Возвращение или большая осенняя сказка

я-последний осенний лист, совершающий свой путь. Воплощённое воспоминание, что не больше осеннего листка, мягко планирующего на землю. Завтра, через минуту, снег укроет всех своим одеялом, всех-всех, больших и малых. Снова - в сон. Но пока я ещё молодой осенний лист. я помню... это было до меня: был оглушающий свист, ледяное прикосновение, резкий хлопок. Я помню неведомое легковесное состояние, наполнившее меня до краёв, пришедшее головокружённо, неожиданно, хлёстко, как приходит зима. И теперь всё существо моё преисполнено ей, радостью полёта. Обманчивое чувство, ведь с каждой минутой я вижу всё меньше и,похоже, полёт мой был намечен неведомым Архитектором задолго до меня. Старейшины моего рода, матёрые, задержавшиеся на ветвях листья-исполины поведали своим молодым братьям о ветре Цзин, а те - своим, и так легенду бережно передавали друг другу.
Итак, меня благословил Ветер. Неизбежно столкновение с неизведанным, вот уже видны трофеи из бронзовых доспехов братьев моих. Но пока мне видно ещё многое с этой эфемерной, проносящейся повсюду и сквозь меня оглушающей высоты... Вижу, как серебрится колокольчик на шее коровы, пасущейся на изумрудном лугу, парнишку, вырезающего на коре фигуру, похожую на яблоко и угловатые загадочные буквы, ещё дымящееся кострище и пастухов с краюхами хлеба, усталую хозяйку, присевшую на завалинку в соседнем дворе и кадку с бельём. Но, ещё вчера, минуту назад, я видел великанов, насупивших брови-туманы с растрёпанными шевелюрами-облаками. Я помню... помню, как эти старики весело франтились да бахвалились друг перед другом: в один день они наряжались в червлёные одежды и хорохорились,как купчины, вернувшиеся из заграничной поездки, в другой день, их наряды отливали бронзой или, бывало, изумрудными глазами глядели они в самый центр отступающей темноты... зелёными....
зелёными..
зелёными...
что то смутное, тревожное скрывается в этих буквах...
я помню... помню птичьи концерты... этот завораживающий непостижимый дивный язык. Помню наш, в предрассветной тишине мы перешёптывались друг с другом о далёких мирах. А сейчас я слышу плач колодезного журавля. Экий капризный ребёнок - снег придёт и укроет всех без разбору, и больших, и малых колючим одеялом. Мне приснится тихий разговор братьев, вольных стрелков. я - последний осенний лист, совершающий свой путь. Воплощённое воспоминание, что не больше осеннего листка, мягко планирующего на землю. Снег укроет своим одеялом. Снова - в сон.
* * *
иногда Цзин милостив и тогда снова и снова приходит час полёта, в тот час, счастливцы, что были удостоены Его милости, исполнены древним танцем с забытым названием. Ввысь, ввысь, к птицам, к братьям, к далёким мирам!