Ромен Гари, Эмиль Ажар и прочие

ПРОЛОГ

Вспоминай:
ночь, бар, ты пьян. Рядом та, с которой ты будешь сегодня спать. Рядом та, кем ты будешь обладать. Ты будешь иметь её во все щели и отверстия. Вспомнил? Твои ядра налиты чугуном, они огромны, тяжелы, могучи. Эмалированные женские коготки впиваются в твои грязно-синие джинсы. Её тело подрагивает от эротических конвульсий. Внутри неё — экстракоитальные волны...

И тут в бар заходит нечто, возомнившее о себе "быдло и хам". И это "Why – и lo" начинает говорить в твой адрес что-то настолько неприятное, что ты теряешь дар речи, изумлённо молчишь, затем спохватываешься, открываешь рот, а там — по самые гланды — огромный стальной револьвер или... В любом случае — тошнотворный и солоноватый привкус...

Ты начинаешь мычать в ответ. Ответ твой невнятен. В ответе — одни гласные. Ответ туп и бестолков, как и ты сам. На лицах присутствующих расцветает гаденькая ехидная довольная ухмылочка. Тебе дали понять — всё, ты пьян, тебе пора валить. И теперь ты сам, как самое последнее чмо на свете, уходишь из бара. И ты бредёшь домой. И на полпути ты вспоминаешь: ЧТО и КАК надо было ответить. Ты ПОНЯЛ, но — поздно.
Предварительный выстрел... ха-ха! В результате "Горячий ковбой" уже яростно тискает твою даму по имени Надежда. Ковбой шепчет ей на ухо такие слова, что Надежда трепещет от счастья, а из твоего почти зажившего носа начинает снова течь кровь. Всё. П***ец, тебя не стало. Теперь ты будешь дрочить. Теперь твоё место — в церковном хоре или храме. Там тебе выдадут всё самое разумное, доброе и вечное, точнее, статуэтку Миланского собора, ту самую, которая обернулась для Берлускони ударом в челюсть, крошащим зубы. Всё будет как в футуристическом супермаркете — всё самое необходимое для жизни. И ты будешь сеять, сеять, и ещё раз сеять...

Неправда, что на небесах не говорят о море, о том, как оно бесконечно прекрасно… о закате… о том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым, как кровь...
Правда, что от того, как ты умирал, там ЗАВИСИТ то, КЕМ ты СТАНЕШЬ ЗДЕСЬ. А здесь мало говорят, здесь не принято задавать вопросы. Мало говорят, не думают, не вспоминают, но — фосфоресцируют (время от времени).

Вышел зайчик погулять.

И вот наше сознание, используя визуальную и аудио-сенсорную информацию, строит свою собственную модель социума. Общественный уклад формирует сознание. Всё остальное — извне — ограничивается формулой: E = mc;. Всё — кроме солнечного зайчика.
Что же происходит с энергией сознания за пределами трёхмерной модели — в четвёртом измерении и бесконечности? Поглощается ли она космосом, флуктуацией, реликтовым излучением?
Ответ, как всегда, — у Пушкина: "Смерть — на конце иглы, игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке, сундук на высоком дубу, и древо то Кощей, аки глаз бережёт."
Но иногда Кощей отворяет сундук и...
Hall;chen! H;rst du mich, Arschloch? Hallo!
Алло, Peaceдюк, слышишь меня, приём! Вышел зайчик погулять!
Он не белый, не пушистый. Он — солнечный!
Алло! Если вам после встречи с ним захочется увидеться снова, значит, у вас — не все дома, значит, у вас — два пути: к психиатру и сюда.

Прежде чем выстрелить себе в рот, я надеваю красную купальную шапочку и пишу в предсмертной записке: «Всё объясняется нервной депрессией, которая длится с тех пор, как я стал взрослым».
Глядя на красный поток, струящийся из пулевого отверстия, я сознаю, что воспринимаю происходящее не как палач или жертва, но как мираж, летящий в ледяной пустоте.
Теперь я один (О, Один! Среди льдин) на той высоте, где можно быть рядом со всеми и одновременно — нигде.
Чувствую я себя потрясающе. Над синей и бесконечной гладью, куда глядит моё отражение, моё земное "я", материализовавшееся из отходов свинца, латуни и бериллиевой бронзы...

Памятник Алёше находится в болгарском городе Пловдив на «Холме Освободителей». Изваяние представляет собой 11-метровую железобетонную конструкцию советского солдата. В правой руке скульптура держит ППШ-41, направленный дулом к земле. Взор Алёши устремлён на Восток.

Памятник калоше, которую прижимает к сердцу мальчик по имени Рома Кацев, находится в центре Вильнюса на улице Миндауго. Взор мальчика, впервые почувствовавшего себя мужчиной, устремлён в небо.

Вы думаете, этот мальчик сунул себе в рот пистолет, чтобы ощутить солёный привкус металла, считаете, он исписался? Самый читаемый, самый почитаемый и самый продуктивный писатель Европы, обладатель Гонкуровских премий, псевдонимов (творческих и боевых), обладатель дип. неприкосновенности и самой высшей награды Франции... вот, взял да и исписался... как Живаго?

Февраль. Достать чернил и плакать.
Писать до одури, навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною чёрною горит.
И словно, отражаясь в лужах,
летят по небу два гуся,
и как пожухнувшие груши
мужские признаки висят...

Так что ли? Исписался...
Роме Кацеву это СЛОВО неприменимо, равно как и Брюссельскому мальчугану. Думаете, бронзовый пупсик застеснялся, что вы за ним наблюдаете? Ну, нету сегодня воды в фонтане — ничего, Сенна, поди, не обмелеет.
Исписался.
Сами вы испИсались... кипятком... пИсатели.
А вы читали его романы? Прочтите хотя бы "Вся жизнь впереди" или "Воздушных змей"... исписался...
Конечно, всё это по меньшей мере странно: живёшь себе, живёшь. В меру выпиваешь. Закусываешь. Куришь приличные сигары. Ныряешь в прорубь, иногда в замёрзшую. Что-то пишешь. Тебя публикуют. Вручают рукопожатия шершавые. Просветляешься — с помощью тибетских гор и "Голубой вдовы" (запах её, как осенний Прованс... ) Просветляешься... и вдруг тебе говорят, что всё, брат, исписался...

Конечно, всё, что ты хотел выразить в словах или образах, ты изобразил, но это не называется "ИСПИСАЛСЯ".
Нас таких много — с подобным диагнозом и финалом. Спившихся, свихнувшихся, обоссавшихся (из-за петли на шее), но не исписавшихся.
Всегда есть о чём писать и, главное, — есть ЧЕМ.
Никто не знает причин, по которым дуло именно "Магнума" щекочет гортань. Да и сам он точно не знает.
Спросите лучше у Джин, у её "цветных" друзей или Гувера. Хотя Гувер не скажет. Тот ещё... Эдвард. Про Гувера говорят: «Голова».
И тем не менее, всем рано или поздно придётся столкнуться с этим явлением. В той или иной форме. Но в одинаково абсолютной степени. (Это я — о нашей считалочке.)
"Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает..."
Охотник — не Гувер, не Геринг, но Время...
Привыкнуть к этому невозможно, принять как неизбежное — возможно.

Писателей–самоубийц много. Не писателей — ещё больше. Женщин тоже достаточно.
Большинство женщин — русские поэтессы. Однако Джин — исключение. Его Джин.
Откройте источники, проверьте.
Думаете, женщины сильнее духом, мужественнее мужчин?
Женщины слабее физически, сильнее физиологически. Они выносливее и внимательнее... к себе. К внутреннему и внешнему виду.
Каренина — не в счёт. Слишком много красоты. При жизни. А это — перебор.
Каренина — персонаж вымышленный. Смерть — реальный.

Подавляющее большинство уходит естественным путём. Естественный путь — боль.
Не верьте статистике, не верьте врачам, не верьте ничему, кроме фактов. С фактами не поспоришь.
Большинство рассчитывает на то, что проснётся там, откуда слышится этот голос.
Увы, большинству имплантируют катетеры — в том виде и количестве, которое необходимо для ввода положительных и вывода отрицательных веществ.
Цитостатики пищеварению не способствуют — в особенности, когда прямая кишка поражена метастазами.
Никто не знает, почему механизм саморазрушения, работающий с первого дня рождения, начнёт активные боевые действия.
Жизнь идёт. Часы тикают: тик-так, тик-так. И вдруг вы узнаёте, что костный мозг вместо стволовых клеток начал вырабатывать бластеры, что кости истлели, как трухлявое дерево. Вы узнаёте, что кровь, её состав — болото...

Помните "Летучий корабль" и Водяного?

Я — Водяной, я Водяной.
Никто не водится со мной,
Внутри меня водица,
Ну что с таким водиться,
Жизнь моя — жестянка, да ну её в болото.
Внутри меня — поганка.
А мне летать, а мне летать охота...

А вы говорите — "исписался..."

Конечно, некоторые уйдут иначе (или Иначе).
Знаете, как блестит подкожный жир на лезвие ножа, который только что вынули из вашей ещё тёплой печени: ослепительно.
Вы будете с удивлением глядеть на сверкающее лезвие и не увидите крови.
Убийца, если он не конченый придурок, вытрет отпечатки и выбросит нож.
Удалить отпечатки — не просто. Лезвие покрыто нежным жирком жертвы, лежащей на земле.
Не расстраивайтесь. Раскрываемость таких преступлений высока.
Плёнка жира укажет следствию верный путь. Удалить плёнку — сложнее, чем отпечатки. Но это уже другая история, уход от темы.
Ничто не стоит на месте. Большинство предпочитает огнестрельное оружие.
"Тяжесть — это хорошо, — говорит Борис Бритва, — не удалось произвести точный выстрел — добей рукоятью."
Все русские такие поуисты? Только на словах или — на самом деле?
Револьвер должен быть готов для предварительного выстрела. Револьвер должен быть надёжен, удобен, компактен, но, главное, — знаком ладони.
Предварительный выстрел — это реакция, это ответ. Ответ на дестабилизирующие факторы.
Скорость ветра, угол падения, движущиеся мишени... забудь.


ЭПИЛОГ

Вспоминай:
ночь, бар, ты пьян. Рядом та, с которой ты будешь сегодня спать. Рядом та, кем ты будешь обладать. Ты будешь иметь её во все щели и отверстия. Вспомнил? Твои ядра налиты чугуном, они огромны, тяжелы, могучи. Эмалированные женские коготки впиваются в твои грязно-синие джинсы. Её тело подрагивает от эротических конвульсий. Внутри неё — экстракоитальные волны...

И тут в бар заходит нечто, возомнившее о себе "быдло и хам". И это "Why – и lo" начинает говорить в твой адрес что-то настолько неприятное, что ты теряешь дар речи, изумлённо молчишь, затем спохватываешься, открываешь рот, а там — по самые гланды — огромный стальной револьвер или... В любом случае — тошнотворный и солоноватый привкус...

Ты начинаешь мычать в ответ. Ответ твой невнятен. В ответе — одни гласные. Ответ туп и бестолков, как и ты сам. На лицах присутствующих расцветает гаденькая ехидная довольная ухмылочка. Тебе дали понять — всё, ты пьян, тебе пора валить. И теперь ты сам, как самое последнее чмо на свете, уходишь из бара. И ты бредёшь домой. И на полпути ты вспоминаешь: ЧТО и КАК надо было ответить. Ты ПОНЯЛ, но — поздно.
Предварительный выстрел... ха-ха! В результате "Горячий ковбой" уже яростно тискает твою даму по имени Надежда. Ковбой шепчет ей на ухо такие слова, что Надежда трепещет от счастья, а из твоего почти зажившего носа начинает снова течь кровь. Всё. П***ец, тебя не стало. Теперь ты будешь дрочить. Теперь твоё место — в церковном хоре или храме. Там тебе выдадут всё самое разумное, доброе и вечное, точнее, статуэтку Миланского собора, ту самую, которая обернулась для Берлускони ударом в челюсть, крошащим зубы. Всё будет как в футуристическом супермаркете — всё самое необходимое для жизни. И ты будешь сеять, сеять, и ещё раз сеять...

Неправда, что на небесах не говорят о море, о том, как оно бесконечно прекрасно… о закате… о том, как солнце, погружаясь в волны, стало алым, как кровь...
Правда, что от того, как ты умирал, там ЗАВИСИТ то, КЕМ ты СТАНЕШЬ ЗДЕСЬ. А здесь мало говорят, здесь не принято задавать вопросы. Мало говорят, не думают, не вспоминают, но — фосфоресцируют (время от времени).