Судьба человека

               
Маленькой девочкой лет десяти стою у самого устья великой реки Камы. Папа держит меня крепко за руку, остерегая близко подойти к берегу. Внизу крутой обрыв. Волны так сильно бьются о берег, подмывая край, что глинистая почва кусками отваливается, падая вниз. Отец рассказывает мне, что когда он был маленьким мальчиком, берег был значительно дальше от деревни. Теперь берег подошел совсем близко. У меня захватывало дух от панорамы, которую мы наблюдали. Для девочки, выросшей в степном поселке, созерцать мощь реки было в диковину. Широко раскрыв глаза, я всматривалась вдаль, пытаясь увидеть противоположный берег. Но вода плавно переходила в небо. Наверное, так выглядит море, думала я. Погода была ветряной и огромная волна болтала недалеко от берега рыбацкую лодку, она казалась маленькой щепочкой в водовороте. Но ловкий рыбак, уверенно орудуя веслом, все ближе и ближе приближался к берегу. Наконец он причалил. Мы с отцом прошли к пологому спуску, чтобы встретить рыбака.  Дедок  достает из лодки огромную рыбину и с гордостью показывает нам. Мои глаза еще больше округлились. Рыбина была с меня ростом. Ее глаз был таким же, как у нашего телка Мишки, благополучно народившегося нынешней зимой. Только рыбина не умела моргать, как это делал телок. Она вообще не моргала, но глаз ее был  красным, как у бугая Пашки, когда тот сердился. Наверное,  рыба тоже сердилась, думала я. Но вот рыбий глаз спрятался в холщовом мешке и мужчины потащили ее к деревне,  встречающей нас яркими красками татарских изб.
  Вот и все, что я помню о поездке на Родину отца, деревню Именьково Лаишевского района. Я была поражена богатством и красотой этого края. И тогда я задала отцу вопрос: »Почему мы живем не здесь, а в голой степи?» Рассказ его был долгим, многого я тогда не поняла, многое забыла. Осознала всю трагедию случившегося, когда отца не стало.
                ***
  Семья Валиулиных  были зажиточными крестьянами. У них был крепкий дом, на подворье овцы, козы, домашняя птица и самая главная кормилица корова. Глава семьи Зиятдин (мой дед) трудился от зари  до зари, вместе со своими ребятишками. А их было без малого шестеро - двое сыновей и четыре дочки. Никто в семье без дела не сидел. Кто в поле работает, кто младшую нянчит, кто за скотиной ухаживает, кто печь топит, а кто обед готовит – любо посмотреть, как дружно и ладно у них все выходит. Отец мой Валей был тогда в возрасте восьми лет и был третьим ребенком в семье, но из сыновей был старшим. Поэтому и трудиться ему приходилось чуть больше других. Вместе с отцом  дед мечтал о покупке лошади. Лошадь для крестьянина имеет большое значение. Сено, дрова подвезти, на рынок съездить, а главное вспахать можно больше земли.  Больше вспахал, больше собрал урожай. Копеечка к копеечке сложится. Девчатам обновки купить,  мальчишек в школу отправить, жену Гайнель отрезом побаловать… Мало ли. Поднатужились и  к всеобщей радости, во дворе появилась лошадь. Окрыленные, да счастливые еще старательней работать стали. Но недолго счастливы были. Настали сложные времена.
                ***
  После революции Зиятдину и Гайнель государство  выделило кусок земли по количеству «ртов» в семье.  И стали они законопослушными землепользователями. В двадцать втором году им разрешили  использовать труд батраков. Но Зиятдин и Гайнель старались сами управляться с растущим хозяйством, приобщая к труду своих деток. Сдавали государству норму хлеба, чаще за товары, необходимые семье.  Выше нормы крестьяне хлеб не сдавали,  принимался он по мизерной цене. Выгоднее пустить зерно на фураж и вырастить лишнюю скотинку. В двадцать пятом году случился в стране голод, а на крестьянских подворьях хлеба завались. И тогда государство приняло решение отобрать хлеб у крестьян силой. В деревнях стало неспокойно. Обозвав  зажиточного крестьянина  «кулаком», провели раскулачивание. У нашей семьи отобрали все. Даже папин новенький камзол, в котором ходил в школу, одели на соседского мальчика. Кому отдали дом, я не помню, у отца не спросить, нет его с нами…
                ***
 Первым  сослали Зиятдина на строительство «Беломорканала». На тяжелых работах одежда его быстро пришла в негодность. Ветер пронизывал разгоряченное тело через лохмотья и дед сильно заболел. Провалявшись на соломенном топчане, он  обессилел, а такой работник Советам был не нужен. Тогда его отпустили на все четыре стороны.  Долго не думая, Зиятдин отправился разыскивать семью.
 А семья, тем временем, была сослана на строительство Магнитогорска. Отец Валей рассказывал, как посадили их в повозку, и они долго провожали родное село взглядом. Мать Гайнель, смахивая слезы, затянула татарскую песню о родной улице, которую больше никогда не увидит. Дорога была дальней, уставших и  чумазых детей Гайнель повела к речке Урал.  Искупав каждого из детей в холодной воде, направились на постоянное место жительства.  Их поселили в одной палатке вместе с семьей двоюродной сестры. Зима в тот год была суровой. Как ни старались согреться, метели задували в палатку. Заболела младшенькая девочка, не выдержавшая зимовки в палатке. Сколько ей было отроду, неизвестно, Гайнель кормила ее еще грудью. К возвращению  Зиятдина девочку уже схоронили. Горе, болезнь, голод и душевные страдания сделали свое дело.  Вскоре умер и Зиятдин, оставив Гайнель пятерых детей.
 Слезы застилали глаза Гайнель, а в голове  роились одни мысли: »Как одной поднять детей в нечеловеческих условиях, как жить без любимого мужа и дочери? » А более всего ее мучил вопрос: « За что?». За трудолюбие, за стремление  к лучшей  жизни разве наказывают? Позднее семья была реабилитирована, но Гайнель не дожила до этих времен. Да и не нужна ей эта реабилитация, ведь никто не вернет семье две человеческие жизни.
                ***
 Вскоре нашу семью переселили в барак для спецпереселенцев.  В нем не было перегородок, ими служили чемоданы, сундуки и прочий скарб. Барак был похож на консервную банку, так тесно жили переселенцы. Голод холод, антисанитария делали свое дело. Вши, блохи, тараканы заселились вместе с переселенцами.   Пояс штанов, с внутренней стороны, был всегда облеплен вшами и блохами один к одному,  рассказывал отец. Семья, привыкшая к самостоятельности, скоро переселилась в землянку на Промстрое  села Агаповка, которую выкопали всей семьей. От насекомых избавились, но жить было голодно, не хватало одежды. У отца была одна пара валенок на двоих с братом Шавалеем. Кто первый встал, того и валенки. Валей был старше и шустрее, чаще брата был обладателем валенок.  От голода и малой подвижности у Шавалея развился рахит.   Передвигаться брат не мог. И Валею одному приходилось добывать пропитание голодной семье. Каждый вечер папа ходил на наровчатские поля, за три километра от дома. Там он собирал замерзшие капустные листки, картошку, оставшиеся после уборки урожая. Уже в темноте, тайком возвращался домой, чтоб не отняли добычу, да и поселок спецпереселенцам покидать было нельзя, их приравнивали к каторжанам.  Старшие сестренки готовили похлебку, чуть присыпав мороженые овощи мукой. Ущемляя семью в еде, Гайнель копила деньги на покупку коровы, понимая, что только корова прекратит голод в семье. Сколько не старалась, денег все не хватало, пришлось купить теленочка. И этой прибавке в хозяйстве были рады все. Шавалей  выздоровел,  и братья вместе косили сено, готовили корма, ухаживали за скотиной. Телочка подросла и после отела стала главной кормилицей семьи. Отец до глубокой старости держал корову, она помогла ему поднять и своих трех дочерей, приучить к сельскому труду.
                ***
   Жизнь такая штука, летит быстро. Не успела Гайнель оглянуться, а ребята повзрослели, один другого краше. Валея призвали в армию. Как бы ему не хотелось служить Родине – предательнице, но делать нечего. Пошел он служить в пехоту. Старался, ничем от других не отличаться. Но после каждого марш – броска Валей покрывался потницей, которая жутко чесалась. Армейский врач, видимо был недостаточно грамотным, принял потницу за чесотку и Валея комиссовал.
И вот семья уж снова в сборе,
Но началась война тут вскоре.
На пять  тяжелых, страшных лет
Война затмила белый свет.
Войну пережили все вместе. Ребят на фронт не взяли. Магнитогорск тогда был тылом – победным трудовым горнилом. Уральцы побеждали своим доблестным трудом. Без крепкого тыла не было бы победы. Отец часто повторял, что Великую Отечественную они пережили гораздо легче, чем тридцатые года, хотя в военные годы хватило лиха каждому.
Конечно, отцу всегда тяжело было вспоминать прожитые годы. Как бы не обидела его страна, всегда оставался человеком добрейшей души. У него был замечательный голос, много пел. Был веселым человеком с удивительным чувством юмора. Среди сотрудников, среди соседей, родственников, был уважаем. Никто из молодежи даже не подозревали, какой нелегкой судьбой наградила его жизнь. Никогда не жаловался, по жизни шел легко и просто. Вся жизнь прошла в труде, будучи больным и старым, всегда находил себе работу по силам. Умер папа на девяностом году жизни, пятый год его нет с нами. Но память о нем воистину светлая.