Соседи. Барсик

                У лукоморья дуб зелёный,
                Всё та же цепь на дубе том,
                Но где он, кот сейчас учёный?
                Чей охраняет верно дом?
                (с)Дмитрий Ксурь
                http://www.stihi.ru/2011/12/05/6609

        Все дела поделаны. Грядки обихожены. Варево в печке на малом огне упревает. Теперь и роздых. Банька греется, хозяин уже воды наносил, веники распушил, квасу холодного припас. Самовар. Новомодный, электрический, фарфоровый. Под гжель расписанный, урчит потихоньку, не торопится. Не враз ещё кипяток понадобится.

          Что хозяюшка на первый пар? Нет рано. Вот самовар вскипит, чай заварю. А пока схожу гляну сыновнюю задумку. Видано ли дело две бани в одном хозяйстве. Да то и не скажешь, что баня.
Зато Матвей Васильевич время не теряет. Печь держит. Баньку пропаривает. С дубового веничка на каменку сбрызгивает. Полок обмёл. Веники запарил. К дубовому, берёзовый и заветный, можжевеловый с крапивкой, утруженные коленки разогреть.
Возраст не возраст, а скрипеть суставами не когда. Картошку порыхлить, земляничку пособрать. Да и с Овинычем на дальние полянки прогуляться с утреца дело приятное. Где там хозяйка со своим самоваром.
 
    Не тот конечно самовар, не что в детстве. Щепок, шишек натолкай, разожги, да дедовым старым сапогом раздувай. Никакой заботы, вскипел и выключился, а остынет, сам и подогреется. Чайничек – кипятком. Чаю щепотку, мяты пару листиков, чабреца, шиповнику прошлогоднего, да пару ягод малиновых, только с куста. А пару капелек липового мёда, попозже, как настоится, задышит, тут то и время.
Шерудит хозяин в парилке. Вот же неугомонный. На пенсию понимаешь вышел и колготится. Раньше то с начальственного кресла не выколупнуть было. Хвори и лезли и нервы расшатал. А за два года деревенской жизни помолодел, на солнышке пожарился, на ветру обсушился. Одни уши и остались. Нажарит не вздохнуть будет.
Баня парит, баня правит, баня на ноги поставит. Хорошо. Жар ровный. Рукой махнёшь – пошла волна.

- Хозяйка, отступись от самовара. – Донеслось из парилки. Приди к мужику, спину б похлестать.
- Жди, чайную церемонию завершу. – Откликнулась хозяйка. Ишь раскипятился. да не подавай на камни, знаю я тебя, леща провяленного, сваришь.
- Вот и не задерживай, не ломай процесс. – Настаивал муж. Не то перестоят, веники ссохнут.
- иду, иду.

Дыхание видно, даром что лето в разгаре.
- Васильич, охолынь, проветрись. – Вытаскивает жена из парной. Чайку распробуй.
- Рано, не весь ещё пар выхлестал. – Захлопнул тяжёлую дверь Василич.
Чай упрел. Медовый дух с малиной. Чашки большие, ухватистые. Вся тяжесть – непуть ушла, запахи чистые, живые.
- мрр, мрр.
- Нагулялся шлёндра? – Почесала зверя за ухом хозяйка. Всех подружек проведал?
- Мрр всех, хозяйка, всссеххх, пррроведал. – Проурчал от удовольствия Барсик.
- Кто это тут шалит? – Женщина отдёрнула руку. Тьфу напасть.
- Ррря хозяйка, я, Баюн – баенник.
- Перепарилась или Матюша травку какую подсыпал?
- Хороший пар хозяюшка, смачный, понимает твой в бане, уважил. А плохую травку я в своём хозяйстве не стерплю, изгоню.
- Барсик? Ты что ли тут разговариваешь?
- Я матушка я, чего бы со своим то человеком не перемолвиться. Чай два года присматривался, проверял, мелки заполошки устраивал. Молодцы, хорошо с хозяйством управляетесь, понимаете жизнь крестьянскую, хоть сами почти городские оба. Да и сын учудил, так учудил. Мавку ко мне затащил, а она и рада, что девка на выданьи, прыснул кот в усищи, аж лапой прикрылся.

- Нда, веселая у нас тут жизнь пошла.
- Не пошла, правильна вся то жизнь. Прежни то хозяева и разу меня не видали, всё у них второпях, все боком. Суматошливые, так и не прижились к хорошему месту.
- А сам то ты тут давно живёшь?
- Тут то годков полтораста, так с казаками и пришёл, вслед за переселенцами.
- Повидал много за долгий век?
- так 600 годов для нас баенников не возраст, а люди то всё больше простые, казаки, крестьяне, ну тут вот зототоискателей понасмотрелся. Хотя был один занятный парнишка, сказки любил слушать. Бывало опосля хорошего пару сидим я на дубу, он на лавочке. Я ему сказы сказываю, он мне нянькины-мамкины бывальщины стихами перекладывает, да в терадочку строчит. У ехал он потом в большой город, не видал я его больше.
 
- Кучерявый, чернявый такой?
- никак знашь его?
- кто ж его не знает, а сельцо то не Михалйловским звалось?
- и то верно, Михайловско, была там?
- нет, а Пушкина Александра Сергеевича все знают.
- и точно, Шуркой звали, ну как он где?
- да погиб уж лет под двести, уж как нету его на этом свете, молодой совсем был, почти ровесник нашему, вздохнула хозяйка.
- поди из за баб, шебутной был, чище твоего, не мог ни одной юбки упустить, то стишком, а то и лапой шаловливой встрянет. С мальства шебутной. Жалко. А он ить и меня в книжку вставил «златая цепь, там кот учёный свои мне сказки говорил», душевный всё же был парень, да жалко.
- ну тут кому что на роду написано.
- понимаешь, матушка, все под богом ходим, как без того.
- и в бога веришь?
- а иначе то как? Неуж я нечисть какая, мы хоть и старого народу, а понимаем кто нам жизнь дал и приглядом не оставляет.
- вот так новости, сильно удивил ты меня Барсик и открылся и такого понарассказал. Вот что то хозяин то притих там в парной, не случилось чего?
- не егози, как при банном может недолжное в бане учиниться? Не бывает так. Млеет твой Матюша на полке, банному жару внимает, заботы недельные с тела снимает. А ну ка отворотись, неча бабе баюнов оборот видеть, пойду сам хозяина уважу, веничком обмахну, облегчу.
Стукнула дверь, голоса негромкие разговор завели, веники зашумели, пар пошёл с прорех. Хозяйку с хорошей бани, да травяного чаю с мёдом в сон поманило, тут она на диванчике и прикорнула, только мягкая рука чашку и успела перехватить.