Глава 3. Наше главное лекарство

Начало: http://www.proza.ru/2013/09/09/235

Отказываясь верить глазам, я наблюдала, как на сцену поднимается мой сегодняшний знакомый из супермаркета.

– По виду, так типичный бомж – вполголоса констатировал Серёжка.

– Ты зацени лучше кроссовки у этого бомжа, – возразил Олег, – тебе на такие полгода пахать.

– Да тише вы, тряпичники! – фыркнула Натка. – Дайте послушать, интересно же.

Из коротенькой, но воодушевлённой речи Райнера следовало, что он будет ставить в нашем театре спектакль. Какой? Пока неизвестно. Сперва господин Хоффман хочет узнать нас поближе, пообщаться в неформальной обстановке.

– Мягко стелет – жёстко спать, – авторитетно заявил Серёга.

Немец завершил свою речь, широко улыбнулся и сделал неопределённый жест в направлении правой кулисы. Занавес за его спиной начал подниматься, и все увидели его спутницу, хлопотавшую возле высокой пирамиды из фужеров. Рядом, на сервировочном столике виднелась внушительная стопка коробок с конфетами и большое блюдо с горой какой-то заморской вкуснятины.

– Виргита фон Закс, художник-постановщик! – представил её Райнер. – Прошу любить...
– и не жаловаться! – гоготнул Олежка.

Вокруг захихикали.

Господин Хоффман сверкнул в нашу сторону очками и заулыбался ещё шире. В руках у него оказалась бутылка шампанского.

– В добрый путь! – провозгласил он, откручивая проволоку вокруг пробки.

– С богом! – поддержал директор, проделывая то же самое со второй бутылкой.

Два хлопка раздались почти одновременно. Народ устроил овацию, обступая сцену. Шампанское фонтанчиками разбегалось из верхнего бокала по хрустальным ярусам, заполняя всю пирамиду. Хлопали открываемые бутылки, тоненько звенели, подрагивая и наполняясь, бокалы. Зашелестели обёртки конфет.

– Какая прелесть! Чего мы сидим, пошли! – дёрнула меня за руку Наталья.

– Я, пожалуй, воздержусь, – сообщил Серёжка, вальяжно разваливаясь в кресле. – У меня от шампуня голова всегда болит. Потом придётся водярой лечиться.

– Ты же вчера накатил чуток, считай, профилактику провёл, – возразил Олег. – Давай, шевели поршнями, а то не достанется!

Тоненький противный голосок в глубине души посоветовал мне уносить ноги, и как можно скорее. Проигнорировав некстати проснувшуюся интуицию, я поплелась за подругой и парнями.

Пирамиду с шампанским уже начали разбирать. Руководил процессом директор. На помощь Райнеру, раздававшему бокалы,  поспешили девчонки из реквизита и костюмерного цеха. Заведующая труппой Регина принялась знакомить немца с коллегами.

Мы получили свои бокалы и отошли в сторонку, продолжая перешучиваться с парнями и прибившимся к нашей компании гобоистом дядей Севой, крючковатый нос которого за версту чуял дармовую выпивку.

– Шампанское попробовали, может, уйдём по-английски, не прощаясь? – предложила я Натке, взглядом наметив путь к отступлению.

– Давай, – согласилась она. – Режиссёр приезжий, нам всё равно ничего не светит.

– А это наши музыканты, Маргарита и Наталья, – раздалось сзади.

Похоже, проницательная Регина разгадала наши намерения и зачем-то повела немца прямиком к нам.

– Я очшень рад. Прозит! – чокнулся со мной Райнер и повернулся к Натке. – Прозит!

– Всеволод Альгимантасович, гобоист-виртуоз, – церемонно представился дядя Сева, оттесняя Наталью в сторонку.

Сбоку послышалось громкое хрюканье Олежки и Серёги. Я попыталась насупиться и грозно глянула в сторону шутников. Причина их веселья была мне хорошо известна. Дело в том, что красивое отчество дяди Севы со временем претерпело ужасную трансформацию. Некоторые вредные личности упорно произносили в нём не «т», а «д», вгоняя в краску оказавшихся поблизости женщин. Сам дядя Сева, надо отдать ему должное, никогда не обижался и терпеливо поправлял забияк, тем самым радуя их ещё больше.

Воспользовавшись молчанием растерявшегося немца, предприимчивый дядя Сева схватил его под локоток и принялся расписывать свои многочисленные достоинства, начиная от виртуозного владения необыкновенно чувственным по тембру гобоем д’амур и заканчивая наличием редких, просто-таки раритетных нот.

– Вот вы где, мои девочки! – послышалось за спиной.

Обладательницу этого сочного контральто не спутаешь ни с кем!

Пухлые руки обхватили нас сзади, прижимая к чему-то мягкому и тёплому. Повеяло знакомым тонким ароматом духов. Я с улыбкой повернулась, обнаружив себя в объятиях Розалии Михайловны, театрального художника-гримёра.

– Маргарита, ты стала совсем тоненькая! – Розочка отодвинула меня на расстояние вытянутой руки и придирчиво оглядела. – Георгий тебя не кормит, что ли? Как прошло свадебное путешествие? Ты клялась, что всё-всё расскажешь тёте Розе!

– Она даже мне ещё ничего не успела рассказать, – вмешалась Натка.

– Да-да! – подхватила я. – Сегодня вернулись. Дома ещё не была. Решила по дороге забежать в театр, а тут – такая печальная новость...

– Ты насчёт Татьян-Палны? – приподняла брови Розочка.

Я кивнула. Розалия Михайловна обвела взглядом сцену с толпившимся театральным людом. Все внимание присутствующих было сосредоточено на приезжей парочке.

– Может, ко мне? – заговорщицки подмигнула она. – Кофейку попьём, посекретничаем, если вы не против.

– Кто же откажется от вашего знаменитого кофе? Здесь таких нет! – убеждённо заявила Наталья.

Оставив бокалы на широком бортике боковой ложи, мы выскользнули из зала. В сумрачном служебном коридоре было прохладно. Я немного отстала от Натки и тёти Розы, пытаясь расслышать загадочные шаги, но безуспешно – голоса моих спутниц, перемывавших косточки приезжим немцам, гулко разлетались по коридору, заглушая остальные звуки.

– Маргоша, ты где там застряла? – нетерпеливо позвала меня Розалия Михайловна, выглядывая из-за раскрытой двери в парикмахерский цех.

– Иду! – заторопилась я, снова поразившись, как далеко разносится звук голоса в служебном коридоре.

Может быть, это из-за того, что стены здесь поднимаются вверх округлыми сводами?

Комната Розочки просто обволакивала каждого входящего каким-то нездешним уютом. Прозаическое название «Парикмахерский цех» абсолютно сюда не подходило. Роскошные бархатные портьеры, слегка легкомысленные с виду креслица и кушетки из списанных спектаклей, маленькие круглые столики и прочая милая сердцу дребедень. Всё любовно подобрано просто с безукоризненным вкусом.

Переставив болванку с беспорядочно свисавшими седыми буклями будущего парика на стеллаж, Розалия принялась священнодействовать с кофеваркой.

– А немец-то, похоже, глаз на вас положил, – как бы невзначай заметила она, отворачиваясь к кофе-машине, чтобы насыпать зёрен в отсек для кофемолки. – Ждите приглашения в спектакль.

Мы дружно запротестовали. У приезжих режиссёров, как правило, катастрофически не хватает времени. Хоть бы с актёрами, да с постановочным цехом всё успеть. Где уж Райнеру с живыми музыкантами возиться? Возьмёт готовую фонограмму, все сейчас так делают.

Смолов зёрна, Розалия налила воды, выставила на поднос чашки и включила кофеварку.

– Девочки мои, тётя Роза никогда не ошибается, назидательно произнесла она. – У тёти Розы интуиция!

– Хорошо-хорошо, – со смехом согласилась я. – Если пригласит, отказываться не будем, правда, Наташа?

– Отказываться? Да никогда! – помотала головой Натка.

– Вот! Совсем другой разговор, – удовлетворённо изрекла Розалия Михайловна. – А то заладили: «Не нужны мы, не нужны!» Запомните: в театре этих слов вообще произносить нельзя! Вон, как все вокруг немца этого хвостом метут. Гобоист ваш, как клещ в него вцепился.

– Что-то не пойму, из-за чего такой ажиотаж? – пожала плечами Наталья. – Проект-то, вроде бы, экспериментальный. Такие спектакли долго не живут – публика предпочитает традиционные комедии да мелодрамы.

– ПроЭкт – фес-ти-валь-ный! – провозгласила тётя Роза, с нажимом произнося каждый слог,  – В заграницу на гастроли поехать хочется? Тогда соглашайтесь со всем, и не пищите. Но нет, я просто нутром чую – возьмёт немец моих девочек в спектакль! Если только не пролезет вперёд этот ваш, Альгиман...

– ...тасович – подсказала я, нажимая на «т».

Розалия раздражённо махнула рукой.

– Такой скользкий человечишка! В любую щёлку ужом прощемится.

– Да на здоровье,  – возразила я, переглянувшись с Наткой. – Если дядя Сева так хочет...

– Молчи! – цыкнула на меня Розочка. – Чтоб я больше этого не слышала! Никогда, никогда нельзя уступать кому-то предложенную тебе роль.

– Так нам же ещё ничего не предложили, тёть-Роза, – примиряюще протянула Наталья.

– Сколько можно повторять: театр живёт по своим законам! – не пошла на попятную рассерженная Розалия.

Мы с виноватым видом потупились и замолчали, по опыту зная, что нужно переждать, пока Розочка, органически неспособная сердиться дольше двух минут, сменит гнев на милость. Розалия Михайловна относится к нам, как к родным детям. Она с первого же дня, когда мы с Натальей появились в театре, взяла над нами негласное шефство и периодически старается вложить в наши неразумные головушки уважительное отношение к бытующим театральным суевериям. Оказывается, нельзя передаривать полученные от поклонников цветы – отдашь свой успех. А вот на упавший текст роли (в нашем случае – на ноты, которые иногда так и норовят сорваться с пюпитра) нужно немедленно... сесть! Даже если они упали посреди улицы прямо в лужу!

– О! Вот и кофе сварился, – Розалия, наконец, «оттаяла» и вновь принялась хлопотать, расставляя наполненные чашки и доставая из карманов предусмотрительно захваченные с импровизированного фуршета шоколадные конфеты. – Гляньте, сколько мне отсыпала Виргита! Хоть настоящие немецкие конфеты попробуем.

– Шоколад и шампанское из нашего супермаркета, – сообщила я, – сама сегодня утром встретила там Райнера и Виргиту с огромной тележкой.

– Ну вот, не могла попозже сказать, – пробурчала Розочка, передавая мне чашку.

Я вспомнила, что в моей сумке лежат сувениры для Розалии Михайловны, купленные в Польше, где мы с Гошкой провели замечательную неделю свадебного путешествия. Отставив кофе, я выложила на стол пару симпатичных подсвечников, коробочку сладостей и набор ароматов для выпечки.

– Это мне? – восхитилась Розалия. – Дай-ка я тебя расцелую!

Следующие десять минут я без конца отвечала на расспросы о поездке, перечисляя места,  где мы побывали. Любознательная Розалия Михайловна желала знать всё, до мелочей.

– Как я рада, как я рада, – приговаривала она, – что ты всё-таки послушалась тётю Розу! Помнишь, однажды я сказала тебе, что Георгий – твоя судьба? Ещё и пасьянс у меня тогда сошёлся...

– Да, – я благодарно взглянула на неё, – мне трудно было решиться. Столько лет мы с Гошей были просто друзьями. Вы очень помогли...

– Ох, у вас, наверное, фантастический секс! – мечтательно предположила раскрепощённая Розочка. – То-то я смотрю, что ты такая худенькая стала. Георгий тебя, похоже, из постели не выпускал.

Я багрово покраснела, чуть не поперхнувшись кофе.

– Тёть-Роза, предупреждать же надо! – поспешила мне на выручку Наталья.

Я смогла лишь что-то нечленораздельно промычать в знак согласия с подругой.

– Ну, не хочешь, не рассказывай, – не смутилась Розалия. – По тебе и так видно.

Быстро глянув в сторону Натки, я обнаружила, что та еле сдерживает рвущийся наружу хохот. Мне ничего другого не оставалось, как присоединиться к подруге. Когда мы, периодически взвизгивая и вытирая выступившие слёзы, наконец-то отсмеялись, любительница интимных тем неодобрительно покачала головой.

– Что смеётесь, что смеётесь-то? Запомните мудрые слова тёти Розы: мужчины – это наше главное лекарство!

продолжение: http://www.proza.ru/2013/12/14/352