Сёстры Подгурские

Был момент, когда мы с Лидочкой Подгурской спали в одной постели в общежитии, когда учились в училище имени Штефана Няги, пока наш педагог по балету случайно не обнаружила это, отругала нас, и мне дали место в комнате, где жила и Лидочка.
Конечно, я познакомилась с её старшей сестрой Альбинкой. О, это была такая девушка! Она в 16 лет стала чемпионкой Молдавии по спортивной гимнастике. Совершенно бесстрашная! Мы с Лидочкой ходили болеть за Альбинку на соревнования, кроме этого она давала нам талоны на питание. С тех пор я обожаю кисель со сливками.
Мама Лидочки и Альбинки жила в Тирасполе. А отец... Тут всё было сложнее.
В войну отец, мать и девочки ехали в эвакуацию. На вокзале, забитом измученными людьми, мать свалилась в тифу. И отец бросил их на вокзале. Он решил, видимо, что мать умрёт, а детей заберут. Он видел, как уносили Капитолину Ивановну, как забирали девочек. Сам он служил в интендантском взводе. Вернулся в свой взвод.
Но Капитолина Ивановна выжила. И сразу стала искать дочек. Только благодаря характеру пятилетней Альбинки, которая не отпускала ручку своей двухлетней, несмышленой сестры, она их отыскала в конце войны. Альбинка помнила всё - как зовут папу и маму, фамилию, как зовут её и сестру, откуда они. И не дала их разлучить. Они вернулись в освобождённый Тирасполь. На зарплату медсестры Капитолина Ивановна растила своих любимых дочек. Отец так и не объявился.
Прошло много лет... Когда Альбинка стала чемпионкой Молдавии по спортивной гимнастике, то о ней сняли документальный фильм. Она стала известным человеком, мы с Лидочкой грелись в лучах её славы. Как-то Альбинка в Тирасполе у мамы мыла пол. На пороге появился мужчина вполне заурядной внешности.
- Здравствуйте.
- Здравствуйте. Кто вам нужен?
- Альбина Подгурская.
- Это я.
- А я... это... твой папа.
- Не знаю такого. Мой папа погиб на фронте.
- Да вот... Я жив.
- Для меня погиб. На Великой Отечественной войне.
Капитолина Ивановна часто рассказывала всем эту историю, в том числе и мне. Альбинка её тоже хорошо знала. Матери казалось чудом, что она выжила и нашла дочерей. Девочки были маленькие, их могли записать под другой фамилией, скажем Найдёновы. Сколько таких случаев!
Альбинка отшила этого так называемого отца. Капитолина Ивановна, выпившая горькую чашу ни жены, ни вдовы  - тоже, но Лидочка более мягкая натура всё-таки потихоньку ответила на одно его письмо. Оказалось, что отец был женат, с женой жил плохо, сын неблагополучный. Сам, тоже, чувствовалось, любил приложиться к рюмке. Видимо решил, что Альбинка теперь может помогать отцу. Лидочка жалела отца, но Капитолина Ивановна и Альбинка были непреклонны.
Да и что могло быть общего между спившимся человеком и хорошей женщиной, вырастившей двух талантливых дочек? Сама атмосфера в доме Подгурских всегда была весёлая, творческая, успехи дочерей радовали. В доме со скромным достатком был культ музыки, спорта, культуры. Да и достаток со временем стал другим.
Об отце забыли, только Лида изредка переписывалась с ним, но и ей надоело постоянное нытьё. Они жили в разных мирах.
В Кишинёве Лидочка дружила с Альбиной Коркиной, моей почти полной тёзкой, только отчества были разные. Я тоже по паспорту Альбина. Она её обожала. Познакомила нас. Моя тёзка занималась художественной гимнастикой, боготворила музыку, стихи. Писала и сама. По образованию была инженером. Моя тёзка жила отдельно от родителей, и мы часто собирались у неё слушать музыку, её искренние, милые стихи. Тёзка была постарше нас, высокая, интересная женщина, но всё ещё не замужем. Это беспокоило её родителей, но она никак не могла выбрать никого из своих поклонников.
Прошло время, и почти в тридцать лет она благополучно вышла замуж, и родила двоих сыновей. Я как-то встречала её на Рышкановке - на прогулке с сыновьями и с собакой. И всё как-то было гармонично - женщина, весёлые румяные ребята, золотая осень и собака - лабрадор. Мы обе были рады встрече. Она рассказала о своей поездке в Одессу к сёстрам Подгурским.
После окончания училища им. Штефана Няги, Лидочка недолго работала в театре, а потом, по настоянию Альбинки, ушла в спорт. Стала чемпионкой Молдавии по художественной гимнастике.
Когда я, учась в КГУ, пришла в художественную гимнастику, Лида, увидев меня, сказала: "Всё, плакало моё чемпионство". Я её обняла и ответила: "Успокойся. Во мне нет спортивной злости".
Лида бесподобно работала с предметами, а я была хороша в произвольной программе - третий курс училища без пуантов, то есть ерунда!  Но акробатика мне давалась слабо, а Лидочка крутила всякие фляки без проблем.
Она долго была чемпионкой.
Прошло время. Перед самым зачислением в сборную СССР, Альбина сломала руку. Больше она не могла быть как прежде бесстрашной. Она не признавалась в этом никому, храбрилась, но вскоре приняла предложение тренерской работы и уехала в Одессу. Сёстры окончили институт физического воспитания, а Альбинка ещё и мединститут. Последние годы работала спортивным врачом, а Лидочка хореографом в фигурном катании. Балет ей пригодился. Обе они обладали спортивным духом, волей к победе. О, спорт, ты – мир! Так они понимали это особое государство в государстве.
Как-то, в году 1973, я была летом в Одессе у сестёр Подгурских. Приехала на недельку перед отъездом в Москву редактировать книгу "Воробьиное дерево".
Альбинка и Лидочка на работе, а я на пляже. Задремала. Просыпаюсь - думаю, Боже, сгорела. Нет. На мне чистейшее махровое полотенце, а напротив сидит и смотрит на меня своими голубыми глазами светловолосый прибалт, и улыбается так умильно.
- Вы уснули, и я побоялся, что вы сгорите, вы такая беленькая.
- Благодарю вас.
Слово за слово и познакомились. Валдис всё улыбался.
- Вы учитесь, работаете? - спросил он, этот замечательно ухоженный мужчина.
- Я... медсестра.
Это чтобы не объяснять свою жизнь и т.д.
- Правда? - обрадовался он. - Вы медсестра? Как это хорошо!
Он ещё пару раз переспросил.
Я сказала так для простоты, мне было лень пересказывать свою биографию, тем более что я приехала всего на неделю. Но я никак не понимала его искренней радости. Оказалось, что он из Риги. Кто бы сомневался! Жена у него - кандидат медицинских наук - из такой семьи!.. А он из пригорода Риги, родители простые люди. Работал инженером, зарабатывал мало. А  у жены запросы... Пошёл в таксисты и теперь зарабатывает больше, но... жена этого не стерпела, развелись. Скандал. Сказала, что в её кругу нет, и не может быть таксистов, ей стыдно перед родными. Жена умная, образованная, но что он мог поделать, если инженерам мало платят? Показывал фотографию жены - обыкновенная чёрненькая злючка. Я поняла - это у него больная тема. Он старался убедить себя: поступил правильно, что ушел в таксисты, но в душе кошки скребли. Я не отважилась давать ему какие-то советы, а переключила его на безудержное веселье, шутки.
Теперь он ищет простую девушку. Я ему понравилась. Он меня всю оглядел, прикрыл полотенцем. Нежный, заботливый, интеллигентный… Таксист…
Мне была понятна его драма. Валдис был хотя и немного занудный, но уж больно красивый. Три дня встречались на пляже, ходили в кафе, веселились. Ему это страшно нравилось. В принципе я такой и была, тем более что безумно любила танцевать, а он танцевал замечательно. Альбинка с Лидочкой подкалывали меня, тоже веселились.
А потом я уехала в Москву, так и не признавшись, кто я такая. Пусть думает, что я внезапно уехала домой, я сказала, что из Кишинёва.
Не думаю, что это приключение было для него драмой, просто весёлая русская девушка, медсестра. Наверно он утвердился во мнении, что ему такую девушку и надо…
Альбинка и Лидочка были ростом в маму - обе маленькие, хорошо сложенные, сильные. Обе были скуластые - сказалась материнская кровь - Капитолина Ивановна была калмычкой. У Лидочки были широко расставленные и распахнутые серо-зелёные глаза, которые украшали её лицо. Внешне Альбинка была не примечательной, но такой живой и обаятельной, что нравилась парням. Был у неё давний роман с генеральским сынком. Родители Лёни были настроены против Альбинки - бесприданницы. Была на примете дочь полковника - друга отца Леонида.
Сам герой был маленького роста, сильный, хороший спортивный гимнаст, хотя вершин Альбинки так и не достиг. Он Альбинку любил. Белобрысый, невзрачный на вид, на мой взгляд, он не представлял для женщин особого интереса.
Шли годы. Они расставались по инициативе Альбины - её злила такая ситуация - потом снова сходились. В конце концов, поженились. Тайком от родителей Леонида. Но родила Альбина дочку от другого мужчины. Леонид оказался бесплодным. Они развелись. Уже равнодушные друг к другу. Слишком много было истрачено сил, эмоций, времени. И слишком гордой была Альбинка.
Лидочка тоже вышла замуж за красавца тренера фигурного катания и родила сына.
Дочка Альбины унаследовала характер мамы, была скорее похожа на мальчишку, а сын Лидочки получил характер мамы и был похож на девчонку. Талантливый музыкант, потом композитор, он с детства был лауреатом на разных конкурсах, его заметил известный молдавский композитор Евгений Дога.
Как-то мы приехали в Одессу с моей московской подругой Тамарой Тарусовой. Я уговорила Тамару хотя бы на денёк съездить в этот южный город у моря. Было раннее утро. Мы пошли в гости к Подгурским, они жили в центре. Дома была сонная Альбина с дочкой. Девочка была похожа на мальчишку, но расторопная и доброжелательная. Она тут же бодро встала, накрыла на стол. Мы привезли роскошную коробку конфет от нашей "Букурии". Сели пить чай. Альбина рассказала, что недавно умерла мама. Последние годы она жила в Одессе. Великая труженица, умница, Капитолина Ивановна сумела создать хорошую семью, вырастить замечательных дочек.
Мы провели особенно праздничный день в осенней, сияющей красотой Одессе. Тамара была очень довольна. Все вместе пообедали в ресторане "Украина", где мы когда-то обедали с мамой. Одесса была для меня полна воспоминаний.
Это была последняя встреча с Подгурскими. Началась перестройка, потом сложности с работой, все потерялись в этой неразберихе, некогда было ездить. Поменялись телефоны и адреса, всё сдвинулось с места. Нарушились связи с теми, кто был дорог, с кем связывали воспоминания детства. Я давно не получала сведений о сёстрах Подгурских, как они живут? Как их дети? Что с ними произошло? Нашли ли они себя в этой новой жизни? Я благодарно храню память о дорогих подругах моего детства и юности.

* * *
Подростки - неосознанные, неосуществлённые гении. Я люблю этот трепетный возраст. Шестнадцать лет!

* * *
Нам было по шестнадцать, и мы попали в театр! Первая жизненная школа. Мы - "девочки из училища". Нас суют туда, куда не хотят идти танцевать артисты. Куда "ссылают" недовольных в наказание. Такая началась жизнь! Она была полная соблазнов и сложностей. Мы всей стайкой влюблены в Петра Леонарди. Красивый, смуглый, ведущий танцовщик, он покорил нас. Между нами и им была пропасть: он был ведущим, а мы - самое низшее звено в коллективе.
Кто бы мог подумать, что спустя почти двадцать лет я напишу книги о нём и об этом времени: "Пётр Леонарди", "Образы родного города", повесть "Адажио любви"…

* * *
После премьеры "Фэт-Фрумоса" - детского балета, где я танцевала главную партию Ляны-Косынзяны - успела глотнуть, что значит быть прима-балериной, я пошла принимать душ. Душ был в гостинице, рядом. Женщины, что мылись вместе со мной, с удивлением смотрели на мои синяки - следы поддержек. Что они подумали при этом? Шестнадцатилетняя девочка вся в синяках? У синяков была форма мужской пятерни.

* * *
Я влюбилась; и тогда же, в шестнадцать лет, во мне родилось другое, новое, мучительное - поэзия, хотя балет не кончился, это было властное и соперничающее явление.
Моя первая любовь - интересный парень, мой ровесник - теперь доктор наук по космической медицине, работал советником на Кубе, большой любитель женщин, а когда-то, в шестнадцать лет, мы целовались с ним под цветущей вишней, в лагере, где мы готовили наш балет "Фэт-Фрумос" для декады искусства и литературы в Москве. Но я его приревновала. Он шутил с другой девочкой, и я сказала: - "Уходи!" Он ответил: - "Странная ты девочка, Аля".
С этого, сама того не подозревая, я начала свой тернистый из-за максимализма женский путь. Дальше были повторы.

* * *
С той поры, как пишу стихи, учусь грамматике и логике. И никак не могу научиться - слишком невыразима жизнь. Иногда чувствую - я не виновата. Но редакторам нет до этого дела.

* * *
Я начала печататься в шестнадцать лет, и тогда же литобъединение при "Молодёжке" посещал некий человек странного вида - с горящими чёрными глазами.
Когда-то он учился в МГУ на философском факультете, потом заболел шизофренией, вернулся в Кишинёв. Жил у родных на ничтожную пенсию, впроголодь.
Ходил неизменно, и зимой, летом, в майке и спадающих брюках, с чёрной базарной брезентовой сумкой. Но не картошку и капусту носил он в ней, а книги Гегеля, Платона, Сенеки. Вид настоящего сумасшедшего.
У него осталась тяга к литературе. На фоне нас, полных невежд, казался уникумом - знал философию! То, чего никто не нюхал даже. Ребята относились к нему с интересом.
Он был в меня по-своему влюблён и считал гениальной. На меньшее он был не согласен.
Как-то раз попыталась накормить его в дешёвой диетической столовой. Помню, что взяла нам по манной каше, что-то ещё - тоже была бедна! - и помню его возмущение моим поступком, ненависть в глазах! И... всё-таки стал есть. По тому, как он ел, поняла, что не ошиблась - философ был голоден. Но это был гнев мужчины - своим поступком я как бы оскорбила его.
Теперь он всё чаще живёт в психбольнице и стихи мои не любит. Отчего? Он считает, что я успокоилась и обуржуазилась. Меня это трогает больше, чем рецензии критиков и реплики собратьев по перу.

* * *
Отношение к великим или, скажем, известным современникам сложились у меня давно.
Мне шестнадцать лет, я печатаю первые стихи, и подруга предлагает познакомить со своим знакомым, поэтом Кириллом Ковальджи. Я говорю, познакомлюсь тогда, когда он сам захочет. Кирилл жил в это время уже в Москве.
Через год, в редакции газеты "Молодёжь Молдавии", Кирилл Ковальджи при мне говорит: "Кто такая Алла Коркина? Познакомьте меня с ней". - Да вот же она!
Я протягиваю руку и смеюсь. Кирилл не понимает моей реакции. Позже я рассказываю, он говорит, усмехаясь, - вот ты какая... Уважительно.
Никогда не стремилась ни с кем познакомиться специально. Только, как судьба. Люди возникали в моей жизни сами по себе. А иногда возникала и я в их жизни. Что не всегда совпадало.
Но никогда не стремилась к несоразмерным контактам - по выражению Беллы Ахмадулиной - иногда, может быть, и зря. Но всё-таки я всегда была за естественность контактов и я благодарна судьбе за все значительные встречи в своей жизни.

* * *
Мне восемнадцать лет, я ещё учусь в балете и еду к родителям на Украину, на каникулы. Общий вагон - в нём только что было тесно, люди сидели в проходах и на узлах, под утро стало тихо и пусто. И вдруг включилось радио: "Говорит радиостанция "Юность". Передаём стихи молодой поэтессы Аллы Коркиной. Читает заслуженная артистка РСФСР Руфина Нифонтова".
Оглянулась - только одна бабка украинка дремлет у окна. Я сказала ей, задыхаясь от волнения: "Бабушка, по радио читают мои стихи!" Бабка шустро зашевелилась, отодвинула с уха платок, стала слушать, одобрительно цокая языком, не потому, что была знатоком поэзии, а от материнского участия.
Поезд, бабка, украинские хатки за окнами и стихи по радиостанции "Юность". Фантастика.