Первая любовь

    Моя первая любовь? Музыка...
     В детском саду музыкальные занятия вела женщина с удивительным именем Клара. У неё были добрые глаза, ласковый голос и мягкая улыбка. Она называла нас детками, играла на пианино и разучивала с нами песенки и танцы. Я не отрывала глаз от её полных белых пальцев, под которыми опускались клавиши, смотрела – как она нажимает ногой на педаль под пианино. Мне нравилось всё: и высокая причёска, и красивые платья, и маленькая брошь в виде кита, выпускающего фонтанчик воды, и чёрные туфли на высоких толстых каблуках, и то, что от неё пахло чем-то душистым. Я её обожала! У нас была взаимная любовь. Клара выделяла меня из группы, и я танцевала главную партию в танце с бубном, играла в детском оркестрике на ксилофоне. И ещё мы ходили в другой детский сад на новогодний утренник. Клара играла на аккордеоне, а я пела песенку Снегурочки.
Дома я садилась перед батареей и играла на её выступах как на пианино. Пела песенки и переворачивала страницы большой книги, воображая их нотами. Иногда выходила в подъезд, вставала на площадку между вторым и третьим этажами и торжественно объявляла:
     – Начинается концерт. Выступает...
     Далее я называла имя, фамилию и номер нашей квартиры на тот случай, если соседи станут спрашивать друг у друга: «Кто это так хорошо поёт?», и продолжала объявлять:
     – Первая песня называется...
     Репертуар был взрослый. Мои старшие сёстры ходили в хор во Дворец культуры, и по вечерам мы часто пели русские народные песни на несколько голосов. Исполнив песню, я кланялась и давала время на аплодисменты. В том, что соседи внимательно меня слушают, я и не сомневалась.  И объявляла дальше:
     – Вторая песня называется...
     Концерт продолжался. Не знаю, что произвело больший эффект – игра на батарее или концерты в подъезде, но однажды родители отвели меня в музыкальную школу. Меня прослушали и приняли.
     У первой учительницы было нежное имя – Таисия. На первом же занятии она попросила меня станцевать и сыграла весёлую польку – наверное, хотела проверить чувство ритма и умение фантазировать под музыку. Мы остались довольны друг другом, и моя учёба началась.
     В музыкальную школу я летела, как на крыльях. Мне нравилось всё: классы, в которых стояло одно или два пианино, коридоры, высокие двери, из-за которых раздавалась музыка, и актовый зал с высокой сценой. Там стоял настоящий рояль, на котором я играла, сдавая «четвертные» экзамены, а на сцене с другими девочками танцевала танец снежинок на новогоднем утреннике. И ещё у меня была настоящая папка для нот. Мне казалось, что такие папки бывают только у особенных девочек.
     По сольфеджио я училась на одни «пятёрки». Его вела женщина с красивым именем Оксана. Она и сама была красивая. Оксана пропевала музыкальные фразы высоким голосом и покачивала головой, вокруг которой волосы были уложены в виде короны. Я не отрывала от неё глаз и не пропускала ни одного слова. Больше всего я любила музыкальные диктанты, которые писала быстрее всех. Музыкальный диктант – это когда проиграют на пианино музыкальную фразу, и нужно записать её ноты.
     Ещё я любила занятия по хору. Их вела энергичная женщина Галина. Она строила нас рядами, весело покрикивала, смешила, а потом мы задорно пели песни. И дома с сёстрами тоже их пели. И ещё были занятия по музыкальной литературе. Как звали преподавательницу, я даже не знаю. Наверное, называя имя, она продолжала жевать семечки. Она грызла их на протяжении всего урока, наверное, думая, что мы этого не замечаем. Учительница диктовала текст таким монотонным и бесцветным голосом, что я с трудом удерживалась, чтобы не уснуть и не выронить ручку.
     По специальности я занималась на «тройки». Мне так и не смогли купить пианино, и я всё время искала свободный класс, чтобы выучить урок. Это удавалось редко. Наверное, никто не хотел заниматься с ученицей, у которой нет пианино. Сначала меня передали молчаливой учительнице Регине, а потом учительнице Светлане – властной женщине. Рано утром, когда папа приводил меня к первому занятию, учительница садилась в глубине класса за моей спиной, доставала колбасу и начинала есть. Наверное, она не успевала поесть дома. Я тоже успевала утром выпить только чай. А её колбаса пахла так сильно и вкусно, что я не могла ни о чём другом и думать. Учительница ела и командовала:
     –  Не поворачивайся! Играй!
     А мои замёрзшие пальцы плохо шевелились, запах колбасы не давал сосредоточиться, и я играла кое-как. Закончив есть, учительница подходила, и сильно сжав мой пальчик двумя пальцами, больно била им по клавише, показывая, как нужно играть.
     Когда учебный год закончился, учительница раздала всем задание на лето, а мне сказала:
     – А тебе нужно бросить музыкальную школу!
     Потом она говорила, что дальше будет программа сложнее, что свободных классов для занятий нет, что без пианино учиться нельзя... Я не вслушивалась в слова и только понимала, что меня лишают чего-то очень важного. Позже, чем бы ни занималась, я всегда помнила, что очень хотела научиться играть на пианино, но мне не дали это сделать...
     Прошло полвека... Теперь у меня есть пианино. Я немножко играю, немножко пою, немножко сочиняю. Я довольна. Но где-то далеко осталась маленькая девочка, которой так и не купили пианино, и она не смогла научиться играть и не стала музыкантом.