Глава 2. Мерзкий вор

«Дорогая тётушка, надеюсь, что моё письмо застанет тебя в добром здравии. Мы получили твоё письмо с поздравительной открыткой. Конечно, Орабель опечалилась, что ты не смогла приехать на её день рождение, но ей очень понравилась кукла, которую ты отправила посылкой. И наша малышка специально для тебя нарисовала вот этот портрет.»
Эрика достала из конверта листок, наклонила голову на бок  и улыбнулась.  Акварельный рисунок Орабель изображал, и довольно не плохо, саму Эрику. Она отложила листок и полезла в сервант, из одного из его ящиков она вытащила коробку, где у неё лежали рамки различных размеров. Найдя подходящую, девушка засунула рисунок под стекло и повесила на один из многочисленных гвоздиков в обеденной комнат. Здесь уже было достаточно рисунков не только Орабель, начиная от первых бесформенных клякс, чего-то человекоподобного, что должно было изображать саму Эрику с подписью «tAnt?», до хороших любительских акварелек с типичными абенианскими пейзажами – сплошь равнины, речушки с каменными горбатыми мостиками и виноградники. Кроме своеобразной демонстрации таланта своей племянницы стену украшали рисунки племянников, которые пока соответствовали если не первым попыткам Орабель нарисовать нечто отличное от клякс, то нечто кляксоподобное.  Кроме того здесь имелись фотографии в овальных декоративных рамках с кучей завитушек. На самой большой Эрика сидела в окружении членов семьи своего племянника Себастьенна-Ольвье-Бернарда. Тем более он был самым ближайшим к Эрике по генеалогической ветви со стороны её матери. Хотя если уже исходить из всех правил, то ему нужно было писать не тётушка, а прапра-, и ещё несколько «пра-», тётушка. Но они договорились, что это можно упускать в письмах, так как и Себастьенн, и Эрика часто путались в количестве этих «пра-» перед словами «тётушка» и «племянник». Закончив разглядывать рисунки и фотографии, девушка вернулась к чтению письма.
«Должен так же сообщить, что недавно скончался наш старый конюх, господин Гийом. Ты его, конечно же, помнишь и его весьма занимательные истории, когда он служил в южном легионе. Нам будет очень не хватать этого замечательного человека, но я позабочусь о пенсии для его жены, теперь уже вдовы.
В остальном никаких событий, которые требовали бы описания, у нас не случилось. Хотя Тараска в последнее время мучает ломота в костях, хотя, если учесть его возраст, в этом нет ничего удивительного.
Что же до остального, то есть одна новость, которой я собираюсь с тобой поделиться – на следующей неделе я еду в Брифельдорф, где, как ты наверное уже слышала, состоится встреча правителей стран Северной Лиги. Ты знаешь, что я не особенно люблю такие встречи, особенно по причине того, что там будет этот пучеглазый тип с замашками бандита, это я о кайзере. Мы собираемся рассмотреть несколько не столь важных вопросов, а так же я предложу на встрече вариант тайного военного союза, который ты мне прислала. Я уверен, что они его поддержат. Так что война не за горами, дорогая тётушка.
С почтением твой любящий племянник Себастьенн-Ольвье-Бернард д’Эрлетт. Герцог.»
Эрика бережно сложила письмо и положила его в шкатулку к остальным письмам. Шкатулку же, как нечто чрезвычайно ценное, она закрыла на ключ в серванте. Ключ же был спрятан в заварной чайничек, что пылился, как и остальной сервиз в том же серванте. Девушка вернулась к столу, села, пробарабанила пальцами по столешнице, на что откликнулись её любимцы – восемь волнистых попугайчиков – чириканием и суетой по клетке, которая была ростом с саму Эрику и имела маленькие колёсики, чтобы её можно было беспрепятственно катать по дому. В данный момент клетка с попугайчиками стояла недалеко от камина, где и проводила всю холодную пору года.
Закрыв глаза, Эрика Констелари откинулась на спинку стула, и на её лице появилось нечто вроде выражения недовольства. И этому была причина. Неделю назад ей пришлось стать заложницей. Ей и всему Теринскому институту, когда, просто из ниоткуда, появились вооружённые наёмники, известные как Сепаратисты. И лежать на полу в библиотеке, рядом с бледным от ужаса Макгратом, проклиная себя за то, что с утра надела короткую юбку. Ведь ей тогда пришлось выслушать несколько отвратительных сальных шуток от вооруженных вонючих и беспросветно тупых наёмников про свои панталончики. А потом Сепаратисты исчезли. Испарились, словно их и не было. Не было понятно как они покинули город с украденной электрической медью, которой было без малого триста стоунов, и не оставили никаких следов.
И теперь ещё загадочный труп. Хотя в Трундхейме было много загадок и тайн, но данная загадка была слишком загадочной даже по местным меркам. У Эрики не было власти напрямую заставить сноба Штольца отдать труп, да и с главой городской стражи деловые отношения не сложились, как и с его предшественником, да и как с предшественником предшественника. Обдумывая как бы узнать про странный труп, девушка одела бриджи, благо днём ещё было тепло, натянула сапоги и вышла на задний двор.
Её маленький садик, который, по сути, остался единственным клочком земли от Архвальдской империи, над которым она имела абсолютную власть. С двух сторон сад был огорожен высоким белым забором, а со стороны живой изгороди с маленькой деревянной калиткой шла гравийная дорожка вдоль кирпичной стены. Дорожка эта выводила, после некоторого плутания, на соседнюю улицу и ей пользовались чаще, чем парадным входом все жители с этой стороны Шварцкапской улицы. Одев перчатки, Эрика придирчиво оглядела свой садик с аккуратными грядками, которые ещё предстояло вскопать и избавить от сорняков. Но самым главным было позаботиться о ревене. И вооружившись лопаткой Констелари, на четвереньках, принялась окапывать кусты ревеня. Именно возня на грядках помогала ей хорошенько подумать над достаточно трудными проблемами. Что же до странного убийства, то она после второго куста уже пришла к решению.
***
Единственным местом во всём госпитале, где можно было курить, не выходя на улицу, был морг. А ещё кроме Мейв из живых здесь был только Клаус. Точнее доктор Клаус фон Вартенберг, но он не любил, когда его называют по фамилии, так как считал, что такое обращение к нему его старит. По его словам он из обедневшего баронского рода из Диссена. Во всяком случае, пока Диссен не стал республикой. После этого вся дворянские звания были упразднены, но у всей тамошней знати остались их особняки и земли. Что же до  Клауса, то ему в наследство достались только титул и герб. Расставаться с ними он не пожелал и покинул свою родину.
Заведующий покойницкой был невысокого роста пухлым человеком с живым и румяным лицом в обрамлении рыжих баков и очень густой шевелюрой, которую любая ворона посчитала гнездом. Не было понятно, как столь весёлый человек выбрал такое призвание. Коллинз он нравился еще и тем, что был не высокого мнения о нравственности Штольца. Но если учесть, что главврач  самолично являлся в морг очень редко, то станет понятен выбор профессии доктора Клауса. Сам он подшучивал, что, сбежав от президента Хольца, попался доктору Штольцу.
- Да плюнь и разотри, - Клаус расчёсывал свои рыжие баки, смотрясь в карманное зеркальце. - Хоть он и убойная сволочь, но он умная сволочь.
- Это неоспоримо, - Мейв выпустила клуб дыма, который тут же расползся кляксой и через секунду был затянут за решётку гудящей вентиляции, - но я ему глаза выдавить хочу!
- Слишком вы, - доктор отложил расческу и взял со стола ножницы, - горделивы. Даже нетерпимы. Белокурые бестии, хех.
Мейв покосилась на него, она не могла понять, когда Клаус говорит серьёзно, потому что улыбка никогда не сходила с его пухлого лица. Закончив ровнять быки, доктор поднялся со стула и засеменил к столу, на котором лежало тело под белой простынёй. На полпути он замер и, обернувшись, лукаво глянул на туат.
- Ты посмотри, что мне ночью притащили, - он принялся вращать глазами. - Сюда Штольц с командующим стражи приходили. Похоже это нечто из этого. Таинственного.
- Шоггот на крыше? – вспомнила Мейв.
- Хех, а ты привыкаешь к этому городу.
- Не сказала бы так.
- Вот и я. Каждый день приносит мне новое открытие.
- И сколько ты уже живешь в Трундхейме, Клаус? – туат наконец слезла со стола на котором сидела и направилась к широко улыбающемуся доктору.
- Почти пять лет. И до сих пор этот город не раскрыл предо мной всех своих тайн.
Хирургический стол находился посередине покрытой кафелем маленькой комнаты, в которой было только три двери. Одна из них вела наверх, вторая в комнату с охлаждающей установкой и вентиляционными насосами, гудение которых было слышно и через закрытую дверь, а последняя, металлическая, вела в помещение, где лежали трупы, и куда охлаждающая установка качала воздух. Клаус влез на низенькую табуретку, сдёрнул простыню.
- Ух ты, - только и произнесла Мейв.
- Я так же сказал, когда его увидел.
- Это похоже на химические ожоги.
- Вполне возможно, вполне возможно. Доктор Коллинз, не окажете ли вы в любезности ассистировать мне?
***
В дверь раздался тихий стук гостя, прекрасно осознающего, что его поздний визит нисколько не обрадует хозяев.
- Кто-то пришёл, - раздался с кухни голос госпожи Шульц. - Я тут и сама управлюсь, пойди открой дверь.
 Фраза была произнесена тоном человека, который не потерпит возражений. Человеком, который может вам подать плохо приготовленный ужин, если вы его обидите. Поэтому командующий городской стражи, до этого помогавшей своей жене на кухне, вытер руки об штаны, и направился к двери. Стук повторился ещё раз, но более тихо, говоря, что визитёру очень неловко.
- Кто? – распахнув дверь, господин Шульц выглянул на улицу.
Ответа не последовало, но его и не требовалось, потому что стражник узнал гостью. Фигура в чёрном, несколько полинялом, но всё же черном плаще и капюшоне, из-под которого выглядывала вуаль, кивнула хозяину.
- Господин командующий Шульц, можно задать вам пару вопросов?
Он недолюбливал эту ведьму, лица которой он за всё время их своеобразного знакомства не видел. Начать с того, что он никак не мог запомнить её голос. Никто, кто встречался с этой ведьмой, не мог толково рассказать какой у неё голос. Не было такого ощущения, что её слова напрямую попадают в голову, минуя уши. Она говорила, командующий прекрасно это осознавал, но любая попытка сконцентрироваться на её голосе приводило к тому, что его отвлекали посторонние звуки. Это было похоже на отвод глаз или нечто очень похожее. Так же он её недолюбливал за то, что она проявляла живейший интерес ко всяким странным происшествиям в городе. И иногда мешала городской страже исполнять свой долг. Ещё одной причиной было то, что эта ведьма ещё вмешивалась в дела стражи при предшественнике Шульца, и при предшественнике предшественника. Командующему не раз казалось, что под чёрным плащом скрывается усохшая мумия старой карги, двигающаяся только за счёт своего мерзкого колдовства. Ну, и в конце концов, он не любил её за то что её именовали Госпожой. Именно так и с большой буквы.
-Конечно нет, - бросил стражник и еще раз вытер руки о штаны. - Это не ваше дело, госпожа Госпожа. Что бы это ни было.
Гостья не сдвинулась с места. Стражник захлопнул дверь.
- Винфрид, кто там?
- Уже никто, дорогая! – через плечо бросил супруг. - Спросили дорогу!
- В десять часов ночи?
Стук в дверь повторился, и на шум с кухни выглянула жена. Снова стук.
- Городской сумасшедший, - пояснил супруг.
Стук повторился.
- Господин Шульц, я хочу исполнить свой гражданский долг, - наконец раздалось из-за двери.
Жена глянула на него непонимающе, тот только передёрнул плечами, но всё же приоткрыл дверь. В щель просунули несколько листков на скрепке.
- Мои показания о происшествии, - пробубнили в щель. - Вы не могли бы меня впустить? Тут несколько холодно.
Нехотя командующий городской стражи всё же открыл дверь, впустив Госпожу внутрь. Та кивнула госпоже Шульц, и протянула Винфриду листки.
- Значит спросили дорогу? - уперев раки в бока произнесла супруга Винфрида.
- Хильдегард.
- Городской сумасшедший?
- Хильдегард.
- Да?
- Ты пока накрой на стол. А не надо обсудить кое-сто важное с гостьей. В кабинете.
Супруга хотела сказать нечто укорительное, но тот сделал вид, что полностью поглощён чтением. Шульц надеялся, что показания госпожи будут написаны от руки, тогда бы он смог прибегнуть к помощи графологов. И тогда бы он точно узнал личность этой ведьмы. Но она оказалась не промах и использовала печатную машинку. Хотя и здесь была возможность разоблачить Госпожу, так как буква «К» выбивалась по высоте от других букв. Нужно было только найти печатную машинку с таким дефектом.
- Можешь повесить плащ сюда, - не отрываясь от листков сказал он, поднимаясь по лестнице.
- Благодарю, - раздалось у него за спиной.
С кухни раздался шум закипающей в чайнике воды и глухие частые стуки ножа по доске.
Винфринд уселся в кресло, не отрываясь от чтения. Хоть он и не любил Госпожу, но изредка её помощь была неоценимой. И в этот раз она показала, что может быть полезной.
От чтения Шульца отвлекло покашливание, таким покашливанием всегда пользуются люди желающие привлечь к себе внимание человека по ту сторону стойки. Наконец он закончил с чтением и, отложив листы, уставился на нечто расположенное над левым плечом Госпожи рядом с ухом. Командующий городской стражи перебывал в глубокой задумчивости и, как с ним всегда случалось, теребил ус.
- Интересные показания, - наконец пробормотал он.
- Я была там. Когда тело забирали. Ну не совсем так, но рядом.
- И он, как тут написано был мёртв?
На лице Шульца не было и тени усмешки, так как он знал, что если иметь дело с Госпожой, то надо её ещё расспросить, что точно она имела ввиду.
- Он умер не там где его нашли, - кивнула ведьма. - Смерть наступила примерно пять часов назад от момента обнаружения.
- Ясно. Осталось только дождаться отчёта от фон  Вартенберга. Если он подтвердить ваше заключение, Госпожа.
- Это может быть опасно.
Повисло молчание, в течение которого стражник обдумывал свой вопрос.
- Насколько опасно?
- Не особенно, но при жизни он баловался оккультизмом. Я ощутила это.
Глава стражи не ответил ей. Он прекрасно знал, что его гостья сейчас говорит правду и не собирается ничего от него скрывать. Некоторые из этой шайки колдунов, что живут в городе, действительно могут чувствовать колдовство. Совсем как альдейские провидцы и стигматы.
- В нем было нечто необычное? - Госпожа подалась вперёд, - Ритуальные раны, дырка в черепе, выцарапанные глаза? Это поможет мне сказать кто это был.
- Он заклинатель, - ответил её Шульц, - У нас есть эксперты, кто разбирается в этом. Во всяком случае, при жизни он был заклинателем. У него все руки покрыты татуировками. Типа линий.
Если бы не темнота под капюшоном, то стражник мог быть уверенным, что ведьма сейчас очень удивлена.
- Его приволокли туда и бросили, - наконец проговорила она, качая головой.
- Курт по кличке Плевок, вор-домушник. Самое интересное, что он никогда не попадался на колдовстве. Ну кроме того случая с рукой славы. Не появлялся в городе года два, а тут объявился и с татуированными руками.
- Вы уже расспрашивали их?
- Да, мои подчинённые. Они ничего не знали о Курте.
Ведьма кивнула. Они и вправду ничего не знали, но стражники задавали не те вопросы. 
- Я хочу увидеть тело, - резко сказала Госпожа. Пожалуй, даже слишком резко.
- Это дело городской стражи. Спасибо за содействие следствию, вы показали себя как примерный гражданин. На этом разговор окончен.
- Его труп как наживка, - произнесла Госпожа, когда Шульц поднялся со стола.
Он замер пристально вглядываясь в темноту под капюшоном. Гостья встала с кресла и тихо направилась к двери, где её уже поджидала госпожа Шульц с бумажным пакетом. Она сунула его вельме, сказав, что там бутерброды и кусочек жареной курицы, оставшийся от обеда. Госпожа поблагодарила супругу стражника и сопровождаемая ей спустилась по лестнице. Она не оборачивалась, но это и не нужно было, так как прекрасно знала, что командующий Шульц стоит в дверном проёме и смотрит ей вслед.
- Вам понадобится ружьё побольше, если на наживку что-нибудь клюнуло, - уже на улице обернулась она. - Да, и спасибо за бутерброды, госпожа Шульц.
Когда фигурка визитёрши слилась с темнотой улицы, командующий стражи спустился по лестнице и его взгляд пересёкся со взглядом жены.
- Что?
- Ты мог быть с ней более вежливым, Винфрид.
***
Что-то происходило в городе. Конечно, здесь постоянно что-то происходило, но Эрика ощущала, что это нечто совсем другого толка. Она чувствовала это, это было похоже на покалывание в пальцах от электро-статической машины, это было как запах воздуха во время грозы. Происходило нечто такое, что её пугало. Её не оставляла мысль, что это нечто грандиозное и кошмарное. Это чувство было сродни тому, когда несёшься вниз на головокружительной скорости и за момент до того, как ты понимаешь, что сейчас произойдёт крушение, до тебя доходит, что на рычаг тормоза надавит некто неизвестный и только тогда, когда сочтёт это необходимым. Девушка открыла бумажный пакет и достала один из бутербродов с колбасой. Она не успела поужинать и мысленно поблагодарила госпожу Шульц.
Ночь только началась, и ей ещё стоило посетить их. И задать вопросы, но не те, которые им задали стражники. Эрика накинула капюшон на голову. Госпожа давно не навещала их и теперь у неё для этого была очень веская причина.
***
На сводчатом потолке плясал тусклый свет фонарей. Лагранж требовал от братьев, чтобы атмосфера их собраний была мрачной и мистической. Ему нравилось слово «мистической», это создавало соответствующий настрой. А ещё нужны свечи, а не эти фонари. Свечей вполне хватало. Но после первых собраний, на которых несколько братьев в темноте запутались в своих чёрных мантиях и набили себе синяки, Лагранж пошел на попятную и разрешил поменять свечи на фонари. Главное, чтобы они не слишком ярко светили. Это бы свело бы всю мистичность их собраний на нет. И чёрные одеяния с глубокими капюшонами братьев ложи Тайного Храма тоже привносили в происходящее мистичность.
Лагранж знал толк во всём мистическом и оккультном, так как был чернокнижником в пятом поколении. И Трундхейм был самым подходящим местом, чтобы создать своё тайное общество, как он считал. Самым трудным было убедить переехать жену и устроить сыновей в гимназию госпожи Краузе. Сейчас Лагранж был слегка раздражён, что их ритуал полтора часа назад прервал стражник. Тот расспросил всех членов ложи не знакомы ли они с вором по имени Курт и не помогал ли кто-нибудь из членов Тайного Храма вышеупомянутому вору в неких колдовских ритуалах. Но про такого никто их присутствующих никогда не слышал. А после того как стражник ушёл все принялись обсуждать произошедшее, а когда все успокоились Лагранж, раскрасневшийся после спора с Циммерманом, вернулся за кафедру. Тот в споре с чернокнижником смог отстоять идею, что им нужно устраивать «патрули братства». По его представлению члены ложи должны патрулировать город и хватать любого подозрительного субъекта с толстыми старыми книгами и в чёрных балахонах. Проблемой было то, что и братья Тайного Храма носили чёрные балахоны, но Циммермана больше интересовал сам процесс патрулирования города.
Глава тайного братства открыл книгу, лежащую на принесённой сюда деревянной кафедре, и поднял руки. Его глаза пробежались по строчкам, которые он сам и написал. Ещё в юности Лагранжа поразил Высокий  Каредерлийский. Тот, на котором пишут врачи названия болезней, язык на котором разговаривали древние философы и мистики ещё до Первой Империи. Чернокнижнику этот язык всегда казался таинственным, чарующим и таящем в себе некие силы. Именно по этой причине он, когда переступил порог монастыря чернокнижников, занялся переводом всех ритуалов абенианских демонологов на Высокий Кардерлийский.
И сейчас перед ним на странице был его собственный перевод восстановленного текста инвокации Тройственной Богини из работ Ганса Гельмута от семьсот шестьдесят первого года. Лагранж проговорил про себя первые строки и улыбнулся. На арварингском всё это звучало если и не убого, то точно не  с той мистичностью, с которой хотел Лагранж.
- Domine, triplex forma tenebrae Tetrica splendor! - разнёсся под сводом катакомб его голос, которому вторило эхо. - Luna tua non humanis oculis! Tu terribilis venator!
- Domine, triplex forma tenebrae Tetrica splendor! - вторили ему люди в чёрных одеяниях. - Luna tua non humanis oculis! Tu terribilis venator!
Что-то было не так, но Лагранж не как не мог понять, что в происходящем его беспокоит.
- Tu - coronati demonnitsa privatus regno mortuorum, - уже тише и неуверенней произнёс чернокнижник. - O pectus sanguinum... Et... Et... Crudelissimi valde sollicitus...
И это не укрылось от братьев. А ещё Лагранж наконец понял, что его беспокоило — шуршание бумаги.
- Invisibilia iubar, ut ad me post vitam sepulchro, - тут чернокнижник запнулся.
- Duo canis in gratine pavimenti, - раздался голос из толпы.
- О, да, спасибо.  Duo canis in gratine pavimenti, - и тут глава ложи Тайного Храма умолк и повернулся к толпе. - Duo canis in gratine pavimenti?!
Люди в чёрных мантиях начали оглядываться и хотя лиц их не было видно, было ясно что они несколько растеряны. И вскоре тот, кто подсказывал чернокнижнику, был найден. Люди в чёрном расступились, образовав круг, в центре которого оказалась Госпожа. Она шуршала бумажным пакетом, извлекая из него бутерброд.
- Вы так и не избавились от него, - вместо приветствия сказала ведьма. - Я видела труп мельком, и он выглядел точь-в-точь как старый Альбрехт. Так почему вы не разбили его, господин Лагранж?
Чернокнижник стащил с головы капюшон и, отыскав платок, вытер пот, выступивший на лысой голове. Он не боялся Госпожи, но он боялся, что она задаст ему именно эти вопросы. И ему придётся на них отвечать.
- Но это было семьдесят лет назад. И там решётки и замки. И если его не разбили тогда, то мы подумали, - начал было он, но ведьма прервала его, подняв руку вверх.
- И ещё кое-что, господин Лагранж, - тихо проговорила она. - Его сообщники ещё в городе.
- Если и так, то они должны быть в доме. О, Тarasque! Они же не вздумают сделать это?!
- Соберите всех.
***
После некоторого времени изучения лежащего на хирургическом столе тела Клаус просто лучился радостью. Он беспристрастно повторял, что это удивительно. Вскрытие они ещё не провели, хотя Мейв не оставляла мысль, что и оно не поможет. Труп оставался мягким и никакого посмертного окоченения, как обычно происходит, не наблюдалось. И внешний осмотр не смог дать никаких предположений, когда он умер. Всё, что Клаус и Мейв могли точно утверждать, что смерть пришла к человеку в виде ножа пробившего лёгкое и  сердце. И то, что удар нанёс правша.
- Может обратиться к некроманту? - выпустив бледно-синий клуб сигаретного дыма предложила туат. - Я слышала, что у вас это практикуется.
- Только не с колдунами! Их хоронят с большими предосторожностями, не говоря уже про вызов его духа Оттуда.
Последнее слово доктор Клаус подчеркнул интонацией и выражением лица. Мейв повела плечом, мол её это не особенно интересует, и нацепила прорезиненный фартук. Окурок точным броском ударился об край урны и, взорвавшись снопом искр, упал на пол. Туат взяла в руки массивный скальпель, в то время как Клаус занял своё место на табуретке с другой стороны стола.
- Давайте начинать, герр Клаус.
Труп открыл глаза.
***
Улица поднималась вверх и круто изгибалась влево. Отсюда можно было разглядеть большую часть города, но Эрике было не до расположившегося за спиной пейзажа. Всё её внимание поглотил старый дом стоявший чуть особняком от остальных на улице. Он ничем не отличался по внешнему виду от остальных построек, но вместе с тем кое-что в нём было не так как в обычных домах. Его стены были размалёванный надписями, и выбиты все окна. И на окнах стояли толстые решётки. Поравнявшись с заброшенным домом Констелари долго на него смотрела. Каждый раз, когда она приходила сюда, ей казалось, что в облике дома что-то изменилось. Что-то постоянно менялось, но она не могла сказать что. Девушка огляделась, и только убедившись, что улица была пуста, она шагнула на заросшую травой дорожку. С каждым шагом ей становилось всё страшней и страшнее, она постепенно впадала в необъяснимую панику, глядя на старый дом. И единственным, что не позволяло ей в ужасе броситься со всех ног отсюда была её несгибаемая воля. Когда же Эрика оказалась у двери, она различила на замке царапины, что ясно говорили о взломе. Удачном взломе. Когда же она хотела повернуть ручку, то уловила разговор, что шёл из дома, а вместе с ним стук по камню.
- Он придётпридётпридёт придёт. Мы сотворили это. Сотворилисотворилисотворили!
- ОН укажжжжет. Укажжжжет.
- ОН укажет путь по туннелям вниз. IAO!
- Впустили его! ВПУСТИЛИ! Милорд будет рад. Она же придётпридётпридёт!
Констелари стало ещё страшней, но не от полубезумной речи, а от последней фразы. Она была уверена, что говорят про неё. И этот милорд. Тут Эрика содрогнулась и вытащила из кобуры, которую носила на поясе  короткоствольный, но мощный револьвер выпускаемый росами по арварингской лицензии.  Росы называли такие револьверы «карлушками» и Эрике нравилось это название. И то, что этот неказистый «карлушка» мог прострелить позвоночник навылет с расстояния в четыре шага. И только когда револьвер оказался у неё в руке, ощущая в нём хоть какую-то защиту, девушка распахнула дверь.
В нос ей тут же ударил запах сырости и гнили, но не такой, какой бывает в старых домах, а подобный тому, что гнездится в склепах. Разговоры и стук резко оборвались, и тишина окутала девушку. В темноте не было видно ничего ближе пары шагов, не раздавалось ни звука, но Эрика чувствовала присутствие двух полубезумных колдунов в доме. Второй этаж, девушка бросилась по лестнице вверх, влетела в комнату. Она знала что увидит. Кирпичная кладка была разбита, кирпичи валялись грудой на полу под окном. А напротив неё стояло два человека с перекошенными лицами. Они смотрели на девушку остекленевшими безумными глазами, лица их были покрыты татуировками. У каждого было по молотку и зубилу. Эрика, стараясь не глядеть на окно, опустила револьвер.
- Малефики-камнетёсы? - она шагнула им навстречу. - Чего только не увидишь. Я слышала, что вы говорили. Кто такой Милорд?
Колдуны переглянулись и в полном молчании встали на колени, глядя друг на друга. Они приставили зубила друг другу к головам. Констелари не могла понять, почему к ним не бросилась, а стояла не шевелилась, глядя на безумцев.
- Мы пробудем его, - сказал один.
Молотки поднялись вверх.
- Семь ключей от Пирамиды, - сказал второй.
- IAO! - взвизгнули они в унисон.
Молотки опустились. Эрика не двигалась, глядя на то, как мертвецы, всё ещё держались за зубила, завалились и упали. Девушке с трудом удалось подавить в себе желание глянуть на окно. Она и так знала, что оно изображает. Она прекрасно понимала, что один раз ей повезло, но второго шанса может не быть. Девушка медленно вышла из комнаты, прикрыла за собой дверь. Глянула на револьвер в руке, словно непонимания, когда его вытащила. Спустилась по лестнице, открыла дверь, и тут её что-то сбило с ног.
***
Доктор Штольц совершал обход госпиталя вместе со сторожем. Это был своего рода ритуал, которому он следовал изо дня в день, и ни разу он не нарушил эту традицию. Проверив палаты и убедившись, что никто из пациентов не бродит по коридорам, Штольц попрощался со сторожем  и хотел уже направиться в кабинет за пальто, как услышал это. Звук напоминал вой, который заставил врача застыть на месте. Он был уверен, что это было не животное, так как вой шёл не с улицы, и он приближался, перемежаемый бормотаньем. Охранник, так и стоявший у него за спиной, от ужаса выронил фонарь и тот потух. Единственным источником света стала луна и бледный свет уличных фонарей, проникавший через высокие стрельчатые окна. Сторож, бледный как луна за окном, вытащил дубинку, хотя он прекрасно понимал, что она окажется настолько действенной против того, что к ним приближалось, как и деревянная ложка против крокодила.
Вой повторился и уже громче и ближе, где-то рядом раздались голоса, а на стенах заплясали блики -  сторожа прибежали очень быстро и теперь гурьбой стояли сзади Штольца. Голос стал более различимым и главврач мог поклясться, что это было не бессвязное бормотание, а язык, который прежде он не слышал. А затем в темноте появился силуэт, который двигался к ним. С каждым его шагом люди в коридоре всё чётче и чётче могли его разглядеть. Некоторые двери палат начали открываться, и оттуда выглядывали растревоженные больные. Но стоило им разглядеть подвывающее нечто, как они тут же с воплем захлопывали дверь и пытались её забаррикадировать.
Оно шло нетвёрдой походкой, постоянно корчась и извиваясь, изредка завывая. Оно некогда было человеком, и Штольц опознал в этом чудовище труп, который стража привезла сегодня рано утром. И теперь труп шёл по коридору, обезображенный ужасными ожогами, завывая и взмахивая руками, он отхаркивал склизкие желтовато-зелёные склизкие комки, корчась, и глядя на Штольца мутными глазами. Тело этого существа отливала нездоровой желтизной, через которую проступала сеть чёрных вен. Управляющий госпиталя смотрел на это ужасное, отвратительно зрелище и не мог сдвинуться с места, отвести взгляд от этого ожившего ночного кошмара.
- Пригнись! - раздался выкрик, и ноги главврача сами собой подогнулись. Как по команде сторожа тоже рухнули на пол.
Вспышка в темноте коридора за спиной кадавра и гром выстрела, затем ещё и ещё. Нечто взвизгнуло, крутанулось на месте,  и бросилось к окну. Штольц не успел увидеть, как оно выпрыгнуло, разбив стекло. В тот момент он глядел на спешащих по коридору доктора Коллинз и доктора фон Вартенберга. У туат на ходу перезаряжала револьвер, а рыжий коротышка бежал за ней, подпрыгивая и выкрикивая что-то про изумительное и невероятное.
- Что это всё значит? - начал было Штольц с довольно глупого вопроса,
- Заткнись, а? — оборвала его Мейв, остановившись около окна.
Не один мускул не дрогнул на лице Штольца. Он заложил руки за спину и встал рядом с девушкой. Клаус вклинился между ними и встал на цыпочки, пытаясь рассмотреть землю под окном.
- Оно там? Оно разбилось?
- Нет, доктор фон Вартенберг, - холодным тоном ответил главврач. - И я вроде приказал держать труп привязанным?
Мейв глянула на Клауса, уши того слегка покраснели.
- Я не думал, что будет так! Вот в прошлый раз всё обошлось!
Штольц  только хмыкнул и, не оборачиваясь к толпе сторожей, приказал позвонить командующему Шульцу. Один из сторожей что-то промямлил в ответ, а затем пустился со всех ног по коридору.
- Мне нужна лошадь, - крутанув барабан револьвера, сказала Мейв, - я найду эту штуку.
- Нет. Это моё распоряжение, доктор Коллинз, - всё ещё глядя в разбитое окно сказал главврач.
Мейв ничего не ответила, только изничтожающе глянув на Штольца, засунула револьвер в кобуру. Развернувшись на каблуках она направилась прочь от главврача. Клаус неодобрительно покосился на него и увидел лёгкую ухмылку на лице своего начальника.
- Что вы ждёте, доктор фон Вартенберг? Проведите её к санитарным каретам.
- Ты сволочь, Штольц, - весело хмыкнул патологоанатом и снова вприпрыжку бросился за Мейв, пытаясь её нагнать.
***
Лошади стремглав выскочили из бокса, когда над ними защелкал кнут и понеслись по улице. Карета, явно не рассчитанная на такие гонки подпрыгивала на каждой кочке и Мейв только была рада, что не видела внутри неё, а находилась на козлах рядом с Клаусом. Изнутри кареты раздался страшный грохот, по которому было понятно, что перевернулись носилки. Они были самым громоздким предметом. Что находился в санитарной карете.
- Но мы не знаем куда он направился! - Туат старалась перекричать грохот колёс по брусчатке.
- Я уверен, что туда! - выкрикнул Клаус, взмахнув кнутом.
Он показывал на крыши домов по правой стороне улицы. В них как по команде, в одном за другим зажигался свет, и девушка только тогда смогла разглядеть тёмную фигурку, перепрыгивающую с крыши на крышу. Один раз оживший труп перемахнул с крыши одного дома на крышу другого дома, стоящего через дорогу. 
- Он направляется в сторону Кручёного холма! - в этот раз кнут чуть не врезал Мейв по носу. - Вон туда!
- Почему ты так думаешь?!
- Там дом колдуна Альбрехта! Колдуна давно нет, а его проклятый дом там и стоит!
Он был прав, так как в домах, на улице взбиравшейся вверх по холму, так же начал вспыхивать свет.
- Быстрее! - заорала туат. - Я не хочу упустить эту мерзость!
- Ты прямо как ваш Нуаду Серебрянорукий! - хохотнув, выкрикнул Клаус. - Н-но!
***
Люди, обеспокоенные тем, что нечто топталось на их крышах, уже начали выходить на улицу, когда санитарная карета оказалась у старого дома. Клаус уже собирался натянуть поводья, как лошади сами встали как вкопанные. Санитарную карету от резкого торможения, закрутило на месте с бедными животными и Клаус, и Мейв вылетели с козел. Правда последнему повезло больше, так как приземлиться он на Мейв. В любой другой момент ей было бы приятно, что её трогают за грудь, но сейчас ей руководил некий азарт. Рыжий коротышка тут же вскочил на ноги, извиняясь перед туат и спрятав руки в карманы халата. Но она не слушала Клауса. Быстро поднявшись с мостовой, она бросилась к покинутому дому, выбила дверь и столкнулась с чем-то чёрным, на что и упала. Из-под груди Мейв раздалось сдавленное сипение, которое тут же пропало.
Девушка торопливо подскочила, и увидела лежащую на полу фигуру в чёрном. В дверном проёме появилась голова Клауса.
- Госпожа! - охнул он.
- Что? - повернулась нему Мейв.
- Госпожа. Она — Госпожа, - пояснил доктор.
- Я упала на неё. И она не шевелится. Сейчас проверю, дышит ли она.
- Ты убила её? - на лице Клауса отразилось неподдельное удивление вместе с ужасом. - Но говорят, что она бессмертна!
Вслед за этим раздалось сипение, и фигура на полу пошевелилась.
- Что, - пробормотала она, пытаясь подняться на ноги, - Что это... На меня... Что-то большое... Чуть не задохнулась... Тёплое и мягкое...
- Сочту за комплимент, - отозвалась туат.
- А? Что? Кто вы? А, здравствуйте, доктор Клаус.
С улицы раздались крики людей, и с крыши на землю упало несколько кусочков черепицы.