Обними меня

Чавкало под ногами. Снежинки прилипали к пальто, точно мошки к потному, липкому телу. И тут же таяли не выдержав. Небо изливало на нас свою душу из мокрого снега и дождя.

Днём по этим улицам слоняются потоки людей, текут разбиваясь на перекрёстках и о стены домов. Точно муравьи они спешат по своим, одним им известным, делам, не обращая никакого внимания на других. В этом огромно-безумном, быстротекучем городе так легко было ощутить себя одиноким.

Поздний вечер. Пустая улица. Надя стояла на остановке, курила тонкую сигаретку. В правой руке она держала пакет с покупками. Это было в преддверии череды  зимних праздников.

- Тётя, - тихо произнёс детский девичий голос позади девушки.

Надя обернулась. Перед ней стояла маленькая девочка, лет шести, красный пуховичок, вязаная шапка с пумпоном. Несмотря на безветрие и плюсовую температуру она выглядела очень замёрзшей.

- Тётя, - повторила девочка жалобно, - мне холодно, обнимите меня.
Надя опустила пакет с покупками на землю и присела на одно колено, чтобы обнять ей. Она не знала, что ей руководит, что побудило это сделать. Они обнялись. "Как же холодно", - подумала Надя, не замечая, что ещё минуту назад ей было тепло. По всему телу расходились волны холода, выжигая и превращая в ледяную пустошь, проникая всё глубже и глубже, вытесняя тепло из её тела и души.

- Как тебя зовут? - спросила Надя.

Утром у остановки нашли тело женщины умершей от обморожения, несмотря на то, что она была хорошо, тепло одета, а ночью не было минусовой температуры и признаков алкогольного опьянения не нашли.

***

Я возвращался из бара. Двенадцатый час, транспорт уже редко ходит, а идти мне тут не особо далеко, да и погода отличная - лёгкий морозец, ясное небо и бесчисленная шрапнель звёзд над головой.

Завернул на одну из мелких, тонких, точно капилляр, улочек в центре, чтобы срезать путь. И тут сердце кольнуло острой, мгновенной и доле секундной болью, точно холодную, ледяную иглу воткнули в сердце и тут же убрали.

Пройдя чуть дальше, к остановке, я остановился оглядеться. Закурил. Улица была пуста, редкие, через одного, фонари освещали дорогу, лёгкий снежный налёт на земле. Слева было что-то вроде дворика, какие делали давно перед административными или учебными зданиями.
Дома старыми исполинами нависали надо мной отбрасывая тени, казалось они следили за мной, точно за мелким жучком, что пытается выжить в бурном потоке.

- Дядя, - услышал я слева от себя детский голос.

Резко повернулся, рефлекторно делая шаг назад. Маленькая девочка, лет шести. Худобу не скрывал даже плотный красный пуховик, лицо словно бы просвечивается (и было видно плитку) и одновременно звёзды и свет фонарей отражались, будто бы в водной глади одинокого лесного озера.

- Мне холодно, - жалобным голосом сказала девочка, - дядя, обнимите меня.

Я смотрел на неё. Достал сигарету изо рта, опустился на одно колено и потушил о плитку. Развёл руки в стороны.

- Иди сюда.

Она робко, словно ещё не решившись правильно ли это делать, шагнула ко мне и обняла. Ощущение было такое, будто в моих объятиях огромный тающий кусок льда, скользкий и неприятный.

- Как тебя зовут?
- Катя, - всё так же тихо сказала девочка и растаяла словно летний туман над озером, ещё такой нестойкий и недолговечный, словно карточный домик из дыма. Она растворилась в моих руках и не осталось ничего.

Никакой вспышки света, открытия Небесных Врат или ещё какой-то такой дребедени, что любят показывать в кино или ином культурном фаст-фуде. Когда я отпустил в первый раз одного из них, даже был слегка разочарован.

Внутри меня было ощущение, будто бы всё покрылось инеем, а в крови плавали кусочки льда. Закурив, направился во двор, где стоял старый дом, заброшенный, покинутый всеми, сюда заходили только редкие бомжи да пьяницы.

Маленькая девочка лежала на полу второго этажа в позе эмбриона. Она уже несколько недель была мертва. Окоченевшее тело было словно камень. Лицо посинело и застыло, точно лёд, но на нём не было видно агонии, она умерла от холода во сне. Выбравшись из дома, я позвонил в милицию и тут же ушёл.

Внутри меня всё замерзало, словно в груди засел огромный живой ледяной ком, который разрастался и заменял мою кровь жидким холодом. Я шёл быстро, не закуривая, не останавливаясь, иногда переходил на бег. Быстро открыл дверь подъезда, код от двери навсегда въелся в мою память. Вошёл, оставив снаружи тьму и холод. Четвёртый этаж. Крайняя левая дверь на площадке. Звонок. Щёлкнул замок. В ярком свете стояла она, словно в небесном ореоле.

- Обними меня, - тихо, теряя последние силы, сказал я.