Другая сторона. глава 3. Лес

1

- Смысл жизни человека в самой жизни. Причем тут духовность? – сказала Фрида.

- Духовность есть основная характеристика человека. И если он от нее отказывается, то попадает в никуда. В пустоту, откуда нет возврата, - ответил Хан.

Он курил, сидя на корточках, и выпускал через ноздри, словно бивни, белые струйки дыма. Потом они долго шли, солнце било в спину, и Фрида чувствовала плечо Ника.
Но все это будет потом. А сейчас Фрида летела наверх, ничего не видя вокруг, кроме мелькания ступеней. Там кричали и матерились. Кого-то рвало на лестнице. Навстречу попался тот здоровенный мужик – Медведь – загородил собой проход, сказал:

- Не ходи туда.

Фрида что-то крикнула. Он покачал головой. Он стоял в дверях, как огромная гора, и она ничего не могла сделать. А у него за спиной, там, в квартире, что-то происходило. В какой-то момент Фриде показалось, что это только сон, и она вот-вот проснется.

Фрида попятилась. Медведь что-то говорил ей, но она ничего не понимала.
Она стояла в маленькой комнате, вернее, на кухне, если судить по газовым трубам, торчащим из стены. В окно влетал прохладный ветер, остужал разгоряченное лицо. Хотя до вечера было еще далеко, дневной свет померк, потому что опустилась серая завеса дождя.

- Не стой у окна.

Фрида дернулась всем телом, обернулась.

- Что?

Ник взял ее за рукав и оттащил в сторону. Она сердито вырвалась. Поправила куртку.

- Не смей ко мне прикасаться, ясно!

- Нужна ты мне… - сказал Ник. – Не маячь у окна. В роще может быть снайпер.
Фрида болезненно сморщилась, потерла ушибленное плечо, спросила:

- Сигареты есть?

- Свои пора иметь.

- Не заимела, - она развела руками. – Так уж вышло.

Он молча протянул пачку, а сам, не приближаясь к окну, смотрел на мутную марлю дождя. Фрида выпустила дым. Глубокая затяжка прибила ее, голова закружилась, Фрида сползла по стене и села на пол.

- Что происходит, Ник?

- Что?

- Что происходит?

- Паштет погиб, - ответил он, все что-то высматривая снаружи.

- Как погиб?

- Его бюрер убил.

- Бюрер, - эхом отозвалась Фрида.

Он повернулся к ней:

- Почему ты еще здесь?

- Не успела уйти.

Ник кивнул:

- Ладно. Скоро все решится. – Он прищурил черные глаза. – Что-то мне подсказывает, что ты еще наделаешь глупостей.

- Каких?

- Откуда мне знать?

- Тогда не говори ничего!

Ник промолчал, но по лицу было видно, что он злится. Очень злится.

- Слушай, Фрида, никуда не уходи. Я приду за тобой, поняла? Скоро здесь такое начнется, что только держись. И перестань курить, тебе не идет.

- А Дельфин говорил обратное.

- Дурак твой Дельфин.

Фрида не стала возражать, только отрицательно помотала головой. Почему-то очень хотелось плакать. Ник собирался еще что-то сказать, но тут оба повалились на пол – снаружи, скорее всего из ближних кустов, заработал пулемет.

- Кажется, началось.

- Ник, подожди!

- Сиди здесь, ясно? – И он исчез.

Поднялся шум, застрочили пулеметы из окон третьего этажа, затем второго. Залились злобным лаем автоматы. Грохнул взрыв, старый дом содрогнулся до самого фундамента. Фрида поползла к двери. На лестнице никого не было, но она слышала голоса боевиков, кто-то отдавал команды. Соседняя квартира была распахнута, фрагменты двери занимали все видимое пространство. Вдруг там что-то грохнуло и, гулко прокатившись в пустоте комнаты, появилось перед глазами Фриды. Это была ручная граната Дегтярева. Фрида пискнула, и в ту же секунду граната взорвалась.
Взрывной волной ее отбросило назад, и Фрида больно ударилась головой о батарею. По-видимому, на какое-то время она все-таки отключилась, а когда открыла глаза, над ней стоял Дружок и влажно дышал в лицо. Фрида потянулась к нему, рука схватила пустоту. Она застонала. Перед глазами все плыло, стены раскачивались. Она ухватилась за подоконник, выглянула на улицу. Перестрелка прекратилась, те, кто находился снаружи, затаились.

Ее кто-то толкнул, и Фрида тут же свалилась.

- Сказал же: не высовывайся, - зашипел Ник. – Поднимайся. Пошли! Скорее!

- Куда?

- Пошли!

Они вывалились на лестницу. Стало еще темнее. Шли секунды, стонали раненые. Фриду тошнило, и все время хотелось прилечь. Сотрясение, поняла она. Черт! Черт! На лестнице лежала какая-то фигура, в темноте Фрида не разобрала, кто именно. Она споткнулась и упала прямо поперек трупа. Ник рывком поставил ее на ноги.

- Ник, кто это? – шепотом спросила она.

- Уже никто.

Сверху пулемет плюнул короткой очередью, и снова все стихло.

- Что здесь такое, Ник? Это же клиника какая-то… Отпусти меня. Плевать мне на все это! Дай уйти.

Ник взглянул через плечо, резко повернулся. Поманил к себе Фриду, и она, напуганная, бледная, приблизилась – куртка перепачкана кровью, в руке автомат.

- Вся штука в том, Фрида, - сказал он, глядя ей прямо в глаза, - что идти тебе некуда. Мы теперь вместе.

- Ты не понимаешь. Мне никто не нужен.

- Дура.

- Живой? – спросил Хан, когда Ник ввалился в комнату и, пригибаясь, приблизился к проводнику. Тот сидел рядом с пулеметной установкой, и хищное рыло РПК смотрело в пасмурный день. Ник показал глазами на Фриду.

- Крюгер убит, - сказал Хан.

- Я видел.

- Медведь тяжело ранен. Он там, в комнате. С ним все кончено, Ник. Надо хватать Гоблина и сваливать отсюда.

- Хан, ты же знаешь, они нас не выпустят.
 
- Надо попробовать. Я проведу.

- Я не про гриневских. Не делай вид, что ты не понимаешь.

- С нашими договоримся, - уверенно сказал Хан.

- Где Гоблин?

- В подвале.

- Горн или Цапля наверняка уже там. Они хитрые, падлы.

- Посмотрим, - махнув рукой, Хан отдал взаимоисключающие команды: - Быстрее, быстрее! Тише! – и ящерицей заскользил вдоль стены.

Перебраться в другую квартиру им не дали. Защелкали пули, выбивая из изуродованной стены мелкую крошку. Счет шел на секунды. Если убьют Хана, думал Ник, я, конечно, смогу вывести эту девчонку, которая случайно попала на чужие разборки. С Гоблином пусть делают, что хотят. Он сам допустил до этого, Хан его не раз предупреждал. Теперь все зависит от того, как поведет себя Хан. Или всех нас грохнут, или Хана, или никого.

- Горн, это ты, что ли? – крикнул Хан.

- Ну, я! – отозвался Горн.

- Ты уже все решил, правда?

- Правда твоя, Хан. Я знаю, что делаю. Цапля и Чума со мной.

- Не боитесь, что гриневские вас постреляют?

- Не-а, чего бояться? Бойцы всем нужны, сам знаешь.

- Знаю.

Хан осторожно выглянул из-за угла. И в тот же миг у самого носа просвистела пуля. Хан ответил, не целясь. Кто-то вскрикнул, было слышно, как в пролет тяжело обрушилось тело – стреляли сверху, с лестницы.
 
- Хан, сука! Что ты творишь! – заорал Горн. – Ты Цаплю убил, сука!!!

- Он первый стрелял в меня, - отозвался Хан.

- Что тебе надо?!

- Я хочу уйти.

- Ты проводник. Я не могу тебя держать. Ник с тобой?

- Со мной.

- Ник!

- Что? – отозвался Ник.

- Ты же знаешь, я не хочу убивать тебя, брат. Ничего личного, слышишь? Ничего личного.

- Да.

- Оставайся.

- Нет, Горн, я уже решил, я ухожу с Ханом.

- Куда ты на хрен пойдешь? Гриневские теперь сила! Оставайся!

- Не будь назойлив, Горн! – крикнул Хан. – Гоблин жив?

- Жив пока.

- Я хочу забрать его.

- Хрен тебе! – Горн подкрепил свой ответ короткой очередью.

- Не трать патроны, Горн. Они тебе еще пригодятся. Где Чума?

- Здесь, - отозвался Чума.

- Не думал, что ты предатель, Чума.

- Я не предатель, просто хочу выжить.

- Любой ценой?

- А по-другому не бывает, Хан.

- По-разному бывает. Я предлагаю сделку. Вам остается база. Сидите и ждите гриневских. А я забираю Гоблина и ухожу.

- Так не пойдет, это не сделка, - возразил Чума. – Забудь про Гоблина. Иди сейчас, или можешь просто не успеть.

- Чума, пошли с нами. Попадешь ведь под замес, дурак!

- Уходи, Хан.

- Ладно. Я выхожу, - предупредил Хан. – Не стреляйте.

Он вышел из-за угла с поднятыми руками, ощущая  у себя на груди прицелы автоматов.

- Со мной еще девчонка.

- Девку забирай, она нам ни к чему, - отозвался Горн.

- У нас мало патронов.

- Ладно, Хан. Я сильно тебе обязан. Спустишься в подвал с Чумой, возьмешь все, что надо. И без глупостей.

- Хорошо.

Горн появился перед Ханом, поманил его, и проводник подошел, спокойный, без автомата – странно было смотреть на безоружного Хана. В душу Горна закралось подозрение.

- Стой, - скомандовал он. – Ник, выходи! И девку бери с собой.
Ник чертыхнулся, но вышел к Горну. Бросил Фриде:

- Стань мне за спину.

Рот Горна растянулся в широкой улыбке.

- Ну вот мы с тобой и по разные стороны баррикад, тормоз, - сказал он. – Автоматик положи. Вот молодец. – Он дернул стволом. – И девка тоже.
Фрида послушно сняла с плеча автомат и положила на пол. Руки заледенели. Сказать по-правде, было страшно. Вид у этого Горна был совершенно зверский. Ай-ай-ай, - думала Фрида, - как же это я так влипла. Ох, как не хочется поймать пулю этого сорвавшегося с цепи отморозка.

- Так что, Ник, ты с нами или с Ханом?

- Я уже сказал тебе.

- Значит, с Ханом…

И вдруг, коротко размахнувшись, Горн ударил Ника в подбородок. Ник качнулся назад, но устоял. От неожиданности и ярости на мгновение он потерял дар речи. Кулаки его с хрустом сжались.

- Тихо, тихо, тихо. – Горн отступил и поднял автомат. – На вопросы надо отвечать правильно, тормоз. Ты мне не нравишься. Никогда не нравился.
Ник, сжав зубы от бешенства, несколько секунд стоял, не смея поднять глаза. Во рту был вкус крови. Мысли путались, и он ощущал только, как в нем поднимается волна.

- Очень хочется мне тебя уделать, - сказал Горн. – Еще в ходке хотелось, еле сдержался. Отпускаю я тебя сейчас только из-за Хана, и ты запомни это. Ты теперь его должник. И мой, конечно. Если свидимся, я с тебя должок стребую, запомни.

…Хан спустился вниз. Обдало знакомой подвальной вонью. После света дня лампочка казалась особенно тусклой и неживой. Сверху по лестнице застучали ботинки Чумы. Гоблина в комнате не было. В принципе, Хан этого ожидал. Но, вопреки всему, надеялся, что удастся увидеть барыгу живым, уломать Чуму и забрать Гоблина с собой.

- Быстрее давай, Хан. Времени нет, - торопил Чума. – Того и гляди, гриневские придут, тогда все будем в ауте.

- Мне надо поговорить с Гоблином.

- Обойдешься, - насупился Чума. – Тут весь арсенал, бери, что надо и сваливай.
Проводник раскрыл ящики, взял дробовик, три автомата, кучу рожков к ним покидал в сумку. Подумал и прихватил несколько гранат. Чума сбегал куда-то, протянул Хану сверток.

- Тушенка и галеты, - коротко объяснил он.

Хан кивнул. Что-то беспокоило его, не давало просто так уйти, бросить здесь этого дуралея.

- Чума, - сказал он, - я последний раз прошу тебя не совершать ошибку.

- Не продолжай, Хан. Ни к чему. Эта партия уже сыграна. Хватит говорильни, пошли…

То, что увидел Хан, появившись в комнате, заставило его позабыть о Чуме. Он хорошо знал, что, когда такие сволочи, как Горн, берутся за оружие, они стреляют. Проводник встал между Ником и Горном, процедил сквозь зубы:

- Довольно. У нас теперь разные дороги. Желаю удачи.
 
Горн недобро улыбнулся.

- И тебе того же. Смотри, Хан, не пожалей.

- И ты.

Снаружи застрочили автоматы. В окно было видно, как из рощи короткими перебежками движутся темные фигурки людей, стреляя по стенам широким веером – достаточно широким, чтобы быть опасным для находящихся внутри.

- Чума, белый флаг! – крикнул Горн.

- Что?

- Белый флаг выбрасывай, идиот!

- Где я его возьму?

- Раньше надо было думать! Найди тряпку какую-нибудь!

- Ходу, - шепнул Хан.

Ник и Фрида подхватили автоматы и рванули за проводником. Было слышно, как за спиной щелкают пули, и орет Горн.

- В западное крыло, быстрее. Там есть аварийный выход. Сразу за ним кусты, если повезет – проскочим, - говорил Хан, на бегу поминутно оглядываясь.
 
Фрида неслась вперед, не чуя под собой ног. До последнего момента ей казалось, что Горн ударит в спину. У нее даже между лопаток заныло. Но секунды шли, а Фрида все еще была жива.

Они нырнули под лестницу. Дверь была заколочена. Прикладами сбили доски. Выстрелы доносились со стороны восточной части дома. Раздался взрыв. Теперь было слышно, что внутри отстреливаются. Ник посмотрел на проводника.

- Зря я не увел их с собой… - сказал Хан.

- Не надо винить себя, Хан. Значит, это было записано в их судьбах. Они сами сделали этот выбор, - сказал Ник, - и должны были через это пройти.

Хан кивнул и насторожился, прислушиваясь. Бой еще продолжался, и надо было спешить – как только боевики займут здание, начнется прочесывание территории, а тогда уйти будет сложнее.

- Останешься с Фридой. Я гляну и сразу назад, - сказал Хан и ящерицей скользнул в заросли.

Кусты были редкие, надежно спрятаться в них не удалось бы. Но зеленая полоса тянулась до самой рощи  - какое-никакое, прикрытие. Ну, а там – давай бог ноги. Если только гриневские не успеют отрезать их от рощи. Тогда бежать будет некуда. Разве что рвать вперед, на автоматы, полагаясь на изменчивую удачу.

Хан замер, приник к мокрой земле. Кто-то шел, не особенно скрываясь, обламывая мешавшие ветки. Хан неодобрительно покачал головой, медленно снял с пояса нож. Боевик заметил его на долю секунды позже, руки метнулись к висевшему на груди автомату. Сделав короткий взмах, Хан метнул нож. Выстрелов не последовало, и боевик, покачнувшись, завалился на спину, ломая кусты.
 
Хан выждал, молясь, чтобы не появилось подкрепление и, поняв, что пора уносить ноги, пополз назад.

- Хан, ты?

- Я, - отозвался проводник, - давай мешок, оружие. Пошли, можно проскочить.

В приоткрытую дверь вытолкали снаряжение. Потом протиснулась Фрида, за ней – Ник. Работая локтями, они поползли к роще. Хан на ходу выдернул нож из груди покойника. До спасительных деревьев было недалеко, как вдруг сверху, скорее всего из окна второго этажа, заработал пулемет. То ли их заметили, то ли просто прочесывали зеленку – времени разбираться не было. Сбитые пулями ветки сыпались сверху, пули бились в землю, прочерчивая наискосок свинцовую дорожку, и эта дорожка все ближе подбиралась к людям.

- Влево и вперед! – крикнул Хан и сам прыгнул в сторону. Затем вскочил и, низко пригибаясь, побежал за своими людьми, задевая кусты, и каждый куст обдавал его крупными, холодными каплями недавнего дождя.

Роща приняла их в свою спасительную розоватую мглу. Они бежали цепочкой, с каждым шагом отдаляясь от опасного места. Наконец, Хан приказал остановиться. Меж стволов проглядывало серое небо в голубых проплешинах, откуда лился солнечный свет.

- Высовываться нельзя, - сказал проводник. – Пойдем в обход по лесу. Идем след в след. Ник, ты замыкающий.
 
Через какое-то время Хан сказал:

- Непонятно, как гриневские прошли. Тут же минное поле, растяжки кругом.
 
- Что тут непонятного! – не выдержал Ник. – Сдал нас кто-то, Хан. Кто-то из своих. Знал бы, удавил крысу!

- А вот этого как раз мы никогда не узнаем.

2

- Кто с тобой, Дельфин? – спросил Кот, который не знал о существовании Фриды.

- Девчонка, - хрипло ответил Дельфин.

- Девчонка, - эхом отозвался Кот. – Везет же тебе.

Боевики засмеялись. Кот коротко глянул на насмерть перепуганную Фриду и сказал:

- Все, пошли домой. К базе, ребята!

Они долго шли по разбитому шоссе, потом свернули в лес. Двигались цепочкой и почти не разговаривали. Фрида ощущала за спиной присутствие Дельфина, парня, который забрал ее с болот, бессознательно смотрела на штаны идущего впереди боевика, заляпанные неизвестно чьей кровью, и думала: это чудо, что я жива. Это просто чудо.

А потом – внезапно – на них напали. Кто и зачем, Фрида тогда так и не поняла. Рефлексы сталкеров сработали молниеносно, началась перестрелка, Фрида видела вокруг себя только море огня. Она лежала в куче сухих листьев, и уже не кричала, а только закрывала голову руками. Рядом опять оказался Дельфин, он отстреливался короткими очередями и швырнул кому-то на перехват гранату.

Когда все стихло, он взял Фриду за плечи, рывком поставил на ноги. Отряхнул ее джинсы и свитер.

- Вот как бывает, - сказал он. – Зато у нас не соскучишься, это я тебе гарантирую.

- Здесь война, да? – спросила Фрида, вытирая глаза дрожащей рукой.

- А что, похоже?

- Похоже.

Пока они шли, ей все время хотелось плакать. От жалости к себе, к этим ребят, от того, что жизнь такая несправедливая. Но она держалась. Потому что знала, что права, знала, зачем она здесь.

Ее вооружение составлял старенький автомат, в котором слабо ходил затвор, почти пустой рожок и граната, купленная у какого-то барыги в пограничной зоне. Вряд ли с таким арсеналом она пережила бы свою первую ночь. Если бы не Дельфин, пришлось бы узнать маленькой Фриде, кто и чем так громко чавкает на болоте. Но он пришел за ней. Это было ее первое везение.
 
А потом их было много, таких моментов. Так, что Фрида стала даже побаиваться, что когда-нибудь судьбе надоест раздавать авансы, и она ударит. Да так, что Фрида не выдержит этого удара.

Конечно, это было суеверие, пустые, ничем не подкрепленные страхи. Но Дельфин был рядом, и он обещал Фриде, что с ней ничего не случится.

Какие чувства он испытывал к ней, об этом Фрида старалась не думать. Совершенно незачем придавать романтическую окраску обыкновенной сделке. Дельфин обеспечивал безопасность Фриды, взамен получая ее. Просто сделка, ничего личного. Фриде так было удобно.

Она так ничего ему и не рассказала. И о нем не знала ничего. Он вообще был странный. В нем жила какая-то идея, какая-то страсть… Но, по большому счету, он пришел в Зону, конечно, за бабками. Дельфин не был красив. Он не казался Фриде утонченным и чуть-чуть неземным. Он ничем не напоминал Лешу. Сумеречная душа. Только Фрида знала точно, пока он рядом, с ней ничего не случится.

И все-таки она его бросила. Все-таки ушла. Это был ответ на его привязанность. Потому что ее страсть оказалась сильнее. Она пришла за Кислым. Она была одержима этим человеком. А теперь знала точно, где его искать.

Дельфина нет рядом. В сущности, какой это все-таки пустяк. Кислый – вот цель, крупная добыча. Я ведь все про тебя знаю. Знаю, что это ты продал Кристине дозу. А потом еще. Еще. И так каждый день…  Пока она ни умерла. Пока Леша ни ушел следом. Пока я ни чокнулась. Мы в игре, Кислый, хоть ты об этом пока и не догадываешься.  И я тебя достану.
 
Фрида уже стала забывать, что было раньше. Зона крепко пустила в ней корни. Это была правда, от которой никуда не деться. Она повсюду его искала, своего врага. Как охотничья нервная собака, Фрида не могла уже без этого жить. Без этой погони. В Зоне у Кислого было другое имя. Тощий. Но это не стало препятствием для Фриды.

…Сумерки упали неожиданно. Не было постепенного перехода от света к темноте. Фрида как будто ненадолго закрыла глаза, и вот – уже ночь. Они остановились, и лесная тьма накрыла их, напустила липкий, злой туман, попахивающий прелью и тлением, мокрая трава стояла по колено. Деревья, при свете дня державшиеся на расстоянии, теперь осмелели, подступили вплотную. Лес становился все выше, все глуше, местами уже нельзя было разглядеть ни клочка неба.

С наступлением темноты настороженный лес как будто ожил. Что-то щелкало там, трещало, топотало, раздавались вскрики боли, рычание и чавканье. Зона была населена, забита до отказа живностью, несчастными тварями, каких не увидишь в нормальном мире. Пахло опасностью, немного смертью. И еще людьми, вернее, их присутствием в Проклятом лесу. Войной. Железом. Ник вспомнил, что где-то неподалеку, в районе шоссе, лежит взорванный вертолет. А вокруг обгоревшие, обезображенные трупы. Хотя, трупов там, наверное, уже нет…

- Дальше не пойдем, - сказал Хан. – Нарвемся на слепых псов или, что еще хуже, на мантикору. После выброса их здесь тьма. Не дай бог…

Они стояли на краю траншеи, и черная яма манила их, звала, обещала укрытие. Фрида с тяжелым вздохом села на землю и начала торопливо расшнуровывать ботинки. Ноги горели.
 
- Я, Хан, твоих слепых псов не боюсь, - мрачно говорила она. – Что мне слепые псы, когда у меня пушка! – Она звонко хлопнула ладонью по автомату.

Хан засмеялся:

- Молодец, девочка. Дерзкая. Далеко пойдешь.

Он включил фонарик и посветил на дно траншеи – может, прячется там какой-нибудь ядовитый уродец.

Ник оглядывался вокруг, но ничего, кроме тьмы и деревьев, зыбких во мраке, видно не было. Впереди, неподалеку, загорелись чьи-то глаза, и тут же погасли. Ник чувствовал, что близко, на расстоянии вытянутой руки, кто-то затаился и ждет подходящего момента, чтобы себя обнаружить. Опасность росла и ширилась в его сознании. Противиться этому уже было нельзя. Он повернулся к Хану.

- Нельзя оставаться здесь. Надо уходить скорее.

Хан направил луч фонарика ему в лицо. Ник заслонился ладонью.

- Что случилось?

- Не знаю пока. Не по себе как-то.

- По крайней мере, здесь мы сможем перекантоваться до утра. Ты же знаешь, Ник, в Проклятом лесу ночью ходят только самоубийцы.

- Знаю, Хан. Я сказал, что думал. Ты – проводник, тебе решать.

Хан погасил фонарик.

- Ты что-то почувствовал?

- Мы не одни здесь.

- Ну, конечно, - фыркнула Фрида. – Если очко играет, так и скажи!

- Помолчи, - приказал Хан, и Фрида, уже собравшаяся разразиться бранью, закрыла рот и начала натягивать ботинки. От злости пальцы ее дрожали.

- Ты уверен в этом? – повернулся проводник к Нику.

- Нет, конечно. Разве здесь можно быть в чем-то уверенным?

- Я пройду вперед, посмотрю. Если все чисто, заночуем здесь.

Хан сделал уже два шага в сторону, как на его плечо легла твердая рука – рука Ника.

- Я сам проверю. Мне надо понять, откуда это исходит.

- Ладно, - нехотя согласился проводник. – Но, если что, не молчи, дай знать, так?

- Так.

Ник двинулся вперед очень медленно, останавливаясь на каждом шагу и прислушиваясь. Слух автоматически исключил все посторонние звуки. Мозг работал на пределе. Некоторое время Ник слышал только удары собственного сердца, неслышно скользя от дерева к дереву. Остановившись за несколько метров от засады, Ник точно знал, где они находятся. Там лежал огромный гнилой ствол, поперек тропы, поперек колючих, густых кустов, и переломанные ветви, как ребра торчали во все стороны.
 
Такие, как Ник, жили в Зоне особой жизнью, как бы в иной плоскости. Опираясь на свою интуицию, они зачастую добивались больших результатов, чем целые бригады боевиков. В засаде сидели двое. Несомненно, люди. Несомненно, заметили группу Хана раньше, а теперь вот решили встретить. Ник постоял немного и снова, как тень, заскользил вдоль деревьев. Сделал разворот по крутой дуге и подобрался к боевикам со спины.

Их действительно было двое, и один был вооружен РПК, а другой приник к прикладу калашникова. Рядом, на земле, засыпанной хвоей, лежала муха. Серьезные парни, - подумал Ник. Но и мы тоже ребята не из слабых.

Ник подобрался к ним очень близко, а эти разини ничего не почувствовали. Нож бесшумно вышел из чехла. И тут один из боевиков оглянулся. Его на секунду парализовало, когда в темноте он увидел стремительно вырастающую человеческую фигуру. Его напарник охнул, а человек, стоявший позади него, выдернул лезвие из-под лопатки и сделал шаг назад. Глаза у незнакомца были черные, остекленевшие, и боевик почувствовал проникновение этого дикого взгляда в самые кишки. Кранты мне, блин, - подумал он и увидел, как блеснул нож, и заорал, вскидывая автомат и нажимая на спусковой крючок.

Ник воткнул нож в шею чужака. Брызнула теплая кровь, и Ник поморщился. Пора сматываться, спасать Хана и эту чокнутую Фриду. Слава богу, он в меня не попал. Только бы успеть, - лихорадочно думал Ник, и несся назад огромными скачками.
По большому счету, они все еще находились на своей территории, территории Гоблина. Значит, либо гриневские уже орудуют здесь, что плохо само по себе, либо наткнулись они на мародеров, что еще хуже.

Воздух колыхнулся, когда впереди разорвались подряд две гранаты. В лицо Нику ударила горячая волна, а потом полыхнула вспышка. Затрещали автоматы. Между стволов мелькали какие-то фигуры.

- Хан! Фрида! – крикнул Ник. И тут же из темноты на него кто-то прыгнул, едва не сбил с ног, и Ник почувствовал знакомый коньячный запах.

- Хан, где девчонка? – тревожно спросил Ник.

- Да здесь я! – крикнула Фрида. – Они убьют нас!

- Не убьют, - отрезал проводник. – Не бойся. Слушай меня и армянское радио.
Они ломились сквозь высокие колючие кусты, ПДА Фриды и Хана разом запищали, и тогда они свернули влево, скатились в какой-то овраг, засыпанный листьями. По дну протекал ручей, и Фрида тихонько взвизгнула, влетев в холодную воду. Стрельба прекратилась. Слышались отрывистые команды. Главное сейчас было убраться подальше.

Они шли по Проклятому лесу ночью, где любая ошибка могла стоить жизни. Никто не знал этот лес так, как знал его Хан, и он вел своих людей.

Запахло мокрой землей, тиной. Где-то рядом была вода. Деревья поредели, вниз уходил берег, широкий и пустой, в свете звезд маслянисто отсвечивала черная вода. Это была река, по-осеннему медленная и тяжелая, как нефть. В жирной сырой мгле вода выглядела зловеще, словно чья-то разинутая пасть.

- Что вы стоите? – сказала Фрида. – Нельзя медлить. Идемте!

- Куда ты пойдешь? – повернулся к ней Хан.

- Что? Что ты говоришь? – вскинулась она. – Предлагаешь оставаться здесь? Как хочешь, мне плевать. А я собираюсь убраться подальше!

- Прекрати истерику, - отрезал Хан. – Послушай меня.

Фрида стояла прямая, как стела, сжав губы, стараясь заледенить проводника презрительным взглядом. Молчать она не могла.

- Нет, это ты послушай. Можно пойти хоть вправо, хоть влево, по этим бесконечным гнилым берегам. Я хочу только одного – выжить. Мне надо добраться до Свалки.

- Нет, - Хан покачал головой. – Мы пойдем напрямик, через реку.

- Ты с ума сошел! Я не полезу в воду!

Хан указал рукой.

- Видишь, вон там камень у самой воды? Это вешка. Маячок. Там мелководье. Глубина не больше метра. Пройдем и даже не намокнем.

- Надо спешить, - сказал Ник. – Эти крысюки идут за нами.

Фрида охнула и, держа руки на автомате, первая вошла в воду.

Они перебрались на тот берег, и снова на мягких лапах подступил лес. Пахло свежей кровью – кто-то из ночных тварей удачно поохотился. Ник смотрел на Фриду, и она все больше казалась ему помешанной. Что ее привело сюда, что она делает в этом аду? Несомненно, у нее есть какая-то цель. Но это не деньги. Ник сам влип в это дерьмо из-за денег. Проклятое бабло! Если бы так, он понял бы Фриду. Но девчонкой движет что-то иное, и это сильнее жажды артефактов, жажды наживы. Фрида – женщина, и это меняет все. У женщин сильнейший инстинкт сохранения жизни. И раз уж она сумела через это переступить, значит, на это есть веские причины. Глядя на то, как она идет за Ханом, время от времени посматривая на датчик, закрепленный на руке, Ник подумал, что ни хрена не боится она кровопролития, эта жестокая сука.

Они очутились на широкой поляне с каким-то черным, неправильной формы силуэтом. Тучи разошлись, глянула луна, и в призрачном голубоватом сиянии проявился дом. Гнилая бревенчатая избушка со съехавшей набекрень крышей. Наверное, раньше здесь жил егерь или какой-нибудь шизофреник-сектант.

- До рассвета далеко. Заночуем в доме, - уверенно сказала Фрида.

- Встань за дерево и не высовывайся, - зашипел Хан. – Сперва посмотрим, что да как, а там решим.

- Утром будет дождь, - произнес Ник. – Крыша над головой не помешала бы.
 
- А я о чем говорю! – Фрида прислонилась к дереву, зубами достала из пачки сигарету, прикурила, пряча огонек в ладонях. Насмешливо глядя на Хана, спросила: - Хочешь?

Проводник бешено обернулся, выхватил у нее сигарету, мыском берца вдавил в землю и присыпал листьями. По губам было видно, что он отчаянно, беззвучно матерится. Фриду это рассмешило. Она оскалила свои ровные белые зубы и вызывающе смотрела на Хана.

Ник наклонился к ней, вдохнул ее терпкий, горький запах, прошептал в самое ухо:

- Довольно. Будешь вести себя так, я пристрелю тебя как бешеную собаку.

- Если сумеешь, - так же шепотом ответила она.

Прошло двадцать минут, а они не двигались с места. Ничего не менялось. Луна пряталась и появлялась снова, а безмолвный дом стоял уверенно и прочно, как будто всегда, от начала времен – полусгнившие стены под изуродованной крышей.

- Кажется, чисто, - прошептал Хан. – Двинулись помаленьку.

- Наконец-то, - вздохнула Фрида.

Крадучись, они приближались к домику. Трава здесь была высокая, нетронутая, даже крыльцо, полузасыпанное землей, заросло. Пахло только гнилью, и больше ничем. Вблизи дом выглядел еще более жалко, как будто его обстреливали из бронебойных орудий.

Снова выглянула любопытная луна, и черные, как сажа, тени мгновенно вытянулись. Хан сделал знак рассредоточиться, и Фрида нырнула в тень, а Ник, держа палец на спусковом крючке калашникова, зашел с другой стороны. Хан на цыпочках пробрался внутрь. Вокруг стояла звенящая тишина, как на погосте, Ник чувствовал только, как тяжело падают секунды. Он осторожно заглянул за угол, а когда увидел, что почти одновременно с ним с другой стороны вынырнула Фрида, у него даже мелькнула надежда, что, может быть, все еще обойдется.

Никого здесь не было. Ни одной живой души.

Хан высунулся в окно, молча поманил их. Внутри избушка оказалась получше. По крайней мере, была дверь с засовом и ставни на двух окошках, которые кто-то навесил почему-то не снаружи дома, а внутри. Щели между бревен были забиты сухой травой.

Комнату, словно соты, разделяло несколько трухлявых перегородок, в углу лежал ворох травы, накрытый какими-то тряпками, стоял грубо сколоченный стол и две чурки вместо стульев. Была даже посуда – помятый котелок и жестяная миска. На полу чернел обугленный круг – на этом месте разводили костер.

- Прелестно, - хмыкнула Фрида. – По крайней мере, сможем разжечь огонь. Штаны хочу посушить, вся задница уже отсырела. – Бросила быстрый взгляд на проводника. – Ты говорил, там метр глубина, а я чуть воды не нахлебалась.

- Надо было идти следом за мной, - нехотя отозвался Хан, - а не лезть вперед батьки в пекло.

Фрида закурила, выпустила густую струю дыма.

- Вот что я скажу тебе, Хан: садюга ты. Садюга и фашист.

Хан и бровью не повел. Он устал, как собака, и ему совсем не хотелось связываться с этой склочной девчонкой. Зато Ник напрягся, кулаки его сжались. Это не ускользнуло от Фриды.

- Кого-то хотят укокошить? – произнесла она. – Но только не меня.

Хан выдернул из лежанки пук травы, аккуратно уложил на полу, поджог. Ник надрал с бревен коры, огонек потрескивал и жадно пожирал пищу.

- Надолго этого не хватит, - сказал Ник. – Будем жечь мебель.

Он поднял чурку и осторожно уложил сверху. Языки пламени тут же обхватили ее оранжевыми кольцами. Ник присел на корточки и уставился в огонь. Дрожали отсветы пламени, на стенах шевелились огромные тени. Фрида и в самом деле сняла брюки и расстелила их на полу рядом с костром.

Ник даже не взглянул на нее, и это задело самолюбие Фриды. Она уже давно решила никому и ничего не прощать. Никому и ничего.

Хан достал из мешка припасы, ножом ловко вскрыл жестяную банку. Потек дурманящий запах тушенки. Ели молча. Фрида хрустела галетами, изредка бросая короткие взгляды на Хана. На Ника старалась не смотреть. Настроение было из рук вон.

- Хан, а почему ты меня спас? – спросила Фрида.

- Почему?

- Ну, да. Переживал все, звал с собой. Еще там, в подвале, ты показался мне чудным каким-то… непохожим на всех. Плюнул бы. Я же тебе никто.

- А как бы ты поступила на моем месте?

- Честно?

- Честно.

- Да мне по барабану. Каждый сам за себя, и все.

- Это закон слабых, - вздохнул Хан. – Ты молодая еще, Фрида, мало тебя били, поэтому главного ты пока не поняла.

Фрида зябко поежилась, обняла голые коленки, молчала, думая о чем-то.

- А все-таки, Хан, почему?

- Даже не знаю, как тебе ответить, - сказал проводник. – Можно, конечно, объявить час волков, накласть на всех, кидать, предавать, уйти в тень – это несложно. Стать таким скотом мыслящим, занятным. В общем, это и происходит часто в Зоне. Можно наплевать даже на душу, и ко всему привыкнуть можно, к любой потере. Но, если подумать, это будет не такая уж маленькая потеря, Фрида. Наверное, все дело в том, что я все-таки хочу остаться человеком.

- Я хотела бы понять тебя, Хан, но все эти идеи гуманизма кажутся мне сущим бредом. Прав тот, кто сильнее.

- Парни на базе тоже так думали, - вздохнул проводник. – И где они теперь?

- А они ведь не пошли с тобой, - звонко сказала Фрида. – Почему?

- Зона – это вирус. Они были заражены, они все видели по-своему.
 
- А что, если мы загружены в матрицу, Хан? Что, если все предопределено, и что бы мы ни делали – итог один. А? Что ты скажешь на это? Или наоборот, эта планета, жизнь, события, мы с тобой – просто случайность, и не имеет никакого смысла, никакой надежды. Хаос. Сама жизнь – ошибка. Биологические мутации, химические реакции, и только. А когда серая, как дождь, завеса жизни отдернется, ты увидишь лишь пустоту, в которую будешь погружаться со скоростью звука, лететь бесконечно долго, пока сам не станешь пустотой. Во что веришь ты, Хан?
 
- Я думаю, все само по себе, - ответил он устало. – Но ты, Фрида,  бойся таких теорий. Потому что, после смерти каждый попадет в то место, в которое верит. Я, например, попаду в собачий рай. У меня там дружок.

- А мне плевать! – голос ее дрогнул.

- Не говори так, Фрида. Зона тебя слышит. Здесь все реально, разве ты еще не поняла?

Лицо ее исказилось, сморщилось. Она закусила губы, поднялась.

- Вы как хотите, а я пошла спать.

Она улеглась в углу, укрывшись с головой дерюгой. Нику показалось, что она всхлипывает.

- Останемся гуманными, - произнес Хан, - всех простим и будем спокойны, как боги. Пусть они режут и оскверняют, мы будем спокойны, как боги. Богам спешить некуда, у них впереди вечность.

- Не понял, - сказал Ник.

- Это Стругацкие, «Трудно быть богом». Читал когда-нибудь?

- Не пришлось.

- Ничего. Выберешься отсюда, почитай.

- А знаешь, - сказал задумчиво Ник, - в чем-то я согласен с Фридой. Вера, как и любовь, штука опасная. По тебе же самому и ударит. Блаженны, кто не верит ни во что, ибо вера их не будет сломлена.

- Аминь.

Они с Ханом невесело рассмеялись.

- Сигареты почти кончились, - сказал Ник.

Помолчали. Чурка оказалась свежей, смолистой, сгорала медленно, отдавая весь жар своего тела. Кто-то жил здесь совсем недавно. Может, бомж какой-нибудь… Их много выходит от ЧАЭС, обожженных, лишенных памяти. Стрелки Гоблина почти все бывшие бомжи. Когда-то были сталкерами, тоже, как и Фрида, думали, что могут все, что ЧАЭС ждет их не дождется, что артефакты – только для них. Думали, Зона их не сожрет, а она сожрала.

- Так что ты думаешь на самом деле, Хан?

- А то, что все само по себе. Не допускай лишних мыслей, парень, живи.

Было слышно, как за стенами шумит лес. На поляне кто-то топал и взвизгивал. Не иначе, стадо кабанов-мутантов. Где-то в крыше все-таки были дыры, между балясин гуляли невидимые сквозняки. Очень хотелось спать, веки стали точно свинцовые, голова клонилась на руки. Хан что-то говорил про Афганистан, и Нику виделись ряды палаток из прорезиненного брезента, отгороженные стеной от плоской пылящей равнины, серых, мертвых земель в трещинках, где бушуют полуденные ветры и несут мутную, незрячую пыль. Виделась батарея, задранные рыла пушек под брезентовыми чехлами, и белый город вдалеке с закопченными трубами, похожий на мираж под этим злым, клубящимся солнцем.

Горы разной высоты и масти, до самого бледного неба, черные точки вертолетов в искрящемся воздухе, дружный рев турбин, - и вот горы дрогнули и заволновались.

- Ложись, - сказал Хан, - покемарь.

- Я не хочу, - запротестовал Ник. – Я подежурю. Ты сам ложись.

- У меня бессонница, парень. Я еще посижу, покурю. А ты спи, спи.

Голос Хана доносился сейчас до Ника словно из другой комнаты. Слегка оглушенный, он согласно кивнул и улегся прямо на полу. Тепло от огня ласково гладило его тело. И вот: мягкая, бархатная вуаль укрыла Ника.

Резкий удар потряс его. Ник вскочил. Сколько прошло времени, сказать было трудно. Костер догорел. В комнате было темно, темнота слегка разбавлялась красноватыми отсветами тлеющих головешек. Хан стоял справа от окна, прислонившись спиной к стене и держа автомат дулом кверху. Фрида торопливо возилась на полу, стараясь надеть брюки, но от волнения и спешки никак не могла попасть ногой в штанину.
Снова кто-то ударил в ставни. От такого удара нормальный дом развалился бы, а этот ничего, держался. Ник одним прыжком оказался рядом с Ханом. Тот приложил палец к губам.

- Что это? – спросил Ник.

- Не знаю. Какая-то тварь.

- Учуяла нас?

- Похоже.

Удары больше не повторялись, зато было слышно, как шуршит за бревенчатыми стенами трава – кто-то обходил дом вокруг, искал лазейку.

Люди внутри замерли и следили за звуком, мысленно представляя тварь, что кружит там, снаружи. Хан поднял глаза.

- Она на крыше, - одними губами произнес он.

И в самом деле, было слышно, как кто-то ходит наверху на мягких лапах.

- Если это слепой пес, то ерунда, - прошептала Фрида. – А вот если мантикора…

- Накаркаешь… - Ник повел автоматом. Шаги и шуршание умолкли, как будто тварь тоже прислушивалась. Потом она начала скрести крышу, рвать лапами дранку и рубероид. Сталкеры затаили дыхание. Казалось, еще немного, и тварь обрушится прямо им на головы. Слушать этот скрежет было невыносимо.

- Я сейчас выйду и завалю эту сволочь, - сказала Фрида.

- Я тебе выйду, - отозвался проводник. – Не встревай, пока не спрашивают.

Фрида нервно переступила с ноги на ногу, передернула затвор. К ногам упал заряженный патрон. Хотела что-то сказать, но Хан жестом остановил ее. Тогда Фрида присела, отыскала впотьмах выпавший патрон, загнала обратно – пригодится.
Тварь не успокаивалась, настойчиво царапала крышу. Раздалось частое постукивание хвоста и характерное щелканье.

- Мантикора, - выдохнул Ник и отступил в сторону. Хан понял это, жестом приказал разойтись, сказал негромко:

- Как только она появится в дыре, стреляем с трех сторон. Действуем быстро.
Неожиданно наступила тишина. Монстр насторожился. Потом отполз к краю крыши и прыгнул вниз. Коротко прошуршала трава, и все стихло. Сталкеры вздохнули и опустили автоматы.

- Что-то ее спугнуло, - констатировал Ник.

- Знать бы еще, что, - отозвался Хан, растирая колено, которое снова ныло. – Мантикора уходит без боя, если только видит превосходящего противника.

- Черт! Час от часу не легче! – Голос Фриды дрожал. Нервы, все-таки, не железные. Лишь бы она не выкинула чего-нибудь в самый неподходящий момент, подумал Ник с неприязнью.

И вдруг все трое услышали крик. Отдаленный, короткий, человеческий. Потом еще, и еще с другой стороны. Словно дом был взят в кольцо, словно те, снаружи, знают, что они здесь.
 
Ник проверил свой арсенал. В рожке осталось еще больше половины патронов. Он подумал и пристегнул новый.

- Ножа нет…

- На. – Хан, не глядя, передал ему нож с тяжелой резной ручкой, и Ник сунул его в чехол на поясе.

Снова раздался крик. Какая-то команда. Уже близко.

- Кто там, мать их?

- Крысюки, - бросил Ник.

- Что?! – Фрида обернулась. Лицо у нее было бледное, с прозеленью, глаза выкатились из орбит. – Крысюки?! Но откуда? Как они вообще нашли нас?

- Не знаю.

- Хан! Ты-то что молчишь? – Фрида чуть не плакала. Она и в самом деле боялась. Чего? Неважно.

Фрида дернула проводника за куртку:

- Хан, скажи что-нибудь.

Хан медленно обернулся, и по его сжатым челюстям и заострившемуся носу Фрида поняла, что Ник говорит правду, и им придется ответить за пятерых подстреленных мародеров. Что бы они сейчас ни сделали, как бы ни пытались избежать столкновения, им это не удастся.

Ник подошел к двери. Он слышал, как на поляне перекликались черные сталкеры. Длинные ряды деревьев убегали в обе стороны, их прерывали лесные болотца и заросли колючего кустарника, тянущиеся, порой на полкилометра, где пройти могут только кабаны-мутанты, да и то не всегда.

Он посмотрел на часы. Уже утро и, судя по всему, снаружи рассвело. Мародеры имеют обыкновение носить с собой гранатометы, и готовы в любой момент пустить в ход всю эту артиллерию, превратить поляну и заброшенный дом в пылающий ад.
Оставаться здесь значило подписать себе смертный приговор. Следовало попытаться смыться, хотя, судя по всему, бежать им было некуда. Разве что прорываться через открытое простреливаемое пространство и пересечь лес, переполненный тварями и аномалиями.

Снаружи затрещали автоматы, пули тупо врезались в стены. Рядом оказался Хан.

- Надо уходить, - сказал он. – Иначе нам каюк. – Сплюнул на пол, сказал с горечью, - Нашли все-таки, сволочи…

И тут вдруг закричала Фрида. Даже не закричала, а завизжала, и Ник увидел, как она падает навзничь, теряя автомат, зажимает ладонями шею. Через мгновение Ник был рядом, упал на колени, зажал ей рот, приложил палец к своим губам. Она затихла, только смотрела на него во все глаза, и из самой глубины ее глаз вопил ужас.

- Спокойно, спокойно, Фрида, - шептал Ник, с трудом отрывая ее ладони от раны.
Руки Фриды были в крови. Лицо, волосы, шея, воротник куртки – все было в крови. И кровь продолжала вытекать, быстро, бесшумно, необратимо – багровая река, вымывающая из Фриды жизнь.

- Что? – Хан заслонил собой все пространство.

- Ничего, - произнес Ник. – Пуля прошла навылет.

- Уверен?

- Нет.

Ник откинул клапан кармана, достал бинты, наложил на рану, стал быстро, ловко перевязывать.

- Я не хочу, не хочу, не хочу, не хочу, - повторяла Фрида и цеплялась за Ника, мешая ему.

- Перестань.

- Я не хочу, Ник.

- Что не хочешь?

- Не хочу умирать.

- Ты не умрешь. Возьми себя в руки, мать твою!

Хан погладил Фриду по щеке, сказал почти с нежностью:

- Все будет хорошо, детка, не бойся.

Фриде помогли встать, поставили на ноги. Она больше не жаловалась, только была очень бледна и очень напугана. Слово «крысюки» почему-то вызывало в ней панический ужас. Как могла сюда попасть пуля, да еще так точно, оставалось загадкой. Наверное, страх Фриды притянул ее.

Дом был в кольце, мародеры вели беспорядочную стрельбу по стенам – без всякой нужды, просто давили на нервы. Крысюки чувствовали себя в Зоне вольготно, обнаглевшие тупоголовые сволочи, они были словно раковые клетки Зоны. Они шли сюда не за идеями и артефактами, они шли грабить и убивать. В большом мире на таких отмороженных охотились менты, спецслужбы, против них работала государственная карательная система, их гнали, как бешеных псов, и они были обречены. Зато Зона стала для них землей обетованной.

Их было много в Зоне, этих тварей, и были они более жестокие и более опасные, нежели звериные мутанты, поскольку все-таки являлись людьми.

- На счет три открываем дверь и выскакиваем. Трава высокая, можно укрыться. Главное, добраться до кустов, там будет легче, - распорядился проводник.
Голова Фриды шла кругом. Она не совсем понимала, что происходит. Ей казалось, что она уже на том свете, и там творится такая же фигня, как и везде.

- Глупости… бред… бред какой-то… - Она и сама не заметила, как заплакала. – Я сумасшедшая. И они все, все сумасшедшие. Они только и могут, что убивать. Попы все врут, нет никакого рая.

Она размазывала по лицу теплые слезы, растрескавшаяся кожа саднила от соли. Руки были в крови, и пахло только кровью. Так сильно, что нечем было дышать. Утренний зеленоватый свет, как холодная вода, вливался в щели, Ник и Хан отстреливались и что-то беспрерывно кричали друг другу, и у них были такие жестокие, звериные лица. Они психи. Хан весь седой, и Ник, наверное, тоже. Ничего не надо, ничего не хочу, только бы снова увидеть Лешу…

Фрида подползла к Нику, потрясла его. Тот нетерпеливо дернул плечом, не прекращая стрельбы.

- Ник, - позвала Фрида, - Ник…

Он обернулся, и Фрида отпрянула.

- Как ты? – хрипло спросил он.

Она пожала плечами.

И тут пули ударили прямо возле его лица, выбивая мелкие и острые, как иглы, щепки.

- Твою мать!!! Сволочь!!! – заорал Ник, и автомат его злобно залаял. -Крови тебе, гад! На!!! На!!!

Один бандит упал ничком, раскинув руки, другой бросился в траву, быстро перекатываясь, уворачиваясь от пуль Ника.

- Ник!!! – закричала Фрида. Она стояла рядом с ним на коленях, из последних сил цепляясь за него. – Где Леша?

- Какой еще Леша?! – Ник с трудом оторвал от себя ее руки. – Совсем чокнулась!
Фрида упала на холодный грязный пол, и вдруг вся мерзость Зоны исчезла, не стало Проклятого леса, старого дома, не стало этого рассвета, залитого кровью. Серая, как дождь, завеса осязаемого кошмара откинулась, и Фрида оказалась в ином месте, где все иное, где нет крови и грязи, выстрелов и сиплого мата. Она сразу узнала это место.

Два холма, стоящие друг против друга. Она на западном склоне, ногами в цветущем клевере, лицом к виноцветному небу, медвяным потекам заката, расплавленному золоту, искрам, лазури. И рядом с ней Леша, его руки, его запах, его улыбка. Тот, кому она без вопросов отдала свое сердце. А он не принял. Утопил ее в боли. Протащил сквозь нее свои черные крылья. И даже когда умирал, не вспомнил о ней. Но это ничего. Главное, что теперь он рядом. Быть может, любит. Но, даже если и не любит, все равно одаривает лаской…

- Фрида! – Кто-то больно сжимал ее плечо и тряс с чудовищной силой. Голова Фриды моталась из стороны в сторону. Она с трудом разлепила тяжелые веки.

- Фрида, очнись!

- Да, да… все в порядке. – Она попыталась подняться. Ноги были словно ватные. Хан подхватил ее под локоть и вздернул вверх, поставил на ноги.

- Фрида, возьми себя в руки, девочка. Мы выходим. Потерпи, ладно?

- Да.

- Ник, давай!

Ударом ноги Ник распахнул дверь. Пригибаясь, они ринулись вперед, навстречу пулям. Свет больно резанул Фриде глаза, она охнула и заслонилась рукой.

- Держись меня! – крикнул Хан. – Быстрее, быстрее! К кустам!

Согнувшись в три погибели, они скакали, как легавые, а Фриде казалось, что бегут они слишком медленно, и вот-вот какой-нибудь бандит прострочит трассирующей нитью стальной масляный воздух, настигнув беглецов. Безумие накатывало, и Фрида чувствовала, что еще мгновение, и накроет ее с головой.

Полоса высокой травы оборвалась. Голая твердая земля. Жидкие кустики, совсем близко. Они вскочили в них, как в цитадель. Свистели пули, на головы сыпались сбитые ветки. На секунду Фрида потеряла сознание. Но тут же пришла в себя, словно ее ударили мокрым полотенцем по лицу. Не время расслабляться. Надо драться, чтобы выжить. Хан и Ник дерутся, и она будет.

Дом обстреляли из гранатометов. Ник только коротко взглянул на яркую вспышку и разлетающиеся обломки. Похоже, не все крысюки сообразили, что беглецы свалили оттуда. И почему только эти головорезы такие тормоза?

- Ник, назад, - скомандовал Хан и потащил за собой Фриду. – Быстрее, в лес.

Спасительные деревья были в двух шагах. Хан поднялся во весь рост, почти неся на себе ослабевшую Фриду. Это была ошибка, стоившая Хану жизни. Пули изрешетили его. Он упал на колени и тяжело повалился на бок, все еще крепко держа девушку, увлекая ее за собой.

Она вырвалась, смотрела на него глазами, полными ужаса, на то, как застывает на ее лице его мертвый взгляд.

- Нет, - сказала Фрида. – Этого не может быть.

Ник взял ее за руку.

- Пошли.

- Подожди, Ник. Подожди! Что же это? Этого не может быть!

- Пошли, быстрее. Он мертв, Фрида. Нельзя медлить, а то и нас завалят.

- Этого не может быть, Ник!!! Ник!!!

- Может, - отрезал он.

Они долго бежали по лесу. За ними гнались. Были моменты, когда Нику казалось – еще чуть-чуть, и их настигнут. Фриде было нелегко, она часто падала, и ему приходилось тащить ее. Постепенно загонщики отстали, и скоро голос леса перекрыл все посторонние звуки.

Было уже совсем светло. Как и обещал Ник, пошел дождь. Они сидели под кленом, прижавшись к его твердой, растрескавшейся коре. На земле лежал слой жухлых листьев, и было слышно, как с глухим шорохом кружит дождь. Фрида сидела с закрытыми глазами. Выглядела она ужасно. Бинт на ее шее стал весь бурый от крови, но свежих пятен не было.

Дождь постепенно усиливался. Теперь это были прозрачные струи, льющиеся отвесно. Крона больше не укрывала беглецов, дождь освежал их разгоряченные лица. Нику показалось, что Фрида спит. Он легонько потряс ее.

- Чего тебе? – не открывая глаз, спросила она.

- Нужно поменять повязку. Еще остался чистый бинт.

- Не надо. Не хочу. Оставь меня в покое.

- Какого черта ты ведешь себя так?

- Отвяжись ты!

- Ладно. Договорились. – Ник еле сдерживался. – Я тебе не нянька.

- Вот именно.

- Ну и черт с тобой.

- Вот это правильно, Ник. И даже не смей думать, что я навязалась на твою шею. Если бы меня с вами не было, возможно, Хан остался бы жив. А что теперь?

- Что?

- А то, что я сваливаю отсюда. Нам не по пути.

- Откуда ты знаешь?

- Брось, Ник. Не надо играть в благородство. Зона – такое место, где рыцари погибают. Иди, куда шел.

- Это все, что ты мне скажешь?

- Все, Ник.

Он щелкнул зажигалкой, закурил. Дождь попадал на лицо. Холодные струйки затекали за воротник. Он накинул на голову капюшон, потуже затянул шнуровку. А, и правда, черт с ней. Кто она ему? Никто. Хочет свалить – пожалуйста. И потом: Хан пригрел эту сучку. Хан… Хороший был мужик. Хороший, хоть и блаженный. Не той он жизнью жил, с грустью подумал Ник. Что он видел, кроме оружия, крови, смерти? Там прошел все горячие точки, а здесь – еще хуже. Здесь – Зона. И все. Конечная остановка. А Хан как будто искал что-то, как будто хотел что-то изменить. Быть бы ему художником или писателем. Сочинять бы красивые истории про любовь. Жить в иной плоскости, где живут все эти чудаковатые ловцы человеков.

Все время Хан что-то искал. И, наверное, нашел. По крайней мере, так хотелось думать Нику. Но чем возвышеннее и прекраснее стремления человека, тем больше суждено узнать ему страданий и печали.

Ник бросил окурок, спросил:

- Не передумаешь?

- Нет.

Морщась от боли, Фрида встала на ноги. Болело все тело, кричала каждая клеточка. Но это было ничто в сравнении с тем, что творилось у Фриды в душе.
Она закинула за плечо автоматы, достала из сумки толстую пачку американских банкнот, бросила на рюкзак Ника.

- Это моя плата, - сказала Фрида. – Рожок был бы, конечно, лучше, но лишнего нет, извини. Считай, что я твоя должница.

Она хотела идти, но Ник остановил ее.

- Имей в виду, я заберу должок.

- Валяй.

Она быстро исчезла за деревьями, растворилась, будто и не было никогда Фриды. Ник сидел, надвинув на глаза капюшон, и было так тяжело на сердце…

Он посмотрел на часы. Собрал оружие. Подумал, и кинул деньги в рюкзак. Пригодятся. Сказать по чести, деньги в Зоне имели чисто теоретическую ценность. Единственной конвертируемой валютой был рубль. Игроки, бывало, ставили на кон свою жизнь или единственный патрон, за который отдавали все состояние…

Ник прекрасно понимал, что давно пора сматываться, но, вопреки всему, тянул время. Уходя, она даже не обернулась. Просто вычеркнула его, Ника, и все. Молодец, девка. А я – полный придурок. Ненавижу баб, из-за них всегда что-нибудь не так.

Он пошел по ее следам. Потом резко остановился, плюнул в сердцах и развернулся в другую сторону. Забудь о ней, Ник, все. Пусть идет, куда хочет, хоть на Свалку, хоть к черту на рога. А я иду к ЧАЭС. У меня тоже есть свои дела.