Агенты Влияния

  Отрывок из романа "Страна Сияющей Богини"

                * *
– Вот, господа, казалось бы, навсегда закрыт так называемый «имперский проект», – изрёк Михаил Яковлевич Белецкий, назидательно подняв указательный палец правой руки и погрозив им неведомо кому.
– Казалось бы, навсегда закрыта идея монархии во главе с отпрыском Владимира Кирилловича и Леониды Георгиевны, с их внуком Георгием – этаким пухлым мальчиком, которого «Дед» едва не назначил после себя царём! По такому поводу злые писаки из оппозиционных и прочих антисемитских газеток мрачно шутили – готовит, де, с похмелья, президент в цари нам «сына гогу», намекая на происхождение бабушки и отца. Мальчик вырос, и про него забыли, хотя?.. – Задумался Михаил Яковлевич, но, не озвучив своих дальнейших мыслей по поводу несостоявшейся монархии, продолжил.   
– Казалось бы, навсегда развели по разным квартирам бывшие союзные республики, сбросив с тела России балласт в виде отсталых дотационных регионов – Средней Азии и Закавказья. Уплатили Западу дань в виде Эстонии, Латвии и Литвы, Извинились за секретные протоколы к пакту «Молотов – Рибентроп» и за «оккупацию», а они, ненасытные, сожрали Молдавию и попытались проглотить Украину.
Подавились, выплюнули! Нате вам в придачу с Белоруссией. Спасибо. Эти территории с Киевом нам подходят. Родные места. Поднатужимся, освоим. Западенцев, помешанных на героях УПА, главарям которых ненормальный Ющенко, чтобы ещё пуще разозлить москалей и нас с тобой, Владислав, вы, Фред, не в счёт, – сердито взглянув на Колора, – продолжил Белецкий, – присвоил героев, разделим и вернём Польше и Австро-Венгрии. Пусть с ними разбираются. Этих не жалко. Остальное как-нибудь переварим.
– Дядя, Австро-Венгрии давно уже нет. Вместо империи несколько небольших нормальных государств, в том числе и Австрия с Венгрией. Кому же отдавать часть западенцев? – Улыбнувшись дяде, шутливо заметил Владислав Борисович Урицкий.
– Да кому угодно, хоть Венгрии! И не перебивай меня! – строго одёрнул племянника дядя, любивший, во многом, как он полагал, поучительные наставления в виде длинных и зачастую скучных монологов.
– На этом бы остановиться. Да нет же, каково! Затеяли создавать Единое таможенное пространство и Евразийский Союз! С Казахстаном ещё, куда ни шло, но тянут туда киргизов и таджиков, а там и узбеков, которых прорва – куда им деваться? Останутся в стороне – сгорят их руководители в огне очередной «цветной революции», как в Египте или хуже того – в Ливии. На такие дела, мистер Колор, ваши соотечественники большие мастаки! – Как показалось Урицкому, дядя с осуждением посмотрел на Фреда Колора – не слишком желанного гостя и старого знакомого, компаньона по делам давно минувшим, а теперь и наглого мытаря, прибывшего из-за океана за очередными отступными в миллион долларов.
Перехватив осуждающий взгляд Белецкого, Колор ухмыльнулся.
– По пути в Москву, один ваш словоохотливый соотечественник и владелец виллы во Флориде, кажется эстрадный певец, эдакий «двухметровый курчавый молодец» – я где-то видел его запоминающееся «цыганское лицо», развлекал меня анекдотами, которые ему рассказали русские, отдыхавшие в Штатах. Один из анекдотов об упомянутой вами, мистер Белецкий, Ливии, другой – про вас, и оба, как говорится – «в точку»!
– Спрашивает один русский другого, – начал Колор с первого анекдота, – «Ты не знаешь, за что бомбят Ливию и Каддафи?»
«За то, что тот угнетал свой народ дёшёвыми жильём и едой, беспроцентными кредитами и бензином по пятнадцать центов за литр».
«Вот оно как? Слава богу, что наше правительство и Государственная дума не допустят в нашей стране такого безобразия!» – облегчённо вздыхает другой .
Не смешно, – заключил Колор, взглянув на непроницаемые лица Михаила Яковлевича и его племянника, и принялся за другой анекдот, который и подавно не вызовет улыбок на их лицах.
– Чем больше современный «цвет российской нации» твердит, что при Сталине страна добилась прогресса, могущества и величия ценой принесения в жертву «цвета нации» – тем больше крепнет в народе уверенность, что и современный «цвет нации» следует принести в жертву, иначе ни прогресса, ни могущества, ни величия, не достигнуть! – Расхохотался Колор, победоносно посматривая на хмурые лица Белецкого и Урицкого.
И Владиславу и Михаилу Яковлевичу уже давно было известно кто этот тип, появившийся четверть века назад ещё в СССР с британским паспортом и нагловатым лицом восточного типа. Знали, что настоящее имя этого американца Бен Тернер и что он бывший кадровый офицер ЦРУ, вышедший на пенсию несколько лет назад и проживающий в Вашингтоне. Впрочем, и Тернер знал о них не меньше, чем они сами и пользовался этим обстоятельством в своих корыстных целях. Как бы то ни было, давно сложившиеся правила игры до поры до времени соблюдались обеими сторонами, заключившими молчаливый союз четверть века назад.
– Вот он – новый имперский проект и вдобавок к нему пресловутый «Русский вопрос», который вновь ставится неблагодарным населением перед руководством страны, перед нами, господа ставится этот вопрос! – Переварив анекдоты, и не высказав комментариев, не унимался Белецкий. – Вот послушайте, чего надумал один писака по фамилии Краснов. Из фамилии ясно, что ка-пэ-эр-эфовец и националист!
Михаил Яковлевич надел очки, развернул полноформатную, но простенькую газету, пахнувшую дешёвой типографской краской и без единой цветной иллюстрации, в которой Урицкий узнал газету «Завтра», и возмущённо зачитал:

– Возвращаясь к современному «русскому вопросу», необходимо признать, что первейшей по своей значимости стратегической задачей его является государственное воссоединение самого большого в мире разъединённого народа – русского. Преступный во всех отношениях Беловежский сговор трёх выродков – Ельцина, Кравчука и Шушкевича, встреченный сорокаминутной овацией американского сената, должен быть исторически преодолён любыми способами, вплоть до военных, иначе все наши надежды на приемлемое будущее, по геополитическим раскладам тех же Бжезинского, Киссинджера и других инсайдеров адской политической кухни, попросту будут сведены к нулю, ибо дом, разделившийся в себе самом, – не устоит…
Более чем понятен и социальный его, вопроса, аспект. К убийственной для бывшей великой страны экономической статистике добавляется такая же социальная, с чудовищным неравенством. По подсчётам независимых экспертов, 500 паразитарных семейств-кланов имеют такой же годовой доход, как и остальные 140 с лишним миллионов незадачливых россиян, а реальный децильный коэффициент (отношение доходов 10 % самых богатых к доходам 10 % самых бедных в стране) зашкаливает за 30 (раз), – когда «порог народного бунта», по европейским понятиям, составляет 8 – 10 раз…
В недрах этого правящего клана по нестеснительным указкам Запада («Вашингтонский консенсус» и масса других, чаще тайных, «соглашений») и вырабатываются ныне важнейшие, зачастую прямо диверсионные для нашей жизни, антинародные решения, а пресловутый «тандем» с так называемым правительством и обеими палатами-говорильнями являются лишь рьяными исполнителями, не имеющими никаких реальных, самостоятельных властных полномочий. Иначе в два последних тяжёлых кризисных года число миллиардеров втрое не увеличилось бы, а Москва не стала бы их первым по численности в мире и весьма, согласитесь, гнусным притоном…

Белецкий закончил чтение, скомкал газету и раздражённо бросил её на стол.
– Вот, Владислав, дожили. Нас с тобой, одних из крупнейших предпринимателей страны, создавших десятки тысяч рабочих мест, обозвали «паразитами»! а Москву обозвали «гнусным притоном»! Каково!..
Михаил Яковлевич перевёл дух.
– Вы понимаете, чем всё это может закончиться? – дядя не дал времени на раздумья ни племяннику, ни гостю и, понизив голос до трагической ноты, заключил: – диктатурой, господа, вот чем, шовинистской или, не дай бог, коммунистической! – Вздрогнул от своих слов старый любитель долгих, назидательно-надоедливых монологов и, тяжко вздохнув,  не умолк, продолжил с новыми силами, которые неизвестно откуда берутся.
– Чего им ещё не хватает? Отреклись от коммунизма, стали свободными, ездим за границу, куда и когда хотим! Завалили страну всевозможными товарами, наполнили магазины деликатесами. Сотни сортов колбас, пива и прочего на любой вкус! Бананы Ева ли не по цене картошки и круглый год! Кругом Макдональдс», суши по-японски на каждом углу!
– Дядя, да ты, оказывается, интересуешься ценами на бананы? – Ухмыльнулся Владислав.
– Интересуюсь, по пятницам хожу, то бишь, выезжаю в народ! – Ответил Михаил Яковлевич и, сурово посмотрев на племянника, добавил: – не перебивай, Владислав, не паясничай!
Автомобиль, а то и по два, и по три, едва ли не в каждой семье! Повсюду пробки на дорогах, от которых единственное спасение – на порядок задрать цены на бензин, чтобы ездил наш «средний класс» на своих дешёвых автомобилях только по праздникам, а если на службу, то пользовался бы общественным транспортом, уступив проезжую часть состоятельным людям и приличным машинам.
Услышав, по сути нелепое предложение Белецкого, Колор ухмыльнулся и приготовился выслушать до конца любопытный диалог племянника и дяди, которых полагал такими же «сукиными детьми», как и всех нуворишей, обогатившихся на развалинах своей страны, сотворивших с ней то, на что оказались неспособными ни вся Европа, ведомая на Восток Адольфом Гитлером, ни НАТО с прочими военными союзами, под командованием Америки, погрязшей в финансовых и прочих кризисах.   
– Ничего из этого не выйдет, дядя. Начнутся огромные хищения горючего из хранилищ, будут вскрывать нефтепроводы, похищать нефть и производить кустарный бензин, как это делают сейчас в Чечне, а водители грузового и общественного транспорта, начнут спекулировать горючим. Весь этот «новый бизнес» станет крышевать полиция, поскольку трудно отказаться от таких доходов. Коррупция сгубила не одну страну, и мы не исключение…   
– Коррупция способствует первичному накоплению капитала, она его и гробит, если не пресечь, – согласился с племянником Белецкий и тяжело вздохнул. – Иначе никак не получается…
Открыл ящик огромного письменного стола, извлёк небольшую книжку и принялся её листать.
– Послушай, Владислав, окончание одного рассказа. Слова от автора, – пояснил Михаил Яковлевич и принялся читать.

– Когда-то воровское сообщество держалось на противостоянии государству. Однако после краха социализма преобразилось и всё, что тому государству противостояло. Блатная культура, выпестованная в зоне, была затребована именно властью. Свято место оказалось пусто. Но такова уж видно, природа этого места, что выросшая на нём новая система оказалась больше похожей не на чуждую западную, как надеялись демократы, а на свою, родную, обкомовско-воровскую.
Война против нас была, таким образом, не просто борьбой за трон или судьбу незаконно присвоенной собственности. На деле спор шёл о том, в каком государстве мы будем жить. Это была война новых законников за блатную утопию. Мечта устроить власть «по понятиям». Сделать зону образцом общественного устройства.
К счастью, наши оппоненты промахнулись. Что ж, как было наколото у того деда:
БОГ НЕ ФРАЕР, ОН ПРОСТИТ
А впрочем, кто возьмётся решать за Бога? Может и не простит». – Закончила чтение Белецкий.
– У какого деда? – хитро прищурив глаза, спросил Владислав.
Дядя вскинула на племянника удивлённые глаза, поняв, что тот догадался, кому принадлежат эти то ли осуждающие, то ли покаянные слова.
– Полагаю, что книжка называется «Русский характер», рассказ «Законник», а автор сих произведений наш бывший мэр, – Ухмыльнулся Урицкий. – Читал я эту книжонку, года три назад. Расписались все кому не лень, «литераторы хреновы»! Книжонка, конечно, дрянь, но всё-таки даёт некоторое представление об авторе. Её многие читали, как и последующий «бестселлер» некоего Натана Дубовицкого. Знаешь, кто таков?
– Читал, Владислав, и этого читал. Я теперь много читаю. Кто ж его не знает, главного советника у нашего «тандема»! А книжонка так себе и лучше её не комментировать…
Старый мэр, а теперь ещё и «литератор в кепке» – тёртый калач! – Продолжил дядя. – Понадеялся на свою непотопляемость, москвичи, дескать, поддержат. Ан нет! Никто особо не протестовал, когда выперли его с формулировкой «в связи с утратой доверия», и ждёт теперь «любимца москвичей» прокуратура по делу о пятнадцати миллиардов рублей из городского бюджета, размещённых в «Банке Москвы», большая часть из которых непонятно как оказались на счетах «Интеко». Всем известно, что эта компания принадлежит его фартовой супруге. Твоей, между прочим, Владислав, конкурентки в строительном бизнесе.
Лихо приватизировала этакая крутая, мужеподобная мэрша выделенные ещё «Дедом» «посольские земли» под строительство элитного жилья. Вот где коррупция! Руководитель банка и его зам сбежали в Англию, попробуй, достань их там. Не даром говорят, что  «с Дону и Темзы выдачи нет». Сам после «утраты доверия» выехал вместе с семьёй и капиталами, туда же в Англию, где проживают наши самые известные эмигранты Рома с Борей. 
Лекции читает «профессор» о своих достижениях в бизнесе супруги. Сам обещает вернуться на допрос в прокуратуру, а жене велит сидеть дома, в Лондоне, за дочками приглядывать, не огорчать малюток. Не дай бог, арестуют бизнесвуменшу. Хорош, однако, кепочник!
– Как думаешь, посадят нашего «голубчика»? Ведь жулик…
– Вряд ли. Разве он один такой? Допросят, как свидетеля. Слишком много знает. Тронь такого, завалит припасёнными на всякий случай компроматами… – Предположил Урицкий. 
– А вы, мистер Колор, как относитесь к бывшему мэру Москвы? – Вспомнив об американце, поинтересовался Белецкий.
– Никак, – ответил Колор. – Все вы в таком дерьме, что без нашей масштабной помощи вам из него не выбраться. Как говорят молодые продвинутые люди, которых вы, господа, загнали в такое дерьмо – «пора валить из Рашки». Так что валите, пока не поздно! Валите, пока вам не надрали задницы эти ваши «национал патриоты» или «русские фашисты» – Американец оскалился отвратительной улыбкой садиста.
– Впрочем, можете и не успеть удрать, но и тогда мы не бросим вас на растерзание толпы, мы позаботимся о вас, – противно улыбаясь, добавил Колор. – Сейчас с вашим правительством ведутся переговоры о выделении нам территории под строительство военной базы. Знаете где?
– Ничего об этом не слышал. Где же? – Насторожился Белецкий.
– На Волге, предположительно под Ульяновском, рядом с городом, где родился ваш Ленин. Неправда ли символично?
Там находится самая длинная в Европе взлётно-посадочная полоса, способная принимать тяжёлые военно-транспортные самолёты, – не дожидаясь реакции на «Ленина» и на «символично», продолжил американец. – Нам нужна эта перевалочная база для снабжения войск в Афганистане, а быть может и в Сирии и в Иране, если начнутся военные действия в этих странах. Она и в ваших интересах, поскольку если мы уйдём из Афганистана, то вы останетесь один на один с талибами, которые подомнут под себя ваши бывшие азиатские республики, а это весьма опасно.
Если же у вас придут к власти так называемые «русские националисты», от которых не будет пощады либералам, в том числе и вам, господа, то мы быстро перебросим по воздуху бригады морской пехоты, которые двинутся на Москву с востока и спасут вашу демократию. Неплохо задумано! Не правда ли, господа?
– Неплохо, – скупо согласился с Колором Белецкий и после недолгой паузы, уже дружелюбно взглянув на американца, присутствие которого в данный момент казалось не лишним, продолжил, возвращаясь к теме бывшего, руководителя Москвы, которого, если честно сказать, уважал:
– Впрочем, шут с ним, с мэром. – Сказав такое, Михаил Яковлевич задумался над признанием американца:
«Вот же, «шут гороховый», посвятил в пока ещё секретные планы. Спасибо, дружок,  за заботу…»
И, словно ничего не слышал ни о базе, вопрос с которой похоже решён, ни о «спасительных морских пехотинцах» на случай прихода к власти националистов, добавил, вновь переключившись на бедолагу мэра, которому судьба улыбнулась спокойно дожить оставшиеся годы в богатом особняке престижного района Лондона. Впрочем, у супруги бывшего мэра имелась и роскошная вилла в Австрийских Альпах, куда Юрий Михайлович приглашал Белецкого ещё до того печального дня, когда президент выразил ему «своё недоверие»
– Пусть коптит вместе с супругой лондонское небо. Чувствую, что скоро и нам туда, – вздохнув, признался Михаил Яковлевич Белецкий, теперь уже в далёком прошлом генерал КГБ, видный партийный функционер и член ЦК КПСС с почти полувековым стажем, а так же активный «перестройшик», хранивший в несгораемом сейфе свой партбилет. На всякий случай, вдруг пригодится…
– Браво, мистер Белецкий! Браво! – Хлопнул в ладоши Колор. – Англия – прекрасная страна. Вам там будет хорошо, господа. Вложите припасённые денежки в британскую экономику, а королева наградит вас титулами лордов!
Михаил Яковлевич сделал вид, что не заметил колкостей американца и вновь пустился в пространные размышления. Его как прорвало и потянуло на мэров.
– Новый мэр помешан на «пробках» и перехватывающих парковках. Народ шутит, дескать, готов всех «перехватить и припарковать», отправив в метро с льготными билетами на проезд! Москву вместе с президентом расширяет до самой до Калуги, заботится, чтобы всем хватило места после очередного сноса ветхого жилья, а его ох, как много…
Застроили коттеджами все пригороды Москвы! В торговых центрах бытовая техника от лучших мировых производителей! По три с лишним мобильных телефона на одну россиянскую душу! Наконец интернет с его «твиттерами», «фэйсбуками и блогами в которых «сидит» и общается, играет с гражданами страны в компьютерные игры, слышал, что ему понравилась отечественная игра «танки-онлайн», наш молодой, энергичный и мобильный президент, не упускающий возможности встретиться с молодёжью и студентами.
– Дядя, ты не слишком хорошо представляешь себе что такое «твиттер» или блоги, в которых «не сидят», а которые пишут, –  заметил Владислав. – Ты забываешь о провинции, где пока царит безработица и бедность, а в школах с дырявыми потолками кроме интернета ничего другого нет.
– Не перебивай, это всё мелочи. Я уже стар для таких вещей, как «фейсбук» или интернет! – Возмутился Белецкий, никак не отреагировав на «нищету». – За страну болит сердце! Стремились стать нормальной цивилизованной страной с рыночной экономикой – Стали, наконец, ею! В ВТО, наконец, вступаем, уломали Грузию! Отказались от праздничного дня седьмого ноября, ввели четвёртого новый праздник – «День народного единения», не понятый демократически настроенными согражданами и «приватизированный» энергичными националистами, к которым так и тянутся малообразованные юнцы, нападающие на «чёрных гастарбайтенов» по всей стране.
Эти, не знаю, как и назвать их – «фашисты»! – Рявкнул дядя, – вывели четвёртого ноября на Русские марши во всех крупных городах России сотни тысяч своих сторонников под лозунгами, среди которых «Россия для русских» или «Хватит кормить Кавказ!» – самые политкорректные. Последний лозунг, озвученный либерал-демократами, которые перед выборами тоже «за русских», раскритиковал президент, назвав тех, кто кричит об этом  «людьми неумными и провокаторами». Эдак дойдёт и до лозунга «Хватит кормить Москву!»
«И я так считаю. Северный Кавказ для нас тот же балласт. Так что же, я дурак или провокатор? Что касается Москвы, то тут ничего не поделаешь, столицу надо подкармливать, чтобы усидеть на троне. Так делается во всех отсталых и развивающихся странах», – подумал Владислав, однако не стал перебивать дядю. «Пусть выговорится. Пусть послушает «старого демагога» мистер  Колор, довольно хорошо овладевший русским языком за долгие годы работы в России».   
– Да разве мы за это боролись все эти непростые, трудные годы? Если считать с восемьдесят шестого года, когда взорвалась Чернобыльская АЭС, то уже четверть века!
Белецкий встал и принялся раздражённо выхаживать по просторному кабинету, невзирая на больные суставы, дававшие о себе знать в осенне-зимний период, который в последние годы Михаил Яковлевич старался проводить на своих зарубежных виллах в тёплых краях, в основном в Израиле под Натанией или на Мальорке близ Манакора .
Эти владения Михаил Яковлевич называл своими «средиземноморскими поместьями», частенько напоминая, что после его смерти их унаследует Владислав и завещания уже составлены. 
Однако в этом беспокойном году, пребывание в тёплых и сухих краях не сложилось. Вот уже и ноябрь, а он всё ещё в Москве или в подмосковном имении, подключив все свои многолетние связи, помогает племяннику закрепиться в головной части списка кандидатов в депутаты Государственной Думы от правящей партии. Кому же ещё не помочь, как единственному единокровному родственнику?
– Успокойся дядя, не рисуй столь мрачных картин. Для меня специально отсняли фильм о Русском марше в Москве. Посмотрел, могу передать тебе. Толпа и в самом деле впечатляющая. Преимущественно молодёжь. По данным МВД число участников марша превысило семь тысяч, но на практике эту цифру следует перемножить хотя бы на три. Просмотрел основные лозунги на транспарантах.
– Интересно, и что же там за лозунги? – Заинтересовался дядя.
– Представь себе, антисемитизм в глаза не бросается. Полагаю, что с лидерами националистов хорошенько поработали. На острие неприязни Кавказ и ислам.
– Например? – Посмотрел на племянника Михаил Яковлевич и добавил. – Полагаю, что и мистеру Колору будет интересно, под какими лозунгами шествовали наши националисты.
– Очень интересно, – вяло согласился с Белецким Колор.
– «Нет исламизации! Да свободе!» – Лозунг Лиги обороны Москвы, есть оказывается и такая, – озвучил Владислав по памяти первый лозунг.
– «Хватит грабить Русские регионы!», «Довольно власти жуликов и воров!», «Единая Россия – партия воров!», – продолжал Урицкий зачитывать запомнившиеся лозунги
– Вполне политкорректны, – заметил Колор. – У нас примерно те же лозунги на митингах антиглобалистов и прочих «протестантов». Люди всегда полагают, что те, у кого власть – воры. Отчасти они правы. Коррупция в верхних эшелонах власти присутствует повсюду, – признался американец.
– Согласен с вами, мистер Колор, – согласился Урицкий. – Коррупция есть всюду. Все мы грешны… Впрочем, прокомментируйте следующий лозунг, который я запомнил и привожу, как есть, слово в слово.
«Дави Кавказ, спасай Россию!»   
– Браво! Браво! – вновь хлопнул в ладоши Колор. – Как вам этот лозунг, мистер Белецкий?
– Экстремистский! – Буркнул Михаил Яковлевич. – Старая песня на новый лад.
– Лозунг действительно старый, однако, лишён привычного антисемитизма и это радует. Что касается Кавказа, то, признаться, и мне эти «финансовые заигрывания» с кавказскими республиками не по душе. По словам лидера одной из них, Героя России и человека порядочного, пережившего не одно покушение, до восьмидесяти процентов направляемых на Кавказ трансфертов разворовывается чиновниками в Москве и на местах, а часть денег и весьма не малая поступает боевикам, которые обложили местную элиту налогом по принципу – «платишь – живёшь», – ухмыльнулся Урицкий.
– У Штатов подобная «головная боль» с Пуэрто-Рико. Эта дотационная территория с высоким уровнем коррупции и преступности, проникающей в крупные города страны и, прежде всего в Нью-Йорк, постоянный объект критики многочисленных оппозиционных организаций, призывающих немедленно предоставить острову независимость, как это сделали после войны с Филиппинами, – привёл наглядный пример Колор.
– Почему же вы не избавляетесь от Пуэрто-Рико? – Спросил Урицкий.
– Нельзя. Стратегическая территория. Военные базы, размещённые на острове, контролируют весь Карибский регион – Кубу, Венесуэлу, и прочие «нестабильные территории», – пояснил американец, прогуливаясь по просторному кабинету Михаила Яковлевича вдоль застеклённых шкафов с коллекцией бронзовых изделий всех времён и народов, которую Белецкий собирал почти пол века.
– За время нашего с вами знакомства, мистер Белецкий, я побывал во многих ваших квартирах и домах и везде в вашем рабочем кабинете эти изделия из бронзы. Несомненно, коллекция представляет для вас большую ценность. Интересно, сколько всё это стоит в долларах? Миллион? Два? – Колор остановился и уставился на бронзовую женскую головку высотой в шесть – шесть с половиной дюймов.
– Этот экспонат я вижу каждый раз и пытаюсь вспомнить, кого из знакомых мне женщин напоминает эта бронзовая улыбка. И вот, наконец, вспомнил! Знаете кого? Жену вашего, Владислав, школьного товарища и тёзку бедняги Роулинга мистера Соколова, сделавшего неплохую политическую карьеру! – хлопнул себя по лбу американец. – Вспомнил и её красивое имя – Светлана. Ведь так? Откуда она у вас, мистер Белецкий?
Сердце Владислава замерло. – «Неужели дядя расскажет этому наглецу историю этой находки…»
– Мистер Колор, оставьте в покое мою бронзу. Коллекция бесценна! – Проворчал –  Михаил Яковлевич и сурово посмотрел на американца, дав понять, что не намерен разговаривать на эту тему.
– С Кавказом надо что-то делать! Огромные деньги утекают в этот проклятый регион. Просто какая-то прорва!..   
– Не переживай дядя. – Облегчённо вздохнул Урицкий. – Пройдёт выборная горячка, и тогда разберёмся с Кавказом. Лозунг овладевает массами, и власть будет вынуждена решать этот вопрос.
Что касается прочего экстремизма, то к лету всё уляжется. Беспокойный электорат разбрёдётся по своим шести соткам, и всё станет на свои места. Всё образуется, и бог даст, переживём вторую волну кризиса. Затянем потуже пояса и переждём. – Нелепой шуткой «с поясами» Владислав попытался успокоить Михаила Яковлевич, и продолжил, укоризненно посмотрев на Колора, у которого, кажется, угас интерес к коллекции дядюшкиной бронзы.
– Это, у вас, Фред, в Америке затеяли очередной мировой кризис. Только не вовремя. Вот и у вас беспорядки, народ восстаёт против банкиров. В городах едва ли не народные восстания. Американцы прозрели, шумят: «Это не кризис системы. Это было так и задумано!». А ведь они правы. Дошло, наконец!
Два месяца тысячные толпы блокируют центральные улицы Нью-Йорка под лозунгами: «Захвати Уолл-стрит!», «Долой банкиров!» Уже и полиция, и национальная гвардия поддерживает манифестантов, отказываясь их разгонять и наводить порядок. Да у вас самих творится чёрт знает что, а нас поучаете!
То, что у вас сейчас происходит, напоминает мне события конца 80-х – начала 90-х годов, предшествующих краху СССР. Тогда в раскачивании ситуации Америка и мы с вами, Фред, принимала самое активное участие. Тогда это было необходимо.
Теперь раскачивают Штаты, но нашего участия в том нет. Что если «грохнетесь» и вы под непосильной ношей своих долгов? Что если и у вас случится своя «Октябрьская революция»?
– Ликвидация СССР – величайшая победа Америки! Скоро исполнится двадцать лет этому незабываемому событию. Я, господа, каждый декабрь с удовольствием вспоминаю те горячие денёчки! – Улыбнулся Колор. – Вспоминаю, как провожал вас, мистер Белецкий, и вас, мистер Урицкий, в поездку в тот заповедник, простите, запамятовал, как он называется…
– Беловежская пуща, – подсказал Урицкий.
– Труднопроизносимое слово, – извинился Колор. – Президент ваш, этакий «русский медведь» даже не знал, зачем туда едет, и был, как у вас говорят, «под градусом». Думал – поохотиться, отдохнуть от семьи и напиться, а, чуть протрезвев, подписал документ о ликвидации единственного на то время геополитического противника Штатов. Потом в течение часа докладывал нашему президенту о своей победе над Горбачёвым, который, впрочем, и не думал сопротивляться.
У нас в Штатах его, как гаранта территориальной целостности, осудили бы за развал вверенной ему страны на пожизненное заключение, а то и на электрический стул. У вас он и поныне улыбается, «как блин на сковороде» и окружён почестями, – соря полюбившимися русскими поговорками, продолжал надсмехаться над делами минувших дней отставник ЦРУ, передавший двадцать лет назад Михаилу Яковлевичу Белецкому последние инструкции накануне поездки в Вискули.   
– Фред, довольно об этом! – остановил Колора Урицкий. – Смотрите, как бы и ваши штаты, не разбежались в результате какой-нибудь перестройки или революции.
– Нет, такой перестройки и тем более революции, какая была у вас почти сто лет назад, у нас не будет. Социализма с коммунизмом у нас не получится – не те в Америке протестанты – так, обычные маргиналы. Так что бомбить вашу страну с «диким капитализмом» и принуждать её к возврату в коммунизм Америка не станет. Это из области фантастики. Это даже не Рей Бредбери, а Бред Рейбери! – Пошутил Колор оригинальным каламбуром.
– Тогда у вас был лидер, была сильная партия, была идея и, наконец, программа. Идея, правда, «скисла» спустя полвека и это привело к фатальной «перестройке». То ваша, господа, вина. Да сохранись вы в прежнем качестве, сейчас торжествовали бы над нами и уж, конечно же, над старушкой Европой, запутавшейся в интеграции, политкорректности, толерантности и «этнических кризисах». С интересом читаю статьи вашей лучшей журналистки по фамилии Латынина. Этакая «рыжая бестия»! В Штатах таких любят и ценят, награждают всякими премиями. Талантливая журналистка и писательница, очень умная и бойкая на язычок дама. Недавно прочитал ей статью под названием «Европа, ты офигела», знаете где?
– Где же? – Буркнул Белецкий, знавший журналистку, но такой статьи не читавший.
– В «Еврейской газете» – есть у вас и такая, куда эта статья перекочевала из весьма «острой» «Новой газеты».
– Название прямо-таки хулиганское, – осудил журналистку Михаил Яковлевич. – Что же она там такого написала о Европе?
– Представьте, яростно критикует европейскую политкорректность в отношении мигрантов из Азии и Африки, которые быстро плодятся и живут по своим законам, в том числе и законам Шариата, не желая интегрироваться в европейское общество. Своим количеством мигранты уже реально угрожают европейской цивилизации и тем самым подогревают националистические настроения коренного населения. Так и до новой «коричневой угрозы» недалеко.   
– Мрачную вы рисуете картину, мистер Колор. – Надо почитать, что она там пишет, – задумался Урицкий. – «Неужели и нас захлестнут такие же проблемы?»
– Не переживайте, господа, – уловив настроение Владислава, сдержано улыбнулся и продолжил Колор. –  Есть ещё Америка – пока ещё гарант Мирового порядка!
Скажете, что у нас, в Штатах, нет ни идеи, кроме обогащения, ни программы, ни лидера, ни соответствующей партии. Те, что есть – не в счёт, так что, случись что, кроме хаоса у нас ничего не выйдет. А хаос в Штатах, если, не дай бог, они всё же развалятся на враждующие территории, угробит весь мир, –  продолжал ухмыляться Колор, не выказывая ни тени беспокойства в таком, по его мнению, маловероятном развитии событий. – Нет, те парни с самыми большими в мире деньгами, что заседают на Уолл-Стрит, этого не допустят! – Поправился Колор, и лицо его приняло серьёзный вид.
«Успокоил», – подумал Урицкий и мысленно «прошёлся отборным русским матом» по хорошо известным «фигурам» американского истеблишмента, после чего озвучил наболевшее. 
– Джордж Буш изволит гневаться, обвиняет нашего премьера в том, что тот, «испортился за восемь лет президентского правления» и смеет «упорно отстаивать интересы России в ущерб Америке», а Джон Маккейн – та ещё «фигура», грозит русскому народу повторением ливийского наказания. Что скажешь на это, Фред, или согласен с расхожим утверждением, что «американцы – это не нация, а преступная организация»?
– Мистер Урицкий, вы опять попрекаете меня Америкой, а американцев, к числу которых теперь принадлежу и я, назвали «преступной организацией». Нехорошо, господа! Тогда уж и себя причисляйте к той же самой «организации», – прищурил хитрые восточные глаза Колор. – Дескать, знаю, кто вы есть на самом деле и нечего пенять на других, если у самих «рыльце в пушку»…
– Впрочем, и американские политики наделали немало ошибок, от которых никто не застрахован, а президент Барак Хусейн Обама молод, чернокож и политкорректен по всем пунктам. Заступая на президентский пост, клялся на Библии, несмотря на семито-хамитские корни, красноречиво подчёркнутые именами Барак и Хусейн, которым порадуется и иудей и мусульманин. Так что – свой для всех парень! У него ещё всё впереди. Что касается  Маккейна – согласен с вами, господа – «старый придурок», или если помягче – «фигура ещё та…»
Бен Тернер вспомнил свою молодость, поспешное бегство из Вьетнама под натиском входивших в Сайгон отрядов Вьетконга и оставшихся в плену американских солдат. Среди них оказался не сумевший застрелиться Джон Маккей, свихнувшийся в плену, где просидел несколько лет в ужасной «тигровой яме», ставший десятилетия спустя конкурентом «молодого и свежего» Обамы на последних президентских выборах. Естественно, что эти выборы он проиграл.
– Обратите внимания, коллеги, (Колор частенько обращался так к старым знакомым, чередуя надоедавшее «господа») на мнение Бжезинского. Он гораздо конструктивнее подошёл к вашей стране, которой предстоит неприятная для нас «рокировка». Если уж ничего не поделаешь, и ваш молодой президент не идёт на второй срок, старина Збигнев предложил «опереться на Россию». Предложил признать вашу страну частью «атлантического сообщества» в обмен на отказ от самостоятельных политических амбиций.
Соглашайтесь и не переживайте, господа. Нового эС-Сэ-Сэ-эР у вас не получится. Не допустим! Широко известно, что «история повторяется в виде фарса или трагедии». Полагаю, что ни того, ни другого вам не нужно.
– Ерунда! – Замахал руками Белецкий. До президентских выборов это предложение рассматриваться не будет. Электорат взбунтуется и проголосует за оппозицию. А новый президент, и вам и нам уже ясно, кто им станет, на такое не пойдёт и будет прав. Обманете! Кто ж вам поверит. Вы постоянно нас обманываете и тянете из нас последние соки. Это и к вам относится, мистер Колор! Получили очередной миллион долларов и довольны. Куда вам столько? Ведь у вас нет ни семьи, ни детей. Кому наследовать?
– Э, мистер Белецкий, так нечестно! – Ухмыльнулся Колор. Столько сил мною было отдано окончательной победе перестройки и демократии в вашей непредсказуемой стране. Не забывайте, что в противном случае вы и ваш дядя не стали бы долларовыми миллионерами, а теперь и миллиардерами! И это благодаря первой волне кризиса, на которой вам удалось в разы увеличить свои капиталы.
– Вторая волна нас разорит! – Недовольно буркнул Урицкий.
– Пока качаете нефть, вас никто не разорит. Потеряете сотню другую миллионов, а вот я пострадаю, и очередной всего лишь один миллион отступных, переведённый вами на моё имя, не станет для меня лишним. А о моих наследниках не переживайте. Мне только пятьдесят восемь, так что ещё  не поздно завести семью.
«Этот заведёт, наплодит детей и опять пожалует за деньгами?» – С неприязнью к американцу подумал Урицкий и несколькими глотками допил остывший кофе. У него давно зародилась мысль, что всему должен быть предел, а этого мытаря, владеющего на него и на дядю «серьёзными компроматами» пора бы «убрать».
Проверенный в деле исполнитель имелся, а пятьдесят и даже сто тысяч баксов – не цена для такого важного дела. Причём ликвидация будет проведена через пару месяцев в Штатах и не бросит ни малейшей тени ни на него, ни на дядю, которого Владислав даже не станет посвящать в это «малоприятное дело».
Мало ли людей, тем более бывших агентов ЦРУ убивают по всему миру. «Нет человека – нет проблем», – припомнив известное высказывание товарища Сталина, зловеще усмехнулся Владислав Борисович и поймал на себе немой вопрос американца…

* *
Устав от пустых разговоров, отрицательно действующих на нервную систему, Михаил Яковлевич, в загородном доме которого собрались старые знакомые, связанные многолетними «деловыми и прочими отношениями», предложил выпить по второй чашке кофе под рюмку отличного французского коньяка с непременной долькой лимона.
– Полезно для здоровья. Сосуды расширяет, снижает кровяное давление, – пояснил Белецкий и добавил. – Здоровье надо беречь!
– С этим невозможно не согласиться, мистер Белецкий, – поддержал Колор старшего по возрасту, и, уловив, что пришла минута, когда следует проститься, сослался на неотложные дела.
– От дел никуда ни деться! – Поддержал американца Белецкий и позвонил начальнику охраны, отдав распоряжение проводить гостя до гостиницы, а это добрых пятьдесят километров до центра Москвы, где в воссозданной заново и «очищенной от застарелого криминала» только что открывшейся гостинице «Москва» остановился мистер Колор. 
Провожая взглядом американца, который, прощаясь, посетовал, что личная охрана у мистера Белецкого превосходит охрану президента США, Владислав напомнил Колору, что жить в России гораздо опаснее, чем в Америке и на личной безопасности экономить не стоит.
Как ни странно, здоровье дяди, беречь которое американец пожелал Михаилу Яковлевичу, Урицкого не сильно беспокоило, хотя внешние проявления такой заботы он соблюдал неукоснительно. Ни у восьмидесятидевятилетнего старика, ни у него – шестидесятипятилетнего мужчины, которому продолжали нравиться хорошенькие женщины, и он покупал их любовь подарками и деньгами, жизнь так и не сложилась. И это несмотря на огромные капиталы, начало которым было положено в 1992 году, когда в стране разыгралась инспирированная властью «бешеная инфляция» и обогатились лишь посвящённые, у кого имелась валюта или связи в Кремле.
Естественно, такие связи имелись у Михаила Яковлевича и его племянника, «руливших» из «полутени» процессами приватизации вместе с запомнившимся народу и ненавистным до сего времени «рыжим комбинатором», впоследствии реформировавшим электроэнергетику и занимавшимся нанотехнологиями. Рыжий – он самый приметный, а потому намозолил глаза обывателю и хорошо запомнился.
Главным и послушным исполнителем масштабного всероссийского погрома, названного «перераспределением собственности» был назначен теми, кто «рулил», невзрачный, толстоватый и глуповатый на вид человечек с круглой плешивой головой и неважной дикцией, исполняющий обязанности премьер-министра страны.
Этот «реформатор», воспетый в простенькой попсовой песенке, в которой некий молодец, заявивший что «я ещё не стар», объявил ему «спасибо», неожиданно скончался несколько лет назад от целого букета болезней – наследственных и нажитых в «непосильных трудах». Впрочем, его кончина  не вызвала у подавляющего большинства населения ни капельки жалости или сострадания, а лишь запоздалые проклятия в адрес покойника, удостоенного тем не менее чести получить свой последний земельный надел на элитном московском кладбище. Даже депутаты Государственной Думы, в том числе и от правящей партии не почтили его кончину вставанием, разумно полагая, что скомпрометируют тем самым себя в глазах избирателей.
«Противно видеть такое», – брезгливо взглянув на депутатов, подумал тогда Владислав Борисович, не подозревая тогда, что уже скоро с помощью дяди будет делегирован в состав Государственной Думы нового созыва. Выгодно и безопасно на тот случай, если под него начнут копать «новые реформаторы», не участвовавшие в «пиршестве 1992 года» по причине молодости или своей тогдашней незначительности и желавшие передела собственности. Депутат Государственной думы пользуется не только персональным автомобилем с законной «мигалкой», но и судебной неприкосновенностью.
«Богат как Крез, а радости нет», – с горечью задумывался Владислав Борисович Урицкий. Родовое проклятие тяготело над ним, как, впрочем, и над дядей. Бездетен, и беде этой не помогли ни именитые доктора, ни дорогостоящие препараты. Оставалось разве что прибегнуть к клонированию.
«Только что из этого выйдет? Овечка Долли…» – Жуть одолевала от таких сравнений…
Чертовка Жанна, нелюбимая баба, навязанная ему дядей, не удержалась, посвятила Сашу в семейные тайны, когда ребёнку не исполнилось и десяти лет. Хорошо хоть, что Роулинга к тому времени не было в живых. Погиб Генри, глупо погиб 3 октября у телецентра «Останкино», прикрыв собой от пуль подростка, который, надо же такому случиться, оказался сыном Лады!… 
Саша сильно переживал обман, а, повзрослев, возненавидел отчима, пребывавшего в затяжном конфликте с матерью. Теперь их можно сказать нет. Давно живут в Нью-Йорке, отвоевав при разводе немалый кусок из состояния Владислава Борисовича. Не звонят и не пишут.
Дед Генри Роулинга или Алекса Салаша – его настоящее имя Владислав Борисович узнал лишь после трагической гибели корреспондента агентства «Ассошиэйтед пресс» и кадрового офицера ЦРУ, скончался от обширного инфаркта, который «хватил» его после известия о гибели внука.
Днем позже, 4 октября при штурме Белого Дома на Краснопресненской набережной, где размещался Верховный Совет, был убит, как было установлено позже, схвачен пьяными озверелыми омоновцами и расстрелян, муж Веры Кирилл Воронцов.
Пять лет назад скоропостижно скончался муж Лады. Денег в семье хронически не хватало, и он нагружал себя непосильным трудом. В результате – отказало сердце. Такова «жатва» старухи Смерти в эти трудные годы…
Лада овдовела в пятьдесят семь лет и жила теперь с мамой и семьёй дочери. Жили очень скромно. Застарелое, так и неразделённое чувство вспыхнуло вновь. Владислав настойчиво искал встреч с Ладой и предлагал ей своё покровительство, приглашал жить с ним. Тщетно. Женщина упорно отказывалась о какой-либо помощи и прочих предложений Урицкого, который был способен мгновенно изменить её жизнь, сделав одной из самых богатых дам страны. 
Обладая природным даром художника, Лада писала для души пейзажи, в основном морские, пыталась выставлять их на продажу на основных московских вернисажах возле ЦДХ на Крымском валу и на набережной. Подобных, весьма добротных копий или авторских работ малоизвестных или неизвестных художников выставлялось в тех местах великое множество, но продавались они весьма плохо. Богатые коллекционеры на таких выставках на «свежем воздухе» не появлялись, а прочим гражданам, не обременённым лишними деньгами, было не до живописи.
Из «комитетской», а затем «фээсбэшной» поликлиники, где Лада заработала большой трудовой стаж, её выпроводили на «заслуженный отдых» в пятьдесят пять с довольно скромной пенсией. Кто-то из маминых или иных недругов постарался, связав её судьбу с опальными родственниками, и не дав женщине отработать, хотя бы ещё пять лет.
Пришлось пойти работать на почту, за едва ли не самую мизерную в Москве зарплату. Трудилась в отделе почтовых переводов и писем, а в свободное время продолжала писать маслом.
Неожиданно, спустя несколько недель поле смерти мужа, её работы вдруг стали раскупаться и владельцы мест на вернисажах, продававшие картины и имевшие половину от выручки, требовали от Лады всё, что у неё есть. В семье, лишившейся главного кормильца, появились дополнительные деньги. Лада, что было весьма приятно, смогла помогать семье дочери.
Такое везение длилось около года. Заподозрив, что неожиданный интерес к её работам не случаен, Лада стала расспрашивать продавцов о покупателях и узнала в одном из них Владислава. Прочие, покупатели, по-видимому, были его людьми.
Лада перестала выставлять свои картины…
Владислав взглянул на стены дядиного кабинета, где «прижились» два морских пейзажа Лады Арефьевой, которые он подарил неразборчивому в таких делах дяде, не назвав имя художника. А сколько её картин и эскизов украшали стены его домов, в том числе зарубежных…         
Урицкий вздрогнул от резкого, недовольного окрика Михаила Яковлевича.
– Ты что, Владислав, уснул или в облаках витаешь!?
– Что ты, дядя, просто задумался! – Возвращаясь к реальности, ответил Урицкий, сознавая, что следует уделять повышенное внимание старику, любившему поразмышлять вслух и поучить племянника уму-разуму.
– Давай, Владислав, ещё по рюмке! – Кивнув на початую бутылку, предложил Белецкий.
– Не лишнее ли, дядя? – Осведомился Владислав Борисович.
– Не лишнее, я знаю норму! Стоит выпить хотя бы за то, что, наконец, ушёл этот чёртов американец. Сукин сын! Чтоб он подавился деньгами, сгинул где-нибудь в своей Америке! – Пробурчал Белецкий и, наполнив обе рюмки, провозгласил, однако, совсем другое, более приятное для употребление очередных сорока граммов отличного французского коньяка многолетней выдержки.
– Наше здоровье!
– Наше! – Улыбнувшись желанию дяди в отношении Колора, которое скоро исполнится и порадует Михаила Яковлевича, подтвердил Владислав.
– Не переживай, племянничек. Три по сорок грамм – совсем немного. Душа просит, – признался дядя. – Если что, под рукой опытные врачи. Рано мне ещё на «тот свет». Знаешь ведь, держу под боком целую бригаду врачей, этакая «домашняя поликлиника», – заулыбался заметно опьяневший Белецкий. – В иной день осматриваюсь по три раза.
Понимаешь, Владислав, никак не могу покинуть «этот мир» раньше Елены Васильевны, – отвлекая племянника от мучительных переживаний, тяжко вздохнул и признался  Михаил Яковлевич. – Она старше меня на два года. Ей девяносто один. Старушка. Немного похудела, но ей это к лицу. Не согнулась, как я. По-прежнему стройна, пряма, как тростинка! Всё так же красива и это в её-то возрасте! Даже морщинки её совсем не портят, а глаза такие же молодые, как и пятьдесят четыре года назад, когда я впервые увидел её. Никак не верится, что ей уже девяносто один! – Обнажал Михаил Яковлевич перед племянником свою душу, заляпанную под конец жизни многочисленными чёрными и преступными деяниями и, будучи «в ударе», опять пустился в воспоминания.
– Как-то она рассказала мне о своей родственнице, кажется прабабушке покойного мужа, которая дожила до ста лет и умерла глубокой осенью 1939 года. Звали долгожительницу Ванда. Интересное имя, нередкое в Польше, но не у нас. Елена Васильевна заявила, что берёт с неё пример. Гордая, ничем не запятнанная женщина.
Её одну я и любил и ненавидел всю жизнь! – Вот как бывает, Владислав. Не знаю, поймёшь ли меня? – Вопрошал растроганный воспоминаниями Михаил Яковлевич Белецкий.
– Отчего же не понять, дядя. Это у нас семейное, – вымучено улыбнувшись, ответил Владислав Борисович. – Не надо об этом, побереги себя.
– Не беспокойся, я в порядке и «домашняя поликлиника» рядом. Если что – откачают. Обходится «поликлиника» недёшево, но на здоровье не следует экономить. С кем же ещё поделиться наболевшим, как не с тобой, Владислав? Не осуждай меня.
Всю жизнь делал ей гадости, ревновал буквально ко всем, возненавидел Сергея Алексеевича, с которым Елену Васильевну связывала любовь, прошедшая через всю её жизнь. Вначале мечтал посадить его в тюрьму. Как же, предатель, служил у Гитлера. Потом радовался его смерти, предлагал вместо него себя. Какая наивность… – Белецкий покачал головой, на которой остались лишь редкие клочки тонких в пух, седых волос. – Мстил даже её внуку, с которым этот мерзавец Колор разыгрывал гнусную операцию. Не получилось, парень оказался стойким, выдержал все испытания. Живёт теперь в Сербии. Военный, полковник. В начале девяностых годов воевал, летал, бомбил объекты на территории Хорватии и Боснии. Его бы за это под Гаагский трибунал, да руки оказались коротки. В Сербии мы и теперь ещё не хозяева…
Теперь думаю – хорошо, что не пострадал. Раз в год Елена Васильевна и семья старшего сына бывают в Белграде у внука. К нам он не приезжает. Понимает, что найдутся у нас идиоты, готовые арестовать человека, обвинив его в дезертирстве, совершённом больше двадцати лет назад, и ещё чёрт знает в чём. Поверь, найдутся и такие.   
      
                * *
– Дядя, не достаточно ли коньяка? – Озаботился Владислав Борисович четвёртой рюмкой, которую с небольшим перерывом Михаил Яковлевич наполнил самостоятельно, несмотря на заметную дрожь в сморщенных, увитых сине-фиолетовыми венами старческих руках. Шутка сказать, Белецкому под девяносто.
Возраст для мужчины прямо-таки запредельный, учитывая то обстоятельство, что в России среднестатистический россиянин мужского пола не доживает и до шестидесяти, обнадёживая тем самым Пенсионный фонд, который ушлые чиновники вместе с прочими жуликами постоянно и целенаправленно расхищают несмотря на грозные окрики премьера или президента и зачастую бестолковую суету прокуратуры, следственных органов и обновлённой, прошедшей переаттестацию милиции, которая теперь, как и в прочих «цивилизованных странах», именуется полицией.
Впрочем, уже никакие реформы не отучат население от привитого застарелым неуважением к данным «внутренним органам» неприязненного, по-своему меткого словечка «менты», широко вошедшего в обиход не только среди обывателей, но и на телевидении. Разумеется в многочисленных кровавых сериалах, расплодившихся после нескончаемых «Улиц разбитых фонарей». Увы, честным и порядочным сотрудникам МВД, как бы их не называли, стыдно за эти сериалы, в которых то и дело стучат стаканы с водкой и слышится жаргонное словечко «глухарь». 
Другая напасть – вложение средств Пенсионного фонда в американские и прочие ценные бумаги, которые обесцениваются с каждой новой «кризисной волной». Случись же в России, «цветная революция», какие одна за другой разрабатываются и осуществляются набившими в таких делах руку профессионалами из ЦРУ и его зарубежных филиалов, Пенсионный фонд и прочие «углеводородные накопления», сделанные на «чёрный день», казалось бы, непотопляемым министром финансов, улетучатся, как будто их и не было.
Не дай бог ни того, ни другого. Ни хищений, с которыми никак, хоть порою и хочется, невозможно смириться, ни «цветных революций», которые взламывают привычный порядок в одной стране за другой, сметая правящие элиты и пуская «по миру» тех её представителей, кому удалось сохранить голову или вовремя скрыться за рубежом. Но и там всех денег никак не получишь, заныкают под надуманными предлогами, что-то вроде «а чистые ли ваши денежки?» большую часть «кровно нажитых» долларов или евро американские, британские, швейцарские и прочие банки. Кому нужны бесправные беженцы, бежавшие из своей страны от разъярённого народа, желавшего их видеть на виселицах?..
– Обижаешь, племянничек, обижаешь! – Скривил неестественно красные губы Михаил Яковлевич. – Наполни-ка лучше свою рюмку. Хочется расслабиться, снять стресс. Начитался с утра газет, насмотрелся новостей.
«С утра снимаем. Начали в компании с Колором, скоро подкатит Рустамов, а дядюшка всё брюзжит и брюзжит. Нашло на него сегодня…», – подумалось Владиславу Борисовичу, однако не стал огорчать старика лишним словом.
Белецкий улыбнулся, растянув губы и любуясь племянником – ещё не старым, представительным мужчиной, которому недавно исполнилось шестьдесят пять.
– Давай по последней!?
– Я предупреждал, дядя, не читай газет, не включай телевизор. А тут и четвёртая рюмка. В твоём-то возрасте! Лучше побереги себя, – всё же сдался Урицкий и, подняв рюмки, они выпили не чокнувшись, по последней.
– Как тебе отставка министра финансов? – Поинтересовался повеселевший Михаил Яковлевич.
– Неожиданная отставка, – задумался Владислав Борисович. – Конечно, ярлык «лучшего министра финансов», который на него нацепили финансисты Европы и Америки, это уж слишком, но Центральный банк он под себя подмял, возглавляя банковский совет при слабом и послушном председателе ЦБ, хоть и не имел на это право, поскольку сам не являлся банкиром.
– Ты прав, Владислав. Вот бесплатная газетка «Метро» с комментариями Геращенко, который того же мнения. Не имел права министр финансов возглавлять банковский совет. Мелкая, «жёлтенькая», «грязненькая» газетка, которую суют в руки пассажирам метро на каждой станции, на входе и выходе. Однако её просматривают миллионы москвичей.
В сегодняшнем номере, а мне доставляют всякие газетки, Геракл сделал свой комментарий по поводу отставки Министра финансов, усомнившись в правильности вложения валютных накоплений в ценные бумаги американских банков и назвав отставку министра правильной, но запоздалой. Тут же прошёлся по премьер-министрам, заявив, что только Касьянов «знал наш бюджет от и до…» А что же тогда знает наш нынешний премьер? – Ухмыльнулся насколько смог очень богатый старик с морщинистым лицом и почти голым, пожелтевшим от времени черепом и, передохнув, добавил:
– Это ещё что. Вот другая газета. Черная, злая, как собака, без единой цветной фотографии, вся пронизанная ненавистью к таким как мы с тобой, Владислав.
«И в самом деле, злая газета. Очень злая, которую следовало бы запретить…» – Подумал Урицкий, брезгливо взглянув на измятую газету, к которой вернулся дядя.
– Тут вовсю расписался некий Израэль Шамир. – Не унимался дядя. – Между прочим, еврей, проживающий в Израиле и частенько бывающий у нас. Путается со всякими оппозиционерами. Судя по убеждениям, заклятый коммунист и как не странно – антисемит, постоянно не стороне палестинцев и прочих арабов!
– Дядя, арабы тоже семиты, – заметил Владислав.
– Другие, не перебивай, – недовольно буркнул Михаил Яковлевич и продолжил. – Не первый раз читаю его публикации. Очень негативно относится к политике, проводимой Израилем в отношении палестинских арабов. У нас бы его привлекли за подрывную деятельность или за что-нибудь другое и посадили, но у них там, в «Святой земле» царит демократия. Думай и пиши, чего хочешь. Вот и пишет, а здесь печатают, да и премьер, по слухам эту газетку почитывает, а главный редактор востребован на государственных телевизионных каналах. К тому же пишет романы! – Возмутился Белецкий.
– Не читал, – признался Владислав.
– Я тоже, не до романов, – буркнул Михаил Яковлевич и продолжил.
– В пору, когда каналом НТВ владел и естественно контролировал Володя, ты его хорошо знаешь, такого быть не могло. У нас тоже хватает юдофобов и прочих уродов. Обвинили бедолагу во всех грехах, канал отобрали и изгнали из страны. Жаль…
– Чего же он там такого написал, этот Шамир? – Заинтересовался Урицкий, не заметив комментария о бывшем владельце телевизионной компании НТВ, которого «изрядно общипав» в смысле финансов, приютила у себя Испания. Этого «гуся», в отличие от дяди, Урицкому было не жаль. Нагадил Владиславу в своё время…
– Да вот, Владислав, писака этот называет таких как мы с тобой, «несунами».
– Не понял, дядя. Что это значит «несуны»? Кажется, так при Брежневе называли трудящихся, тащивших со своих фабрик и заводов всё, что плохо лежало. До сих пор помню едкий анекдот:
«коллектив у нас спитый, все мы стакановцы, работаем в бригаде кому нести чего куда», – прыснул от смеха Урицкий и после непродолжительной паузы удивлённо спросил: 
– Какое это отношение имеет к нам?
– Этот писака полагает, что самое непосредственное. Якобы, мы выносим, то есть гоним из страны её ресурсы: нефть, газ, лес, металлы и прочее, а самое главное – деньги.  Миллиарды евро и долларов, укрывая их в зарубежных банках и кредитуя чужую экономику.
Каково! – Возмутился Михаил Яковлевич. – На деньги от экспортируемого сырья мы кормим прорву чиновников, неблагодарный средний класс – этакий «офисный планктон», просиживающий штаны и юбки за персональными компьютерами, просматривая между делом бесплатные порнографические сайты. Наконец кормим многочисленное старичьё и прочее быдло, не желающее работать, пенсиями и пособиями по безработице, кормим миллионы трудовых мигрантов из дальнего и ближнего зарубежья. Разве этого мало?
Да прекрати мы работать, в стране непременно наступит голод! – Негодовал долларовый миллиардер Михаил Яковлевич Белецкий –  в прошлом генерал КГБ, крупный партийный функционер и член ЦК запрещённой и распущенной в 1991 году Коммунистической партии.
– И вот, на тебе – кризис, цветные революции, война в Ливии. Каддафи убит, его деньги в иностранных банках заморожены. Началась истерия!
Чавес потребовал у США принадлежащее Венесуэле золото, китайцы возвращают американские ценные бумаги, требуя того же. Под давлением премьера президент отправил министра финансов в отставку, а премьер объявил о том, что идёт на президентские выборы, чего категорически не желают американцы, да и нам выгоднее, чтобы президент остался не второй срок. Молодой, образованный, симпатичный, покладистый и неопытный. Энергичный, улыбчивый, умеет много и правильно говорить. В общем,  этакий «свой парень», другими словами – «живчик». Нравится молодёжи, завёл себе блог, общается с людьми с помощью интернета. Спрашивается, кого же ещё желать для России? А?
– Ты прав, дядя. И мне он нравится, – улыбнулся Урицкий. –  С таким приятно работать. Жаль, если не он…
– Жаль, – согласился Михаил Яковлевич, а после того скандала, что разразился в Лондоне, где на потеху нашим оппозиционерам всех мастей судятся Рома с Борей, и противно и жаль… 
Судятся, дружки-подельники, норовят урвать один у другого кусок пожирнее, а Гарик с Мишей и Эдик с Борей – этакие «маргиналы разных мастей», совсем распоясались. Картинно стенают, но больше потешаются и не только над «лондонцами», а тут и «Новая газета» постаралась, разместила такой компромат, что хоть уши затыкай!
– «Новая»? Не читал, – признался Урицкий.
– И не читай. Сплошная грязь, – посоветовал дядя. – Грязнее чем в «Завтра». Запретить бы обе эти газеты! Демократия не позволяет. – Белецкий извлёк из стола ещё одну газету и пояснил. – Сегодняшний номер. С утра просмотрел. Слушай, чего накрапал здесь некий неизвестный нам корреспондент по фамилии Гордеев.

– Уже больше месяца в лондонском Высоком суде идёт жестокая схватка двух «нанайских мальчиков» –  схватка, которая позволяет нам и всей мировой общественности в полной мере воскресить в своей памяти все те мерзости и преступления, которые были совершены «демократической властью» вместе с проходимцами от предпринимательства в 90-е годы и позже –  под зонтиком и по прямой указке «вашингтонского обкома.

– Вот и эти засранцы, попрекают нас «вашингтонским обкомом!» – оторвавшись от чтения, искренне возмутился Белецкий, и, вздохнув, продолжил:

– Ведь надо напомнить то главное, о чём ныне предпочитают умалчивать: что саму концепцию залоговых аукционов, да и пирамиду ГКО, которая закончилась дефолтом 1998 года, Ельцину и Ко навязали американские «консультанты».
Перед нами в ходе процесса, больше напоминающего фантасмагорическую театральную постановку, появляется бывший «серый кардинал Кремля» Березовский, который был вынужден окончательно эмигрировать из Российской Федерации после заявления о том, что теперь может сделать президентом нашей страны «даже обезьяну».
Сейчас он, сильно поиздержавшись на Туманном Альбионе и потеряв остатки своего влияния на постсоветском пространстве, неожиданно предъявил иск своему бывшему младшему партнеру, который везде и всегда появляется с застенчивой улыбкой на небритом лице. А это никто иной, как скромняга Роман Абрамович, ныне владелец футбольного клуба «Челси» и личный друг семьи Ротшильдов.

– Дальше сплошная грязь, читать не стоит. И вот концовка этой статейки, которую бы стоило почитать нашему «тандему», естественно целиком:

Тем самым мы вынуждены признать, что нынешний судебный процесс в Лондоне является составной частью масштабной акции, начатой влиятельной частью западной финансовой элиты (скорее всего, «группы Ротшильдов»), против российской «властной вертикали». Ведь решение о преступном характере счетов российских олигархов и чиновников, незаконности методов получения ими собственности позволит вести речь о криминальном характере всего политического режима России, а, следовательно – подготовить и осуществить секвестр всех счетов и приобретенной на Западе собственности, как это было недавно проделано с ливийскими активами. Этот момент назревает, и его наступление, вероятнее всего, будет связано с предъявлением политического ультиматума «новопутинскому» Кремлю под определенные стратегические условия... Вот такие флюиды исходят от этого странного и на первый взгляд, весьма неожиданного судебного процесса. Но то ли еще будет...

– Увы, всё так и есть, – Пожав плечами, признался Урицкий. – Прав автор, то ли ещё будет! Ох, и придётся новому президенту разбирать завалы. Справится ли?.. 
– Будет разбирать. Придётся поработать «как рабу на галерах». Его слова о первых двух сроках. Вот когда бы на это место Зюганова! – Злорадствуя, проворчал Белецкий. – Да не пустят! Вот ещё одна газета, племянничек. Серьёзная газета – «Коммерсантъ» с твердым знаком!
– И что же там? – Поинтересовался Владислав.
– Опять разговорился наш «лучший кинорежиссёр» Слава Говорухин! Фамилия у него такая, одним словом – трепло! Белецкий отложил на время «Коммерсантъ» и брезгливо взял в руки газету поскромнее.
Послушай, что наговорил газетке «Труд» этот оракул. Вначале вроде ничего плохого, дескать, при Путине в России появилась «нормальная», «цивилизованная» коррупция.

Не Путин же ее породил. Коррупция существовала еще в царской России».

Потом его вдруг понесло.

При Сталине, кстати, коррупции не было, она расцвела пышным цветом лишь в последние годы советской власти –  вспомните громкие судебные процессы накануне перестройки. Потом наступили лихие 90-е годы. В 90-е годы коррупции тоже не было –  вместо нее был воровской беспредел, открытый грабеж. Воровали миллиардами, заводами, отраслями. Разрушили, разворовали, разбили Россию в пух и прах!

Вот так, Владислав! Оказывается и мы с тобой грабители и воры, а не те ответственные люди – те, кто поднял с земли всё брошенное и порушенное, привёл в порядок и платит в казну налоги! Вот так!
Теперь и Путин ему вторит, давайте, мол, закроем, наконец, проблему «грабительской приватизации» и возьмём с её участников, то есть и с нас с тобой племянничек, «разовый налог и на этом все помиримся». А каков он будет – часть или всё? – Решать народу!
Нет так нельзя! – Покачал головой Михаил Яковлевич. – Народ решит и всех поставят к стенке! Нет, так нельзя… – Белецкий тяжко вздохнул и вернулся к «Коммерсанту» и к нелюбимому кинорежиссеру, переквалифицировавшемуся в крупного политика. 
– Вызвался возглавить предвыборный штаб кандидата в президенты Путина, заявив, что его шеф в предвыборной борьбе будет опираться на созданный им Общероссийский народный фронт, потому, что ранее созданная при его же участии партия «Единая Россия» теперь, видите ли, не популярна в народе. Брошюрку написал совместно с «Литературной газетой», один не справился. Накрапал о своем общении с господином Путиным, о дискриминации титульной нации России, опять же о Кавказе, который закормили, о финансовом вмешательстве Запада в наши дела, и о том, что недра вновь принадлежат народу и это хорошо. Признал, что власть в России с 1996 года нелегитимна и покаялся в своих грехах по Ельцину. Вот послушай это чудо!
Дядя развернул солидную многостраничную газету с цветными фотографиями, которую почитывала российская интеллигенция и, поправив очки, зачитал наиболее значимые фрагменты из статьи:

– Это с приходом Ельцина появилось «я – россиянин». Поганое слово! – например, отмечает Станислав Говорухин, поясняя, что предпочитает называть себя «русский». На страницах брошюры он время от времени сравнивает 90-е годы с 2000-ми (это было принято еще в ходе думской кампании 2007 года). Так, он сравнивает отношение к честным выборам тогда и сегодня:
– И совсем не по причине фальсификации люди пришли на митинги... В 96-м году Ельцин начал предвыборную кампанию с рейтингом доверия у населения 3%. Весь административный ресурс, вся продажная журналистика, все народные и заслуженные артисты, все деньги, и наши кровные, и зарубежные, работали на него... Не помогло – выигрывал Зюганов... И вот тут началось! Вот это была фальсификация!
 Станислав Говорухин знает, о чем говорит:
«Во многом способствовал появлению на нашем главном троне Бориса Николаевича Ельцина, о чем, кстати, жалею по сей день».

– Слово россиянин для него «поганое»! Прямо таки нацист какой-то! Он, видите ли, жалеет, что «во многом поспособствовал»! Уж лучше бы молчал! Придёт вот к власти суровый дядя Гена – отдаст под суд! – Не удержался Михаил Яковлевич, вставил в прочитанное свой едкий комментарий, назвав Зюганова зачем-то «дядей Геной».
– Слушай дальше, Владислав:
Много вопросов посвящено национальной тематике: положению русских в стране, возвращению Крыма, имиджу «батьки Лукашенко», «кормлению» Кавказа. Так, глава штаба Владимира Путина считает неправильным создавать министерство по делам русского народа, так как воспринимает русский народ как «общефедеральный, скрепляющий все российские народы этнос», но приветствует русский отдел во вновь созданном Министерстве по делам национальностей, удивляется, что среди уфимских врачей, увиденных им по ТВ, «нет ни одного русского лица».
В брошюре противопоставляется Россия и Запад. Господин Говорухин перечисляет «деструктивные западные организации, подогревающие протестную активность» в России: Фонд Генри Джексона, Агентство по международному развитию, национальный фонд «За демократию», Всемирное движение за демократию, Фонд Форда. Из числа соотечественников, финансирующих оппозицию, называет бизнесмена Леонида Невзлина, «скрывающегося в Израиле от российского правосудия». Высказывает предположение, что пришедшие на Болотную площадь и проспект Сахарова представители либеральной интеллигенции заинтересованы в «очередной смуте», после которой «остаются кровь и насилие». Вместо «глупого скопления на площадях» советует участвовать в «определенных политических образованиях, влияющих на решения власти».
В брошюре критикуется «Единая Россия» за то, что в ней собралось много карьеристов, ищущих личную выгоду, и содержится призыв к ее «серьезной чистке». Станислав Говорухин предлагает прекратить единороссовское большинство в Госдуме, образовав фракцию ОНФ и разрешив свободное голосование.
– Что же, нам опять, как в девяносто первом, рвать или прятать партбилеты? –Ухмыльнулся Урицкий.
– Кто знает, возможно и придётся, – невесело признался дядя и неожиданно спросил. – Как у тебя с охраной?
– С какой охраной? – не сразу понял Владислав.
– С собственной!
– Она же у нас общая. Общие охранные структуры финансово-промышленной империи Белецкого – Урицкого! – Удивился Владислав Борисович.
– В личной охране покойного Бадри – ты знаешь, я его я уважал, завёлся «крот», и кто? Шеф его охраны и «крот» по совместительству! Записал беседу тогда ещё здравствующего Бадри  с Ромой и Борей и продал, как компромат на Бадри и на Рому конечно же Боре за «тридцать серебряников». По современным меркам это тридцать миллионов фунтов стерлингов! Не слабо!
Как бы у нас с тобой, племянничек, не завёлся такой гадёныш. Ты уж проследи Владислав, обязательно проследи. Мало ли что?
– Ладно, дядя, прослежу. И самому такое приходит в голову. Есть у нас в охране такие кадры, которые «капают» друг на друга. Не беспокойся, я прослежу.
– Перед выборами Борис Абрамыч – опальный «лондонский сиделец», которому заказана дорога в Кремль, как с цепи сорвался, и теперь, как самый обиженный и разнесчастный из «старейших олигархов», валит все прошлые грехи на Рому. Дескать, тот получил почти на халяву самый жирный из нефтяных пирогов и в благодарность отвалил очень большие деньги «Петромеду», а президенту подарил яхту «Олимпия», которая не на много дешевле той, на которой отдыхает от трудов сам Рома. Вот жук! Противно даже говорить о таких!..  – матерно выругался Михаил Яковлевич, допускавший такое крайне редко. Достали…
– Чёрт с ними, дядя. Плюнь и забудь. Грызутся как пауки в банке. Всё им мало.
– Они грызутся, а «народец россиянский» матерится. Глядя на таких, «жульём» обзывает, и сам знаешь кем, ну совсем не хорошо, прямо таки не честно!..
Знаю, – вздохнув, признался Урицкий. Хоть и слышать такое обидно. Сажать надо за такое! Жадность чрезмерная обуяла, вот и поделом им! Мы с тобой, дядя не такие. В большую политику не лезем, работаем… – Словно оправдываясь, добавил он.
– Помнишь, Владислав, свою первую поездку в Лондон на семинар в британское отделение Института экономических проблем?
– Помню, отлично помню дядя. Эта поездка буквально перевернула моё мировоззрение. Боже, как давно это было, и всё ещё было впереди!
– Из той команды, как вас тогда назвали «молодых реформаторов», уже нет Анатолия Аркадьевича и Егора, который так много сделал для отечественного бизнеса. Жаль Анатолия Аркадьевича, ему бы стать президентом. Не получилось. Сауны с девочками для его возраста лишнее, вот и довели до инфаркта. Хорошо знал его семью, жену, дочь. После его смерти не общаемся, а дочь просто позорит память об отце, кривляясь, скандаля и паясничая на всех телеканалах – посетовал Белецкий.
– Один Михаил, старший, лишён бизнеса и упрятан в колонию из-за заигрывания с оппозицией и амбициозных планов «порулить страной» в качестве премьера, – продолжил счёт потерям Владислав. – Упрятан и надолго, если не на пожизненное. Грозит из колонии революций, новым семнадцатым годом. На что надеется? Жаль его, хорошим был парнем, – продолжил счёт потерям Владислав.
– Второму, младшему Михаилу, недавно так щёлкнули по носу за неуместные политические амбиции, что ушёл в тень и, похоже, наплевал на свой «пилотный» проект для автопрома. А ведь неплохо начинал, и на рекламных щитах хорошо смотрелся над словами «Перемены неизбежны», которые хоть в бронзе отливай, и над популярным слоганом из кинофильма «о братве», столь любимого маргиналами, – не удержался, съязвил Урицкий.
– «Правда в силе, прав тот, у кого сила!» – Съязвил в свою очередь Михаил Яковлевич, переиначив сакраментальную фразу из культового кинофильма, любимого, по словам племянника, фашистами и прочими маргиналами.
– Этого «жука» не жаль, слишком амбициозен, да и народ ему припомнит «развлекаловку с девочками» на зимних курортах и предложение ввести шестидесятичасовую рабочую неделю, – заключил Урицкий, не любивший выскочку.
– Тот ещё «жук», – Согласился с племянником Михаил Яковлевич. – Только помяни моё слово, выставит свою кандидатуру в президенты! Заставят выставить!
Владислав промолчал и продолжил.
– Толик младший рулит госкорпорациями, талантливейший менеджер, однако нелюбим едва ли не всем обществом и в то же время «не потопляем», – загибая последний пятый палец правой руки, перечислял коллег по семинару Владислав.
– Пётр жив и здоров. Преуспевающий банкир. Молодец, ведёт себя осторожно, не высовывается. – Урицкий перешёл на левую руку, загнув большой палец.
– Александру не повезло. В дефолт лишился банка, перебрался в Австрию, где получил гражданство и теперь живёт «на два дома», впрочем, в полном достатке на немалую заначку. Говорят, что прикупил лесные угодья на Валдае и охотится на дичь!
Герман – вот чудак! Всё бросил и затворился в деревенской глуши, на хуторе. Детей наплодил, овечек и коров разводит. Наверное, в нём пробудилось нечто русское, глубинное. Впрочем, на всё имеет полное право. Видел его семью и хозяйство в телевизионных новостях. Можно позавидовать…
А вот Рома, – Урицкий загнул девятый палец, – этот «счастливчик» устроился лучше всех. Сам в Англии – бизнес в России и никто его не трогает. Сорит деньгами, спортивные клубы покупает, яхты дорогущие, размером с крейсер и с ПВО для собственной охраны. Вдруг Иран или Северная Корея подвергнут его ракетной атаке! Дружит с семейством Ротшильдов! С виду простоват и даже глуповат. Вечно не выбрит, не слишком образован, а вот, поди ж ты…
– Даром, Владислав, ничего не даётся. Родился таким Рома, вот и в фаворе. Сам не проверял, но поговаривают, что вроде бы в родстве, возможно дальнем, с супругой «Деда». Впрочем, не исключено, что это и не так. Выдумали завистники.
А теперь загибай, племянничек, последний палец. Для тебя остался. Из всех ты единственный «чистый и пушистый», так что Роме не завидуй. Не известно, чем ещё закончится его «бодание» с Борисом. Абрамыч тот ещё «жучило»! Впрочем, чёрт с ними, пусть судятся, пусть хоть сожрут друг друга!
Что беспокоит, Владислав. Премьер с правительством намерены пойти на радикальное увеличение военных расходов, что ляжет тяжким бременем, прежде всего, нас – деловую элиту страны. Потребует премьер «делиться», ему не возразишь, – развёл руками Михаил Яковлевич, выражая таким многозначительным жестом своё законное неудовольствие.
– Ну, скажи, с кем нам воевать? Разве что по второму разу с Грузией, поскольку большой войны не потянем, – заключил дядя, хорошо информированный о боеспособности современной российской армии, уступающей по боевой готовности не только турецкой армии, но и польской, за вычетом ядерного оружия.
– Неужели наши руководители опасаются повтора египетских или даже ливийских событий и у нас? – С тревогой в голосе спросил у многоопытного дяди племянник.
– Почему бы и нет? Я этого категорически не исключаю. Всё может случиться. Там, – Урицкий понимал, что дядя имеет в виду США, – могут воспользоваться вспышкой насилия на Кавказе, беспорядками в Москве, устроенными внесистемной оппозицией, националистами, гастарбайтерами, которых миллионы, и они хорошо организованы, и даже футбольными фанатами. Вспомни, что творилось на Манеже в конце прошлого года? Стоит пролиться крови – вот и повод для ООН и НАТО для защиты населения от произвола властей. Понимаешь, чем всё это может закончиться?
Урицкий промолчал. Аналогичные мысли посещали и его.
– Что ж, придётся покинуть страну и переместиться куда-нибудь на Лазурный берег или на Альбион, – прикрыв глаза, продолжил дядя за себя и за племянника. – Там мягкий климат и не жарко, можно комфортно прожить оставшуюся жизнь. Весной купил виллу с землёй в Корнуолле, на которой ещё не побывал, знакомился по фотографиям и отснятому фильму. Как-нибудь посмотрим вместе. Вот и ты, племянничек, переждёшь там вместе со мною смутное время.    
Недавно слышал анекдот, совсем про нас, – ухмыльнулся дядя. – Как требует наш Премьер – «Мигранты должны знать язык страны, в которую переезжают!» Премьеру помогают его министры – «Поэтому олигархи и чиновники должны сдавать обязательный экзамен по английскому языку!» Смешно?
– Не очень, – кисло улыбнулся Владислав. – У тебя столько вилл, дядя, по всему миру, от Калифорнии до Израиля, а ты приобрёл ещё одну, в этой самой Англии. Зачем?
– Вложение капиталов, – буркнул Михаил Яковлевич, не любивший подобных вопросов. – Тебе всё достанется, племянничек. Цени.
«Куда мне столько?» – Вздохнув, подумал Владислав Борисович, имевший три роскошных загородных дома с земельными участками во Франции, Италии и Флориде. Причём во Флориде его коттедж соседствовал с коттеджами известных российских артистов эстрады. Так что и в эмиграции, если такое случится, он скучать не будет.
– Да примут ли нас? – Засомневался Урицкий, отвлекаясь от неприятных воспоминаний, связанных с Жанной и бывшей семьёй, которая пыталась оспорить у него Флориду, но Владислав был непреклонен и отстоял своё поместье.
– Примут. Вспомни, что ответил небезызвестный тебе мистер Бжезинский на вопрос о новой российской элите? – с хитринкой спросил сам себя дядя и ответил словами ярого русофоба польского происхождения:
– «Вы ещё разберитесь: это ваша элита или уже наша?..»
Примут-то, примут, поскольку, по словам этого типа, мы уже «их элита». Там, в их банках хранятся наши деньги, там наша недвижимость, там живут и учатся наши дети, там наши семьи, а здесь мы трудимся «вахтовым методом».
Примут, только вот денег, всех кровных денег от них не дождёшься. Бросят с милости крохи, а остальное – замотают, заныкают, – тут же добавил дядя. – Ничего, переживём. Хватит и того, что оставят.
«Впрочем, и мы на их месте поступили бы так же…» – додумал про себя тёртый калач Михаил Яковлевич Белецкий и передёрнулся, так, словно его охватил озноб.
– Утром в новостях, чтобы не забывали, в очередной раз показали пленение и убийство Каддафи. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных. А до него был Милошевич, заметь, Влад, европеец, хоть и не сговорчивый. Я уже не говорю о Саддаме Хусейне. Тоже сильный был лидер, а как кончил? Тут и Чаушеску припомнился. Того расстреляли без суда и следствия вместе с женой в какой-то подворотне. Давно это было. Проанализировать и понять причины такого конца мне удалось значительно позже. Чаушеску и его страна не имели долгов и были не зависимы от мирового фининтерна. За это и поплатился. Вот и наш премьер заявил о готовности выплатить все долги. Понимает ли он, что делает? Понимает ли, что играет не по правилам, и этого ему не простят? Так что… – Дядя не стал развивать свою мысль. И так понятно. Следующим после Каддафи может стать Асад, а там кто угодно: Чавес, Лукашенко и так далее…
«Дальше лучше не перечислять даже в уме», – додумал за дядю Владислав Урицкий и потянулся к бутылке.   
Дядя перехватил его руку.
– На этот раз хватит, племянничек. Ты тоже не мальчик. Ты мой единственный наследник, так что побереги здоровье! Какие у тебя дела с Рустамовым? Зачем ждёшь его в моём доме? – Спросил Михаил Яковлевич, прищурив глаза.
– Дядя, он же при тебе позвонил. Минут через пятнадцать после ухода Колора. Я спросил, можно ли ему приехать сюда. Ты разрешил? – Обиделся Владислав.
– Разрешил. Хочу посмотреть на этого «восточного царька», под властью которого тысячи его соплеменников, проданных таким, как ты, в рабство. Уму не постижимо, как деградировали эти таджики и не только они за двадцать лет – поголовная неграмотность, незнание русского языка, грязь, инфекции и фанатичная религиозность этих гастарбайтеров, какой прежде не было, – посетовал Белецкий, ни к кому не обращаясь.
Последнее слово задело Владислава, но он промолчал. Гастарбайтер – слово немецкое, означает «иностранный рабочий», а таджики одни из самых трудолюбивых рабочих. Неграмотные и неквалифицированные, зато незаменимы там, где надо много копать, мешать и укладывать бетон, убирать мусор. Обходятся дёшево, а значит, приносят дополнительную прибыль. Кто же откажется от таких рабочих на стройках? Тем более, что одно из важнейших вложений капиталов Владислава Борисович Урицкого, вошедшего, наконец, в круг российских долларовых миллиардеров – строительство жилых комплексов в ближнем Подмосковье и точечная застройка в городе на местах пришедших в негодность бывших детских садов, заброшенных зданий, а также на участках, которые прежде относились к дворам окружающих их домов – это в старых спальных районах, но были слишком велики и позволяли втиснуть новый, не менее чем двадцатиэтажных жилой дом, приносивший большую прибыль застройщику, а им была компания Урицкого.
Помимо собственного строительного бизнеса, Урицкий владел средним коммерческим банком, у него совместно с дядей были «интересы» в нефтяном бизнесе, в производстве на экспорт минеральных удобрений, а так же сеть продовольственных супермаркетов, торгово-развлекательный центров и так, по мелочам. Словом промышленно-торговая империя Белецких-Урицких.
Несмотря на кризис, охвативший страны Запада и сильно задевший Россию, дела во всех сферах, кроме строительной, шли пока неплохо, а вот строительство замирало. Достроенные дома стояли пустыми. Продажи квартир сократились до минимума. На многочисленных площадках стояли недостроенные дома от котлованов до возведённых под отделку, и всё это хозяйство требовало огромных средств, а свободных денег несмотря на общие капиталы финансовой империи превысившей два года назад миллиард долларов, катастрофически не хватало. А тут ещё новый мэр, сорвавший несколько выгодных подрядов в центральной части города, запретив точечное строительство. Причём, это касалось и спальных районов.
С унизительной формулировкой «в связи с утратой доверия» убрали, казалось бы, непотопляемого лысого мэра в кепке, крышевавшего строительный и «пластмассовый» бизнес своей необыкновенно способной по его же словам жене и биснесвумен, сделавшей миллиарды на пластмассовых сидениях для стадионов, голубых туалетных кабинках и прочих недолговечных изделиях.
Назначили нового мэра, с шевелюрой. Этот мэр по слухам, распространяемым газетками типа «Метро» и интернетом, имеет не менее талантливую супругу, прозванную ещё в Тюмени, где губернаторствовал до приглашения на работу в Москву, Ирой-бордюр. Ира – жена мэра, не в пример Батуриной симпатичная и даже красивая женщина, к тому же блондинка, а бордюр – это от бизнеса новой «первой леди Москвы», занимающейся по газетным слухам производством и укладкой искусственной плитки, которой с лета стали покрывать тротуары города, безжалостно выкорчёвывая привычный и вполне приличный асфальт. В этот момент произошёл огромный отток гастарбайтеров с незавершённых строек на укладку плитки и строительный бизнес окончательно сник.
Налоги на землю никто не отменял, а поступления от продажи жилья сократились в разы. У Урицкого не было средств рассчитаться с тысячами рабочих из Средней Азии, которые требовали заработанных денег. Деньги в пересчёте на одну рабочую душу не большие. За такие местные кадры не почешут и пальцем, но в пересчёте на тысячи таджиков – в основном именно они трудились в строительном секторе финансово-промышленной империи Белецкого-Урицкого, деньги не малые. Кое-где вспыхнули бунты. Охрана не справлялась с их усмирением. Шум от волнений среди гастарбайтеров, двое из которых во время беспорядков поплатились жизнью, дошёл до федеральных властей, и у Владислава Борисовича возникли серьёзные неприятности. По факту смерти людей полиция была вынуждена завести уголовные дела, косвенно затрагивающие Урицкого, теперь уже кандидата в депутаты Государственной думы.
Погасить конфликт с рабочими и остудить служебное рвение полицейских вызвался старый знакомый, компаньон и должник Урицкого господин Рустамов, осевший в Москве после кровопролитной гражданской войны в Таджикистане, в которой его партия – гармский клан или «юрчики» уступила власть в республике кулябскому клану, то есть «вовчикам», как прозвали членов двух противоборствующих сторон.
Связавшись с исламистами не без влияния со стороны некоего господина Варзани, оказавшегося, как удалось выяснить спустя годы кадровым офицером ЦРУ и ни кем иным, как незабвенным Фредом Колором! Рустам Рустамов, ставший во время войны одним из полевых командиров, после разгрома своего отряда бежал в Россию и оказался в Москве.
«Неужели отставной цэрэушник и «старый лис» почуял, что Рустамов будет здесь, и не желая встречаться с ним, заблаговременно ретировался? – Такая неожиданная мысль, посетившая Владислава Борисовича, вызвала нервный смешок. – Ай да Колор! Ай да сукин сын! Берегись, немного же тебе осталось…»
Получив некоторое время спустя «прощение» с жёстким условием не появляться в Таджикистане, Рустамов с присущей ему энергией занялся бизнесом – ввозом дешёвой рабочей силы из Средней Азии и её продажей российским строительным компаниям. Такие вот связи, без которых в условиях  современной российской рыночной экономики с «криминальным душком» никак не обойтись…             
– Владислав, мне известно, что Рустамов связан с поставками героина из Афганистана в Россию и Европу через своих земляков. До недавнего времени у него имелась «надёжная крыша» в лице влиятельных людей из МВД, однако не все из них успешно прошли переаттестацию. Смотри, племянничек, не вляпайся в это дерьмо! – Предостерёг Владислава дядя.
– Можешь не предупреждать. Такими грязными делами я никогда не занимался. Рустамов интересует меня лишь как поставщик рабочей силы, а так же человек влиятельный в диаспоре и способный погасить конфликты, возникающие с гастарбайтерами. Странно, почему его так долго нет? Звонил два часа назад, а тут ехать от силы минут сорок! – Озаботился Урицкий.   
– Пробки на дорогах или попал в какую-нибудь историю, – буркнул Михаил Яковлевич.
Владислав промолчал и, взглянув на часы, задумался.
Зазвонил лежавший на столе мобильный телефон. Его телефон. По этому мобильнику Урицкий держал связь исключительно с Рустамовым.
Белецкий вопросительно посмотрел на племянника.
– Алло! С кем я говорю? Послышался незнакомый голос.
– Вы кто? – Не узнав голос Рустамова, спросил в свою очередь встревоженный Урицкий.
– Подполковник полиции Саенко!
– Почему вы? Что произошло?
– Так с кем имею честь говорить? – Повторил свой вопрос подполковник.
– Урицкий, Владислав Борисович.
– Верно, гражданин Урицкий. В трубке Рустамова сохранился ваш номер и ваша фамилия. Вы были последним, кому он звонил.
– Что значит звонил? – Урицкий встал и нервно зашагал по дорогому паркету просторного кабинета дяди. – Где он? Что с ним?
– Около часа назад автомашина Рустамова была обстреляна неизвестными из автоматического оружия. Ваш знакомый по имени Рустам Рустамов убит, водитель тяжело ранен. Объясните, как к вам лучше проехать! – Кричал в трубку подполковник.
– Проехать? Зачем!? – Побледнел Урицкий.
– Видите ли, вы были последним, кому он звонил! – Повторил подполковник. – Рустамов направлялся к вам?
– Да, я ждал его, – ответил Урицкий. – Но какое это имеет отношение к покушению на моего знакомого?   
– Поясните, как к вам проехать. Нам необходимо поговорить, – настаивал подполковник.
– Я чувствовал, что что-то случится! – Укоризненно посмотрев на племянника,  буркнул Михаил Яковлевич. Он слышал разговор Владислава с полицейским, который происходил на повышенных тонах.
– Дай-ка мне трубку? – Потребовал дядя.
– Алло! Подполковник! Вы слышите меня? – Крикнул в трубку раздражённый Белецкий. – Нам не о чем говорить. Убитого не вернёшь. Занимайтесь своим делом, ищите убийц!
– Вы кто? – Послышался угрожающий голос подполковника.
– Позвони своему министру и узнай у него кто такой Белецкий! Тебе ясно! – Закончил дядя, «тыкнув» подполковника и добавив для ясности пару крепких слов. Отключил мобильник, швырнул трубку на пол и, выкатив глаза, уставился на племянника.
– Ну что скажешь, племянничек? Неужели мало неприятностей на нашу голову? Теперь вот это «мокрое дело»! Грязные газетёнки постараются намарать по такому поводу чёрт знает что, а тебе Владислав, идти в Думу! Заседать в одном зале с товарищем Генрихом Соколовым – видите депутатом от КПРФ! Бороться с ними, давить этих «красно-коричневых сталинистов», посмевших обвинить нашу правящую партию, нас с тобой, Владислав, в разрушении государства!
Вот что заявил депутат от «красно-коричневых» с совершенно не русской, скорее прибалтийской фамилией. По его мнению, главный итог работы нашей партии – многомиллионное вымирание России, тотальная коррупция чиновников, демонстративная фальсификация выборов и запредельная преступность. Белецкий схватил со стола, заваленного газетами и журналами, какой-то мятый листок и зачитал:

– Когда смотришь, как сегодня последовательно разрушается лучшая система образования и науки, обеспечившая в советский период небывалый рывок нашей страны в космос, когда смотришь, как вывозятся из национальной экономики триллионы рублей за рубеж и разворовываются народные богатства, начинаешь отчетливо понимать –  это и есть результат работы «Единой России» и расплата страны за восьмилетнее политическое господство этой партии.
 
Вот что заявил этот депутат, которому за такую мерзкую ложь следует призвать к уголовной ответственности! Ты понимаешь меня, Владислав?
– Зря ты, дядюшка, так горячишься, привлечём! Обязательно привлечём! – Попытался унять Михаила Яковлевича Владислав, с горечью подумав:
«Да так всё и есть, только сделать уже ничего не возможно. Система пошла в разнос...»
– Такого не привлечёшь, – чуть отдышавшись, продолжил Белецкий, на которого было больно смотреть. – Дума – надёжная юридическая защита. Депутат пользуется неприкосновенностью в течение всего срока работы думы. А это много стоит, Владислав! Многого! – Покрываясь багровыми пятнами, задыхался Михаил Яковлевич. 
Виновато опустив глаза, Урицкий молчал.
«Тот факт, что необходимый ему позарез Рустамов ехал на встречу, ещё не повод для подозрений в организации покушения», – тупо соображал он, потирая виски – начиналась головная боль, то ли от выпитого коньяка, то ли от волнения, в результате чего поднялось кровяное давление. «Не мальчик, шестьдесят пять уже стукнуло…»
– Кто ж так заказывает!? – Вырвался, наконец, из него стон, похожий на оправдание.
– Вот именно, кто ж так заказывает! – Продолжая «сверлить» племянника выкатившимися из орбит маленькими черными глазками, прохрипел Белецкий и, багровея и покрываясь потом, прижав руку к сердцу, стал оседать, угрожая упасть на пол.
«Не оставляй меня, не уезжай!» – теряя сознание, умолял взглядом племянника Михаил Яковлевич.
Испуганный Владислав бросился к  дяде и подхватил его на руки, нажав по пути кнопку  вызова  вышколенного персонала, который был всегда наготове.

                * *
Владислав Борисович зябко поёжился. От предчувствия, что уже не дни, а часы Михаила Яковлевича Белецкого сочтены и на этот раз старик «не выкарабкается», несмотря на капиталы, превышающие миллиард долларов и «собственную поликлинику», становилось не только холодно, но и жутко. Он оставался один-одинёшенек и никто и никогда не придёт ему на помощь…
Родственные чувства подсказывали, что в эти часы ему следовало находиться у ложа умиравшего, но именно этого Владислав панически боялся, словно дядя вцепится в него и утащит за собой в тёмную бездну – ад. Иного им не дано…
Урицкий вылил остатки коньяка – грамм сто пятьдесят – в широкий стакан и выпил залпом. Сморщился, пожевал дольку лимона.
В раскалывающейся от боли голове так и вертится нелепый анекдот, рассказанный с неделю назад знакомым банкиром.

«Умирает человек. И вот уже идёт новопреставленный покойник по тёмному коридору чистилища, мучительно размышляя, куда поместит его апостол Пётр, охраняющий вход в загробный мир.
– Куда мне? – волнуясь, спрашивает покойник, – в рай или в ад?
– Да что Вы, батенька! У нас, здесь, как и у вас, там, произошли большие перемены. Так сказать, «перестройка». Понимаете, «новое мышление», «глобализация». Теперь у нас нет ни рая, ни ада, а есть единое потусторонне пространство или единый загробный мир, как Вам будет угодно.
Не переживайте, Вам у нас понравится. «Живём» мы, так сказать, по недельному расписанию. Пятница, суббота и воскресенье – выходные дни, чтобы не обидеть ни мусульман, ни  иудеев, ни христиан. А в остальные дни у нас очень насыщенная программа.
В понедельник все мы целый день едим. Вот Вы, чем питались на «этом свете»? – вопрошает новопреставленного апостол Павел.
– Мясные и рыбные деликатесы, омары, икра…  Да всё, что душе угодно!
– Э, батенька, питались Вы не ахти как! – Заключает апостол. – У нас Вы будете употреблять здоровую пищу: овсянку, макароны, варёный картофель с петрушкой. Ешьте сколько угодно. При этом нечего опасаться  увеличения веса, язвы желудка или гастрита – Вы же покойник!
– А во вторник? – спрашивает новопреставленный.
– Во вторник мы пьём. Вот Вы, что пили на «этом свете»?
– Лучшие сорта французских коньяков, и шотландских виски, текилу из «правильного кактуса», выдержанные французские вина, свежайшее  баварское пиво…
– Э, батенька, так и заболеть можно! – Апостол укоризненно посмотрел на новопреставленного. – У нас вы будете пить кипячёную воду и кислый квас. Пейте сколько угодно, и ни опьянение, ни цирроз печени вам не грозит – Вы же покойник!
– А в среду? – спрашивает новопреставленный.
– В среду мы все курим. Вот Вы, что курили на «этом свете»?
– Сигареты с фильтром из лучших сортов виргинского табака, гаванские сигары, кальян...
– Э, батенька, не щадили вы себя, губили лёгкие. Нельзя так! – возмутился апостол Пётр. – У нас Вы будете курить махорочку без никотина в «козьей ножке» из «Московского комсомольца».  И главное, курите – сколько хотите, и ничего у Вас от этого не будет – Вы же покойник!
– А в четверг? – спрашивает окончательно сбитый с толку новопреставленный.
– Четверг, батенька, у нас самый интересный день! – Закатил глаза апостол. – В четверг мы все занимаемся… сексом! Что у Вас с этим самым было на «этом свете»?
– Юные массажистки всех оттенков кожи, волос и глаз, секс-туры в Куршевель, Таиланд и на Таити, всего и не перечислишь. Как вспомнишь, мороз по коже… – Стыдливо потупив взор, признаётся новопреставленный. 
– Э, батенька, Очень всё это вредно, да и мороз по коже не к здоровью. Зато у нас с этим куда как богаче! Не желаете жён, так вот вам – сама Марлен Дитрих с нами! Лени Рифеншталь – тоже с нами! Мерилин Монро, Элизабет Тейлор, Любовь Орлова, Алла Ларионова – тоже с нами! А там подойдут и другие звёзды отечественной и зарубежной эстрады. Старушки, зато все в  теле, как на подбор, и многоопытные...
– А удовольствие от этого какое-нибудь будет? – робко спрашивает ошарашенный новопреставленный.
– О чём Вы, батенька? Ведь и Вы и они уже покойники!»

Владислав поёжился. Тогда ему было смешно, сейчас – нет… 
Приоткрыв дверь, в кабинет заглянул встревоженный начальник охраны финансово-промышленной империи Белецкого – Урицкого и поинтересовался – «не нужно ли чего» боссу.
– Ступайте! – Прогнал его Урицкий. – Оставьте, наконец, меня в покое!
  Убедившись, что двери плотно закрыты, он направился к камину, который почти погас и бросил на присыпанные пеплом угли несколько поленьев сухих берёзовых дров. Жара в углях было достаточно, и скоро поленья запылали, осветив просторное помещение с пригашенными светильниками, зловещим, багровым пламенем.
Урицкий приблизился к огромному, застёклённому шкафу-стенке из дорогого красного дерева. За стёклами, отражая блики пламени, мерцали бронзовые фигурки всех эпох и народов, собранные дядей в крупную коллекцию почти за пол века. Особенно сильно его коллекция, которую он практически не показывал посторонним, пополнилась за последние двадцать лет.
Среди сотен бронзовых статуэток Владислав сразу же увидел её – бронзоволикую богиню, женщину или девушку, которая появилась в коллекции дяди без малого четверть века назад
Его, Владислава, подарок…
       Урицкий воровато оглянулся, словно ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и передёрнулся. Замер, прислушался, а затем посмотрел на пылавший жаром камин. В мерцающих бликах пламени ему почудилась неизмеримо далёкая августовская ночь 1986 года, одинокий костёр у горы Аркаим под усыпанным звёздами небом.
Впадая в необъяснимый транс, и не помня себя, он открыл дверцу шкафа и протянул страшные, сморщенные, увитые набухшими венами и покрытые шерстью руки к сокровищу, впитавшему в себя голоса тех, кто собрался в тот незабываемый прощальный вечер у одинокого костра на краю древних Уральских гор.  Жадно вслушивался  в проникавшие в мозг слова, чувствуя, что и он там…

– Я вот что думаю, товарищи, – отложив гитару, неожиданно заявил Виктор Кольцов. Давайте дадим нашей находке имя.
– Имя? – задумался на секунду Генрих. – Какое же ей дать имя? Говори, Виктор, ты, наверное, уже всё продумал, если предлагаешь. Назови.
– Давайте дадим нашей богине имя «Россия»!
– Почему богине? Почему Россия? – удивился Урицкий.
– Да потому, Владислав Борисович, что на пракрите – древнейшем из языков, на котором разговаривали наши общие предки индоевропейцы или арии, Россия и есть «Сияющая Богиня». Вот почему! Смотрите, как сияет она в лунном свете! Генрих Ярославович, назовём находку «Россией»? – Едва не взмолился Кольцов, с надеждой посмотрев на Соколова.
– Назовём «Россией»! – горячо поддержала супруга Ира.
– Назовём! – присоединила свой голос Светлана.
– Хорошо, назовём её «Россией»! – Согласился Генрих. – Пусть будет Сияющая богиня Россия – покровительница нашей страны! – И с любовью посмотрел на утреннюю находку – бронзоволикую богиню, женщину или девушку.
– Назовём, – присоединился ко всем Венгеров, прикрыв ладонью рот от зевоты.
– Как все, – не смея возразить, согласился Урицкий.

Владислав Борисович очнулся совершенно мокрый от струившегося по телу горячего пота. Видение, неожиданно возникшее в огне камина, исчезло, полузабытые голоса стихли, а вместо звёздного неба, раскинувшегося над уральской степью, проступали мрачные стены дядюшкиного кабинета…
«Прав Фред Колор, пора валить из Рашки», – Превозмогая ужасную головную боль и утирая руками с лица пот, подумал Владислав Борисович и оцепенел от ужаса, глядя воспалёнными глазами на раскалённую бронзоволикую богиню, женщину или девушку, которая вот-вот расплавится от нестерпимого жара и навсегда исчезнет под слоем прогоревших углей и пепла.