Соломенная звёздочка к Рождеству гл. 18, 19

                XVIII 

    Так у нас и повелось. Утром «Шуня и Лабрадор» вместе завтракали на кухне. Потом Лика уезжала на раскопки, а я, добровольно взвалив на себя женские обязанности, занимался хозяйственными делами: убирался, ходил в магазины и на рынки, готовил еду, бегал в прачечную. Во второй половине дня мы, отобедав, шли на море или гуляли по городу. Нередко бродили по притихшим паркам, посещали театр и киносеансы, изучали обстановку в доме-музее А.П. Чехова и в их семейной лавке. А вечерами, заглянув в кафе, возвращались домой и… Здесь выбор для свободного времяпрепровождения был обширен. Можно было смотреть телек, читать книги или прессу, сидеть за ноутбуком или просто обсуждать наболевшие темы. Засыпали мы с Шунечкой всегда вместе, как молодожёны. Видимо, истосковавшись по естественному человеческому теплу, нам не хотелось находиться по ночам в разных постелях.
    Такое положение дел заставляло задуматься о наших дальнейших отношениях. Во всяком случае я намекнул как-то на казавшееся очевидным грядущее бракосочетание. Но Лика мои радужные перспективы разделять не стала. «Посмотрим, жизнь покажет», – уклончиво ответила она. После чего я подобные разговоры больше не возобновлял…
    Однажды днём, когда моя прелестная спутница была ещё в лагере археологов, я возвращался из продуктового магазина. Поднявшись на нужный этаж, с удивлением услышал, как в прихожей зазвонил домашний телефон. «Может, с Ликой что-то случилось?» – с тревогой подумал я и быстро открыл входную дверь. Цапнув трубку, пробасил в неё:
   – Алло? Говорите!
    В ответ послышалось приглушённое шебуршание, после чего в эфир прорвались короткие гудки. Не успел я отнести пакеты на кухню, как телефон зазвонил снова. На этот раз я решил затаиться и на связь не вышел. Ведь Лика обычно звонила мне по сотовому. Очень редко – по городскому. Вероятно, кто-то хотел услышать именно девушку, хозяйку арендуемой жилплощади. Но не меня. Поэтому растерялся и вновь перезвонил. Только я уже был начеку. Мало ли какие ошибки в работе преподносит иногда проводная связь? Тем более, если это междугородка или международка…
    Шунечка приехала домой чуть раньше обычного. К этому времени я успел приготовить кое-что к обеду и посмотреть по видику часть новой серии про шпионов. На девушке, что называется, лица не было. Обычно весёлая и приветливая, сейчас она прошла в квартиру озабоченная, угрюмая и растерянная.
   – Что-то случилось? – сразу насторожился я. – Ты чего такая мрачная? Обидел кто?
   – Не-ет. Не обращай внимания, – с трудом ответила она и тяжело вздохнула. – Просто нездоровится как-то. Голову давит.
   – Таблетку дать?
   – Не надо. Само пройдёт. Полежать немного нужно. Устала.
    Лика прилегла на широкую кровать и закрыла глаза. Потоптавшись около неё, я присел на кресло и полистал журнал. Затем негромко спросил:
   – Обедать будем? Пока всё горячее. Или подождём?
   – Чуть-чуть попозже, – еле слышно пробормотала девушка. – Ты не волнуйся, Гош. К тебе моё самочувствие отношения не имеет. Я сейчас. Отлежусь немного. И пойдём кушать.
    За обедом мы почти не разговаривали. Я всё-таки убедил Шуню выпить лекарство от головной боли. Через несколько минут она слегка ожила.
   – Прости, но сегодня на пляж я не ходок, – подала Лика слабые признаки адаптации к окружающему миру. – Лучше пока дома побыть. В тишине, в покое.
   – Как скажешь.
   – Посиди рядом, Гош, – едва не плача выдавила из себя спутница. – Зажги свечку на столе. Мне отчего-то ужасно тоскливо. Не по себе. Может, оттого, что скоро расставаться? Твой отпуск к концу близится. Да и мне сворачиваться пора. Приведу в порядок записи и тоже уеду. В Подмосковье. К лабрадору Ральфу. Я по нему уже соскучилась.
   – Не нравится мне твоё состояние, зайка. Ты же прекрасно знаешь, что после разлук всегда приходят долгожданные встречи. Как сказал один из классиков, счастье – это ожидание счастья. Не унывай! Всё образуется.
    Лика кивнула и хотела что-то добавить. Но, похоже, передумала. Она лишь долгим взглядом печально посмотрела на меня и опустила глаза долу. Будто мысленно прощалась. С Таганрогом и со мной…
    Постепенно и мне передалось настроение Шуни. Вспомнился душный офис в захолустном Богомоловске. Бесконечные служебные поручения, накладные, отчёты, летучки. Захотелось встряхнуться, побродить по лесу, посидеть на берегу загородной речушки, упасть в луговые травы и послушать пение жаворонка. На худой конец – сходить к Азовскому морю, поплескаться в мутноватой водице. Кто знает – а вдруг в последний раз?..
    Только к вечеру, часам к пяти, Лика наконец разговорилась.
   – Не хочу, чтоб между нами были тайны, – загадочно начала она. – Да, голова у меня в самом деле болела. Но по большому счёту дело не в ней… Вчера вечером в археологический лагерь приехал сын Вениамина Львовича. Эдик.
   – А Львович – это кто? – уточнил я.
   – Руководитель экспедиции по фамилии Кочетовский. Тоже профессор.
   – Понятно.
   – Так вот. С этим Эдуардом, его сынком, мы вместе учились на истфаке МГУ. Только он на три года старше меня. И кандидатскую уже защитил.
   – Так…
   – Короче, Эдик всегда не ровно дышал в мою сторону. К тому же наши семьи дружили. И сейчас дружат. Родители мечтают даже породниться с Кочетовскими. То есть выдать меня замуж за Эдика. Но он мне никогда не нравился. Носатый, губатый, прыщавый. Со слюнявым ртом и подбородком. С жирными, сальными волосами. Весь какой-то слащавый, приторный, противный. Бр-р!.. И по характеру – хорошее дерьмо. Как баба худая. Сегодня, когда я приехала в лагерь, он весь расплылся в угодливой улыбочке, расшаркался и начал оказывать мне всяческие знаки внимания. А папашка его только поощрял сынка. Предложил нам вместе сходить в театр, посидеть в ресторане. Эдик намекнул, что ему интересно взглянуть, как я устроилась в Таганроге, в отдельной квартире. Это мама уже насвистела, разнесла по умам.
   – Любопытно, – скривился я, чувствуя, как под сердцем разливается леденяще-колющая боль.
    Не обращая внимания на мой страдальческий вид, Лика продолжила:
   – Я сначала отшучивалась. Делала вид, что принимаю всё, как формальные, ни к чему не обязывающие заигрывания. Но потом, когда Эдик позволил себе распустить руки и хлопнул меня ниже пояса, я не выдержала. Сказала: «Ещё одна такая выходка, и я огрею тебя лопатой. Не только по башке». Он лишь мелкотравчато захихикал.
   – Где сейчас этот полудурок? – несмотря на дискомфорт в груди, я решительно встал и направился к прихожей.
   – В лагере, – испугалась Шуня. – А ты что надумал?
   – Да так, мелочи. Возьму сейчас такси и морду начищу этому Эдуарду. Скажу, чтобы обходил тебя за километр.
   – И не вздумай! – Лика схватила меня за руку. – Тебя же сразу посадят. Ты ещё не знаешь эту семейку. Мгновенно в ментовку побегут. Все свои связи подключат. Не дури, Егор! Не порти себе жизнь.
    Я вспомнил о былой судимости, о жутких условиях в СИЗО, и понял, что девушка права. Со мной долго чикаться не будут. Сразу на зону отправят. С сожалением вздохнув, присел на стул.
   – И что? Прикажешь спокойно на всё реагировать? – раздражённо бросил я. – Какой-то хмырь будет нюх натирать рядом с моей Шуней. А мне терпеть?
   – Дурачок… – усмехнулась историчка. – Пойми главное. Выбирает всегда женщина. За ней последнее слово. А я, конечно, выбираю тебя. Можешь не сомневаться.
   – Ну… Спасибо и на этом, – удручённо кивнул я.
    Лика пересела ко мне на колени, обвила шею тонкими руками.
   – Поэтому сегодня я не стала задерживаться в лагере. Отмотавшись от Эдика под банальным предлогом, вызвала служебную машину и вернулась в город. И никуда не хочу уходить от тебя! Лабрадор ты мой глупенький.
    Девушка ещё сильнее прижалась ко мне и уткнулась аккуратным носиком в небритую щеку. Затем приникла к ней губами. Я слегка остыл и тоже крепче сжал объятия. Поцеловав Лику в тёплые губы, порывисто прошептал:
   – Лапонька моя! Никому тебя не отдам. Слышишь? Никому! И не на кого не променяю! Слишком дорого досталось мне наше счастье. Я люблю тебя, Шунечка! Очень люблю!
   – Взаимно! – пискнула спутница и…
    Через несколько секунд мы были уже в постели. Под общим одеялом.
  …Когда отдышались и приняли душ, на часах было около семи. Мы почаёвничали на кухне и снова улеглись. Идти никуда не хотелось.
   – Хочешь, я расскажу тебе одну увлекательную историю? – воодушевлённо заявила Лика, когда мы угнездились на кровати.
   – Хочу! – с готовностью отозвался я, прижимаясь к спутнице ближе.
   – Ну, слушай… Это повесть об удивительной человеческой любви. Преданной и жертвенной. Такого, по правде сказать, я ещё не встречала. И вряд ли уже встречу.
   – Ты меня заинтриговала. Я – весь внимание. Давай!
   – Итак. Жили-были студенты под условными именами Маша и Саша. Учились в одном вузе, и даже в одной группе. Пришло время, и они влюбились друг в друга так, что не разлей вода. Когда защитили дипломы, решили расписаться. Подали заявление в загс. Предки были, в общем-то, не против. Свадьбу сыграть наметили на осень. А летом родители невесты полетели по турпутёвкам в Египет. Прихватили с собой и дочку-невесту. Дескать, пусть развеется перед семейной жизнью. Отдохнёт как следует. А то потом дети пойдут и прочие проблемы. Не до поездок будет.
   – Верно!
   – Ага. И надо ж такому случиться! Вот уж судьба-злодейка. Поехали как-то все трое на очередную экскурсию. К пирамидам. А дочка там и пропала. Туда-сюда – нет её нигде! Кричали, искали, все углы обшарили – бесполезно. Родители, конечно, в жуткой панике. Побежали в полицию, написали заявление о пропаже человека. Там обращение приняли к сведению, в Интерпол запрос направили. Стали ждать результата. Ноль. Тем временем турпоездка подошла к концу. А от Маши – ни звука. Убитые горем родители вернулись в Россию. Сообщили о своей беде Саше. Тот сразу включился в поиски. Денег у кого только можно назанимал, кредит в банке взял – и умчался в Египет. Провёл собственное расследование. В конце концов вышел на след Маши и выяснил, что её похитила банда, которая промышляет секс-торговлей европейскими девушками. Для содержания в публичных притонах. Или на продажу в качестве наложниц для гаремов крутых шахов. Оказалось, что Машу перепродавали уже несколько раз, в разные места. Последним пристанищем стал для неё игорный дом в одном из городов Турции. Документы у девушки отобрали, содержали плохо, издевались. Маша начала подумывать о суициде.
   – Печально.
   – Не то слово!
   – А она сбежать не пробовала?
   – Что ты! Там этот бизнес так отлажен, так кругом всё повязано, что если и смоешься, то всё равно найдут. И пуще прежнего измываться будут.
   – Ясно.
   – Так вот. Саша наконец добрался до нужного места и договорился о выкупе своей невесты. Опять влез в огромные долги, но своего добился. Привёз девушку в Россию. Родители ополоумели от счастья! Но Маша словно умом тронулась. Никаких эмоций. Замкнулась в себе и практически ни с кем не общалась. Её осмотрел психотерапевт и направил в закрытую клинику на лечение. Какое-то время провела она там, после чего крыша у девочки съехала ещё сильнее. С людьми перестала разговаривать, но главное – особей мужского пола начала катастрофически избегать и не подпускать к себе на ракетный выстрел. А потом заявила, что хочет пройти операцию по изменению пола. С родителями – истерика. Саша бросился уговаривать невесту, чтобы та образумилась и никого не пугала. Не шла против воли Божьей. Но Маша – ни в какую! Знай стоит на своём. Или, говорит, я стану молодым мужчиной, или руки на себя наложу. По другому жить не желаю. Не хочу, мол, чтобы меня опять превращали в сексуальную рабыню.
   – Во как! Досталось, видно, девушке от мужиков.
   – Да уж. Погоревали родители, покручинился жених, а деваться некуда. Маша твёрдо стоит на своём. Собрали ей денег и скрепя сердце отпустили в спецклинику за границу. Через некоторое время вернулась оттуда не Маша, а уже Саша. С усиками, с бородкой и прочими мужскими достоинствами. Стал новоявленный Александр жить отдельно от всех. С родственниками почти не общался. Работу новую нашёл, успокоился, в себя пришёл. А настоящий жених, который Саша, сначала бродил не в себе, весь опечаленный, но потом глубоко призадумался. Через определённое время нашёл предлог для беседы с бывшей Машей. Несколько раз приходил и всё время твердил, что любовь у него не прошла. Мол, так обожаю тебя, так люблю, что и сейчас готов быть рядом. Не могу жить без тебя. Хоть убей!
   – Фу! Извини, но это уже гомосятина какая-то.
   – Да нет, ошибаешься. Парень задумал трансформацию похлеще. Как в лихом триллере. После долгих переговоров с бывшей невестой он решил тоже изменить свой пол. Стать женщиной.
   – Ух ты! Во дают ребята! Прямо современная фантастиш.
   – Именно! По другому не скажешь… Короче, прошло какое-то время, и бывший Саша стал полноценной Машей. Очень даже привлекательной вумэн. Со всеми нужными атрибутами. Только ростом повыше своей… То есть, своего… Избранника.
   – Поразительно! И… И чем дело кончилось?
   – А тем, что до сих пор живут они вместе. Очень счастливая и дружная семья. Любят друг друга. Хотят взять из детдома двоих детишек – мальчика и девочку. Будут воспитывать их и опекать. Если чиновники разрешат. Ведь это уникальный случай. Тут просто так, на раз-два не получится. Может, придётся принимать судебное решение.
   – Интересно… А… эти трансвеститы… Они официально зарегистрированы? В загсе?
   – Точно не знаю. Но по-моему, пока нет.
    Собеседница вздохнула и затихла. Ошеломлённый услышанным, я вновь мысленно переварил рассказ Лики и спросил:
   – Шунечка! А это не притча? То, что ты поведала, произошло в реальности?
   – Безусловно! Можешь не сомневаться. Мало того – эти Маша и Саша недавно приезжали к нам на раскопки. И я их видела.
   – Ты их знаешь? Лично знакома?
   – В какой-то мере. Потому что они тоже из МГУ. Только с журфака. Поэтому их история для многих – не секрет. К тому же они москвичи. Земляки, так сказать.
   – Во-он оно что… – растерянно протянул я и глубоко задумался. – Н-да… Чего только не бывает в жизни.
   – Согласна, – откликнулась Лика и смачно зевнула. – Давай-ка, мой Лабрадорчик, спать. Завтра я встану пораньше и, скорее всего, последний раз съезжу в лагерь. Заберу кое-какие вещички: фотик, альбомы, тетради. И… Буду готовиться к отъезду. А детали давай обсудим позже. Хорошо? У нас ещё будет время поболтать по душам.
   – Ладно, – неохотно отозвался я. – Спокойной ночи, Ликусь!
   – Спокойной ночи, Гошань!
    Спустя несколько мгновений моя Шуня сладко засопела. А я ещё долго вздыхал и ворочался, размышляя о перипетиях прожитого дня и о ближайшем будущем. С чернильного небосвода заглянула через оконные рамы луна. Рассматривая её отражение в зеркале туалетного столика, незаметно уснул и я.

                XIX

    На следующий день случилось то, чего я никак не ожидал. Правильнее сказать – мы не ожидали. Но обо всём по порядку…
    Лика встала в семь утра и, практически не позавтракав, умчалась на свои раскопки. Наспех поцеловав меня перед уходом, она строго наказала:
   – Пожалуйста, Гошенька, не откликайся ни на какие звонки. Только если я позвоню по мобильнику. Будь дома и никуда не выходи. Постарайся и на лоджии особо не светиться. Входную дверь никому не открывай. Будь умницей – сиди как мышь в норе. Я скоро вернусь. Пока!
   – Счастливо, моё солнышко! Помни, что у тебя есть я. Который не даст тебя в обиду. Ну, беги. Я буду ждать…
    Не прошло и часа, как мой сотовый требовательно заверещал. Звонила Лика. Я нажал кнопку связи.
   – Да, Шуня?
    В трубке заскрежетало, затрещало, пикнуло, после чего приглушённый голос аспирантки встревожено прошелестел:
   – Егор! Я очень коротко. Не могу долго говорить. Слушай меня внимательно.
   – Ага.
   – Я заперлась в биотуалете. Чтобы никто не подслушал и не видел меня.
   – Что случилось, Лика? – начал беспокоиться я.
   – На раскопки приехал мой папа. Сегодня утром он прилетел из Москвы.
   – Так.
   – Слава Богу, что сначала он заехал в лагерь, а не на квартиру. Сейчас папан вместе с Кочетовскими собирается ехать в город. И меня с собой берут. Короче, скоро мы будем у нас дома. С визитом, так сказать, в дочкины пенаты.
   – Понял. Какие мои действия? Обед приготовить?
   – Гос-споди! Какой там обед!.. Извини, Гош, но… Тебе придётся собрать свои вещи и как можно быстрее смыться из этого жилья. Ключи положи под коврик. И постарайся сделать так, чтобы никаких следов твоего пребывания не осталось. Скорее всего, в ближайшее время мы уже не увидимся. Поэтому уезжай домой в Богомоловск. Прости, что так получилось. Я не виновата. Возможно, папе кто-то настучал о твоём присутствии. Может, Эдик выследил. Не знаю. Сама в растерянности… При первой же возможности позвоню тебе. Извини, больше говорить не могу. Сюда идут…
    В телефонной трубке опять что-то треснуло, запищало и раздались короткие гудки. На размышления или пространные рассуждения времени у меня уже не оставалось. Я начал судорожно собирать свои шмотки и бросать их в дорожную сумку. А под сердцем медленно нарастал противный ком обиды от неожиданного и незаслуженного отношения к моим доверительным чувствам, которые в Таганроге окончательно окрепли при тесном общении с юной историчкой. Вспомнилась станция Дмитров, где так же необъяснимо мою Шуню увезла в загородный дом её мамаша. А ещё я подумал о вчерашнем странном звонке по городскому телефону и сразу сопоставил его с сегодняшним прибытием Ликиного отца. Похоже, тут явно прослеживалась единая цепочка.
    Как бы там ни было, но все мои былые подозрения в одночасье переросли в твёрдое убеждение, что Шуня не хочет знакомить меня со своим окружением. В частности – с родителями. Ни с кем! Стало быть, в её жизни я по большей части был лишь приятной отдушиной, с которой интересно проводить свободное время. Но не более того…
    Осмотревшись, я застегнул сумку на «молнию» и с мерзким осадком в душе захлопнул входную дверь. Спрятал связку ключей под коврик и спустился во двор. Первым желанием было рвануть к вокзалу и побыстрее уехать из этого приморского городка. Но что-то заставило меня притормозить и понаблюдать за дальнейшим развитием событий. Приметив среди зарослей акации деревянный домик на детской площадке, я проворно нырнул в этот «теремок» и убедился, что отсюда открывается неплохой обзор подъезда, где ещё несколько минут назад я безмятежно пребывал в арендуемой квартире. Угнездившись поудобнее, я с удивлением обнаружил, что внутреннее пространство домика от пола до крыши буквально пропитано запахами и следами всяких нечистот. Но менять «дислокацию» было уже поздно. К дому подкатила чёрная иномарка, из которой вальяжно вывалились четверо. Мне не составило труда определить, что это были отец и сын Кочетовские, а также Лика с драгоценным папочкой. Последний с добродушной ухмылкой оглядел фасад жилого здания и обратился к Шуне:
   – Ну что, хозяюшка? Веди гостей в свои хоромы. Раздувай самовар. Посмотрим, как ты тут устроилась.
    Пресловутый Эдик (а это был, несомненно, он) деликатно взял Лику под локоток и пропел ей какой-то комплимент. Папаши одобрительно рассмеялись, и вся процессия скрылась в полутёмном подъезде высотки. Я успел разглядеть, что Шуня была заметно взволнована, растеряна и даже морально раздавлена.
    «Вообще-то классно получается, – удручённо подумал я. – Просто клёво! Какому-то прощелыге Эдику дорога в дом полностью открыта. Проходи, гостенёк дорогой. Милости просим! А тот, с которым «хозяюшка» в течение восьми дней с обожанием делила кров, стол и любовное ложе, вынужден сейчас, как вор, прятаться в загаженном теремке и утирать сопли от удушающей сердечной аритмии и ревности. Почему же так несправедливо устроен этот мир? Или я сам во многом виноват и позволяю ситуации доходить до подобного абсурда?..
    Прошло минут двадцать. Затем – сорок. Меня начало подташнивать от рвотных испарений нагревающегося на солнце домика. Я уж было потянулся к выходу, но в этот момент из подъезда снова вышла та же четвёрка. На сей раз лицо Шуни уже не было таким мрачным. Напротив – оно сияло, как только что выпущенная в оборот юбилейная монета. Видимо, девушка успокоилась, поняв, что никто не заметил недавнего присутствия в её «логове» постороннего лица. Это для «свиты», конечно, постороннего. Но для Лики… Впрочем, теперь я уже был убеждён, что и для неё моя персона в настоящий момент тоже стала до определённой степени посторонней. Во всяком случае – до лучших времён. Которые неизвестно когда наступят. А если что, то и плевать! Кругом столько «Эдиков». Утешат…
   – Ну что, в отель? – деловито произнёс руководитель раскопок, обращаясь в основном к отцу Лики.
   – Нет, давай сначала в ресторан, – ответил тот. – А то я со вчерашнего вечера толком ничего не ел.
   – Без проблем! – откликнулся Кочетовский-старший, и все дружно загрузились в тачку.
    Шуня с Эдиком сели на заднее сидение. Как мне показалось, парень сразу обнял девушку за плечи. Та, похоже, не противилась. Через пару секунд автомобиль выехал за пределы двора.
    Не знаю почему, но мне отчего-то стало легче. Улетучился мерзкий синдром жалости к себе, ко всему происходящему. Я и раньше интуитивно догадывался, что будущего у нас с Ликой нет, что мы с ней не пара. А сейчас, именно на фоне всех последних событий, окончательно убедился, что горевать, в принципе, не о чем. Можно сказать, провёл краткосрочный отпуск у Азовского моря. Отдохнул, накупался, загорел, поел свежих фруктов и овощей. Получил массу новых впечатлений. Да ещё в компании с приятной, голубоглазой и умненькой девушкой. Так о чём печалиться? Жизнь продолжается. Пора возвращаться домой и в короткие минуты передышек на работе вспоминать эти дни, как увлекательно-романтический эпизод, нежданно случившийся текущим летом. Вот и вся недолга. Не надо ничем больше заморачиваться. Всё великолепно. Просто превосходно! Спасибо тебе, Шунечка, за увлекательное общение, за прекрасные дни, вечера и ночи, которые ты мне подарила. Будет чем утешить многострадальную память, удалившись на заслуженный «пензель»…
    С души будто каменная глыба слетела. Я подхватил дорожную сумку и выбрался из зловонной «засады». Из-за кустов неожиданно нарисовались двое помятых и небритых мужиков. Они исподлобья взглянули на меня воспалённо-остекленевшими зрачками. Один из них, шмыгнув носом, спросил:
   – Парень, стакан есть?
   – Нет, ребят, не имею, – бодро ответил я. – Извините!
    Мужички, матерясь и кряхтя, влезли в детский теремок и сели напротив друг друга. Вытащили из-за пазух две бутылки дешёвой «краснины». Недолго думая, впились зубами в полиэтиленовые пробки. Через несколько мгновений бормотуха характерно забулькала в их пересохших глотках…
    Распрямив плечи и вдохнув полной грудью, я не спеша выбрался на один из центральных «бродвеев» города. Купил эскимо и не торопясь умял его на лавочке. Затем справился у прохожих, как добраться до автовокзала. В импортном экспрессе благополучно доехал до Ростова-на-Дону. Там без особых проблем приобрёл билет до Москвы на вечерний фирменный поезд «Тихий Дон». Перекусил в кафе, послонялся по привокзальной площади, полистал местную прессу. После чего, сверив часы с электронным табло в зале ожидания, выбрался на перрон, нашёл нужный вагон и…
    Где-то в одиннадцатом часу вечера, когда я в купе безмятежно оттягивался на своей полке и слушал монотонный перестук вагонных колёс, мой сотовый высветил эсэмэску от Лики. Приподнявшись на локте, я прочитал послание: «Не будет нам счастья, Егор. Не получится. Прости меня за всё. Прощай!» Иронично усмехнувшись, я стёр надпись и мысленно подтвердил: «Ну-ну. Естественно. Именно к этому всё и шло. Кто бы сомневался?» Хотел тоже дать ответ по SMS, но передумал. Зачем лишний раз тревожить и раздражать девушку? А вдруг ещё Эдик увидит моё последнее «прости-прощай»?..
    Перевернувшись на другой бок, я глубоко вздохнул и тихо прошептал: «Не поминай меня лихом, Шуня! Я не держу на тебя зла. Низкий тебе поклон. Спасибо за отличный отпуск! Гуд бай!»
    За вагонными окнами замелькали первые звёздочки. А среди них величаво расползлась во всю ширину круглоликая луна. Та самая кудесница-луна, которая вчера мягко плескалась в зеркальном отражении, когда у меня под боком упоительно посапывала во сне девочка с красивым именем Анжелика.

                КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ