Кургутум. 4

4

- Вот, гнида! Говорил я Академику, мочить их надо было сразу! Ладно. Раз так, то и мы по-другому будем. – Бурчал себе под нос Шнек, пригнувшись и короткими перебежками возвращаясь в дом Глафиры.
- Ну что? – спросил Академик ввалившегося в дом Шнека.
- Что? Ты ещё спрашиваешь, что? Да, козёл твой дед! Мочить их надо было! Всё ему разболтал!
- Остынь! Кто это?
- Священник!
- Я и сам видел, что не мент! Откуда он здесь?
- Как я въехал, он тут жил когда-то, и звали его Витьком. Теперь он вернулся восвояси Севастьяном. Но нахрена?! И нахрена его дед не прогнал? А самое главное, зачем он всё ему рассказал? Гнида!
- А ты знаешь, дед вовсе не дурак! Он всё правильно сделал!
- Это как?!
- А вот так! Врубайся, Шнек! Так как этот Витёк здешний, то чтобы он мог подумать, коли дед его выпроводил? А? Теперь, врубайся дальше! То, что он ему рассказал, нам только на руку!
- Это почему же?
- Он сюда не полезет – за базар отвечаю! Я так думаю, ему дед всё правильно рассказал! А теперь смотри, у нас лодка появилась фартовая! Врубаешься?!
- Нет! Не врубаюсь! Эта гнида только на порог появится, я его сразу порешу!
- И не вздумай! Он нам ещё пригодится! Пускай хавчик носит. А ещё, можно будет у него рясу стребовать! Лодка его приметная, наверняка уже менты пробивали его и тюки видели. Тебя в попа можно будет одеть, ты на него похож больше, а я в тюке спрячусь. Так мы сможем отсюда далеко свалить! Теперь врубился!?
- Так он хай поднимет! Шухер наведёт за свою лодку!
- А я договорюсь с дедом, а он попа уболтает! Ну что, теперь врубился?!
- Это ты у нас врубной, Академик! А я на измене пока!
- Не пукай! Прорвёмся!

- Здравствуйте, Батюшка! – Поздоровалась с поклоном Василиса Николавна.
- Мир вашему дому! Да благословит Господь…
- Хорош тебе тут! Василиса! А знаешь, кто это? Нука, глянь на него получше! – перебил дед.
- Ба-а! Не может быть! Витюш, неужто ты! – Николавна всплеснула вверх руками и уселась на лавку. Потом снова вскочила и подошла к нему. – Здравствуй, Витенька! Проходи, милый! Как же это ты к нам попал то? Вот уж не ждали кого!
- Я, Василиса Николаевна, теперь Игумен Севастьян, Храм приехал сюда строить. Благословение уже получил!
- Иди ты! Да, на кой нам тут Храм то твой. Людей то нет. Нас трое и всё! К чему церква, коли прихода нету? – интересовалась Николавна.
- А мы деревеньку нашу освятим, Храм построим и жизнь сюда вернётся! Вот увидите!
- А кто же строить будет? – не унималась Николавна.
- Через пару недель сюда рабочие приедут, послушники и волонтёры.
- Эко слово неведомое!
- Простите, добровольцы. На общественных началах. А за это время я должен всё подготовить к их приезду. Осмотреть дома для проживания, что-то подремонтировать, а если всё в негодность пришло, то площадку под палаточный лагерь найти. На теплоходе приплывут. Патриархия продуктами помогла и проезд оплатила. С ними же и строительные материалы прибудут. Лес свой будем использовать. Скоро и Афонасий Кристофорович пожалует. Место под церковь подберём - это дело непростое, крест установим, потом малую часовню поставим, затем на фундамент камней соберём по округе, зимой лес заготовим, а весной строить начнём.
- А что же ты мне раньше не сказал? Вот те раз! Так, Васька, собирай на стол, корми Витька! Дай мне ещё еды для этих. Надо их в курс дела поставить. О как всё, серьёзно-то! – Взбудоражился дед. – Всё. Я ушёл! Когда вернусь, не знаю!

Дед схватил кулёк с едой и почти бегом выскочил из избы.
- Вы, Василиса Николаевна, не волнуйтесь. Я уже всё знаю. Я предлагал Ивану Степановичу своё отступление на время, но он великодушно попросил меня остаться. Господь посылает нам испытания по силам нашим и во искупление грехов наших.
- Да, не убивайся, Витенька. Ой! Простите, Батюшка! Себастьян? Да?
Игумен улыбнулся и ответил: - Себастьян, это у Католической церкви, а у Православных – Севастьян. Это греческое имя и означает оно – высокочтимый, священный, досточтимый, почитаемый. Я сам попросил для себя это имя в честь Настоятеля Монастыря, в котором я потом служил, но который был мне духовным отцом и практически заменил мне родителей.
- Как так, заменил?
-  Так ведь мои батюшка и матушка водочкой злоупотребляли ещё будучи здесь, а в городе, тем более. Пытался вразумить, но ничто так и не помогло. Батюшка мой от цирроза печени усоп. Матушку я в клинику определил, но она сбежала оттуда. Искали её долго. А потом выяснилось, что у подруги она жила и жизнь совсем распутную стала вести. Я тогда в архитектурном учился. Пример не лучший для меня был. Чуть было и сам по наклонной не покатился. В группе со мной девушка училась. Она мне очень нравилась. Мы дружили. Иногда я к ней домой захаживал на чай. Мама у неё была верующая. Вот она меня к Отцу Севастьяну и отвела. И после института я сразу пошёл к нему с серьёзным намерением. Он меня долго испытывал, а потом велел мне пойти учиться, что я и сделал. Учился, как и полагается. От простого прихожанина путём не лёгким дорос до Игумена, – и он улыбнулся, но с такой тоской в глазах, что Василисе Николаевне стало не по себе от своих вопросов.
Из своей комнаты робко вышла Настя.
- Здравствуйте! – сказала она, опустив глаза.
- Здравствуй! Игумен Севастьян. А тебя Анастасией зовут, верно?
- Да.
- Батюшка. Мойте руки и пожалуйте к столу, - предложила Николавна.
Севастьян помыл руки, развязал самый большой тюк и извлёк из него икону с образом Богородицы. Прошёл в угол кухни и поставил её на полку. Сразу будто всё преобразилось и обрело законченный вид. Он отступил на несколько шагов, припал на колени и прочитал молитву, которую с большим интересом слушали и Настя, и бабушка. Когда Василиса Николаевна услышала знакомую из детства молитву «Отче Наш…», которую каждые утро и вечер произносила её мать, она невольно стала вторить Игумену.

- А теперь, с благоговением вкушаем пищу, – произнёс Севастьян и перекрестил трапезу.
- Как это у вас всё так ладно получается! Аж завораживает! – неожиданно для себя сказала Николавна. Севастьян промолчал.
- А ты, Анастасия, как к относишься к тому, что Бог есть? – ласково спросил Севастьян.
- А я об этом никогда не думала… - Растерянно ответила Настя. – Нет, ну мне, конечно, кажется, что кто-то должен быть. Вселенная бесконечна, и мне хочется верить в то, что мы не одни. Но пока, никаких доказательств тому нет. А жаль.
- Понятно… - задумчиво протянул Севастьян.  – А вы, Василиса Николаевна?
- Ой, Батюшка. Не знаю я. В детстве мама меня в церкву водила, учила креститься, объясняла, кто на иконах изображён, свечки ставила. Но времена то были какие! Украдкой в церкву то ходили! И просила она меня никому не рассказывать! Ведь я даже и не знаю, крещёная я, или так. Вроде и чувствовала, что в Храме мне сперва как-то тягостно, потом плакать хотелось, бывало, и плакала, а потом  вроде легче становилось. Значит,  есть там что-то такое, что не понять умом то. Так ведь, если бы он ещё был, ум то, – и она рассмеялась.

- А Иван Степанович всё по-прежнему в советскую власть верит?
- Да, он уже никому не верит. Только все обещают, что жизнь лучше будет, а где это лучше, никто не знает. Есть кучка олигархов в ентой Москве, вот им хорошо, на Канары ездиют. Видать, для самих себя всё и делали. А Москва, это ещё не вся Россия-Матушка. У нас тут в Сибири давно разговаривают об отделении её по самый Урал. А что? Может оно и правильно. Сколько можно наши недра выкапывать и лес за бесценок за бугор отправлять! А деньги все в Москве оседают, нам-то ничего не дают! – Николавна призадумалась и продолжила. -  Хотя, могло бы быть и хуже. Как в детстве мамином: коллективизация, НЭП, раскулачивание сельчан, голод, репрессии. Ой, уж лучше пускай так будет. Хоть нас не трогают. И на том спасибо!
- Удручающая картина получается, но во всём есть Промысел Божий…
- Не надо, Батюшка! Был бы Бог на самом деле, разве он допустил такие страдания, которые выпали нашему народу! Ой, что же это я старая на вас набросилась! Кушайте, кушайте! Поговорить то не с кем на такие темы. С Ваней если и начнёшь, то сама пожалеешь, он быстро на место ставит, а с Настёной ещё рановато.
- Не стоит волноваться. Мы обязательно с вами поговорим обо всём, ведь я к вам теперь насовсем. Как это по-советски, будем поднимать духовный уровень населения. – пошутил Севастьян.
- Только где ж это население то! Нас трое и этих нелёгкая принесла. Как он с ними ладит, ума не приложу. Он ведь правильный такой, кабы беды не было…
- Уймите свои терзания, Василиса Николаевна. Грех это, такие дурные мысли в голове держать.
- Вот точно, дурные! Они и есть, дурные! Правильно, Батюшка!