Амстердам в ноябре
В то утро мы выехали из нашего отеля неподалеку от Коломбо ранним утром и отправились в неспешное путешествие на юго-запад острова. Я знала, конечно же, что в Галле сохранился старинный голландский форт, к нему мы и двигались, но мое воображение представляло крепость, сложенную из изъеденного соленым воздухом серого камня, как раз такую, на фоне которой любят фотографироваться туристы – удобно помещающуюся в кадр.
Проложенное англичанами шоссе, по которому мы ехали в Галле, шло вдоль побережья Индийского океана.
За несколько лет до нашего путешествия Земля в этих краях глубоко вздохнула; ее вздох обернулся подводным землетрясением и сдвинул океанское дно у острова Суматра, приведя в движение чудовищную, не поддающуюся осмыслению массу воды - мощнейшее цунами. Нам рассказывали, что в тот день, когда цунами обрушилось на побережье Шри-Ланки, рыбаки, ушедшие далеко в океан, почувствовали лишь, как их суденышки словно поднялись на миг и плавно опустились – это шла неумолимая гигантская волна, неопасная в открытых водах. Когда они вернулись туда, где должен был быть берег, то поняли, что берег исчез, а вода поглотила их прежние жизни. С той поры многие жители острова стали бояться океана.
Форт в Галле был огромен. Когда-то он был небольшим голландским городком, заботливо обустроенным жителями за тридевять земель от родной страны – голландским городком, стоявшим на берегу капризного Индийского океана в окружении джунглей, полноводных рек, диковинных животных, под немилосердно ярким для жителей северных стран Солнцем, под огромной Луной, совсем не той, что отражалась в тихих каналах на оставленной, скорее всего, уже безвозвратно, родины.
У мощных стен меня поразила храбрость людей, отправившихся из Голландии, тогда знакомой мне только по картинам великих художников, в совершенно чуждый для них мир. Как они жили здесь?! Откуда они черпали силы, чтобы опираться только на самих себя, и почему мы разучились это делать, став рабами комфорта и постоянной связи со всеми и вся, создав сами себе иллюзию, что каждого из нас всегда кто-нибудь да поддержит – кто-нибудь, знающий, как помочь нам вот именно с этой проблемой?! Не стала ли Всемирная Паутина заменой Бога для современного человека – кто, как не ангелы, советуют нам и кулинарные рецепты, и наилучшие слова для расставания с любимым человеком, принимая вместо наивных подношений нецивилизованных людей наши фотографии и рассказы об отпусках?!
А потом мы отправились в Амстердам.
Амстердам. Город, расчерченный каналами, через которые перекинуты изящные мостики, приглашающие остановиться у перил и полюбоваться чудесной перспективой все уменьшающихся домиков с острыми крышами по берегам.
Запах марихуаны из кофе-шопов, смешавшийся с запахом вкуснейших вафлей, которые продавец, родом явно не из Европы, отказывался продать нам без шапки взбитых сливок и либо клубники, либо вишни: «Вы обязательно должны выбрать или то, или другое!».
Подсвеченные льстивым красно-розовым светом проститутки в окошках-витринках в Квартале красных фонарей, одни – изящные, другие – толстушки, на любителя, которым очень пошло бы вязать бесконечный носок в ожидании клиентов, готовых вкусить не запретного плода по установленным расценкам.
Великолепные музеи, просторные, светлые, напоминающие храмы, воздвигнутые в честь человеческого гения, сумевшего не просто остановить Время, заточив его в пространство холста – сумевшего создать другие реальности, в которых персонажи картин живы и по сей день.
Смотрители в музеях были непривычно молоды и дружелюбны. В гардеробе Музея Ван Гога наши мокрые зонтики заботливо уложили в прочный пластиковый пакет и повесили отдельно от курток. Мы чувствовали себя желанными гостями, а не докучливыми посетителями, которым бы лучше вести себя тише и скромнее, как бывает иногда в московских музеях.
Полотна Ван Гога, гениальные до слез, в буквальном смысле слова – я чуть не расплакалась у его пейзажей, пораженная до глубины души тем, как художник видел наш мир, и опечаленная его хрупкостью и уязвимостью перед равнодушной повседневностью.
Морской музей, тут же напомнивший мне о Шри-Ланке. Коллекции резных деревянных фигур, украшавших корабли, измерительных приборов, глобусов, земных и небесных, диковинный бортовой журнал старого корабля. Изображения в нем проступали на чистых листах, стоило их перевернуть, к нашему восторгу, немного смешанному с недоверием – понятное дело, что где-то, должно быть, спрятан проектор? Но где? Что за чудо такое?!
Там же мы поднялись на борт пришвартованного рядом с музеем старинного корабля, вернее, полной копии корабля 18 века Голландской Ист-Индийской Компании. Это был единственный ясный день за всю неделю, проведенную нами в Амстердаме. Дул свежий ветер, город в солнечных лучах был прекрасен. Казалось, корабль может отплыть в любую минуту, унося нас навстречу приключениям, в сказку. Мерцала и серебрилась вода в каналах. В Амстердаме она казалось неопасной, ручной. Конечно же, мы знали, что Голландия – страна гидротехнических сооружений, дамб, и что они сдерживают наступление Северного моря, но здесь человек смог обуздать стихию воды.
Покорить океан невозможно.
Невозможно покорить Землю. Мы можем считать в гордыне своей, что Земля принадлежит нам, и что мы можем заставить планету измениться в соответствии с нашей людской волей, но это величайшее заблуждение. Земля принадлежит не нам, а Тому, кто ее создал, непостижимому для нас Творцу, и планета это знает; мы не можем существовать без нее, укрытые от Космоса ее благосклонной атмосферой, но она не только выживет, но и расцветет, если когда-нибудь человечество исчезнет, не успев непоправимо отравить свой приют. Возможно, настанет время, и мы будем готовы, чтобы нам открыли и другие планеты, готовые принять нас, но пока Земля единственный дом, данный, если угодно, Творцом, в аренду людям.
Амстердам.
Велосипедисты всех возрастов, лихо мчащиеся по специально отведенным для них дорожкам, иногда - под зонтиками; трамваи, уступающие дорогу пешеходам; скользящие по поверхности канала рядом с нашим отелем белые лебеди; переполненное бельгийское кафе, где в наш первый вечер в городе мы съели по кастрюльке мидий; сувенирные деревянные башмачки всех размеров; сыры, сыры, голландские сыры, тоже выступавшие в роли увесистых гостинцев и так просившиеся забраться к нам в чемодан для путешествия в Москву, где, по законам вселенской иронии, нам предстояло бы обнаружить, что именно такой сыр продается в нашем любимом магазине недалеко от дома.
Зоопарк, где мы повстречались с паучьими обезьянками, уже прекрасно нам знакомыми по Шри-Ланке. Они занимались своими делишками с таким же глуповато-важным, сосредоточенным видом, как и на далеком солнечном острове, только в самом центре Амстердама, охваченного холодным дождем.
Нас поражало переплетение старины и высоких технологий; электромобили заряжались рядом с домами, перевалившими за вторую сотню лет, а в аэропорту по дороге домой мы сами сдали свой багажи и удрученно наблюдали, как наш чемодан-путешественник уплыл куда-то в недра аэропорта, возможно, чтобы потеряться там навеки из-за какой-нибудь нашей оплошности.
Но чемодан прилетел в Москву вместе с нами.
Мы ехали домой по предутреннему городу, по азиатски просторному, но связанному все-таки с изящной, вольной Европой, как бы это не отрицали современные европофобы.
Не знаю, может ли у какой-нибудь страны на нашей маленькой планете быть свой, особый путь.
Мы - единое человечество, и как бы сложно нам не приходилось в зависимости от нашей веры, религии, расы, убеждений, от режимов, царящих в наших родных странах, через какие бы темные времена мы не проходили, мы медленно, иногда мучительно, но все-таки движемся к признанию ценности человеческой жизни.
Иначе не может и быть; наш путь – к Творцу, и поэтому единственно верная дорога для каждого человека та, по которой его ведет любовь.
Свидетельство о публикации №213120201795