Любовь великого князя

Мунид Закиров

« Любовь великого князя »
               
пролог

Комната Фанни Лир

Раннее утро. Раздался неожиданный звонок и когда слуга открыл дверь, в квартиру ворвалась большая группа полицейских в форме и штатской одежде. Хозяйка квартиры стояла посреди комнаты в наскоро накинутом халате, а двое полицейских заняли посты у дверей, другие проходили в глубь квартиры.
- Госпожа Фанни Лир? – обратился к хозяйке офицер.
- Да. По какому праву вы врываетесь ко мне? – спокойно спросила она у офицера.
- Мы здесь от имени государя и по приказу графа Шувалова. Нам приказано провести у вас обыск.
- Хотелось бы знать, что вы собираетесь искать?..  Но не смею противиться воле государя.
- Вот вам ключи.
Офицер передал связку своим подчиненным, и те стали отпирать один шкаф за другим, комод и ящики.
- Фанни Лир отправилась в спальню переодеться.
- Куда же вы? – вежливо, но строго спросил офицер.
- Могу ли я переодеться и привести себя в порядок, я не привыкла вставать так рано, вы застали меня врасплох.
- Офицер кивнул и, вслед за хозяйкой отправился агент.
- Жозефина, служанка Фанни Лир захлопнула дверь перед полицейским и стала неторопливо подавать одежду Фанни Лир.
- Сударыня, вам, конечно, тяжело и неприятно находиться в таком положении, но разве вы не предвидели, что рано или поздно это должно было с вами случиться?- обратился к Фанни Лир офицер, когда она, наконец, вышла из спальни и стала наблюдать за происходящим обыском.
- Нет, я не понимаю, на что вы намекаете.
- Офицер полиции с минуту помолчал и потом напролом пошел прямо к цели.





-Обыск сейчас ничего не дал, но мы знаем, что у вас имеются
драгоценности, письма и ценные бумаги.
- Ну, и что же.
- Вручите мне всё это сами.
- Очень сожалею, что не могу исполнить ваше желание.
- Всё, что я имею, находится на хранение в американском посольстве. Ступайте туда и осмотрите. Мне скрывать нечего: письма, обязательства великого князя на сто тысяч рублей, его духовная и больше там ничего нет.
- Однако прошу вас учесть, что пока вы не сможете покинуть Россию,  будете здесь все время под надзором.
- Открылась дверь, и вошел худощавый, бледный человек.
- Входите, доктор. На сегодня мы закончили беседу с госпожой Лир,- офицер встал.
- Доктор Баблинский – специалист по душевным болезням побеседует с вами душевно, - ухмыльнулся офицер и вышел.
Фанни Лир напряглась, в ожидании неприятных известий.
- Голубушка, начал мягко доктор, - я только что от великого князя.- Вы представляете, он перебил и переломал все в своей комнате – стекла, мебель, зеркала и все кричал: пусть я буду слыть сумасшедшим для сумасшедших, но отдайте мне мою милую, дорогую Фанни Лир, или я стану, в самом деле, сумасшедшим.
  Скажите, госпожа Лир, вы знаете великого князя Николая Константиновича гораздо лучше меня…
- Доктор, уверяю вас, - взволнованно проговорила Фани, - что великий князь столь же здоров умом, как и вы.
-Гм. Гм. – пробормотал доктор. – Но чем тогда можно объяснить ваше влияние на него? Он днем и ночью требует вас с криками и воплями.
- Не знаю, но, вероятно, тем, что он хорошо знает меня, доверяет мне и помнит, что я всегда старалась угодить ему.
- Доктор откланялся и вышел.
- Офицер полиции вновь появился в комнате.
- Прошу вас одеться, вы пройдете с нами.
- Куда? Зачем?




- Следуйте за мной. Я отведу вас к генералу Трепову. Надеюсь, он сможет выбить у вас признание, документы и ценности.
- Выходя из квартиры, Фанни Лир обернулась к Жозефине:
-  Сообщи в американское посольство о происшедшем.

***

Комната для допросов.

Пройдя длинный темный коридор, Фанни Лир очутилась в большой
комнате. Вслед за ней вошел не  генерал Трепов, как она и ожидала, а другой офицер, они сели друг против друга за длинным столом.
- Офицер недолго разглядывая её, приступил к допросу: - Хотел бы побеседовать с вами, надеюсь на вашу откровенность и правдивость, чтобы не подвести генерала Федора Федоровича Трепова, с которым вы имели честь быть знакомой.
Итак, ваше подлинное имя?
-Гетти Блэкфорд. Я гражданка Америка. Моя девичья фамилия Элби. Родилась в Филадельфии в семье лютеранского пастора. Отец имел пятерых дочерей и когда его жена умерла, он женился во
второй раз и от этого брака родилась я.
Офицер слушал внимательно, но ничего не записывал.
В шестнадцать лет я убежала из дома с неким Кельвином Блэкфордом и вышла за него замуж, но он вскоре умер от чахотки и мне пришлось пойти работать в Филадельфийский банк, где я познакомилась с богатым  техасцем, жениться на мне он не захотел, но купил дом и не жалел денег. Фанни Лир сделала паузу, вспоминая о былом.
-Может быть приказать принести вам чаю? – спросил офицер.
- Пожалуй, вы очень любезны.
- Он меня бросил, но на деньги оставленные им, я открыла небольшое казино. Доллары потекли рекой. У меня появилась возможность брать уроки французского.
 Я занялась изучением литературы, увлеклась английскими и французскими поэтами.




Принесли чай и Фанни Лир, чуть пригубив, сделала глоток и продолжила, но счастье длилось не долго – мои клиенты разбежались, я продала дом, казино и уехала в Париж. Там с помощью  моих богатых друзей купила особняк и открыла светский салон. Моими гостями, между прочим, были отец и сын Дюма и другие знаменитые постояльцы, поэты, писатели, - похвасталась Фанни Лир.
- Я на минуточку вас покину, - поднялся со стула офицер и вышел из комнаты.
 Фанни Лир попыталась допить чай, но он уже остыл, и она отодвинула стакан.
 Вошел офицер, а вслед за ним жандарм с кипой бумаги и чернильным прибором. Он положил все на стол и вышел.
- Но счастье опять отвернулось от меня, - продолжила Фанни, и я по совету опытной подруги выехала в Россию в поисках моего нового счастья.
- Боюсь, что вы устали сегодня, - подловив паузу, обратился к ней офицер. Я хочу предложить вам другую форму для продолжения вашего рассказа, безусловно, очень интересного. Все, что вы мне сейчас рассказали, я предлагаю изложить письменно – пусть это будет простое подробное изложение вашей жизни в России. Я не сомневаюсь в ваших литературных способностях – напишите воспоминания, повесть, а потянете – так и роман. А затем после необходимых формальностей вы вернетесь домой, и там сможете в привычной для вас обстановке спокойно и плодотворно заняться творчеством. Постарайтесь детально изложить с кем и где встречались, о чем беседовали, больше  подробностей о ваших отношениях с великим  князем Николаем Константиновичем Романовым - это украсит ваше повествование. Хочу вас предупредить - из дома вы не сможете выходить, принимать гостей, вас будут надежно оберегать.
 
***





Идут заглавные титры фильма на фоне пейзажей, заснеженной России.



В купе поезда Фанни Лир со своей служанкой Жозефиной, Фанни Лир смотрит в окно на проплывающие покрытые снегом поля, на деревья, укутанные в белые одеяла, чернеющие вдали дома и сверкающие купола церквушек. На этом фоне за кадром слышится голос Фанни Лир.
- С детства, среди моих любимых исторических героев, Петр Великий занимал особое место. Меня увлекали рассказы о романтических похождениях этого царя, трудившегося как простой работник, и женившегося на полунищей – бродяжке; о ледяном доме Анны, о снежных равнинах России, бешеных тройках, несущихся по ледяному покрову Невы. «Вот куда я поеду, когда выросту», - говорила я своей матери. И вот я со своей служанкой Жозефиной несусь из Парижа в страну моих мечтаний.

***

Николаевский зал Зимнего Дворца.

Великого князя Николая Константиновича привели для казни в Николаевскую залу. Всегда сверкающая огнями,  картинами в огромных золоченых рамах, сегодня была в полумраке вся обтянутая черным крепом.
Николай, проходя, бросил мимолетный взгляд на стоящую рядом с государем свою семью. Она была одета в траурную одежду. Сам император был бледен, как привидение.
Великого князя повели к роковой площадке вдоль рядов солдат, которыми он командовал.
 Поддержав его под руку, помогли подняться на площадку. Он посмотрел в зал и увидел стволы, направленных на него ружей. Зрители рыдали.
- Умоляем Ваше Величество, пощадите Николеньку, - Императрица, его мать, великая княгиня Александра Иосифовна, опустилась перед царем на колени.
- Не могу, - сказал император, взошел на площадку, три раза поцеловал племянника и, обратившись к толпе, громогласно
произнес: Как дядя, я его прощаю и люблю, а как государь, я вынужден осудить его к расстрелу.
 После этого он удалился.
 Князю завязали руки назад. Раздалась барабанная дробь. И следом последовала команда: Пли.

                ***   
 

Мраморный дворец. Спальня Николая.

- Николай вскрикнул и … проснулся весь в холодном поту.
Опустил ноги на пол и некоторое время, тяжело дыша, просидел на краю кровати. Опять этот проклятый сон, - произнес он тихо. Наконец успокоившись, он дернул шнурок звонка. Тот час в дверях показался старый слуга Савелов.
- Одеваться… Еду на бал маскарад в оперу.


***

Оперный театр. Бал.

Огромный зал театра весь сиял огнями. Партер был освобожден от кресел, а сцена превращена в цветущий сад. Установленные в глубине сцены зеркала, отражали живые цветы, и казалось, что  саду нет конца. Сотнями огней светились перетянутые через зал
разноцветные гирлянды. Под плафоном над партером свешивались флаги. Бал в самом разгаре. Здесь собралось все высшее общество.
Николай вошел в зал во время полонеза и стал разглядывать танцующие пары.
У царской ложи, в группе офицеров, окруженных дамами в масках, Николай обратил внимание на незнакомую молодую женщину.
- Это американка Фанни Лир, - тихо проговорил, стоящий рядом адъютант князя, капитан Ворпаховский.




- Она в России уже более двух недель и не пропускает ни одного званного вечера или маскарада.
Оркестр заиграл вальс, приблизившись к офицерам, князь пригласил на тур незнакомку.
Стараясь заглянуть под маску, князь стал спрашивать партнершу – давно ли она в России, кого знает, видела ли государя и знает ли кто он.
-Судя по аксельбантам, должно быть флигель – адъютант.
- Да, сказал он, ты угадала, - поддержал ее игру Николай. Государь дал награду за большие деньги, пожертвованные моим отцом, богатым московским купцом в Крымскую компанию, произвел
меня в свои адъютанты, но сам я бедняк, прокутивший все свое состояние с женщинами.
Она расхохоталась. – Боже как я устала.
Он повел ее в зонтообразную японскую беседку, в которой размещался буфет с шампанским и цветами. Они выпили по бокалу шипучего напитка, и Николай повел спутницу наверх в ложу. Она заметила, что, встречаясь с ним, все почтительно раскланивались, а стены ложи, куда они вошли, были украшены изображениями двуглавых орлов, не было сомнения, что ее кавалер – великий князь.
Смущение и страх овладели ею, и она совсем растерялась. Но он взял ее руку и, усадив рядом с собой на диван, сказал: - Ну вот, Фанни Лир, вы никогда не видели великого князя, так можете теперь смотреть на него сколько вам угодно. Однако может быть, теперь снимите маску – должен же я знать, красивы ли вы.
- Судите сами, ваше высочество, - с этими словами она сняла маску. Американка была ослепительно красивой, они некоторое время стали рассматривать друг друга. Перед ней был молодой человек, прекрасно сложенный с гибким и тонким станом. Открытый лоб, мягкие шелковистые волосы, густые черные брови, зеленоватые глаза, которые смотрели пристально, насмешливо и недоверчиво.
Постепенно овладев собой, она спросила: - Ну что же, довольно ли
насмотрелись на меня?




- Нет, глядя на вас нельзя насмотреться.
Она покраснела от радости.
- Мне кажется, что нам пора покинуть этот замечательный вертеп,
- сказал князь и предложил: - Не лучше ли поехать к вам и поужинать?
- Но в моем отеле все спят.
Ни о чем не беспокойтесь.


***





Номер гостиницы (интерьер)

Войдя в номер, великий князь стал внимательно разглядывать книги, туалетные вещи, фотографии: - А вы не такая, как другие
женщины вашего круга.
Фанни Лир промолчала. Вскоре принесли корзину с провизией,
 и Фанни Лир принялась сервировать стол.
- За вас, моя дорогая! – произнес великий князь и первым поднял бокал с шампанским.
- За вас ваше высочество! И они выпили на брудершафт.
- Зови теперь меня Николаем, - произнес князь.
-  А можно – Ники?
- Тебе все можно.
Он сел за рояль и запел романс. Голос у него был сильным и красивым. Фанни Лир была очарована.

Я помню бал, где все вокруг сияло,
Улыбки отражали зеркала,
Без перерыва музыка играла,
Вдруг чей-то взор меня околдовал.




От жгучих глаз я потерял дар речи,
Неизъяснимый трепет ощутил,
Мечтая в тайне вами быть замечен,
Весь вечер я от вас не отходил.

Когда же в вальсе с вами закружился,
Огонь в ладонях тотчас ощутил,
И понял, как безумно я влюбился,
Ваш милый образ стал навеки мил.

С тех пор лишился сна я и покоя,
Готов безумства ради вас вершить,
О, Фанни, милая, помилуйте героя,
Без вас ему и мига на прожить.


По окончании ужина он отослал своего провожатого, а сам остался.
- Мне с вами надо переговорить, - сказал он.
- Но теперь уже шесть часов утра, и мне хочется спать.
- Дайте мне честное слово кое в чем, и вы тот час отправитесь спать.
- Я слишком легкомысленна для честного слова.
- Ваша, правда, слово – дело ненадежное.
Он написал на бумаге несколько строк, подал ее и серьезно
произнес. - Прочтите и подпишитесь.  Попав под его магическое влияние, Фанни Лир прочла вслух: - клянусь всем, что есть для меня священнейшего в мире, никогда, нигде и не с кем не говорить и не видеться, без дозволения моего, августейшего  повелителя. Обязуюсь верно, как благородная американка, соблюдать это клятвенное обещание и объявляю себя душою и телом, рабою русского великого князя. Фанни Лир действовала будто бы под гипнозом, подписав бумагу.  Он обнял ее и страстно поцеловал: Милая моя, отныне ты моя, и завтра ту получишь кольцо, что будет служить заветом твоего обещания.

***



Мраморный дворец великого князя (натурный интерьер)

Не успел старик Савелов принять у нее верхнюю одежду, как  навстречу ей вышел великий князь и заключил Фанни Лир в свои объятия: - Добро пожаловать в наш дом, дорогая.
Николай повел ее по анфиладе великолепных комнат, каждая, из
которых походила на настоящий музей – картины старых мастеров, скульптуры, изящная мебель, канделябры и люстры, непохожие одна на другую, все убранство говорило об утонченном вкусе хозяина дома.
Маленький столик был накрыт в небольшой комнате, вроде библиотеки или курительной комнаты, стены которой были украшены оружием и персидскими коврами. На столовом белье
вышиты императорские гербы; массивное, но простое серебро было украшено инициалами «Н» Посуда тонкого фарфора с двуглавыми орлами. За столом им  прислуживали пять лакеев, одетые в особые ливреи.
- Позвольте мне преподнести небольшую безделушку, - сказал Николай, надев на ее запястье прекрасный браслет, запиравшийся, а ключ,  подвесил к своим брелокам.
Теперь ты у меня под замком, - улыбнулся он.
Фанни Лир с восхищением рассматривала великолепный подарок, усыпанный бриллиантами.
Поднимали бокалы со знаменным токайским вином.
- А теперь я покажу тебе турецкую баню, - подал ей руку князь, но Фани Лир не смогла подняться с места, ноги не слушались ее и она,
визгливо заливалась смехом.
Только прохладная вода бассейна привела ее в чувства и в спальне она была в своей обычной форме и, казалось, замучила Николая своими дикими страстями.
Внезапно в спальню постучались, и чуть приоткрыв дверь, Савелов сообщил, - Великий князь Константин Николаевич идут…
Фани Лир  впопыхах, задернула занавесы, завернулась в одеяло и уткнула лицо в подушку.




Николай быстро накинул свой яркий турецкий халат и направился навстречу к отцу. Но опоздал – отец вошел в спальню: - Хотел
посмотреть твою новую покупку – кровать, о которой ты столько говорил, расхваливая ее. Он приподнял занавески, чтобы разглядеть: - Что это за женщина? – спросил он.
- Она пришла ко мне с подпиской по благотворительному делу,
- ответил Николай, и спряталась, испугавшись вашего прихода.
- А она хорошенькая?
- Нет, и старая, и некрасивая.
- Ну, так не стоит, значит, и смотреть, и он ушел, но тот час же  вернулся со словами: - а мне кажется, что это американка, о которой все говорят и она кажется даже очень прехорошенькая; дай-ка я взгляну на нее.
- Нет, нет, папа, она вся дрожит от страха и не покажется вам.
- Ну, что ж, не буду настаивать. У двери он обернулся: - Маман беспокоится – ты давно не был в Павловске.
- Я очень испугалась, действительно. Ваш отец строг и ревнивец, - сказала Фанни Лир, немного приходя в себя.
- Мой отец…  У моего отца только две страсти: - честолюбие и танцовщица.
- Милая моя, - прибавил он с грустью, - я человек, отмеченный роком, рожденный под несчастной звездой. Очень часто мне видится один и тот же сон, будто я осужденный к смертной казни за какой-то позорный проступок. Ну ладно. Прочь грезы и грусть
 -  будем жить, пока живется. Но жить будем хорошо - добавил князь.

***



Комната Фанни Лир (интерьер)

 - Сегодня я угощу тебя охотой на волков, - сказал Николай. Собирайся, Вот твоя одежда. Князь положил перед ней увесистый сверток. Жозефина подхватила его и вместе с хозяйкой удалилась в



спальню. Николай стал ждать.
Женщины с большим трудом напялили на Фанни Лир ботфорты, собрали под шапку волосы.
- Ты в этом охотничьем костюме стала похожа на английского лорда, улыбнулся Николай. Пусть так и будет, и тебе будет оказан почет в соответствии с  твоим званием.


Зимняя дорога (натура)

Они вышли на улицу. У дверей стояла карета, на козлах сидел гигантский кучер с бородой до пояса, а рядом с ним крошечное существо, настоящий мальчик – с пальчик, провожатый Карпович. Тройка поскакала. Вдали в морозной мгле, кое - где мелькали
огоньки, но вскоре и они исчезли. Карета погрузилась в безмолвный снежный океан.
Великий князь задремал, Фанни Лир вглядывалась в кромешную тьму, кучер затянул какую – то ямщицкую песню.
Лошади, закусив удила, понеслись, неведома куда. За ними погналась стая волков. Князь повернулся к Фанни Лир: - Ну, милая моя сознавайся, со сколькими мужиками ты мне изменяла? – проговорил он грозно. Молчишь?  Ну, так волки сейчас развяжут тебе язык. Он открыл двери и одним движением руки выбросил ее из кареты. Волки набросились на нее и стали рвать её одежду. Фанни Лир кричала, звала на помощь, отбивалась, от зверей как могла. Оскаленные пасти, горящие глаза – волки окружили ее кольцом, приближались к ней. Она кричала изо всех сил, но голоса своего не слышала.
Карета удалялась все дальше и дальше: - Николай, Ники… Тишина.
Слышался лишь храп коней…
Раздался перезвон колоколов, волки шарахнулись в разные стороны, блеснули огоньки в окнах изб, и раздался крик: - Приехали! Фанни Лир вздрогнула и проснулась, настороженно посмотрела на Николая – он крепко спал. Фанни Лир взяла его руку: - Приехали, дорогой.

***



Изба (интерьер)

Они вошли в большую жарко натопленную избу.
- Я видела страшный сон, будто ты выбросил меня из кареты на съедение волкам за мою измену с какими – то  мужиками.
- А что, так и будет - если посмеешь мне изменить, расхохотался князь.


***


Зимний лес (натура)

Лес начинался сразу за изгородью избы. Они пошли по высокому снегу, в котором Фанни Лир вязла по самый пояс. За ними следовали на некотором расстоянии, крестьяне – охотники. Лесные деревья, покрытые снегом, сверкали снежинками, которые будто живые, перелетали с ветки на ветку и неслись играючи, вниз.
Вдруг охотники заметили следы рыси и пошли за ними, но вскоре следы внезапно исчезли, как и появились. Фанни Лир стала смотреть  на вершины деревьев, ей показалось, что там прячется рысь. Она пальцем указала Николаю на это дерево. Он поднял ружье, прицелился и выстрелил. Затем еще раз. Убитая рысь, сорвавшись с дерева, упала в снег. Николай подбежал к своей добыче. Охотники подняли зверя и потащили к саням.
Вышли к опушке леса. Оттуда с полсотни крестьян, дружными криками и со свистом, погнали на охотников стаю волков. Николай стал стрелять, егерь только успевал перезаряжать ему ружья. Волки падали в снег, иные только успевали добежать до леса, а там их достигали пули других охотников.
Крестьяне подтащили к ногам великого князя убитых зверей:
- Ваше величество, четыре волка, один раненный убег. Ловко же вы их уложили.

***



Изба (интерьер)

 В жарко  натопленной избе у самой печи, в застольной, накрыт огромный деревянный стол. Фанни Лир и Николай, сидели на
кушетке, застеленной медвежьей шкурой. На столе красовались бутылки с токайским и шампанским.
- Нашу запеканочку - водочку с медом, настоянную на пряностях, попробуйте, ваше величество, крепка, вкусна, враз с ног свалит суетился хозяин, наливая напиток в бокалы.
Два человека в белой одежде и поварских колпаках внесли огромное блюдо, накрытое крышкой.
- Извольте отведать, ваше величество, - хозяин торжественно поднял крышку: - Жаркое из медвежатины. Сударыня, небось, такого блюда отродясь не пробовала, теперь с полным правом можете хвастаться, что ели настоящего русского медведя.
Грянул хор, залились балалайки и домры, застучали каблуки танцоров по деревянному полу:
- Смолоду, младешенька, гуллива я была,
- Часто гуляла в зеленных я лугах.
- Не узнала меры в своих скорых ногах;
- Вспухли мои ноженьки, ах, не могу,
- Пошлите по лекаря, чтобы полечил,
- Чтоб меня сердечный друг лучше любил,
- Дайте мне, младешеньке, лук, да стрелу,
- Стану я стрелять в свою белую грудь,
- Что мне покажет нынешний день,
- Кого мне, младешеньке, лучше любить,
- Федора любить, он велик, да глуп,
-  Семена любить, он насмешник, плут;
- Осипа любить, мне барыш не велик,
- Бориса любить, но он по нраву всем;
- Михаилу любить, нет приветства в нем;
- Алешу любить, он далече живет;
- Андрея любить, он манерен, враг;
- Дмитрия любить,  мне себя сокрушить;




- Тихона любить, из - под тиха лукав;
- Мне любить Петра не велит сестра.
- Ах, позабыла я красу Николеньку,
- Он мое сердце, любезнее всех.

- Хозяин с молодым человеком внесли шкуры, накануне убитых волков: - Трофеи, ваше величество.
- Уже успели освежевать, - довольный  улыбнулся великий князь.
- Вот малый досужий Тимофей враз сошьет шубу из волчьих шкур.
-  Дозвольте ему с сударыни мерку снять.
- С одобрения великого князя, Фанни Лир поднялась с места.
- Да я и так вижу, - потупился Тимофей.
- Фанни Лир подошла к волчьей шкуре, провела по ней рукой и посмотрела на Тимофея. Тот смутился и потащил шкуры из застольной.

***
Железная дорога (натура)

Поезд едет  на запад. Черные российские избы, леса и поля сменяются, ухоженными немецкими домиками, палисадниками, реки, холмы.

***

В вагоне поезда (интерьер)

В разных купе вагона разместились Фанни Лир и великий князь, его адъютант Варпаховский, слуга Савелов, служанка Жозефина.
- Я как смог показал тебе мою Россию. Теперь устрою нам медовый месяц в Европе, - положив ее руки к себе на колени, страстно заговорил Николай.
- Медовый месяц? – улыбнулась Фани Лир.
- Да! Я тебя люблю и обожаю тебя, моя женушка, наши законы запрещают мне жениться. Невеста должна быть царских кровей. А,



по любви этот брак или нет, вообще не имеет значения, но для меня лично, это имеет значимость, и я женюсь на тебе, на моей любимой, если, конечно, ты мне не откажешь. При тебе я способен на самые великие дела, без тебя, если бы нас разлучили, то будь уверена, я не вернусь в Россию.  Будь то великокняжеский пост, или что иное, так лучше пойти на смерь, или убежать в Америку, но только, чтобы жить с тобой. Мой ум, сердце, душа, все принадлежит тебе, за исключением долга службы, которая может позвать меня.
Слезы выступили на глазах Фанни Лир. Она обняла Николая и стала благодарно целовать его.
- Ники, родной мой, я принадлежу только тебе, без остатка,  без всяких условий и оговорок, люблю тебя безумно. Но пойми, женитьба будет и для меня и, особенно для тебя, смертельной
ошибкой, ты лишишься всего: звания, имущества, тебя смогут арестовать, сослать, в конце концов, объявить, сумасшедшим. Давай оставим все, как есть – а у нас с тобой есть самое главное – любовь. Вспомни, ведь я подписала клятву, что я твоя раба до конца дней моих.

***

Посольство России в Австрии.

Я пришел просить вас обвенчать нас, - обратился Николай к посольскому священнику. Тот побледнел, и низко опустив голову,
произнес: Не смогу, не осмелюсь. Простите ваше императорское высочество. Николай молча развернулся и направился к выходу.

***

Гостиничный номер Фанни Лир в Вене.
- Николай нервно ходил по комнате, Фанни Лир сидела в кресле и молчала.
- Ну, что же будем думать о гражданском браке, - произнес великий князь. В дверь постучали. Показался Савелов: - Господин из мэрии,




прикажете пригласить?
- Да, проси…
- Весьма рад представиться – Штеин из Венской мэрии. Готов  служить вам, чем смогу быть полезным, господин фон Гердер?
- Видите ли, господин Штеин, мы с моей невестой Фанни Лир решили сочетаться законным браком, по сему, я просил бы вас подготовить для этого необходимые бумаги для свершения всех формальностей.
- Сердечно поздравляю вас, господин граф. Попрошу вручить мне
свидетельство о рождении брачующихся и завтра, я думаю, мы совершим этот счастливый акт.
-Может быть, вместо свидетельств вас устроит, - Николай положил
перед чиновником объемистый кошелек. Его внушительные размеры произвели на чиновника неизгладимое впечатление, он принял его и, поклонившись, произнес: - Я подготовлю все к завтрашнему дню. О времени проведения церемонии сообщу заблаговременно.
Чиновник ушел, а Фанни Лир и Николай слились в едином поцелуе.
- Наконец – то завтра мы будем с тобой законными супругами. Взволнованный Николай подошел к столику, на котором стояло ведерко с шампанским, но не успел он достать бокалы, как в комнату вошел отец – великий князь Константин Николаевич:
- Какой же ты, однако, наивный,  сын мой. Неужели ты думал, что тебе удастся  жениться на парвеню. Пардон, - развернулся он к Фанни Лир. Да, наша и венская полиция следят за каждым твоим шагом. Даже чиновник из мэрии тот час же доложил о попытке
подкупа. Для вас, дети мои, остается только одна надежда, - смягчил тон великий князь. Возможно, государь и даст свое согласие на ваш брак, но пока нужно набраться терпения и ждать. Ты, кажется, собирался выпить шампанского? Я бы, пожалуй, тоже не отказался. Николай с радостью откупорил бутылку, наполнил бокалы.
- Могу ли я хотя бы надеяться выехать в Россию вместе с Фанни Лир? – спросил Николай у отца. Тот утвердительно кивнул головой и вышел.




Николай набросился с объятиями на Фанни Лир, - лучше синица в небе…   Подождем, ведь мы вместе!

***

Путешествия. Италия - Венеция, Рим
О, это были счастливые дни. В Венеции великий князь пел свои любимые арии и неаполитанские песни, и даже гондольеры
искренне восторгались его пением.

Все  сокровища Вселенной
Я сложу к твоим ногам,
И коленопреклоненный
В сердце образ твой создам.

Будет он светить мне в жизни
Освещая ярко путь.
Поклянись, что и на тризне
Не посмею обмануть

За грехи свои предстану
Я на строгий Божий суд,
Но любить не перестану
Покарают иль, спасут.

За безумие такое
Благодарен всей душой,
Все приму – судьбу изгоя
За соблазн любви большой.

В сувенирных лавках и мастерских стеклодувов, Николай скупал изделия из венецианского стекла, не останавливаясь ни перед какими ценами. Не только слуга Савелов, который вел также и счета великого князя охал, расплачиваясь за покупки, но и Фанни Лир не смогла умерить пыл Николая.




Она уморительно смеялась, наблюдая за тем, как их карета наполнялась мраморными статуэтками, картинами, геммами и медалями, разными изделиями из серебра и бронзы. Почти в каждом салоне он покупал для Фанни Лир, ювелирные украшения, драгоценные безделушки.
В Риме он приобрел для своей коллекции картины старых мастеров – известных и менее знакомых ему, поддаваясь ловким уговорам продавцов. Единственное, утешало Фанни Лир, что великий князь не тратил деньги на азартные игры в казино, а мечтал приобрести картины Рубенса, Грёза, Вувермана и постоянно охотился за ними.
Посетили они и мастерскую известного скульптора Томаза Солари. Приобретя скульптуры «Атлант», «Вакханка» с чашей», великий князь обратился к маэстро с просьбой изваять скульптуру своей возлюбленной в мраморе.
- Я хочу обратился он к мастеру, чтобы вы создали точную натурную копию со скульптуры Антонио Кановы «Полина Боргеса», причем в той же позе – возлежащей на античном ложе с яблоком в руке. Я хочу увековечить образ, моей возлюбленной и выполнить мой заказ может только великий скульптор.
- Я очень польщен. Ваше императорское высочество, особенно тем, что вы изволили назвать меня великим, но я боюсь, что доставлю милой Фанни много часов мучений – ведь мне необходимо сделать с нее гипсовый слепок.
- О, она вытерпит все! Не так ли, дорогая. Прошу тебя разденься, уверен, это вдохновит маэстро.
Фанни, без стеснения, сбросила одежду и улыбнулась скульптору. Тот словно доктор, уложил Фанни на ложе и стал покрывать ее тело гипсовой массой, и вскоре она была полностью облеплена.
- Процедура, не из приятных, но что не сделаешь во имя искусства, улыбнулась она, морщась от тяжести. – Одно радует, - я останусь жить в мраморе.

***






Милан. Оперный театр «Ла Скала».

Они были счастливы, но в то же время какое-то тяжелое предчувствие смущало покой великого князя.
Вот и сейчас на представлении оперы «Травиата» он выглядел бледным, рассеянным и больше смотрел по сторонам. При сцене расставания влюбленных, Фанни Лир прочла на его лице выражение жестокой муки:
- Что с тобой?
- Друг мой, я предвижу, что мы будем разлучены, и эта мысль терзает меня.

***



Кабинет императора. Зимний дворец.


Предчувствуя, не обманули его. Он был вызван предстать перед императором. Его величества, Александр второй ожидал в строгой, монументальной позе и,оказалось, был не один. Здесь же находился и великий князь Константин Николаевич – отец Николая.
- наслышан о твоих шалостях, дорогой племянничек, - император показал на пачку донесений и бросил их на стол.
- Безродная, падшая женщина, американка. Нашла Ивана - дурака.
Позор на всю семью, - вставил свое слово великий князь.
- Не один я такой, - тихо и смиренно проговорил Николай. А прочие члены семьи Романовых разве безгрешны, и тайны их интимных связей не известны всей России?
- Кстати, мон шэр папа, - я забыл вас поздравить.
- С чем, мой сын?
- С новорожденным. Госпожа Кузнецова, говорят, родила вам прекрасного мальчика.
Великий князь покраснел, но промолчал.




- Он бросает вызов, так мы примем его прежде, чем общество отвернется от него, - твердо произнес император. Я решил, что
необходимо причислить Николая к штабу хивинской армии и выехать ему на место военных действий. Уверен, что ты, Николай
с честью и достоинством проведешь эту компанию и триумфально вернешься со славою героя.
- Я выполню свой долг, - ошарашенный, Николай растерялся от такой новости. – Однако прошу…- он собрался с мыслями. – Ваше величество может распоряжаться моей жизнью, но есть предел, где кончается великий князь и начинается человек, я уеду, но прежде разрешите, ваше величество, не разрушать моей связи с любимой.
- Я чувствами не распоряжаюсь. Будь по - твоему.

***

Летний сад. Петербург.

Фанни Лир хохотала так, что не могла остановиться.
- Бедная Кузнецова, - сказала она успокоившись.
- Говорят великий князь жуткий скряга. Он выдает ей по две копейки на чай и сахар, а еще две на лимон  - нет.
- Враки, - хмуро бросил Николай.
- Ты могла бы спросить об этом у меня, а не слушать разные сплетни.
Они прогуливались по Летнему саду, и Николай раздумывал, как рассказать ей о решении государя в предстоящей разлуке.
- Ты лучше бы подумала о нас - решение послать меня в Хиву  принято для того, чтобы разлучить меня с тобой. Но нет, худа без добра.
Наши войска идут усмирять Хивинского хана. Ташкент, Самарканд, Бухара. От этих слов мурашки по спине бегут, как при чтении сказок тысячи и одной ночи. Но эти земли уже присоединились к России, только Хива смотрит на Англию. Представляешь, я покорю Хиву, завоюю Восток, о чем мечта давно и уже вернусь победителем с трофеями, весь в звездах и орденах.…




И тогда пусть посмеют мне слово сказать! Ведь я уже буду не пятном на их чести, а великим князем Хивинским! И оставят нас с тобой, душка моя, в покое, и сможем любить друг друга, не скрываясь и стыдясь.
Фанни Лир слушала с сомнением.
- Что? – удивился Николай. Не по вкусу тебе мое решение?
- Твое решение? – усмехнулась Фанни Лир.
- Да это их решение. Решение принимал не ты.
-  Но я поставил условие не трогать Фанни Лир. И оно принято!

***

Новая квартира Фанни Лир.

- Прежде чем уехать. Я решил устроить для тебя новую квартиру,
- сказал торжественным тоном Николай. Принимай, дорогая. И он
широким жестом распахнул перед ней дверь. Фанни Лир ахнула:
посреди комнаты стояла разукрашенная елка – приближалось Рождество.
- А это рождественские подарки, надеюсь, они тебе понравятся.
Фанни Лир бросилась на шею великого князя с пылкими и страстными поцелуями и тут же стала распаковывать всевозможные коробки.
Николай сел за письменный стол.
- Я оставляю тебе завещание…
- Зачем? - почти вскрикнула Фанни Лир.
- На всякий случай. Ведь я еду все - таки воевать, а не на прогулку.
Будем, конечно, надеяться на милость божью. Он положил завещание в конверт и скрепил сургучной печатью.
- Здесь обязательства на сто тысяч рублей. Прошу тебя, завещание, драгоценности и все остальные ценные бумаги хранить
в американском посольстве, а мою любовь ты должна хранить в своем сердце, - улыбнувшись, но с грустью сказал великий князь.
- Думай чаще обо мне, и это тоже поможет мне в далеком краю.
Потом Николай подвел ее к окну и одернул занавеску: - внизу у



подъезда стояли сани, запряженные парой вороных, которых подкармливал кучер.
- Ну что ж дорогая, испытаем вороных на ходу – предложил великий князь.

***

Улицы Петербурга.

Они удобно устроились в санях и покатили по Петербургу.
Поехали по Невскому проспекту, проскочили мимо Зимнего дворца, выехали к Петропавловской крепости.

***

Собор Петропавловской крепости.

Николай и Фанни Лир стали обходить усыпальницу царей, поклоняясь праху предков. Остановились у гробницы Петра Великого.
- У праха своих предков передаю тебе этот крестик. Береги его и поклянись, что будешь всегда помнить обо мне.
Фанни Лир была потрясена поступком великого князя и с рыданиями бросилась обнимать его. Он обнял ее и заплакал.

***

Перрон вокзала.

Перед вагоном выстроился почетный караул. Оркестр грянул
«Боже Царя храни »
Великий князь Константин Николаевич Романов обнял трижды сына и поцеловал и рукой слегка дотронулся до его плеча: 
- с Богом, Николенька, с Богом.
Николай поднялся в вагон, прошел коридором к окну и оркестр





заиграл марш его полка. Кавалергарды и отец обнажили головы и перекрестились. Поезд тронулся. Еще слышна была музыка марша, когда Петербург оставался позади. Николай перекрестился и задернул занавеску окна.

***

Париж. Елисейские поля. Кафе.

Весна в Париже только зарождалась, а владельцы кафе уже выносили столики и кресла на улицы города и на летние площадки.
За столиком кафе сидели Фанни Лир и Жозефина. Они пьют кофе
и наслаждаются, теплой погодой и еще  не очень ярким солнцем.
Немножко поодаль играет шарманщик, и время от времени улыбается дамам.
- Как все - таки чудесно в Париже! А представляешь, как метет метель в Петербурге.
- Брр…поежилась Жозефина.
- Как я любила Петербург, но жизнь там без него стала невыносимой.  Ты должна это понять, Жозефина.
Сказав, «о, да», Жозефина поднялась с места и, прихватив с собой букет разноцветных коробок с покупками, ушла.
Фанни Лир достает из сумочки конверт, раскрывает письмо и принимается читать его.
Шарманщик перестает играть и чуть ли не с головой влезает в свой инструмент.
Фанни Лир читает письмо, а  за кадром слышится голос Николая:
- Милая женушка, вот уже две недели, как мы с тобой расстались.
Я совсем оказался несчастен без тебя и, кроме того, терзаюсь.
Представляю себе, как за тобою ухаживают и, благодаря твоей страсти к спектаклям и ужинам, пытаются покорить тебя.
О, как обуревают меня эти мысли. Я искал себе подругу  среди всех женщин Петербурга и, только встретив ее на своем пути, прекрасную, остроумную и, что важнее всего, дорожившую мною,





как эта блондинка Фанни Лир. Я сразу сказал себе: «Свершилось, мой домашний очаг обеспечен».
К кафе подъезжает карета. Из нее выходит респектабельный господин, подходит к Фанни Лир, снимает шляпу, целует ей ручку. Она нарочито небрежно комкает письмо и незаметно бросает его
в мусорную корзину. Как только Фанни Лир и господин сели в карету, и она тронулась, шарманщик бросился к корзине и достал
скомканное письмо.

***

Редакция газеты.

Знакомый шарманщик, оказавшись профессиональным фотографом и журналистом, расположившись прямо на столе редактора, вслух читает письмо: - Форт №1. Казалинск. Берег реки Сыр - Дарьи в Азии…  И так, я назначен офицером генерального штаба азиатской армии. Мне поручено командовать авангардом и выстроить в 250 верстах отсюда форт для трехсот солдат… Я все еще боюсь, чтобы наша связь не была чем-нибудь или кем-нибудь разорвана. Жди меня и будь благоразумна, не ужинай с военными, не щеголяй нарядами, не обращай внимания на себя. Это очень трудно и скучно, но это необходимо. И тогда мы будем счастливы, когда снова свидимся…
Редактор и «шарманщик» катались со смеху. Они так ржали, что в комнату стали заглядывать любопытные  сотрудники редакции.
Шеф угрожающий замахал на них рукой - «мол, убирайтесь »
- дверь закрылась.
- Это же бомба! – потирал руки редактор.
- Займись этим вплотную. Держи все в тайне. Не подпускай к материалу никого, ты меня понял.
- Еще бы! Такой удачи больше может и не быть - это она с перепугу бросила письмо в корзину, - сказал «шарманщик».
- Письмом займусь я, а ты должен продолжать следить за каждым





ее шагом и все время делать снимки. За фотографии с любовником я плачу в десятикратном размере.

***

Париж. Квартира Фанни Лир.

Фанни Лир лежит на кровати. Она только что проснулась. Вокруг на постели разбросаны письма и конверты. Фанни Лир читает очередное письмо, вернее снова перечитывает и пытается представить то, о чем пишет Николай. Мы как бы экранизируем содержание письма и в качестве комментария слышится голос великого князя за кадром.
«Бивак Утбас». Перед нами ужасный переход - сто верст безводной пустыни, где ноги вязнут по колено в песке. Надо пройти ее в два дня с солдатами, рассаженных по верблюдам, и с запасом вода на трех тысяч человек… Постоянно спрашиваю себя: - может ли быть, чтобы в наше время, в городской мирной суете, молодая, красивая и страстная женщина оставалась верной отсутствующему возлюбленному? Помни, без тебя жизнь похожа на машину, работающую неизвестно для чего… Люби меня, как я люблю тебя. Вот все, что я желаю…
В комнату вошла Жозефина и прервала чтение: - К вам пришли…
- Кто?
Мсье Клермон из воскресной газеты.
- Пусть подождет, а ты помоги мне одеться.
Редактор газеты терпеливо ждал.
Наконец появилась Фанни в нарядной одежде, будто собралась на бал.
- Марсель Клермон – Редактор воскресной газеты, церемониально представился он. – Мне очень хотелось бы с вами сотрудничать, как с автором и как с героиней наших материалов. Читатели замучили меня и буквально требуют продолжения публикаций.
- Я не совсем понимаю, о чем вы говорите,- смешалась Фанни.
Клерман, молча достал из своей папки номера газет и разложил




перед Фанни. Бросался в глаза огромный заголовок: «Любовь великого князя России», а дальше шли фотографии, ее и Николая Константиновича в ложе театра в Париже, снимки, сделанные в Италии, а также снимки с французскими богачами в ресторанах и довольно фривольная поза Фанни  с турецким пашой. Другой заголовок гласил: «Фанни сдается в Париже поклонникам, а великий князь в снежной пустыне сражается с хивинскими джигитами». На фотографии: «Фанни в Париже, в кафе на Елисейских полях и перед ней на коленях, седовласый господин целует ей ручки – снимок известного нам шарманщика.
Фанни  потрясена: - Так вы и ваши люди все время следили за мной.
- Не столько за вами, как за великим князем. Светская хроника – наш основной материал, так сказать, гвоздь программы. Вот об этом мне хотелось с вами побеседовать. Особенно, о письмах великого князя к вам, но конечно с определенной коррекцией. За каждое письмо и при публикации, я готов платить, а качестве гонорара по тысячу франков.
- Убирайтесь вон, - указала Фанни на дверь.
-Две тысячи, - оглянулся у двери журналист.
- Вон!
- Не забывайте, у нас есть и другие способы получения информации, но сотрудничество с вами устроило бы нас больше, - улыбнулся Клермон. Вы, конечно, слышали о таком понятии, как
перлюстрация, говоря проще, вскрытие конвертов и чтение частной переписки – « черные кабинеты, созданные по приказу кардинала Ришелье , до сих пор еще работают. Так что, подумайте о трех тысячах за письмо.
 - Я сейчас ни о чем не могу думать, у меня страшно разболелась голова, - закатила глазки Фанни.
- Надеюсь, мы поладим, - улыбнулся на прощание Клермон.

                ***






Редакция газеты.

- Убирайтесь, вон …  У меня страшно разболелась голова, - передразнивает Фанни, Клермон. – Пиши дальше, - говорит он машинистке и продолжает диктовать: « Нынче я проснулся в сильном волнении. Я видел во сне ужин в ресторане у Дорота.
- Ты была в большом обществе и рассыпала любезности направо и налево. Вот, уже десять дней, как мы видим одни только пески. Погода ужасная, пять дней свирепствовала буря, было 6 градусов мороза при сильном ветре. Вечером разводят большие костры. Солдаты, греются около них и поют песни, и я с ними. Через несколько дней буду командовать передовым отрядом, но мне хотелось бы лежать на диване с  тобой. О мечты, мечты!..»
С пачкой фотографий вошел фотограф и разложил перед редактором снимки: Фанни целуется с молодым французским офицером, Фанни в ресторане, в компании элегантных мужчин, Фанни раздевается, Фанни лежит на диване во фривольной позе и еще с десяток аналогичных фотографий.
- Пожалуй, дадим вот эти два снимка: Фанни на диване, она же в ресторане, - отобрал редактор.
Фотограф собрал остальные и положил в свою папку: - Шеф всегда прав.
 А разве нет? – улыбнулся Клермон. – Тиражи растут с каждым номером.

                ***


Гостиница в Париже

Клерк гостиницы, у стойки, читает вслух напарнику газету. Резко выделяются, напечатанные на первой полосе, два снимка: Фанни целуется с загримированным артистом варьете, великий князь с саблей, наголо, верхом на коне, устремляется в атаку. За кадром слышится голос Николая: Завтра мы выйдем в пустыню Кызылкум.




Там на протяжении 150 верст совсем нет воды. Хивинцы набросали в колодцы земли и всякой нечисти. Наши солдаты при очистке их вытащили полуистлевшую собаку. Не очень было приятно пить воду, настоянную на дохлой собаке, но делать нечего. Из опасения, не отравлена ли она, мы дали прежде попробовать ее верблюдам…
Прежде всего, будь верна, не позволяй никому, даже целовать себя, береги себя, одевайся теплее».

Рыбный рынок

Следующий номер газеты читает продавец рыбы. Его слушают покупатели и продавцы. Они бурно реагируют. За кадром слышится голос великого князя: «У нас уже несколько встреч с неприятелем. Вчера был великий день – мы дали сражение. Неприятель хотел отрезать нас от Амударьи, чтобы мы умерли от утомления и жажды в песках. Представь себе, три тысячи человек верхом на превосходных лошадях, со знаменами, ружьями и саблями. Они окружили нас со всех сторон в двенадцати верстах от реки и с дикими воплями бросились на наших стрелков. Самые смелые приближались к ним на сорок шагов и стреляли. Я, ясно видел, как некоторые из них падали убитые. Раненных они не покидали, но, подскакав к ним во весь опор, клали их на свои седла и увозили. Не правда ли, как это благородно? Но видеть убитых ужасно.
Генерал приказал мне преследовать врага. Я приказал протрубить сигнал к атаке, обернувшись, я увидел, как казаки крестятся, готовясь к смерти. Через десят минут мы были в неприятельском лагере и увидели только их спины. Никогда не забуду этих минут,


хотя не было крови. Сердце мое сильно билось, когда пули свистели около нас…
Пиши, по - чаще, целую тебя тысячу раз. Не наклеивай почтовых марок, письма ко мне – членам императорской фамилии, доставляются даром. Экономия!»
***




Кафе на Елисейских полях.

Фанни сидит в кафе за чашкой кофе. Рядом пробегает мальчик – продавец газет и громко выкрикивает заголовки: - Любовь продолжается. Фани Лир на фотографиях, на первой полосе во всех позах! Покупайте воскресный выпуск. Читайте подробности о любви американки и русского князя!
Покупатели нарасхват покупают газеты.
Фанни, недопив кофе, бросает деньги на стол и удаляется.

Кондитерский магазин

Фанни Лир  зашла в магазин и сделала заказ. Продавец нагло разглядывает ее  и, достав из- под прилавка газету, обращается к ней с невинным видом: - Мадмуазель, это не о вас ли пишут в газетах? Для такой знаменитости, мы отпускаем пироженное в неограниченном количестве, бесплатно!
- Подавись своими «наполеонами» - Фани нервно направилась к выходу и сильно хлопнула дверью. Колокольчики громко зазвенели, хозяин магазина расхохотался. – Шлюха, а все туда же, в княгини! А в бордель не хочешь?

***
Квартира Фанни Лир.

Фанни, как фурия влетела в квартиру и чуть не сбила с ног Жозефину. Служанка протянула ей телеграмму: - Жду 6 июля Самаре. Сгораю нетерпением. Николай.
 - Собирайся. Мы уезжаем в Россию, в Самару.
 - А где это?
- Не знаю…

                ***





Волга. Пристань в Самаре.

Пароход  направлялся к пристани Самары. На палубе Фанни Лир, Жозефина, с волнением смотрят на приближающийся берег.
Наконец подан трап и пассажиры спускаются на берег.
К женщинам подошли два офицера, посадили в карету. Здесь Фанни еще раз прочитала записку: «Наконец! Полгода разлуки позади. Хвала создателю! Миг еще и я у твоих ног. Николай».

***
Гостиница в Самаре.

Слуга гостиницы внес вещи в номер и, когда вошли Фанни и Жозефина, запер дверь за ними на ключ. Фани стала лихорадочно приводить себя в порядок, Жозефина поправляла ей прическу, стягивала на талии хозяйки кушак.
Вдруг бешенное «ура» раздалось на улице. Фанни выбежала на балкон.
Николай шел быстрым шагом, окруженный толпой, Люди что-то восторженно кричали и пытались поцеловать руки великого князя.
Наконец, в дверь постучали, и послышался голос Николая: - Фанни, открой.
-Не могу, слуга закрыл нас на ключ.
А когда ключ щелкнул и, дверь открылась, а Николай вошел в номер, Фани почему-то спряталась за занавеской. Но он быстро отыскал ее и они молча, долго смотрели друг на друга, как тогда, на балу в день первой встречи.
На его осунувшемся и загорелом лице, показалась слеза, и они вновь молча обнялись.
- Наконец, после пятимесячной разлуки, я вижу тебя. Не верю своему счастью.
Мне казалось, что я похоронен и все кончено, и вот я возвращаюсь к жизни…
Ты была права: я стал более мужчиной, а ты, конечно, более женщиной, чем прежде. Если даже хивинская экспедиция не



разлучила нас, то все другие средства будут бессильны.
Он снова чуть не задавил ее в своих объятьях.

***
Петербург. Дворец великого князя.
 
- Что это за дворец? – спросила Фанни Лир у Николая, когда они подъехали в карете к великолепному громадному дому.
- За хивинский поход я получил, не только орден Владимира, а также этот дворец, чтобы я мог жениться на тебе. Как видишь, наша разлука еще больше скрепила наш союз и, отец решил, что это судьба, и купил для меня этот дом. Ну а я, как мог, его обставил.
- Вот почему ты так часто отлучался,- сияла Фанни. – А то я начала уже ревновать. Вот, оказывается, кто мой соперник.
- Дитя мое, - воскликнул он, - конечно, я очень люблю свой дом, но еще больше мою Фанни Лир, - и, взяв ее за руку, повел к парадному входу.
У подъезда их встречали адъютант великого князя, капитан Ворпаховский и верный слуга Савелов.
Фанни и Николай поднялись по широкой лестнице с великолепными вазами и бронзовыми фигурами и прошли во внутренние апартаменты. Это, были ряд комнат одна лучше другой – бальный зал с позолотой в стиле эпохи Возрождения, гостиная, увешанная гобеленами Людовика ХШ, курительная в мавританском стиле, великолепный будуар, кабинет, столовая. Всюду драгоценные вещи, фарфор, картины, ковры.
- Мне необходимо приобрести еще несколько картин. Недавно я присмотрел картину кисти Карло Дольчи и теперь не могу уснуть. Она должна быть у меня.
- Но, почему именно Дольчи? И ты уверен, что это не подделка.
- Ты понимаешь, что этот художник флорентийской школы, близок чем-то мне по духу. В его картинах какая-то меланхолия, боязливость что ли.
- Но, ведь это совсем не похоже на тебя – ты мужественный, твердый, решительный…  Даже отчаянный…




- Видно, ты не совсем меня изучила, - и чтобы прервать тему, снова
вернулся к картинам:
- Я уже составил список вещей, чтобы довести дворец до совершенства. У меня будет роскошная картинная галерея.
- Но ведь для этого нужны годы. А ты хочешь сделать все сразу. На твои фантазии не хватит никакого состояния. Умоляю тебя, не увлекайся так, не делай долгов, не позволяй торгашам эксплуатировать твою природную доброту.
- Может быть ты и права, моя дорогая, но я обожаю мой дворец, как индус своего идола.
В дверь тихонько постучали и, в зал вошел Савелов: - Там пришел человек от Гарднера…
- Проси.
- Смею доложить, Маневич извиняется и клянется, что не может больше кредитовать ваше высочество.
- Негодяй …Ладно, разберусь. Зови, кто там пришел.
Савелов удалился и вскоре вернулся с посетителем: - Господин Кранц, - представился он.
Николай Константинович молча кивнул головой и указал на кресло, приглашая сесть, а сам удалился в соседнюю комнату и тот час вернулся с маленьким сундучком.
- Здесь, весьма замечательная коллекция – золотые медали за целое столетие,- сказал великий князь, открывая сундучок перед Кранцем. Таких, больше нигде в мире нет. Кранц надел монокль и стал внимательно разглядывать медали.
- Не смею сомневаться в их ценности, но больше чем три тысячи рублей, я дать не смогу, - проговорил Кранц, отрываясь от коллекции.
- Согласен, - коротко бросил Николай и повернулся к Савелову: - оформляй, братец.
Савелов поднял сундучок и вышел вместе с Кранцем.
- Ты знаешь, - повернулся он к Фанни, которая стояла рядом,
 ошеломленная. – Я продал своих лошадей. Из сорока я оставил только четырнадцать. А что делать? Банкиры один за другим отказывают в кредите – я им всем задолжал. Но ведь нужно



обустраивать дворец. Нужны деньги, Много денег. Вот приходится продавать и обменивать.
- Ты и Ахмета продал?
- Нет, этого арабского скакуна я же подарил тебе
- Я вижу, ты расстроилась – не беспокойся, все будет хорошо.
А лицо его выдавало тревогу.
***
Ресторан Дорота.

Среди пальм и экзотических растений, вокруг зала, множество живописных гротиков, украшенных китайскими фонариками, которые словно росли среди цветников.
- Как здесь красиво, - не стала скрывать своего восторга Фанни.Я хотел немного тебя развлечь, - мои хлопоты по дому слишком утомили тебя. И единственно, что меня утешает и, надеюсь, прощает, так это то, что все я делаю для тебя.
Внезапно растворилась дверь и из соседнего зала высыпала большая группа цыган – мужчин и женщин и они, приплясывая, с пением пошли навстречу великому князю и Фанни. Они, проводили гостей в один из просторных и живописных гротиков и, по обычаю Николай выпил бокал водки, предложенной цыганской красоткой и бросил на пол. Хрусталь с треском разлетелся и хор, прокричав «На счастье!» пустился в пляс. Фанни не удержалась и тоже застучала каблучками, в порыве восторга от огненного танца, сорвала с себя бриллиантовый браслет и бросила в толпу, летящих разноцветных юбок.

                ***

Павловский дворец.

Великолепный зал был украшен превосходными картинами.
Николай вел Фанни, время от времени, останавливаясь у портретов Екатерины, Павла 1, а также у золоченых диванов, большого стола из красного порфира и давал послушать одновременный бой десятков стенных и напольных часов, который производил




странную музыку. Фанни шла, как-то настороженно и это не ускользнуло от внимания Николая: - Расслабься, во дворце нет ни отца, ни матери – они заграницей в Германии. Матушке, что-то стало мерещиться и, она не могла в последнее время нормально спать – вот и отправилась к знакомой знахарке, которой она полностью доверяет. Матушка считает, что эта знахарка послана самим Проведением, для спасения ее души и тела. Шарлатанка потребовала к себе ее матрац и, вскоре вернулась и показала матушке различные цепочки и булавки, найденные в матраце. После этого, Александра Иосифовна спала спокойно.
-Ее вера спасла ее, - серьезно проговорила Фанни.
Они прошли в спальню великой княгини и, тут Николай стал лихорадочно раздевать Фанни.
- Ну, как тебе в великокняжеской постели? – Николай откинулся на подушки, все еще тяжело дыша. Фанни улыбнулась и побежала в ванную комнату. Над изголовьем кровати висели две иконы: Спаса Нерукотворного и Владимирской Божьей Матери. Оклады густо усеивали драгоценные камни. В нижней части оклада Владимирской Божьей Матери сияли три огромных бриллианта. Вернулась Фанни, клубочком свернулась, положив голову на грудь Николая. Он не шелохнулся, глаз не мог отвести от сияния камней. Ему показалось, что Божья Матерь, с укоризной смотрит на него, как бы говоря «И даже не думай».
- Прости меня, Господи, - проговорил он и перекрестился.

                ***

Петербург. Дворец великого князя.

Адъютант великого князя, Евгений Ворпаховский, вошел в кабинет Николая Константиновича с большой сумкой в руках.
- Осмелюсь доложить, ваше высочество, что мне не удалось выполнить ваше поручение.
- А что случилось? – поднялся с места Николай





- В ломбарде этого залога не приняли – посчитали, что это святотатство.
Глупость… прости нас, Господи. Ладно, дай мне иконы и, взяв сумку, великий князь удалился.
Капитан Ворпаховский остался ждать в кабинете. Наконец вышел его начальник с маленькой коробочкой в руках.
- Вот, возьми и заложи каждый по отдельности. Пообещай высокие проценты. Если не получится, придется тебе срочно выехать в Париж и там  завершить дело.
-Слушаюсь, проговорил Ворпаховский, слегка приоткрыв коробочку, и вышел из кабинета.

***

Спальня великой княгини Александры Иосифовны.

Великая княгиня в сопровождении фрейлины вошла в спальню.
Поодаль стояли горничные, подготавливающие княгиню ко сну.
Александра Иосифовна подняла голову к иконе, чтобы помолиться
перед сном. Однако иконы выглядели непривычно, и великая княгиня сразу почувствовала  неладное. Оклады не сияли привычным светом. Александра Иосифовна подошла поближе и увидела в окладе иконы Владимирской Божьей Матери три зияющие дыры. Великая княгиня вскрикнула от ужаса и, теряя сознание, сползла на пол.
Перепуганная фрейлина схватила стоящий на тумбе стакан с водой и брызнула на княгиню. Горничные бросились вон из спальни с истерическими воплями.
- Нет, нет, не беспокоитесь, - открыла глаза княгиня.
- Я кричу только, чтобы облегчить душу. И она разрыдалась. Вбежал в спальню взволнованный великий князь Константин Николаевич: - Что случилось, мой друг?
- Ники украл камни из киота Богородицы. Взгляните сами.
Великий князь подошел к иконе. И  остолбенел…
Вдруг его взгляд остановился на женской шпильке, валявшейся на




полу. Он поднял ее и положил в карман халата,  подошел к жене. Она уже лежала в постели бледная и вся дрожала.
- Успокойся, Сани. Все образуется, - сказал князь, беря ее руку в свою.
- Вызовите Николая, и пусть он поклянется перед образом Богородицы, что он не виноват, - сказал князь.

***

Кабинет Константина Николаевича.

Николай вошел в полуосвещенный кабинет и не сразу разглядел,
сидящих порознь, отца и мать. Великий князь поднялся с места и нежно обнял сына.
- У нас беда, Ники.
- У маман украли в спальне бриллианты из киота.
- Божье мой! Из киота Богородицы… Николай был поражен сообщением.
- Когда это случилось?
- Прошедшей ночью.
- А у меня пропали золотые медали из семейной коллекции…
- Я думаю надобно сообщить в полицию. Я обращусь за помощью к градоначальнику Федору Федоровичу Трепову.
- Я немедленно еду с сообщением в полицию, - сказал Николай и покинул кабинет.
- Брильянты украл наш сын, - с горечью произнесла княгиня, когда Николаем закрылась дверь. Князь промолчал.
Княгиня поднялась и вышла из кабинета.

***

Спальня княгини.

Александра Иосифовна вошла в спальню и приблизилась к иконам.
Черные дыры, как глазницы без глаз, истекали слезой. Княгиня




упала на колени и стала неистово креститься: - Прости меня Богородица.
Прости моего беспутного сына – он не ведает, что творит Ты мать – ты поймешь мое горе. Прости…    Слезы заглушили молитву княгини…

***

Кабинет великого князя Константина.


-Входите, Федор Федорович. Милости просим, - приветствовал  великий князь Трепова – градоначальника Санкт - Петербурга.
Усадив гостя в кресло, хозяин молчал, словно собирался с мыслями, взглянув на сына, обратился к Трепову: - Дорогой, Федор Федорович, попросил вас прибыть ко мне по делу очень деликатного свойства, и благодарен вам за то, что вы незамедлительно откликнулись, не смотря на вашу чрезвычайную занятость.
- Вы меня заинтриговали, ваше императорское высочество, - чуть улыбнулся генерал. Выполнить вашу любую просьбу для меня это великая честь.



***

Кабинет генерала Трепова.

Перед градоначальником навытяжку стояли несколько человек в штатском. Ну-с, докладывайте, - остановился он, перед первым агентом.
- По вашему приказанию мы незамедлительно принялись за дело и в первый же день обошли и допросили всех процентщиков Санкт- Петербурга.




- И что же? – перебил его генерал.
- Капитан Уваров сейчас доложит.
- Подошел на Литейный и допросил процентщика, и он тут раскололся – мол, давеча приходил офицер и предложил купить три
бриллианта. Почуял, говорит ростовщик, что тут что-то неладное сказал, что закрываюсь и прошу придти завтра. Офицер пришел на следующее утро и протянул мешочек с драгоценностями. Чтобы избавиться от него, он предложил мизерную цену. Офицер согласился, забрал деньги и ушел. Вот эти драгоценности и с этими словами он протянул ему мешочек.
- Что же ты не доложил незамедлительно, болван. Давай мешочек?
-Извольте,- положил на стол мешочек с драгоценностями Уваров.
Генерал открыл мешочек и улыбнулся.
- Молодцы отлично сработали!
- Рады стараться, - хором ответили агенты.
- Будете обязательно вознаграждены, если будете держать язык за зубами, но если проболтаетесь – вам не жить. Свободны. Уваров, задержитесь.
Агенты вышли. Уваров стоял перед генералом и слегка волновался.
- Ты спросил у процентщика, знает ли он того офицера?
-Так точно, спросил. Говорит, что видел его в первый раз. А по сему не смог внятно описать его внешность. Но тут находится еще один клиент, юнкер. Вот он сказал, что запомнил офицера.
- Ну и где этот юнкер?
- Так здесь он. Я его задержал. Прикажете привести.
- Да.
- Агент вышел.
- - Какой, однако, болван и, поди, ж ты такой дослужился до капитана. Привели юнкера. Трепов кивнул и Уваров вышел из кабинета.
- И так вы видели офицера, который предлагал процентщику бриллианты? Вы знакомы с этим офицером.
- Никак нет. Но я обратил внимание на него, когда рассматривал  вместе с процентщиком бриллианты. На его эполетах были два скрещенных пушечных ствола. Тогда я припомнил, что видел точно




такие же отличия на адъютанте великого князя Николая
Константиновича, будучи на балу.
-Вы свободны. Прошу, однако, учесть, что этот разговор должен
остаться тайной и разглашение ее карается каторгой, Сибирью. Вы понимаете меня? 
Юнкер побледнел: - Клянусь честью – никому ни слова.

***

Кабинет великого князя.


Константин Николаевич встретил Трепова очень настороженно: - Рад вас видеть, Федор Федорович.
Генерал Трепов загадочно улыбался, достал кожаный мешочек и медленно положил на край стола великого князя: - Прошу принять пропажу.
Константин Николаевич осторожно высыпал содержимое мешочка. Бриллианты выкатились и засверкали под лучами люстры.
- Боже мой! Вы нашли их! Кто же оказался вором?
- К сожалению, это еще предстоит выяснить. Однако я уже могу доложить его императорскому величеству Государю. Возможно, он прекратит дело, коль пропажа нашлась.
- Ну что ж тогда попрошу вас пригласить сюда Николая Константиновича, чтобы выяснить одно обстоятельство.
Князь позвонил в колокольчик и тот час появился его адъютант генерал Ухтомский.
- Пошлите за Николаем. Немедленно.
- Слушаюсь.
Прямо над столом великого князя висела на стене картина. Портрет
Александры Иосифовны в молодости кисти Винтерхальтера.
Федор Федорович долго рассматривал портрет: -Надеюсь Александра Иосифовна теперь успокоится?
- О, да. И теперь она спокойно может отправляться в Германию, где ее давно ждут.




Вошел взволнованный Николай.
- Я вызвал тебя, Николай, поскольку дело о пропаже бриллиантов
кажется, касается тебя. Николай стоял растерянный.
-Позвольте спросить вас о вашем адъютанте…   имеются ли у него долги, скажем карточные, или женщина, которой он уделяет чрезмерное внимание, одаривает ее, не имея на это достаточных средств, способен ли он на бесчестный поступок? - спросил Трепов.
- Позвольте на ваши вопросы и сомнения ответить коротко:
- я отношусь к нему как брату и, другу и никогда не замечал за ним бесчестного поступка. Он благороден.
Внезапно отворилась дверь и, два жандарма ввели в кабинет Варпаховского. Николай остолбенел.
- Господин Варпаховский, вы обвиняетесь в незаконной продаже бриллиантов, принадлежащих ее высочеству, великой княгине Александре Иосифовне, а также в хищении коллекции золотых медалей, принадлежащих великому князю Николаю Константиновичу, - встал с места, генерал Трепов.
- Я не признаю за собой никакой вины, ибо не совершал никаких проступков, кои вы мне приписываете.
- Однако у процентщика, когда вы ему продавали бриллианты, вас узнали по эполетам.
- Эполеты ношу, не я один.
- Ну что ж мы представим вам доказательства.  А пока подумайте, есть ли смысл усугублять свое положение.
- Увидите.
- Жандармы увели Варпаховского.

***

Квартира Фанни Лир.

Фани Лир встретила Николая в нарядном платье.
Они собирались в театр, но Николай был не в духе, подавлен.
- Собери все, что у тебя есть ценного – драгоценности, деньги,





бумаги и отдай на хранение в американское посольство.
- Зачем, - удивилась Фани, но вместо ответа Николай начал
лихорадочно открывать шкафчики и складывать содержимое в коробку из-под шляп.
- Если у тебя проведут обыск, не волнуйся, отдай все ключи, не сопротивляйся! Затем забери с собой все, что можно и уезжай из России, даже если бы тебя не высылали. Я вижу, что меня не оставят в покое, а тебя сошлют в Сибирь и будь уверена, что они этого добьются.
- Но каким образом!
- К тебе подбросят какие – ни будь компрометирующие бумаги, и могут обвинить в заговоре.
- О, друг мой, они не сделают такой подлости.
- Все могут сделать, - произнес Николай твердо и уверенно.
- Что ты этим хочешь сказать!
- Ну, тогда слушай! У моей матери из образа украдено украшение из драгоценных камней, а в краже обвиняют моего адъютанта Евгения Ворпаховского. Если он не сможет оправдаться, то я вынужден буду сказать, что это сделал я. Тогда меня арестуют, запрут, объявят сумасшедшим, а тебя обыщут и выгонят из России.
- Но причем тут я.
- Ко мне постоянно посылают агентов и расспрашивают о том, где ты хранишь свои драгоценности и ценные бумаги. Это мне показалось странным, что они хотят тебя вмешать в это.
Ужас охватил Фанни Лир, но, стараясь казаться спокойной, она крепко обняла его и поцеловала.
- Я знаю, что ты всегда будешь любить меня, несмотря ни на что.
- Да, да, всегда! Будь спокойна и, пожалуйста, не теряй мужества.

                ***

Кабинет императора Александра II

Генерал Трепов докладывает Государю: - расследование по делу о






краже бриллиантов из спальни великой княгине Александры Иосифовны завершено. Драгоценности вручены хозяйке. Они были
найдены у ростовщика. Отнес их ему адъютант великого князя Николай Константиновича Варпоховский. Однако похитителем он не является, ибо в будуар великой княгине могли зайти только члены семьи, родственники или домочадцы.
Выслушав доклад, Государь, после некоторого раздумья, произнес:
- Благодарю вас, Федор Федорович. Вы прекрасно справились с этим делом. Я освобожу вас от дальнейшего расследования.
Видимо придется передать дело в тайную полицию графу Петру Андреевичу Шувалову. Оно касается кого-то из членов августейшей семьи. Вы, надеюсь, понимаете меня?
Трепов покорно опустил в поклоне голову.

***

Комната допросов жандармерии.

Ворпаховского допрашивает сам шеф – начальник третьего отделения его величества граф Петр Шувалов.
- Господин Ворпаховский, вы попали в скверную историю, поэтому оказались здесь. Поймите, дело касается семьи Его Величества Императора Александра II и ваших же интересах рассказать нам всю правду. И это еще не все – ваши показания – государственная тайна и вам, как офицеру, более других известно, чем карается разглашение государственной тайны – сметной казнью.
Ворпаховский молчал.
- Не будем терять времени – рассказывайте.
- Я уже  все сказал господину Трепову. Могу только повторить.
Не так давно к дворцу на Почтамтской подошла старуха и попросила слуг вызвать кого-нибудь из хозяев. Великого князя не было, и я спустился к ней. Старуха показалась мне, специально для маскировки натянула голову хламиду. В ней угадывалась порода.





Она протянула мне мешочек с тремя бриллиантами и предложила купить. Зная, что его высочество равнодушен к сомнительным
драгоценностям, я приобрел почти за бесценок эти камешки и отнес их к процентщику. Там, как, оказалось, находились агенты, и они забрали мешочек с каменьями у процентщика. Затем меня вызвали к генералу Трепову. Вот и все.
- Так, так, - поиграл пальцами по столу Шувалов.
- Очень жаль, что вы не хотите рассказать правду. Может быть вы поведаете ее нашему дознателю в известной вам крепости. За одно и к истории приобщитесь.
Вошли два жандарма и увели Варпаховского.

***

  Камера в Петропавловской крепости.

Ворпаховского привели в темную сырую комнату без окон. Он обратил внимание на ярко горящие угли в печи, которые раздувал и помешивал кочергой громадный детина.
За столом сидел полковник. Он, кивком головы, пригласил Варпаховского сесть на табурет.
- Итак, вы понимаете, о чем пойдет беседа. О бриллиантах. Кстати,
Мы поймали вашу легендарную старуху так, что не трудитесь рассказывать сказки. Ну-с откуда у вас появились бриллианты?
Ворпаховский молчал.
- Могу вам помочь для начала, - В один прекрасных дней, когда
Хозяев не было во дворце, вы с великим князем Николаем Константиновичем и его пассией этой американской шлюхой приехали в Павловск и устроили по своему обыкновению вакханалию или, проще говоря, пьянку. В заключение князь и шлюха, отправились вместе в турецкую баню баловаться, а вы в спальню, где спокойно вытащили бриллианты из киота, а по утру пошли к процентщику и хапнули у него деньги. Процентщик сразу понял – драгоценности краденные, иначе какой дурак продаст камешки, которые стоят сотни тысяч всего за три тысячи рублей.




Я правильно излагаю суть событий?
- Я еще раз повторяю драгоценности, я купил у старухи…
- Мне надоели ваши сказки, или вы говорите все правду, или я вынужден как-то прореагировать на это…  Вася…
Детина схватил щипцами горящий уголь и положил на живот Ворпаховскому.  Китель затлел, и раскаленный уголь задымился на теле капитана. Он взвыл.
- Принесите воды, - закричал Ворпаховский.
- А может быть еще угольку? Вася, подай господину капитану уголька.
- Это можно, его у нас в достатке и зачерпнул в печи совком раскрасневшиеся угли.
- Я подчиняюсь. Сознаюсь под пытками, - проговорил Ворпаховский…

***


Кабинет великого князя Константина.

Великий князь Константин стоял напротив графа Шувалова и ждал новостей, но вызывающий вид начальника третьего отделения не предвещал ничего хорошего.
- Ваше императорское величество, благодарю вас, что вы изволили принять меня в отношении происшествия, которое здесь произошло недавно, поверьте, мои намерения самые благожелательные. Душа моя исполнена сочувствия, ибо сообщение мое разобьет ваше сердце. Но долг повелевает мне не скрывать от вас правды. А она заключается в том, что полиция уверена и у нее есть веские аргументы, что, бриллианты похищены великим князем Николаем Константиновичем.
Константин Николаевич был потрясен сообщением, потирая виски, сел в кресло и молчал.





- Это обстоятельство должно быть, во что бы то ни стало, обязательно заглажено, продолжил Шувалов.

- Я, умоляя вас, ваше императорское величество, исполнится доверия ко мне, и содействовать мне во избежание такого скандала.
Я нашел лицо, согласившись за большую сумму денег взять вину на себя.
Великий князь в гневе поднялся с кресла: - Как вы смеете мне такое предлагать! Вы все это изобрели для того, чтобы распространять клевету о моем сыне, вы хотите обесчестить его. Я позову Николая, и посмейте в его присутствии повторить ваши обвинения. Князь нервно потряс колокольчиком и в кабинет влетел адъютант Ухтомский: - «Немедленно сюда Николая».
- К сожалению, вы не поняли моих добрых намерений, - сказал Шувалов и приоткрыл дверь кабинета. Ввели Ворпаховского.
- Повторите, каким образом попали к вам бриллианты великой княгини Александры Иосифовны.
Ворпаховский низко опустил голову и как провинившийся школьник забормотал: - Бриллианты вручил мне его высочество князь Николай Константинович с поручением их продать и, если не получится сделать это в Петербурге, немедленно выехать в Париж и там завершить дело.
 В кабинет вошел Николай, чуть, не столкнувшись в дверях, с выводимым,  жандармами Ворпаховским.
- Ваше высочество, - обратился к нему Шувалов, - я вынужден предъявить вам обвинение в похищении бриллиантов великой княгини Александры Иосифовны.
- И кто вам дал такие сведения? – совершенно спокойно проговорил Николай.
- Ваш адъютант Ворпаховский. Он показал, что вы приказали ему продать драгоценности
-Это – ложь.
-Это – правда. И сделали вы это во имя вашей возлюбленной американки Фанни Лир.
- Этой правды вы добились с огоньком, - усмехнулся Николай. – Добыча сведений под пыткой – преступление. Я ни в чем не




виноват, у вас нет доказательств.
- Не усугубляйте ситуацию – признайтесь. Его императорское
величество Государь, возможно, простит вас. И все останется государственной тайной.
- Скажи нам, Ники правду, - тихо произнес Константин Николаевич, - заклинаю тебя. Николай долго молчал, обдумывая какое решение принять.
-Да, это сделал я… во имя любви, - наконец произнес Николай.

                ***


Кабинет императора Александра Второго

- Сумасшедший, - произнес император, услышав доклад графа Шувалова. – Сумасшедший, - повторил он. – Необходимо создать комиссию, провести консилиум врачей с участием психиатра, чтобы диагноз исходил от них, а не от полиции, Петр Андреевич.
- Позвольте спросить – как поступить в отношении американки? – проговорил Шувалов.
- Видимо придется освободить ее и выгнать из России. Если у нее есть документы и прочее, компрометирующие великого князя – изъять их, ну и дать ей какую-то сумму денег за моральный ущерб, нанесенный ей.
- Слушаюсь, - поклонился Шувалов и покинул кабинет.

                ***

Улицы Петербурга. Дворец на Почтамской.
Фанни вышла из дома и пошла по темной улице. Где-то часы пробили шесть раз. Она ускорила шаги и затем побежала. На улице ни души. Пробегая по Цепному мосту, она остановилась, переводя дыхание. Из-за туч блеснул луч солнца и скользнул по ее лицу, улыбнулась, словно, это был луч надежды, и побежала по Почтамской к дворцу великого князя. Ворота были настежь





распахнуты, но двери закрыты на ключ. Фанни стала медленно спускаться по ступеням.
-Великого князя арестовали и в четыре утра увезли, - сказал дворник, вытирая слезу.
Фанни побрела по улице.

                ***

Кабинет великого князя Константина.

Князь, низко склонившись над столом, работал над документами.
Вошла великая княгиня Александра Иосифовна.
- Бедный мой мальчик. Как он теперь мучается. Никакой он не вор, хотя и уносил из дворца всякие безделушки, склянки, флаконы, вещи и прочую чепуху. Это называется клептоманией – болезнью, а не воровством.
 Великий князь оторвался от бумаг и молча слушал княгиню, не понимая, куда она клонит.
- Ну, зачем, скажите, нужно было обливать Николеньку ледяной водой, надевать смирительную рубашку.  Если бы он был сумасшедший, то ходил бы перед арестом к Трепову, ходатайствовать о невиновности своего адъютанта Ворпаховского. Вот послушайте, что он мне написал с просьбой передать это Государю: -Безумен я, или преступник? Если я преступник, судите и осудите меня, если я безумен, то лечите меня, но только дайте луч надежды на то, что снова когда-нибудь, увижу жизнь и свободу.
То, что вы делаете, - жестоко и бесчеловечно.
- Но, дорогая, консилиум врачей единогласно признал, что в психических и умственных способностях великого князя, наблюдают, отклонения от нормы и Государь принял это к сведению, считай, согласился с докторами. И, слава Богу, лучше быть отцом сумасшедшего, нежели вора. Иначе, дорогая, ни ему, ни нам не дали жить спокойно.

                ***

 

Квартира Николая.

Николай лежал на диване, тупо глядя в потолок. У окна в клетке сидел попугай жако, то и дело пушил свой хохолок и отчаянно кричал: - бедный Ники, бедный Ники!
- Замолчи, - повернулся к нему Николай. Попугай умолк, опустив свой хохолок.
- Видишь, Жако, до чего они меня довели. Объявили сумасшедшим, посадили род арест, тюремщики стерегут, не дают увидеться с моей любимой Фани Лир. Попугай забегал по клетке…
- Ты хочешь сказать, что тоже в заточении - находишься в клетке.
Захворал я обычной хворью, меня бы лечили, а меня лечат тем, калечат - пинками и тычками.
Вошел доктор Баблинский. Николай не шелохнулся.
- Как вы себя чувствуете? – спросил психиатр.
- По вашей милости как все умалишенные. Вы ведь назначаете в сумасшедшие, не так ли?
- Мы вас лечим.
- Подлинное лечение на свободе, где я могу встретиться с любимым человеком с моей дорогой Фанни Лир.
- Что вы заладили, как этот попугай: Фани, Фани. Однако это говорит, о том, что вы сумасшедший и вас надо лечить и лучший лекарь время. Вам надо поменять обстановку, перевести вас, скажем, в психиатрическую лечебницу.
- Ах – ты негодяй, свинячий лекарь! – соскочил со своего места Николай. Я сейчас покажу тебе, какой я сумасшедший и он бросился крушить все, что попадалось ему под руку: клетку с попугаем швырнул в доктора, ваза полетела в дверь. На шум ворвались в комнату стражники, Баблинский выскочил с истерическими воплями, другие тюремщики приволокли ведра с холодной водой и стали обливать узника.
- Связать его, рубашку тащите, - кричал доктор.
Это еще больше разозлило Николая, и он стал вышвыривать стражников. Но силы были неравны, и вскоре Николай уже лежал,
стянутый смирительной рубашкой.

***


Квартира Фанни Лир.

Фани Лир сидела за письменным столом и писала свои воспоминания. Без стука вошел знакомый офицер, подошел к столу: - Ваши литературные занятие окончены. На чем вы остановились?
- На том, что Николай Константинович арестован, на том, что его объявили сумасшедшим, на том, что его держат в смирительной рубашке…
- Откуда вы взяли  весь этот бред?
- Из-за записки, которую мне прислал великий князь. Я вам прочту: «арестован как преступник, а объявлен умалишенным, меня стерегут  тюремщики, а пользуют психиатры.
- Дайте мне эту записку.
- Нет. Она адресована мне. Вот вам мои показания, - протянула она бумаги офицеру.
- Рукопись надлежит доставить к графу Шувалову. Теперь вы свободны. Хотел бы знать ваши дальнейшие намерения?
- Продать все свое имущество и уехать как можно скорее.
- Нельзя ли поточнее - когда?
- Месяца через два.
- Это невозможно. Даю вам - три дня.
- Тогда попрошу вас, соединить меня с кем ни будь из американского посольства.
- И это невозможно пока вы не выдадите мне все ваши бумаги как-то завещание, обязательство великого князя и те сто тысяч, которые он вам передал.
- Я решительно отказываюсь это сделать.
- Тогда не может быть и речи о вашем отъезде. Вы будете
находиться под домашним арестом, при нашей охране.
Фанни Лир разрыдалась. Подошла Жозефина и протянула ей стакан с водой. Фани Лир выпила и кажется, успокоилась.
- Хорошо, тогда поговорим по американски. Сколько вы хотите за уступку обязательства и духовной великого князя? – спросил офицер.




Фанни Лир долго молчала и наконец решилась: - Пятьдесят тысяч и возмещение всех убытков, связанных с обыском в моей квартире.
- Договорились. Вы все получите. На сборы три дня. И никаких светских встреч. Прощайте.

***

Вагон поезда.

Носильщики заносили в вагон бесчисленные чемоданы, корзины и баулы Фанни Лир и Жозефины. Когда они  входили в купе, увидели стоящего у окна господина.
- Ряженный, - громко сказала Фанни Лир, - жандарм в штатском.
Человек снял шляпу и поклонился.
Поезд тронулся и медленно поехал. На глазах у Фанни показались слезы. Поезд набирал скорость, стуча колесами на стыках. Фанни разрыдалась и зарылась лицом в подушку.
Жозефина даже не пыталась ее успокоить.
За окном проплывали березы, ели, все те же, почерневшие избы.
 Прощай мой любимый Ники, прощай Россия!

Перрон парижского вокзала.

Поезд замедлил ход и остановился. Фанни выглянула в окно вагона, увидела толпу, встречающих журналистов. Среди них она разглядела знакомого редактора газеты Клермона и его фотографа. Он прорвался сквозь толпу коллег и вручил ей огромный букет роз. Значит, они встречали ее.
- Я рад, что мы снова вместе и вновь читатели будут читать ваши
увлекательные рассказы о России и ваших любовных приключений. Фанни размахнулась и швырнула букет в толпу, - «Негодяи, они не оставят меня в покое»,- проговорила она и вернулась в купе.

                ***





У входа в гостиницу

Когда Фанни подъехала к гостинице, еще находясь в карете, услышала крики мальчишки – продавца газет: «Предательница Фанни бросила в беде своего возлюбленного великого князя России, хотела заставить жениться на себе – не вышло». Покупайте газеты, господа.

                ***

Светский салон в Петербурге

В салоне собралось все высшее общество Петербурга и, темой разговоров был домашний арест Николая Константиновича и, высылка из России Фанни Лир. Все делились слухами, которые  им удалось услышать, и распространяли их дальше.
« Великий князь, говорят арестован»
«Никто из августейшей семьи не может быть арестован»
«Но он украл драгоценности у великой княгини»
« А эта его возлюбленная, говорят в Париже, уже в объятиях турецкого бея – вот, благодарность шлюхи».
«Великий князь сошел с ума»
«Вот к чему приводит чистая, настоящая любовь»
«Любовь любовью, но зачем красть драгоценности из иконы – это кощунство»
«Великого князя сослали в Туркестан»

***

Номер Фанни Лир в парижской гостинице.

Фанни Лир сидела у зеркала, а Жозефина поправляла ее прическу, когда после стука в дверь, появился редактор Клермон с огромным букетом роз: примите, дорогая Фани в знак особого восхищения





вами и  прошу вас выслушать меня.
Жозефина приняла цветы и пошла с вазой за водой в ванну.
Если вы снова о сотрудничестве, то напрасно. У меня нет сил, желания иметь дело с журналистами.
Смею, однако, вас уверить, что иметь дело со мной вам лучше, чем моими коллегами, борзописцами, из желтой прессы. Они вас так оболгут, что вам придется опровергать их побасенки. Это вам дорого обойдется. Так что вам лучше и выгоднее дружить со мной.
Больше, чем я, за ваш дневник никто не заплатит.
-О каком дневнике вы говорите? – встрепенулась Фанни.
- О том, который вы писали под арестом в российской полиции.
- Но они его отобрали у меня.
- Да, конечно, но я говорю о копии, которую вы, надеюсь, сохранили – улыбнулся все знающий Клермон.
- Вон, - указала Фанни на дверь.
-Все повторяется. Успокойтесь и, мы снова будем дружить, а наши читатели из первых рук получат ваши замечательные творения, - откланялся Клермон.

                ***

У стола регистрации гостиницы

Взволнованный, Клермон, теребил клерка: - Вы, наверное, перевели в другой номер?
-Уверяю вас, она отбыла от нас.
Клерман сунул клерку крупную купюру.
Клерк мгновенно спрятал деньги и проговорил: - она заказала билет на судно до Америки и сейчас, наверное, прилижается к Гавру.
-Проклятая сучка, - выругался Клермон и вышел из гостиницы.

               
***






Ницца. Дом Фанни Лир.

Небольшой уютный домик утопал в зелени. Дорожка, посыпанная красным песком и посаженными по краям кустами роз, вела к берегу моря.
Фанни Лир и Жозефина сидели за небольшим столиком и прислушивались к легкому шуму морских волн.
- Как здесь хорошо, Настоящий рай. Вот здесь я и умру.
- От любви к кому? – улыбнулась Жозефина. Мало ли здесь отдыхающих отпрысков королей и князей.
- Откуда, этот негодяй, Клермон узнал, что мы сделали копию моего дневника?
- Такая у него профессия…- пробурчала Жозефина.
- Где мой бедный Ники? Увидимся ли еще? На глазах Фанни Лир показались слезы.

                ***

Ташкент. Улица. Дворец князя.

По улице, цокая копытами, четверка гнедых несла открытую коляску по улицам города. В коляске, под балдахином, сидел в красной рубахе с тюбетейкой на голове, красивый, уже не молодой господин и отвечал кивком на приветствия жителей. Господин этот великий князь Николай Константинович Романов.
Двое, респектабельных горожанина, низко поклонились, проезжавшему экипажу.
- Смотри-ка, ссыльный, а как гарцует, - проговорил один из них, снимая шляпу.
- Великий князь, что тут скажешь, - ответил второй. – «Богат и знатен Кочубей». Всего десять лет в Ташкенте, а какой дворец, отгрохал.
Коляска, меж тем, подъехала к дворцу. Слуги выскочили навстречу хозяину. Коляска отъехала.
- Что это за ящик? – спросил князь у одного из слуг, указывая на




обшитый досками комод или что-то в этом роде.
- Да, вот с вокзала привезли. Говорят из Павловска.
- Вскройте немедленно!
 Слуги с осторожностью принялись вскрывать огромный ящик. Убрали доски и прочую упаковку и перед Николаем, во всей наготе, предстала мрамарная  Фанни Лир. Разволновался князь и упал перед скульптурой возлюбленной на колени:
 - Фанни, любимая женушка, вот мы и встретились, наконец!

***

Восточный базар.

Великий князь, в сопровождении слуг и охраны обходил ювелирные ряды. Это было его любимым занятием, но сегодня его интересовали только женские украшения. Он скупал кольца, браслеты, серьги и бусы. Денег не жалел. Продавцы наперебой предлагали свои товары, доставая, что-то из-под прилавка, рассыпали перед князем заморские драгоценности, бежали за ним, показывая диковинные изделия.

***

Дворец князя.

Скульптуру Фани, работы Томазо Солярии поместили на почетное и видное место на площадке парадной лестницы. Она всегда была видна сквозь анфиладу комнат.
Скульптуру великий князь собственноручно украсил драгоценностями с ног до головы: - Теперь, сказал, любуясь своим творением великий князь, - и впрямь великая княгиня.


***




Ницца. Берег моря.

Одинокая фигура женщины сидящей в кресле на берегу моря. В этой рано постаревшей женщине мы узнаем Фанни Лир. Она смотрела на набегающие волны и тихо произносит: - Бедный Ники, бедный мой Ники, где ты.
Голова ее безжизненно опускается.
К ней навстречу бежит женщина. Это Жозефина – верная служанка и подруга.

***
Часовня.

В гробу, украшенном живыми цветами лежит Фани Лир в окружении горящих свечей. Рядом с ней Жозефина. Священник, прочитав молитву, выходит.
У входа в часовню собралась толпа журналистов и фотографов.
Священник призывает к их совести. Те, нехотя расходятся.

***

Кладбище.

Завершено погребение. Рядом с Жозефиной идет Клермон: - Да все там будем, а пока надо жить. Я готов помочь вам. Я дам вам столько денег, сколько вы пожелаете. Во всяком случае, на всю оставшуюся жизнь – пусть у вас она будет долгой. Я слышал, что госпожа Фани Лир завещала свой дом вам, но ведь его надо содержать, а это нынче дорого.
Жозефина молчала, а Клермон продолжал: - Передайте мне ее дневники, письма и фотографии и мы с вами достойно осветим в книге ее жизнь. Для меня это важно, может быть это будет и итогом моей жизни. Обещайте мне, Жозефина, что вы не откажете мне. 
- Хорошо, - коротко бросила Жозефина.

***



Дворец князя.

Великий князь с бокалом вина сидел у скульптуры Фани Лир, украшенными драгоценностями и задрапированной черной муаровой тканью.
Николай был сильно пьян. Он поднял с пола газету и вновь прочитал короткое сообщение» седьмого мая сего года в Ницце скончалась госпожа Фани Лир, настоящее имя – Гетти Блекфорд. Умерла она от чахотки в нищете и забвении»
- В нищете, может быть, но не в забвении. Я помню, тебя и буду помнить всегда моя любимая Фани Лир. Что с нами сделали хозяева мира сего! Бедная моя Фани.
Николай горько зарыдал.

***
 

В память о своей возлюбленной решил Николай подарить икону Божьей Матери в деревне Кауфманка местной церкви. Собралась вся деревня. Из Ташкента приехало начальство во главе с генералом – губернатором. Священники читали молитву, отслужили торжественный молебен. Сняли со святого образа покров и все собравшиеся ахнули – такой великолепной иконы не было не только в Ташкенте, но и во всем Туркестане. На киоте три огромных бриллианта.
Однако случилось непредвиденное:
- Да это ж американка. Это ж она, - задохнулся от ярости обер - полицмейстер.
Великий князь не смутился. Он с гордым видом сел в коляску и укатил. Толпа восторженно провожала его.


***






Дворец великого князя.

- Ваше высочество, - тут прибыли люди из Кауфманки, - доложил слуга.
Великий князь спустился вниз и молча принял икону. – Простите великодушно, ваше высочество, велено вам возвратить, а народ обливается слезами.
Николай повесил икону над столом у себя в кабинете.
Он долго рассматривал ее – то плакал, то улыбался ей.
- Бедная моя Фани Лир. Вот уже много лет тебя нет со мной, но поверь мне, ты всегда будешь со мной, пока мы не встретимся с тобой там на небесах. Боже, когда это будет!
И, казалось, что Фанни Лир под нимбом улыбается ему грустно и загадочно.


Конец.