Горячий ветер Устьюрта. Глава 1

1. Дурман любви

Сентябрьские вечера в Кисловодске пахнут прошедшим знойным летом, с невысоких гор окружающих город уже веет прохладный ветерок, а иногда по ночам вдруг прорываются грозовые раскаты  и теплый дождь шуршит в зеленых с оранжем листьях каштанов и лип, смывая слежавшуюся летнюю пыль.
Осень любимое время года Валериана, с ним связаны светлые события его далекой студенческой юности.  Осенний свет  всегда напоминает ему о чем то сказочно нереальном, что должно было непременно произойти в его жизни, но,  увы,  не случилось. А иногда из океана памяти, неожиданная, нахлынет горячая волна воспоминаний, одурманит медовым ароматом цветущего тамариска и вновь запылит  в лицо горячий ветер с плато УстьЮрт.

Полвека миновало с той незабываемой студенческой поры.          

Ташкент, сентябрь 1964 года, студентов строительного факультета ТашПИ после нескольких дней занятий отправляют в составе студенческого строительного отряда в Каракалпакию. На хоздворе Ташкентского вокзала, на площадках перед пакгаузами царит веселое оживление. Молодежь сбивается в группки, совсем еще "зеленые" первокурсники, успевшие познакомиться на занятиях и с других курсов постарше. Погрузились в пассажирский поезд Ташкент-Кунград, который больше суток тащился до станции Ходжейли, а дальше еще "железка" была недостроена и остаток пути до Кунграда почти 80 километров, добирались по белой прокаленной солнцем пыли, слоем до полуметра. Это сегодня доехать из Ходжейли до Кунграда можно за час, тогда "пыльное" путешествие длилось около четырех часов.

Середина сентября в здешних краях еще продолжение лета - температура достигала 40 градусов, иногда и выше. Автобусы - газики мерно переваливались в гелеобразной пыльной массе, как рыжие верблюды в караване, их перегретые двигатели натужно сипели. Иногда приходилось останавливаться - вода в движках закипала и приходилось охлаждать. Девчата в платочках - одни глаза, пыль в автобусах поднималась и висела чуть выше кресел, дышать было тяжело и из-за жары, но больше от пыли, забивающей ноздри. 

______

Можно только представить себе восторг, охвативший наших путешественников, когда автобусы дружно вылезли из пыли на окраину города. Кунград встретил студентов южным базаром: в огромных закопченных казанах жарились крупные куски жирного сома и сазана, их поглощали с чуреками, запивая розовым портвейном, который продавался кувшинами. Студенты прекрасно завеселели, проели и пропили последние оставшиеся деньги. Совхозный транспорт задерживался, поэтому разбрелись по рынку. Воровали дыни. Двое - Валериан и Дот торговались с продавцом с одной стороны дынной горки, а Погос с Пашкой, с другой стороны - набрали, сколько смогли и отнесли на стоянку. Валериан все же купил 3 дыни на оставшуюся мелочь, их тут же поделили, и дружно слопали всей компанией.

Студенческий отряд в тех местах подрядился строить жилье для рисоводческого совхоза им. Чапаева на самой окраине Узбекистана да и Каракалпакии тоже, дальше только плато Усть Юрт переходящее в отроги Памира - вдалеке и он сам виднелся в синей дымке. Горячий ветер свободы от всех сомнений веял ароматом новизны, выпитое крепкое вино будоражило разум молодых парней. А девочки – студенточки, только со школьной скамьи, все такие миленькие и домашние, точь в точь как сдобные булочки с изюмом, всех бы их разом съел. Погос, со своей армянской сексуальностью подъезжал то к одной то к другой, даже что-то не поделил с Пашкой и они задрались, но их быстро разняли и они помирились - нечего делить, когда много.

Наконец подъехали несколько бортовых совхозных грузовиков, и студенты весело запрыгнули в кузова поданных авто. По дороге орали песни, кто во что горазд, встречавшиеся по пути каракалпаки в черных шляпах с выраженным недоумением провожали студентов взглядами своих узких глаз. В совхозе отряд поселили в уже практически построенных бараках, расставили койки в два яруса, удобства на улице. Пришлось допить прихваченное в Кунграде вино, закусив ворованными дынями. Командир отряда и с ним повара организовывали кухню, варили макароны с тушенкой, лук - чеснок, студенты потом все приготовленное умяли, и в великолепном настроении улеглись по своим временным насестам.  Вечер в день их приезда выдался без ветра, теплым с медовым запахом свежескошенного сена. На девчат парням смотреть было уже некогда - сильно утомились с переездом. Завтра будет день.
 
Утро следующего дня выдалось теплым, у многих с похмелья ныла башка, тянуло все члены к кроватям, но поспать дальше уже не удалось. Срочно всех построили и разделили по бригадам, да и то - приехали пахать - так и лопата в руки, нечего вылеживаться. А если вы за свою короткую жизнь еще ничего не построили, ни навыков, ни умения, ни квалификации - то вам одно звание название – боец ССО. И если хочешь дальше жить в своем коллективе – сумей заработать, и не только на пропитание. А если повезет, то и на шмотки.  Эта идея, озвученная комиссаром отряда, вполне своевременно поддержала друзьям до минимума упавший тонус. Валериан попал в бригаду каменщиков под руководством Саньки Белого -старосты группы, которого заодно выбрали и бригадиром. Санька представлял собой типаж всегда близкий к начальству, жил и бухал вроде со всеми нами, однако было такое ощущение, что при спорном случае он нас всегда сдаст, если это понадобится для достижения его личных целей. Ну в лучшем случае пройдет мимо наших проблем. Рабочий день с 8 до 17, у некоторых и раньше, при жаре за 40 - сплошной водопой и мрак. Воду хлебали с запахом прелого камыша.

Особенно доставал жаркий пыльный ветер с плато - он ежедневно начинал задувать после полудня и практически не давал работать. Пыль он нес с собой настолько тонкую, что она забивала ноздри, становилось трудно дышать, глаза приходилось держать полузакрытыми, они слезились. Когда становилось совсем невмоготу -  шабашили, под недовольное ворчание бугра. Как по расписанию около 19 часов ветряной поток стихал, после чего наступал довольно прохладный вечер. Понятно, что плато сильно прогревалось солнцем, но почему ветер возникал каждый день почти в одно и то же время, так что по нему можно было проверять часы. И также заканчивался.

В экстремальных условиях чтобы ни говорили, а люди стараются создать свой мирок, пусть маленький, но свой. Вот и Валериан сначала подружился с Пашкой и Погосом, потом к ним примкнули Дот и Лев. Лев - имя, не кличка, он немного сторонился открытости остальных друзей, но поддерживал, так сказать, компанию. Молодежь пахала только чтобы погасить затраты отряда на жратву не более того. Чтобы строить, мало назваться строителем, нужен опыт, уметь это делать. Откуда ж взяться умению в 17 лет.

Многочисленные каналы от Аму-Дарьи, СырДарьи - Шават и другие сбрасывали воду в степи, вроде бы, для полива хлопчатника и рисовых полей, но риса, как и хлопка, было здесь маловато в те годы, зато впадин после такого сброса "полива" оставалось немеряно, и в каждой водилась рыба. В свободное время друзья ловили ее, буквально выгребая из ям руками. Причем это была царская рыба – усач, сазан, сомы - набивали ими мешок и в отряд – жарили в казане, варили уху и наедались до отвала. Иногда это был праздник для всех. 
И еще тамариск вокруг - невысокий кустарник с розово-фиолетовыми венчиками цветов, запах одуряющий так пахнет только он, и не с чем сравнивать. Перед плато сухие степи были покрыты этим цветом, что создавало феерию неземных красок.

В один из редких выходных троих друзей пригласил к себе местный кореец Миша косить шалу. Заработали у него на троих аж - 20 рублей,  и уже под вечер сговорились сходить в Кунград к сторожу магазина за вином. Для молодых ног почти 12 км – не поход, прогулка. Тем более по такому важному делу.
- Дот ты предупреди Саньку, мы на пару часов сбегаем в Кунград за вином. Скажи, что возьмем и на его долю. Пашка уже прилаживал старенький рюкзачок на плечи, остальные еще только сменяли рабочую одежду и переобувались в кеды.
Лев тоже возжелал пойти со всей компанией, что было встречено с надлежащим восторгом. Он своими повадками, всем видом, напоминал скорее старого и мудрого природного тезку по имени, а светлые с рыжеватым оттенком волосы весьма напоминали окрас львиной гривы. Был он весь худощавый, кожа да кости, но под кожей проступали довольно рельефные мышцы. И еще, Лев казался выше своего роста, благодаря непропорционально длинным рукам, с ладоней которых периодически облазила шкура, то-бишь, кожа. С лица его кожура также часто шелушилась и отслаивалась особенно острого с горбинкой носа, а от немытого тела исходил натуральный звериный запах, однако, при малейшем намеке на его исключительные черты, Лев моментально бросался на оппонента, аки его животный собрат.

В противовес своему экспрессивному товарищу, Дот был само спокойствие. Оно исходило от всех его движений, размеренной речи. Он казался немного старше своих лет, светловолосый, коренастый этакий слегка кривоногий увалень. Дот был в отряде всеобщим любимцем, прекрасно играл на гитаре и негромко пел, входившие тогда в моду песни Высоцкого, Визбора и других бардов. Почему Дот - потому что надежный, в отличии от Льва он умел прощать шутки и приколы в свой адрес. Хотя возможно не все ему нравились, но терпел, ведь в те далекие годы только дружеские отношения вносили разнообразие в серость и нищету студенческой жизни. Друзьями дорожили, несмотря на то, что многие из них были бедны материально – духовное богатство нивелировало студентов: и бедных, и богатых. Хотя конечно различия были очевидны во всем: и в одежде, и в разговорах, и в умении подать себя в нужный момент.

В Кунград двинулись весело почти той же компанией, что и ранее к корейцу - Валериан, Пашка и Дот, и еще Лев вдобавок. Дошли до магазинчика на окраине Кунграда довольно быстро, но у сторожа оказалось всего четыре бутылки карабекаульского портвейна. Друзья начали торговаться и настаивать на большем количестве, так он чуть и эти драгоценные флаконы не отобрал назад. Дорога в один конец заняла менее полутора часов, возвращались в предвкушении скорого, дружеского и веселого застолья, когда, не доходя примерно трех километров до лагеря, их неожиданно накрыла пыльная буря. Возникший ниоткуда сильный ветер, нес на себе такие массы пыли и песка, что в одночасье все вокруг стало напоминать один огромный пыльный океан. В довершение ко всему, вокруг парней закружились вихри, пыль забивалась в ноздри, затрудняя дыхание, она полностью застилала глаза, заставляя прекратить всякое движение и срочно искать убежище от разбушевавшейся стихии.
 
Но такой вариант не вполне устраивал наших героев - они продолжали медленно передвигаться, при этом стараясь не отставать друг от друга,  периодически поворачивались спиной к наиболее сильным порывам ветра. Буря продолжалась от силы полчаса, но друзьям это время показалось бесконечно долгим. Вскоре шквалы горячего ветра и вовсе поутихли, но пыль еще долго оседала серыми клубящимися облаками на землю, при этом установилась полнейшая тишина, нарушаемая только глухими шагами – шлепаньем друзей по дорожной пыли. Наконец небо полностью очистилось от пылевых облаков, на нем проявились яркие звезды, и осветил окрестности ярко рыжий, огромный диск луны.

Отряхнувшись от пыли и полностью придя в себя, студенты поняли, что начисто сбились с дороги и бредут по такыру в сторону плато Усть-Юрт. Да и сами отроги плато уже четко проступали нереально близко.
- Хорошо еще, что не отнесло нас на Луну, вон как она высветилась,- Валериан все никак не мог полностью очистить глаза от въедливой пыли. Его всегда отличало желание выделяться из общей массы друзей, он старался казаться бесшабашным, но это не всегда ему удавалось. Довольно высокий, худощавого телосложения, он был весь какой-то изогнутый, скрученный – такими обычно представляют стиляг начала 60-х годов. Друзья прощали ему разные сальные шутки в их адрес, ведь по большому счету у него была простая и добрая натура. И еще у него был природный красивый баритон, по вечерам Валериан пел для них жаркие блатные и бардовские песни, под аккомпанемент неразлучной гитары Дота.
   
- Ну и шутки у тебя дурацкие, а плато – вот оно, значит база наша правее километров на пять, еще топать и топать. Непонятно как нас сюда занесло, вроде шли медленно, - Пашка поправил рюкзачок, который отозвался хрустальным звоном потревоженных бутылей с портвейном.
- Груз в порядке, так может скоренько подымемся на плато? Когда еще это нам удастся. И вообще, посмотрим, что оно собой представляет, - Лев говорил это на полном серьезе.
- Да вроде как устали, и наверно нас уже в отряде потеряли, - Валериан посмотрел на свои старенькие часы "Победа", они остановились и больше не желали тикать, хотя завод был полным. - Вот незадача, часы встали, у кого-то ходят, проверьте парни.
Часы оказались у Дота, но и у него они прекратили "ходить" ровно в 23 часа. Дот потряс их, поднес к уху, послушал, но эффект оставался нулевым. Часы встали намертво и никаким образом запускаться не желали.
- Может тебе их полизать, или понюхать, бог с ними, с часами-то, но может нам и не придется больше сюда попасть никогда.  Калпаки говорят - такыр на плато настолько ровный, что можно устраивать гонки на авто, или сделать посадочную полосу для самолетов. - Лев всем своим видом выражал полную решимость подняться на плато, даже если придется это сделать одному
- Или вот еще для НЛО, блин. Ладно, уговорили, только давайте так, поднимаемся быстренько, все смотрим и валим отсюда, пока нас с собаками не стали разыскивать.

Валериан и все остальные за ним двинулись к ближайшему пологому подъему. А странности, которым друзья не придали особого значения, между тем, продолжались.
Перед самым подъемом на плато они вдруг осознали, что идут по довольно таки ровной дороге, вдобавок вычищенной до блеска недавней бурей. Дорожная полоса огибала один из невысоких холмов и, пройдя по ней несколько сотен метров, друзья оказались в самом начале ровной площадки плато, протянувшейся вперед на десяток километров.

Открывшаяся перед ними панорама Устьюрта вначале поразила их воображение своей неземной красотой, а затем и вовсе парализовала все органы восприятия.
- Валерка ты кажись накрякал, утка хренова, - у Льва тряслась нижняя губа, он еле скрывал свой страх. - Что за дела, откуда здесь взялись эти громадные черепахи.  При этом Лев непроизвольно присел, да и всех друзей вдруг нестерпимо потянуло ближе к земле.
- Глядите – вроде как люди между ними передвигаются, какой у них рост, видимо не меньше пяти метров, таких мы еще не видали.
-Пацаны, думаю самое лучшее в нашей ситуации – это вовремя смыться, пока не заметили. С этими словами Пашка вскочил, и как дикий сайгак поскакал, одной рукой придерживая рюкзачок в сторону от площадки, за ним поднялись и все остальные.
Но от страха ноги сделались деревянными, вдобавок их присутствие обнаружили великаны и один из них метнул в сторону друзей что-то напоминающее длинный жгут, который заплел ноги, и они все дружно завалились на песок. Хорошо не на такыр, это было последнее, что они успели подумать перед падением и последовавшим за ним - полным отключением памяти. 

Очнулись все четверо одновременно - они дружно топали по пыльной дороге, ведущей в лагерь отряда. Рюкзак с бутылями карабекаульского портвейна, при этом ритмично звякал в такт движениям на Пашкином плече, и это никому не показалось странным. Впрочем, как и тот отрезок времени, проведенный друзьями на плато - он напрочь был стерт из памяти. В отряд пришли около часа ночи.
____

Да, ему было тогда безразлично, это ее поведение. Не было времени задуматься над ним. Ирга на краткий миг стала частью его жизни, без нее он не мыслил, не осознавал окружающий мир. Но, даже обвиваясь вся вокруг Валериана, она думала о чем-то своем. А у него от объятий любимой вырастали крылья, ему хотелось летать и петь, да он и был первым запевалой в компании студентов. Дот всегда тонко чувствовал его музыкальную натуру, негромко подпевая, его гитара дополняла этот странный дуэт. Их можно было слушать часами, снова и снова.

После тяжелой работы, кое-как обмывшись в летнем душе, сбивались в кампанию, что-то ели, пили чай, а иногда ходил по кругу граненый стакан с розовым портвейном, и не было вернее друзей. Рядом были любимые, от их поцелуев расслаблялось тело, гулко стучало сердце, и переливался всеми огнями радуги окружающий мир. О, первая любовь - вечная весна нашей недолгой жизни.

По вечерам в выходные с 20 до 22 устраивали танцы под радиолу, выделенную совхозным завклубом. Тускло светил фонарь возле барака, некоторые студенты постарше покуривали анашу, её полно было тогда в этих краях. Конопля, из которой "мастырят" анашу полностью отцветает и созревает здесь в конце августа, надо только аккуратно собрать ее драгоценную пыльцу, затем она прессуется и становится как пластилин благодаря содержанию конопляного масла. После выпитого стакана вина и папироски с анашой мелодии югославской эстрады выключали сознание:
–Я не сознала что так права любовь, без тебе пуст о живос мой. ----
Разум улетал, парочки обжимались, некоторые целовались втихаря, будто что-то можно было скрыть. Один из студентов страшно ревновал Иргу, кусал пальцы, иногда срывался на резкости и даже чуть не подрались с Валерианом, разнял Пашка. Но ведь Ирга сама отдала предпочтение Валериану, это было так очевидно.

Однажды, после очередных посиделок и танцев, они долго стояли, обнявшись под россыпями сияющих звезд, клялись друг другу в искренности возникшего чувства, их сплетающиеся руки и поцелуи дополняли аккорды вечного танца любви.   
В ту ночь над ними пролетела стая фламинго, птиц было около 30. Фламинго летели закругленным клином, перекликались, гортанно вскрикивая, как бы сообщая друг другу о несравненном  чувстве свободного полета под феерически прекрасным звездным небом.
На своем птичьем они радовались, что долетели, наконец, до Юстьюрта, а там и крылом подать – Арал. Но чаще всего теплыми октябрьскими ночами летели утки и более крупные гуси, их стаи - ровными вытянутыми клиньями с другими не спутаешь.
Арал, арал, арал - кричали они, мы летим к тебе.

Та чудесная каракалпакская осень 64-го была для студентов ранней весной, началом пути по жизни. Души их сообща пели гимн свободе, солнцу, дикой природе, а еще тем чувствам взаимного притяжения, которые свойственны только молодым.  Но все неповторимое и прекрасное быстро заканчивается: в начале ноября отряд уезжал. Последняя ночь перед отъездом выдалась довольно прохладной. Ирга и Валериан едва скрывали свою досаду - всё между ними заканчивалось, было не так как в начале. По-прежнему звучали клятвы верности чувствам, но холод ноябрьской ночи уже завладел ими, это были последние объятия в их короткой совместной жизни и прощальный поцелуй.  (Текст с сокращениями. Автор)