Благословенны пятницы

   Благословенны пятницы

Тук-тук (стук в дверь).
- Кто там?
- КГБ!
- Чего хотели-то?
- Поговорить нужно.
- А сколько вас?
- Нас двое.
                - Ну, вот и поговорите друг с   другом!
(старый советский анекдот)


       Благословенны пятничные вечера, дарующие освобождение от истерии трудовых  будней! Осознание того, что впереди целая пара свободных дней и хвостик дня текущего, наполняет опера, доползшего, дошкандыбавшего таки до конца рабочей недели, особым тихим восторгом от предвкушения предстоящего отдыха. Владельцы этих пятничных минут распоряжаются ими по-разному: кто-то не медля ни секунды спешит в семью, к родне, к друзьям, кто-то, уже договорившись с друзьями-коллегами, бодрым шагом направляется в места, где найдет отдохновение телом и душой. Есть и те, кто любит неспешно завершить дела, по-своему наслаждаясь звуками замирания конторской жизни. И, подумав немного о суетности бытия, выдав пару звонков, отложенных в начале недели на «лучшее» время, отправиться восвояси. Хуже всего достается тем, кто вынужден по долгу службы либо по иной острейшей необходимости оставаться в конторе и уныло провожать взглядом счастливо напряженные спины коллег, несущих себя во внеконторье.

       Вечер пятницы для опера Ромашкина задался недурно – получил от старого приятеля, с которым не виделся уже пару месяцев, приглашение распробовать бутылочку коньячка, ну и посидеть, поговорить, обменяться мыслями о текущем моменте, перспективах и ретроспективах. Собственным авто Ромашкин еще не обзавелся, да и при его наличии едва ли полностью отказался бы от сомнительного для многих удовольствия проехаться в троллейбусе. Да, да, общественный транспорт при всех его бесконечных минусах доставляет-таки маленькие, почти незаметные радости. В их числе возможность между делом поглазеть на публику, увидеть, выделить, оценить приметы новой жизни, столь стремительно меняющейся под натиском ветров перемен, послушать разговоры громкоголосых пенсионеров и тинэйджеров, ну а если уж совсем повезет, то и вступить в визуальный контакт с пассажиркой-прелестницей, сорвать нечаянную улыбку, ну и много чего еще.

       Приятель Ромашкина Василий Сергеич был человеком особенным. При почти полном отсутствии академического образования горизонты его житейских познаний простирались довольно широко. Необычайная способность смотреть на явления, проблемы, события по-своему, без ссылок и реверансов в сторону общепринятых в просвещенном мире, но неизвестных ему установок и аксиом делали его весьма любопытным собеседником. Он любил и выпить и закусить, а маленький его бизнес позволял это делать так часто, как ему хотелось. В свои пятьдесят с лихвой лет Сергеич был молод и чертовски общителен. С помощью нехитрых, даже примитивных, но прекрасно срабатывающих приемов он без труда вовлекал в беседу самых сложных и нерасположенных к коммуникации  объектов. Рядом с ним постоянно вращались самые разные люди, с которыми также знакомился и Ромашкин, и ему как оперу, работавшему по старой, доброй пятой линии, это очень нравилось. Любивший ясность и недвусмысленность во всем, что его касалось, Сергеич, ожидая гостя, разложил на столе своего крохотного офиса простую, но обильную закуску, а завидев входящего Ромашкина, незамедлительно изготовился к тому, чтобы налить по первой.  Первая же рюмаха доброго алкоголя решительно, безо всяких там декадентских пригубливаний и посасываний, по пятничному оптимистично опрокинутая внутрь организма, стоит всех последующих. Если, конечно, не загубить её вульгарным запивоном, а закусить чем-то, достойным хорошего начала вечера. Удовлетворившись видом Ромашкина, взгляд которого после исполнения этого незамысловатого ритуала чуть замаслился и заметно подобрел, Сергеич дожевал кусок ветчины и поинтересовался:
 
- Так значит, просрали мы ситуяцию на Украине, а? Бунт там! Народ киевский под флагами оранжевыми выступает! А мы словно и не знали ничего об этом?! 
Вопрос был простой, но Ромашкин ответил не сразу.
- Ну не просрали, а просто оказались не готовы к такому развитию, ну как всегда… И говорить сейчас надо не «на», а «в» Украине – так политкорректнее и хохлам приятнее…
- Да-а, - покачал головой Сергеич, пораженный банальностью причины недавней внешнеполитической драмы, - ох уж эта ваша политкорректность, скоро ее вместо хлеба жевать будем и позитивизмом запивать!
- Что делать, - деловито, со знанием предмета продолжил Ромашкин, - в Европу хотим дальше интегрироваться, боимся дикостью нравов и духом немытным перепугать чувствительных соседей, вот и одеколонимся без меры.
- Кто тут одеколонится, а коньяк пить когда будем? - в дверях показалась здоровенная стриженая башка немолодого уже мужика. Широкий улыбающийся рот и широко же поставленные смеющиеся глаза в косых лучиках морщинок выдавали в нем неисправимого весельчака – балагура.
- А-а-а, Петр, заходи, - загудел Сергеич, устанавливая перед вошедшим свободный стакан, - это мой бригадир, с детства знакомы с чертякой!
Петр благодарно зарокотал и, опрокинув в себя после короткого тоста дозу напитка, потянулся к телефону. Внимательно, как-то даже пристрастно изучая новый объект, Ромашкин прислушивался к его речи, выделяя и фиксируя как будто знакомый тембр и интонации. Петр тем временем заканчивал беседу с женой.
- …вот уже приехал из Юрьи, сейчас доложусь Сергеичу о том, что сделали… Да, замахнул чуток и сейчас еще с Сергеичем коньяку выпью, а то, что от меня останется - все до тебя донесу.
- Ну ты конь, Самохин, - весело загоготал Сергеич, - умеешь добрые слова подобрать, обнадежить, опять же веру вселить!

Петр осклабился, затряс башкой понимающе, заходил всем телом.
- Так ведь родной человек, люблю я ее!
- Самохин! – звук имени здоровяка остро резанул слух Ромашкина, иглой воткнулась мгновенная мысль - Самохин, конечно же, Самохин, но не тот Юра Самохин, который начальник нашего технического отдела, а кто-то из его породы, родня какая-то. И не какая-то, а очень близкая! Сканируя внешность Петра, узнавая ту самую пресловутую самохинскую носяру-шнобель, массивный, римского типа подбородок, располагающе оттопыренную нижнюю губу, Ромашкин все более убеждался в своей правоте. Азарт внезапной охоты ожег нутро оперативника, - Петр Самохин, а ты, поди, по батюшке Валерьич будешь, а?
- Ну, Валерьич, - с готовностью согласился Самохин и вопрошающе вытаращился на Ромашкина, - а штука-то в чем?
- Похожи вы с братом, вот в чем штука. Не близнецы, конечно, однояйцевые, но о-о-ох как похожи! – чувство ищейки, быстро вышедшей по горячему следу на цель, овладело Ромашкиным, и он без промедления вонзил воображаемые клыки в шкуру настигнутого «зверя», - только Юрий-то Валерьич - братец твой чуток помладше тебя будет, так?
 
Самохин смешно заморгал, захлопал глазами, снова широко заулыбался, хитровато покосившись на Сергеича спросил:
- Это шутка такая, розыгрыш, да? Какой еще на хер младший Юрий Валерьич? Кто эт такой?
- Да брат же твой родной, вот кто, чудак ты человек! - засмеялся Ромашкин, - Сергеич, наливай по новой, а то тут гражданин после работы расслабиться никак не может и родню ближайшую не признает!
Отказ Самохина признать существование брата нисколько не смутил гэбиста, привыкшего к поразительному умению отдельных лиц правдоподобно и внешне вполне искренне отрицать очевиднейшее.
- Валерьич, не муди, колись! - захохотал добродушно Сергеич, - давай рассказывай про брата, органы у нас зазря говорить не станут!
- Органы у нас зазря народу столько положили… - неуверенно забормотал Самохин. Глаза его бегали, ветчина с бутерброда  мокрым шлепком упала на пол.
- Ну положили, -  угрюмо согласился Ромашкин, - но это к данному вопросу не относится. Похоже было на то, что Юрий Валерьич Самохин, конспиратор ***в, строго наказал брательнику Пётру, крепко держать язык за зубами. Такое бывает, и дальше тему раскручивать не стоило.

- Может, конечно, и не относится, - вновь встрял в разговор Сергеич, - хотя как сказать… Вот ты к примеру, контрразведчик, с кавказским опытом и всякое такое, и обнаруживаешь В ТЕХ УСЛОВИЯХ личность, которая по внешности не иначе как брат диверсанта-террориста известного, а? - подмигнув Ромашкину, Сергеич подозрительно уставился на Самохина. Тот, дернулся, словно налетев в темноте на раскидистый кактус, замычал протестующе.
- Ну, вы, шизофреники, допились, меня уже в диверсанты-террористы определили!
- Не тебя, а брата твоего! - вежливо поправил его Сергеич.
- Что ж, тут дело понятное, надо задерживать и в фильтрационный пункт до выяснения, - уверенно ответствовал Ромашкин. Тема была ему знакомой, и говорить об этом он мог долго и компетентно.
- А нету рядом того пункта и разбираться долго некогда, дальше идти надо, тогда как? - продолжал азартно ввинчиваться Сергеич.
- Тогда на месте опрашивать, выяснять, карманы, подкладки, стельки выворачивать, улики, доказательства искать!
- Террористы народ ушлый, - (кивок в сторону Самохина), - так ты из его кармана улику и выгреб, держи свой карман шире! Нет, он в отказ идет, хлебом клянется, что сирота круглый, к дальней родне идет, направляется погостить, там, отъесться…
- Ну, ежели сомнения явно не в пользу этого чела, а разбираться с ним некогда...
- Совершенно некогда и возможностей нет под рукой никаких! – подзуживал дотошный Сергеич.
- Ну тогда нужно отвести товарища до ближайших кустов. И там решить вопрос. -Ромашкин весело подмигнул Петру и отправил в рот солидный кусок ветчины.
- Ладно. Пожалуй, пора ближе к дому двигаться, - Самохин встал, не глядя на собутыльников начал собираться.

- Ну, ты, Пётр не серчай так уж... Мы тебя не взаправду жизни лишили, но по обоснованному подозрению, - ёрничал Сергеич, - в интересах безопасности трудящихся!
- Со стула не упади, борец с террором, - Самохин был явно не в духе, - и ты тоже, гэбня кровавая... Ладно, не обижаюсь. Идти нужно. Жена дома ждёт...

       Вскоре после ухода Петра Самохина засобирался восвояси и Ромашкин. Засиживаться с Сергеичем допоздна в планы его не входило. Не торопясь разлили по последней. Закусили чёрным хлебом. Ветчины и сыра уже не было.   
- Не захотел, значит, Пётр Валерич признать родственника, так? - Ромашкин потянулся за аккуратно повешенным на спинку стула пиджаком. - А ведь похожи, ох как похожи!
- Какого родственника-то? - прыснул Сергеич, - Я Валерьича с детства знаю. У него из всей родни кроме жены одна сестра в наличии имеется только – разведенка, молодая еще, сдобная…А хороша, чертовка!



Январь 2007