Кургутум. 7

7

- Чую, беда будет. Ой, чую… - говорила себе под нос Николавна, нервно подметая в прихожей песок с обуви Петра, – А возле этого окаянного подметать не буду. Пущай лежит в грязи.
- Бабуль, не пугай меня. Я и так себе места не нахожу, – всхлипывая и размазывая слёзы по щекам, просила Настя.
- А ты не слушай. Иди вон лучше, картоху почисти, а то мужики вернуться, а мы тут в соплях все, – строго приказала Николавна. Настя от испуга перестала плакать и скрылась на кухне.

Остяки встретили деда с радостью. Пытались пригласить в чум и соблюсти все церемонии по случаю появления дорогого гостя. Его все знали и уважали. На Севастьяна же смотрели искоса и настороженно, но дружелюбно. Иван Степанович с большим трудом смог прервать столь назойливое гостеприимство и объяснил причину визита. Надо отдать должное остякам, они тут же запрягли оленей, аккуратно перенесли на нарты Петра и тотчас увезли его к шаманке-знахарке, которая жила отдельно от поселения в нескольких километрах на берегу какого-то священного ручья. Напоследок Петр ещё раз поблагодарил деда и напутствовал: - Дорогой Иван Степанович, спасибо Вам! Но, если что, нигде и ничего не подписывайте! Не повторяйте мои ошибки! Может ещё и свидимся…

   Коли не удалось усадить деда возле костра, остяки решили одарить его в дорогу подарками, положив в лодку солонины, вяленой рыбы и стопку свежих лепёшек.

Вернулись они в аккурат. Только и успели вылезти из лодки, как послышался вдалеке натужный рёв глиссера на воздушной подушке.
- Молодцы мы с тобой, успели, – удовлетворённо произнёс Иван Степанович.
- Слава Богу! Господи, Милостивый, прости нам все наши прегрешения, -  тихо произнёс Севастьян.
Из-за поворота появился белый «Хивус» с синей полосой.
- Никогда раньше не видел такое чудо-технику, – сказал Севастьян.
- Техника и впрямь чудо, только жрёть много, – с усмешкой прокомментировал дед.

«Хивус» на полном ходу залетел на берег, развернулся и, опустившись на брюхо, стих. Из открывшейся дверцы вышел коренастый пожилой человек в милицейской форме и папкой под мышкой. Это был Феликс Владленович собственной персоны. Следом появились два сержанта с автоматами наперевес, молодая симпатичная барышня в серой юбки до колен и накинутой поверх белой блузки ярко-красной куртке. Её крашенные под блондинку распущенные волосы шаловливо теребил лёгкий ветерок. В правой руке она несла какой-то чёрный чемоданчик. За ней вышел бородатый человек в свитере крупной вязки с рисунком, напоминающим несуществующую в мире цветную корову, так велики и аморфны были разноцветные кляксы на бежевом фоне.
- Здравствуй, Иван Степанович. Что у тебя тут стряслось? Имей ввиду, если вызвал не по делу, будешь штраф платить. Видишь, сколько я сразу народу привёз. Кстати, познакомься. Это Володя и Сергей, а это наша несравненная Аллочка – криминалист, а это Борис Иосифович. Как ты догадался по отчеству, он у нас по медицинской части. – Улыбаясь, произнёс участковый.
- Здравствуй, «Анискин». И вам всем доброго здоровечка. Помнишь Витька? Так вон он каким стал. Нынче отец Севастьян, – поддерживая общее настроение, приветствовал дед, еле сдерживая волнение.
Обмен рукопожатиями оказался каким-то формальным.
- Помню его. Много кровушки попил у нас всех. Хорошо одумался, – не особо обращая на Севастьяна внимание, продолжил, - Ну, торжественная часть окончена. Теперь к делу. У нас мало времени. Скоро сюда вертолёт прилетит с представителями колонии, следователем и всякой шушерой, – резко изменившись в лице на серьёзный и строгий лад, сказал «Анискин».
- Пойдёмте в дом, там и поговорим. – Ответил дед.

«Как же я мог забыть Феликса?» - думал Севастьян, - «Хотя, что удивительного, я же от него бегал, а не к нему, вот и запамятовал. Он мне тогда не нравился, да и сейчас не вызывает симпатии. Господи, прости меня!»
- Добегался, – тихо промолвил Феликс, не обращая внимания на испуганных Настю с бабушкой, и только разглядывал труп «Шнека». – С ним всё ясно. Теперь рассказывай, как дело было. Чья кровь на ноже? Кто из вас ранен? А где второй? – начал сыпать вопросами «Анискин».
- Это кровь второго. Его нет, – робко ответил дед.
- Как нет? Убёг что ли? – доставая бумаги из папки, поинтересовался Феликс.
- Давай, отойдём на свежий воздух. Я тебе всё расскажу без свидетелей, а там решай, как знаешь, – предложил Иван Степанович.
- Любишь ты всё усложнять. Ладно. Будь по-твоему. Алла, Борис! Приступайте. Мы скоро, – скомандовал Феликс.
Дед предложил расположиться на лавке за околицей.
- Ну, давай, рассказывай, – усаживаясь сказал Феликс.
Иван Степанович рассказал, всё как было. Единственно, в чём он не собирался сознаваться, так это куда подевался Пётр.
- А знаешь что? А ведь ты легко можешь пойти по статье… - неожиданно произнёс Феликс.
- Это за что, интересно? – удивился Иван Степанович.
- Я, конечно не следователь, ему виднее, но за убийство у нас статью не отменяли, это раз, а во-вторых, за укрывательство преступника. Понял? – стальным голосом ответил Феликс.
- Как же так! Ты же меня знаешь! Я никогда супротив закону! Этот бешенный зэк с ножом чуть своего напарника на тот свет не отправил, а я что по-твоему, должен был смотреть, как человека на наших глазах убивают, а потом нас как поросят?!...  А спрятал я второго потому как не виноват он вовсе! Нечего невинному за колючей проволокой делать! Он спас нас от этого гада, – нервничал дед.
- Это ему зачтётся, если доказать сможем. Для меня твой спаситель – обычный преступник и мне нет никакого дела до него, кроме как поймать и сдать куда следует, а ты мне, друг мой ситный, мешаешь! Я ещё не знаю, как тебя от тюрьмы отвести, а он мне тут в благородного играет! Хороший ты человек, но такой дурак! Что ты мне раньше не сообщил, когда они только появились?! Мы бы спецов подтянули и по-тихому взяли бы, так нет. Всё норовишь по-своему сделать. Когда все уезжали в город, не поехал. У всех дети в школу ходят, а он заочно внучку обучает. Да, как это вообще возможно в наше-то время! Хватит уже самовольничать! Допрыгался! Тебя в тюрьму, этого в крематорий, второго обратно на зону с почти пожизненным, Настьку твою в интернат, а бабка будет передачки носить любимому мужу. Только, долго ли ты в тюрьме протянешь? – Феликс немного помолчал и продолжил. - Ну, хорошо. Ты сам вызвал нас, вроде как явка с повинной, при хорошем адвокате, может условно дадут с учётом опекунства и безупречной жизни. Но укрывательство преступника тебе никто не простит. Рассказывай, где он сейчас.
- А я тебя своим другом считал… - задумчиво произнёс дед.
- Вот только не надо! Не путай дружбу и службу! Ты меня тоже знаешь! Долг для меня превыше всего! И точка!
- А раз точка, тогда сажай! И не глуми мне голову!
- Ох-ох-ох! Раздухарился. Тебе проще, чем мне. Ты сам посуди, как поступать то? Я присягу давал? Давал. Дружбой дорожу? Дорожу. Но государственный долг выше личных отношений. У нас, поэтому и страна по швам трещит, что все друг друга покрывают. Вот бы сюда Ёсю Сталина, да Феликса…
- Ну, Феликс уже здесь, так что Сталин отдыхать может, – ехидно промолвил дед.
- А ты не ёрничай! Ишь, врага народа из меня сделать хочет.
- А что делать то? Вот он, рядом сидит!
- Ах ты, контра недорезанная! Ладно. Поговорим позже. Вот и следователь с товарищами летят. А ты подумай, подумай…
- Нечего думать. Пойду сдаваться, раз всё против меня. Но Петра не сдам, так и знай.
- А, ну тебя.

Вертолёт неумолимо приближался, натужно пыхтя выхлопом и посвистывая лопастями. Приземляясь, он разметал всю прошлогоднюю листву и поднял песчаную бурю. Едва вращающийся винт принялся провисать под собственной тяжестью, как на землю ступил невысокого роста, коренастый и спортивного телосложения молодой человек в джинсах, свитере поверх рубашки и спортивных кроссовках.
- Здорово, Владленыч, – поздоровался он, подойдя поближе. – Докладывай, что у тебя и как.
- Здравствуй, Фомич. А что докладывать? Труп в доме. Им уже занимаются мои ребята. Вот наш герой, Иван Степанович Волгин. Он то и помешал, по крайней мере, одному из беглых скрыться от правосудия. Защитил родных своих. Всё в рамках самообороны, – докладывал Феликс Владленович.
- А ты, как всегда в адвокаты играешь, – усмехнулся следователь. – Разберёмся. Надо место осмотреть, допросить. Сколько здесь народу?
- Ваня, жена его, да внучка. И ещё священник.
- Священник? Чего это он здесь делает? Покойника уже отпевает? – снова усмехнулся следователь. – А твоих сколько?
- Криминалист, медик и два сержанта.
- Они у тебя тут маршировали, что ли туда-сюда? Смотри, всё затоптали, – раздражённо рявкнул Фомич. – А где твой дед?
- Да, вон он идёт, – ответил Феликс.
- Давай его в дом. Разбираться будем, пока «колонисты» не приехали.
- Хорошо.
Следователь прошёл в дом.
- Здравствуйте. Я следователь районной прокуратуры Филонов Сергей Фомич. Так-так, – не дожидаясь ответа от домочадцев, он склонился над трупом. – Медицина, что скажешь?
- Обычный огнестрел из охотничьего ружья калибра двенадцать, дробь четыре нуля. Выстрел произведён с трёх метров, приблизительно четыре часа назад, – вальяжно отрапортовал Борис Иосифович.
- Алла, привет. Что ты нарыла?
- Привет, Серёж. Нож тут. Отпечатки на рукоятке покойного, а вот чья кровь на лезвии и на полу с этой стороны, – она указала место, -  это уж ты сам разбирайся.
- Ясно всё с тобой. Дактилоскопию у всех сделала?
- Ещё нет.
- Так делай, чего ждёшь?
- Ну, где наш герой? Алла, иди сюда, начни с деда. Хозяйка, где можно расположиться?
- Проходите на кухню, там вам удобно будет, – предложила Николавна.
- Спасибо. Пойдёмте со мной, –  и он поманил рукой деда. – Присаживайтесь. Рассказывайте всё по порядку.
- А что рассказывать то? Пришли беглые, значит. Кроме нас тут нет никого. Как я понял, лодку у нас хотели отобрать, только бензин то я храню в сенях, а без него никак, понимаете? Так и провиантом разжиться, видать хотели, – начал рассказывать дед.
- Стоп! Давайте так. Во-первых, как вас зовут, дата и место рождения, судимы ли ранее? Во-вторых, что значит пришли беглые? Когда они пришли? Откуда? Как поняли, что они беглые? Сколько их было?
- Помилуйте, товарищ следователь, будто вы не знаете! Вам же Феликс при мне говаривал.
- Положено! – твёрдо произнёс Фомич.
- А-а! Так бы сразу и сказали… Нет, ну коли положено, это тогда всегда пожалуйста…

Дед намеренно тянул время, ибо только сейчас пришло к нему понимание случившегося. «Ведь сейчас всех допрашивать начнёт. Ладно, Вася ему мозги запутает, ссылаясь на старость и склероз, а вот Настя! Она же чистая дитя и лукавить не умеет. Расскажет, всё как было. Не намеренно, конечно, но может и Петра выдать. Как же мне всех сберечь то?» - думал Иван Степанович, и решил говорить громко, в надежде, что его будут слышать все.
- Значит так, зовут меня Иван Степанович Волгин, родился в деревне Вельяминово, что под Москвой в одна тысяча девятьсот тридцать втором годе, месяце мае, не то тринадцатого, не то двадцать третьего. Раньше-то в деревнях документов не у всех имелось, но вам то откуда знать, вы ж молодой ишо, - явно гордясь своей неспешной речью, Иван Степанович посмотрел на следователя.
- Хорошо, продолжайте гражданин Волгин, - не отрывая взгляд от заполняемого протокола, произнёс Филонов.
Иван Степанович явно опешил от фразы «гражданин Волгин». Он вдруг почувствовал свою беспомощность, как тогда в сорок первом, когда вышел из леса к оккупированной и подожженной фашистами родной деревне.
- А что продолжать? – робко спросил Иван Степанович.
- Ранее судимы? – не поднимая головы, железным тоном спросил Филонов.
- А-а. Не-е. Не был, - нервно ответил дед.
- Дальше.
- А что дальше?
- Мне что, каждое слово из вас клещами вытаскивать? – наконец оторвавшись от бумаг и злобно посмотрев на деда, рявкнул Филонов. – Вы тратите моё и своё время! Сейчас быстро рассказываем, что и как и всё!
«Да, как же, всё!» - подумал Иван Степанович, - «Это тебе всё, а мне в тюрьму? Ну, нет! Я тебя замучаю сейчас, сосунок. Я думал, ты человек, а ты в начальника поиграть со мной захотел. Ладно. Сейчас ты у меня сполна наиграешься!»
- Я так понимаю, что я вас величать товарищем следователем более не имею права? – спросил Иван Степанович.
- Совершенно верно, нынче товарищей нет, кончились все.
- Значит, как в старые добрые времена – гражданин начальник!
- Прекратите ёрничать! – заорал Филонов, - Здесь вопросы задаю только я! Понятно?
- Понятнее не бывает, гражданин начальник.
- Ну, так что у нас по существу вопроса?
- Гражданин начальник, прошу великодушно извинить меня, но память у меня уже немолодая и я совсем запамятовал последовательность ваших вопросов, а спросить более, как вы сами сказали, я уже и прав не имею.
- Когда вы первый раз увидели преступников? – еле сдерживая свои эмоции, сухо спросил Филонов.
- И снова, прошу великодушно простить меня, но не могу я ответить на этот вопрос.
- Почему?
- Ну, судите сами… - начал было Иван Степанович, но Филонов перебил его: - Судит суд, а я веду допрос.
- Кого? Ой, что же это я? Как  я посмел задать вопрос! Простите меня, гражданин начальник. Я не хотел. Честное слово!
На лбу Филонова проступил пот, по земляного цвета щекам пошли розовые пятна, ходуном заходили желваки. Следователь достал из кармана платок и протёр лоб.
- У вас вода есть? – спросил Филонов.
- Это тоже для протокола? – вырвалось у деда, - Ах, простите. Да! Конечно! Целая река.
- Ну, всё! С меня хватит! – тихо сказал Филонов, сложил бумаги в папку и быстро вышел из кухни.
Иван Степанович весь светился от радости молниеносной победы. «Слабак!» - подумал Иван, - «Раньше следаки были крепче нервами, что у фашистов, что в НКВД».
- Ну что, дочка, - обратился Иван Степанович к Аллочке. - Немного со мной возни, с одноруким то?
Аллочка засмущалась, но ничего не ответила, собрала свой черный чемоданчик и так же стремительно покинула кухню, оставив деда одного.
- Тебе помочь? – спросил Феликс у проходящего на улицу Филонова. Лицо Феликса не было сострадальческим, наоборот, оно выражало радостное ехидство и гордость за старого друга.
- Если сможешь вправить мозги этому маразматику, я буду весьма благодарен, - не останавливаясь, буркнул Филонов.

Феликс расправил плечи, отчего стал на пол головы выше своего стандартного сутулого состояния и решительно двинулся на кухню.
- Вань, ты чего творишь? Зачем ты довёл человека? – улыбаясь во весь рот, спросил Феликс.
- А чё он? – сквозь смех, молвил Иван, - Как ребёнок, фильмов насмотрелся и давай корчить из себя начальника. А если честно, то, как это всё неприятно! Ведь он со мной разговаривает, будто он меня уже посадил, причём надолго, а если выживу, то он меня всё равно расстреляет, причём саморучно!
- Честно, говоришь? Зачем ты так? Он же вроде поначалу нейтральный был. И знаешь, что страшно? Твои фантазии могут осуществиться! Расстрела нынче нет, а вот пожизненно, с учётом твоего возраста – это вполне возможно. Ладно, давай сделаем так, допрос буду вести я, а он пускай протокол свой пишет. Вопросы буду задавать простые, ответы на них должны быть односложные. Но думай головой, только очень думай. Если он начнёт задавать вопросы, то делай вид, будто не понял вопроса, а я буду как бы переводить тебе их на русский язык. Понял?
- Да.
- Вот и хорошо. Пошёл его уговаривать, - Феликс посерьёзнел и вышел из кухни.
- Фомич, я тут знаешь что подумал, - начал издалека Феликс, - давай-ка я допрошу деда, а ты протоколируй. Пойми, он же войну прошёл, сына похоронил, невестку, тут такое событие, а ты к нему по штампу, как к какой-то заурядной урке. Тем более я его хорошо знаю. Давай, а?
- Нет, ну обидно, понимаешь? Я вроде с ним нормально, а он в дурь попёр. Хочет меня из себя вывести. Понимаю я, что дед нормальный, но ты же сам принципиальный, - сетовал следователь, - хорошо, давай попробуем, но если он и при тебе дурковать будет, то извини, я сделаю всё, чтобы он настоящим дуриком стал, но уже не здесь, а у нас в сизо.
- Не серчай. Всё сейчас будет нормально.
- Ну-ну. Тогда пошли?
- Пошли.
Иван Степанович сидел на табурете, поникнув головой. Жалкий, старый и растерянный. Он никак не мог понять, чему он только что радовался, изводя следователя, какая собака укусила его?
- Иван Степанович, допрос буду вести я. По протоколу положено – участковый Феликс Владленович Прохов. Так как допрос уже был начат, то нет необходимости испрашивать у вас фамилию, имя, отчество и сведения о рождении. В данный момент вы находитесь на пенсии?
- Да, - однозначно ответил Иван Степанович.
- Отлично, вот так мы и построим наш допрос, - удовлетворённо произнёс Феликс и уселся на табурет напротив.
- У вас на иждивении находится несовершеннолетняя внучка. Так?
- Так точно.
- Имеется инвалидность.
- Совершенно верно.
- Государственные награды.
- Имеются. Даже две боевые медали, хотя давать не хотели, так как я тогда сам малолеткой был, но генерал один настоял. Жалко, что под бомбёжку попал, а так бы больше было.
- Хорошо. О трудовых подвигах мы поговорим позже, а теперь к сегодняшним и предшествующим этому событиям. Итак, когда вы узнали о беглых заключённых? Вернее так, вы получили фотографии преступников?
- Да.
- Когда?
- А вот когда учительница, Валентина Ивановна улетала, нам с почтой передали. Дней десять назад, или больше. Нет, больше. Недели две назад. Я уж и запамятовал, супруга точнее скажеть.
- Вы хорошо запомнили лица на фотографиях?
- По правде говоря, качество этих фотографий было весьма негодное для восприятия, но какие-то черты усвоить удалось.
- То есть, вы хотите сказать, что при сравнении фотографии с реальным персонажем у вас могли возникнуть сомнения, так?
- Ну, в общем-то, да. Могли.
- Когда вы первый раз увидели беглых преступников?
- А вот, сегодня и увидел, когда вломились в мой дом. Хорошо, что я  как раз собирался идти пугануть ворон и у меня в руке оказалось ружьё. Ещё хорошо, что рядом со мной никого из родных и близких не было, а то ведь и они могли пострадать, - разошёлся Иван Степанович.
- То есть, вы хотите сказать, что вы встретили преступников на пороге собственного дома один?
- Ну, да. Настя и супруга моя были в комнате.

Феликс незаметно для следователя начал качать головой, всем своим видом показывая, что Иван Степанович уже сделал что-то не так. Но что?
Не давая опомниться присутствующим, Филонов задал вопрос: - Значит, угрозы жизни родным не было? Я правильно вас понял?
- То есть, как не было? Они же находились в доме! – нервно замямлил дед.
Феликс опустил голову и принялся интенсивно тереть затылок рукой.
- Феликс Владленович, - обратилась к участковому вошедшая на кухню Аллочка, - Тут у меня предварительное заключение.
- Давайте сюда, - Филонов вырвал из рук Аллочки бумаги.
- Дура крашенная! – вырвалось из уст Феликса.
- Ну, что вы так нервничаете, Феликс Владленович, будто вы герой сегодняшнего дня? – спокойно произнёс Филонов. – Ой, как интересно! Так- так- так, - изменяясь в лице, бормотал себе под нос Филонов. – Отлично! Аллочка, я ваш должник! Вы свободны.

На кухне повисла гробовая тишина. Первым не выдержал Феликс: - Не томи!
- Да уж! Поверьте, даже не знаю с чего начинать. Хоть и не положено, но я зачитаю кое-что. Итак, установлена разница между температурой окружающего воздуха и температурой лодочного мотора, таким образом можно сделать вывод, что лодкой пользовались сравнительно недавно, не более двух часов назад. Значит, ездили куда! Если восстановить хронологию, то это случилось уже после убийства беглого зэка. Пошли дальше. А дальше совсем всё интересно! Возле последнего дома по главной улице обнаружены следы трёх человек, причём ваши, дорогой наш дедуля, неоднократно тянутся от того дома до вашего и обратно. Что-то можете по этому поводу сказать? Нет? А и не надо! В доме также обнаружены следы пребывания трёх человек. Вы там ещё серп оставили со своими отпечатками пальцев. Серпик, правда стареньки, ржавенький, но это же холодное оружие! Значит вы туда приходили с недоброй волей, но ушли оттуда без боя, значит был между вами сговор. Так, дедуля? – Филонов нервно улыбался.

Иван Степанович опустил голову и потупив взгляд молча смотрел на сучок в половице. Феликс опёрся локтем о стол и подпёр ладонью подбородок, прикрыв пальцами рот, его глаза хаотично что-то искали, левое веко начало дергаться.
- А ещё в лодке обнаружены: вяленая рыба, солонина и совсем ещё свежие лепёшки, - продолжил Филонов. – Ну что, помолчим, или всё сами расскажем? Только из-за уважения к вашему возрасту и заслугам перед родиной, предлагаю вам рассказать всё добровольно и я зачту это как явка с повинной и полное раскаяние в содеянном, но при одном условии, что вы сейчас расскажете сами всё так, как было в мельчайших подробностях и расскажете, куда вы отправили второго, хотя, это для меня уже не загадка. К остякам отправили, да так торопились, что даже не посидели с ними. Вы думаете, что если я молодой, так значит глупый? Ошибаетесь! Я бывал у остяков. Последний, года два назад, у них десять оленей браконьеры убили, я знаю их гостеприимство, когда к ним с миром приходишь. Дары эти от них, значит, и зэк второй у них спрятан. Найти его - вопрос времени, тем более, он ранен. Так как?
- Послушай, Фомич, - не выдержал Феликс, - зачем ты так? Я ж тебя по-человечески попросил.
- Что? Послушай, участковый, может и тебя в это дело вплести? Я это лихо раскручу. Суди сам, пособничество преступникам на лицо, попытка направить следствие по ложному руслу тоже имеется. Ты чего добиваешься? Хочешь служебную проверку? Лишение всех званий и наград? Позорное увольнение? А может, срок хочешь, посидеть с корешем своим на пару? – взорвался Филонов.
- Хватит! – прервал Иван Степанович. – Я полностью сознаюсь в содеянном. Я укрывал беглецов, я их кормил, я убил одного из них, я же спрятал второго, но где, я вам никогда не скажу. Найдёте, значит так должно случиться, но я никогда не нарушу обещание, данное другу. Догадываюсь, что вы мне начнёте сейчас говорить, мол, то не друг, а преступник и нечего его жалеть. Но я уверен в его невиновности, поэтому ему нет места за решёткой, а мне есть, так как я, хоть и преступника убил, но ведь убил! И давайте на этом закончим.
- Эх ты, дед. Ты думаешь, на этом всё закончится? Ошибаешься. Всё только начинается, - устало произнёс Филонов. – Ладно, подписывай здесь и здесь.
В это мгновение в памяти деда вспомнилась фраза Петра: «Дорогой Иван Степанович, спасибо Вам! Но, если что, нигде и ничего не подписывайте! Не повторяйте мои ошибки! Может ещё и свидимся…» Он подержал ручку в пальцах, покрутил её и положил аккуратно на стол. Сел на табурет.
- Ничего я подписывать не буду. Это моё окончательное слово, - выдохнул Иван Степанович.
- Дело хозяйское. Володя, Сергей! Забирайте его как положено, - скомандовал Филонов.
- Встать! Руки! – Володя по привычке достал наручники, но увидев деда с одной рукой, растерялся.
- Не надо никаких наручников. Он и так никуда не сбежит. Просто уведите его, - с некоторым смущением произнёс Филонов.
Деда увели. В прихожей раздались причитания и плач Василисы Николавны. – Деда! Куда ты? А мы? Я с тобой, - кричала Настя.
- Настюша, береги бабушку. Севастьян, я рассчитываю на тебя! -  обречённо обратился к ним дед. – Вася, я люблю тебя и всегда любил! Может, свидимся ещё.
Николавна хотела что-то ответить, но спазм в горле сковал речь. Она бездвижно смотрела ему в след, а из глаз текли слёзы. Она понимала, что больше никогда не увидит своего родного и единственного человека на свете.
- Одного понять не могу, откуда в тебе столько жестокости, - тихо произнёс Феликс.
- Ой, кто бы говорил. Я ж у вас учился. Не надо мне на жалость давить, - Филонов потянулся, откинувшись на спинку стула. Устало зевнул и продолжил, - Я просто выполняю свои обязанности, возложенные на меня государством. Ничего личного, хотя, зря он надо мной принялся издеваться.
- Плохо кончишь, Фомич.
- Не угрожай. Я это слышу каждый раз, но как видишь, сижу перед тобой в добром здравии.
- Недолго тебе осталось, поверь мне. И это не угроза, а предостережение!
Феликс встал из-за стола и стремительно вышел на улицу. Он видел, как бесцеремонно «погрузили» Ивана Степановича в Хивус и заперли за ним дверь на ключ.

Минут через пять приземлился вертолёт с начальником зоны, представителями СКР и прокуратуры, криминалистами, судмедэкспертами, журналистами, телевизионщиками и ещё какими-то людьми в штатском.
Феликс подошёл к Севастьяну.
- Что, приехал возрождать село? Церкву строить? Ну-ну. А для кого? Кому нужна твоя церква здесь? – с отчаянием в голосе выдал Феликс.
- Пока здесь живёт хоть один человек, Храм Божий должен быть! Только Господь поможет пережить все тяготы Василисе Николаевне, Насте и мне. А там, может, и ещё кто присоединиться, - невозмутимо произнёс Севастьян.
- Твои бы слова, да Богу в уши, - решительно сказал Феликс, потом помолчал и добавил, - А может ты и прав.
Севастьян стоял молча и перебирал в руках четки. Его глаза были наполнены скорбью и какой-то неведомой мирному человеку надеждой. Феликс посмотрел на него и будто сознание помутилось в его голове. «А ведь и вправду он человек Божий. Какой глубокий взгляд, пронзительный, как рентген. Не хотел бы я, чтобы он на меня сейчас посмотрел. Да что это со мной? Старею, наверное».
- Знаешь что, Севастьян, - стараясь не смотреть в его сторону, продолжил Феликс, - Пока не поздно, нам надо разработать стратегию спасения Ивана Степановича.

Севастьян тут же как бы встрепенулся, взгляд стал более человечный и на лице появилось что-то отдалённо напоминающее улыбку.
- Ты отвозил с Иваном этого, как его?...
- Петра.
- Именно. К остякам отвозил?
- Да.
- Вот, старый! Мне не хотел говорить, - он помолчал, - А ты почему мне сказал?
- Так ведь вы уже сами обо всём догадались, неправда ли? – загадочно произнёс Севастьян.
- Это ты верно подметил. Прозорливый, стало быть ты у нас... Если честно, я только догадывался, но факты появились подтверждающие. С другой стороны, куда бы вы его ещё дели?
Феликс задумался.
- А у остяков ты из лодки выходил?
- Конечно, я же помогал.
- Чёрт!
- А может не надо его упоминать? С Богом то оно как-то поспокойнее, - сказал Севастьян.
- Знаешь что, святой папаша! Не до Бога сейчас!
- Игумен я, это раз. Во-вторых, Бог всегда с нами! Господи, прости этому человеку его прегрешения…
- Ты что, издеваешься?
- Никак нет, господин участковый.
- Да вы тут все чокнутые! Что дед с придурью, что ты тут в балахоне стоишь. Это не Кургутум, а Канатчикова дача! Дурдом, короче.
- У вас всё ко мне?
- Нет! Не всё! Извольте слушать дальше.
- Если без богохульства, то сколь угодно.
- Ну, спасибо!
Феликс снова задумался.
- Да что же это такое! Не одной умной мысли! Как же всё плохо! Я не знаю, как помочь Ивану! Хорошо, предположим, Ивану мы помочь уже не сможем, но ведь и над тобой угроза зависла, Божий человек!
- На всё воля Божья.
- Я тебя сейчас задушу голыми руками, - возопил Феликс.
- Грех это. Большой грех!
- А доведение до убийства, то не грех?
- А вы успокойтесь. Давайте поговорим спокойно. Что вы как бесноватый?
- Да я. Я сейчас… Я не знаю, что я сейчас с тобой сделаю!
- Давайте я лучше пойду, а вы как успокоитесь, подходите, я не кусаюсь, - спокойно молвил Севастьян.
- Стоять! Я сейчас дух переведу и мы продолжим.
- Хорошо. Стою.

Феликс сделал несколько глубоких вздохов, покрутил немного головой, как бы вправляя шейные позвонки, ещё раз глубоко вздохнул и начал:
- Давай так, я постараюсь не сквернословить и не богохульничать, а ты перестанешь меня поучать и наставлять на «путь истинный». Договорились?
- Давайте попробуем.
- Смотри какая картина вырисовывается, ты приехал незадолго до преступления, ведь так?
- Так точно, - по-военному ответил Севастьян.
- Ты ничего не знал. Так?
- Допустим.
- Что значит, допустим?
- А то, что прямо на берегу мне Иван Степанович всё рассказал.
- Зачем он это сделал?
- Я так понимаю, у него не было другого выхода.
- Возможно. Но, давай предположим, что ты ничего не знал. Ну, для них, - и Феликс мотнул головой в сторону следственной группы, стоящей возле дома, видимо, вышедшей на перекур. – Понимаешь?
- Хорошо.
- Уже лучше.
- Когда бандиты ворвались в дом ты где был?
- Рядом с Иваном Степановичем.
- Очень хорошо!
- Теперь объясни мне, почему Шнек пырнул Петра, а не кого-нибудь из вас?
- Пётр пришёл предупредить нас об опасности, а Шнек проследовал тайком за ним, всё подслушал и его, Петра то бишь, пытался убить как предателя, в этот момент Иван Степанович и выстрелил.
- Вот оно как! Так-так. Погоди! Надо подумать.
Феликс зачесал затылок, поправил сползшую на лоб шапку.
- Слушай, а вот и легенда! Запоминай! Только очень внимательно! Понял?
- На память не жалуюсь.
- Значит так. Ты прибыл, но ничего не знал. В доме у Ивана увидел ружьё и решил вспомнить молодость.
- Хм. Я вроде ещё не старый.
- Ну, подожди! Ну, детство решил вспомнить. Не важно! Короче, дед решил тебе похвастаться, что не разучился ещё метко стрелять. Зарядил ружьё. В доме однорукому это делать сподручнее. Верно? Логично?
- Логично.
- Вы прошли в прихожую, а тут появился Пётр, который в нескольких словах поведал вам, что он не враг вам, а вот его напарник хочет вас всех убить.
- Приблизительно так оно и было, только догадывались мы об этом несколько раньше.
- Вот это ты забудь! Да. И когда ворвался Шнек и нанёс удар ножом Петру, Иван выстрелил в душегуба.
- Именно так.
- У вас у всех состояние аффекта. Мертвый убийца и раненный спаситель, пожертвовавший своей жизнью ради вас. Теряя сознание он убеждает вас в том, что в тюрьму попал несправедливо, его оговорили. Вы поверили и, опять же, не выходя из состояния аффекта, решаете спасти ему жизнь. Как здесь дожидаться медицинской помощи, можно двадцать раз помереть, поэтому вы принимаете единственное верное на ваш взгляд решение, отвезти раненного спасителя к шаманам. Но, как сознательные граждане вы вызываете участкового и докладываете о случившемся практически сразу после случившегося. О том есть запись в журнале у дежурного с указанием времени сообщения. В таком случае, уж ты то точно не становишься соучастником Ивану. Значит, сговора нет. Это уже хорошо! И ты проходишь как свидетель. Сечёшь?
- Секу.
- Молодец! Ведь умеешь разговаривать нормально, когда надо, святой отец! – и Феликс рассмеялся. Он чувствовал какое-то неимоверное облегчение.
- Значит так, сейчас идёшь в дом и прорываешься на допрос, но по дороге позови мне Василису Николаевну.
- Хорошо, я пошёл.
Спустя пару минут Севастьян вернулся с встревоженным лицом.
- Её уже допрашивают, - выпалил он.
- Зачем ты пришёл? Надо было постоять там и послушать, что она говорит, а там уже по обстоятельствам действовать.
- Об этом я не догадался.
- А жаль! Ступай обратно и позови сюда Настю.
- Бегу.