, шипение, сверкание и маленькие взрывы, но никак не задачи и формулы, которые, как ему казалось, только засоряют мозги. 
   Ну что ж, урок так урок. Вот Клод уже неподалеку от Мохнатой опушки, уже завиднелась желто-каменная труба Уфкиного дома. Клод стучит в дверь. Из-за двери раздается, мягко-ясный голос Уфки Уолома: «Заходи, Клод, мы тебя ждем». Ну, так и есть мелькает в голове Клода, наверное, ребятни полон дом… Он входит, ожидая оказаться в гуще шума голосов мальчишек и девчонок, но нет. За круглым столом сидит сам Уфка, левее от него сидит какой-то мальчишка, по правую руку девчонка, у ее ног приютился лохматый пес,  псов такой породы Клод еще никогда не видел. И всего-то, мальчишка и девчонка. Мальчишка, рыжий, ростом меньше него, со стула ногами до пола не достает. А девчонка - как девчонка. Веснушки на носу, две косички.
   -  Присаживайся за стол Клод и знакомься, или лучше, сначала я вас познакомлю. Это Мартин, - Уфка указал на мальчишку. – А это Дина. Мартин живет в Намме, а Дина в Руоле. Рядом с Диной сидит ее верный друг и охранник Шторм. Шторм ризеншнауцер, если тебе это о чем-то говорит. Это такая порода собак. Мартин,  Дина и Шторм уже несколько месяцев учатся у меня, так что если  и ты будешь с нами учиться тебе придется нагонять пропущенный материал.
   - Ничего себе дела, - про себя думает Клод, - я еще оказывается, и отстающий. Ладно, посмотрим.
   -  Ну, что ж начнем урок.
Уфка сразу серьезнеет и чуть-чуть отодвигается от стола, и все вокруг, как-будто, изменилось.  Стул Уфки стал немного выше, и сам Уфка, кажется, приподнялся над ними. Свет, который раньше был рассеян по всей комнате, неожиданно собрался в пучок и сконцентрировался на одном Уфке, а они все будто остались в темноте. Даже шум дубовой листвы за окном, пенье иволги и треск сверестелей неожиданно оборвались и образовалась странная тишина. В образовавшемся полумраке были только видны четыре светящихся кружков-глаз, и среди них два светящихся полукруга побольше – удивленные глаза Шторма.
   -  Итак, в прошлый раз у нас был урок о магии. Мартин, коротко перескажи для Клода, о чем мы говорили.   
Мартин спрыгнул со стула и зачастил дробной скороговоркой:
   -  На прошлом уроке мы говорили о магии. Магия это тайное знание. При помощи магии делаются разные чудеса. Магия бывает белая и черная. С помощью белой магии совершают добрые дела. А с помощью черной магии – злые.  Есть добрые маги, их зовут волшебниками. А есть маги злые, их называют колдунами. Волшебники при помощи белой магии  делают добрые дела. Колдуны  же используют черную магию, для того чтобы навредить людям.
   -   Молодец Мартин, ты хорошо усвоил урок, - прервал его Уфка.
   -  Я могу и дальше рассказывать, -  Мартин, кажется, был разочарован, тем, что его прервали.   -  Достаточно, пусть теперь продолжит Дина.
  Дина, в ответ, чуть-чуть сползла со стула, обхватила кулачками сиденье и в таком положении начала говорить, немножко растягивая слова:
   -  У каждого доброго и злого магов есть помощники, и ученики. Они выполняют разные поручения, которые маги доверяют им. Ученики и помощники добрых волшебников помогают совершать добрые дела. А те, кто служит злым волшебникам, распространяют вокруг себя зло.                Конечно добрых волшебников и тех кто им помогает намного больше, но и злых, наверное. тоже, хватает. Последнее я добавила от себя, как-то виновато подытожила Дина и посмотрела на Уфку. Продолжать?
   -  Спасибо, Дина, достаточно. Сегодня у нас в классе новый ученик, зовут его Клод. Я думаю после урока вы с ним познакомитесь. А сейчас начнем наш урок. Итак: искусство волшебства насчитывает много тысяч лет. Волшебники были еще в глубокой древности. Они умели проделывать самые невообразимые чудеса. Каждый такой волшебник достигнув вершин своего искусства создавал свою школу. Очень давно в местах, где живут сейчас гринзейлы, было, вы не поверите, около ста разных школ волшебства! Директором каждой школы, был, само-собой, сам волшебник. В отличие от сегодняшних школ, волшебник сам набирал себе класс и был его классным руководителем. Школа волшебников, в отличие от сегодняшних школ, включала в себя четыре класса и они имели названия: первый класс назывался – Разговорный, второй класс - Молчаливый, третий – Отдыхающий,  и четвертый – Обзорный.        Вы спросите, а как же за четыре года можно освоить всю школьную программу включающую в себя кучу самых разных предметов от биологии с литературой до алгебры и химии? Как ни странно, но в школах волшебства, предметов которые изучают в школах сейчас, не было. Зато были другие предметы, о которых в сегодняшних школах, даже не слышали. Например, там изучались такие предметы как: «Язык зверей», или «Язык птиц», ну а о предмете «Язык рыб», вы когда-нибудь слышали?  К тому же учиться в волшебной школе начинали с пятнадцати лет, а обучение в каждом классе занимало два с половиной года. Так что все время обучения в волшебной школе занимало десять лет.
 Клод нетерпеливо заерзал на стуле.
   -  Ты что-то хотел сказать?
   -  А что делали те, кто не смог попасть в волшебную школу. Вы ведь сказали, что брали туда не всех.
   -  Я сказал, что волшебники сами набирали себе учеников. Но ты чуть-чуть опережаешь события. Как раз сейчас я хотел об этом сказать. Дело в том, что ни один из волшебников не был похож на другого. Каждый из них, владел каким-то своим  особенным секретом волшебства.  К примеру, один волшебник мог взлетать в такую высь и парить в небе так долго, что другому и не снилось.  Другой, лучше остальных владел секретом превращений. Третий, как никто другой, знал лечебные свойства трав и  умел врачевать. Кому-то, больше других, повиновались духи. Кто-то славился умением заклинать змей. А у кого-то, в общении с птицами и зверями не было равных.  Понятно, что и учеников они подбирали соответственно природным задаткам каждого. Резвого непоседу брал к себе в ученики волшебник мастер всяческих трюков и превращений. Лентяев приглашал к себе заклинатель змей, именно у него в классе ценилось искусство долго лежать в неподвижной позе, чем славятся все лентяи. Все силачи и драчуны шли в класс повелителя духов, здесь как раз и требовалась желание победить соперника. Ребята, славящиеся своей болтливостью, шли в класс волшебника, знатока языков зверей и птиц, здесь их говорливость была как нельзя кстати. А молчунов, наоборот, брал в ученики волшебник, владеющий секретами всех трав и цветов. В этом классе как раз нужно было меньше говорить, а больше слушать. Поэтому, никто из ребят в стороне от школы не оставался. Даже на самого никчемного из ребят находился свой волшебник, который умел с пользой для дела использовать все его недостатки. Ну а дальше сами ребята втягивались в учебу так, что их за уши было не оттащить. Только узнавай новые тайны.
   -   Да, - как-то печально-завороженно, промолвил Мартин, - сейчас бы в такую школу…               
   -  Я вижу, что у вас есть вопросы. Клод, о чем ты хотел спросить?
   -  Да нет, -  стушевался Клод. Я просто вообразил, что сейчас где-то есть такая школа, и кто-то там учится, но сразу понял, что это невозможно.
   -  Почему?  -  удивленно-наивно спросил Уфка.
   -  Потому что сейчас нет волшебников, -  как-то грустно поддержал Клода Мартин.
   -  А если бы даже и были, в наши места они почему-то не заглядывают, -  уже почти подавленно произнесла Дина. И, как-бы ища поддержку, посмотрела на пса: - Правда, Шторм? – обратилась она к нему. Но Шторм не спешил согласно заворчать, он по-прежнему, не мигая, вопросительно всматривался в освещенное луной лицо Уфки.
   -  Кто знает, кто знает, - как-то неопределенно произнес Уфка. - Конечно, времена да и люди с тех пор заметно изменились. Но ведь искусство волшебства никуда не делось. И наверняка есть такие, кто владеет этим сложным искусством. И, значит, Дина права, где-то обязательно есть волшебники, и возможно, совсем не так далеко как нам кажется.
   -  Взглянуть на такого, хоть бы одним глазком, - мечтательно произнес Клод.
   -  Всему свой черед, - заметил Уфка и замолчал.
 Солнце уже нырнуло за горизонт и за порогом сгустилась тьма.  Она окутала  лес и все что жило в лесу, деревья, птиц и зверей. Хотя внутри Уфкиного домика и было довольно светло, ощущение собравшейся за окном ночи ощущалось всеми. Кто-то там, в ночи сильно захлопал крыльями, будто пытаясь взлететь. Хлопанье крыльев резко оборвалось и снова замерла тишина. Вдруг все услышали отдаленный протяжный вой. Вой был надрывный и стонущий. Он, то приближался, то, удалялся. Можно было подумать, что кого-то преследуют и тот, чуть оторвавшись от своих преследователей, просит о помощи. Казалось, это даже не был вой какого-то зверя. Если б Клода, спросили, кто это может быть, он бы ответил, что это вой человека, видящего надвигающуюся на него страшную опасность. Странный вой прервался также неожиданно как и начался. Клоду пришло в голову, что возвращаться так поздно домой, даже по протоптанной лесной тропинке, не совсем безопасно.

                *

   -  Я вижу, что вам всем пора домой, - рассеял сгустившуюся тишину Уфка. За Мартина и Дину я не беспокоюсь, им возвращаться домой вместе. Дина со Штормом сначала заведут в Намму Мартина, а оттуда отправятся к себе в Руолу, им с таким надежным охранником как Шторм, - он кивнул на пса, - бояться нечего. А вот Клоду идти совсем в другую сторону, его нужно провести.
Клод, для вида, запротестовал, - еще чего, он уже достаточно взрослый, чтобы дать отпор кому бы то ни было. Но Уфка был непреклонен.
   -  Хороший я буду хозяин, если отпущу своего гостя в ночь одного.
Клод с радостью смирился. Все дружно поднялись со стульев и двинулись к двери. Даже сама дверь, ранее отзывавшиеся веселым скрипом, и та почуяла близость ночи и открылась беззвучно. Лес уже жил новыми ночными звуками, звуки эти были гораздо приглушенней и загадочней, чем звуки дня. Уфка шел впереди, позади  него рассеялись по тропинке, Клод и Мартин, за ними со своим верным Штормом шла Дина. Шторм, видимо, ощущал лежащую на нем ответственность, он то вырывался вперед, то возвращался назад, успевая одновременно обнюхать казавшиеся ему подозрительными кусты. Вдруг из чащи  раздался глухой перекатывающийся волнами звук, звук медленно нарастал, спадал, снова нарастал. Все ощутили легкое волнение, а Шторм застыл в боевой позе. Напряжение рассеял звучный голос Уфки:
   -  Э-эй, друзья, вперед! Понимаю, непривычные звуки… Не волнуйтесь, это лесное эхо, его не нужно бояться, но и пренебрегать им, тоже не стоит. Обычно, эхо разносится по лесу,  когда лес хочет кого-то о чем-то предупредить. Интересно кого и еще интереснее о чем? Уж не нас ли с вами. Вот тут бы нам совсем не помешал специалист знающий лесной язык.
   -  Да уж, - подумал Клод, - сейчас бы он был для нас очень кстати. Тем более, что в последнее время, ходят слухи о появившихся в здешнем лесу волках…
   -  Впрочем, - снова раздался ясный голос Уфки, - может быть я попробую, объясниться с лесом и узнать, кого и о чем он предостерегает.
Неожиданно Уфка заговорил, заговорил на непонятном никому языке. Гласные он растягивал , а согласные произносил коротко и мягко, как-бы проглатывая их. Что-то похожее на:
   -  Ку-у-йлта-а  слу-уг-кт ки-и-гчл си-ими-йк да-а-тль ю-угк-а …
Лес ответил Уфке тремя почти сливающимися неприрывными раскатами эха и замолчал.
Уфка немного помолчал, посмотрел куда-то вверх туда, где кроны величественных елей  сплетали зеленоватый венец луны, нараспев, тихо пробормотал: «Ну примерно так я и думал».
Уни уже стояли у края леса и издали были уже видны белесоватые клочья дыма выпускаемые из труб. Клод даже разглядел знакомый дымок их дома. Клод всегда считал, что их дымок был гораздо красивее дымков их соседей. Их дымок так извивался и создавал такие причудливые рисунки, что Клод часто, подолгу как завороженный смотрел на панорамы, что тот создает на холсте светло-серого неба. Чего там только не было: львы, антилопы, пальмы, попугаи, одноглазые циклопы, величавые парусники и целые флотилии…
   -  Вот ты и дома, - прервал его фантазии Уфка. – Мы еще немного здесь подождем, чтобы убедиться, что ты уже действительно дома.
   -  Спасибо, что провели. Клод вежливо поклонился Уфке, кивнул Мартину и Дине, улыбнулся Шторму. Я… А вы не будете… -  Клод хотел сказать, что он бы с удовольствием пришел и еще на один Уфкин урок. Уфка как-будто угадал его мысли.
   -  Между прочим, если тебе у меня понравилось, ты можешь продолжать ходить на мои уроки. Обычно я провожу их дважды в неделю, в понедельник и в четверг, это если ничего помешало. Иногда, среди недели мы проводим практические занятия, и для этого выбираемся в лес.
   -  Хорошо,  – Клод был очень рад, - я обязательно приду в следующий раз. И повернувшись, зашагал в сторону дома. Уже подойдя к двери, он еще раз обернулся и на фоне серебряной полоски луны осветляющей черную кромку леса, увидел четыре четко очерченные фигуры, одну повыше с вспененной бородой Уфки, поменьше, Мартина, еще меньше и тоньше Дины, и почти вровень с ней четвероногого Шторма. Дома, конечно, все на него навалились, что, да где, и почему так поздно, но Клод сказав, что гостил у Уфки, ловко перевел разговор на его гербарий, и тут уже столько было расспросов, а сколько скрытно-завистливых взглядов прочел Клод в глазах Женни и Маша… А потом он пошел спать.
     Обратный путь Уфки, Мартина, Дины и Шторма, тоже прошел без происшествий. И хотя однажды им и показалось, что среди стволов мелькнула какая-то тень, но Шторм злобно зарычал и тень испарилась. Сначала провели в Намму Мартина. Мама Мартина увидев стоящего на пороге самого Уфку Уолома, просто опешила, не зная куда усадить и чем накормить такого уважаемого гостя. Правда, гости не собирались рассиживаться, поэтому ей удалось только напоить их теплой и сытной домашней простоквашей и всучить каждому по паре пирожков с вишнями. А для Шторма не особенно любившего простоквашу и пирожки, нашлась сочная индюшечья кость с остатками мяса. До Руолы было десяти минут ходу, это расстояние преодолели быстро. Уфка не стал заходить в гости к Дине и Шторму, только махнул рукой на прощание и растворился в белесоватом и застывающем как манная каша ночном тумане.    
               
                2
   
   А сейчас мы перенесемся в лабораторию доктора Дрока. Хотя его называют доктором, к медицине доктор Дрок имеет отдаленное отношение. Шесть лет назад он окончил университет и получил профессию археолога. Но как-видно, археологом он был только на бумажке своего диплома. Как он сам говорил, еще в период учебы, он собирался перевестись на другой факультет, только вот какой. С детства он любил читать про всякие необычайные явления, его как магнитом притягивали разные тайны. Он был бессменным подписчиком таких журналов как: «Бесы и ангелы», «Современная демонология», «Волшебство и колдовство» и некоторых других с похожими названиями. Разумеется, человеку с таким направлением мыслей было необычайно скучно ковыряться в вещах некогда принадлежавшим реальным фараонам и кочевникам. Уже через год вся история вместе взятая опротивела ему так, что он не знал куда деваться. Некоторое время он посещал лекции у филологов, но и там он не прижился. Филологи читали разные интересные книги, но совсем не занимались потусторонним миром, так интересовавшим Дрока. Бывал он и на уроках богословия. Но, когда на одной из лекций, он  заикнулся о приведениях, профессор богословия просто сплюнул, и посоветовал не засорять свои мозги всякой нечистью. Дрок промаялся в университете положенные пять лет, так и не утолив свой умственный голод, в желании что-нибудь разузнать про загадочный мир волшебных существ. Закончив университетский курс Дрок отправился в Гринзейлию, в свой родной город. И там снова окунулся в уже знакомую среду, читая и выискивая все, так или иначе связанное с дорогими его душе духами и привидениями. Впрочем, только чтением дело не закончилось. За долгий срок сидения с книгами у Дрока или доктора Дрока, как его теперь называли в городе, кое-что и свое накопилось. И это «кое-что» он,  даже начал заносить на бумагу. Что он там писал, никому не было известно. Поведать об этом могли,  разве что его мама, да еще любимый ангорский кот Парк. Но маму Дрока, в первую очередь волновал его своевременный завтрак, обед и ужин, а Парк, если и смог разобрать его записи, обычно держал язык за зубами и о том, что он там прочел, не распространялся. В последнее время, у Дрока даже появилась своя лаборатория. Для лаборатории он отделил обычный угол в своей комнате, завесив его темно-синей непроницаемой шторой. Еще он поместил там маленький столик, стул и настольную лампу. Ну и конечно, самые необходимые для лаборатории вещи: с десяток стеклянных запечатанных колб с каучуковыми затычками, также медные кувшины и блюдца для смешивания каких-то загадочных смесей, и еще, два серебряных сосуда, два серебряных блюдца и две ступки к ним. К стене он прикрепил полочку, на которую поставил пять-шесть книжек. Книжки были потрепанные, с какими-то странными картинками. Картинок было много, и они были разные. На одних были изображены  люди с туловищами рыб, на других когтистые звери с человеческими лицами, змеи с красивыми женскими головами, птицы с когтистыми клювами и головами людей и много чего еще. Картинки сопровождались непонятными надписями.  Какие опыты проделывал Дрок в своей лаборатории, никто не знал. Но его хитрый прищур и многозначительный взгляд свидетельствовали о том, что он там совсем не зря проводит время. Так или иначе, в городе, про Дрока, начали ходить неясные слухи. То один ранний прохожий на рассвете разглядел какую-то фигуру, «точь в точь, доктор Дрок»,  стоящую во весь рост на самом краю крыши городской ратуши. А то одна домохозяйка среди ночи услыхала дробный стук копыт и выглянув в окно увидала несущегося по улице скакуна с - О, ужас! -  головой доктора Дрока! А некий пастор, клялся, что медный петух красующийся на крыше его дома, как-то раз, при виде его закукарекал, и в облике доктора Дрока обратился к нему с нравоучительной речью…! Но, чтобы о нем не говорили, доктор Дрок, если даже и слышал что-то в свой адрес, на слухи не обращал внимания, со всеми был доброжелателен и сердечен и был всегда рад, если у них бывали гости. Правда, почему-то, гостей в их доме, становилось все меньше и меньше.
   Впрочем, если мы расспросили бы самого доктора Дорка, и выяснили что да почему, то, наверное и сами решили, что с ним надо держаться настороже. Все началось со сна. Перед сном он как всегда, выпил чашечку сладкого и крепкого кофе, прочитал статью из последнего номера одного из своих любимых журналов: «Современная демонология», а после, отворив настежь форточку, уснул. Сначала ему приснилось, что он как синичка выпорхнул из окна и полетел над городом. Светило солнышко, щебетали пташки. Голуби клевали на завтрак рассыпанные хлебные крошки, драчливые воробьи пытались отхватить свою долю, и когда им это удавалось, победно взлетали ввысь. Синицы и дрозды накапывали из земли себе червячков. Дрок-синица щурилась в солнечных лучах и ей захотелось в тень. Не долго думая Дрок перепорхнул через резную балконную ограду и уселся на небольшой парапет у самого открытого окна. Сейчас разглядывая вокруг себя, он понял, что место выбранное им был балкон квартиры мэра города Жолтока. Впрочем, Дроку было безразлично был ли это балкон мэра Жолтока, трубочиста Кроля или зеленщицы Ниполь, лишь бы сюда не доставало солнце. И действительно, широкий балконный козырек полностью закрывал доступ солнечным лучам. Дрок посмотрел в окно и увидел сидящих за столом троих мужчин. Один широкоплечий, с коротко стриженным с черным хохолком, спадавшим на висках в седину, был сам мэр Жолток.  Второй был старик, Дроку показалось, что уже где-то видел его лицо: эту длинную седую как кинжал бороду, две глубоких морщины, густые насупленные брови и черные пронзительные глаза. Старик не был городским жителем, пыльные с закрученными носками сапоги, широкополая обвисшая по краям шляпа и старомодный плащ, говорили о том, что он живет где-то в пригороде или в деревне. К тому же в таком странном наряде, он стал бы постоянной мишенью для городских мальчишек. Глаза старика непрерывно скользили по комнате, изредка останавливаясь на каком-либо предмете и снова начинали свой безостановочный бег. Дрок вздрогнул, ему показалось, что старик смотрит на него и от этого взгляда ему стало не по себе. Третий сидел к нему спиной. Он, в отличие от старика, выглядел полноценным городским жителем. По виду, скорее всего, местный. Лица его не было видно, со спины же ему можно было дать лет пятьдесят-пятьдесят пять. Дроку казалось, что именно в этом возрасте можно носить темно-коричневую щеголеватую фетровую шляпу и кашемировое весеннего покроя пальто. Модные шляпа и плащ выдавали в этом господине большого щеголя и знатока последних веяний моды. Впрочем, растрепанные, непричесанные волосы, выбивающиеся из под сдвинутой на лоб шляпы, придавали ему уж совсем залихватский вид. Такой господин, по предположению Дрока мог иметь отношение, к театру и кино, или даже, быть актером. Также, он мог быть дирижером, композитором, журналистом, оперным басом, даже преступником. Но только не муниципальным чиновником и спортсменом. Для государственного служащего у него был слишком расхристанный вид. Ну а для спортсмена ему не хватало гибкости. Господин был очень толст. И хоть Дрок мог его видеть только со спины, но, судя по тяжелой, гулкой отдышке, а также по тому, как громко и надрывно скрипел под этим господином стул, у него было довольно большое брюхо. Модный господин твердо опирался руками о стол, а в его властной посадке головы, было что-то от командира.
   Дрок захотел улететь, но какая-то сила будто сковала его лапки. Открытое окно доносило любой шум, несущийся из квартиры, поэтому Дрок вздрогнул от неожиданности, когда услышал густой и низкий голос мэра.
   -  Я сделал все, что советовал мне мой уважаемый друг.
 Старик бросил на мэра недоверчивый взгляд и процедил:
   -  Надеюсь, вы понимаете, что меры предпринятые вами в наших общих интересах.
   -  Разумеется, разумеется.
   -  И не забывайте: эта карта составлена очень, очень давно, на языке, который могут понять лишь посвященные в тайну Магии. Без меня вы, нуль. Поэтому я требую полного безоговорочного подчинения и никакой самодеятельности.
   -  Безусловно, но для этого, гм, наша птичка, сначала должна захотеть петь…
   -  Вот почему, он должен проникнуться к вам безраздельным доверием и отдать карту…
   -  Его обыскали, но при нем ничего не было.
   -  Он был бы полный идиот, если б таскал ее повсюду. Разумеется, он ее спрятал.
И  поторапливайтесь, мистер Жолток, есть информация, что наша с вами тайна, кое для кого уже не секрет.
   -  Вы шутите?!
   -  Какие шутки! У нас появился конкурент. Один человек…
   -  Он знает про карту?
   -  Боюсь, что да.
   -  Вы считаете, он опасен?!
   -  Он мой заклятый враг и совершит все, чтобы только навредить нам и сделать по-своему!
   -  Чем я еще могу помочь?
   -  Стерегите пленника как зеницу ока. Кто с ним сейчас сидит?
   -  Вчера мы сменили «наседку», сейчас с ним мой племянник.
   -  Видел его. Неглупый малыш. Лишь бы он не переиграл.
   -  Мальчишка прирожденный актер. Я думаю, он сможет  е г о  разговорить.
   - Надеюсь. А как наши дела? – теперь старик обращался к щеголю. Щеголь, казалось, был несколько сконфужен, не столько вопросом, сколько самим вниманием, оказанным ему стариком. Видно было, что в этой компании    всем было начхать на командирские замашки щеголя, и он об этом знал. И, поэтому, он, слишком тихо, для своей массивной фигуры выговорил что-то не вполне членораздельное, похожее на «более-менее», или «помаленьку» или «все как обычно». И больше не произнес ни слова. Старика, как ни странно, такой ответ удовлетворил. Он слегка приподнял свою старую шляпу и средним пальцем дотронулся лба, и потом, по-видимому, довольно сильно сжал мочку своего правого уха, слегка потирая ее. Пальцы старика были страшно худы, кожа была так прозрачна, что, казалось, сквозь нее видны все до одного сухожилия. И, тем не менее, по тому как он двигал пальцами сжимая мочку, было видно, что в пальцах, и во всей его старческой руке скрывается какая-то странная совсем не старческая огромная сила. Старик повернул голову в сторону мэра собираясь еще что-то спросить.
   Возможно, Дрок слишком далеко высунул свой клюв, но старик, вдруг повернул голову и внимательно посмотрел прямо на него. А затем приподнялся со стула и медленно направился туда, где сидел Дрок. Сердце Дрока бешено заколотилось, он оттолкнулся от парапета и взлетел. Дрок знал, где его дом и полетел навстречу мелькающему где-то вдалеке родного флюгера. Вдруг сверху на него легла большая тень. Дрок повернул голову и увидел, что сверху прямо на него пикирует черный коршун, метя ему в голову своим страшным загнутым как крючок клювом. Дрок собрал все свои силы и чуть поддался вперед, на какие-то полметра опередив злобную птицу и вырвался вперед. Но коршун не отставал. Теперь, он решил достать синицу-Дрока снизу. Коршун поднырнул и сейчас летел на Дрока снизу намереваясь клювом как ножом вспороть ему брюшко. В какую-то долю секунды у Дрока закружилась голова, силы почти оставили его, он замер в воздухе, и ворон не сумев сбавить скорость пронесся впереди него озлобленно кося черным глазом в его сторону. Не сумев вовремя остановиться, он, на всей скорости врезался в мирные воробьиные парочки, которые флиртуя, игриво носились друг за другом. Воробьи с шумом и гамом всей стаей набросились на коршуна.  Они облепили его черный хохол, носились кругами, щипая его со всех сторон своими острыми клювиками, так, что ему пришлось отбиваясь от воробьев, на время забыть о синице. Дрок же собрав последние силы, полетел к знакомому фасаду и, нырнув к спасительной форточке влетел к себе в комнату. Плечиком кое-как он сумел затворить форточку, а клювиком опустить щеколду,  когда вдалеке показалась всколоченная коршунья тень. Коршун подлетев к его окну, уселся по ту сторону и уставился на Дрока горящими от злобы глазами. Казалось, черная тень просто распласталась по окну, закрыв доступ лучам, так что в комнате стало совсем темно. Дроку, даже показалось, что под таким напором стекло не выдержит и страшный коршун просто провалится к нему в комнату. От страха Дрок зажмурил глаза и… проснулся. Он лежал под своим одеялом, снаружи светило солнце, и никакого коршуна за окном не было. Облегченно вздыхая, Дрок радостно потягивался в постели радуясь, что загадочные и страшные события, пережитые им, это всего лишь сон. Но ему не удалось полностью насладиться состоянием покоя. Он вдруг вспомнил, что ложась спать,  оставил форточку открытой, а сейчас она была закрыта на щеколду. Он привстал, озирая комнату и все что было за окном и замер… на оконном выступе что снаружи, лежало длинное черное коршуново перо и были рассыпаны остатки пуха! Но и это еще не все. Одевшись, он как обычно пошел на кухню. Мама и Парк уже завтракали. Они чинно сидели за столом и вкушали каждый свое: мама, сдобные булочки с крепким чаем. Парк, топленные сливки подмешанные в сладкий домашний творог. Вдруг раздался телефонный звонок. Обычно к ним так рано никто не звонил. Мама, не вставая потянулась к телефону и, затем несколько удивленно протянула его Дроку: «Это тебя». Дрок взял трубку, на другом конце последовало какое-то зловещее молчание, а потом… гудки. В этот день так происходило несколько раз. Звонок, просьба пригласить господина Дрока, тягостное молчание и затем гудки. Только под вечер, встревоженный Дрок, после очередного звонка, возбужденно закричал в трубку:
   -  Эй, это что еще за шутки! Перестаньте звонить немедленно или я обращусь в полицию!
Последовало короткое молчание и раздался глухой, утробный голос, будто несущийся    из глубин какой-то затхлой пещеры:
   -  Ты разве еще не понял!? Ты должен покинуть город и никогда больше здесь не показываться…!
Никто и никогда не разговаривал с ним в таком тоне. Дрок был в замешательстве. Несмотря на охватившую его беспричинную нервозность, и даже легкую дрожь, он собрал все силы и насколько мог твердо произнес:
   -  Это с какой такой стати я должен покинуть свой дом! Если вы думаете безнаказанно потешаться надо мной, то ваши шутки выйдут вам боком. Повторяю, я пойду в полицию!
На другом конце, раздались какие-то сиплые звуки, похожие на старческий кашель, но сквозь которые явственно различался смех. Откашлявшись, голос продолжал:
   -  Ты видимо уже оправился со вчерашнего дня. Жаль, что я не смог достать тебя в небе. Ну что ж придется нанести тебе еще один визит, после которого ты, наконец, задерешь вверх свои птичьи лапки.
 Дрок был вне себя, он буквально затрясся:
   -  Что, что, черт вас возьми, вы несе…
Он не закончил. Перед глазами вдруг всплыли события прошлой ночи: он, в образе синицы на парапете окна, разговор мэра со стариком, брошенный на него злой взгляд, а затем устрашающая погоня, черные крылья коршуна над головой, спасительная форточка.  Голос еще раз закашлялся смешком:
   -  Ну что, теперь прояснилось?!... Ты должен исчезнуть из города. Это последнее предупреждение.
 Трубка замолчала.

                *

   Дрок не знал, что ему думать. Он ходил взад и вперед по комнате. Несмотря на то, что он всегда стремился навстречу всему загадочному и странному, все, что происходило сейчас, ему очень не нравилось. Он, конечно, уже не тот легкомысленный юноша, который только читал  о волшебных превращениях, вещих снах и других чудесах в журнале «Мистика и волшебство»,  а сам ничего не делал… Но столкнуться со всем этим, вот так,  лицом к лицу. Нет, нет, он был совсем не против, внести в свою жизнь чуточку загадочности и необычности, но без риска для жизни. А дело, судя по всему, принимало совсем не шуточный оборот.
   Хорошо, если уж говорить начистоту, возможно он и сам в чем-то виноват. Перечитанные им сотни статей и книг по волшебной тематике, подтолкнули его к самостоятельной работе.  Да, он ставил некоторые опыты, по внедрению себя в чужое тело. Иногда ему это удавалось. Одним из первых его проб, был опыт с конем, Дрок  вошел в конское тело и промчался конем по ночному городу. Он не сумел целиком перевоплотиться, и поэтому был узнан.    Внедрялся он и в предметы. Как-то во время одного из таких опытов, он сам не заметил, как вошел в тело золоченого медного петуха красующегося на крыше пасторского дома. Не знает, что его подтолкнуло, но он решил слегка подшутить над почтенным пастором и чуть не довел того до обморока. По городу поползли слухи о его колдовстве и связях с нечистой силой. Дрок искренне потешался.  На уме у него не было ничего дурного. Ведь человек, любящий кроить и шить, только в своем воображении, еще не портной. Однажды, ему захочется взять настоящий кусок материи, и сшить из него настоящий, а не воображаемый костюм или платье. Так и он. Многие годы он лишь спрашивал, читал и записывал. Теперь же он захотел на практике узнать, чему-же он все-таки научился. Начиналось все с того, что он, по опыту индийских йогов и факиров, старался погрузиться в полнейший покой, и в таком состоянии, одной силой воли,  начинал повелевать своим телом. Конечно, тело его сначала не слушалось, но позднее дело сдвинулось с мертвой точки. С помощью одного только волевого усилия, он передвигался по комнате, не пошевелив для этого ни единым пальцем. Научившись этому упражнению, он решил двигаться дальше. Следующим этапом в волшебной практике стало искусство проникать в другие тела, и, даже, чужеродные предметы. По примеру тибетских Магараджей, он пытался почувствовать,  что чувствует избранное им существо, и потом в мыслях, пытался в него «войти». Это было гораздо труднее, чем все предыдущее, нескоро, но он смог осилить и эту премудрость. Со временем, он научился перевоплощаться во все, во что хотел: сначала в людей, потом в животных, в лошадей, собак, кошек, коз, коров. Как-то, он даже вошел в их Парка, и на себе прочувствовал необычайно приятные ощущения от ласковой маминой руки, проводящей по кошачьему загривку и почесыванием за ухом. И, наконец, самое трудное, он научился «входить» в предметы. При желании он мог войти в их чайник и стать им, мог превратиться в швабру или в цветочный горшок с розариумом. Да и в лаборатории своей он не тратил времени зря. У многих бы в их городе расширились от ужаса глаза, если б узнали, что хранит Дрок в своем серебряном сосуде… Рано или поздно, но все тайное, понемногу выходит наружу. О нем заговорили. Сначала, шепотом, потом, громче. Что скрывать, всевозможные слухи и сплетни о нем, льстили его самолюбию. Он становился знаменитым. Его стали узнавать и шептаться за спиной: «Да-да, это то самый…», «Может стоит с ним посоветоваться…».               
    Но, шутки кончились. В этот злополучный вечер, он как обычно, перед тем как уснуть, застыл в привычной уже позе «лотоса» и тут, очень кстати за окном защебетала синица, вот он и решил  в нее войти. С этой мыслью он и уснул. Вполне возможно, во сне он и воплотился в синицу, но вот все, что произошло потом,  в его планы совсем не входило. Поиграть, даже подурачиться, но не больше, а затем, возвратиться в свое обычное человеческое тело, вот и все, чего он хотел. Но оказалось, что во сне, став синицей, он, сам того не желая, заглянул в какую-то страшную тайну, и теперь волшебный мир не хочет уходить из его жизни! Мистер Желток, злобный старик, страшный коршун из сна, не растворились с первым лучом солнца, они остались здесь, с ним. И теперь, зловещий старик, - конечно, Дрок узнал его низкий и глухой голос,  -  угрожает и требует, чтобы он испарился неизвестно куда, а иначе… О том, что стоит за этим «иначе…», Дроку думать совсем не хотелось. Его вдруг обуяла какая-то детская бесшабашность. Разумеется, этот старик колдун, но ведь и он сам кое-что умеет, и он кое-чего достиг в сложной науке волшебства. Но его мгновенный порыв тут-же угас, лишь только он припомнил хищный старческий профиль и пронзительные глаза сумевшие разглядеть в безобидной синице – его, Дрока. И, дальше напасть на него с неба крючконосым хищником…! Нет, такому он сам еще нескоро научится. Старик знает такие штуки, что ему даже не снились. Он просто превратит Дрока в пыль, в ваксу для обуви. Удивительно, что он еще этого не сделал. Так, что делать…!? Что делать…!? Ему стало страшно. Дрок даже в мыслях не представлял, что покинет свой родной город, свою маму. А кто, вместо Парка будет щекотать ему нос своим пушистым хвостом. А где он сможет овладевать искусством волшебства, ведь он уже чего-то достиг. А его все возрастающая популярность, и быть может слава! И на кого он оставит свою уютную комнатку и мягкий восточный диван, а все свои старые и новые, еще непрочитанные журналы с  захватывающими статьями о новых возможностях магии. Куда ему бежать? К тому же, наивно думать, что сбежав, он отвратит от себя опасность. Скорее всего, старик только и ждет, чтобы расправиться с Дроком, где-нибудь подальше, вдали от города. А там - машина наедет или грабители нападут. Да мало ли способов расправиться с ним, при его-то возможностях.  Нет, надо думать.  Как ему сейчас не хватает преданного друга, кого-нибудь, кто может дать ему дельный совет. У него есть только заботливая, милая мама и добрый ленивец Парк, но они, увы, для такой роли совсем не годятся. Дрок в бессилии соскользнул в кресло. Мысли кругами носились у него в голове. Идти в полицию?! Рассказать им новую сказку из «Тысячи и одной ночи», чтобы они вдоволь насмеявшись, наслали на тебя врачей из психиатрической лечебницы. Бесполезно. Нет, надо выследить старика! Но как? Припугнуть мэра, чтобы тот дал координаты своего компаньона и после пробраться в его берлогу! И что с того?  Этим ты лишь сгустишь тучи над головой. Ведь старик – колдун, и может предстать в любом обличье. А суметь угадать в безобидной старушке или игривом пуделе, своего смертельного врага, это  Дроку пока еще не под силу. Заберется к старику в дом, и что? А там сидит в кресле и вяжет носки старушка, наподобие его мамы, увидит Дрока, захлопочет, предложит чая с вареньем, ни о каком старике знать не знает. А во время чаепития вязальной спицей его, раз, в бок. Для такого колдуна стать старушкой - детский фокус. И нету Дрока… Да, вот что называется, попал так попал..!
    А в следующем месяце в журнале «Волшебство и колдовство», выходит новая серия статей под общим названием «Древние заклинания». Автор статей, ему неизвестен, во всяком случае, в остальных известных Дроку «мистических» журналах, тот «не засветился». Публикуется он в этом журнале недавно, и пишет под псевдонимом Эл. Ю. И по тому, как тот пишет, Дрок сразу понял, да, вот это настоящий специалист, просто дока в магическом деле. Не фальшивка. И вот так все бросить, не прочитав. Хотя, подожди-ка… Вот такой человек как раз и смог бы ему помочь. Нужно немедленно позвонить в редакцию и узнать адрес или хотя бы телефон этого загадочного Эл. Ю».
   Во избежание потери времени Дрок решил сам идти в редакцию журнала, и находиться там до тех пор пока адрес не окажется у него в кармане. Перед выходом он даже не посмотрел в окно. А стоило… Синеватые клочки туч, уже подступали к самой кромке крыши их дома. За клочками облаков, как мама-несушка плывущая за своими цыплятами выступало большое черное дождевое облако. Облако несло с собою дождь и грозу. Прислушавшись, можно было расслышать далекие отзвуки грома верного спутника тучи. Туча еще недавно проплывала над пригородом и выдала там хорошую порцию проливного дождя. Дрок  выбежал на улицу в сандалиях на босу ногу и летнем плаще и тотчас об этом пожалел, но не хотел возвращаться. Сухой резкий ветер и сгустившаяся тень, покрывшая полнеба подсказывали, быть грозе. Поэтому он припустился, что есть мочи, надеясь до начала грозы успеть заскочить в  спасительный холл журнальной редакции. Но не успел. Дождь застиг его в самом середине пути, и какой… Проливные струи скатывались с черепичных крыш и дождь как хороший барабанщик им вторил. На булыжнике в момент образовались маленькие озерца, в которые так и стремилась угодить нога. Вдоль по обеим сторонам тротуара бурлила и плескалась вода, она неслась вперед и вперед, где-то впереди образуя настоящий водоворот в котором, казалось, можно захлебнуться и утонуть. Даже многоопытные городские коты, сочли за благо не высовываться из своих подъездов. Они,  с недоумением высунувшись из подъездных арок, смотрели на бегущего куда-то прямо по лужам, в шлепанцах и развевающемся плаще Дрока. А воде на этот раз, даже выступающий бордюр не был помехой. Дроку оставалось, как опытному бегуну преодолевать все новые и новые возникающие перед ним водные препятствия.  Он бессчетно раз подскальзывался на скользком булыжнике, но каким-то чудом удерживался, от того, чтобы не упасть носом в лужу. Наконец, он свернул в знакомый переулок, еще полсотни метров и справа покажется знакомый щеголеватый фронтон здания, где находится редакция журнала «Волшебство и колдовство». Весь как мокрая невыжатая тряпка, Дрок нырнул в редакционный вестибюль и там замер в нерешительности.
   Журнал «Волшебство и колдовство» занимал в этом здании три комнатки, в которых умещался весь небольшой штат редакции. Сотрудников в журнале было пять: главный редактор, господин Б. Тригор, ответственный секретарь. Р. Булановский,  редакционный секретарь Нинель и два корреспондента числящихся в штате, господа Рожан и Мошко. Журнал выходил дважды в месяц и, разумеется, львиную долю печатных площадей занимали материалы этих господ. Даже далекой от всякой мистики Нинель, удавалось чиркать в каждый номер заметки про домовых поселившихся за чьими-то печками и о других ненормальных вещах. Прочий же многочисленный рой,  внештатных корреспондентов и других пишущих личностей должен был подбирать крошки с барского стола. Иначе говоря, печататься нерегулярно и получать за это гроши. И что самое интересное, люди эти не жаловались, напротив, это как-будто, им придавало сил. За каждым из редакционных сотрудников с самого утра тянулся шлейф граждан, требующих их принять и выслушать. Они грозили, что иначе, журнал рискует потерять самую фантастическую информацию, со времен фараона Рамзеса.
   Поэтому, появление Дрока в редакции, набитой до отказу людьми, ясное дело, не осталось незамеченным. Все набившиеся в редакционный коридор, как по команде уставились на высокую, мокрую насквозь, со спутанными мокрыми волосами жердь (Дрок был довольно высок), в босоножках на босу ногу, оставляющую за собой мокрый тянущийся след. Почему-то все, кто здесь был, решили, что Дрок их конкурент. В их глазах читался немой вопрос: «Что же такого любопытного, хочет сообщить редактору этот вымокший господин?». Дрок не мог даже присесть. В журнале Дрока знали. И не только потому, что он в городе приобрел некоторую известность. Просто он уже много лет подписывался на их журнал. А таких верных подписчиков в журнале ценили. Трижды в году, - к своему дню рождения, на Рождество, и в «день рождения» журнала, он всегда получал открытку с поздравлением и подписями господ Тригора и Булановского. Конечно, ему было приятно.  Сейчас, ему ужасно хотелось воспользоваться своим привилегированным положением и прошмыгнуть в кабинет главного редактора. Но назойливая толпа просителей стремящихся туда же, несомненно б, возопила. Пришлось, снять плащ, прислониться к стене и ждать, смущенно переминаясь мокрыми, босыми ногами, и строя независимый вид: дескать, что, никогда не видели человека в сандалиях на босу ногу?! Так вот же вам, посмотрите! Но на самом деле он придавал себе слишком завышенное внимание. Потешив свой взгляд мокрым как цуцик, взбалмошным субъектом, никто не собирался оглядываться на Дрока еще раз. Все были заняты исключительно собой и своим проблемами. Время тянулось невыносимо долго. Каждый из просителей проникнув в редакторский кабинет из кожи вон лез, чтобы  заинтересовать господина Тригора,  каким-нибудь сногсшибательным фактом, новостью, открытием, освещение которых в журнале, могли бы ему принести просто фантастические тиражи и, разумеется, баснословные деньги. Главный редактор журнала господин Тригор, был творческим человеком и хорошим психологом и это проявлялось у него в общении с каждым новоприбывшим. Нервных, неуравновешенных просителей, готовых разнести в пух и прах его кабинет, он принимал с каменным выражением лица и раскрытым блокнотом. Туда он непрерывно что-то записывал и этим, создавал иллюзию крайней заинтересованности в сообщаемой информации. Такие субъекты крайне довольные выходили из его кабинета, с видом, что дело уже в шляпе и не сегодня-завтра их информацию опубликуют. Образованных и с хорошими манерами клиентов, он обезоруживал в разговоре обилием цитат из древних философов, и покорял их тонкими оборотами в речи. По правде говоря, древних философов, он не читал, просто времени не хватало, а цитаты придумывал тут-же, по ходу разговора. То-есть, приписывал Сократу или Платону, или Пифагору, какие-то изречения, которые они никогда в своей жизни не говорили. Но, поскольку, даже самые образованные из просителей, навряд ли знали все, что сказал Сократ или кто-нибудь из древних еще, то господину Тригору, все сходило за чистую монету, и в городе он слыл человеком весьма культурным. Дам, (а их в редакцию приходило множество) он обескураживал исключительной обходительностью и изысканностью манер, он так искренне сопереживал им в их деле, что те выходили из его кабинета в полной уверенности – их информацию напечатают в первую очередь и, разумеется, на обложке журнала. Наконец-то, дождавшись своей очереди,  Дрок вошел в кабинет. Господин Тригор знал всех подписчиков своего журнала, и, разумеется, знал и доктора Дрока, который уже не первый год выписывал его журнал. Господин Тригор с радостно-удивленным выражением лица поднялся ему навстречу:
   -  Мой дорогой доктор Дрок, неужели вы ждали в очереди?!
 Несколько поникший взгляд Дрока, говорил, что господин Трегор не ошибся.
   -  Доктор Дрок, ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Если б я только видел вас, вы бы зашли немедленно! Без всякой очереди!
   Вообще-то господин Тригор за время терпеливого ожидания Дроком своей очереди, выходил из кабинета не раз, и не два. Но, как видно, он был поглощен своими мыслями и поэтому Дрока не заметил, пусть даже его крупная, неуклюжая фигура просто бросалась в глаза…
Господин Тригор приобнял еще не обсохшего Дрока, подвел его к стулу, усадил и сам пододвинув другой стул сел напротив, вопросительно глядя из-за полукруглых в позолоченной оправе очков.
   -  Меня интересует некто Эл. Ю. - сразу перешел к делу Дрок. -  Он, с некоторых пор печатается в вашем журнале. Я бы хотел знать, кто это, и, заодно, узнать его адрес?
Господин Тригор, снял очки, и несколько секунд вертел их за дужку всем лицом показывая задумчивое участие. Молчание затянулось и Дрок нетерпеливо заелозил насквозь промокшей сандалией по ковру.
   -  Дело в том, - как-то странно на него глядя, заговорил господин Тригор, - что я тоже не прочь познакомиться с этим человеком…
   -  То-есть? – Дрок недоуменно уставился на него.
   -  Это значит, что интересующий вас автор мне неизвестен.
 Дрок недоверчиво посмотрел на господина Тригора.
   -  Вы удивлены, как так может быть? Вы мне не верите?  Хорошо…
Господин Тригор привстал и напустил на себя некую таинственную задумчивость. Потом уселся снова.
   -  От вас мой  дорогой друг, - он многозначительно поднял указательный палец, – как от нашего верного читателя, у меня нет секретов.
Господин Тригор театрально приподнялся со стула, руками удерживая Дрока от подобного движения, подошел к оконной портьере и слегка приоткрыл край шторы как-будто, что-то разыскивая за окном. Потом, быстро задернул, и как-то загадочно поводя глазами по сторонам, начал:
   -  Несколько месяцев тому назад на мой электронный адрес пришло письмо, где некий господин, предложил нашему журналу одну публикацию на тему, разных волшебных зелий, с возможным продолжением. К слову, предложил, совершенно бесплатно. А вы  знаете, что добрая половина наших читателей составляют милые дамы. И они просто помешаны на всевозможных приворотных зельях, которые помогают им приворожить своих любимых. Незачем больше говорить, что такая тема для нас значит?! Особенно, если об этом рассказывает настоящий специалист, к тому же на понятном всем языке с красивыми оборотами речи. Я предложил ему занести или прислать материал. Он сказал, что отправит его по почте. Прочитав статью, я долго не раздумывал – статья вышла в следующем номере. Вы ведь и сами ее читали. Как я и ожидал, это была сенсация. Статья вызвала целый шквал писем и просьб о дальнейшем продолжении. Я обратился к автору с предложением о сотрудничестве. Кстати, мы уже были готовы платить. От денег, как и раньше, он отказался. Но согласился написать на эту тему еще кое-что. С двумя условиями: в редакции не показываться и писать под псевдонимом. Вот и все, дорогой господин Дрок, что я могу вам сказать. Ни его имя, ни адрес, мне, к сожалению, неизвестны.  Статьи этого загадочного Эл. Ю., приходят всегда вовремя,  без опозданий. Правда, доставляются они к нам, всегда по-разному: то обычной почтой, то файлом на мой электронный адрес в интернете. А в последний раз, статью от него, мне передал вахтер, и сказал, что ее передал какой-то мальчишка.
  Господин Тригор умолк, устремив глаза на темно-красную точку, резко выделявшуюся на зеленом узорчатом полотне штор.
   -  Странно, раньше я это пятно не замечал. Впрочем, неудивительно. К этим шторам, наверное уже год никто не прикасался. Пора отдать их в стирку.
Дрок опустошенно переводил взгляд с Тригора на красное пятно на шторах. Значит все. Последняя надежда на помощь улетучилась как дым. Он остался один на один с противником неизмеримо сильнейшим чем он сам. Он расслышал стук собственного сердца, оно, как-будто, отстукивало последние оставшиеся ему на этом свете часы и минуты.
   -   Боже, дорогой Дрок, - с сочувствием глядя на Дрока проговорил Тригор, - вы так расстроились, что на вас тяжело смотреть. Неужели, узнать имя этого господина, так важно для вас? Вы так печально смотрите на меня, что кажется, от этого имени зависит ваша жизнь….
   -  Почти что так. – обреченно, выдохнул Дрок.
   -  Тогда, - господин Тригор на глазах снова превращался в напористого и деловитого главного редактора, -  единственно, чем я могу вам помочь это немедленно оповестить вас при получении очередной статьи этого загадочного Эл. Ю. Может быть, по горячим следам, вы и сможете его отыскать. И хотя у меня с этим господином негласный уговор, всячески оберегать его инкогнито, вы, дорогой друг, с ним никаким уговором не связаны. Ищите. И пусть вам помогут ваши невидимые помощники.
Господин Тригор как-то многозначительно и хитро прищурился и подмигнул, давая понять Дроку, что слухи о его странных чудачествах дошли и до него. А затем, мягко и по-дружески взяв Дрока под локоть, неспеша направился с ним к двери:
   -  Желаю удачи.
В мгновение его лицо превратилось в елейную слезоточивую маску. На пороге кабинета его уже ждала дама преклонных лет, беленькая, завитая, в розовой шляпе с крохотным пудельком на руках, и таких же размеров зонтиком.
   -  Дорогая, дорогая моя, мисс Моулз, что привело вас в мою скромную редакторскую келью. Как поживает ваш прелестный песик, его уже не мучает понос…, - это все что услышал Дрок, сквозь накрывшую его пелену какой-то физической слабости и полного разочарования. Редакторская дверь закрылась. Дрок медленно направился к выходу. Думая о своем, он механически кивнул вахтеру и покинул здание.

                *

   На улице было светло и свежо как бывает после дождя с грозой. Ленивые коты уже развалились на тротуаре, заставляя прохожих обходить их, довольных и нежащихся на солнышке. Вышедшие на прогулку строгие псы с металлическими ошейниками, терпеливо ожидали своих хозяев. Местные жители любили крупных, породистых псов. Поэтому здесь, и там шествовали, то величественный сенбернар, то мужественный шотландский дог. Завидуя их лоску и ухоженности их, то и дело, облаивали стайки дворовых псов. Но сенбернары и доги, считали ниже своего достоинства ругаться с какими-то беспородными псами. Они лишь бросали на тех пренебрежительный взгляд и шествовали дальше.  Кудлатые нечесаные дворовые псы вели себя более несдержанно, и обдавали друг друга самым отборным лаем. На улицах там и сям целовались влюбленные парочки. Размашистой походкой во всю ширину улицы шли студенты, возможно сбежавшие с лекций. Студенты никуда не торопились, они ухмылялись влюбленным парочкам вслед и с насмешливой улыбкой провожали торопящихся по своим делам, клерков, курьеров и прочих деловых людей.
   - «Да, - с легкой грустью подумал Дрок, - студентам некуда спешить». Он припомнил свои студенческие годы. Когда они убегали с лекций и потом бесшабашной студенческой ватагой шли по тротуару, грызя семечки и отпуская вольные шутки в сторону любой проходящей девицы. А потом шли в бистро и там устраивали небольшой сабантуй: заказывали недорогой студенческий обед - копченые сардельки, говяжьи почки, рассыпной картофель и много-много темного пива. А  после второго бокала, под гул пивных кружек начинались шумные беседы. Хмель ударял им в голову, и после о чем они только не говорили! Какие только козни не придумывали на головы самым нелюбимым преподавателям. Они клялись один другому в вечной дружбе. Доверяли друг другу свои сердечные тайны… Как давно это было. Как-будто, даже не с ним. Что-же произошло с тех пор. Много всего. Но сейчас он не хотел об этом думать. Дрок собрался с мыслями. В конце-концов, нужно что-то делать. И для начала неплохо бы надеть носки и сменить обувь. Он заторопился домой. Он вспоминал все, что он услышал от Тригора. Тот сказал, что на днях, он должен получить очередную статью от этого загадочного Эл. Ю. В первый раз тот отправил статью прямо на электронный ящик редактора. В следующий раз, он переслал ее обычной почтой, а потом, отправил с каким-то мальчишкой. Значит это единственный шанс, за который можно ухватиться. Дроку несказанно повезет, если и в этот раз Эл. Ю. отправит статью с этим мальчиком или еще с кем-либо. Мальчик, возможно, его родственник, может быть сын, Дрок проследит за ним и он приведет его туда куда нужно. Ну а дальше, Дрок расскажет этому Эл. Ю. о нависшей над ним опасности, и тот, несомненно, поможет ему выпутаться из этой страшной и загадочной истории. Ведь судя по тому, что тот пишет в своих статьях, о магии он знает не понаслышке…
…Какое синее небо. И облака почему-то плывут не куда-то там вдаль, а прямо на Дрока. И что  это за нарастающий гул в ушах и потом странное затишье. Ах, это удары сердца! Но почему один удар растянулся на целую вечность? Но даже это не главное, а главное – отчего удары  раздаются у него в ушах?! Может быть, за последнее время его сердце незаметно переместилось в уши? Но почему он заметил это только сейчас? И какой орган, интересно, у него сейчас вместо сердца? Или там – о, ужас! – ничего нет! Но ведь он сохранил слух, он явственно слышит мягкие накатывающие на него волны, похожие на далекие людские голоса. Волны приближаются, и теперь сквозь сплошной и непрерывный гул, он понемногу может  различить, даже какие-то отдельные возгласы. Возможно от излишнего перенапряжения, Дрок, на время, снова ушел из этого мира. Следующая мысль приходила к Дроку довольно долго. Он и сам не помнил сколько на это ушло времени. Окружающие говорили, что с того момента как Дрока задела машина до того как он очнулся, прошло около десяти-пятнадцати минут. Но Дрок подумал, что, наверное, все-таки, больше. Сейчас, он полулежал-полусидел прямо на тротуаре разбросав в разные стороны свои длинные ноги и все пытался сообразить, что же все-таки произошло. Заботливые старушки уложили ему под спину, какие-то одеяла и пледы, чтобы ему было удобнее. Вокруг него уже собралась довольно приличная толпа. Все-таки его боковое зрение, наверное, отчасти зафиксировало, то, что Дроку теперь приходилось мучительно вспоминать. Слыша возгласы окружающих, он уже понял, что его сбила машина. В памяти медленно всплыла ровная светлая улица, он сам, выбирающий булыжник посуше, чтобы ступить на него. Глаза его опущены, но краем глаза, он замечает синий «Опель», медленно выезжающий из тупикового переулка, «Опель» так-же медленно приближается и… Все. Дальше провал… Нет, конечно же «Опель» его не сбил, а только задел. Если бы, при такой скользоте, машина в него врезалась, то Дрока б просто раскатали по земле как раскатывает раствор асфальтоукладочная машина. Окрестные старушки  верещали от нешуточного испуга. Такого на их памяти не было, быть может, добрый десяток лет. Солидные прохожие кто с портфелем, кто с собачьим поводком в руке уже более трезво и взвешенно обсуждали происшедшее. Единственное, что Дрок понимал ясно – он жив,  а также то, что виновники или виновник случившегося испугавшись, скрылся. Дрок прислушался:
   -  А ведь я заметил его! - гулко и сипло проговорил хозяин угрюмого ротвейлера, стоявшего неподалеку, - Ну да. Синий «Опель». Ехал он медленно, как черепаха. Точно собака, каждый кустик обнюхивал. Странно, что на такой скорости, он еще мог кого-то задеть. А потом Ральф увел меня в кусты и больше я его не видел.
   -  Ну, не знаю, не знаю, - заверещала седенькая бойкая старушка в нарядном платье  и с ридикюлем. – Я лично видела, что эта машина неслась как сумасшедшая…
Откуда-то издалека сначала глухо, а после все явственнее, зазвучала полицейская трель, и через секунду, рядом со столпившимися людьми затормозила полицейская машина. Из машины вышли двое полицейских. Один постарше и потолще, со строгим выражением лица, в форме капитана, и другой, помоложе и по виду, более добродушный, лейтенант. Капитан, ни слова не говоря, вошел в расступившийся людской коридор и подошел к Дроку. Смотрел он исподлобья и каким-то усталым взглядом, говорящим, что он, за все время работы в полиции видел столько похожих происшествий, что, честно говоря, ему и приезжать-то сюда не следовало. А если кому-то и следовало, то совсем не ему, а кому-то чином пониже, и с меньшим опытом… 
   -  Ну что, живой? –  осведомился капитан.
   -  Как будто живой, - эхом ответил Дрок.
   -  Ну, вот… – почти разочарованно протянул капитан, как-бы еще раз подтверждая, что ему здесь делать нечего.
   -  Лейтенант  Блок! – громко потребовал он.
   -  Здесь! – отозвался лейтенант.
   - Опросить потерпевшего и свидетелей, и занести происшествие в протокол. А завтра мне доложить. Выполняйте. Да и… - капитан чуть-чуть замешкался, глядя на еще полностью не пришедшего в себя Дрока. -  Вызовите по рации еще одну машину. Может быть, вам придется отвезти его домой. А  эту машину я забираю. -  С этими словами, капитан, повернулся и втиснувшись во вновь образовавшуюся людскую брешь, прошествовал до полицейского автомобиля, и приказал шоферу «трогать».       
   -  Я все видел! – лишь только автомобиль тронулся – завладел всеобщим вниманием грузный не выбритый субъект, из породы любителей выпить, подебоширить, но главное, быть всегда на виду. Толстяк уже протиснулся в центр.
   -  Я могу описать все, вплоть до мельчайшей подробности - он покосился на сержанта. -  Сначала «Опель» двигался так, будто у него то и дело глох мотор, и приходилось заводить его снова и снова, а потом неожиданно, он вдруг рванул вперед как ненормальный, и чуть было уже не смял этого господина… 
   -  Но вы же не будете спорить, - обратился одновременно и к небритому и к нарядной старушке седоватый мужчина в строгом сером пальто, - что перед самым носом, этого господина, - мужчина указал на Дрока, - «Опель» вдруг резко затормозил.
   -  Да, - мягко отступила нарядная старушка, -  мне тоже показалось, что перед самым его но…, то-есть у самого его но…, вообщем, буквально, в двух шагах от него, машина неожиданно сбавила скорость.
   -  Мм-да, и интересно, почему? - то-ли вслух, то-ли про себя, задумчиво произнес только что присоеденившийся к толпе господин лет под пятьдесят, с большой залысиной и брюшком и тотчас, будто опомнившись, уверенно подытожил:
   -  Здесь уж нам остается только гадать, но факт остается фактом: для господина Дрока, - он взглянул на Дрока ясно и ободряюще, - это было счастливой случайностью, за которую, он должен благодарить небо и…
   -  Моего Грэма, - неожиданно вступил в разговор тщедушного вида субъект. Он был в очках и одет в довольно изношенное пальто. Растрепанные остатки когда-то пышной шевелюры, выбивались у него из под шляпы. Наверное, он давно не мыл голову, так-как воротник его пальто был будто посыпан снегом осыпающейся там и сям перхоти. Все уставились на него как по-команде.
   -  Да-да, - невозмутимо продолжал тот: – Если б мой Грэм не выскочил в тот самый момент навстречу автомобилю, вас, дорогой мой, возможно б уже не было в живых. - И он уставился куда-то вперед, будто высматривая те дали, где Дрок, мог бы сейчас обитать: – Глядя как неслась машина, словно на пожар, ее водитель явно не собирался сбавлять скорость. Наверное, раскрытая пасть Грэма, так напугала водителя, что тот с испуга нажал на педаль. Ну, да и ты  тоже, хорош, - он ласково потрепал пса по загривку, - я буквально, оторопел от испуга, когда ты вырвал у меня поводок и понесся машине наперерез. - Потрепанный господин еще раз взглянул на великолепного шотландского дога невозмутимо стоящего рядом и тот, будто нехотя обнажил огромные белоснежные клыки, которые, как оказалось, чудесным образом спасли Дрока от неминуемой смерти: - И откуда у него только взялась такая прыть..?!
   -  По-видимому, господин Дрок, мне придется отвести вас домой, - господин Булановский, ответственный секретарь известного нам журнала «Волшебство и колдовство», был сама предупредительность. - Это ведь надо так вам вляпаться. Ну, все-все, что это я. Человек, можно сказать, выскользнул и лап смерти. Чуть жив бедняга! И все-таки, как же вас угораздило?! На ровнехоньком пешеходном тротуаре, наскочить на какую-то фантастическую машину. И куда интересно она испарилась? А все господин Дрок, ваша…, ну, так сказать, излишняя впечатлительность. Я, между прочим, господа, - господин Булановский уже обращался ко всем присутствующим, - будучи хорошим знакомым этого господина, не удивлюсь, если все происшедшее, окажется, ну, некоей, так-сказать, фикцией.
   -  Что значит фикцией?! - Стоящий здесь же лейтенант уже оказался напротив господина Булановского, и смотрел на него прямо и недоверчиво.- Вы что хотите сказать?
   -  Ну, то-есть, - он как-то виновато повернулся к Дроку, будто ища поддержки у него, и не найдя, решил взять в свои руки инициативу. – Позвольте вам представить! – он патетически поднял руку. - Это господин Дрок! Да-да, тот самый господин, про которого в последнее время только ленивый не слышал! Виртуоз магических трюков и других забавных фокусов. Выдумщик каких мало…
   -  Что-то я не пойму…, - начал, хозяин шотландского дога. Но, господин Булановский, его перебил:
   -  Что здесь непонятного!? Шел себе по улице наш господин фокусник и вдруг подумал, а не совершить ли мне что-нибудь этакое. Такое, чтобы у окружающих от изумления волосы дыбом встали! Вообщем, подурачить нас всех немного. Уж, поверьте, я-то знаю, на что способен этот занимательный господин…
   Господин Булановский многозначительно посмотрел вокруг. Собравшиеся не знали, что  думать. Разумеется, каждый из них, что-нибудь да слышал, об одном субъекте, про которого в городе ходят разные небылицы. «Так это значит он? Но чтобы вот так, всех огорошить?! Хотя и вправду, как-то все это странно: на совершенно безлюдной улице и вдруг, этот чудак, потом синяя машина, и еще собака. И, потом, «Опель»  этот как сквозь землю провалился… Нет, невозможно! «Вы только посмотрите на этого беднягу, ведь он действительно пострадал». - Приблизительно так думало большинство.   Но лишь лейтенант Блок, возможно по роду своей профессии, ни о чем не подумал. Работа в полиции, приучила его видеть лишь факты и не давать волю  воображению. Он видел лежащего на мостовой мужчину и очевидцев случившегося. А так же, следы от тормозных колодок куда-то девшегося автомобиля. Всякие фантомы и миражи о которых рассуждает этот гражданин, не оставляют после себя следы от тормозных колодок. Для начала, этого было достаточно. Поэтому на замечание господина Булановского, он никак не отреагировал. Он лишь поближе придвинулся к нему, и слегка коснувшись его рукава, твердо сказал:
   -  Мне кажется, сударь, вы сможете мне помочь. Сейчас мы с вами доставим домой этого господина, а после ненадолго заедем в полицейский участок.
  Дрок уже давно пришел в себя. Сердобольные старушки наперебой совали ему в руки флакончики с валерианой, нашатырем, и прочими микстурами. Он не противился, и прикладывался к одному флакону, к другому, к третьему и это в конце-концов, дало результат. Гул в висках унялся. Голова перестала отделяться от шеи, и сердцебиение в ушах стихло. Сердце, наконец-то, вернулось на положенное ему место – в грудную клетку. Дрок полностью пришел в себя и попробовал встать. С третьей попытки ему это удалось и теперь он уже полностью в сознании, внимательно вслушивался, что говорит этот знакомый ему господин. Да ведь это, ответственный секретарь, этого самого журнала, где он только что был, господин…, господин Булановский! Но неужели? Что он слышит? Что тот ему приписывает?! О каких фокусах может идти речь, ведь он был буквально на волосок от гибели! Он уже раскрыл рот, чтобы запротестовать. Но тут, обратившись к Булановскому, заговорил владелец огромного дога:
   -  Все, что вы говорите о причудах этого господина, - он посмотрел на Дрока, - может и так. Но к тому, что произошло здесь, это не имеет отношения. Я могу не верить своим глазам. Но своему Грэму я верю беззаговорочно. Да у него после такого бешеного прыжка на эту колымагу, еще минуть пять, шерсть ходуном ходила, и зрачки горели как у ненормального. А чтобы Грэма так разбередить, нужно очень постараться. Да и господин этот, очень правдоподобно на тротуаре раскинулся, пока его в сознание привели. И в чем тут фокус?! Вы, что же, хотите сказать, что этот господин, решил сам себя под машину бросить, а потом нарочно, полчаса в сознание приходил?
   - Если бы, он над этой машиной как орел взмыл! Ну, или на худой конец, ногой остановил. Вот это был бы номер… - поддержал владельца дога, потрепанный господин, желающий быть у всех на виду. -  А тут, какой фокус...?
   -  В любом случае, на правах хорошего знакомого, - господин Булановский ухватился за локоть Дрока, -  я должен его отвести домой.
   -  Зачем же идти пешком. -  Лейтенант доброжелательно прищурился указав на только что прибывший полицейский джип. – Прошу к нашей машине.
В машине, куда на заднее сиденье сел Дрок и рядом господин Булановский, лейтенант осведомился о его самочувствии:
   -  Если требуется, мы с вами сначала отправимся в больницу, а уж потом я доставлю вас домой.
   -  Нет, нет! – запротестовал Дрок. По правде говоря, у него сильно болели правые плечо и локоть, но видимо не столько от самого удара, сколько от неудачного падения. Больница, это, конечно неплохо. Но только не сейчас. Все, что с ним сейчас произошло, постепенно отступало в сторону. На первый же план выступали гораздо более страшные вещи, которые Дрока, в ближайшем будущем могли ожидать. Домой, конечно, домой! Там он наложит на плечо самый спасительный в мире мамин компресс – из мякоти алоэ и облепихи и вперед. Вернее, назад. Назад в редакцию. Дожидаться гонца с рукописью статьи, этого неуловимого Эл. Ю. И если ему повезет, то… А плечо все никак не уймется. Интересно, что с ним? Хоть бы еще кость была цела. Только перелома ему сейчас не хватало. Шкандыбать по городу с гипсовой повязкой! А ведь ему сейчас как никогда надо оставаться как можно более незаметным. Нда.
   -  Простите, а где вы живете? -  оторвал его от задумчивости сержант.
   -  Улица Шопена 9. -  Хором ответили Дрок и господин Булановский. Дрок покосился на него.
   -  Вы были у меня в гостях?
Господин Булановский нервно заерзал в кресле:
   -  Нд-да. Н-нет. То-есть, очень давно. Однажды, по журнальным делам…
   -  Странно. Что-то я не припомню.
Через пару минут машина затормозила у подъезда его дома.
   -  Вас проводить? – осведомился лейтенант.
   -  Нет, спасибо. Я сам.
Дрок, аккуратно высвободил плечо из под автомобильного ремня, и вышел из машины. За ним, вслед, ринулся было, господин Булановский, но лейтенант, остановил его возгласом:
   -  Одну секунду! – и продолжил. – Вы, конечно вернетесь сюда, но только после дачи показаний в полиции. -  Тот, что-то недовольно пробурчал в ответ, но открыто спорить не решился. Дверь автомобиля захлопнулась, и он тронулся с места.

                *

   Страшно! Это главное чувство, которое сейчас полностью им владело. Также страшно Дроку было только один раз, когда он попал в компанию троих разгневанных чертей. То-есть, это были не совсем взрослые черти, а чертенята, но легче ему от этого не стало. Пострадал же он по вине своей безграмотности. К счастью, черти не успели свести его с ума и сбросить с балкона. А то не было б его здесь. Дрок  сумел их опередить и  сейчас они «отдыхают» в одном не очень уютном месте… Буквально, позавчера, он подумал, что по сравнению с другими, он, можно сказать,  «продвинутый малый»  и в магическом деле уже не новичок. И тут-же, на, тебе! - удар под дых: такая история, в которой ты чувствуешь себя просто младенцем, бессильно стукающимся головой о края наполненной ванны.
    Сейчас Дроку ни о чем не хотелось ни думать не говорить. Прежде всего, успокоить маму выдумав, что-нибудь наиболее правдоподобное. Ну, там, поскользнулся на камне, -  тем-более, в такой дождь. Да, именно так. С мамой на удивление, проблем не возникло. Она, как и ожидалось, заахала, заохала, и сразу побежала за пластырем, что Дроку было и нужно. Парк оказался более проницателен. Сначала, он только недоверчиво на Дрока посмотрел, как будто сказал: «Да, врет и не краснеет! Но, со мной-то можно и не скрытничать. Все-таки, не первый год вместе…». И только потом, чтобы у Дрока на его счет не осталось никаких сомнений, он начал облизывать ему сначала болевший локоть, потом, ушибленный бок, затем, поврежденное плечо и, под конец, лодыжку. Лодыжку Дрок тоже ушиб, но вспомнил он об этом только сейчас, после ласкового прикосновения кота.
   -  Ну, Парк, сдаюсь. Ты, конечно, меня раскусил, но ведь мы друзья. Так что маме, ни слова. С этими словами Дрок встал с постели и начал собираться. Он не собирался брать с собой много вещей. Во-первых, ему предстояло быть налегке. Вдруг, юный посыльный будет торопиться и Дроку придется бежать за ним несколько кварталов. Хорошо, если это окажется один квартал. А если не один, а два? Или, три? Или пять, кто знает? Дальше, вопрос в том, сколько ему придется прождать. Час, два, три? А вдруг, если целую ночь? Значит, необходимы какие-то теплые вещи, хотя бы шерстяной свитер. Неплохо б, конечно, и спальный мешок с собой захватить. В крайнем случае, придется его бросить. Не жалко… Не стоит рассчитывать на быстрый исход дела. Тот, кого Дроку предстоит разыскать, совсем не простак. Он не зря спрятался за вымышленным прозвищем и не хочет себя раскрывать. Ему есть что скрывать. Впрочем, неудивительно. При его необыкновенных познаниях в волшебном ремесле, можно представить, какой шквал всевозможных просьб на него б обрушился… И телефон бы, ни на секунду не умолкал. Даже Дрок, при его скромных успехах в магии, и то одно время чувствовал себя не в своей тарелке. Эти многозначительные восклицания и постоянные перешептывания за спиной… Что же говорить про такого мага как Эл. Ю. В том же, что Эл. Ю. маг и не просто рядовой маг, а волшебник, каких сейчас можно на пальцах счесть, Дрок уже не сомневался.
   Если говорить откровенно, то Дрок прощался. Прощался, и быть может, навсегда. В его положении, он не видел смысла сюда возвращаться. Он прощался с геранью цветущей на окне, уже седьмой или восьмой год, она только распустила лепестки в тот год, когда он поступил в университет. А теперь, она так разрослась, что приходится расчищать для нее подоконник. Он прощался с Парком, таким ленивым и таким проницательным. Со своим единственным пушистым другом. Эх, Парк, Парк! Если бы ты был человеком! Вот с кем бы поделиться своими невзгодами. Уж ты-то меня конечно бы понял и дал дельный совет. Да ты и сейчас меня понимаешь. Только жаль не можешь сказать. А мама!? Как она переживет наше новое расставание. Она ведь уже не молода. Ведь она так мечтала, что мы наконец-то, будем жить вместе. И втайне, уже подыскивала для меня невесту и боялась, что я раскрою ее секрет. Мама, прости меня, если сможешь. У меня слишком могущественные враги, они идут за мной по пятам, чтобы уничтожить. Если я останусь, они придут за мной сюда и потом. Нет, я даже не хочу думать, что может произойти. Поэтому я ухожу… Прощай и ты, серый стриж. Каждое утро я насыпал в блюдце белых крошек, чтобы ты мог позавтракать и заодно отнести пищу своим малышам. А вон и твое гнездо, которое ты свил на ветке березы. Ты соорудил его из ивовых прутиков и настелил подстилку из кленовых листьев. Из твоего гнезда, то и дело высовываются остренькие клювики твоих малышей. Я часто наблюдал за твоими детьми. Хорошо смотри за ними. Прощайте.
   За последние дни Дрок, как-будто, повзрослел лет на пятьдесят, и еще больше стал понимать. Он еще раз внимательно посмотрел за окно. Теперь, он не сомневался: то, что произошло с ним на пустынной улочке родного города, совсем не случайность! Нет! Он слишком хорошо знал себя и всех тех, кто его окружал. Сюда вмешались враждебные ему силы, именно они подстроили аварию. Почему же он до сих пор жив? Может быть, его еще раз предупредили. А может быть «им» что-нибудь помешало. Да хоть тот же прыгнувший навстречу машине дог… Дрок потрепал по холке Парка и вышел из квартиры мягко прикрыв за собой дверь, чтобы не потревожить маму. На столе он оставил записку маме: «Мама! Я уехал ненадолго, по срочным делам. Обо мне не беспокойся. Я буду сообщать о себе. Твой любящий сын». Дрок хотел добавить еще что-нибудь, но вовремя себя остановил. Чтобы письмо не превратилось в слишком слезливое и прощальное.
   Дрок вышел из дому. Он не был похож сам на себя, потому что перед выходом позаимствовал у Парка пук шерсти с хвоста, который он аккуратно приклеил под нос. Белоснежные висячие усы накинули ему десяток лет. Шляпа одетая чуть ли не на уши довершала грим. Дрок решил, что теперь, он неузнаваем. На улице уже вовсю трещали сороки и дрозды. После обильного дождя каждая птаха норовила высунуть свой нос и посмотреть, что там. Дрок захватил с собой легкий рюкзак, в котором было два свитера, пара нательного белья и, разумеется несколько пар носок. Одну пару носок, Дрок выделял особо, их связала мама. Не говоря о том, что носки были просто красивы, они были шерстяные, двойной вязки и такой плотности, что Дрок если бы захотел, мог запросто пройтись в них по улице в сухую погоду. Спальный мешок Дрок решил не брать, он был слишком тяжел и неудобен. Также он оставил зонт и еще много чего. Кроме одежды он взял с собой мыло, зубную щетку с пастой, полотенце и металлическую флягу для питья.    Все это он аккуратно сложил в свой кожаный портфель, оставшийся еще со студенческих времен. Теперь идя в редакцию, он был настороже. Не то, чтобы он вздрагивал от каждой автомобильной сирены или испуганно озирался по сторонам. Он просто стал внимателен ко всему, что раньше не замечал или на что просто не обращал внимание. Он старался запомнить все, что попадалось ему на глаза и ловил ушами всякие подозрительные шумы и звуки. Вот затренькал клаксон торопящегося куда-то мальчишки на велосипеде. На мальчишке черные гольфы и синяя матроска с широким воротником. Слишком легко для такой погоды одела его мама, можно и простудиться. Мальчишка просигналил и радостно заулыбался Дроку и Дрок в ответ помахал ему рукой. И он когда-то носился по улицам на своем велосипеде, такой же веселый и беззаботный… А вот старушка ругается с посыльным из булочной. Посыльный в фирменном фартуке французской булочной, расположенной рядом. По-видимому, забежал к ней на пару минут, чтоб только отнести заказ: сдобу и пирожные. Но, неожиданно застрял… Старушке показалось, что сдоба плохо пропечена, а сливки на пирожных недостаточно взбиты. Она вышла ему вслед и пререкается с ним уже прилюдно. В пылу злопыхательств, у нее сбился на нос розоватый платок. Бедный булочник, мягко старается отвести обвинения, разламывая булку пополам, и показывая всем: ну вот же, вот! Ни одной непропекшейся крошки! Замечательная сдоба?! Но это еще больше раздражает старушку. Она обещает, что  больше, порога этой булочной не переступит! Дрок, не пошел по центральной улице, а двинулся дворами и переулками. Ему всегда казалось, что так вот, гуляя, город открывает ему свои секреты и тайны, которые на людных улицах, он никогда бы Дроку не раскрыл. Он перешел на другую сторону улицы, краем глаза наблюдая за дорогой. Только не хватало еще раз в какую-нибудь историю вляпаться. Но сейчас дорога была пуста. По пешеходному тротуару как всегда сновали люди.
   А вот показались велосипедисты. Велосипедисты ехали кучно, чуть ли не касаясь один другого педалями. Оторвавшись от группы метра на три, впереди, крутил педали их тренер. На его рукаве зеленела отличительная повязка. Он то и дело поворачивался и внимательно поглядывал на своих подопечных. Видимо, это были члены одного спортивного кружка. У всех велосипедистов были аккуратные шерстяные шапочки от ветра. Лица почти у всех них были в морщинах и по бокам белели  бачки. Дрок уже не раз встречал такие вот группки пенсионеров, гоняющих на велосипедах. Он искренне приветствовал такое времяпрепровождение: уж это гораздо лучше, чем круглосуточно трепать языком с соседями или зарастать жиром на балконе с ежедневной газетой. Пенсионеры, были все с накачанными икрами и обязательными баллончиками с водой, притороченными у пояса. Велосипедисты повернули направо. Последний из них чуть отстал. Но он уже поднажал на педали и аккуратно повернул руль, чтобы на повороте догнать группу. Велосипедист посмотрел вправо, затем повернул голову и посмотрел прямо на Дрока. Прямо, из под сдвинутой под лоб шапочки, на Дрока смотрели черные, пронзительные и хищные глаза страшного старика! Колдун! Чуть не закричал Дрок! Но велосипедист уже отвернулся и догонял своих. Дрок еще какое-то время стоял в остолбенении и всматривался в мелькающие уже далеко спины велосипедистов. Кто это был? Колдун?! Нет, не может быть! Ведь у него усы и шляпа. Его же просто невозможно узнать!  Или после вчерашнего происшествия у него уже развилась мания преследования? Но неужели он мог ошибиться? Может все-таки, стоит зайти в аптеку и купить что-нибудь успокоительное? Но как бы не успокаивал он себя, что пока все идет хорошо, что это просто нервы, все напрасно… Он, все-равно, еще долго чувствовал на себе чей-то цепкий и хищный взгляд. После этого происшествия Дрок еще ускорил шаг, он уже чуть ли не бежал к редакции. Он так торопился, что даже забывал глядеть по сторонам, и напрасно. Потому что, чуть отстав от него, метрах в десяти, за ним неотступно следовал на велосипеде уже знакомый ему мальчуган в синей матроске с широким отложным воротником.
   
                *

Через десять минут Дрок был у дверей редакции. Он толкнул дверь и оказался в уже знакомом помещении. Сейчас он сомневался: то ли опять идти к редактору, то ли обратиться к вахтеру. Но к господину Тригору, он идти не хотел, чтобы снова не выстаивать длинную как удав очередь. Впрочем, всю почту первый получает вахтер, поэтому, он-то наверняка знает, пришла ли очередная статья от Эл. Ю. Но толстый, усатый вахтер видимо не первый год, открывающий двери редакции отсутствовал, наверное, пошел в туалет. Через пару минут он появился. Сославшись на главного редактора, Дрок поинтересовался, не пришла ли почта и в частности, статья некоего Эл. Ю. Вахтер видимо был занят своими мыслями. Скороговоркой выпалив, что «почта еще не пришла», он снова ринулся куда-то вперед и исчез за поворотом. Это было немного странно.  Дрок выглянул в длинный редакционный коридор и заметил, что дверь кабинета господина Тригора открыта. Учитывая редкую деловитость редактора это было немыслимо. Еще более необычным, было то, что привычной очереди в его кабинет почему-то не наблюдалось. Удивительно, что и двери кабинетов ответственного секретаря и соседнего ему были также растворены. Из раскрытой двери ответственного секретаря господина Булановского неожиданно появился корреспондент Мошко. Вернее, он выскочил и чуть ли не бегом побежал вдоль коридора, возможно, также в туалет. «Что они все, отравились», - подумал Дрок. Это было странно. Дрок придвинулся поближе к открытой двери. Там наблюдался какой-то шум. Заглянув он увидел здесь почти всех за исключением господина Тригора и метнувшегося в туалет Мошко.  Нинель почему-то сидела не на стуле, а на столе и прикладывала к глазам платок. У господина Булановского, галстук был смещен куда-то вбок и расстегнут ворот рубахи. Господин Рожан, похоже, вообще не знал куда себя деть. Он с каким-то опущенным видом бесцельно слонялся по кабинету, трогая предметы рукой, брал их, поднимал и снова ставил на место. Дрок заглянул в кабинет.
   -  А, господин Дрок, ну как вы? Уже оклемались?! – Господин Булановский был в нервно-возбужденном состоянии. – Что это у вас под носом? Усы?!  Ха-ха, ну-у, вы меня удивили! Рождество, как-будто еще далеко, так что наряжаться нам еще рано. Или вы в шпиона играете?  - Дрок, с ужасом вспомнил, что совсем забыл отклеить усы. – Но, странно, Булановский почти не придал этому никакого значения. - Какой сегодня день! Позвольте вам представить господа господина Дрока, вернее, доктора Дрока, которого несколько часов тому назад чуть не сбила машина! И меня после этого происшествия целый час продержали в полиции. Кстати, из-за этого я и задержался. А тут вот еще и господин Тригор…
Недоумевающий взгляд Дрока блуждал по лицам сотрудников. Вернувшийся из туалета Мошко, ослаблено опустился на стул. Казалось, что он оставил в туалете все свои силы, а сейчас просто валится с ног. Мошко с каким-то глубоко удрученным видом взглянул на Дрока. Дрок по-прежнему, недоумевал.
    -  Вы что ничего не знаете?!
Дрок отрицательно замотал головой. Все как по команде посмотрели на него, и переглянулись, как будто не зная кому поручить сказать. Нинель, как-будто попыталась что-то сказать, но вместо слов, раздалось какое-то булькание, и Нинель уткнулась в платок.
   -  Господина Тригора больше нет с нами. – Проговорив это, господин Булановский тяжело откинул голову, и посмотрел в окно.
   -  Н-не может быть?! – Дрок был и в самом деле обескуражен. Как же так, утром еще тот держал его за рукав, мягко выпроваживая из кабинета. Что же это такое, почему? Тригор выглядел абсолютно здоровым.
   -  Сердечный приступ? – Это единственное, что Дроку пришло в голову.
   -  Н-нет, не сердечный приступ…! – Отвечая ему, господин Булановский как-то странно, даже многозначительно растягивал слова. Если уж вы поинтересовались, я вам отвечу:
   -  Здесь произошло что-то странное, и почти не поддающееся описанию. Во всяком случае, я в своей жизни, ни о чем подобном даже не слышал.
Дрок покрепче взялся за дверной косяк. Так, на всякий случай, чтобы не потерять сознание. Неизвестно, что он услышит, во всяком случае, после всех сегодняшних происшествий надо быть наготове.
   -  И, что же, с ним произошло?
   - А вот этого, - господин Булановский несколько театрально приподнял руку, -  я и не могу вам сказать, потому что, по-честному, и сам не знаю! Не уверен, стоит ли мне с вами откровенничать, господин Дрок – то утреннее происшествие оставило у меня не очень приятный осадок. Я уже был не рад, что представился вашим знакомым. А в полиции, мне даже казалось, что меня в чем-то начинают подозревать. Ну да это все мелочи по сравнению со всем этим... Впрочем, ваше появление здесь возможно, даже, кстати. Я понимаю, что для вас – сегодня – очень трудный день, но я должен вас опять огорошить. И не совсем приятно. Кто-то сказал полицейским, что вы один из последних, кто видел господина Тригора сегодня живым! Не знаю, правда это или нет. Я за последний час тут такого наслушался! -  В эту секунду, господин Булановский будто поперхнулся сухарем. Глаза у него слегка округлись, и он посмотрел Дроку за спину. Дрок повернул голову. За его спиной стоял тот самый лейтенант, уже знакомый Дроку по утреннему происшествию. На этот раз Дрок не заметил в нем никакого смущения, или стеснения. Может быть, в прошлый раз на лейтенанта угнетающе действовало присутствие там старшего по званию.
   -  Продолжайте, господин Булановский, прошу вас. Я должен, наконец, понять, что все-таки здесь произошло. За этим, собственно, я и вернулся. Расскажите, каждый, что знает. Ведь мне поручили расследовать это дело, и я должен знать обо всем. И не думайте, что это допрос. Я не собираюсь ничего записывать. И, пожалуйста, господа, не смотрите, на мою полицейскую кокарду. Я даже фуражку сниму, чтобы она не смущала вас. Сейчас я для вас просто Густав Блок, и никакой не лейтенант полиции. Такой же, как господин…- он внимательно посмотрел на Дрока, - Дрок? Я ведь не ошибся, и правильно произнес вашу фамилию? Я уже не говорю о том, что рассказывая, вы помогаете следствию, и оказываете мне личную услугу. Лейтенант был опытный психолог.
   -  Ну, что ж, - господин Булановский, уже оправился от неожиданного вторжения лейтенанта, -  тогда я продолжу:
   -  Кто-то, что он весь день был как в воду опущенный и намекают на какой-то опасный диагноз, о котором сообщил ему его лечащий врач. Из-за этого сообщения, якобы все и произошло. Дескать, он расстроился, и у него не выдержало сердце. Но, позвольте! Я почти весь день нахожусь в редакции, и почему-то ничего не заметил. Утром, как всегда, господин Тригор проводил с сотрудниками утреннюю планерку. Он был, как обычно, сосредоточен и озабочен лишь делами редакции. Больше его, как будто ничего не волновало. Правда, должен сказать, что господин Тригор, нет-нет, да и жаловался на сердце. Он даже корвалол в кармане носил. Но только не сегодня! Впрочем, -  Булановский как-будто что-то вспомнил, - он мог получить тяжелое известие и во второй половине дня, когда я отсутствовал. Как жаль, что меня не было рядом. Уж я бы нашел способ как-то его взбодрить! – Он с легким укором взглянул на лейтенанта,  будто припоминая тому события уходящего дня. Неожиданно Булановский закашлялся. Кашлял он так долго, что пришлось даже приложить ко рту носовой платок. Наконец, кашель стих и он продолжал:
   – Обычно все так и бывает. Держат все проблемы в себе, наружу не выпускают. А ведь сердце, тоже не железное. Брямц, и сердечный приступ. Рожан, пожалуйста, откройте окно. Простите, господа, но от кого-то из вас разит слишком крепким английским табаком. Что это?! «Кэптон Блейк»?! По-моему, даже, вишневый. -  Господин Булановский строго поглядел в сторону Мошко.  Мошко виновато потупился.
   –  Я знаю, что это вы, Мошко. Понимаю, привычка. Впрочем, перед лицом сегодняшней трагедии все это не так важно. Так на чем я остановился? – Булановский так посмотрел на  Дрока, как-будто увидел его впервые. 
   –  Ах, да… А скажите-ка вы, Нинель?! Может быть, вы  сегодня заметили  в  е г о  поведении что-то необычное?
Нинель, отстранила от глаз уже порядком намоченный платок, и вымученно проговорила:
   -  Все было как и всегда. Господин Тригор был подтянут, деловит, и даже, мне показалось, весел. Утром, он попросил сварить ему кофе. Я решила, что кофе только разбудит его аппетит, и решила купить ему к кофе сырных гренок, которые продаются в пекарне неподалеку.
Видимо, присутствие лейтенанта Блока, все-таки отразилось на общем настроении. Нинель, то и дело на него косилась, сдерживая всхлипы, и старалась произносить слова четко и внятно, как будто, их должны были занести в протокол:
   -  Я сварила кофе и подала кофе вместе с гренками. Господин Тригор был очень доволен, и сказал, что я как никто другой угадываю его аппетит. Он еще раз поблагодарил, сказав, что кофе я варю замечательный. После этого, он начал принимать посетителей и я его больше не отвлекала.

                *

Дроку очень хотелось пройти в кабинет и сесть, на свободный стул. Ему  надоело стояние у притолоки двери, тем-более, ныло плечо, да и ушибленная голень давала о себе знать. Но все присутствующие, были так поглощены этой трагедией, что пригласить Дрока в кабинет никто не догадывался. А вот лейтенант Блок времени зря не терял. Он незаметно обогнул из-за спины Дрока, и как-то случайно, оказался внутри кабинета. После, он также не нарочно придвинул к себе свободный стул, и через мгновение уже сидел на нем. Вернее, он оседлал стул наподобие коня, повернув его на сто восемьдесят градусов. Он будто под уздцы схватил за спинку стула, спина же его в это время ничем не поддерживаемая покачивалась из стороны в сторону. Казалось, что он оседлал коня. И так-как его стул, был в центре,  то сейчас,  все находящиеся в кабинете сотрудники стали группироваться уже не вокруг господина Булановского, а вокруг лейтенанта. Лейтенант Блок тут-же воспользовался такой перегруппировкой сил, и уже на правах старшего неожиданно обратился к Дроку:
   -  Господин Дрок, вы не устали? Господин Дрок, господа, - лейтенант чуть возвысил голос, - сегодня серьезно пострадал, он был, можно сказать, на волосок от смерти. Об этом, может быть, господин Булановский вам еще расскажет. Давайте, придвигайтесь к нам, - еще раз позвал он Дрока, - и, садитесь, тем-более, здесь полно стульев. Вы ведь не против господа? – Все утвердительно закивали. Дрок послушно направился к стулу и с удовольствием сел.
   -  Итак? – лейтенант вопрошающе оглядел всех, - Ну что же вы? Говорите.-  Он окончательно захватил инициативу. -  Кажется, вы хотите, что-то сказать?
Теперь он обращался к Мошко.
  -  Я!? Н-нет. Вообщем…Хотя…–  несколько опешил Мошко. Кажется, он  очень переживал. Возможно больше всех из присутствующих.
  -  Что ж. Господина Тригора я уже знаю пять лет. Вообще-то я его знаю еще с детства. Мы, ведь, с ним какие-то дальние родственники. Ну, седьмая вода на киселе. Мои папа и мама, всегда на Рождество…
Господин Булановский оттолкнулся руками от подоконника, приблизился к Мошко и нервно замотал головой. Эмоции в нем клокотали. Но, видимо, он сообразил, что в этом случае, не стоит кричать на подчиненного. И, все-таки, он не сдержался:
   -  Господин Мошко, сейчас нас меньше всего интересует, какие родственные узы связывали вас и господина, гм…, и… покойного! Ведь вы целый день толкались в редакции! Вот и скажите нам…! - Этот неожиданный всплеск эмоций, окончательно выбил Мошко «из колеи». Он как рыба стал заглатывать воздух, но так и не мог произнести что-то членораздельное. Неожиданно, за Мошко вступился лейтенант.
   - Вы, господин Булановский, просто как ястреб налетели на бедного господина Мошко, -  пожалел Мошко лейтенант. И дальше сам направил беседу в нужном направлении:
   -  Расскажите о том, что, вы думаете о смерти господина Тригора. Вы ведь с ним сегодня встречались? Может быть, вы заметили, что-нибудь странное или подозрительное в нем. Может он был не в духе? – Эта поддержка Мошко ободрила.
   -   Конечно, я с ним встречался. Но только в коридоре. К нему в кабинет сегодня было не протолкнуться. Такое количество посетителей я давно у него не видел.
   -  Хм, по-моему, как и всегда. - Хмыкнул Булановский.
Но Мошко неожиданно поддержал,  молчавший до сих пор господин Рожан.
   -  Нет, сегодня на самом деле у нас было просто столпотворение. Я такого уже давно не припомню.
   -  Поэтому, - продолжал Мошко, -  я и не хотел его отвлекать, хотя у меня и было к нему пара-тройка вопросов. Я даже какое-то время прослонялся вокруг его кабинета, но не решился войти. Дело в том, что господин Тригор предпочитает, то-есть… предпочитал во время приема посетителей не отвлекаться. Ну, дело в том… Как бы вам сказать…
   -  Ну, ну, не смущайтесь, рассказывайте как есть. – Лейтенант Блок, в ожидании какой-то новой информации, слегка занервничал. Дрок видел, что лейтенант как опытный рыбак, почуявший добычу «натянул леску», но опыт подсказывал ему, не нагнетать напряжение разговора. А то обыкновенный обмен мнениями, еще, ненароком,  превратится в допрос, и тут же «рыбка сорвется с крючка».
   - Дело все в том, - Мошко краем глаза покосился на господина Булановского, -  что иногда к нам приходят не только, чтобы что-то сообщить, но и… для того, чтобы что-то дать.
   -  Вы, имеете ввиду, деньги? – Лейтенант сохранял видимую безмятежность.
   -  Да. Это что-то…
   - …Похоже на взнос.  -  Господин Булановский, кажется, решил прийти своему коллеге на помощь. – Дело в том, лейтенант, что господин Мошко, сам того не желая, открыл для вас наш маленький профессиональный секрет. Впрочем, это даже и не секрет. Об этом секрете, почти что каждый знает, но предпочитает помалкивать. Наш журнал, лейтенант, предназначен для совсем небольшой аудитории. Это ведь не газета «Новости Гринзейлии», и не английский «Таймс». К тому же для аудитории не совсем обычной. А, между нами,  если говорить честно и откровенно, для людей не совсем в своем уме. – Господин Булановский выразительно постучал себя средним пальцем по лбу. -  Вы ведь знаете, наш журнал называется «Волшебство и колдовство», а кто в наше время интересуется подобными вопросами?! Вот если бы мы рекламировали новинки Интернета, или тиражировали комиксы… Каждый  выпущенный нами журнальный номер, это, не побоюсь так сказать, маленький подвиг нашего бывшего редактора. Государству мы не нужны. Мы получаем от Министерства печати сущие крохи, которые вмиг уходят на бумагу и кое-какие мелочи.  Вот и остается, как говорят, «ходить с шапкой по миру», это значит, просить деньги у добрых людей. И люди, отзываются на наши просьбы. Я даже скажу вам, -  здесь господин Булановский подкрался к лейтенанту и доверительно, но, впрочем, так, чтобы слышали остальные, понизил голос, -  что большая часть времени господина Тригора уходила именно на – это, -  он выразительно потер указательным и большим пальцами, как-бы пересчитывая купюры. -  И делал, он это, надо сказать мастерски!
Дрок поморщился. Говорить так о недавно умершем человеке! Остальным, кажется, тоже стало не по себе. Булановский сразу это почувствовал. Он мгновенно изменил тон:
   -  Нет, вы только не подумайте, что господин Тригор совсем не занимался делами журнала! Конечно, нет. О, он был профессионал, каких поискать! Но, если б он только журналом и занимался, кто бы доставал для нас деньги? Вот поэтому, мы все прекрасно знали о том, что во время приема посетителей, господина Тригора нельзя отвлекать. А вдруг он в этот момент, почти уже выудил сотню, другую уентов (денежная единица в Гринзейлии), у какого-то денежного клиента. А тут кто-то зашел и все сорвалось! У него был безусловный талант! – Господин Булановский, как-будто забылся и устремил взгляд куда-то за окно, вверх, но тут-же спохватился. – Да, господин Тригор, владел редким сейчас даром разжалобить просителя. Он мог проникнуть к нему в душу, и одновременно напомнить, что на свете есть много нуждающихся. И если у того, что-нибудь завалялось за подкладкой, ну, например, лишние деньги, то он может поделиться ими с нашим журналом. А уж мы в долгу не останемся! Наши читатели знают, что на последней странице, мы крупным шрифтом, обязательно называем имена тех, кто оказал нам денежную помощь. О, в тот момент, когда господин Тригор, как паук, - прошу простить меня за такое сравнение, - обволакивал паутиной свою очередную жертву, никто из нас не хотел бы оказаться рядом. Даже я сам, - а ведь мы с ним были приятели, - в такую минуту не хотел бы его отвлечь. Он становился как настоящий крокодил, если не хуже! Поэтому можно понять волнение господина Мошко, боявшегося в тот момент его потревожить. Но, скажу вам честно лейтенант, потеря господина Тр…, - он, на секунду замолчал, распахнул ворот рубахи, казалось ему трудно дышать, что его, почти что душат рыдания, -  потеря господина Тригора, невосполнима! Журнал просто умрет! Его не на что будет издавать!
   Все некоторое время молчали. Дрок подумал, что сейчас его место не здесь. Он боялся, что тот, кого ему обязательно нужно увидеть, уже передал вахтеру статью и исчез в неизвестном направлении. От этих мыслей у Дрока мурашки побежали по спине. Если так, то, сколько ему еще здесь придется пробыть, и стеречь неуловимого посыльного. Неделю, две, месяц. А если тот больше вообще сюда не явится? А что! Булановский сам только что сказал, что журнал может закрыться! Делать было нечего. Он должен будет сейчас пойти напролом и узнать, остался ли у него хоть один шанс.  Дрок для пущей решительности набрал воздуха в рот, и с силой выдохнул. Все посмотрели на него.  Он заерзал на стуле, и нерешительно поинтересовался:
   -   Наверное, этот вопрос совсем некстати. И, все-таки, надеюсь, следующий номер журнала все-же выйдет? Там есть одна любопытная статья…?
   -  Э, да что вы… -  Булановский досадливо махнул на него рукой. -  У меня сейчас телефон трезвонит безостановочно, даже пришлось его отключить. Кто только в этом городе новости разносит? Тело главного редактора, еще  остыть не успело, а все уже интересуются! И чем?! – Он театрально развел руками. -  Может быть хотят узнать в какое время похороны, чтобы с ним попрощаться?. Или хотят спросить из-за чего он умер?! Как бы не так! Все как один, спрашивают а выйдет ли следующий номер!
Дрок поежился. Конечно же, его вопрос был так бестактен! Но, что-же ему было делать!?
   -  Прошу меня извинить, - начал, он. Но Булановский, уже не смотрел на него. Он обращался к лейтенанту:
   -  И почему вы, как вы думаете меня мучают звонками? А потому, что уже несколько номеров подряд мы печатаем статьи некоего господина. На мой взгляд, явно сумасшедшего. Сначала он написал несколько статей, где рассказывал о разных напитках и травах, с помощью которых можно сделать все что угодно. Превратиться в слона например. Излечиться от смертельной болезни. Или спастись от укуса  ядовитой змеи, например, гюрзы.  Он писал, что при помощи какой-то травы, можно ослабить объятия удава, и сделать их бессильными как обвисшая веревка. Вот все и помешались на его статьях. Кроме всего, он не называет своего имени. Подписывается как-то странно Эл. Ю. и точка. Я даже говорил о нем с господином Тригором. Кто его знает, что это за тип. Напишет нам таких небылиц, а мы за него потом расхлебывай. И вообще, откуда он это все знает? Но, господина Тригора, разве переубедишь… Еще бы! Со статьями этого Эл. Ю. наш тираж почти подскочил вдвое.  -  Он повернулся к Дроку:
   -  Спешу вас успокоить. Этот Эл. Ю., буквально час назад мне позвонил и выразил соболезнование. А также сказал, что свою статью он отправит нам завтра, и мы сможем получить ее между двумя и тремя часами.
Голос Дрока предательски задрожал.
   -  Он перешлет ее по почте, или через Интернет…?!
   -  Какой вы любопытный, господин Дрок. Он сказал, что отправит ее с посыльным. Еще одна странность, - он повернулся к лейтенанту, -  не знаешь в каком виде ты получишь его статьи. Он присылает их нам в том виде, в котором хочет, то файлом, то распечатанными в конверте. На этот раз, ждем от него конверт. Ну, я надеюсь, что наше сотрудничество не долго продлится. Я же в отличие от господина Тригора не связан с этим Эл. Ю. никаким договором… Как только я стану гл… - последнюю фразу он не договорил, и сразу продолжил, -  Думаю, что это его последняя статья.- Булановский казалось, размышлял вслух. Последнюю фразу он проговорил, многозначительно и с каким-то внутренним подъемом. -  И даже если упадет тираж, я думаю, что вскоре, мы его восстановим…!
 Дрок облегченно вздохнул. Ему показалось, что его вздох не скрылся от внимания лейтенанта Блока. Впрочем, этот лейтенант Блок, как подметил Дрок, даже если что-то замечал, то делал это каким-то боковым зрением. И все свои догадки и подозрения, казалось, отсеивал в какой-то далекий шкафчик в голове. А уж когда он приоткрывал этот шкафчик, трудно было сказать. Уж конечно, не при всех. Сейчас взгляд лейтенанта лучился доброжелательностью и вниманием. Он лучезарно улыбнулся Дроку и спросил чуть разряжая сгустившуюся обстановку:
   -  Как ваше плечо? Еще болит?
Дрок хотел сказать, «разумеется, нет» или «все в порядке», как обычно он и отвечал. Дрок не любил жаловаться. Тем более, малознакомым людям. Последнее дружеское участие и дружеское тепло, отдал ему Парк. Пока с него хватит. Но сам не зная почему, он ответил лейтенанту правду.
    -  Вообще-то, немного побаливает. Я даже думаю, что может, стоит зайти к врачу.   
   -  Так в чем проблема? – казалось, лейтенант, искренне ему сочувствовал. -  В любой больнице есть круглосуточный прием. Пойдите к травматологу. Кстати, до завтрашнего утра я в вашем распоряжении, так что если хотите, пойдем к врачу вместе. - Лейтенант, буквально, читал его мысли. Честно говоря, Дрок был очень напуган, и после того, что с ним сегодня произошло ему совсем не хотелось оставаться одному, где бы то ни было. Это казалось смешно, но он  опасался остаться, даже наедине с врачом, в его врачебном кабинете.
   -  Что ж, если вы так любезно составите мне компанию, буду только рад. – Дрок был сама любезность.
   -  И, все-таки, -  Лейтенант Блок по-прежнему не терял нить разговора, - я бы хотел дослушать господина Мошко. Вы ведь хотели еще что-то сказать?
   -  Не знаю. Ну разве что… Если это вообще имеет какое-то отношение…Просто, его жена…
   - Господин Мошко, - слегка посуровел лейтенант. – Да и вы господа… - Возможно, он посчитал, что для пользы дела, лучше пока снять маску хорошего парня и простачка Густава Блока, и он на какое-то время, снова стал дотошным лейтенантом полиции Блоком. В секунду он преобразился. Взгляд его стал проницательным. Голос изменился, в нем зазвучал металл.
   - Вы знаете, что здесь произошло. Погиб человек, с которым вы все работали. Еще недавно он ходил по этим коридорам и был полон сил и творческих планов. А сейчас его нет. Все произошло в какие-то доли секунды. Очередной посетитель застал его лежащим на полу в предсмертной агонии. Бригада скорой помощи, прибывшая сюда через пять минут, уже ничем помочь не смогла и лишь зафиксировала смерть от сердечного приступа. Ближе к вечеру мы узнаем окончательные результаты экспертизы. И все-же, остается много неясностей. Некоторые, из сотрудников считают, что господин Тригор, был абсолютно здоров. Никаких там спазмов или колитов. А уж про будто бы больное сердце и говорить нечего. Мадам, даже считает, - лейтенант полуобернулся в сторону Нинель, -  что он, втайне, даже гордился своим отменным здоровьем. А вот жена господина Тригора, с которой я уже говорил, утверждает, что у ее  мужа было больное сердце. И господин Булановский припоминает, что, у него в кармане всегда лежал корвалол, и он иногда, жаловался на недомогание. – Лейтенант вздохнул, возможно, он что-то обдумывал. Он встал, прошелся по комнате и посмотрел куда-то в угол. Дрок следивший за его движениями проследил его взгляд. В самом углу комнаты, по притолоке стены висел отклеившийся обойный лоскут. Возможно невнимательные обойщики, делая ремонт, неаккуратно склеили обои. И это кусок так и остался висеть неприклеенным, а может быть и отклеился сам.  -   Открою вам наш маленький полицейский секрет. -  Все напряглись.  -  Смерть происходит или сама по себе, или нет. Я должен знать умер ли господин Тригор своей смертью или в его смерти кто-то виноват.
   -  Вы хотите сказать, что его…, -  Нинель широко раскрыла глаза прижимая платок к губам, - …у-убили?!
   -  Еще не знаю мадам. Еще не знаю. Но чтобы немного вас успокоить, могу только сказать, что вероятность убийства очень мала. Никаких телесных повреждений мы не обнаружили. И все-таки, следствие еще не закончено, и поэтому…
   -  …и поэтому, все мы по-видимому, остаемся под подозрением! -  Возбужденно окончил за него господин Булановский.
   -  …и поэтому я все-таки хотел бы дослушать господина Мошко, который если я не ошибаюсь, начал говорить про чью-то жену.
   -  Д-да.  -  После внушения сделанного лейтенантом господин Мошко заметно посерьезнел.  -  Я знаю, что у него были нелады с женой. Просто она… Просто он… Короче говоря,  говорят, что он ей изменяет. Ну, что у него есть другая женщина. И что он то здесь, то там, то здесь, то… А в последнее время особенно. Моя жена даже слышала, что в последнее время у них даже до развода дошло. Но так-как жена господина Тригора, она,  известно, чья дочь…, то у него был не очень простой выбор.
   -  Позвольте мне на секунду вас прервать, -  лейтенант был сама невинность.  -  Я, к сожалению, не посвящен в эту тайну. А чтобы у меня в голове вся информация  уложилось по полочкам, я должен знать, чья же        о н а   дочь?
Все собравшиеся, - разве что за исключением Дрока, - как по команде повернули головы в сторону лейтенанта. На их лицах было написано недоумение, чуть ли не смешанное с благоговейным ужасом. Лейтенант посмотрел вокруг и понял, что его незнание, чья же все-таки о н а  дочь, ложится темным жирным пятном на его белоснежную репутацию. Поняв это лейтенант сделал окружающим «реверанс»:
   -  Дело в том, господа, что в вашем городе я живу всего лишь три месяца. Как раз с тех пор как меня перевели в местное отделение полиции из Руолы. По величине Темпер, разумеется, не Руола, откуда я родом. Поэтому для того чтобы мне все хорошенько узнать о вашем городе мне нужно какое-то время. Поверьте мне, господин Рожан, - лейтенант выразительно посмотрел на Рожана, - что если б вы спросили у меня какого числа ощенилась любимая такса жены директора Дома моделей Руолы, господина Файнзекса, я б ответил вам без запинки, что произошло это четырнадцатого декабря две тысячи седьмого года, а если б вам нужны были остальные подробности, то рассказал бы вам всю родословную их родителей… Но, Темпер, я пока для себя только лишь раскрываю. Итак, чья же все-таки  о н а  дочь?
   -  Жена господина Тригора – дочь нашего мэра. - Без запинки как из автомата просторочил господин Мошко.
   -  Ого! - лейтенант многозначительно присвистнул. -  Похоже, господину Тригору, в случае развода, действительно было, что терять.
   - Ему было  ч т о  терять даже больше, чем вы можете себе представить. – Несколько сумрачно и туманно пояснил Булановский. -  Развестись с госпожой Тригор, означало для него в первую очередь - потерять журнал! Да-да, господин лейтенант, не удивляйтесь, именно журнал! – На лице лейтенанта было написано искренне изумление.
   -  Я понимаю, что вы удивлены. Но для всех нас, - Булановский обвел руками комнату, – это ясно как день! Журналу с нашей репутацией и дня не прожить не имея над головой большое крыло, где мы в случае грозы можем спокойно отсидеться.  -  Он многозначительно улыбнулся. Похоже, Булановский снова оказался в своей стихии.   -  Дорогой лейтенант, наш журнал сообщает читателям не сводки биржевых новостей, которые сразу можно перепроверить, позвонив на биржу. А совсем другое. Мы пишем о волшебниках, колдунах, русалках, и прочей нечи… и других загадочных вещах. Любой из наших читателей, усомнись он хоть в одной написанной строчке, может подать на нас в суд. И конечно,  выиграет дело, потому что для любого суда, все, о чем мы пишем, это просто выдумки, плод больного воображения. Наше счастье, что у тех, кто читают наш журнал, и без нас голова подобными бреднями забита, поэтому они нам безоговорочно верят. Подай кто-то на нас в суд, и журнал немедленно закроют, а мы потеряем работу. Но это… -   Булановский загадочно улыбнулся,  -  если у жены твоего главного редактора нет такого отца! А  с  т а к и м  отцом как у жены господина Тригора, нам можно еще повоевать! Да так, что мы и дело выиграть сможем. Ну, скажите, по-честному, лейтенант, - Булановский, мягко подмигнул, - будь вы судьей, неужели вы засудили нас, зная, что подсудимый, оказывается,  муж, единственной дочери городского мэра?
    -  Д-да… - лейтенант многозначительно почесал лоб. После этого он слегка потянулся, выгибая торс, и чуть похлопал ладошками себя по коленкам. И неожиданно, повернувшись к Булановскому, как-то загадочно ему подмигнул. И тотчас повернулся  к Мошко:
   -  И все-таки у господина Тригора с женой было не все гладко?
   -  Да-да. - Мошко пытался в мыслях уловить чуть было не упущенную нить беседы. – Господин Тригор, уже долгое время жил на две семьи. И все в городе об этом знали. Возможно, что это как-то дошло до госпожи Тригор. А она, знаете ли вся в отца… Если эта информация коснулась ее уха, то от нее чего угодно можно было ожидать!  -  Лейтенант, слегка напрягся:
   -  Что вы имеете ввиду?! Она могла пойти на убийство?
Мошко, будто споткнулся на полуслове. Он, казалось, опешил от такого предположения. Но тотчас продожал:
   -  Н-нет, н-нет, что вы! Я об этом и думать не хочу. Просто, его жена могла закатить такую сцену, что у господина Тригора… То-есть, не только у господина Тригора, но и у любого руки бы опустились. Господин Тригор человек впечатлительный. Да и все знают, как он был привязан к своей семье.
   -  К какой  и м е н н о  семье он был привязан? – лейтенант был сейчас безжалостен.
   -  К… к… Я имею ввиду к своей официальной семье, к госпоже Тригор. У них ведь двое замечательных детишек, мальчик и девочка.
   -  Вы просто хотите сказать, что госпожа Тригор, устроила своему любвеобильному муженьку, хорошую взбучку, которая так на него подействовала, что он, не долго думая, откинул коньки…
Господин Мошко, а за ним вслед и Рожан, и Булановский, неодобрительно покосились на лейтенанта. «Можно было б и помягче выразиться», также как и они подумал Дрок. Лейтенант, будто угадывал мысли:
   -  Простите господа, за мой полицейский жаргон. Я понимаю, что должен был вести себя поприличнее. Но, поверьте, это словечки, без которых не обходится ни один полицейский, не только в наших краях, но думаю и по всему свету. Ну, это как защитный панцирь у черепахи. Если бы вы знали, сколько всяких неприятных вещей мне приходится по долгу службы наблюдать…Поверьте, чтобы проникнуться несчастьем каждого, с кем меня сводит судьба, мне нужно иметь, на всякий случай, пару-тройку запасных сердец, вдруг одно не выдержит…- Лейтенант замолчал, давая нам всем проникнуться тем, что он сейчас сказал. За это время, он, чтобы не терять зря времени, сидя на стуле, совершил несколько осторожных наклонов вперед-назад, вокруг своей оси, разминая позвоночник, и затем сцепил  ладони наподобие замка.  И, дальше, продолжил как ни в чем ни бывало. 
  - Значит, господин Мошко считает, что всему виной, семейная ссора. Я принял к сведению его рассказ. А вот в том, что разлад в семье был причиной неожиданной смерти господина Тригора, я, по-правде, очень сомневаюсь. Я бы мог поверить, что это так, не знай я, о ком идет речь. Но, согласитесь, господа, уж, кто-кто, а господин Тригор,  сумел бы утрясти свои семейные трудности. Или это не так? Человек, он был деловой, чуждый разных сантиментов. Да и повышенной чувствительностью, похоже, не отличался. Он держал на своих плечах такую тяжелую ношу как ваш журнал, и отлично с этим справлялся. Господин Мошко намекнул, что над вашим журналом нависла гроза в лице господина мэра, могущего отомстить за свою дочь. И эта новость могла подкосить господина Тригора, в один момент. Эта версия имела бы под собой почву, только в случае развода господина Тригора со своей официальной женой. Но вот только разводиться с ней господин Тригор даже в мыслях не собирался. Ну, посудите сами: их браку чуть ли не двадцать лет, образцовая семья, двое детей. Да и ко всему, отец жены, сам мэр, всегда могущий встать на его защиту! Нет, о разводе не могло быть и речи, даже учитывая, что характер супруги господина Тригора, как говорят, совсем не подарок… Вы что-то хотели сказать, господин Рожан? – мгновенно переключился на «новый объект», лейтенант.
   В отличие от всех сотрудников, казалось, лишь Рожан сохранял полное самообладание. Обычно мрачноватый и немногословный, он, вызывал у Дрока наибольшую симпатию. Он чувствовал в нем что-то такое… Ну это было трудно объяснить. Впрочем, у остальных коллег, он вызывал самые разноречивые чувства. Нинель его считала странноватым оригиналом. Но при этом, по-своему, симпатичным. И поскольку ее третий или четвертый брак уже трещал по швам, она по-тихому уже закидывала к нему удочку, а вдруг он попадется на крючок. Мошко, одно время пытался было с ним подружиться, но, видя его отчужденность, оставил его в покое. Булановский его недолюбливал, а если говорить начистоту то еле его терпел. Почему, кто его знает. Может быть потому, что и сам Рожан, Булановского не переваривал. Например, он уже давно не смотрел Булановскому в глаза, а все-время уводил свой взгляд куда-то в сторону. Казалось, что он однажды увидел в его глазах такое! – что в дальнейшем ему стало страшно в них смотреть. Булановского сначала это очень раздражало, но потом он с этой привычкой свыкся, как и с самим Рожаном. Разумеется, была б его воля, Рожан бы в редакции и дня не задержался – уволил его тут-же. Но Тригор Рожана ценил, и иногда поручал ему какие-то щекотливые, и даже, секретные дела, о которых, даже Булановский не знал. Жил он один, достаточно скрытно. Шумных компаний он не любил. С женой он был в разводе. От этого брака у него росла дочь. Жил по-спартански, спал на одном матрасе, в еде был неприхотлив, чай, каша, рыба.
   -  Я, может быть... Впрочем, уже довольно поздно. А я сегодня плохо спал. Может, перенесем наш разговор. Например, на завтрашнее утро
Лейтенант внимательно посмотрел на него.
   -  Отлично. Никто не возражает господа?
   -  Еще бы, - господин Булановский, посмотрел в окно. За окном уже стемнело. Дрок подумал, что навряд ли он сегодня успеет к врачу. К тому же, не был уверен, остается ли в силе предложение лейтенанта, его проводить. Дрок поднялся.
   -  Господин, Дрок! А вы куда? Нам ведь с вами еще надо в больницу. Не забыли?
   -  Ну, что вы, господин лейтенант, - Дроку заметно, полегчало, - разумеется, я готов. Просто мне показалось, что уже вечер, и вам бы не мешало отдохнуть.
   -  Ну, что касается моего отдыха, об этом вам лучше расскажет моя жена. Я довольно часто запаздываю, и поэтому она на самое видное место поставила  сковородку, мне в напоминание, о том, что сковородка железная, а у нее крепкая рука. Кстати, мы можем ко мне зайти и моя жена накормит нас отменным куриным супом.
   Во время тирады лейтенанта, все медленно покидали кабинет. На первом этаже, давно уже было пусто. Впрочем, само трехэтажное здание еще гудело голосами. Откуда-то сверху лился свет, несся запах разных сортов табака, и клубились винные пары. На втором этаже здания располагалась некая посредническая контора, а на третьем этаже, один автобусный профсоюз. Посредники со второго этажа сводили нужных друг другу людей. А на третьем этаже, профсоюз отстаивал права своих шоферов. Часто, правда, в этом профсоюзе так рьяно отстаивались эти права, что разговоры и шум там не прекращались до самого утра. А уборщице по утрам приходилось ящиками выносить пустые бутыли из под  вина и килограммы сигаретных окурков. На первом же этаже, сейчас было темно и тихо. И только у самой двери еще оставался вахтер. Увидя сотрудников журнала, он засуетился и стал громко изъявлять свое сочувствие по поводу безвременной, и неожиданной, кончины господина Тригора, которого он сам очень уважал и т. д… Вахтер, на правах, хорошего друга редакции даже поинтересовался,   «как же все это так произошло и как там вообще?», возможно, чтобы завтра с утра «быть во всеоружии» и донести до каждого самые свежие новости по поводу этой загадочной смерти. Но лейтенант Блок, выразительно посмотрел на него и приложил указательный палец к губам, дескать, сам понимаешь, тайна следствия. Но потом, подумав, он все-таки решил вознаградить вахтера за долгое ожидание и на прощание бросил ему загадочную фразу: «Все это очень странно…». И многозначительно посмотрел на него. Вахтер был удовлетворен. Ему было этого вполне достаточно, чтобы завтра донести до каждого слова полицейского о странности всего здесь произошедшего.
   Вдоль аллеи по которой направились Дрок с лейтенантом весело перемигивались фонари. Светлячки кружили вокруг них свои хороводы, их не было видно в свете ламп. Зато, когда светлячки чуть-чуть отдалялись, то казалось, что это искорки от костра, которые вот-вот погаснут. Но искорки не гасли, они кружились, летали, вверх, вниз, влево вправо и еще увлекали остальных за собой. Лейтенант Блок предложил зайти в больницу номер три. Он сказал, что там есть травпункт, где есть круглосуточное дежурство. К тому же, травпункт неплохо оборудован, и, ко всему, в этой больнице очень неплохие специалисты.  Дрок не стал интересоваться, откуда ему это известно. Знает, так знает. Они шли молча. Вышли на центральную аллею фонтанов, от которой по прямой нужно было идти еще квартала два. Дрок вспомнил, что совсем неподалеку расположена первая больница, где ему тоже моли бы помочь. А справа уже зеленела реклама частной клиники доктора Эркхоффа. Дрок чуть-чуть приостановился, но лейтенант, как-будто ничего не видел и равнодушно прошел мимо. Говорить никому не хотелось. Видимо, для обоих этот день был перенасыщен событиями. Поэтому каждый из них думал о своем. Дрок размышлял, что он очень кстати откликнулся на предложение лейтеанта Блока составить ему компанию. Ну, чем бы он занимался весь этот вечер и следующую ночь? А так, вдвоем веселей ии время бежит быстрее. О главной причине он старался пока не думать. Сейчас он хотел немного: чтобы врач вправил вывих, если он есть, ну и приложил к поврежденным местам какую-нибудь мазь, а дальше… Дальше, он посидит в каком-нибудь людном и освещенном сквере до завтрашнего утра и прямиком отправится в снова редакцию. Ведь лейтенант Блок попросил их всех утром прийти. А лейтенант Блок думал о том, что сегодня утром он пообещал жене, что он, наконец, освободится пораньше и они вместе отправятся в оперу. Тем-более, что вся городская реклама пестрит афишами с именем Маркеззо, тенора с мировым именем, который, наконец, исполнил свое давнее обещание, и приехал в Темпер. Д-да, мне предстоит хорошенькая выволочка, думал лейтенант. Ведь с переводом его в Темпер жена связывала свои самые розовые мечты. Все-таки, как-никак столица. Театры, опера и так-далее. Хотя ее можно понять. В Руоле-то и театра нет, так любительская студия. А ведь Дели завзятая театралка, так, во всяком случае, он его уверяет. Но, честно говоря Блок думал об этом только для того, чтобы чуть-чуть рассеяться   и освежить голову.  Он хотел  прийти в свое обычное состояние, когда можно спокойно проанализировать все факты, отсеять все ненужное, и оставить в памяти только самое необходимое. Сейчас это ему удавалось с большим трудом. Он чувствовал всеми фибрами, всем своим полицейским чутьем, что дело это не такое простое каким могло бы показаться. В чем же сложность этого дела он пока так и не мог себе объяснить. Поэтому, пока он еще не начал размышлять, он запустил в свою голову целый рой приятных и несложных мыслей об ожидаемой взбучке от жены, о прибывшем в их город теноре, и тому подобном. В глаза ему резанул свет ярко-зеленой неоновой рекламы частной клиники Эркхоффа. Жена, кстати, вчера хвалила его. Рассказывала, что этот врач почти безболезненно удалил четыре мозоли со ступни одной ее знакомой. Может быть не стоит тащиться в третью, если тут под боком находится хороший врач? Конечно, придется ему приплатить, ну, да, за все рано или поздно придется платить. «Так стоит ли оставлять на «потом» эти несчастные сто-двести уентов», - думал лейтенант, пересчитывая в кармане копюры. Сколько там у него в кармане, - если наберется четыреста уентов, идем в клинику, решил про себя лейтенант. «Похоже, что у этого господина Дрока, совсем негусто с деньгами, что ж преподнесем ему подарок. Тем более парень сегодня действительно пострадал». Он уже раскрыл рот, чтобы предложить Дроку изменить их маршрут и зайти в местечко поближе, но вопрос замер у него на губах. Не-нет, не может быть, ему почудилось! Тьфу, ты, но нет, этот мальчишка, несомненно стоял у дверей, когда они все выходили из редакции. Он стоял к ним в профиль и подкидывал скорлупу сгрудившимся возле него голубям. Они, даже у его ног драку затеяли. А мальчишка будто дразнил их подбрасывая им корм на землю и притом, туда куда голуби и не ждали. Сейчас, правда, он немного поотстал. Озирается по сторонам, будто кого-то ищет. Ну и что удивительного? Идет себе мальчик по своим делам… И как это мама, его одного, на ночь глядя в такую даль отпустила. Да еще в одной легкой матроске, которую только летом и одевать? Но лейтенант теперь точно знал, что они уже не свернут ни в какую клинику доктора Эркхоффа, а будут все идти и идти, до тех пор пока, он точно не будет знать, что появление здесь этого мальчишки простая случайность…
   Дрок же все это время любовался созвездием Большой Медведицы, Он уже давно вышел из того возраста, когда в капельках блестящих капель на небе ты вдруг угадываешь огромного косолапого зверя… Дрок давно повзрослел. И все равно каждый раз, глядя на небо он всякий раз, предвкушал эту секунду отгадки. Вот звезды еще смешаны в беспорядке, а вот уже он безошибочно выделил из них и Водолея, и Скорпиона и Рыб. Куда это лейтенант его ведет. Странно, что он сейчас свернул в этот перекресток, пересекающий Большую Дворцовую. Здесь гораздо меньше фонарей и не так людно. Но лейтенанту об этом не скажешь. Еще подумает, что ты испугался. Как же этот перекресток зовется. А ведь он гордится тем, что знает, чуть ли не каждую улицу, каждый дом в их Темпере. Но рядом с лейтенантом, бояться ему нечего. Тот в полицейской форме, а на поясе у него «кольт». Ну, пусть не кольт, но все-равно, большая пушка, чтобы отпугнуть кого-надо. Как же называется этот перекресток. Морковный? Ну, нет, что это еще за название!? Медовый? Тьфу, ты, крутится в голове… Яблоневый!! Наконец, вспомнил. Боже, а где же лейтенант! Лейтенанта Блока рядом не было!
   -  А вот и я! Что это вы так грозно по сторонам озираетесь? А, за меня испугались?!
   -  Ну, конечно, за вас! Не за себя же.
Лейтенант понимающе улыбнулся.
   -  А у меня, господин Дрок, шнурок вдруг развязался. Вот я и стал его завязывать. А вы, весь в своих мыслях и пошли, и пошли вперед. Ну, я  подумал, пусть себе идет. Ведь вы и вправду недалеко ушли. Каких-нибудь  двадцать-тридцать метров. 
Дрок в присутствии лейтенанта уже вполне успокоился. Конечно, хотелось бы поскорее оказаться в больнице у врача. Но сейчас, он лейтенанта должник. Сам, в одиночестве, чтобы он сейчас делал? Поэтому, куда бы лейтенант Блок сейчас не пошел, он ему заранее все прощает. А лейтенант тараторил как ни в чем не бывало:
   -   Я, честно говоря, нарочно в этот переулок свернул. Если вы помните, я же  в Темпере недавно. Вот и обживаю его потихоньку. Большую Дворцовую я уже и так вдоль и поперек исходил. А сейчас гляжу, о! – незнакомый проулок! Надо взглянуть, тем-более, что нам, как-раз, по пути.
   -  Ничего себе по пути…!  -  Подумал Дрок, но конечно ничего не сказал. Лейтенант же, несмотря на то, что рот его почти не закрывался, на самом деле, тоже ничего не сказал. То-есть, он говорил, говорил, но совсем не то, о чем он действительно думал. Мысли его были очень далеки от Темпера. В настоящий момент он неожиданно для себя из приятного собеседника превратился в того, кем он и был в действительности. А именно, в сыщика. Понятно, что шнурок, был просто повод. Лейтенант, нагнувшись, незаметно посмотрел назад и увидел, как тот самый мальчик в матроске, озираясь, осторожно нырнул в переулок за ними вслед. Сомнений не оставалось он выслеживал именно их. Теперь нужно было потянуть время и узнать за кем он следит. Мальчик как опытный сыщик уходил в тень домов и деревьев и незаметно выныривал, чтобы не потерять объект. Блок просидел над шнурком еще пару секунд. Мальчишка прошмыгнул от Блока слева, даже не обратив на него внимание. Все внимание его было приковано к Дроку. Теперь Блок не сомневался – из них двоих, юного сыщика в матроске интересует только Дрок.
    -  Что же господин Дрок, теперь уж я от вас ни за что не отстану, - лейтенант мягко взял его под руку. -  Как, рука, ноет?
Дрок кивнул. -  А теперь уже без остановок мы двинемся прямым ходом в больницу.

                *
 
   Они прошли до первого перекрестка и свернули на уютную узкую улочку, идущую параллельно Большой Дворцовой. Улочка на удивление, была ярко освещена. У крыльца каждого подъезда висели небольшие фонарики, позволявшие жильцам без помех находить код своей квартиры. Свет фонарей был достаточно ярок и для того, чтобы немногочисленные прохожие не сталкивались друг с другом лбами. Дрок с лейтенантом ускорили шаг и спустя четверть часа справа от них уже высился пятиэтажный корпус больницы. Возможно, лейтенант был слишком легко одет. Дрок обратил внимание, что он, время от времени, приподнимает воротник своей полицейской куртки, и похлопывает себя по бокам, как-бы пытаясь согреться.
В травматологическом пункте, несмотря на позднее время, было с десяток пациентов, поэтому им пришлось ждать. Лейтенант, правда, сначала, хотел предъявить свое полицейское удостоверение, чтобы им пройти без очереди. Но Дрок категорически отказался. Он не любил особого отношения к себе, где бы то ни было, даже в больнице. Тем более, видя, кто перед ними сидит. Двоим, по крайней мере, из присутствующих помощь требовалась незамедлительно. Это были  мужчины, приблизительно, одинакового возраста, лет около сорока. У обоих из них были разбиты носы из которых медленно, по капельке, на пол сочилась кровь. По тому как они смотрели друг на друга, и шептали сквозь зубы ругательства, можно было догадаться, что они подрались между собой. Неожиданно, лейтенант, удивленно присвистнул.
   -  Кого я вижу?! Господин Лупел! Не верю своим глазам. Вы что сменили прописку. Понимаю, все-таки Тремпер столица. Но, по-моему вам и в Руоле неплохо жилось? Или я не прав? Господин Дрок, - он повернулся к Дроку, - неисповедимы пути… Я хочу вам представить своего старого приятеля господина Лупела. Правда, мы с ним и специализируемся в разных областях. Он совершает преступления, а я их раскрываю. Но, где-то мы все-равно с ним пересекаемся. К тому, мы с господином Лупелом, земляки, оба родом из Руолы. Как поживает твой приятель Рэнгоу? Он, по-моему, уже два месяца на свободе? Или вы с ним разбежались? 
Кажется, и Лупел был рад этой неожиданной встрече. Он удивленно-улыбчиво смотрел на лейтенанта. Как-видно, их пути раньше пересекались.
   -  Рад видеть вас лейтенант! Я думал, что вас уже представили к капитану! Нет, правда! Всяким дохликам и раззявам присваивают звания, а такому как вы специалисту так – нет!  -  Похоже, господин Лупел, что думал то и говорил. Лейтенант, видимо, это знал и на него, совсем не обиделся, даже решил тому подыграть.
   - Твоя правда Лупел. Я и сам, по-честному, удивляюсь. Гоняешься за всякими воришками с утра до ночи. Стараешься из кожи вон лезешь, только б преступника поймать и усадить за решетку. А повышения все нет и нет. Нет, не любит меня начальство. Вот за тобой, к примеру, сколько я гонялся, пока не поймал. Год?  Два?  -  Лупел горделиво приосанился:
   -  Ошибаетесь! Полных три года, лейтенант.
   -  Вот я и говорю. А кто меня за это, поблагодарил? Разве что жена нашего ювелира Юргенса, за то, что к ней, наконец-то вернулось, украденное тобой алмазное колье. Чувствую, Лупел, долго мне сидеть еще  лейтенантом. 
Здесь уже, Лупел, подумал, что напрасно надавил лейтенанту на больную мозоль. Эк, как он расстроился.. И решил, его, на свой манер, немножко подбодрить:
   -  Ну, не так все плохо, лейтенант! А разве то, что вас перевели в столицу, не поощрение?! Работать в Темпере лейтенантом, все равно, что у нас, в Руоле, полковником. Темпер, это вам не Руола! -  И уж решив до конца, взбодрить лейтенанта, подытожил.  -  Они там, без вас, лейтенант, и так концы с концами еле сводят. Раскрываемость преступлений на вашем участке сейчас просто на нуле!
Лейтенант отвесил тому ответный комплимент:
   -  Кажется, и ты Лупел, сменил место жительства? Потянуло к перемене мест? Или с твоей высокой, гм, уголовной квалификацией делать в Руоле просто больше нечего? 
Лупел выгнул спину и горделиво посмотрел вокруг. Слышал ли лейтенанта еще кто-то. Но кроме Дрока и вытянувшего шею второго господина, по-виду, его недруга, никто на них не смотрел.
   -  Не спорю лейтенант, таким профессионалам как я,  только в столице и место. Но я, оказался в Темпере совершенно случайно, просто заскочил на пару дней на обратном пути домой из…
   -  Из…? – глаза лейтенанта лучились от смеха. Дрок видел, что Блок не верит не единому его слову.
   -  Из… Латвии. Люблю Латвию лейтенант. В особенности Ригу. Ее красота уже давно покорила меня. Кто ее строил? Должно быть голландцы, или фламандцы. Приезжаю туда и всегда сравниваю эти нарядные цветные домики с нашей архитектурой, ее строгой, можно даже сказать, возвышенной красотой.  Я  часто наезжаю туда. Да и Балтика рядом, Всегда можно в Балтийском море выкупаться и сразу двух зайцев убить. Ну, кажется, я заговорился.
Действительно, впереди Лупела оставался лишь тот, второй, с разбитым носом, и молодая девушка. Девушка держалась за безымянный палец, дула на него, потом оттопыривала его слегка вперед, чтобы на него посмотреть. Потом снова дула и опять внимательно рассматривала. Дрок уже знал, что с ней произошло. Она готовилась испечь блины на оливковом масле и уже, было приготовилась вылить на сковородку первую порцию теста, как вдруг, масло на сковородке зашипело и брызнуло ей на палец. Палец мгновенно покраснел и вспух, поэтому она, не долго думая, и прибежала  в больницу, чтобы ее успокоили и приложили к пальцу тетрациклиновую или какую-то другую мазь. Все это Дрок узнал из громкого напуганного шепота девушки своей соседке, пожилой даме с бесцветным взглядом, устремленным в никуда. Дама, наверное, даже не слышала рассказ девушки, она была вся в своих мыслях.
   -  Господин Дрок, нам с вами идти, -  голос лейтенанта вывел Дрока из задумчивости. Оказалось, что и знакомцу лейтенанта Лупелу, и тому второму, за это время, уже сделали необходимые процедуры. Сейчас у них двоих из обеих ноздрей торчали плотные ватные томпоны. -  Чепуха, - коротко поведал Лупел,  - у обоих по маленькой трещинке на переносице. Завтра их заасфальтируют, и носы будут как новые! – Он в шутку коснулся носа своего неприятеля. Тот отшатнулся. -  Господин лейтенант, был рад вновь увидеться! – Он картинно приподнял воображаемую шляпу. -  И, до встречи, но только при более приятных обстоятельствах! -  Он поклонился Дроку.
   В кабинете врача, Дрок коротко, без ненужных деталей сказал, что переходя дорогу, он зазевался и его случайно зацепила машина. О том, что он потерял сознание, и долго приходил в себя, Дрок решил не упоминать. Он только сказал, что вначале не обратил внимание на ушибы, думая, что скоро боль пройдет. Но, спустя пару часов после случившегося, почувствовал неожиданно усиливающееся нытье в плече, а после и в голени, и решил все-же, пойти к врачу. Травматолог твердыми холодными пальцами постучал по голени, слегка помассировал и ощупал, колено. Попросил согнуть ногу в колене. Потом разогнуть. Потом снова согнуть. После как-то недоверчиво взглянул на Дрока и пожевал губами. Потом также недоверчиво посмотрел на лейтенанта. Затем, сказал Дроку пошевелить пальцами ног, после, приподнял ушибленную руку, и начал ощупывать ноющее плечо. Дошел до локтя, и спустился до самой кисти. Пару раз щелкнул по пальцам руки, пальцы ответно отозвались здоровой дрожью. Затем, вдруг спросил:
   -  Больше добавить нечего?
   -  Н-нет.  -  Дрок немного растерялся. Врач, кажется,  другого ответа и не ожидал. Он, молча что-то почеркал в какой-то бумажке и холодным безучастным голосом сообщил:
   - У вас сильный ушиб плеча. Бедру, похоже, досталось. И к тому же, на голени и предплечье мноочисленные оттеки. А ну-ка присядьте…
   -  Как? - не совсем понял Дрок.
   - Обыкновенно. Руки протяните вперед и садитесь на корточки.
Дрок осторожно сел, и тут-же почувствовал, что его клонит куда-то вправо, потом влево, и вперед, еще немного и он ткнулся бы носом в пол - но сильные руки врача уже держали его за запястья.
   -  Ага, как я и предполагал, у вас еще и сотрясение мозга. А после аварии, вы случайно не теряли сознание? -  Дрок, смущенно потупился. -  Только на несколько минут. Я думал, что это не так важно.
   -  У всех какие-то важные дела, все спешат куда-то. Где-там, думать о здоровье… ну это я так, мыслю вслух. -  Врач посерьезнел. -  А вообще вы легко отделались. После подобных просшествий к нам, редко кто  приходит сам. Обычно, пострадавших в дорожных авариях сюда привозят на каталке, и нередко вперед ногами…Так что, поздравляю. Даже переломов нет. – Врач посмотрел на Блока. – А вы, его сопровождаете или мм, случайно забрели?
  -  Совершенно случайно, - поддержал шутку Блок. Да нет, просто с этим господином, нас, с некоторых пор, слишком много связывает. Так много, что я честно говоря, даже на короткое время боюсь оставить его одного. Вот и ходим , куда он, туда и я.
Во время беседы травматолог успел смазать ссадины на голени и бедре, какой-то ужасно вонючей мазью, и поверх намотать бинт. После, достав жгут перетянул Дроку плечо и таким же образом зафиксировал бинтовой повязкой. Оторвал бланк что-то там написал и протянул Блоку.
   -  Возьмите рецепт. Это от головы. Будете принимать неделю, по одной капсуле, утром и вечером. И постарайтесь обойтись без резких движений, если сможете. И, почаще, озирайтесь по сторонам. Машин в Темпере, сейчас почти столько же, сколько и людей, имейте это ввиду.  До свидания, господа.
   Из больницы Дрок с лейтенантом вышли молча. Дрок думал, что врача, особенно такого как этот, трудно «провести за нос». Видишь ты, сразу его раскусил. И о том, что терял сознание, сразу сообразил. Ну, что ж сотрясение так сотрясение. Интересно, куда ему сейчас идти. Лейтенант, вежливо помалкивает. Времени сейчас, осталось с полчаса до полуночи. Впереди целая ночь. Хоть и страшновато оставаться одному, но делать нечего. У лейтенанта, наверное жена все глаза проглядела, ночь на дворе, а мужа нет…Сейчас будем прощаться. Только надо половчее найти подходящий предлог, чтобы с ним распрощаться. Нда.
   -  Господин лейтенант, спасибо, что меня провели, но и вам, и мне похоже, пора по домам… -, но лейтенант Блок не дал ему договорить.
   -  Ну, нет, мы так не договаривались! Гулять - так гулять! Я предлагаю вам еще с полчасика посидеть в баре, а после отправиться ко мне. Неужели вы забыли, что я из Руолы?! Ну, какой же настоящий руолец, оставит приятеля   на ночь глядя. Мы ведь уже с вами стали приятелями. А? Господин Дрок?  -  Дрок не верил своим ушам.
   -  Право, лейтенант… Мне кажется вас и жена уже заждалась. Ведь это каким нужно обладать терпением, чтобы…
   -  Ну, нет, мой друг. -  Лейтенант аккуратно подхватил Дрока под руку. -  Именно сейчас, я как раз, и не могу вас оставить. Особенно, после того напутствия, которое дал нам врач.  -  Дрок, решил не уточнять, что напутствие получил лишь он. - Сейчас мы с вами направимся в один очень неплохой бар, где пропустим по паре бренди со льдом. А может вы предпочитаете распить бутылочку нашей фирменной гринзейльской «Дарки»?! Я – за! Но это еще не все. Я торжественно приглашаю вас к себе домой!  Вы обязательно отведаете куриный суп, который удивительно готовит моя жена. А если и моя маленькая дочурка Анжея, еще не спит, то я вас и с ней познакомлю. -  Похоже, что лейтенант на время забыл, что на нем полицейский мундир и окунулся в свое далекое прошлое, когда он еще не работал в полиции, а был обычным руольским парнем, могущим за просто так отвесить хорошего пинка.  -  Итак, господин Дрок, только вперед!
Лейтенант, даже не собирался его слушать.
   Дрок знал, где они находились. Справа от них, если идти все вверх и вверх под горку через один квартал, располагалось самое высокое здание в Темпере, Собор Святого Терезия. От Собора по правую руку, шла пешеходная дорога, которая упиралась в небольшой, но достаточно густой лесок. Этот лесок занимал всю возвышенность. Если от леска, кто-то решил  бы направиться на восток, то, в конце-концов, он бы вышел  сначала к  пологому спуску. А если бы не остановился и продолжил свой путь, то в конечном счете уткнулся б, в одно удивительное природное сооружение, которое очень напоминало орлиный клюв. А если б кто оказался полюбопытней и решил бы взглянуть на эту картину издалека, то ему открылся б удивительный вид: сидящего на небольшом возвышении орла, чей могучий крючковатый клюв зависал над сползающей вниз каменистой тропой. Каменный орлиный клюв выступал на несколько метров над горой, сама же гора представляла собой точное подобие орлиного тела. Могучая грудь, сужалась, и, наконец, спадала в прямые каменные столбы двух орлиных лап, которые постепенно удлинялись и на самом конце просто вгрызались в землю, напоминая его острые когти.
    Зимой живущие неподалеку  темперские мальчишки  таскали сюда ведра с водой, чтобы залить ею спуск. Были даже такие смельчаки, которые шли дальше. Они заливали каменный клюв водой и потом когда вода замерзнет, совершали опаснейшие трюки. Мальчишки разгонялись, на бешеной скорости скользили по отвесному клюву и по инерции ныряли дальше вниз. От обледенелой дорожки под ними их отделяла пара метров, но это все равно было опасно. Все они хотели проехаться по клюву, а потом приземлиться, но не на заледенелый пологий спуск, а сбоку от него - на рыхлый, белоснежнй незамерзающий снег. Чаще всего такие головоломные прыжки мальчишки совершали на глазах у девчонок, чтобы показать тем, свое геройство. Девчонки глядя на это безумство звонко визжали, но все-равно награждали смельчаков оглушительными аплодисментами. Дрок и сам, будучи в таком возрасте пару раз совершил этот подвиг. Но лишь пару раз. На большее, он почему-то, не решался. И не только из-за страха. Хотя, он и боялся случайно приземлиться не в снег, а на как камень твердый лед и разбить себе голову, но, что стоила пусть даже и разбитая голова по сравнению с поощрительной улыбкой Тигаль, наблюдающей за его опасным прыжком. Дрок не задумываясь летал бы с опасной высотки и по нескольку раз в день, если бы не… одна история которую еще в далеком детстве рассказала ему мама. По ее словам, это было очень старое городское предание, из истории древнего Темпера, когда Темпер, даже еще и столицей не был, а был лишь маленьким гринзейльским городком, приютившимся на склоне Камышовой горы…
   -  Эге-эй! Вот мы и пришли! – Лейтенант показывал пальцем на алую вывеску одного здешнего бара. Бары на этой стороне улицы следовали один за другим. Почему лейтенант выбрал именно этот, бар, оставалось только гадать. Окна в баре были затемнены. Бар насчитывал  около полтора десятка столиков. На каждом из них возвышалось некое подобие лампы-ночника, переливающиеся черные, розовые желтые и голубые клубы освещали место ровно настолько, чтобы беседующие могли друг друга видеть. Столики были двух-трех-четырехместные. Лейтенант широким жестом предложил сесть. Стулья были невысоки и обиты мягким бархатистым ватином, так что на них  приятно было сидеть. Они чем-то напомнили Дроку его старую домашнюю софу. Еще ребенком он усаживался на нее и ему казалось, что на свете нет ничего мягче и теплее. Позже его софу облюбовал Парк. Дрок некоторое время ревновал его к софе, и под любым предлогом вытаскивал ее из под Парка. Парк бесился но не подавал вида. Противостояние длилось до тех пор, пока Дрок еще на год не повзрослел. Теперь, уже поближе познакомившись с Парком, он уже знал и его недостатки и его достоинства. И решил, что достоинства Парка значительно перевешивают, его совсем уж незначительные кошачьи недостатки, вроде как поваляться на софе, или страсть к домашней колбаске… Поэтому, он любезно уступил софу другу. Парк же как кот благородных ангорских кровей, сам уже позволял Дроку брать софу, когда ему вздумается…
   - Прошу, ваш заказ? – Официант вырос как из под земли, в ту же секунду как они с Блоком опустились на стулья. (Вот что значит дружить с полицейскими). Дрок после окончания университета не заходил в бар, и эта атмосфера с зазывными взглядами улыбающихся путан и слегка агрессивных спортивного вида парней, как-то возбуждающе на него действовала.
   -  Все, что угодно только не суп! Суп с куриными пульками и пюре, мы будем есть у меня!  Налейте-ка нам по рюмочке «Дарки», и насыпьте горку лесных орехов.  -  Казалось, лейтенант боролся с искушением. -  Ну и еще по паре вяленых рыбцов.
   -  Если можно, с подсоленными сухариками. – Попросил Дрок. В подсоленных сухариках он не мог себе отказать. Аккуратно поджаренные почти на сухой сковороде… Во времена учебы, Дрок прекрасно готовил их сам. -  Официант записал, и, уходя, вскользь, с легкой улыбкой глядя, на Дрока, заметил:
   -  А что, где-то подают неподсоленные сухарики?
   - Разумеется, подают!  -  Вступил в разговор Блок. -   В двух шагах отсюда, в полицейском участке… Хотите проверить?
   -  Ни в коем случае, лейтенант. Разумеется, я вам верю.  -  Официант испарился, а Блок как ни в чем не бывало продолжал:
   -  Ну а горячее будем есть у меня дома. – Лейтенант, был тверд в своем желании привести Дрока к себе домой. Дроку это польстило. –  Мы выпьем лишь по стопке «Дарки», да и то, чтобы только разогреть аппетит. Между прочим, Дрок, хотел вас спросить, когда в последний раз вы заходили в похожее заведение, чтобы пропустить рюмку «Дарки», и понежиться в мягком свете ночника.
   -  Очень давно.
   -  По вам это видно.
   -  А что по мне видно еще?
   -  То, что вы Дрок, замысловатый орешек («замысловатый орешек»
типично гринзейльское выражение. Возможно, в Америку эта фраза пришла отсюда. Но американцы переделали ее на свой лад, то-есть, они говорят «крепкий орешек». Гринзейльцам же, кажется, что от этого фраза что-то потеряла, американцы, напротив, считают, что это не так. Впрочем, никто не в претензии. Нравится американцам говорить «крепкий», пусть говорят, а гринзейльцы всегда говорят «замысловатый»).
   -  Вы так считаете?
   -  Конечно. С виду вы кажетесь, открытым, и, даже, немного простоватым малым, но ведь это не так?!
К столу быстро скользнул официант, с подносом и механическими движениями поставил на столик тарелку с рыбой, холодную бутылку «Дарки», и блюдце с сухариками. Блок подождал, пока официант отошел и продолжил:
   -  И дело не только в том, что я успел о вас разузнать из полицейского досье. Да, не округляйте глаза, я успел заглянуть, в него, после нашей первой встречи, кода вас чуть не сшиб автомобиль.  -  Дрок, вправду округлил глаза, но не потому что удивился особой прыткости Блока, а потому, что и не подозревал, что на него в полиции есть какое-то там досье.
   -  И, поверьте, дело даже не в досье… Хотя там встречаются любопытные пассажи из свидетельств ваших соседей, о каких-то совершенно невообразимых вещах, вроде как прогулки по крышам под луной,  или полуночные колдовские оргии, на которые к вам собираются мертвецы. -  Дрок улыбнулся:
   -  Не думал, что в местной полиции принимают такого рода показания.
Блок выпрямил руку, и распрямленной  ладонью,  как-бы отмел в сторону его предположение.
   -  Жалобы направленные в полицию у нас не принято сжигать. Впрочем, по-поводу  т а к и х  жалоб, мы никак не реагируем. Мистика – не наша епархия. Просто подшиваем эти письма в отдельную папку, до лучших времен. Правда, бывает, что особо любопытные экземпляры мы отправляем в  Институт по изучению паранормальных явлений. А они нам сигнализируют, если где-то на их просторах забрезжил криминал. Нормальный обмен информацией.
   Дрок и не подозревал, что его, частная жизнь уже, по-видимому, давно разглядывается и, даже, возможно,  изучается в каких-то кабинетах. Что на него пишут жалобы его соседи! Это надо же! Кто же это мог быть?! Добрейшие люди, с которыми он встречался, то у мусорного бака, то в супермаркете перед стойкой с сырами, то на базаре у прилавков с яблоками и бананами. Они мило здоровались, интересовались самочувствием. А после, строчили доносы!
   -  Ну, что вы, не расстраивайтесь. -  Лейтенант ободряюще улыбнулся.  -  Обыкновенная проза жизни. Но повторю, дело даже не в письмах, а в том, что… -  лейтенант приостановился, думая как лучше обернуть фразу. Дрок первый прервал молчание:
   -  Что…?
   - Что за вами следят.

                *
 
Лейтенант замолчал, Дрок тоже. Повисло молчание, прерываемое звоном хустальных рюмок, возбужденными возгласами посетителей, искусственным взвизгиванием доступных девиц. На небольшом пятачке, раскладывали свои инструменты трое парней. Инструменты были немного странные, похоже, вырезанные вручную. Без расчета на то, чтобы своим внешним видом  произвести на кого-то впечатление. Один инструмент был похож на кларнет, другой, чем-то напоминал домбру, третий инструмент, даже не с чем было сравнить. Дрок мысленно назвал этот инструмент саксофоном с клавишами. Зачем он уходит мыслями куда-то прочь. А о чем говорить. Лейтенант, очевидно, что-то заметил. Может быть, нужно все ему рассказать? В с е!?  Стоп, Дрок. Лейтенант Блок замечательный человек, но он, прежде всего, полицейский. Ему нужны только  ф а к т ы.  И никакой мистики. Нет и нет! А то, начни ему рассказывать и прямо отсюда  угодишь в сумасшедший дом. Возможно, когда-нибудь позже…
   -  Вы в этом уверены? – Вопрос был формальный. Дрок задал его, чтобы немного потянуть время. Он может только успокаивать себя, что оторвался от преследователей. Лейтенант вернул его на землю.
   -  Разумеется. Я даже видел того, кто за вами следит. -  Дрок вздогнул.
   -  Старик?!! С черными, горячими как уголь глазами!!
   -  Старик? Нет, как раз наоборот, это мальчик.
   -  Мальчик?
   -  Да, обычный мальчик, каких сотни бегают сейчас по городу и гоняют голубей. Но, это ни о чем не говорит. Скорее всего, ему поручили следить за вами. Только вот кто?  -  Дрок озадаченно молчал.
   -  Ладно, не буду давить на вас. У каждого в конце-концов, есть свои тайны. Может быть, это одна из таких тайн, либо что-то с этой тайной связанное. Но только учтите,  эта тайна, по-моему, очень неприятно пахнет.
  Дрок вскинулся. Он о чем-то догадывается!?  Лейтенант щелкнул ногтем по рюмке, рюмка отозвалась мягким дребезжанием хрусталя. 
   -  От этой тайны пахнет кровью и…  чем-то еще таким, что я сейчас и не знаю, как назвать. Скажем, это то, что каким-то образом связано с вами, вернее, с вашим хобби.
Дрок косо взглянул на лейтенанта. В багровых тенях ночника лицо лейтенанта Блока, приобрело какое-то детское выражение. Его лицо, казалось, стало лицом младенца, красным, сморщенным, плачущим. Но еще секунда и лейтенант откинулся на стул и его лицо приобрело свое обычное выражение. Может все-таки прозондировать почву?
   -   Вы, имеете ввиду, мое увлечение магией?
   -  Может, да, а может быть и нет. Черт его знает… -  Лейтенант, кажется,  решил закончить этот двусмысленный разговор, который, в конце концов, мог завести его в такие дебри из которых он едва ли выберется целым и невредимым.  -  Я предлагаю тост!  -   Дрок поднял рюмку.
   -   Выпьем за то чтобы, мы всегда находили, то, что искали!  - Дрок, вообще-то ожидал от лейтенанта чего-то более конкретного. Но почему бы, собственно, и за это не выпить и решил его поддержать:
   -  Пью за ваш тост лейтенант!
   -  Пей, мой друг. До дна!  (лейтенант незаметно перешел на «ты»). Тем более, что этот тост касается тебя больше чем кого либо.
Они посидели еще четверть часа. Дрок налег на свои любимые подсоленные сухарики, лейтенант предпочел сухарикам рыбца. Он так увлекся, что уже подобрался ко второй рыбине, которая предназначалась Дроку. Дрок не возражал. Он налил еще по полстопки, и в момент опорожнил ее под поощряющие возгласы Блока: «Так, так!». Все-таки, не пил он давно. Спустя пару секунд и стул показался ему чуть-чуть мягче, стол, чуть пошире, девушки чуть симпатичнее, а лейтенант Блок, чуть потолще и подобрее. И хоть Дрок в этом деле был дилетант, но все-же, мог оценить, что «Дарка», была хорошо выдержанна и на удивление неразбавленная. Видимо официант успел, что-то шепнуть бармену. (Да-да, в Гринзейлии, как и во многих питейных заведениях мира, бармены, тоже овладели некрасивым искусством чуть разбавлять спиртное водой). Лейтенант посмотрел на Дрока повеселевшими глазами и неожиданно прикрыл ладонью его рюмку, шепотом произнеся:
   -  Все. У меня дома есть другие замечательные напитки. Например, ямайский ром. А если вы предпочитаете кьянти, то и с этим нет проблем. Я разумеется, патриот, и даже там, где дело касается спиртных напитков. Но всегда признаю достижение соседа. Так что наша «Дарка» «прекрасна, спору нет», как пропел один русский поэт, но и итальянский «Баккарди», совсем не плох.
  Блок подозвал официанта и расплатился, несмотря на усиленную жестикуляцию Дрока пытавшегося вытащить из заднего кармана, копюру в десять уентов, когда весь их обед перевалил за сто…
   После сгущенного, заспиртованного воздуха бара, их освежил свежий вечерний ветерок. Ветерок доносил запах хвои и жимолости, к которым примешивался особенный аромат здешних цветов ольрисов. Это удивительно красивые цветы, чем-то похожие на георгины, но с более нежной мякотью цветков. К тому же, лепестки у ольрисов, самых невообразимых оттенков, от иссиня-черного до розово-алого. Эти цветы разводят только в Гринзейлии, и даже не поставляют на экспорт. Потому что ольрисы перевезенные  на чужбину, там засыхают и непонятно отчего. Говорят, что голландские селекционеры, пытались перевезти эти цветы в Голландию в специальных герметичных колбах. Голландцы, даже побоялись разлучить цветы с той землей, на которой они росли. Так и перевозили комья земли с растущими оттуда цветами, но все без толку. Цветы, какое-то время продержались, похоже, раздумывая, стоит им здесь остаться или нет, а потом, дружно завяли.   
   -  Нам куда? – Дрок первым нарушил молчание.
   -  Улица имени Второй повстанческой армии, дом  одиннадцать, квартира четыре. -  Вытянувшись в струнку, шутливо отрапортовал Блок.
   -  Вольно, лейтенант,  -  поддержал шутку Дрок. И тут-же, мысленно сориентировавшись, далеко ли это отсюда, осторожно спросил:  -  Мы пойдем пешком, или словим такси.
   -  Я с детства люблю ходить пешком. Но если хотите…?
   -  Нет, я тоже пройдусь с удовольствием. Просто…
   -  Если вы имеете ввиду, слежку за вами, то наш юный сыщик отстал. Или не отстал, а честно выполнил доверенное ему дело и ушел домой спать. Ведь даже сыщики иногда хотят спать. Не думаю, что те, кто ему поручили следить за вами, такие уж звери, и не дадут ребенку поспать. К тому же, у мальчика, наверняка, есть мама, и она тоже  волнуется, куда же делся ее сын!? В любом случае, Дрок, сегодня и весь завтрашний день, вы будете со мной, а там посмотрим, что делать.
  Дрок послушно как хорошо отлаженный механизм двигался рядом с лейтенантом. Он шел, думал о своем и одновременно, что-то предлагал, а потом что-то отвечал лейтенанту. Дрок предлагал ему другую более короткую дорогу к его дому. Лейтенант не соглашался, и ссылался на то, что отсюда к его дому, не может быть более короткого пути. Дрок отвечал, что это ему только кажется, и предлагал пройти к его дому иначе. Лейтенант отвечал, что он хоть и не коренной житель Темпера, но все-же, за последнее время изучил все проходные дворы и подходы к Второй Повстанческой улице и к своему дому. Дрок сказал, что кроме проходных дворов, существуют еще и проходные подъезды, и предлагал пройти к дому Блока через один из таких. Лейтенант утверждал, что проходных подъездов, уже давным-давно нет, что Дрок живет далеким прошлым, и вконец оторвался от сегодняшнего дня. «Наверное, он прав,  -  думал Дрок. Он подумал о  своей лаборатории, и о том, что будет с  н и м и.  Вроде бы сосуды он запечатал. И заклятие произнес. Все как надо. Но все же, что-то на душе не совсем спокойно. А вдруг,  о н и  окажутся на свободе!? Этого только не хватало!
   … Эти чертенята! Он ведь и не думал, что минутная сосредоточенность и несколько слов из  т о й  книги дадут такой результат! И ведь в глубине души он этому даже не верил. Книга так и называлась «Как вызывать духов», и он оставлял эту книгу себе «на потом», так-как прочитал во Введении: чтобы заниматься тем, что написано в этой книге, нужно быть уже подготовленным. Если же ты не совсем готов, говорилось дальше, то лучше не начинай ее читать, а то может быть плохо. Он не раскрывал эту книгу приблизительно год. А потом решил, что он уже готов, но, как оказалось, на самом деле, это было не так. А иначе, почему, на его приглашение зайти к нему в гости, откликнулись только трое, да и то, чертей! Приглашение, как можно догадаться, было не обычным, а магическим. Он произнес его так, как было написано в книге: сидя, лицом на восток, сложив на коленях руки, и произнеся написанные в книге слова заклинания. И если книга не врала, то на его просьбу мог откликнуться даже один из самых могущественных духов, посвященных в тайну Десяти Волшебных Рун. О, к такому Духу у Дрока нашлось бы много вопросов! Допустим: можно ли ему самому, что-то поменять в собственной судьбе? Или это невозможно? Ну, да что сейчас об этом говорить… Но, вместо него, откуда ни возьмись, к нему примчались  черти. Да и то подросткового возраста.
   Узнал он их очень легко. Они в точности напоминали известные всем картинки фотокопий разных картин, где черти изображаются с рогами и хвостом. Хотя, их и нельзя было потрогать рукой, но, тем не менее, у чертенят было что-то, что можно было назвать телом. Дрок хорошо видел их очертания, как-бы прозрачные и воздушные,  но, тем не менее, имеющие какие-то формы. Например, один из чертенят был потолще, с более длинными рожками и хвостом. Двое других были потоньше, может они были просто моложе.   
   Конечно, если бы его предупредили, что они к нему явятся, он бы заранее и подготовился. Хотя ему никогда бы и в голову не пришло, о чем-нибудь спрашивать чертей! Ведь если это черти – так ведь, что у них ни спроси - все равно, скорее всего, обманут. Но для приличия, он заготовил бы для них какие-нибудь вопросы, от которых ему ни жарко, ни холодно. Ну, например «Есть ли пенсионеры в аду?». Хотя, этой, залетевшей к нему детворе, задавать такие вопросы еще рано. Ну, тогда, может быть, поинтересовался про их реальные возможности. Что они могут, а чего нет? И еще, наверное, кое-что спросил бы. Ну вот, может ли случиться так, что черт к кому-нибудь сам побоится приблизиться? Тогда бы, наверное, пообщались.
   Сначала они носились вокруг него, а потом пришлось с ними разговаривать. Оказалось, что они только за этим  к нему и прилетели. Дрок и не подозревал, что когда-нибудь ему придется задавать вопросы чертям. Но они не отставали, они ждали его вопросов! Ну что ему у них спрашивать!? Какая погода на том свете…? Вот об этом он и спросил. Ответил один из тех двоих, что потоньше, и, наверное, самый разговорчивый. Сказал: «Где как…», и потом добавил, что «в тех местах, где они живут, сейчас, плюс тридцать пять, но ожидают похолодание». Дрок поинтересовался, а где они живут, чертик ответил: «во втором круге». Это ему ничего не сказало. Он только спросил, имеют ли эти «круги» отношение к Данте и его «Божественной комедии». Чертик подумал и сказал «непрямое, но имеют». Еще, Дрок спросил, как к ним обращаться. Как к духам или как к чертям, потому что, честно говоря, не знал, есть ли между духом и чертом какая-нибудь разница. Все тот же худенький чертик ответил: «Разумеется, духи! А чертями нас назвали люди. А почему, спросите у них…». А потом… А потом, по-видимому, произошло то, о чем говорилось в предисловии той книги. Вернее, произошло это в тот момент, когда только явились черти. Ведь Дрок их совсем не звал! Он должен был сразу понять, что еще не готов, извиниться, и распрощаться с ними до лучших времен. Поступи он так сразу, возможно, он бы и от них отделался. Но дальше разговора о погоде дело не пошло. Чертенята хотели знать, что именно хочет от них Дрок. Смущаясь и нервничая, он еще поинтересовался, что они едят? Чертенок, тот что потолще, только презрительно фыркнул и ответил, что  они отправляются на подобные встречи, рассчитывая на серьезный разговор: «Пустая болтовня, в наши планы совсем не входила, а иначе, зачем мы летели в такую даль!». Всего этого Дрок не знал, но это его не спасло.
   Все это, наконец, вывело чертей из терпения и они стали вести себя и в самом деле чертовски невоспитанно. Они стали кружить по комнате, напевая какие-то совершенно странные песни без слов. Как они сказали, это были их любимые мелодии. Музыка была сумбурная, и собственно, даже на музыку не походила. Но от нее, сначала почему-то перегорела лампочка в его комнате, потом на кухне. После этого появилась мама и спросила Дрока не слышит ли он странный звон в ушах или это звон только у нее. Дрок успокоил маму, сказав, что сейчас он слышит то же самое. Парк еще при самом первом появлении чертей нырнул под кровать и за все время их беседы, даже не показывал оттуда носа. «Музыка», напротив, казалось, настроила его на боевой лад. При первых свистящих дребезжащих аккордах, он громко замяукал, так что Дрок и не понял, поддерживает ли Парк чертей или наоборот, хочет их заглушить. Как бы то ни было, из под кровати он не вылез, вплоть до появления мамы. И лишь когда она появилась на пороге комнаты, Парк проскользнул у нее между ног и бросился наутек. Когда мама успокоенная вышла из комнаты, вдруг, ни с того ни с сего, начали шататься его стеклянные приспособления, колбы, пробирки, и чашки. Они стали позванивать и тренькать на все лады. После к ним присоединились его металлические приспособления, ложки и стаканы. «Музыкой» была наполнена вся его лаборатория, каждый предмет двигался, стучал, звенел, урчал и все это происходило одновременно. Только несколько предметов в его лаборатории оставались недвижимы как камни, это были пара сосудов, ступок и стаканов, сделанных из серебра. Дроку даже казалось, что кружение по комнате чертей происходило как-можно дальше от этих предметов. Наконец, послышался надломленный скрип. Дрок обернулся, и увидел, как в страстном желании присоединиться к этому бешенному веселью, переступал всеми своими четырьмя ножками его старый диван. А единственная подушка, начала прыгать, биться об диван так, как будто кто-то взял ее за один конец, и стал  усиленно выбивать ее от многолетней слежавшейся пыли. Пыль, куриный пух, которым была набита подушка, взлетали от нее верх столбом. Дрок стоял посередине и не знал, что ему сейчас предпринять. Выйти из комнаты и все бросить, но неизвестно, что эти черти в его комнате еще натворят. А вдруг сюда войдет мама!? Она же когда увидит пляшущий диван и танцующие блюдца сразу потеряет сознание. Вывело его из стопора, только ощущение, что под ним начинает ходить пол. Даже мама крикнула ему из кухни: «Дули (так только мама звала его, все остальные – полным именем, Дельвиг), тебе ничего не кажется? Или я начинаю сходить с ума, но мне показалось, что… Ну как будто бы пол, несколько сместился в сторону…?» «Разумеется, мама, у нас пол под ногами ходит!», - хотел крикнуть он. Но, понятно, что он так не крикнул, а напротив, как мог, успокоил маму. «Может быть у тебя снова поднимается давление? Тогда срочно прими лекарство». «Хорошо, сейчас приму», - послушно согласилась мама. Но все-же, про себя, отметила, что никогда раньше за собой не замечала таких странных симптомов повышения давления. Но тут его что-то подтолкнуло, он вдруг вспомнил про книгу! А ведь там… возможно было его спасение. Правда, эта глава находилась в середине книги. Когда Дрок, пару дней назад, просматривал ее, то обратил внимание на эту главу. В ней говорилось как раз о подобных вещах, когда кто-то по  неопытности, совершил какую-нибудь  ошибку в общении с духовными существами. Там перечислялись множество разных ошибок. Все ошибки Дрок, конечно, не запомнил, но на некоторые, почему-то обратил внимание. Вслед за перечислением разных ошибок следовали советы, что нужно делать, чтобы эти ошибки исправить. Одними из самых тяжелых ошибок там были названы те, когда кто-нибудь разозлил или обидел духов, и тогда они перестают его слушать. В книге говорилось, что в таких случаях, человек вызвавший духов, находится в большой опасности. В порыве гнева духи могут совершить что угодно. Они могут в считанные минуты  довести вызвавшего их до сумашествия, подвести его за руки к открытому окну или к балкону, и потом просто столкнуть вниз. И что нередко, они так и делают. Если уж вы разозлили духов, говорилось дольше, то спасением для вас может послужить помощь со стороны.  Вы можете, произнести нужное заклинание и позвать еще какого-нибудь духа, начав общаться с ним. В этом случае обозленные духи, затихнут на время, и не будут мешать вам общаться. И если очередной «сеанс» окажется удачным, то-есть,  вы и вызванный вами дух останутся довольны общением друг с другом, то это может умилостивить прежних духов и они уберутся по-хорошему. Но, в книге оговаривалось, что этот способ, был слишком опасен. Так-как, раз вы не сумели найти «общий язык» с одними духами, где гарантия, что у вас получится это еще раз. А если уж и нового духа вы не разговорите, то, считайте - это конец. Тогда, и те, прежние, и новый дух объединятся против вас и уже ничто вас не спасет. Разве что… Но о том, что все-таки можно попробовать и в этом случае, говорилось в следующей главе, а эту главу Дрок не читал.
   Самым же безопасным методом борьбы с рассерженными духами, был назван в книге словом: «обезвредить». С помощью нескольких заклинаний, духи как по мановению волшебной палочки, мгновенно успокаивались и отправлялись в одно заготовленное для них место. Там они сразу утихали и  ждали до тех пор, пока тот, кто запрятал их туда, не сжалится над ними и не выпустит их. Или оставит их там навечно. Местом, куда очень быстро можно упрятать духов был назван серебряный сосуд. Особо говорилось, о том, что такой сосуд должен быть сделан из чистого серебра, без какой-либо другой вспомогательной примеси. К серебряному сосуду, также было необходимо приобрести такую же серебряную крышку, и серебряную ступку. После произнесения нужного заклятия духи дружно устремлялись в сосуд. После того как они оказывались внутри сосуда, его необходимо было плотно закрыть крышкой, таким образом, чтобы даже маленького отверстия не оставалось. А затем рекомендовалось, еще и залить сверху крышку  расплавленным свинцом, для того, чтобы случайный порыв ветра не сбросил крышку на пол и духи не смогли выбраться. Серебряная ступка, была необходима для устрашения. Было написано, что один удар ступкой по крышке сосуда отзывается в головах духов звоном тысяч колоколов. Слыша этот звон, духи просто немеют от такого грохота обрушивающегося на них, их охватывает жуткий страх и они становятся необыкновенно мирными и покладистыми.  И так-как, Дрок, всегда серьезно подходил ко всему чем бы он не занимался, то он, оборудуя свою лабораторию, купил и серебряный сосуд, и, даже, не один, а два. И к сосудам две крышки и две ступки тоже из серебра. Дрок в вихре сумятицы, которую внесли в его дом черти, обо все этом на время забыл. А сейчас, вдруг, вспомнил. Книга лежала рядом. Ему только нужно было быстрее найти нужную страницу, где были написано то самое заклинание. Черти в это время как будто о чем-то сговаривались. Похоже, игры с постелью, люстрой и тряска полов им поднадоели и они решали, что еще такого учудить.
   По некоторым признакам Дрок догадывался, что их игры подходят к концу, и сейчас они займутся чем-то посерьезнее. Может быть, закружат его в бешеном темпе, так, что он и сам не заметит как окажется у раскрытого окна. Дрок потянулся к книге, схватил ее и раскрыл наобум. Не то! Но ему казалось, что нужная глава где-то совсем близко. Сейчас он раскрыл главу о духах, которые обитают в различных драгоценных камнях. Кажется следующей, была как-раз, глава о различных металлах. Здесь он тогда и прочитал ту самую страницу, где речь шла о предметах из серебра и о том, что эти предметы обладают какой-то необъяснимой властью, с которой духи не могут справиться. У него неожиданно стали появляться какие-то искорки в глазах. Ах да это не искорки, просто один из чертиков решил поиграться с огнем. Откуда-то в его руке появилась зажженная сосновая ветка и он нечаянно ее уронил. И теперь, искра от огня упала на коврик расстеленный перед кроватью, и он начал медленно тлеть, медленно разгораясь. Только вот почему тлеющий коврик совсем не издает горелого запаха? Ага, кажется, эти черти принялись за серьезные игры. Просто, таким образом, они хотят его напугать и вытеснить из его комнаты. Для чего? Нетрудно догадаться. Во второй комнате находится балкон, и он слегка приоткрыт. Нужно было быстро сосредоточиться. «В подобных случаях, ни на кого не нужно смотреть и не обращать ни на что внимание. Даже если тебе покажется, что на тебя рушится потолок», -  вспомнил Дрок еще один совет из этой книги. Он больше не прятался, и, схватив книгу, быстро-быстро пролистал страницы. Чертенята, наверное, не сразу сообразили, что он ищет. Дрок молча уставился в книгу, чтобы не видеть, того, что вокруг него происходит. Ага, кажется, нашел…:  «Если в вашем доме есть серебряный сосуд…». Дальше, дальше, это пропускаем… Ищем нужное заклятие. Вот, нашел! Теперь читаем: «Найми-уру-га…».
    При первых же звуках заклятия сорвавшихся с его губ, все, будто на секунду, замерло. В эту самую секунду черти все поняли, но было уже поздно. Какофония, что раздавалась в комнате сразу же стихла. И в одно мгновение в его комнате воцарился прежний порядок. Предметы улеглись на обычные свои места, и больше не пытались что-нибудь вывернуть. Тлеющий коврик, как оказалось, на самом деле и не собирался гореть. Дрок посмотрел на него, он был таким же как и до появления духов. Они, по-видимому, превосходно владели даром гипноза. Но все-таки больше всего Дрока поразил эффект произведенный заклятием. Уже с первых слов черти, как-то обмякли, их вид с каждым произнесенным словом был все более жалок. Они просто таяли на глазах, бессильно опуская свои руки и ноги, которые, также как и их туловища, просто сдувались как воздушные шары. Уже к концу заклятия полностью обессиленные, они стали озираться будто что-то искали. Наконец, они увидели его. Серебряный сосуд как всегда, стоял на полке и черти каждый со своего места стремглав, будто сзади им опалили хвосты, кинулись к нему и все трое с разных сторон одновременно в него прыгнули. Дрок быстро подошел и накрыл сосуд крышкой. Наученный горьким опытом, он решил не пренебрегать ни одним советом написанным в книге. Но вместо расплавленного свинца, он почему-то решил использовать  пластилин. Почему? Он и сам не знал. Он уже растопил на горелке свинцовую проволоку, и поднял ковшик, чтобы залить жидким свинцом всю поверхность серебряной крышки, но в последнюю секунду остановился.  Он подумал, что когда-нибудь эти чертенята образумятся и начнут исправляться, и тогда, может быть, он их выпустит. А как он сможет это сделать, если крышка наглухо будет залита свинцом? Дрок подумал, что заменой свинцу может быть пластилин. Он даже лучше свинца сможет закрыть все щели. А для того, чтобы чертенята не забывались, он будет иногда постукивать ступкой по крышке. Дрок подождал пока свинец остынет и отодвинул ковшик в сторону. В нижнем ящике стола у него лежала новая еще нераспакованная пластина пластилина «Гиррек». Он взял пластилин и аккуратно и густо, залепил всю крышку сосуда, таким толстым слоем, что сверху, даже образовался набалдашник. Несколько раз проверил крышку на прочность. Крышка и на миллиметр не поддавалась, со всех сторон она былы облеплена пластилином. Дрок взял серебряную ступку и несколько раз ударил по крышке.  Раздался долгий переливчатый звон, казалось этот звон пронзил сосуд от горлышка до самого дна.  В ответ раздалось глухое и стонущее эхо, продолжавшееся несколько минут. Дрок догадался, что это стонут чертенята. Ему трудно было представить, что для них этот звук. Судя по их надрывному стону, это было чем-то похоже на скрежет тысяч гвоздей по огромному стеклу, или что-то в этом роде…
   Случившееся тогда, было первым событием в жизни Дрока, когда он каждой клеточкой своего тела почувствовал, вот он – Страх. Тем не менее, потом, когда он думал об этой встрече, то уяснил для себя несколько  вещей, которые показались ему важными и о чем он не знал. Например, раньше он считал, что черти самые отъявленные вруны на свете. И если кто-то из них начинает говорить, то из ста процентов сказанного, восемьдесят процентов абсолютная ложь, а оставшиеся, двадцать процентов, ложь наполовину. А как оказалось, это не совсем так. Во всяком случае, те черти, что явились к нему в гости, были лишены всякой фантазии, отвечали коротко и только на поставленный вопрос. И, ни словом больше. Хотя, может быть, ему просто повезло, и у него в гостях оказались не такие уж вруны. И еще его удивило, что говоривший с ним чертик, еще совсем молодой, но уже был достаточно скромен. Отвечал он лишь то, о чем знал, а про то чего не знал, так и сказал, что не знает. Возможно, это как раз и подтолкнуло Дрока к решению не заливать серебряную крышку свинцом, а все-таки залепить ее пластилином…Мало ли как в будущем обернется, и не придется ли ему через какое-то время открыть сосуд и отпустить чертенят на свободу…
   -…И все-таки, Дрок пока я своими глазами не увижу хоть один проходной подъезд на пути ко мне, я вам не поверю. – Лейтенант ненавязчиво, взяв его под локоть, направлял Дрока влево куда-то в сторону военного госпиталя. Он утверждал, что пройдя метров сто по над стеной госпиталя они упрутся в тот самый переулок, который выведет их как раз к Второй Повстанческой и дальше к его дому. Дрок не сопротивлялся и позволял лейтенанту идти куда тот хочет. «Поживет пару лет в Темпере, сам узнает, и о проходных подъездах и о много чем еще…», думал Дрок. Хотя если б лейтенант позволил, он бы повел его совсем другим путем: прямо с этого места, они б двинулись дворами, и пройдя три дома насквозь, через проходные подъезды, они бы вышли к той же Второй Повстанческой, но только гораздо быстрее и почти вдвое сократив путь. Но сейчас - он гость, а гостям нужно быть вежливыми.
   -  К госпиталю, так к госпиталю, лейтенант. Раз уж вы ведете меня к себе расскажите хоть чуточку о своей семье?
   -  С женой вы познакомитесь сами. А свою дочурку Анжею, как-то даже неудобно представлять, она ведь она еще девятилетний ребенок, играющий в куклы.
Дрок подумал, что неудобно идти в гости без подарка, но что он сейчас сможет купить. В полночь открыты только бары и рестораны, да и то не все. Он незаметно стал рыться в карманах. Так, что там. Прошлогодняя шелуха, какие-то металлические предметы, ручка, еще одна, пуговица, какая-то шерсть или вата, тьфу ты, это же фальшивые усы, он про них и забыл! Ага, вот, кажется, конфета. Ну, это еще куда ни шло. Девочке дам конфету, а перед женой извинюсь. Он незаметно оглянулся по сторонам. Лейтенант был прав, действительно никого. Кажется, его настороженность лейтенанта еще больше развеселила:
   - Дорогой Дельвиг, я конечно не похож на матерого шерифа из американского вестерна, который по следам копыт, может узнать сколько дней тому назад, здесь кто-то проскакал, - но, тем не менее, и моего скромного опыта хватает, чтобы вычислить нет ли за нами «хвоста». Не сомневайтесь, все чисто.
 Я вам верю лейтенант, - подумал Дрок, - тем более, вы уже дважды за этот день меня просто спасаете от чего-то, возможно, очень плохого. А вслух сказал:
   -  Просто у меня плохие предчувствия. Некоторые неприятности в моей жизни, заставляют меня быть настороже.
   -    Это связано с сегодняшней слежкой за вами?
   -  Да… И кроме этого, я чуть-чуть запутался лейтенант… Не знаю о чем и думать…
   -  Ну, значит, тем-более, я вас пригласил к себе не случайно. Только не пугайтесь. Никаких вопросов не будет. Только ужин и крепкий сон.
   -  Спасибо лейтенант.
   -  Я, кажется, чуть поспешил с обещанием. Потому что, если Анжея, вдруг не спит, то вы Дрок, так просто от нее не отделаетесь. Она ужасно любопытна, и забросает вас кучей вопросов, так что готовьтесь.
  -  С удовольствием поговорю с ней лейтенант. Правда, не знаю, чем я буду ей интересен. Насколько я знаю, детям сейчас интересны только компьютеры и все с ними связанное. Вдруг она меня спросит о новинках, в области компьютерных программ? Что я ей скажу? Что меня это не интересует. А то, что мне интересно, боюсь для нее, полная чепуха.
   -  Что загадывать. Могу только сказать, что она любит сказки.
   -   Вот это новость! Я  и сам их до сих пор люблю.         
   -  А я больше картинки любил рассматривать. Ну и одновременно, что-то и читал. Но все-таки больше мне их читали родители, и бабушка. Наверное, Анжея пошла в нее?
   -  А почему не в вас?
   - Нет, только не в меня и не в Карину. И я, и она далеки от всякой романтики. Может поэтому мы и вместе. Карина, сошьет вам что угодно, хотите рубаху, хотите костюм. Если нужно, свитер свяжет. А приготовит так, что оближете пальчики. Но книги, это не для нее. Что же касается меня, то, я бы иногда не прочь прочитать, но только что-нибудь захватывающее, чтоб будоражило кровь. Возможно, не случайно я и полицейский. А сказки… Ну если только прочесть одну-две страницы, там где какой-нибудь сказочный принц на полном скаку срубает дракону его головы, и потом отложить. А если продолжить читать дальше, то уверен, мне скоро наскучит.  То же и в детстве. Ну, скажите, Дрок, разве до сказок было обыкновенному руольскому мальчишке. Мне б в футбол поиграть, да с девчонкой сходить в кино. Вот и все.
   -   Я бы сейчас с удовольствием поиграл в футбол.
   -  Ого! У вас, кажется, поднимается настроение. Приглашаю вас принять участие в отборочном матче нашего полицейского участка с полицейским участком номер пять. Пока, правда, только как зрителя. Вы ведь Дрок, не полицейский. Даже если вы играете как Дулин (нападающий сборной Гринзейлии по футболу), все равно это против правил. В нашем чемпионате играют только полицейские. Ну, вот и все, мы пришли.
Дрок посмотрел вокруг. Да, это Вторая Повстанческая, и с этого места она еще тянется ой-ой-ой куда. И где, интересно, его дом? Но лейтенант опередил его:
   -  Отсюда еще сто метров и мы у цели. Ну, скажите по-честному Дрок, если б я пошел за вами мы смогли б так быстро ко мне придти?
Дроку не хотелось дразнить задиру лейтенанта, еще и потому, что выпитая в баре «Дарка», несомненно все еще продолжала шуметь в его голове. Но знал, что в это время они бы уже может и пообедали. А в ответ сказал:
   -  Не знаю лейтенант. Может да, а может и нет. Все зависит от того, как быстро мы с вами шли.
Но лейтенант не отставал:
   -  Нет, правда! Зачем вы хитрите со мной. Я хочу знать от вас только правду!
   -  Это правда.
Лейтенант бросил на Дрока внимательно-осторожный взгляд, и Дроку вдруг показалось, что лейтенант с ним играет! Что он совсем не так пьян, как хочет  показать. Он даже подумал, что похвальба лейтенанта, насчет своего собачьего нюха обязательно учуявшим бы «хвост», намеренно преувеличена, потому что… Дрок в секунду, даже вспотел, так он заволновался. …Потому что лейтенант в глубине души, совсем в этом не уверен! Он не уверен в том, что за ними не продолжается слежка. И он нарочно его успокаивает.
   -  Ну и ладно, - вдруг успокоился лейтенант. Он, видимо подумал, что его дом уже недалеко. И что сейчас уже второй час ночи. А зайти в дом в такое время с гостем и слегка подвыпившим, как-то тревожно, жена, его странной радости может и не понять…И приводил свои мысли в порядок.
   На улице было ни души. Они подошли к дому. Дом где жил лейтенант, был большой, разделеный на четыре самостоятельных части, но совсем разных.  Как-будто слепили четыре отдельных домика, в один. У одной части крыша была плоской, и сам домик напоминал бочонок. В другой части дома, наоборот, крыша была остроконечная, в третьей, напоминала китайскую пагоду, в четвертой – разноцветный купол. Каждый домик был отдельной квартирой. Лейтенант позвонил. Тихий шорох за дверью доказывал, что его здесь ждут:
   - Ага, вот и ты! И не один…На пороге стояла миловидная молодая рыжеволосая женщина. -  Проходите, пожалуйста!
   -  Я тут задержался, -  лейтенант чуть-чуть смущенно указал на Дрока.  -  Господин Дрок! Мой хороший приятель. Сегодня он переночует у нас.
   -   Вы тоже из Руолы?
   -  Я… - но лейтенант его опередил.
   -  Нет, Дрок коренной темперец. Он помогает мне в одном трудном деле. И он, по своему, просто незаменим. Во всяком случае, без него, я бы так и не узнал, что в Темпере еще остались проходные подъезды.
   - Как вас зовут? –  Карина, была под стать лейтенанту, очень мила и раскованна.
   -  Дельвиг. Дельвиг Дрок.
   -  Очень звучное имя.
Дрок только сейчас подметил, что их фамилии, странно похожи Дрок и Блок,
И собирался сказать об этом. Но тут увидел выходящую откуда-то сбоку, наверное из своей комнаты, девочку. У нее были густые темные волосы и слегка румяное, наверное, со сна лицо. На девочке было розоватое в цветочек платьице. Она подошла к отцу и двумя руками взялась за его руку, слегка покачиваясь из стороны в сторону. И не меняя позы, боком, повернулась к Дроку, глядя на него неожиданно разноцветными глазами.
   -  Это Анжея. – Лейтенант поднял девочку на руки. -  Теперь ты с нами одного роста. -  Девочка засмеялась.
   -  Опусти меня папа, - сказала она мягким чуть глуховатым со сна голосом.
   -  Теперь она уже не уснет. -  Карина погладила Анжею по волосам. И обращаясь к Дроку, посетовала:
   -  Когда уже у нее будет полноценный сон?! Просыпается, когда папа встает и засыпает, когда папа приходит с работы. И так каждый день. А папа нередко встает на рассвете, а приходит за полночь. -  Она проговорила все это с напускной обидой в голосе. Потому что глаза ее говорили обратное:            « Конечно, я все понимаю. Такая работа. Не зря же я жена полицейского». -
  -  Так, а теперь, быстро за стол.

                *

 Дрок, кажется, уже вечность не находился в такой теплой семейной обстановке. Анжея села поближе к отцу, а Карина посередине, чтобы успевать ухаживать и за гостем. Оказывается, сухарики с «Даркой», только пробуждают аппетит: они за считанные минуты поглотили жирный наваристый бульон, и принялись за куриные пульки с картофелем. Да, такого пюре, Дрок давно уже не ел. Оно просто таяло во рту и могло поспорить даже с пюре приготовленным его мамой - а мама, по части приготовления блюд, была профессионалом экстра-класса. Поглощая обед, он вдруг вспомнил про конфету и метнулся в коридор к плащу. И, немного смущаясь, преподнес его Анжее. А она, тут-же  сняв фантик отправила ее в рот.
   -  Вкусная. -  И наклоняясь к отцу, что-то шепнула ему на ухо. Блок улыбнулся и наклоняясь к уху дочери шепнул ей что-то в ответ. А вслух сказал:
   -  Анжея, а ведь ты знаешь, что при гостях шептаться не хорошо. - И продолжил, обратясь к ней.  -  Нет, господин Дрок не полицейский.
Анжея слегка покраснев, отвернулас. И  Дрок, тут-же ее поддержал:
   -  Я тоже в детстве, если кто-то был у нас в гостях, всегда что-то шептал маме на ухо. Боялся, что скажу какую-то глупость, а потом все будут смеяться надо мной. А мама потом мне выговаривала, что ей за меня неудобно.
Девочка, обрадовалась поддержке, и почти что с вызовом, посмотрела папе в глаза. Затем встала со стула и куда-то вышла. Дочь поддержала и мама.
   -  Густав, любит ее воспитывать. Но она же, хитрюга… Промолчит, а потом сделает все по-своему. Анжея у нас с характером. Сегодня, правда, я ее не узнаю, сама на себя не похожа.
   -  А что ты читала ей перед сном?
   - Вот-вот, я и сама немного переживаю. – И повернувшись к Дроку пояснила.  -  Начала читать, и сразу пожалела. Сказка оказалась длинная, я прочла одну главу и закрыла книгу. Как раз в том месте, где отважный Янь-Сан схватился один на один с огнедышащим драконом. Теперь, наверное, Анжея переживает, чем закончилась их схватка. -  Анжея снова тихо проскользнула и села на стул. -  Кстати, а не пора ли нам спать, - Карина  посмотрела на дочь.
   -  Еще несколько минуток, - плачуще затянула та.
   -  Хорошо.
Похоже, в этом доме Ажее позволяли все или почти что все. Она попросилась на руки отца и через несколько минут уснула. Блок с Дроком встали и направились в залу. Дроку постелили в уютной комнатке чем-то напоминавшей его собственную. Правда, здесь в отличие от его комнаты, стояло много мебели: шкаф, трельяж, сервант, не считая дивана и стола. Он не хотел спать. Прошелся по комнате, открыл окно, потом, о чем-то подумав, закрыл, и неслышными шагами направился в коридор. Он снова пошарил в кармане  плаща, нащупал ручку, повернулся, чтобы вернуться к себе и уткнулся в стоящего перед ним Блока.
  -  Не спится?
  - Да, пошел за ручкой. Может попишу что-нибудь… Кстати, вы не одолжите тетрадь?
  - Конечно. -  Блок нырнул в свою комнату и вышел оттуда с тетрадью. Протянул ее Блоку.  -  Что-нибудь еще?
  -  Большое спасибо. -  Дроку было ужасно неудобно. Подумает еще, чего это он  шастает по чужой квартире ночью? – Дрок вернулся к себе. Сон все не шел. Он сел за стол, взял ручку, раскрыл тетрадь и начал что-то писать, своим не слишком разборчивым, но изящным почерком.
  Дрок уснул только в половине седьмого. Все это время он что-то писал в тетради. Временами, он отрывался от написанного, вставал прохаживался по комнате. Брал тетрадь, перечитывал, изменял какие-то слова, что-то вообще  зачеркивал. Ему хотелось чаю, но он боялся, что если пойдет на кухню за чаем, то снова кого-то разбудит. И снова садился писать. За ночь, он исписал ее почти всю.
   Дрок еще спал бы и спал, но его разбудил лейтенант. Они позавтракали омлетом, и сырниками с чаем. Карина вышла вместе с ними на улицу, провести мужа. Возможно, лейтенант, успел кое-что рассказать жене, потому что она, теперь, как-то иначе смотрела на Дрока: со скрытым любопытством.
   -  Всего хорошего. Надеюсь, вы вернетесь к обеду?
Дрок был уверен, что к обеду он не вернется, да и к ужину, тоже. Лейтенант пока об этом еще не знает. Не знает о том, что если все сложится так, как он хочет, Дрок от него улизнет. Теперь ему нужно, чтобы мальчишка со статьей Эл. Ю., приехал вовремя, чтобы его ничего не задержало. Уж он тогда от него не отцепится. Он, во чтобы то ни стало, должен будет узнать адрес этого Эл. Ю., даже если придется вытряхивать из мальчишки правду силой. Другого выхода спастись у него нет.
   -  Если все будет в порядке, разумеется, - ответил за них двоих лейтенант.
   -  Я бы с радостью пришел к вам еще раз, но не знаю как сложатся наши дела, - неопределенно сказал Дрок.  -  Передайте привет от меня Анжее.  Скажите, что у меня для нее, есть подарок.
   -  Новое знакомство, вот настоящий подарок, Анжея познакомилась с вами, а вы с ней, и этого вполне достаточно, -  вежливо сказала Карина.
   - Разумеется, и все-таки, я надеюсь, что скоро я его передам.   
   - Еще одна загадка, дорогой Дрок? Какую еще игрушку вы ей приготовили?  У Анжеи  этих игрушек столько, что выбрось половину, а она и не заметит.
Лейтенанта поддержала жена:
   -   Предупреждаю, Дрок, Анжея, не такая, как все. Ей нравится такие вещи, на которые я бы в ее возрасте даже не посмотрела. Я сама, иногда, теряюсь, думая, что ей такого купить, чтобы ей понравилось. Но она непредсказуема.
  Дрок неопределенно улыбнулся, еще раз поблагодарил и они с лейтенантом направились в редакцию журнала, где должны были еще раз повидаться с господами журналистами.
   
                3


   В этот раз они решили, что спешить некуда и можно выйти на одну из широких проходных улиц. Ближайшей такой улицей была улица имени генерала Соли. (Генерал Соли один из мятежных генералов, который поддержал повстанцев. Его грамотное руководство армией во многом решило исход последней битвы между отрядами повстанцев и гвардией короля. Гвардия была наголову разбита, король бежал. Гринзейлия стала парламентской республикой. Правда, позже республиканское правительство, все-таки предложило королю вернуться. Потому что все-таки их государство уже пару тысяч лет называлось Королевство Гринзейлия, и не иначе. А что-же это за королевство, без короля. Королю собирались поручить решать, некоторые дипломатические и судебные вопросы – разрешать какие-нибудь споры и тому подобное. Но оскорбленный король отказался. Но, спустя время, все-таки согласился, так-как правительство обязалось выплачивать ему очень приличную зарплату, и к тому же еще содержать на полном государственном обеспечении).
   Дрок и лейтенант обменялись короткими фразами: «Как спали?», «Спасибо, замечательно». Лейтенант, правда, заметил:
   -  Судя по горевшей у вас целую ночь лампе, я бы так не сказал.
Дрок ответил:
   -  Я писал.
Лейтенант спросил:
  -  Что, если не секрет?
Дрок ответил:
   -  Секрет.
    И они снова замолчали. Дроку не хотелось говорить по тому, что он вроде бы сейчас обманывал лейтенанта, ничего не говоря тому о своих планах. Ведь он собирался от него сегодня сбежать. А лейтенант молчал, потому что понимал, спашивать что-то у Дрока сейчас бесполезно. Да и к тому же, он не был до конца уверен,  что он хочет знать, в чем же тут загвоздка. Как всякий хороший полицейский он хотел как можно быстрее вычислить преступника и посадить его за решетку. Но в деле Дрока, слишком много неясностей. Может быть, пока не поздно подключить специалистов из Института по паранормальным и прочим непонятным вещам.
   Ну вот, к примеру, вчера, когда они возвращались, он сказал Дроку, что он за версту чует, есть ли за ним «хвост», и убедил того, что за ними все «чисто», и что мальчишка следивший за ним, отстал. А на самом деле? Может быть на этот раз, это был не мальчишка, а кто-то другой. Блок прекрасно ловит все ночные шорохи, недаром он из Руолы. А когда они шли к нему домой, этих шорохов было слишком много. Ночью, даже птицы спят, но почему тогда над их головами постоянно скрипели ветки. И этот, непонятный шум крыльев и шорох листвы.  Если бы они жили в Африке, он бы подумал, что за ними по деревьям движется стайка обезьян. Ему казалось,  будто, какая-то птица перелетает с ветки на ветку, чтобы от них не отстать. И когда он поднял голову, чтобы попытаться что-то увидеть в листве, оттуда, на него смотрели два горящих зеленых глаза. Он вздрогнул и отшатнулся. А когда вновь посмотрел вверх горящих глаз уже не было. Блок, конечно, тут-же уверил себя, что он просто переборщил со спиртным. Спьяну еще не то привидится… И все-же, он еще не раз ловил ухом шорох и шум листвы над головой. Смотреть вверх ему почему-то расхотелось. Он только на всякий случай расстегнул кобуру, и положил на нее правую руку…  Да, конечно, он выпил «Дарки», но он и раньше пил, и ничего похожего с ним не было. И хотя Дрок милый и добрый, а, нет-нет, и вспомнишь о том, какие в городе про него ходят слухи. Некоторые говорят, что он безвредный, просто немного чокнутый на почве магии, молодой человек. А кое-кто, говорит про него, что он чернокнижник, колдун. Блок чувствовал, что еще немного, и он попадет в очень запутанный лабиринт, откуда можно выбраться очень нескоро, если вообще возможно выбраться…
    Блок внимательно оглядывался по сторонам. Улица по которой они шли, была ничем не примечательна. Одна из сотен городских улиц. То там, то тут, проезжал на своем почтовом велосипеде почтальон, с квадратным тюком позади. В это время почтальоны уже собирали почту. Кое-где молодые мамаши вышли со своими детьми прогуляться по свежему воздуху. А вот на утренний поезд направляется группка новобранцев. Только что, они получили свои открепительные талоны в Штабе Министерства Обороны. Сейчас они отправляются в Оспол. Оспол это военный городок на самой границе с Австрией. Там они на целый год станут солдатами, будут бегать, прыгать, стрелять, заниматься рукопашным боем. То-есть овладевать военным искусством. В Гринзейлии в Армию идут добровольно, никто служить не заставляет. Но для   полицейских, пожарных, профессиональных военных и некоторых других, служба в Армии обязательное условие. Так что если собираешься идти работать в полицию, обязан год отслужить. 
   Улица постепенно заполнялась велосипедистами спешащими на работу. (Велосипедов в Гринзейлии в три раза больше чем машин). Не из-за того, что машина дороже велосипеда, просто велосипед, практичнее. А в Темпере, тем-более, так-как здесь еще сохранены булыжные мостовые, а для велосипедистов по обочинам, специально залит асфальт. Вот и сейчас Блока не покидало странное вчерашнее чувство беспокойство. Вчерашних шорохов уже не было. Но и деревьев, с густой кроной, в которых прятались вчера горящие глаза, тоже не наблюдалось. Они шли сейчас по аллее по обе стороны которой, был посажен молодой тополь. Разумеется, сверху за ними последишь, а вот из-за занавешенных окон кафе, вполне возможно. А с велосипеда и подавно. Едет за ними сейчас какой-нибудь «почтальон», и спокойно отслеживает, куда они направляются, а после доложит кому надо.  Поэтому, надо быть начеку. И все-таки одна мысль не давала ему покоя: мог ли он вчера ошибиться, или действительно, в черной туче листвы на них смотрели светящиеся злобным огнем два глаза. А если он не ошибся!? Кто вчерашней ночью мог их преследовать? Судя по скорости, с которой «оно» двигалось, за ними это не мог быть человек. Тогда кто это был? Ручной зверь? Но он слышал мягкое хлопанье крыльев. Значит, скорее всего, это была птица. Нет, все-таки, нужно посоветоваться со спецами из Института. Вчерашний мальчишка-шпион, увязавшийся за ними вслед, это еще куда ни шло. Но птица-следопыт, это явно не его профиль. Последняя мысль, Блока будто подстегнула и он ускорил шаг. Дроку приходилось спешить за ним.
   К зданию редакцию они пришли вовремя. Вчерашний вахтер услужливо распахнул дверь, и заодно сообщил, что «все уже в сборе». Все как и вчера находились в кабинете Булановского, только расположились иначе. Рожан сидел на стуле отодвинувшись далеко от стола, изредка похлопывая ладонью о ладонь, как будто согревал руки. Булановский сидел за столом, но не на своем обычном месте, а сбоку. Нинель, присела слева от него. Мошко стоял, на том же месте, где вчера стоял Рожан, у приоткрытого окна. Он то и дело пытался поднести сигарету ко рту, и только суровый взгляд Булановского его останавливал. Только стул, на котором как на коне восседал вчера лейтенант оставался пустым. Булановский первым увидел их:
   - Здравствуйте, господа! Лейтенант Блок! Господин Дрок! Завтра  похороны господина Тригора. Встреча в десять часов утра у входа в редакцию.
   -  Здравствуйте, господа.
Блок поздоровался первым.
   -  Здравствуйте, господа.
Повторил за ним Дрок.
   -  Мы вас слушаем, лейтенант.
   -  Да, да, сейчас.
Дрок, заметил, что лейтенант, сегодня немного рассеян. И решил, что все дело во вчерашней передозировке спиртным.
   -   Вы выглядите уставшим, лейтенант, -  заметил Булановский.
   -   Вам показалось.
   - Кстати, судя по вашим красноватым зрачкам, и у вас господин Булановский было полно дел.
   -  От вас ничего скроешь, лейтенант. Я и вправду не выспался. Какой там сон, когда тут такие дела. Наш Тригор, мужчина в цвете лет и так вот, скоропостижно…! -  Булановский, резким движением расстегнул верхнюю пуговицу и чуть сдвинул набок, темно-зеленоватый щегольской галстук.
   -  Я, все-таки надеюсь, что в этом деле, сегодня для нас что-то прояснится.
   -  Хотелось бы верить, господин лейтенант. -  Булановский бросил на Блока косой взгляд.  -  Вы думаете, в этом деле есть какие-то неясности…?
   -  Посмотрим. Я надеюсь что, то, что сообщит господин Рожан, поможет, нам что-то прояснить. Кстати, господин Рожан… -  Блок, вдруг замолчал и как-то озадаченно почесал ухо.  -  …Должен сказать откровенно, я еще не получил официальных бумаг на расследование этого дела. Только устное поручение. Может быть, с этим делом будет работать другой следователь. Поэтому, хоть вы и собирались что-то нам рассказать, я не хочу настаивать. Вы никому ничем не обязаны.
   -  Ха, вот так номер! -  Булановский казалось, был,  раздражен. -  Так вы… Ну, знаете, лейтенант, мы вчера… Оказывается, мы могли ничего вам вчера и не рассказывать?
   -  Совершенно верно. Я немного превысил свои полномочия. Но поверьте, это делу не во вред.
   -   Не знаю, не знаю…Просто какой-то частный сыск…
Рожан все это время смотрел то на Дрока, то на Булановского, и искосо поглядывал на лейтенанта. Неожиданно он приподнялся со стула и глуховато проговорил:
   -  Я вам скажу лейтенант, то, что мне кажется важным и…, -  но Булановский его неожиданно перебил:
   -  Это конечно не мое дело, Рожан, но может стоит сначала подумать.  Покойного уже не вернешь, и нам надо продолжать работать. Вдруг вы скажете нам что-то такое, после чего лейтенант у нас надолго задержится…
   -   Не беспокойтесь, господин Булановский, -  лейтенант был сейчас абсолютно бесстрастен. Он почти свалился на свой стул и сейчас устало покачивался на нем. Со стороны он казался случайным гостем, заглянувшим к своим знакомым на чашку кофе и чуть задержавшимся у них. Казалось, этот разговор ему уже давно наскучил, и он хочет побыстрее выйти отсюда на свежий воздух. Он чуть ли не зевал.  -  Я же признался вам, что следствие могу вести не я, а кто-нибудь другой. К примеру, мой начальник, капитан Лампан. – Он обращался уже к Рожану. – Можете считать, что меня вообще здесь нет. Или что я одна из бессловесных статуэток, на этом столе.  Впрочем, Рожан, я не настаиваю. Мы можем сейчас же распрощаться. Жаль только, что пришлось идти в такую даль. Лучше б выспался, -  лейтенант широко зевнул.
Рожан, слушал, не перебивая. Потом встал. Налил в стакан воды из графина. Выпил одним глотком. И, теперь уже настойчиво повторил.
   -  Я думаю, что это важно. -  Налил еще полстакана, но не выпил, а только посмотрел на воду сквозь стекло. И продолжил говорить, таким голосом, как-будто у него снова пересохло горло.
   -  Мне кажется, у господина Тригора были враги.
   -  Чепуха! – голос Булановского прозвучал как пистолетный выстрел.
   - Не чепуха! – Теперь голос Рожана был твердым, а тон почти вызывающим. -  Я знаю, что ему угрожали!
   -  Интересно, кто!? – голос Булановского дрожал плохо скрываемой издевкой.
   -   Этого я не знаю.
   -  А что вы знаете? – Лейтенант, спросил его, все тем-же скучающим голосом.
   -   Я был в его кабинете, когда к нему кто-то звонил.
   - Мало ли, сколько сумасшедших могут звонить к нам журнал! Не забывайте, что он называется: «Волшебство и колдовство»! Какие еще могут быть вопросы! –  Булановский, кажется, снова завелся.
 Его тон, кажется, задел Рожана, и он возвысил голос:
   -  Это был не  т а к о й  звонок.
   -  А какой? -  Булановский снова, похоже, стал ерничать.
   -  После этого звонка, господин Тригор, стал сам не свой.
Лейтенант снова казалось собирался зевнуть, но неожиданно передумал, и зевок застыл в воздухе. Теперь, все видели – он просто на глазах терял к этому разговору всякий интерес и уже был «на стороне» Булановского. А затем. спросил:
   -  А может быть, вам показалось!?
Рожан занервничал:
   -   Я семь лет знаком с господином Тригором и знаю, что его непросто напугать.
   -   Да, с чего вы взяли, что он был напуган! – снова вспылил Булановский.
Но Рожан, не смотрел на него, он обращался к лейтенанту:
   -  Если бы вы видели его лицо…
   - Вы думаете, что ему угрожали? -  Лейтенант, спросил это, лениво покачиваясь на стуле.
   -  Это сказал мне сам, господин Тригор.
Лейтенант остро взглянул на Рожана.
   -  Это становится уже интересно.
 Булановский, сейчас, в первый раз с начала разговора замолчал. Он чуть свесил голову на плечо и исподлобья, с каким-то подозрением, стал смотреть             на Рожана. Он уже не пытался его перебивать. Но все-таки буркнул себе под нос:
   -  Не припомню, чтобы Тригор, когда-нибудь откровенничал с подчиненными.
Но Рожан, даже не повернул голову.
   -  Может быть, он сказал, кто ему угрожал? -  Голос лейтенанта был полон хищной настороженностью.
   -  Нет, этого он не сказал...
Булановский снисходительно улыбнулся.
   …Но господин Тригор сказал, что  эти угрозы, связаны с нашим журналом.
   -  С нашим журналом! – как загипнотизированная повторила Нинель. До этого момента, она не произнесла ни звука, так что, казалось, ее вообще здесь нет.
   -  Это невероятно! – Вслед за ней чуть ли не одновременно произнес Мошко.
  Булановский промолчал, но, судя по его заинтересованному,  внимательному взгляду, он ловил каждое слово.
   -  Вы считаете, что его могли убить? – Вопрос Блока прозвучал как выстрел. Повисла долгая напряженная тишина. Мошко, даже приложил ладонь ко рту, чтобы изо рта не вырвались случайно какие-то посторонние звуки. Рожан молчал. Он заговорил, спустя какие-то секунды, четко произнося каждое слово:
   -  Да, я так считаю.
Лейтенант Блок в мгновенье преобразился. От ленивого, вальяжного, дремлющего лейтенанта не осталось и следа. Перед всеми появился прежний лейтенант Блок, напряженный как пружина, с острым и подозрительным блеском глаз.
   -  Он сам вам об этом сказал?
   - Он только однажды, вскользь, заметил, что эта история может плохо окончиться.
   -  О какой, черт возьми, истории идет речь! -  Булановский, не смог усидеть молча. 
   -  Вы не могли рассказать подробнее? -  задавая этот вопрос лейтенант Блок уже сидел на стуле в своей любимой позе кавалериста, повернув стул задом наперед. Дрок также несколько наклонил голову, чтобы лучше слышать. Нинель как-то вся собралась, вытянула шею и сжала кулачки, все видом показывая, что она готова услышать самое страшное. А Мошко еще крепче впился ладонями в подоконник.  Рожан, продолжал:
   -  Это произошло в прошлом месяце. Я зачем-то зашел к нему в кабинет, когда к нему позвонили. Господин Тригор, слушал не перебивая, а к концу разговора у него поменялось лицо. Таким испуганным я его никогда в жизни не видел. Когда я спросил, не случилось ли чего, он долго не отвечал. А потом ответил, «да, кое-что случилось…». Но после, видимо, взял себя в руки и больше ничего не сказал.
Булановский расслабленно откинулся на стуле:
   -  Ну, это все очень неопределенно. Какой-то разговор…
Рожан был очень взволнован, он смотрел на Блока:
   -  А за два дня до того…, что с ним случилось, господин Тригор неожиданно позвонил и вызвал меня к себе. Зайдя к нему, я увидел, что он чем-то страшно расстроен. Я спросил, зачем он позвонил, а он вдруг,  как то странно посмотрел на меня и произнес загадочную фразу: «Он звонил мне снова». Я спросил его: «Кто звонил?». А он поднял палец, и испуганно произнес: «Он!». Когда же я еще раз поинтересовался у него, что же все-таки случилось, он, посмотрев на меня так, как будто видит пустоту,  сказал:  -  Рожан повысил голос и в полнейшей тишине четко выговаривая каждое слово произнес: -  «Возможно, дело слишком далеко зашло…»

                *

   Рожан замолчал. В тишине было слышно как зудел комар запутавшийся в шторах. Дрок смотрел на лейтенанта. Куда подевался его сонно-отрешенный взгляд. Лейтенант сейчас излучал энергию, казалось, он ловил каждый звук. И лишь только Рожан замолчал, он, не дав вставить никому и слова,  спросил:
   -  Вы сказали, что это как-то связано с делами редакции?
 Рожан будто сглотнул застывший в горле ком и добавил:
   -   Я понял это из его слов.
   -   Он сказал еще что-то?
   - Да. Может быть, ему нужно было с кем-то поделиться, кому-то рассказать…
Раздался едкий смешок  Булановского:
   -  И для этого он позвал вас!
 Рожан промолчал.
 Лейтенант был серьезен:
   -  Что он сказал еще?
Резкий порыв ветра распахнул окно. В комнату ворвался гул улицы: звонки клаксонов, чья-то перебранка, шум стройки, скрип тормозов, полицейский свисток. Где-то вдали раздались продолжительные и гулкие удары – это били городские часы на  Башне Республики. Когда-то, эта Башня называлась Королевской. Но после революции ее переименовали и назвали Башней Республики. А имя Королевской Башни присвоили Башне-соседке, она была пониже и не такая величественная. Дрок отметил, что часы пробили одиннадцать раз. Он посчитал, что ему надо покинуть этот кабинет через три часа. И стать где-то рядом со зданием редакции, ожидая посыльного. Но навряд ли они столько здесь просидят. Мошко затворил окно. В наступившей тишине, Рожан продолжил:
   -  Господин Тригор сказал, что кому-то не понравился один наш автор.
Вопросы лейтенанта быстрые и четкие как щелчки выстрела, следовали один за другим:
   -  Он сказал, кто именно?
   -  Нет, он только намекнул, сказав, что этого автора нашему журналу очень невыгодно терять. И потом, произнес, что-то вроде: «Нет, они не посмеют…!»
   -  И кто бы это мог быть?
   - Трудно сказать. С нами сотрудничают многие авторы, многих из них читатели любят и с нетерпением ждут их новых работ.
   -  Если позволите,  я мог бы вам, лейтенант, их перечислить.  Все-таки, я пока еще ответственный секретарь. -  Многозначительным тоном проговорил Булановский
   -   С удовольствием послушаю.
   -  У нас публикуется Карл Лугано, который пишет о заговоренных доспехах древних воинов.  Джереми Декстер освещает все необъяснимые природные явления, которые произошли в нашей стране в последнее время. Антуан Мумм, рассказывает нашим читателям о тайнах гномов и спрятанных ими сокровищах. Хуан де Палибюс повествует о загробной жизни. Таль Эксцентрик специализируется на домовых и привидениях. Арчибальд Гонзалес рассуждает в своих статьях о нравах чертей, демонов, ведьм, и остальной нечистой силе. Брайан Мак Шрафф, наоборот, исследует волшебный мир, всяческих добрых духов, эльфов и тому подобное. Вот, пожалуй, и все.
Дрок закашлялся, он ожидал услышать еще об одном, об этом Эл.Ю., но Булановский молчал.   Дрока  будто услышали.   
   -   Вы забыли назвать еще одного… -  вмешался Рожан.
   -  Кого же? -  Булановский на секунду задумался. -  А! Вы имеете ввиду наше последнее приобретение, этого загадочного Эл. Ю. Ну, я не думаю, что о нем можно серьезно говорить. Он ведь, у нас печатается недавно. Тогда как остальные, публикуются уже много лет.
   -  Тригор его очень ценил, -  заметил Рожан.
   - Получается, что предполагаемый убийца, был зол на одного из ваших авторов,  и хотел убрать его из журнала.  -  Заметил лейтенант.   -  И решил сделать это руками главного редактора. Но господин Тригор, не пошел у убийцы на поводу, и отказался.
   - Да, господин Тригор был крепкий орешек! -  как-то чуть-чуть торжественно воскликнул Мошко.
   -  И все-таки, я убежден, что звонил сумасшедший. - Мрачновато, цедя каждое слово, проговорил Булановский. – Очевидно, что это - сердечный приступ! О каком убийстве может идти речь!? Ведь на его теле не было никаких следов…
Лейтенант не разделял его мнение:
   -  Медицинская экспертиза не решилась так утверждать. Вчера вечером, я узнал результаты экспертизы. Тригор умер от сердечного приступа, но…
   -   Ну, что я говорил, - Булановский победно развел руками.
   -  Тем не менее, медики говорят, что не все так просто. У господина Тригора было здоровое сердце, так, во всяком случае, утверждает его лечащий врач. У человека со здоровым сердцем,  вдруг, случается сердечный приступ? Не правда ли, странно. И поэтому…, - лейтенант многозначительно помолчал, и продолжил, медленно произнося каждое слово, наверное, чтобы слушатели яснее оценили, то что он сейчас скажет  -  я  с ч и т а ю,  ч т о  м о- ж е т   б ы т ь   д р у г а я   п р и ч и н а. То-есть…
   -   То-есть… -  шепотом повторила за лейтенантом до сих пор молчавшая как мышь в норке, Нинель.
   -   То-есть, что-то более ясное, трудно сейчас сказать. Какая, была причина? Не знаю. Человека, можно, к примеру, напугать.   А ведь можно не только напугать, но и еще, - и лейтенант принялся загибать пальцы:  -  отравить, удавить, утопить, в конце-концов, заколоть каким-нибудь, шилом. Но так-как, в трех последних случаях остаются незначительные, но характерные следы, то их мы отметаем. Пока остаются: испуг и отрава.
Дрок не мог молчать:
   -  Отрава попадает в кровь, нужно сделать анализ крови!
Лейтенант не дал ему закончить:
   -  Не всякий яд долго остается в крови, бывает, что он быстро распадается и тогда уже ничего нельзя узнать. Впрочем, у нас есть кое-какие шансы…
   -  А вот кто бы это мог сделать -  лейтенант многозначительно помолчал, и неожиданно резко оборвал фразу,  -  я хотел бы спросить у вас? -  И он обвел внимательным взглядом сотрудников, поочередно останавливая свой взгляд на каждом из них. Нинель судорожно прижала кулачки к груди распахнув глаза на лейтенанта, как будто говорила: «Это правда, не я!» Мошко совсем потерялся, он, наконец, оторвался от подоконника и подался левее, лишь бы ускользнуть от пытливых лейтенантских глаз. Булановский сидел в той же позе. Он еще больше выпятил челюсть, всем своим видом показывая «Мне скрывать нечего!». Даже Дрок, как-то почувствовал себя неуютно. 
Первым подал голос Булановский:
   -  Может быть у господина Дрока, есть что сказать?
Вопрос прозвучал как выстрел. Дрок вспомнил, что он как раз тогда беседовал с  Тригором. Может быть – это ужасно! – он, даже, видел его последним! Вот это номер… Еще не хватало, чтобы подумали на него! Но, что он мог сказать. Все уставились на него, как будто чего-то  ждали. Пришлось отвечать:
   -   Я пробыл у Тригора недолго. Мы говорили с ним об… одном деле. А потом попрощались и я ушел.
   -  И все? – Подозрительно уставился на него Булановский.
   -   Все.  -  Выдохнул Дрок. И неуверенно добавил, -  За мной еще стояло много людей. Он вдруг неожиданно вспомнил, как за ним по пятам зашла в кабинет старушка с пудельком. Кажется, хорошая знакомая Тригора. Как Тригор буквально внес ее в кабинет, наговорив ей кучу любезностей. Он видел, что никто не удовлетворился его словами, от него ждали еще чего-то. Неужели они думают, что я в чем-то замешан? Он посмотрел на лейтенанта. Хоть бы тот его поддержал! Но на лице Блока была непроницаемая маска. По его виду Дрок ничего не смог рассмотреть. Поэтому, он сказал, первое, что пришло в голову:
   -  Я не пугал господина Тригора. И не травил… Он был совершенно здоров, никаких признаков недомогания я не увидел. Если хотите, можете спросить у старушки.
   -  Нда, господин Дрок, -  недоверчиво протянул Булановский, - такой важный свидетель и ничего…
   -  А что там за старушка? -  между прочим поинтересовался Блок.
   -  Обычная старушка, - Дрок ухватился за его вопрос как утопающий за соломинку, - беленькая такая, в розовой шляпке и с пудельком.
   -  С пудельком? – переспросил Блок.
   -  С ручным и крохотным. -  Уверенно подтвердил Дрок. -  Она держала его на руках. Он назвал ее по имени, видимо был с ней хорошо знаком.
   - Старушка с пуделем…  -  как бы мысленно перебирал в памяти Булановский.  -  Что-то не вспомню. Может быть, это был старик?! Старик с желтоглазым общипанным терьером!? О, старика я хорошо знаю!
   -  Никакого старика я там не видел, -  еще раз повторил Дрок.  -  Я сказал, старушка с пуделем. Тригор с ней поздоровался и пригласил в кабинет.
   -   Старушки не помню.  -  Булановский был категоричен.
Лейтенант все это время барабанил по спинке стула и смотрел по сторонам. Наконец, он закончил барабанить, и спросил:
 -   Вы сказали, он поздоровался с ней?
 -   Да. И так как будто давно ее знал.
 -   Может быть, вы вспомните ее имя?
Дрок стал судорожно рыться в памяти. Как же тот к ней обратился?! Само-собой, что мадам. Хотя…? Может быть, мисс. Или, синьора. И В Гринзейлии полно испанцев, или выходцев с испаноговорящих стран. Чтобы сделать ей приятное, Тригор мог обратиться на по-испанском. Впрочем, не уверен. Может быть, все-таки, мисс. Ну, не миссис, это точно. Не помню! Не помню!
   -  Подождите-ка, а уж не мисс Моулз ли это?! -  вдруг выстрелил Мошко.
«О Боже! Попал! Конечно, я почти уверен, что Моулз. И обратился он к ней, кажется, мисс. Мисс Моулз!» -  хотел закричать Дрок, но сдержался, и только радостно сказал:
   -  Да, именно! Я уверен, что он обратился к ней мисс Моулз. Я не ошибаюсь.
   -  Мисс Моулз!  -  теперь удивилась Нинель.  -  Она у нас не была целую вечность! Милая старушка, которая всюду таскает своего пуделя. Между прочим, этот пудель не так мал, как кажется. Я однажды ради забавы, взяла его на руки и чуть не подорвалась!
   -   Ах! Так это мисс Моулз!  -  Хлопнул себя по лбу Булановский.  -  Ну, как-же я забыл! Если вам интересно, то она приехала к нам из Англии, вслед за своим сумасбродным внуком. Тот в детстве начитался гринзейльских сказок и с тех пор мечтал приехать сюда посутпить на службу в гвардию нашего короля. Как будто ему своей королевы мало?!
   -  И? -  Округлил глаза лейтенант.
   -  Сдал успешно экзамены на гвардейца, и с тех пор служит. А мисс Моулз, отправилась вслед. Испугалась, как же ее внучек сможет прожить без своего любимого сливового пудинга, который ему готовила бабушка. И переехала в Темпер, вместе со своим пуделем. Мисс Моулз клянется, что его родители по прямой линии потомки, личного пуделя королевы Елизаветы. Пес, это слышит, ведет себя как лорд и  никому не позволяет до себя дотрагиваться. Кроме хозяйки, разумеется.
   -  Как интересно, - проговорил лейтенант, -  но о пуделе мы поговорим потом. А пока хотелось бы узнать о старушке подробнее. Тем-более, возможно, она из тех, кто последним видел Тригора живым.
   -   Эта мисс Моулз…,  -  хохотнул Булановский, -  забавная такая старушка. Когда-то она к нам часто захаживала и тешила нас байками про фокусы, которые вытворяет в ее квартире домовой.
Лейтенант округлил глаза.
   -  Нет, только не думайте, что она сумасшедшая! -  Нинель снова вмешалась.  -  Она совсем неглупа и у не острый язычок. Мы все ее с удовольствием слушали. Про то, как ее домовой с комода разговаривает с ней разными голосами. То грубым, мужским, то нежно, как женщина, или пищит как ребенок. Правда, уже с полгода, мы ее не видели. Как жаль, что я  не заметила ее в тот день…
   -  Она приносила нам заметки, которые мы обычно печатали. Все-таки не часто встречаются те, с кем общаются домовые.  -  С серьезным видом заметил Мошко.
   -   Но потом, она сказала, что домовой от нее ушел. И, к сожалению, перестала писать свои заметки и приходить к нам.  -  Огорченно произнесла Нинель   
   -  Слишком много информации, я сразу не переварю.  -  Лейтенант был иронично-серьезен.  -  И что ее могло привести к вам на этот раз?
   -  Даже не представляю.  -  Булановский взглянул на потолок, откуда, раздавалось настойчивое зудение комара.  -  Честное слово! И все-таки. Господин Дрок, припомните хорошенько, может быть, все-таки, это был старик, с желтоглазым терьером!?
   -  Дался вам этот терьер!  -  Чуть не вспылил Дрок.
Лейтенант неожиданно встал со стула:
   -  Я выйду ненадолго, а вы пока тут…, -  он не докончил фразы быстро вышел из кабинета и куда-то вышел.
   Снова ударили часы. Один раз. Дрок с детства любил слушать как бьют эти часы. С часами, тоже была связана своя история. Мама знала бесконечное множество разных историй  из прошлого Гринзейлии, и ее столицы Темпера. И вечерами, часто рассказывала Дроку всякие любопытные вещи. Позже, повзрослев, Дрок, даже хотел  записать некоторые из маминых рассказов, но, на время оставил эту мысль.  Потом как-нибудь… Про эти часы, тоже была своя история связанная с далеким прошлым, когда на Гринзейлию нападали разные воинственные соседи. В тот раз на Гринзейлию напали кольсары. Войско кольсаров во главе со своим королем высадились на побережье Северного моря,  спустились к устью Больших озер, и оттуда двинулись  лавиной вниз. Гринзейлия оказалась под игом захватчиков. Темпер, уже тогда, был столицей, и славился своим богатством. Здесь и мечи, и доспехи ковали, и одежду шили, и ювелиры, славились на всю Европу. Наконец, подчинив все вокруг кольсары подошли к Темперу и осадили его. На город тучами летели стрелы из арбалетов и горящие пращи. А каменные стены то и дело дрожали под ударами таранов. На один из дней король кольсаров назначил штурм. Время штурма сохранялось в страшной тайне. Штурм назначили на полдень. Король Гринзейлии (он, понятно, проживал в столице) и городские начальники узнали о готовящемся штурме и со страхом ожидали атаки. Они видели, что войско врага слишком многочисленно и хочет разграбить богатства Темпера. В самом Темпере было не так много мужчин. А некоторые из стен уже дали трещину. Силы были слишком неравны. Враги атакуют с разных сторон, проломят таранами стены и захватят город, так думал король Гринзейлов. Король кольсаров назначил штурм на двенадцать часов дня. А чтобы все войско напало в один момент, он приказал внимательно слушать городские часы. С последним двенадцатым ударом вся армия должна была броситься на штурм. Наконец этот день настал. Все войско было наготове. Раздались одиннадцать ударов. До штурма остался ровно час. За городскими стенами столпился весь город, от мала, до велика, чтобы защитить свой город или погибнуть. Кольсары ожидали затаив дыхание. Время шло, а часы все не били. Один из командиров стал нервничать. Как же так, ведь уже точно полдень, почему мы стоим!? И подал сигнал к атаке. Командир отряда, что стоял рядом, его поддержал. Третий  командир возмутился: это изменники, они хотят перейти на сторону врага! Ведь приказ короля, дождаться двенадцати ударов! И направил свой отряд наперерез нападавшим, приказав никого не щадить. Остальное войско видя, что разразилась такая драка, не осталось в стороне. Ведь у каждого из воинов в одном из сражавшихся отрядов были родственники. Напрасно король через гонцов хотел остановить побоище. Кольсары стали сражаться друг с другом. Ошеломленные жители Темпера наблюдали это побоище с городских стен.  Королю кольсаров с большим трудом удалось остановить битву. Но сейчас войско было уже не тем. Когда король подсчитал потери, то ужаснулся. Он потерял чуть ли не треть своего войска. Лучшие из лучших погибли. Король рассвирепел! Как такое могло случиться, что свои начали сражаться со своими! Командиры обоих отрядов, к счастью оказались живы. Каждый из них говорил, что он прав. Один доказывал, что полдень уже давно наступил, и поэтому он подал сигнал к атаке.  А другой, что если не было слышно ударов часов, то следовало терпеливо ждать, и не вводить других в заблуждение. Один кричал: «А если эти часы сломались?!» Другой, твердил,  что нужно было выполнять приказ короля. Король, приказал их казнить, но потом передумал. Он, честно говоря, и сам не был уверен, кто из них прав.
   О продолжении штурма нельзя было и думать. Сейчас нужно было думать о том, как быстрее уносить отсюда ноги. Ведь кольсарам нужно возвращаться домой через захваченные территории. А лучшие воины погибли. И теперь нужно очень осторожно не привлекая лишнего внимания возвращаться на родину. И хорошо если соседи не узнают про этот позор. А то они объединятся нападут все дружно и растащат Кольсарию по кускам. Так думал их король. И ночью, чтобы никто не видел, войско кольсаров, свернуло лагерь и бесшумно потянулось к себе домой.
   Что же касается жителей Тремпела, то они были на седьмом небе от счастья.  Все только и рассказывали друг другуошеломляющую новость. Оказывается, городские часы в этот день  в о о б щ е  н е  п р о б и л и двенадцать раз. Новость, об этом неслыханном происшествии, тут-же облетела весь город. Как же так?! Ведь по городским часам горожане просыпались и ложились спать и никогда еще часы не давали сбой. Король устроил трехдневный праздник (он, кстати, празднуется по сей день). Все радовались, и все-таки, кое-кто не совсем верил, говорили, что в часах поломка, и они уже никогода не пробьют двенадцать раз. Все с нетерпением ждали следующего дня. Пробьют ли часы или не пробьют полдень?! И каково же было удивление горожан, когда в положенный час, они услышали знакомые удары. Раз. Два. Три… Одиннадцать, Двенадцать! Кто-то называл случившееся чудом. А через три столетия король Гринзейлии Эрик Седьмой,  приказал королевскому часовщику, сделать так, чтобы городские часы больше никогда не били двенадцать раз, для того чтобы люди всегда помнили об этом чудесном событии…
    Дрок посмотрел вокруг. Кажется, не только он ушел в свои мысли. Мошко сосредоточился на своем ухе, ощупывал его, пытаясь найти прыщ. Нинель закинув ногу на ногу, грустно покачивала головой, глядя на носок своего остренького туфля. Ошеломление и испуг, которые она не так давно испытала, похоже, постепенно улетучивались. На лице у Нинель сейчас было написано какое-то разочарование в людях. Ее лицо как-будто говорило: «Люди! Ну почему вы е м у, даже умереть не дали спокойно!». Рожан смотрел куда-то  вбок. Дрок решил, что он там что-то увидел, но потом догадался, что Рожан просто отвернулся от Булановского, чтобы не встречаться с ним взглядом. Булановский сидел все своей позой показывая, что он очень устал от всего что здесь происходит. Он придвигал к себе какой-то листик, что-то чиркал в нем, и снова отодвигал.
   Лейтенант появился бесшумно, нырнул в комнату и тихо сел на стул. Лицо его выражало какую-то досаду и одновременно, скрытую уверенность. Он начал говорить, неожиданно, вполголоса:
   -  Кое-что прояснилось, господа. И мне кажется, что мы можем спокойно разойтись по домам. Все пойдет своим чередом. Когда надо вас вызовут и возможно, что-нибудь сообщат.
   -  Ну, хоть что-то вы нам скажете?! Даже как-то некрасиво,   -  Булановский стал смотреть вокруг ища поддержки. –  Я ведь пришел в редакцию только из-за вас лейтенант.
Дрок подумал, что Булановский пришел в редакцию не только из-за лейтенанта, а потому еще, что надо работать.
   -  Ну, если мое приглашение, причина вашего прихода сюда, -  ровным голосом заговорил лейтенант,  -   то сообщу вам лишь то, что могу сообщить потому что…, -  он чуть приостановился,  -  я сдаю дела новому следователю. Он будет с вами работать, а я не хочу мешать. Капитан Лампан, давно работает в полиции, у него есть опыт. Честно говоря, сейчас я хочу как можно быстрее уйти отсюда, чтобы его не злить. Капитан не любит, когда «мешаются у него под ногами».
   -  И все?! -  Рожан, также, видимо был обескуражен.
   -  Могу еще сказать, что только что, пообщавшись с мисс Моулз по телефону, я выяснил одну любопытную вещь. -  Все напряглись, и слегка потянулись по направлению к нему.  -  Я узнал, что мисс Моулз, в день смерти господина Тригора, в редакции не была.
   -  Как это не была?! -   Дрок занервничал. У него некстати зачесалась мочка левого уха. Он начал яростно ее расчесывать. Это мешало ему находить нужные слова, необходимые в такой ситуации, но он не думал о словах, он просто выражал свое возмущение. Ужасно было и то, что сообщил это лейтенант Блок, с которым они еще вчера, прогуливались как два самых лучших приятеля.  -  Вы, говорите, что я соврал?! -  Он еще раз обвел глазами лица сотрудников редакции.  -  Старушка! Эта мисс…! Моулз! Да ведь она…! Она лжет! Лейтенант, я требую встречи с ней! И что теперь будет, со мной!? – Последнюю фразу у него хватило ума не сказать вслух. Если старушка в чем-то замешана, она будет, конечно, говорить, что в тот день ее в редакции  не было. И, значит, если Тригора все-таки, убили, он окажется главным подозреваемым! Он подумал, что, наверное, его заключат в камеру как подозреваемого в убийстве! Этого еще не хватало!
   -  Не расстраивайтесь, господин Дрок, -  казалось, лейтенант ему искренне сочувствовал. -  Я рад бы вам чем-то помочь, но… Я уже не расследую это дело.  А дальше все дело за капитаном Лампаном. Я скажу ему несколько слов, по поводу вас, так-как не уверен, что в этом деле все так просто.
   -  Ну, наконец-то все прояснилось! -  громко пророкотал Булановский. – Я ведь тоже, подумал, что мисс Моулз у нас забыла? Я же вам еще тогда говорил лейтенант, (он сделал акцент на слове  т о г д а, намекая на происшествие с синим «Опелем»), что господин Дрок у нас большой выдумщик и фантазер. Живет он в своем мире, а к нам выходит иногда поразвлечься, перевернуть все с ног на голову и потом, снова, возвращается  к   с е б е   д о м о й .
   -  Вы, считаете, я сумасшедший!  -   Дрок, от возбуждения, почти шипел.
   -  Я так не сказал. -  Твердо возразил Булановский. -  Я только сказал, что у вас… богатое воображение.
   -  Так и говорят, если думают, что у него не все дома…!
   -  Да не психуйте вы! Я повторил, только то, что слышал о вас от других. Вот и все.
   -  А вы меньше слушайте! -  на весь кабинет выкрикнул Дрок и замолчал. В кабинете снова наступила зыбкая тишина, в которую вмешивались только возбужденное сопение Булановского и прерывистое дыхание Дрока. Если бы взгляды и позы тоже имели свое звучание, то здесь, наверное, было б гораздо больше шума. Мошко бросал выразительные взгляды на обоих спорящих, не зная кому из них можно верить. Нинель, тоже, казалось, была озадачена, но в отличие от Мошко, она не отдавала предпочтение никому, взглядом говоря: «все они врут».  Рожан, кажется, сочувствовал Дроку. Неожиданно, для Дрока, его поддержал лейтенант:
   -  Я бы, не спешил навешивать ярлыки. Мисс Моулз, уже не молода, она могла и забыть.
   -   Забыть, где она  была вчера?!  - Возвысил голос Булановский.
   -  А почему нет? Насколько я понял из ваших слов. Мисс Моулз, очень своеобразная старушка. Если вы считаете, что господин Дрок, гм, фантазер, то, у мисс Моулз, тоже были свои фантазии…
Булановский озадачено хмыкнул. Наверное вспомнил, что минуту назад посмеивался над мисс Моулз и ее рассказами о домовых… Но, все-таки, возразил:
   -   По-моему, склерозом она не страдала.
   -   Все мы когда-то, ничем не страдали, но чем мы становимся старше, тем… -  как-то грустно оборвал фразу лейтенант. И неожиданно, смахнув грустную маску, деловито продолжил:
   -  Теперь, о том, что я могу сказать. Я бы не стал опережать события. В этом деле появились еще кое-какие интересные подробности. Какие именно,  сказать, не могу, так-как…, это уже не мое дело. Пусть капитан Лампан разбирается. Могу лишь заметить,  -  лейтенант многозначительно помолчал и посмотрел на Булановского, -  что эти подробности подтверждают, то, что сказал господин Дрок.
   -  Вы хотите сказать,  что мисс Моулз  лжет? Ну, это уже слишком лейтенант! Старушка чудаковата, это правда, но… я ей верю! -  Твердым голосом заявил Булановский. -  И все-таки, что за подробности вы узнали лейтенант? -  Булановский, неожиданно подмигнул лейтенанту и посмотрел на всех как заговорщик.
   -  Прошу простить, но этого я сказать не могу.
   - Господа, -  глаза Булановского лучились как-то удивительно хитро, -  неужели мы так и отпустим лейтенанта. И он нам даже не намекнет?
Блок так-же хитро улыбнулся и возразил:
   -  Я ведь полицейский, или вы забыли?
   - Мы же не просим вас раскрыть нам какую-то тайну, так несколько слов, чтобы мы могли спокойно спать… -  Кажется, Булановский не собирался от него отставать.
   -  Ну, что ж,  -  лейтенант, похоже, сдался. -  Но боюсь, после того, что я вам скажу, спать вы будете беспокойно.
   Нинель заерзала на стуле. По ее виду было видно, что она совсем не хочет знать, что нового узнал лейтенант. Она подумала лишь: «Господин Тригор мертв, его не воскресишь». Мошко и Тригор не разделяли ее настроения и потому напряженно вслушивались.
Лейтенант почесал нос и как-то буднично сказал:
   -  Господин Дрок не врет. Старушку с пуделем в редакции видел не только он. У нас есть десяток свидетелей, чтобы подтвердить его слова. Она действительно разговаривала с господином Тригором.
   -  Боже, мир перевернулся! -  Не выдержал Булановский. -  Мисс Моулз – обманщица!
   -  Я этого не сказал, -  возразил лейтенант.
   -  Что вы хотите сказать. Я что-то вас не понимаю. -  Вопросительно уставился на него Булановский. Лейтенант продолжал:
   -  Но, я также верю мисс Моулз. -  И глядя с легким юмором на Булановского, иронично заметил.  -  Насчет ее склероза я пошутил. У нее прекрасная память. Я убедился в этом после двух минут разговора по телефону. -  На этот раз он не дал себя перебить. -  У нее есть стопроцентное алиби. В этот день она находилась на выставке собак, в Сомле, где ее пудель занял почетное третье место. Устроители выставки подтвердили ее присутствие там. И поэтому, -  лейтенант выразительно улыбнулся, -  я  предлагаю найти разгадку вам. -  Лейтенант, вдруг оборвал беседу.  -  А мне пора.
   Лейтенант встал. Похоже, разговор был окончен. Все направились к выходу. Булановский вышел последним, но неожиданно остановился. Он видимо подумал, что это его кабинет. Он остановился и Дрок услышал его твердый повелительный голос:
   -  Сотрудников редакции попрошу задержаться!
Дрок медленно шел по коридору к выходу. До приезда посыльного ему осталось ждать около часа. Кто-то взял его за руку. Рядом стоял лейтенант.
   -  Господин Дрок, я думал у вас поднимется настроение.
   -  В какой-то момент мне хотелось выскочить из кабинета и сбежать. Так ужасно чувствовать, что тебя в чем-то подозревают.
Сейчас лейтенант был хмур:
   -  К сожалению, у меня забирают дело…
   -  Очень жаль.  -  Дроку действительно было жаль лейтенанта.
 Лейтенант, казалось, о чем-то размышлял. Дроку показалось, что он один раз даже раскрыл рот, чтобы что-то ему сказать, но, почему-то не сказал. Они пошли к выходу. Вахтер приоткрыл дверь:
   -   До свидания?
   -  Не знаю, не знаю…
Дрок спросил:
   -  Вы куда?
Лейтенант ответил:
   -  В участок. А вы?
   -  У меня дела…
В последний момент, протянув на прощание руку, лейтенант не выдержал:
   -   Капитану Лампану будет непросто.
   -   Почему? – Спросил Дрок.
   -  Потому что мисс Моулз не может находиться, в один и тот же день, в одно и то же время в разных местах.
   -   Возможно, это был маскарад?
   -  Маскарад со смертельным исходом? Старушку, безусловно, подставили,  -  подтвердил Блок. И добавил, как-то странно глядя Дроку в глаза:
    -  Вы когда-нибудь встречали пуделя, с наполненными смертельным ядом передними зубами?
    -  То-есть? – Не понял Дрок.
    -  Наши врачи сегодня заметили на запястье Тригора, еле заметные следы.  Определили, что это следы от собачьих зубов. Провели экспертизу. Пудель просто цапнул его за руку и все… Через минуту яд попал в кровь. Боль от действия яда была очень сильной и сердце Тригора не выдержало.
И глядя на пробивающиеся сквозь крону проблески солнца, добавил:
   -  Это уже не маскарад, а колдовство какое-то…
Дрок не собирался уходить далеко. Раздались удары часов Раз. Два. Лейтенант уже собрался уходить, но видимо, что-то его держало. Напоследок он  спросил:
   -  Вы уверены, что вам ничего не угрожает?
   -  Не уверен, -  хотел ответить ему Дрок, но как всегда сказал обратное, -
 -  Все  в порядке. Спасибо лейтенант.
Лейтенант достал ручку и блокнот. Выдернул листок и что-то там чиркнул.
   -  Вот мой номер. Звоните, если что…
Дрок взял протянутую бумажку. Вдруг он увидел как сверху, от самого перекрестка по улице спускающейся к этому зданию мчится велосипедист. С этой секунды для него больше никого не существовало.  Когда велосипедист приблизился, он увидел, что это мальчик, лет двенадцати, и восседает он  на великолепном «дессоновском» велосипеде. Еще он разглядел, какой-то белый сверток притороченный к заднему бардачку. Дрок повернулся лицом к велосипедисту. Велосипедист уже притормаживал у бордюра, рядом со входом. Какое-то шестое чувство подсказало ему: «Это он!». Теперь нужно спешить внутрь, стать рядом с вахтером, и слушать, что скажет мальчик. И если он привез статью от Эл. Ю., главное, чтобы его не упустить. Свой план Дрок уже продумал заранее. Гнаться за велосипедом нет никакого смысла. Тот ускользнет от него, на первом же повороте, а если заметит погоню, то так закрутит педали так, что его не догонишь вовек. Дрок достал припасенную заранее  булавку. Будь что будет. Мальчик открепил сверток и с ним под мышкой быстро направился к главному входу. Как только за ним закрылась дверь, Дрок метнулся к велосипеду и булавкой несколько раз глубоко пронзил покрышку велосипеда в трех местах. Раздался характерный хлопок. Дрок вспомнил, что где-то рядом находится лейтенант. Он обернулся. Лейтенант смотрел на него со странным взглядом, где смешались и недоумение, и смех и серьезность… Теперь он метнулся ко входу. Открывая дверь он увидел, что мальчик передает вахтеру сверток уже  и собирается уходить. Но Дрок уловил ухом вопросы вахтера и ответы мальчика:  «Куда передать?», «В редакцию». «От кого?» «Там есть подпись». Мальчик направился к выходу. Дрок подошел к вахтеру. Только бы не упустить мальчишку. Сейчас все средства были хороши. Сделав как можно более независимое лицо, он обратился к вахтеру:
   -  Простите, вы ведь знаете о загадочной смерти господина Тригора.
Вахтер закивал. -  Я помощник лейтенанта Блока, который проводит расследование. Что вам сейчас передали?!
   -  Не знаю, какой-то пакет. Попросили передать в редакцию. -  Вахтер как видно разволновался. 
   -  Можно посмотреть?
   -  Пожалуйста. Смотрите.
Дрок быстро взял сверток. На лицевой стороне четким каллиграфическим почерком было написано:  «Статья для журнала «Волшебство и колдовство». И чуть ниже: «От Эл. Ю.». Дрок вернул сверток, поблагодарил и почти побежал к двери. Но он спешил напрасно. Мальчик даже и не собирался никуда уходить. Он удрученно смотрел на спущенную покрышку, потом поднимал голову и озирался вокруг, как бы спрашивая: «Как же это случилось?» Потом, наверное решил, что он сам повредил покрышку в результате быстрой езды. Ну не подозревать же в этом полицейского мирно стоящего рядом или вот этого господина, вышедшего вслед за ним из здания.»Что случилось, о случилось», как-видно решил он, и медленно покатил свой раненый велосипед по обочине. Дрок осторожно направился за ним. Но перед этим, он быстро подошел к лейтенанту и протянул ему ту самую тетрадь, которую попросил у лейтенанта прошлой ночью.
   -  Это для Анжеи. Не знаю или ей понравится…? Но я старался. Это сказка. В детстве я слышал ее от мамы, а теперь записал. До свидания. А насчет велосипеда, -  Дрок кивнул в сторону удаляющегося велосипедиста,  -  поверьте, так было нужно. Он вложил в его ладонь булавку.  И быстро повернувшись, он поспешил вслед за мальчиком с ковыляющим велосипедом.

                4

 
   Лейтенант Блок еще какое-то время простоял в задумчивости, и, наконец, не спеша направился на работу. В участке, он сразу отчитался перед капитаном Лампаном, о деле Тригора. Тот, как всегда, был не в настроении. Он пожурил лейтенанта за сначала за нерасторопность, потом за ненужную  инициативу. И сказал, что если уж это дело доверили ему, он его раскрутит в два счета. Он оставил без внимания замечание лейтенанта, что в этом деле, есть некоторые вопросы. В ответ, на предостережение, капитан принял гордую позу и, покровительственно положив лейтенанту руку на правое плечо сказал:
   - У тебя могут быть трудности сынок. Но только не у капитана Лампана! Ты что-нибудь слышал о пятерых трубочистах?! И Блоку, уже в который раз пришлось слушать  историю про трубочистов, проникавших в квартиры через дымовые трубы и грабивших честных темперцев, и о капитане Лампане (то-есть, о нем самом) положившем этому безобразию конец.
   - Да, сынок! Все кто расследовал это дело опустили руки, но только не капитан Лампан! Я перехитрил этих жуликов и они попали в расставленные мной сети. В День праздника полиции мне вручал медаль сам мэр! Тебе никогда не вручали медаль дружок?! (У Блока были медали, а благодарностями он мог бы оклеить стены, но решил смолчать). (Лейтенант слышал историю про трубочистов от своих знакомых. Их действительно арестовывал капитан Лампан, но уже после того, как их обнаружил  пьяных в стельку, в одном из баров его помощник). Но Блок терпеливо выслушал капитана и занялся своей рутинной работой – опросом свидетелей порученного ему нового дела. К концу рабочей смены, он сложил папку с документами, положил в них тетрадь Дрока и пошел домой. Карина с дочкой встретили лейтенанта на улице. На улице было приятно и свежо и они еще погуляли. Вернувшись, они сели обедать. За обедом, Блок вспомнил, что у него в папке лежит тетрадь для Анжеи. Он сходил за папкой и протянул Анжее тетрадь. 
   -  Возьми, это тебе.  Наш сегодняшний гость, попросил меня предать это. Анжея схватила тетрадь и отправилась с нею в свою комнату. Анжея крепко затворила дверь, чтобы даже лучик света не проскользнул из гостиной или коридора. Она специально оттягивала момент, когда можно раскрыть тетрадь и узнать, а что же там. Сначала она уложила спать своего любимого белого плюшевого медведя, затем, свою лучшую подругу куклу Сюзанну. Анжея взбила подушку, после почистила зубы перед сном и улеглась. Улегшись поудобнее в постель и придвинув к голове свою любимую лампу Анжея раскрыла тетрадь. На первой странице сбоку стояла надпись: «От Дельвига для Анжеи», и сразу под этим в скобках: (Сказка рассказанная моей мамой и дополненная мной). И еще ниже, прямо посередине страницы, большими буквами было написано: «СКАЗКА О ВОЛШЕБНОМ ВЕНЦЕ». Анжея сразу вспомнила имя этого молодого господина, который был у них в гостях. Она склонила свою темноволосую головку, так, что края ее волос даже касались бумаги и начала читать:
               
                От Дельвига для Анжеи.
                (Сказка рассказанная моей мамой
                и дополненная мной)               
               
                С К А З К А   О   В О Л Ш Е Б Н О М   В Е Н Ц Е

   Было это очень давно. Тогда на земле еще обитали трехрогие слоны, пятнистые огнедышащие драконы, и дикие тигроподобные собаки.  Природа в те времена, была человеку еще мало подчинена. В то время жил один великий маг. Этот маг владел множеством секретов, которые позволяли ему не только запросто справляться с самым опасным зверем решившим на него напасть, но и совершать много такого, что другим людям было недоступно. Звали мага Ольф. Ему нечего было бояться. Его теплая пещера находилась высоко в горах. Пищу ему приносил горный орел Кали, которого маг подобрал еще птенцом. Родителей орленка загрызла страшная ящерица. Ящерица подобралась к орлиному гнезду на скале, в котором все они мирно спали, и набросилась на спящих орлов. Из них только орленку удалось выжить, да и то потому, что ящерица уже насытилась кровью его родителей, и на него просто не обратила  внимание. Раненый орленок просто скатился по горной гряде и упал, как раз на поляну перед пещерой мага. Там его маг и подобрал. У орленка было перебито крыло и ушиблена грудь. Маг вылечил раненого орленка лечебными травами. Орленок уже давно вырос и превратился в могучего орла, но и теперь верно служил своему господину.
   Рано утром маг выходил из пещеры и совершал специальные магические ритуалы. После того как он произнес заклинания, ни один хищный зверь, или птица, никакой разбойник, не мог ли бы проникнуть к нему в жилище. Своим заклинанием он  ограждал свое жилище невидимой стеной, которую невозможно было ни обойти не перелететь. Только его друзья, будь то люди или звери могли спокойно пройти сквозь эту невидимую стену, даже ее не заметив.
   Кроме известных магам секретов, этот маг, обладал еще одной тайной которая позволяла ему быть более могущественным, чем остальные. Он был бессмертен.
   В тех местах где он жил были и другие маги владевшие многими секретами и знавшие кучу тайн. Но, несмотря на это, все они признавали превосходство Ольфа на ними. Конечно, маги жили намного дольше все обычных существ, людей, птиц, зверей и насекомых. Они жили по пятьсот, шестьсот, а некоторые, даже, по тысяче лет. Но в конце-концов все они постепенно старились и потом умирали. И только Ольф знал тайну бессмертия.
   Когда-то Ольф был как и другие самым обычным магом. У него был учитель, который сначала научил его языку зверей и птиц. Потом он выучил его магическим заклинаниям, как становиться невидимым, как превращаться в коршуна или орла, в единорога или рогатую ящерицу. Он научил его как заговорить змею, чтобы та не ужалила. Учитель научил тайнам трав, от какой болезни помогает та или другая трава. Но Ольфу этого было мало. Он видел, как со временем чахнет трава, как увядают листья, как молодые орлы, спустя несколько лет покрываются белым пухом, стареют и тихо умирают, где-нибудь на высокой скале. Ольф видел как огромные тигры с огромными белыми клыками и переливающимися под кожей мускулами, постепенно слабеют, дряхлеют, мускулы их становятся дряблыми, зубы выпадают и они становятся слабыми и безобидными как домашние кошки. А потом тихо испускают дух, где-нибудь в глуши непролазных джунглей. Он видел как умирают люди, как умерли его отец и мать. Ольф заметил, что даже могущественные маги бессильны против этого. Конечно, маги умели продлевать свою жизнь, они жили гораздо дольше всех остальных. И все-же, даже они ничего не могли поделать с тем, что называлось Смертью. Ольф видел как жестока Смерть, как никто не хочет идти с нею, и как она мучает всех, перед тем как забрать с собой. Ольф спрашивал у своего учителя снова и снова: ну, как-же так, ведь он и другие маги та мудры, им подчиняются, звери, птицы и насекомые, камни и травы подчиняются их воле. Ветер и туча, дождь, гром, если маг захочет, то и они безропотно подчинятся его воле. Неужели, та которую называют Смерть, так могущественна, что никакой самый великий маг, не в силах с ней справиться, и запретить ей приходить и забирать с собой навсегда. Неужели нет такого заклинания, спрашивал он, которое сможет прогнать эту смерть навеки? Но учитель, лишь разводил руками, говоря, что, к сожалению, это никому не под силу, до тех пор, пока у нас нет венца бессмертия.
   Что же это за венец без конца спрашивал его Ольф. Учитель отвечал, что про это венец, он и сам мало что знает. Есть древняя легенда, в которой говорится, о том, что где-то очень далеко, в стране, которую не знает никто, где не гремят грозы, не льют ливни, и нет ветров, есть высокая гора. Узнать эту гору можно по ее раздвоенной вершине. Под одной частью вершины ночует солнце. А под другой частью находит себе ночлег луна. С вершины этой горы бьет прозрачный родник. Посередине этой горы расположена старая-старая пещера, которая находится под замком. Эту пещеру охраняет  Маг, хранитель ключей пещеры. Говорят, что ключи от этой пещеры передаются из рода в род, по наследству. А самому первому Магу эти ключи будто бы передала сама Смерть. И пообещала, что в обмен на верность, она будет жалеть его потомков и забирать их с собой так, что они этого даже не заметят. Ключ от входа в пещеру Маг-охранник, отдаст только тому кто скажет нужный пароль, но если, пришелец, ошибется, хотя бы  в одной букве, или скажет неправильный пароль, Маг дыхнет на него пламенем и тот сгорит в одну секунду.
   Но это еще не все. Если даже кому-нибудь станет известен пароль и он сможет проникнуть в пещеру, то на пути его станет еще одна преграда. Этой преградой будет некое существо, оно, также как и Маг-хранитель пещеры, верный подданный смерти. Существо это называют Йук-Уль и никто не знает кто он, человек, зверь, птица, или кто-то другой. Но только рассказывают, что когда-то Йук-Уль сам был великим магом. И он решил сам отправиться, и добыть венец бессмертия, чтобы навсегда остаться молодым и никогда не умереть. Йук-Улю удалось узнать пароль и он проник в пещеру, но, подойдя к ларцу, он увидел, что его охраняет прекрасная девушка. Йук-Улю еще никогда не приходилось встречать такую красавицу, он без памяти влюбился в нее. Красавица заговорила с Йук-Улем, и он поразился нежной чистоте ее голоса. Они начали говорить, и не могли наговориться. Йук-Уль, даже на секунду забыл, зачем он здесь оказался. А красавица не давала ему опомниться, поманив его пальцем она предложила ему присесть на мягкий ковер и подкрепиться. Йук-Уль и вправду проголодался в дороге, они сели на ковер и сразу же на ковре появились всевозможные мясные деликатесы, рыба и сыры, ананасы и виноград. Пока он ел красавица снова заговорила с ним. Теперь ее голос был похож на журчащий ручеек, он как будто знала, что у него лежит на сердце. И рассказывала ему его самое потаенное. Красавица сказала, что давно живет в этой пещере одна, и что иногда ей бывает так грустно и тоскливо, что она готова разбить себе голову самым большим камнем, который здесь есть. Правда, эту пещеру охраняет Маг-охранник, и она мола бы общаться с ним, но, по словам Снэ, чем общаться с таким болваном, уж лучше быть в одиночестве. К тому же он очень стар, а Снэ молода и красива. Почему же ты не уйдешь отсюда, спрашивал он ее. Но она в ответ, только смеялась, и отвечала ему вопросом на вопрос:     «А зачем? Все-таки тут не так уж плохо…» Жаль только, что тебе придется скоро уйти, вздыхала красавица, как грустно оставаться одной…Не с кем даже словом перекинуться. Йук-Уль был маг и знал очень много, но оказалось, что красавица и сама воспитывалась магами и овладела множеством секретов и тайн магического искусства. Она рассказала Йук-Улю такое, о чем он даже и не слышал. А потом показала такое искусство превращения, что он просто дар речи потерял. А красавица и не собиралась никуда уходить. Прошло время, а они все говорили и говорили и никак не могли наговориться. Йук –Уль забыл обо всем. Все чего он теперь хотел это чтобы девушка осталась и они продолжали общаться. Он забыл о том, что в метре от него находится ларец с венцом вечной молодости, за которым он и пришел.
   -  Как твое имя?  -  спросил ее Йук-Уль.
   - Называй меня Снэ, -  ответила она ему. «Снэ, Снэ.., без конца повторял он, что за необычное имя?!» Прошел один день, второй, третий… Неделя, вторая…Он привязывался к красавице все крепче и крепче. Теперь он даже не представлял, как он сможет жить без нее. Все, что ему было теперь нужно это видеть ее и разговаривать с нею. Венец молодости теперь стал ему не нужен. Для чего? Взять венец и уйти оставив красавицу здесь!? Ведь она сказала, что эта пещера ее дом, и она ни за что не уйдет отсюда. Остаться бессмертным вдали от нее!? Нет, только не это! Он не помнил, сколько он пробыл в пещере. Как-то в один из дней девушка сказала, что ей нужно отлучиться ненадолго, и попросила его подождать. Йук-Уль, сказал, что будет ждать ее сколько угодно, пусть даже годы. Но, годы ждать не пришлось, красавица скоро вернулась. За время ее отсутствия, Йук-Уль даже не взглянул на ларец – зачем ему этот венец бессмертия, который там лежит, когда он уже нашел свое счастье?
   Красавица пришла и все потекло по-старому. Только иногда, когда она отлучалась по каким-то неотложным делам, она просила Йук-Уля подождать ее, и заодно, приглядеть за ларцом в котором, лежит венец бессмертия. «Ведь у меня нет красивых платьев, ни дорогих нарядов, ни драгоценных украшений, которые есть у любой женщины, все, что у меня есть, это ларец с венцом». Так говорила она ему, а он клялся, что в ее отсутствие, он будет охранять этот ларец и пусть только кто-то попробует к нему приблизиться..!
   - У меня есть к тебе одна просьба, -  однажды, обратилась она к нему.  -  Ты не мог бы обещать мне, что никогда не будешь трогать эту вещь, -  она показала свои изящным пальчиком на ларец. – Ведь я знаю, что ты пришел сюда за  венцом бессмертия, который лежит в этом ларце. Ты говоришь, что любишь меня, но втайне, я все-время думаю, о том, что я не целиком заняла твое сердце, и ты по-прежнему мечтаешь об этом венце. Йук-Уль, клялся, всеми клятвами, что венец ему уже давно не нужен, а все, о чем он мечтает, это только любоваться на Снэ, и разговаривать с ней. И вправду, за все время знакомства со Снэ, он ни разу не вспомнил, о своем прошлом и прежних мечтах. Даже в своих снах, он,  он как заклинание повторял ее имя.
   -  Знаешь ли, все мы меняемся, сегодня говорим одно, а завтра другое. -  отвечала Снэ ему. Пускай, ты любишь меня, и не тронешь венец, но как мне быть уверенной, что ты не захочешь похвастаться им перед кем-либо? Ведь многие хотят заполучить в свои руки эту драгоценность.  -  И она с любовью смотрела на покрытую драгоценными камнями крышку ларца.
   -  Что же мне сделать, чтобы ты мне поверила, -  горестно восклицал Йук-Уль.
   -  Ладно, я тебе верю, - сказала она ему.  -  Но все-же, чтобы у меня не было и капли сомнений, в том, что ты не хочешь меня обмануть, поклянись одной клятвой которую я скажу тебе.
-  С радостью,  -  отвечал ей Йук-Уль, я готов поклясться любой самой страшной клятвой, лишь бы ты мне поверила. И он начал повторять за Снэ слова этой клятвы. Йук-Уль зал множество клятв и заклинаний, но никогда прежде не слышал эту клятву. Клятва произносилась на неизвестном ему языке, и когда он произнес ее, то спросил Снэ, о чем в ней говорится.
   -  В ней говорится, -  ответила ему Снэ, - что если ты нарушишь данное мне обещание, не прикасаться к этому ларцу и не давать его никому другому, то ты, начнешь терять свой человеческий облик, и превратишься в такое уродливое создание, которого, еще не было на свете. Мамы будут пугать тобой детей. Самое отвратительное чудовище, будет бежать от такого невиданного уродства. И я, глядя на тебя, буду знать, остался ли ты верен данному тобой слову.
   С тех самых пор прошло много времени. У Йук-Уля и Снэ, родился сын. Йук-Уль, поседел и состарился, но никогда, даже  в  мыслях он не желал изменить данному Снэ обещанию. Он по-прежнему был без памяти в нее влюблен, и когда Снэ куда-нибудь отлучалась, он бдительно охранял ларец со спрятанным в нем венцом молодости. Но однажды, Йук-Уль умер. Снэ в это время не было рядом, и когда она вернулась, то увидела бездыханное тело Йук-Уля. Делать нечего, по обычаю той земли она поручила Магу-охраниику пещеры отнести тело Йук-Уля, в пещеру одной из соседних гор, а вход завалить огромным валуном. А вот кто теперь станет охранять венец вечной молодости, это Снэ не волновало. Конечно, их сын, ее и Йук-Уля, ведь он никогда не покидал этой пещеры, он никогда не видел не людей, ни зверей, ни птиц. Он никогда не слышал легенд и преданий, рассказывющих о том, как можно обхитрить смерть найдя венец вечной молодости. Их сын никогда не посмеет дотронуться до ларца, он знает, что с ним может случиться. Что же касается будущего, то об этом нечего волноваться. Снэ все-также молода и красива, за время, прожитое ею с Йук-Улем, она ни капельки не состарилась, наоборот, казалось, с каждым годом, ее щеки становятся все румяней, кожа еще белее и свежее. Неужели их сын не обратит на нее внимание…? И конечно, через какое-то время, когда их сын вырос, то и он, нет-нет, а стал заглядываться на мать. Ведь никого из других женщин с ним рядом не было. Но даже если б и были, все-равно, по красоте, грации, обаянию, со Снэ никто не мог бы сравниться. Они мило беседовали и Снэ, между делом, обучала его разным магическим секретам, потому что сама была волшебницей. И стал и он жить со Снэ, и у них родился сын, а потом и дочка. Но предусмотрительная Снэ, когда дочка была еще очень маленькой, вручила ее Магу-охраниику, и сказала отнести ее далеко-далеко в долину, где живут люди. А мальчика оставила, чтобы и он в будущем стал верным сторожем венца. И с каждого из своих новых мужей Снэ, брала такую же клятву, как со своего первого мужа Йук-Уля.
   С тех пор так и было. Мужья Снэ, постепенно старели и умирали, и если у них рождался мальчик, то со временем он становился, мужем все такой-же нестареющей Снэ, а девочку она поручала снести в долину.
   -  Так и осталось до сегодняшнего дня, -  закончил свой рассказ учитель Ольфа.  -  Маг-охранник охраняет вход, а внутри пещеры, рядом с ларцом сидит и ждет свою возлюбленную Снэ, ее новый сын-муж, готовый наброситься на всякого кто посмеет притронуться к ларцу, хранящим венец бессмертия
   -  Неужели эта Снэ, сама…  -  Ольф не договорил.
   -  Да, это и есть Смерть, -  сказал учитель.
Эта история запала Ольфу в голову. Значит, все-таки, у него есть хоть маленький шанс. Отыскать эту далекую страну, при желании вообщем-то можно. Но вот что делать дальше? Без заклинания, вход в пещеру закрыт, Маг-охранник, оставит от тебя кучку пепла. Если же, каким-то образом узнать заклинание и пройти в пещеру, то там тебя ждет еще одна неожиданность в образе какого уже по счету мужа Снэ-Смерти. И можно только себе представить, что он может сделать с тобой, ведь его учитель магии, была сама Смерть! Конечно, Ольф и сам маг, и кое-что умеет. Но, кто знает, каким вещам обучила своего мужа Снэ. Ведь судя по тому, что никто из магов не хочет с ней связываться, она великая магиня. И к тому же бессмертная.
   Но не надо забывать, что Ольф был маг, притом очень искусный. Поэтому, чтобы поддерживать свое магическое мастерство на должном уровне, он постоянно учился все новым и новым магическим приемам. Кое-что, он узнавал сам, а кое-что ему показывал его учитель.  Ольф частенько забирался  очень далеко от своей пещеры и занимался кое-какими магическими упражнениями. Ему недостаточно было только услышать или прочитать, он всегда хотел испробовать это на практике. Одно из упражнений давалось ему с очень большим трудом. Ему нужно было создать некую искусственную среду, которая бы ничем не отличалась от натуральной. Сейчас  перед ним стояла сосна и на сосне у самой верхушки, выбивал свою барабанную дробь маленький дятел. Ольф должен был незаметно подменить сосну, да так чтобы дятел и не заметил, что вместо нормальной сосны, он стучит по искусной подделке. К тому же Ольфу, нужно было заменить и все близлежащее пространство, все деревья вокруг, на искусственные, и чтобы дятел этого ни в коем случае не обнаружил, а иначе - этот магический прием не удался. И нужно снова и снова его повторять заново, пока, не получится. А в самом конце, этот прием нужно сдавать учителю и получить за него как можно выше оценку, чтобы не было стыдно перед другими магами. Ольф тренировался очень долго, но этот опыт давался ему с трудом. Ведь, чтобы магия произошла, от него требовались, большая собранность, цепкий глаз и сила воображения. Во-первых, Ольф не должен был ни в коем случае не отвлекаться, ни на что другое, и отгонять всякие посторонние мысли, что лезли ему в голову. Во-вторых, он должен был запечатлеть в памяти всю картину которую ему сейчас нужно было сотворить: сосну (на которой должен сидеть дятел) и окружающий их пейзаж. И уже затем все, что он запомнил, он должен был «выплеснуть» наружу. Раз за разом он «выплескивал» эту картину, но, по-видимому, неудачно. Дятел тут же распознавал подмену, он, мгновенно переставал стучать по дереву, испуганно озирался и улетал прочь. Но Ольф был упорен. Он упрямо пытался воссоздать картину и все больше она ему удавалась. Наконец, возможно, с тридцатой попытки опыт ему удался! Дятел не заметил, ни то, что его клюв стучит по искусственному дереву, ни, что пейзаж окружающий его тоже ненатуральный. Ольф радостно хлопнул в ладоши. Так вот!
   Но ему оставалось еще самое сложное. Оставался еще один очень трудный магический трюк. Если бы Ольфу удалось проделать и его. О…! Тогда бы он мог и сам претендовать на звание Учителя. Он бы поднялся на пятый уровень в магической иерархии. А пятый уровень среди магов, это вам не игрушки! Выше пятого уровня есть только три: шестой, седьмой и восьмой. Но шестой уровень, у магов даже за уровень не считают, а называют промежуточным звеном, между пятым уровнем и седьмым. Ну, как-бы, первый семестр, в учебном году, если вы студент или, если вы школьник, то первая четверть. Восьмого же уровня, среди нынешних магов, нет ни у кого. Говорят, что давным-давно, было пара-тройка магов достигших этого уровня. Но, сейчас, таких нет. Ольф с восхищением и с легкой завистью воображал, что бы было, если б он смог достичь восьмого уровня в магии…! Тогда б, возможно, он бы смог  на равных, побороться со Снэ, за венец молодости. Потому что маги восьмого уровня, способны на такое, от чего бы задумалась, даже сама Смерть…
   Ну да ладно. Пока Ольфу нужно было поднапрячься и отрабатывать это сложный магический прием. И тогда пятый уровень у него в кармане. Прием заключался в том, что теперь он должен был, глядя на что-нибудь, или кого-либо, как-бы «сфотографировать»  э т о  и отобразить это же самое, но уже не снаружи, а внутри себя. Как-бы  п р о г л о т и т ь  и с комфортом разместить, хотя бы того-же дятла, но теперь - у себя в желудке. Прием этот он отрабатывал уже второй месяц, не все неудачно. Возможно, у него не хватало воображения, изобразить свои внутренности в виде деревьев, кустов, травы или чего-то еще. К тому же здесь, была дополнительная сложность. Ведь «фотографию», нужно было еще и «уменьшить», до размеров своего тела. Чтобы «она» сжалась, но при этом не утратила ни одного, даже маленького предмета изображенного на ней. Поначалу, Ольф отправлялся в лес и тренировался там. Он, «фотографировал», деревья и кустарники, развесистые дубы, широколапые лиственницы, на которых свивали себе гнезда, стрижи, дятлы, кукушки. Он высматривал норы, лис и волков, подстерегал в кустах зайцев, чтобы сделать «моментальный снимок» и перенести их внутрь себя. Но – никак. Ему только однажды на секунды две удалось переместить в себя молоденького зайчонка, вылезающего из своей норы, но опыт снова не удался  - зайчонок сразу обнаружил подмену, перепугался, и  стал так сильно барабанить лапками, что Ольф даже сквозь стенки желудка это почувствовал, и его чуть не стошнило. Он тут-же «выплюнул» зайчонка наружу и тот успокоился. Однажды он наткнулся на медведя-шатуна, проследил его до берлоги, но в последний момент разглядев острые медвежьи когти, побоялся за свои внутренности и решил не рисковать. Он лазил под кусты высматривая там разные грибы, подосиновики, боровики, маслята. Пробовал он тренироваться и на них. Но, даже грибы, попав к Ольфу внутрь, сразу чувствовали себя не в своей тарелке и переставали расти.
   Отправлялся Ольф и на юг. В Индию, Афганистан, Австралию. В Индии он нырял в самые непроходимые джунгли, и там выглядывал, не покажется ли кто-нибудь, вроде маленькой макаки, или попугая. На крупных хищниках львах, пантерах и леопардах Ольф пока тоже не ставил опыты, побаивался. В Австралии, его опыт, чуть было не удался. Он удачно «сфотографировал» бегущего кенгуру, потом «уменьшил» снимок, и поместил его вовнутрь. Казалось, кенгуру этого даже не заметил. Но, видимо, «фотография», все-же не удалась. Кенгуру на какую-то минуту, задержал бег, огляделся, а потом, с перепугу, так лягнул Ольфа в селезенку, что его уже стошнило по-настоящему, он «вытошнил» и кенгуру и весь окружающий его пейзаж.
   Теперь Ольф решил отправиться в горы, но не по соседству, а дальше к востоку, в Тибет. На путь туда у Ольфа ушло не так много времени. Отправился он туда на рассвете, и прибыл около полудня. Вершины гор были покрыты снегом и сверкали всеми возможными красками и цветами. Но вершины Ольфу были не нужны. Он спустился чуть пониже, туда, где раскинулись густые хвойные леса, где пробегали горные ручейки и пели на все лады птицы. Он прогуливался по холмам и любовался всем этим великолепием. Ольф подобрался к восточным отлогам гор, и увидел отвесные скалы. Внизу, об эти скалы бился и рокотал океан. В скалах были  тысячи маленьких углублений-нор, из этих нор каждую секунду вылетали чайки. А после налетавшись возвращались. Эти норы были их домами, в них они спали, отдыхали, прятались от опасности. В них матери-чайки откладывали яйца, из которых вылуплялись чайки-птенцы. Ольф видел какие чайки заботливые родители, как они тащат в своих клювах пищу, чтобы сначала накормить ею своих птенцов, а потом уже, доесть, то что осталось. Он восхищался их умением,  охотится. Только спина какой-нибудь рыбешки показалась из воды, чайка пулей бросается вниз и хватает ее своим крепким клювом.
   Но неожиданно Ольф отвлекся. Он вдруг увидел, как к одной из нор, находившихся чуть дальше остальных осторожно извиваясь ползет огромная змея. Ольф знал таких змей. Сейчас ее называют эфа. Но во времена Ольфа, ее называли «желтым драконом». Яд ее был так силен, что за несколько минут мог умертвить даже дикого слона. А змея все приближалась. Самому Ольфу бояться было нечего. Змеи стараются не связываться с магами. Но, даже, если какая-нибудь, змея и решилась бы на него напасть, он бы сразу отбил у нее охоту, обратившись в мангусту или в хищного ястреба, который впился б в нее своим острыми когтями. Ольф, даже знал лечебную траву, помогающую от укуса этой змеи. Но змея и не собиралась на него нападать, она ползла к норе. Ольф разглядел внутри норы с десяток кругленьких пятнистых яиц, из которых скоро должны были вылупиться маленькие чайки. Отец и мать чайки уже увидели приближающуюся опасность, они с клекотом стали кружить над норой, пытаясь отпугнуть змею. Но змею это не отпугнуло. Ольф видел как горят в глазах змеи хищные огоньки, как с ее рта спадает слюна предвкушая сытную трапезу. Ольф знал, нет для змеи вкуснее пищи, чем полакомиться яйцами чаек. Змея продавливает своей головой скорлупу и высасывает все ее содержимое. Не случалось еще, чтобы такой хищник как «желтый дракон» отказался от своей добычи. Родители-чайки громко кричали, но ничем не могли помочь своим будущим детям, еще не вылупившимся из яиц. Голова «желтого дракона», уже была вровень с норой. Еще секунда, и змея начнет ломать хрупкие скорлупки.

                *
 
   «Жаль, что поблизости нет гнезда какого-нибудь орла, или хотя бы ястреба, - подумал Ольф, -  они  бы с этой змеей быстро расправились. Я б и вмешаться не успел…». И тогда Ольф решился еще раз проделать то самое магическое упражнение, которое ему все никак не удавалось совершить. Он должен был сейчас помочь этим бедным чайкам и их будущим детям не смотря ни на что. Ольф быстро сконцентрировался, и оказался у самого входа в нору, за секунду, перед тем как туда нырнет змея. И «сфотографировал» аккуратно сложенные яички и все, что их окружало: кучку еловых веточек, горку свежего мха, и скелет только что съеденной чайками сельди, - и «поместил» это у себя внутри, втайне, содрогаясь от страха. А вдруг у него снова не получилось…! Вдруг его «снимок», снова не удался… И еще не вылупившиеся птенцы, разглядят сквозь скорлупу какой-то неизвестный им пейзаж, разволнуются, и ему придется возвращать их назад в свою нору, где их ждет не дождется «желтый дракон»... Он чувствовал, что страх за птенцов, придал ему какие-то дополнительные силы, глаза его как-будто стали острее, слух чутче, а сила воображения в эти секунды была просто чудовищной.
   …Прошла секунда, другая, Ольф прислушивался, но пока никаких признаков беспокойства у себя внутри он не замечал. Прошла еще минута. Никаких посторонних шумов, и беспокойства птенцов он не чувствовал. Птенцы, кажется, продолжали мирно сидеть в своих яйцах, и ничего не заметили. Наконец-то, свершилось! Ольф был безумно рад. Зато бешенству» желтого дракона» не было границ, когда он, в одно мгновение оказался перед – пустотой. Яйца с птенцами, которые находились  всего в метре от его смертельного броска, куда-то исчезли…!? Вокруг еще витал теплый яичный дух, который змея ловила своим носом и никак не мола понять, где же яйца?!    Змей чувствовал, что запах переместился наружу, и посмотрел вокруг. Всего в нескольких метрах от него стоял Ольф, и со странной усмешкой смотрел на него. «Как странно, но сейчас запах этой норы витает вокруг этого человека, и, кажется, что он даже идет у него изнутри», - подумал «желтый дракон» - неужели этот человек меня опередил и сам съел мои яйца! Неужели он посмел присвоить его законную добычу! Но «желтый дракон» не спешил нападать, потому что от этого человека веяло какой-то странной опасностью. Змея была молодая и не знала как поступить. Ее старая бабушка говорила ей, что из всех людей сильнее ее только – маги. «Если на твоем пути встретился маг, беги от него внучка», - говорила ей бабушка. «Вот если бы рядом была моя бабушка, - подумала змея, - она бы мне подсказала, маг это или нет».Но на всякий случай, решила попробовать…   «Желтый дракон» резко прогнулся и показал своему врагу свое смертельное оружие, два смертоносных зуба. Но. Похоже, человека это не испугало. Он поднял руку и выпустил из своего рукава, смертельного врага всех змей – мангуста. «Это маг! - мелькнуло в голове у змеи, - а иначе, откуда вдруг здесь появилась мангуста…» Больше думать о чем-либо у нее не было времени. «Желтый дракон» рванулся вправо насколько у нег было сил, чтобы выползти на горку, всю изрезанную расщелинами, и спрятаться там, но мангуст оказался проворнее и преградил ей дорогу. (стр. 101)
 ...