Глава 3. Ноябрь

Каникулы. Наверное, любой школьник дожидается их с нетерпением, считает дни до начала долгожданного отдыха и дико радуется, когда это чудесное время наступает. Я не вхожу в число обычных, жизнерадостных школьников. Я пессимистичный, эгоцентричный, задумчивый, мрачный, угрюмый, хмурый… и так далее. Я ведь вечно могу перечислять свои характеристики. Самое главное здесь – это понять, что каникулам я не рад. Так же как и не рад школе. Это даже забавно. Я одинок. Возможно, только по этой причине я не люблю каникулы. В это время наступает пик моего одиночества. У меня нет друзей. У меня нет знакомых. Единственное, что у меня есть – это невинное существо, Вероника. Но даже она не способна избавить меня от одиночества. Моя депрессия, которая началась еще до каникул, успешно прогрессировала. Я заперся в комнате, перестал есть, выходить на улицу и с кем бы то ни было общаться. Я не разговаривал даже с родителями. Ничего не делал по дому. Каждый мой день начинался, чуть ли не с истерики. Я не высыпался. Меня мучили сновидения. Это так ужасно. Каждую ночь я просыпался в холодном поту. Долгое время не мог уснуть. Пока я не спал, мой мозг начинал придумывать различные сценарии моей жизни. Это так странно. Сам для себя я будущего не видел, что, конечно, тоже странно. Я начинал бредить. Смотреть в зеркало по утрам я не решался, поэтому в итоге я его закрыл полотенцем. В ванной я не появлялся уже очень давно, наверняка от меня ужасно пахло. Но меня это не волновало абсолютно. Единственным моим желанием было слушать музыку. Я наслаждался криками исполнителей, звуками гитары. Когда-то давно я хотел научиться играть на гитаре. Я пытался уговорить родителей купить мне хотя бы акустическую гитару, но все оказалось безуспешно. Мои мечты канули в лету. Так же как и мечты о карьере художника. В детстве у меня было столько гениальных идей и столько планов на будущее. А теперь я живу в отвратном настоящем, где не реализовалась ни одна моя мечта. За раздумьями я проводил день за днем. Иногда я включал компьютер и смотрел ролики подростков. В основном это были суициды. Глупые, глупые, глупые дети. Зачем идти на какое-то высокое здание и снимать это на телефон, это же глупо. Выставлять свою смерть на показ так пафосно. Совершать суицид надо тайно. Я уже все продумал. Не знаю, правда, зачем, ведь я собирался прожить долгую и счастливую жизнь, возможно даже вместе с Вероникой. Хотя моя мечта о счастливом будущем может так же легко разрушиться, как и все предыдущие. Это как закон подлости, работает всегда.
Не люблю осенние каникулы. На улице слишком мрачно, сыро и холодно, и меня это сильно раздражает. Остается только сидеть дома под одеялом и наслаждаться отсутствием школы. Еще меня бесит, что осенние каникулы длятся всего две недели. Даже меньше. В системе современного образования ну слишком много проблем, которые необходимо решать. Но  кому это надо?
Моим родителям, впрочем, как и всегда, было глубоко наплевать на то, чем я занимаюсь, почему я никуда не выхожу из комнаты, ничего не ем, почему ко мне никто не ходит и никто не звонит. Лично мне было плевать на друзей. Не  бывает настоящих преданных друзей, не существует дружбы, крепкой, настоящей дружбы. Это мифы, которые люди выдумали, чтобы им не казалось, что они так одиноки. В действительности дружба это самообман, очередная иллюзия идеальной жизни. Я лично убедился, что даже очень искусная иллюзия рано или поздно исчезает и открывается суровая действительность происходящего.
Ближе к концу каникул мое душевное состояние улучшилось, я все же решился взглянуть на себя в зеркало. К такому меня жизнь не подготовила. Я как будто только что из могилы вылез, спустя дней 10 точно. Ну просто настоящий ходячий мертвец. Я исхудал. С ужасом я осознал, что моя девушка толще меня! Но даже этот факт не убедил меня нормально поесть. Чашка кофе с обилием сахара и молока и я сыт на весь день.
Осознание, что я снова возвращаюсь в ад, бодрости мне не придавало. Но что поделать, жизнь боль и всё тлен. Банально, но жизненно. В этом мире не человек выбирает, что он будет говорить и как, что он будет слушать, смотреть, читать, как будет одеваться. Ведь всё уже предрешено. Современная культура достигла своего пика. Теперь интернет правит людьми. По сути, сейчас не осталось реальных, настоящих людей, имеющих свое собственное мнение, не навязанное рекламой. Все стали зависимы от моды. Ужасно это осознавать, но такова суровая реальность.  И что хуже всего, так это то, что мы сами не понимаем, не осознаем, что нами управляет интернет, а наше собственное мнение навязано.
Мои мысли меня угнетают. Надо подумать о чем-нибудь приятном и хорошем.
Но о чем? Хоть все еще не настолько безысходно, я уже не могу сразу переключиться на что то хорошее и приятное. Мои счастливые воспоминания забываются, вытесняются плохими, словно ко мне все ближе и ближе подбирается дементор. Я проваливаюсь в темноту.
Как все сложно в этом мире. Все до невыносимости сложно! Я как маленький ребенок, пытаюсь отыскать чудеса в этом сером скучном мире. И каждый раз, стараясь улучшить свое пребывание здесь, я оказываюсь уничтоженным реалиями.
Мир не справедлив. Не существует ничего искреннего. Нет дружбы. Нет любви. Нет понимания. Нет ничего того доброго и искреннего, что должно существовать всегда. Все те, настоящие, чувства вымерли тысячелетия назад. И скоро умрет и сам человек. Нет. Не физически. Духовно. Умрет человеческая душа. Не будет потребности  в свиданиях, не будет потребности в школе. Все, что так дорого настоящему человеку внезапно потеряет смысл. Наверное, именно так гибнет вселенная моего мировоззрения.
Подобные мысли о смысле бытия терзали меня не один час. Чтобы хоть как то избавиться от них я решил выйти погулять. Погода стояла совсем неважная. Крупные белые снежинки падали с неба, серого, тусклого неба, после недавних заморозков тротуары превратились в катки. Но зрелище было красивое. Где то вдалеке чирикали воробьи. Было воскресенье. Вокруг стояла тишина. И как далекие отголоски прошлого, доносился гул автомобилей.
Я не знал, что мне делать в городе. Идти по магазинам желания не было. Поэтому я отправился на автобусную остановку. За эту осень я вдоль и поперек изучил старую часть города, особенно центральную улицу. Ту саму аллею, где так много деревьев и скамеек. Но сейчас все это опостылело. Я решил побывать в противоположном конце своего городка. Я вышел на центральной городской площади. На дороге образовалась каша из грязи и снега, дорога покрыта тонким слоем льда. Мне необходимо было перейти через дорогу. Как раз именно в этот момент я вспомнил о наушниках в кармане. Я подошел к светофору, людей рядом со мной практически не было, разве только бабулька и две девчонки класса седьмого. Как только я включил музыку, загорелся зеленый свет, я не спеша двинулся в сторону площади. Я прибавил громкости, чтобы никого не слышать и очень старательно всматривался в асфальт. Чувствовал, что рано или поздно навернусь на такой дороге. Внезапно в моей душе все замерло. Я услышал крики даже сквозь песню, невзначай поднял голову и тут случился удар. Я даже не понял что я увидел. Я провалился в тишину и мрак.
Не знаю, что со мной случилось. Я как будто потерялся в своих мыслях.
Я пришел домой, лег спать по обыкновению. Музыку включать не стал, очень хотел отдохнуть и даже не обратил внимания на окружение. Лежал лицом в подушке минут пять, пока не понял, что подушка не моя. Слишком мягкая она была и слишком большая. Я встал с постели и оглянулся. Это не моя комната. Нет больше тех обоев, что были раньше. Не было моего стола с разбросанными вещами. Шкаф был чист, и ничто не вываливалось из его глубин. Я стоял как громом пораженный.
И тут в комнату зашла мама. Я ее такой не видел лет 12. Она сияла, глаза искрились добротой. Она подошла ко мне. Озабоченно начала меня что то спрашивать, но я не понимал смысла ее слов. Я слабо улыбнулся и тут же отвернулся. С ужасом на лице я снова завалился на кровать.
Обстановка вдруг изменилась.
Я стою перед зеркалом. И я не узнаю себя. Я стал таким… взрослым. Мне лет тридцать, не меньше. Мои волосы, что с ними стало! Они уложены! Они пострижены! Я в костюме! Морщины вокруг глаз, в уголках губ. Только глаза все те же. Унылые, а сейчас еще и перепуганные. Я оглянулся, комната была совсем незнакомой для меня. Большая светлая гостиная, как раз о такой мечтала когда то Вероника. А вот и она! Кошмар! Она постарела, как и я. Но у нее все тебе счастливые глаза, сияющие голубизной. Она улыбнулась и медленно подошла ко мне, так легко и нежно обняла. Ее лицо изменилось, когда она увидела мой перепуганный взгляд.
- Что с тобой родной? – ее голос, как лекарство для моей души, прозвучал так тихо и нежно. Бабочки в моем животе принялись вытворять кульбиты. Я отвернулся от зеркала и поцеловал ее. Все как и прежде. Внезапно я услышал топот нескольких ног и в зал влетели двое милых ребятишек. Близнецы с потрясающими большими голубыми глазами и русыми кудрями. Мальчик и девочка. Сказать, что я был в шоке, значит, ничего не сказать. Они подбежали ко мне и крепко обняли.
- Удачи, папочка, мы в тебя верим, - детским голоском пролепетала малышка и еще крепче меня обняла.
Картинка исчезла. Осталась только пустота и темнота. Бесконечная пустота. Я не мог уследить за временем. Я словно выпал из жизни. Затем какой то свет начал мерещиться где то очень далеко и высоко. Я пытался открыть глаза. Но ничего не получалось. Я так и не услышал ни одного звука.
Но, прошло какое-то время, может час, а может целых пять, и я услышал голоса. Какое-то неразборчивое бормотание, бессвязные слова и отдельные звуки, не принадлежащие никому.
А потом я открыл глаза. Свет был приглушен. Я почти ничего не видел. А потом услышал громкий визг и снова крики. Я закрыл глаза и снова куда-то провалился.
Когда мне удалось проснуться в следующий раз в месте, где я находился, было светлее. Я начал усиленно моргать, глаза слиплись от долгого сна, в какой-то момент я попытался дотянуться до глаз, но тело пронзила резкая и острая боль. Я тихо застонал. Кто-то закричал как в прошлый раз. Очередная попытка застонать провалилась. В горле словно стоял комок и мешал мне говорить и дышать. Я еле разлепил губы. Во всем теле чувствовалась невыносимая боль, отдающая в голову. Голова просто разрывалась. Я почти ничего не видел из-за слипшихся глаз. Пересиливая боль, пытаюсь поднять руку, но с ужасом обнаруживаю, что не могу ее поднять, я не чувствую рук, не могу пошевелиться. У меня начинается сильнейшая паника. Очередная попытка постонать. Где-то, словно из глубины колодца, я слышу голос мамы. Она плачет?
Что происходит. Сквозь едва открытые глаза я вижу заплаканное мамино лицо. Рядом с ней нечто в белом. Личность мне не знакомая и выглядящая не особо привлекательно.  Закрываю глаза и снова проваливаюсь, даже надоедает.
В очередной раз открываю свои глаза. В этот раз я вижу хорошо, может мама догадалась почистить мои глаза. Теперь я вижу белоснежный потолок с отвратительными светильниками. Прямо передо мной светло-голубая стена. Справа…
Капельница. В надежде понять, что это всего лишь сон, я поворачиваю голову влево. Мама. В неудобном кресле. Съежилась и спит. Что же со мной?
- Мааам, - первая попытка удается. Слабое хрипение. – Мам! – уже громче, но тем же ужасным голосом. – Мама!
Кажется помогло. Мама заморгала, а когда открыла глаза, сразу же начала рыдать и бросилась мне на постель в район ног. Я до сих пор не мог понять что со мной.
Мама все еще плакала в моих ногах
- Мам, что со мной? – спросил я все тем же хриплым голосом.
Мать оторвалась от моих ног, посмотрела на меня столь печальными глазами, но ничего мне не сказала. Затем опустила голову, но все же произнесла срывающимся голосом:
- Сынок, ты чуть не умер, - ее голос срывается, а я словно в чан с ледяной водой погрузился. – Нам позвонили, спустя час, когда смогли достать тебя.  На светофоре тебя и других пешеходов сбил грузовик и четыре легковые машины. С тобой дорогу переходила бабушка  и две девочки, одна из  них погибла сразу же. Господи, сынок, я чуть со страху сама не умерла. Еще одна девочка до сих пор в коме. Двоих пешеходов неподалеку от светофора убило осколками от машин. Двое молодых людей. Все водители погибли мгновенно.  Тебя зажало машиной. Когда тебя привезли в больницу, ты был абсолютно без сознания и не подавал признаков жизни… - я перестал слушать и смотреть на мать. Я пытался осознать, что со мной произошло. Не может быть такого! Не может быть, что такое случилось со мной! Чуть не умер.. Четверо людей погибли…
- Ты пролежал в коме больше пяти дней, шансы выжить с твоими травмами были почти нулевые. Я молилась, вечерами и днями. Два дня назад ты просыпался. Это просто чудо! Димочка, у тебя множественные переломы и сотрясение мозга. Я не знаю когда ты полностью поправишься. Сынок, я так рада, что ты выжил.
Мама опять упала мне в ноги. Множественные переломы, сотрясение… неужели это все реально?
Я закрыл глаза и снова куда-то провалился. Наконец-то мне стали сниться сны, точнее я стал видеть смутные образы близких, как отрывки воспоминаний. Может это последствия сотрясения? Вот я вижу Веронику, сидящую на скамейке парка, а вот Артем и я играем в приставку на его большом круглом диване, теперь мама в комнате что-то кричит, и мелькают знакомые лица одноклассников.
Снова открываю глаза. Вероника!!!
Она разговаривает с мамой. Обе выглядят уставшими и заплаканными. Вероника в неприглядной одежде, растрепанная, словно не спала сутки. Я позвал ее своим скрипучим голосом. Услышав меня, обе сразу повернулись. Вероника что-то тихо сказала маме, что-то, что я не услышал. Мама улыбнулась мне измученной улыбкой и вышла из палаты. Вероника осталась. Она кинулась к моей кровати и поцеловала меня, очень-очень нежно, боясь сделать мне больно по-видимому.
по телу разлилось приятное тепло. Но боль все равно была.
- Знал бы ты, как я переживала из-за тебя! – горячие слезы полились из глаз девушки. – Я себе места не могла найти! Как же ты меня напугал.
Она снова меня поцеловала.
- Прости меня.
- Глупенький, за что мне тебя прощать? – тень улыбки на секунду мелькнула на лице Вероники.
- За то, что заставил тебя волноваться. Видеть тебя такой измученной намного больнее, чем лежать с моими травмами.
- Тебе, наверное, очень больно? – жалобным голосом спросила Вероника.
- Больно, но твои поцелуи помогают мне справиться с любой болью.
Она рассмеялась. Милая, милая Вероника. Такая простая, заботливая, красивая, добрая, очаровательная, даже такая растрепанная и уставшая. Моя любимая. Представить сложно, что бы я без нее делал.
Увы, Вероника не долго пробыла со мной. Мне необходим был покой. Маму тоже выгнал злобный доктор. Он сразу вызвал мое неодобрение. Но, несмотря на всю свою суровость, мне он показался знающим и опытным врачом.
Мне предоставили целую ночь для раздумий. За последние дни, что я был в коме, мне удалось выспаться. Теперь в моей голове роились миллионы мыслей. Первое, что меня волновало, так это вопрос -  почему я выжил? Почему я не умер? Я ведь морально готов. Или нет? А как же Вероника? Разве я могу ее оставить? Может поэтому мне был дан шанс?
Второй вопрос, который меня волновал – почему мама меня вдруг так залюбила?
Неужели она действительно меня любит? Почему тогда она так враждебно и с такой безжалостностью ко мне относилась все это время? Видя ее слезы, я сам чуть не заплакал. В душе была буря эмоций. Лишенный столь долгое время всяческих проявлений заботы и ласки со стороны родителей, я внезапно стал любимым сыном. А если бы аварии не было? Я бы стал таким любимым как сейчас? Или все бы стало только хуже? Может это тоже шанс? Шанс на обретение счастья в семье? Может теперь я смогу  стать нормальным ребенком, которого будут любить?
Наверное,  я слишком переоцениваю ситуацию.
Интересно, а приобрету ли я какие-нибудь способности? Ведь были же случаи, что люди становились одаренными после комы. Моя больная фантазия.
Царство небесное тем людям, что погибли в том месте. Почему случилась авария? Кто в этом виноват? Те девочки, семиклассницы, разве они заслужили такую судьбу? Одна погибла, другая еще в коме. А я? Я заслужил это? А если заслужил, тогда чем?
Жуткая боль мучила меня и последующие дни. Каждый день ко мне наведывался суровый доктор и проводил осмотр. Маму стали пускать чаще. Я выяснил, что у меня перелом  голени, правая рука сломана в нескольких местах, сотрясение не сильное, но нужно будет длительное лечение. Левая рука отделалась вывихами. По всему телу у меня ушибы и множественные порезы. В зеркало я себя не видел, потому что я боялся. Я очень боялся увидеть, что стало с моим некогда симпатичным лицом.
Вероника мне ничего не говорила по поводу лица, хоть я ее и спрашивал не один раз, давать мне зеркало она тоже  отказалась, как, впрочем, и мама. Меня терзали смутные сомнения.
Я отсыпался днем. Ничего не ел и постоянно просил воды. Гиббс с руки обещали снять через три недели, а с ноги через месяц. Я все никак не мог избавиться от боли, несмотря на все обезболивающие, что мне кололи. Но наблюдался и прогресс, постепенно я мог вставать. Точнее приподниматься на кровати. Давалось мне это с огромным трудом, но я все преодолел. Единственное, мое настроение и мировоззрение изменились в еще более худшую сторону. Я ненавидел мир. Тот водитель грузовика, из-за которого столько жертв, был пьян. Ненавижу таких людей! я искренне переживал за судьбу выжившей девочки. Она очнулась от комы спустя два дня после меня. Скоро я смогу увидеть ее. Но что я ей скажу? Поздравляю с выживанием? Нет, так не пойдет. Надо хотя бы узнать, как ее самочувствие и выразить соболезнования. Так и сделаю
Вероника по возможности приходила довольно часто. Я очень боялся, что она из-за меня скатится в учебе, но как она меня заверила, у нее все хорошо. Мама с отцом приходили с утра и вечером, приносили мне вкусности. Мои одноклассники внезапно вспомнили о моем существовании и принесли в подарок большой торт. Все бы хорошо. но мне было плохо. Я так и не получил ответов на свои вопросы. Хотя прекрасно понимал, что невозможно на них ответить. Целые дни в больнице я проводил слушая свою музыку. Моя депрессия снова вернулась ко мне. Только теперь она стала более жуткой. К моему обычному удрученному состоянию добавились раздражительность, чрезмерная эмоциональность, агрессивность. Жестокость? Нет. Наверное, все же жуткое равнодушие. Я хотел поскорее выписаться. Нет . я не хотел в школу или домой. Я хотел бы уехать далеко-далеко.
А еще хотел бы посетить место аварии. Так и вижу тот вечер трагедии. Я стал рисовать, левой рукой получалось не идеально, конечно же, но я старался. Мои рисунки не нравились никому. Даже Веронике. Однажды я сорвался.
- Хватит вечно осуждать мои работы! – кричал я на нее. Хотя в глубине души я понимал, что нельзя так поступать, но гнев застилал мне глаза.
- Дим, я вовсе… - я не дал ей договорить.
-  Я не хочу тебя больше слышать! И видеть тоже! – зачем я это сказал? Но слишком поздно. По щекам моей любимой потекли слезы. Нижняя губа затряслась, а глаза сузились от злости.
- Ты! Невыносимый! Ты вечно в депрессии! Сколько можно? Я столько лет пытаюсь вытащить тебя на свет, но ты просто упиваешься свои горем! Тебе словно нравится вечно чувствовать себя обреченным! Я из кожи вон лезу, чтобы приукрасить твой безрадостный мир! А ты? А что ты? А ты продолжаешь убивать себя и, самое главное, свою душу безумными мыслями и идеями. Ты идиот! Я тебя люблю, всем сердцем люблю, но терпеть тебя больше, у меня нет сил, прощай!
Я сидел с полуоткрытым ртом в шоке от услышанного. Вероника уходя громко хлопнула дверью палаты. Перед глазами все еще стоит эта картинка: моя милая с заплаканным лицом…
Я идиот.
Дни тянулись бесконечно в гордом одиночестве. Меня пытались вылечить. Но не было таких дня или ночи, когда бы я не думал над словами Вероники. С каждым днем я лишь глубже осознавал ничтожность своего существования. Всю тленность бытия.
На мои звонки она не отвечала. И я понял, что утратил то самое…
Некогда мой единственный лучик надежды исчез. Теперь я один. Упиваюсь одиночеством и тоской.