Чудак в странной шляпе

                Посвящается  В. Спитковскому

   Солнце, бросая вычурные тени с трепетом пробивалось сквозь нежную листву  платанов. Почему-то никто из прохаживающих по Бульвару никуда не спешил, ни старики, ни дети. Еще не настало время бледных лиц и нервно снующих рук. Еще догорал, доедался реальный социализм с его дряхлыми, жалкими и жадными вождями, было тихо и спокойно. Еще было скучно и солнечные зайчики выхватывали из полусумрака Бульвара очаровательные детские и женские лица, весело вспыхивали в глазах. Бульвар нежно, осторожно потягивался в ожидании вечерней прохлады, громкого смеха и влюбленных парочек.
   Вздохнув, Он вытер платком пот с лица, лысины и внушительного затылка.
- Жара, - веско отметил Он, ни к кому, собственно, не обращаясь.
   Но уже было не так жарко.  Уже потянуло с моря,  cлегкa обдувая вогкую шею.
   - Хорошо! - и как в предыдущие годы Он осторожно опустил свой немалый вес  на вторую от Памятника скамейку.
   - Не так давно покрасили, - отметил Он, нащупывая снизу пупырышки краски.  Он имел обыкновение отколупывать их и если скамейку недавно красили, то Ему потом долго приходилось стирать прилипшую краску, сплевывая на пальцы.
   В этот раз такси ждало за углом - придется сразу же вернуться в аэропорт.  Ничего не поделаешь - дела… Ведь он и так уже два года пропустил, не появился на Бульваре во время цветения акаций. Сперва болела жена, потом с Ним случился… Первый звонок. Мог быть и Последним. Но в этом году Он вырвался - хоть и на один день!
   А здесь, здесь как-будто ничего не меняется. Все то же самое. Те же дети -  все-таки, наверно, другие. Те же девушки, а может и не те. Тот же чудак в странной старой шляпе. Сколько Он себя помнил, столько помнил эту шляпу и этого чудака. А может это другой чудак? Может это сын того чудака, которого Он впервые встретил здесь, на Бульваре, сорок, да нет, больше сорока лет назад?  Ведь, действительно, тому сейчас было бы под восемьдесят, а этому - ведь не больше сорока!
   Он поднялся и впервые за все эти годы пересек Бульвар и опустися на скамейку рядом с чудаком в странной шляпе. Вблизи она смотрелась еще более странной и ужасно старой. Точнее, не старой, а старомодной. Будто лежала она долго-долго где-то в музее под стеклом, а потом пришел вот этот чудак и достал ее. Таким  же старомодным было и лицо под шляпой, с тяжелым выступающим подбородком и длинными носдрями слегка крючковатого носа. Лицо, вроде, и молодое, но устремленный в никуда взгляд как-то необяснимо старил…
   - Скажите, - Он не знал, как спросить. - Скажите, это ведь ваш отец сидел раньше на этом месте?
   - Отец… - произнесли губы чудака.
   - Ну да. Ведь я прихожу сюда уже давно. Больше сорока лет.
   - Давно… - повторили губы.
   - Я всегда прихожу, приезжаю на Бульвар во время цветения акаций.
   - Акаций… - вокруг чудака висел какой-то звон, как-будто слегка дрожал теплый воздух Бульвара.
   - Обычай у меня такой! - уже  кричал Он. - Мой, личный обычай! Простите… Не знаю, но должна быть какая-то связь… Иначе одиночество накатывает. Вы этого не поймете - вы же здесь всегда...
   - Всегда… - звон усилися, заострился.
   - Это у меня в ушах звенит, - подумал Он. - Наверно давление упало. Да и пора двигаться. Тут все равно не с кем говорить - чудак какой-то отмороженный.  И никуда они все тут не спешат!
   Встав, Он размял успевшие отечь ноги и медленно, пытаясь хоть еще на пару минут сохранить блаженное спокойствие уже довольно прохлaдного Бульвара, направился к заждавшемуся такси.
   Дойдя до угла, Он глубоко вздохнул, вбирая сладкий запах цветущих акаций, и прощальным взглядом обвел скамейки в солнечных бликах, шелушащиеся платаны и чудака в странной шляпе. Он завернул за угол и уже не мог видеть как исчез, растворился в дурманящем воздухе Бульвара тот самый Чудак.
   Звон на мгновение стал громким - и пропал совсем.
   Чудак ведь тоже знал, что нельзя отрываться навсегда от родного Бульвара,  от цветущих акаций…  От родной Земли.
   А то станет одиноко…
   Ужасно одиноко.

1984