Зачем?

Потрескивание размеренным цокотом разносится по поляне. Раскаленные бревнышки весело играют с рыжими искорками, перенимая их цвет своими сухими боками. Скоро они превратятся в маленькие угли, удерживающие в своем хрупком чреве обжигающее тепло пламени. Но пока лишь сизый дым окутывает хворостинки. Десятки рук протягиваются к ярким языкам в ожидании приятного покалывания бурлящей в жилах крови.
Осень проходила стремительно; опускалась на колени, признавая позорное вассальское положение. А морозы захватывали временные отрезки с еще большим аппетитом, чем прежде. По вечерам изо ртов вырывались настолько густые клубы дыма, что порой после тяжкого вздоха путнику еще несколько секунд приходилось на ослеп ощупывать предметы вокруг. Страшно. И только тихое сопение да веселый треск не давали совсем уж затеряться среди колдовской лесной чащи.
- Сумасшедшие уж слишком разошлись,- внезапно пробурчал один из путников, пригревшихся у огонька. – Иногда мне кажется, что мир переворачивается и хочет сбросить нас в пучину хаоса.
Старик прокашлялся и смачно сплюнул гнойную массу прямо вглубь пламени. Словно живые, языки пламени сразу же окутали инородное вещество своими ручонками и со сладким шипением проглотили недавно изверженную гадость.
Молодой парень с огненно-рыжими волосами слега скривился – скорее по привычке, нежели от отвращения – и медленно повернул веснушчатое лицо к недавнему оратору:
- О, нет, отец. Мы все еще стоим на ногах. А значит – ни одна дьявольская проделка не собьет нас с пути. Мы еще не пришли к цели.
Пара человек, сидящие немного поодаль, устало усмехнулись, хотя виду и не подали. Тем не менее, старик нашелся что ответить:
- Эта дорога ведет нас неизвестно куда. С самого детства я иду по ней вот этими вот, - мужчина указал руками на ступни, покрытые заметно бугрящимися узорами шрамов, - ногами. Я вырос на ней. Я вырастил на ней тебя. Но ни разу еще не оседал более, чем на день. Есть ли толк от этого путешествия? Почему мы уходим? К чему мы стремимся? Почему бы не остаться и не приспособиться к опасным чащам? Я стар. А старость боится неопределенности более, чем смерти.
Старик еще раз сплюнул, но уже без прежнего запала.
- Отец, ты устал. Завтра мы вновь проснемся с надеждой. А сейчас не самое ли подходящее занятие – смиренный сон? Нам незачем думать. Десятки поколений нашего рода протаптывали дорогу для того, чтоб уже после их исчезновения мы не сбились с пути. Не ты ли мне это говорил?
- Ты прав. Но я устал, - громкий вздох пронесся по поляне, отбился от медного казанка и устремился куда-то ввысь.
Страшно. И пусть огоньки пламени все так же игриво пытаются достать до носков стоптанных башмаков, сонливая обреченность таки наплывает темной густой тучей.
А ведь действительно, куда ведет эта дорога, пропаханная тусклым лунным светом?