поэзия как рудимент античного мировоззрения

Если рассмотреть мир поэзии, как отражение мира, в котором мы существуем - получится странная картина, в которой рядом можно видеть: понятное реальное, известное нереальное, странное знакомое, туманы рассудка, облака страстей, многозначность и неопределённость, а если точнее - всё что угодно, кроме будущего в любых его проявлениях.

Кто-то скажет, - Ну что ж ... Поэзия не фантастика, она отражает мир человека современности ! 

Современности !? 

В этом мире можно встретить Пегаса на улицах современного города,
чувственных женщин с лицами ангелов эпохи модерн,               
сильных мужчин, которые харизматично едут в вагоне, сдерживая взрыв бомбы одним только желанием божественного волюнтаризма,
бесконечную жвачку кислой жизни, наравне с киевским Ярилом и кучей других лиц
в летающих сандалиях, с нимбами разной мощности, с атрибутами при оружии,
в их божественных аспектах разных эпох,
чаще всего античных,  средневековых, мистических, магических, нечеловечьих.

Есть, конечно, отдельный мир христианской поэзии, но он как-то бледно выглядит на фоне остальных изяществ.

По мнению автора, то, что мы сейчас называем  поэзией, на самом деле таковой не является.

О кризисе развития жанра довольно точно говорит словами герой-дуэлянт Сирано де Бержерак.
Позволив им исказиться в памяти, можно изречь, что уже во Франции его времени
 к языку поэзии относились несерьёзно, оставляя его для памфлетов и эпиграмм.
Как известно, и сам истинный Сирано, «основав» комедию Дель Арте, по этой причине писал в прозе.

Продлевая мысль голосами наших современников, можно сказать так: “Писать как  Пушкин – стыдно”.
Имея ввиду, что потенциал выразительности его размеров был полностью выработан поэтом,
 подобно Шекспиру в его собственной стихии.

Конечно, ещё Вудсворт явил формулу романтической основательности, заявив,
-  Scorn not the sonnet critic, - обосновав неприкасаемость классических форм прошлого,
 в стремлении напомнить всем нам о их заслугах в области развития выразительной ментальности.

Всё так.
И тем не менее, футуристы языка любого направления всегда и постоянно упрекают славистов
в избыточных рефлексиях, предлагая больше внимания уделять будущему языка,
нежели его прошлому.

Любой пишущий отчётливо представляет себе, как исключительно мало делается именно
для развития качества языковых форм, по сравнению с общим количеством генераций.

И дело здесь не в простом усложнении конструкций с целью точной описательности,
 а действительном решении современных задач любого языка в их целесообразном применении.

Собственно, некоторое упрощение форм после периода избыточной эклектики,
всегда рассматривается, как:  желательное, желаемое,  необходимое.
Вот только поэзии это может касаться относительно...
Ибо она зиждется на архаичных образах прошлого,
уже иероглифичных своей лаконичностью.

Мало того, современное общество синдронимично раздражено не только танцевальностью ритмических форм, но и музыкальной простотой текстов.
 
Поэтому... даже относительная значимая популярность ей не грозит.