Долой нецензурную брань

Выступая с инициативой запретить в городе мат, Вадим Осипович У*уйцев и представить себе не мог, какие последствия возымеет для него лично принятие им же зачатого билля. Услышав об этом его почине, соратники Вадима Осиповича по фракции БДГР в Законодательном собрании города Верхнезастойска решили, что Вадику этот проект упал в то, что осталось от мозгов, с большого бодуна. Учитывая бандитское прошлое почти всего состава ЗАКСа, трудно было представить себе, каким образом можно будет обходиться на практике без нецензурной лексики. Да, все они успели остепениться, обзавестись недвижимостью за рубежом, отправить детей на учебу в Оксфорд и Гарвард, все они теперь радели за высокую нравственность народа, но избавить этот народ, да и себя самих от столь яркого, а иногда и единственного средства самовыражения – это было из разряда фантастики. Конечно, можно будет собираться тайно и материться в узком кругу, в бане там за пивом, но это будет уже не то…

Тем не менее, поскольку начинание это – очистить народную речь от слов паразитов – шло от самой верхушки руководства страны, запрет на употребление непечатных слов во всех публичных местах, не говоря уже о средствах массовой информации и литературе, был принят депутатами городской Думы единогласно. Сверху был спущен предлинный список запрещенных отныне слов и выражений, составленный экспертами-лингвистами. О существовании некоторых изощренных многоэтажных ругательств, включенных в этот перечень учеными умами, раньше не подозревали даже самые закоренелые из матерщинников-уголовников, чья кожа по всему телу, включая наиболее потаенные уголки, была испещрена татуировками наинеприличнейшего содержания – как словами и идиоматическими выражениями, так и картинками, созданными самым необузданным воображением.

У*уйцев и сам был с головы до ног покрыт такой живописью и каллиграфией. Так, его необъятную грудь (по причине ожирения можно без преувеличения сказать «груди») пересекала аббревиатура «ГУТОЛИСТ», означающая «Губы устали твердить о любви и сильной тоске». Объемистое, как чан, брюхо украшало изображение тоже не худой голой бабы, обвитой змеем-искусителем, и бодрый слоган: «Счастье не за горами!». Обе ягодицы несли на себе несколько довольно сильных выражений из ныне запретного списка. Руки, ноги и прочие части тела уважаемого депутата могли бы сообщить много полезного филологу, изучающему соответствующий пласт лексики и идиоматики русского языка.

Как бы то ни было, в один холодный ветреный понедельник, когда деревья раскачивались, что твои гимнасты, хлопали и вдребезги разбивались забытые открытыми окна и норовили оторваться от домов шумные, расшатанные крыши, закон о запрете бранных слов был единогласно принят городским законодательным органом. При повторном подсчете оказалось, что за решение проголосовало 107% народных представителей.

Вечером У*уйцеву предстояло кричать на городском телевидении в программе «Вопль». Передача была скопирована с известного московского ток-шоу, где известные лица страны спорили друг с другом в формате дуэли, а телезрители якобы выбирали победителя. В «Вопле» победа обычно доставалась тому, кто переорет оппонента. Но в четыре часа позвонил главный редактор Нагловруненко и, сильно заикаясь, выдавил:

– В-вадим Ос-сипович, м-мы н-не см-можем в-выпустить в-вас с-сегодня в э-э-э-э-… – Набрав побольше воздуха в легкие, редактор, наконец, проблеял: – В ээээф-ффир.

– Как это не сможешь?

Такой дерзости со стороны подчиненных депутат давно уже не встречал.

– Не понял! – закричал он, произнеся слово «понял» кратко и на французский манер в нос: «понл». –  Ты, что там, нажрался с утра пораньше, рожа свиная?!

– У нас тут комиссия свирепствует, – неожиданно перестав заикаться, затараторил главред, – половину передач запретили, нашли в них нецензурщину, а на вторую нашлепали предупреждение «+16». Одна только вечерняя колыбельная для детей младшего возраста пропущена, да и то с нареканиями нравственного характера. Это все после того как ваш закон приняли.

У*уйцеву показалось, что Нагловруненко тихо захихикал, но лишь показалось, ибо редактор скорее выколол бы себе глаза и оторвал уши, чем выразил хотя бы намек на неповиновение начальству.

– Ах ты… – тут Вадим Осипович разразился потоком ругательств, которые мы не можем привести здесь как раз по той причине, что все они помечены в запретном списке как вреднейшие для народной морали.

Выяснилось, что препятствием для участия У*уйцева в передаче естественным образом явилась его фамилия, составной частью коей был весьма неприличный элемент, который в детстве, да и среди коллег гангстеров-депутатов, всегда служил предметом то едкой насмешки, то дружеской подколки.

– Да я тебя сгною вместе с комиссией твоей! – орал пораженный в правах депутат, хотя время крика, предусмотренного телепрограммой, еще не настало. – Ты, что совсем нюх потерял?!

– Вадимчик Осипович… чик… Вы уж простите дурака старого, – лепетал на другом конце линии Нагловруненко, который был раза в два моложе своего шестидесятилетнего собеседника, – да только комиссия-то не наша, из Москвы прислали, ничего поделать не можем.

Порешили срочно поменять У*уйцеву фамилию – сделано это было вмиг, одним звонком в паспортный стол, и на передачу он пришел уже Даздравствуевым.

Проказнице судьбе угодно было, чтобы оппонентом Вадима Осиповича выступил не кто иной, как председатель Верхнезастойского отделения оппозиционной партии ЖДГР, не прошедшей в городской парламент, Розалинда Агамемноновна Не-Моги-И-Думать-Сычуань-Сунь****, которая тоже вынуждена была в срочном порядке переименоваться. Из-за бюрократических формальностей по смене фамилии, которые у обычного гражданина отняли бы полгода, а тут проведены были за час, Розалинда Агамемноновна, лишившаяся последней части своей многосоставной фамилии, на десять минут опоздала на поединок.

Темой передачи как раз и был запрет мата. Не-Моги-И-Думать была жаркой поборницей всего яркого и нестандартного и бросила вызов бывшему У*уйцеву. В телестудию поддержать ее приехала целая толпа сторонников свободы самовыражения. В руках они держали плакатики с первыми и последними буквами матерных слов. Серединка их была представлена пятиконечными звездочками. За спиной новоиспеченного Даздравствуева сидели поборники чистоты русского языка, по лицам которых, впрочем, скорее, можно было бы сказать, что они лучше знают именно непечатный компонент оного, нежели какой-либо другой. На коленях у них лежали айпады, а рядом на полу стояли портфели из крокодиловой кожи. В отличие от команды противников, одетой как попало, эти были облачены в строгие дорогие костюмы.

Вела ток-шоу восходящая звезда местного телевидения Маша Короедова. На ней был костюм местного дизайнера Аполлония Слюняева: радикально короткая мини-юбка цвета «металлика», мужская украинская рубашка с вышивками, а на голове, видимо, для полной гармонизации прикида, подлинная буденовка, пожертвованная ради такого дела городским Музеем Революции 1917 года. Маша изображала из себя независимую ведущую, но на деле всегда так задавала вопросы и вовремя ловко подпускала нужные комментарии, что обвинить ее в нелояльности к власти было невозможно.

Ударил гонг, Маша Короедова вышла из-за занавески цвета морской волны с нарисованными улыбающимися солнышками, напоминавшими пухлые депутатские ягодицы, противники подошли к барьеру.

– Начинаем нашу… – с задорной комсомольской улыбкой громко вступила было ведущая, но оба оппонента, не дав ей не то что закончить, но даже и как следует начать фразу, стали что есть сил орать друг на друга.

– Повесить! Сволочи, падлы вонючие, гадюки, дебилы либерастические, расстрелять, кал жрать будете, чтоб вы костью берцовой подавились! – вопил борец за незапятнанность родной речи, балансируя на грани нарушения закона своего же имени.

– Долой диктатуру зажравшихся бандитов-бюрократов! Срочно ввести англо-американские войска для освобождения нации от инфицировавших ее паразитов, клопов, крыс и тараканов! – вдохновенно голосила Розалинда Агамемноновна.

– …Но давайте же по очереди, коллеги! – тщетно пыталась упорядочить бурно разразившуюся интеллигентную дискуссию Маша Короедова, с укором наклоняя то влево, то вправо свою хорошенькую головку, увенчанную красноармейским убором.

Минут через десять непрекращающегося ора, в течение которых публика с обеих воюющих сторон сидела с мрачными, сосредоточенными физиономиями, всем троим крикунам стало не хватать воздуха, и в зале вдруг воцарилась мертвая тишина, казавшаяся оглушительной по контрасту с только что раздававшимися воплями. Но ненадолго. Утерев слюну и отдышавшись, соперники вновь ринулись в бой. Бывший У*уйцев, а ныне Даздравствуев, принялся вновь изрыгать довольно-таки страшные ругательства, которые, тем не менее, пока не входили в черный список. Сычуань продолжила клеймить антинародный режим, прибегая к изощренным политическим аргументам, граничившим с экстремистскими лозунгами. Сквозь канонаду их спора едва можно было расслышать писк Маши Короедовой, которой и видно-то почти уже не было из-за брызг извергаемой дуэлянтами слюны.

Так прошел первый раунд, во время которого стороны должны были озвучить свои позиции.

Во втором раунде по сценарию вопросы должны были задавать секунданты борцов. В перерыве выяснилось, что на футболке одного из сторонников Розалинды написано слово «fuck». Всю команду хотели дисквалифицировать, но после небольшого разбирательства согласились, что слово все же английское, его формально у нас еще не запрещали.

– Наймиты американских содомитов! – с такого выкрика начал раунд Вадим Осипович Даздравствуев.

– Постойте, коллеги, пусть секунданты зададут свои вопросы! – заверещала ведущая, и в этот самый миг из зрительного зала, со стороны поклонников бывшего У*уйцева, откуда-то с задних рядов полетел увесистый предмет, который по приземлении на буденовку Маши Короедовой оказался крупным перезрелым астраханским помидором.

Основная масса лопнувшего овоща осталась на Маше, стекая на ее хорошенькое личико и своеобразно подчеркивая его красоту, а остальное брызнуло вокруг, попав на обоих участников диспута. После недолгой паузы в зале раздался свист и топот, а ведущая, сдернув с себя революционный шлем, покраснев и приобретя вид разъяренной мегеры, завопила неожиданно обнаружившимся сильным контральто:

– Несмотря на провокации врагов народа, продолжаем нашу программу! Охрана, вывести хулиганов! Секунданты Розалинды Агамемноновны, задавайте ваш вопрос.

Секундант, лысый и в тоже время лохматый старик (такое бывает, когда лысеющий хиппи не хочет – или не может – расстаться с растущей на затылке редкой седой шевелюрой) в роговых очках, профессор социологии, открыл рот, но бывшая Сунь****, не услышав еще ни слова, начала нахраписто отвечать на незаданный вопрос. Даздравствуев с ведущей запротестовали хором, разогретая публика с обеих сторон включилась в вакханалию голосов.

Ор, вой, гам и топот копыт стоял весь второй раунд. Участникам дуэли и ведущей посчастливилось увернуться по меньшей мере от шести предметов, которые начала метать взбесившаяся аудитория. Разобрать аргументы спорящих не было никакой возможности. По отдельным словам, мимике и ожесточенной жестикуляции можно было все же понять, что Вадим Осипович ратует за нравственность, духовность и патриотизм, а Розалинда Агамемноновна – оголтелая, махровая, бесстыдная западница. Первый исключал какие бы то ни было поблажки в борьбе с отвратительными, мерзкими словами, вторая же проповедовала свободу любого высказывания, в том числе и матерщины.

Третий раунд предполагал ответы спорящих на вопросы ведущей. Но все свелось примерно к тому же, что и на первых двух, только добавилось громкости. Кому-то из публики вызвали скорую. На этот раз ни Сунь****и, ни У*уйцеву не удалось избежать попадания в них тухлых яиц и гнилых фруктов, овощей и ягод. Но самое прискорбное случилось за пять минут до окончания ток-шоу, рейтинг которого успел удвоиться. Кто-то из болельщиков У*уйцева – тех самых, в официальных костюмах и галстуках, метнул в бедную Розалинду лепешку коровьего дерьма, заботливо собранного к передаче и пронесенного в студию в изящном кожаном портфеле, и попал. Пахучая масса залепила модные очки Не-Моги-И-Думать, и она, не выдержав, испустила фонтан отборнейшей матерной брани, доказав на практике, что в некоторых ситуациях без этих слов ну никак не обойтись. Сычуань расстегнула сумочку, похожую на ту, с которой никогда не расставалась Маргарет Тэтчер, достала блестящий коричневый баллончик и выпустила в сторону депутата длинную струю распыленной жидкости, от которой у того началась нестерпимая резь в глазах, а из уст вырвалось нецензурное «Ах ты б…!», ну а раз уж вырвалось, за ним на свободу устремились и все те выражения, которые были выгравированы на его ягодицах и ныне запрещены законом.

Все кончилось всеобщей потасовкой, в ходе которой с Маши Короедовой стянули мини-юбку и макси-лифчик, Розалинде Агамемноновне разбили очки, а Даздравствуева никак не повредили, ибо он в совершенстве владел искусством русского кулачного боя. Кроме того, к нему на помощь подоспело из публики несколько живописно одетых Верхнезастойских казаков с шашками. Драка была прекращена вызовом полиции и составлением протокола. Оба участника познавательной телепередачи заплатили немаленькие штрафы. Маша Короедова теперь ведет еще две программы, и их рейтинг просто зашкаливает. А матом в Верхнезастойске, как пользовались, так и пользуются.