Донской хронограф 1675 - 1688 г

Донской хронограф 1675 – 1688 г.

1675 г. 25 февраля, Алексей Михайлович, рассмотрев Войсковую челобитную от 4 декабря 1674 г., отправляет на Дон грамоту « … с посылкою жалованья и о том чтобы казаки вместе с воеводою Хованским и дворянином Яковом Хитрово промышляли против Турецкого султана и Крымского хана». В ней царь извещал донцов о пожаловании им: « … денег четыре тысячи рублёв, хлебных всяких запасов пять тысяч четей, пороху пушечного и ручного двести пуд, сто пуд свинцу, триста половинок сукон амбурских, да для приезду калмыцких посланцов триста вёдер вина».
9 марта Алексей Михайлович, обеспокоенный усилением раскольников на Верхнем Дону, отправляет Войску Донскому грамоту. В ней он сообщал донцам, что донской казак Янка Аржанов, возвращаясь из Москвы в Войско, будучи в Чирском городке, рассказал царицынцу Фёдору Барановскому, « … что на реке Медведице от Дону реки в дальнем месте, поставлен вновь городок, а в нём старцы с триста человек, и много у них жёнок, и девок и ружья, а донских казаков к себе не пускают».
Для уточнения этих сведений, царь велел тамбовскому воеводе Петру Лопухину, отправить к этому городку служилых людей, чтобы узнать « … сколко давно тот городок построен, и какие в нём живут старцы, и девки и жёнки, какое у них ружьё и из старцев пущих заводчиков трёх человек взять и прислать к нам, великому государю».
Выполняя этот указ, Лопухин отправил на Медведицу « … сына боярского Василья … да казаков двадцати человек, и февраля в 19 день Василий Клоков и казаки привели в Тамбов четыре жёнки да двенадцать девок. Да с ними ж взяли мужиков трёх человек за боем и ехали к Тамбову рекою Хопром, мимо казачьих городков». У Беляевского городка служилые люди были перехвачены беляевскими казаками. Василий клоков был приведён в станичную избу, где его избили палками, требуя объяснений, почему он везёт с Дона Старцев и женщин. По всей видимости, Клоков сумел убедить казаков в правомерности своих действий, и был отпущен. Но вскоре он был настигнут отрядом воровского атамана  Семёна Буянка: « … который наперёд сего украинских городов всяких чинов людей разбивал и грабил и сбежал на Хопёр бил его Василья до полусмерти и тех мужиков трёх человек Кузёмку, да Сенку, да Захарку … тот казак Сенка Буянка у них отбил». Привезённые в Тамбов женщины и девки на расспросе сказали, что они пришли в городок молиться Богу, потому, что « … в церквах служат, крестятся и молитву творят не по старому». 
Царь потребовал от Войска: « … и вы б, атаманы и казаки, служа нам, великому государю, послали из Черкаска на Хопёр в Беляев городок добрых молодцов, сколько человек пригоже, и вора Сенку Буянку, и того ж городка Беляева казаков: Савку Елисеева да товарищей его Захарку да Андрюшку и тех трёх человек мужиков: Кузёмку, да Сенку да Захарку … велели сыскать, а сыскав и сковав, с провожатыми всех прислали к нам, великому государю, к Москве».
Весной этого года часть донских казаков, а так же калмыков, ушла в Запорожскую Сечь, на соединение с кошевым атаманом Серко. Объединённое войско разгромило, вторгшуюся на Украину турецкие и крымские войска, собиравшиеся погромить русские украины.
В то же время, оставшиеся в Войске казаки, под командой, уже известного нам верхового атамана Беркулата, совершали беспрерывные набеги на азовских турок, не давая им покоя и наводя на них ужас. Узнав о выходе на рыбный промысел турецкой рыболовной флотилии из 20 судов, Беркулат с 500 казаками, сев на струги, внезапно атаковали её и перебили всех рыбаков, оставив 4 человек в качестве языков. В добычу казакам достались все турецкие суда с рыбой и снастями. Со всеми этими трофеями казаки Беркулата вернулись в Черкаск, где раздуванили их.
Через некоторое время, (11 августа?) дерзкий атаман совершил набег на Каланчинские башни, где донцы захватили двух языков. Не удовольствовавшись этим, Беркулат велел построить шанцы, из которых стал обстреливать их из пушек. Но взять башни казакам не удалось. Вскоре Беркулат снова вышел в поиск с несколькими сотнями бойцов. Перетащив струги через Казачий ерик, казаки засели в камышах у Каланчинской протоки, в ожидании смены турками гарнизонов башен, при появлении отряда янычар, донцы, дав залп из ружей, бросились в атаку. В короткой, но кровавой схватке, турки были наголову разбиты и бежали. Не успели азовцы придти в себя от нанесённого им поражения, как атаман Беркулат совершил набег на предместья самого Азова, что вызвало панику в городе. Отогнав многочисленные стада, донцы благополучно вернулись в Главное Войско.
Царь, со своей стороны велел князю Каспулату Черкаскому с татарами, верными ему узденями и калмыками идти в поход на Крым. Князь, собрав войска, пришёл на Дон 28 августа, где стал станом в ожидании подхода калмыков тайши Аюки. Но тот послал вместо себя брата Замсу, однако и Замса, с пол дороги, повернул в свои кочевья, отправив на соединение с Каспулатом Черкаским мурзу Мазана Батыра с 1000 всадников.
Казаки, сойдясь в Круг, решили совершить поход под Азов, соединившись с князем Черкаским и бывшим на Дону с русскими войсками стольником Григорием Косоговым: « … и были под Азовым в нынешнем во 183 году (1675 г.), сентября в 1 день, и Божиею милосию и твоим, великого государя счастием,  многих азовских людей побили, и языков поимали, и скот отогнали и многих людей христианские веры из неволи выручили. А твоего царского величества от стольника и воеводы князя Петра Ивановича Хованского с товарыщи пришли к нам холопем твоим, передовые люди сентября в 5 день».
После азовского похода, князь Черкасский со своими узденями, русскими служилыми людьми    Сойдясь с Каспулатом Черкаским и Мазан Батыром, донцы, вместе с ними двинулись на соединение с запорожским кошевым атаманом Сирко, после чего, объединённые силы союзников устремились к Перекопу.
Перейдя через Гнилое море, воспользовавшись его мелководьем, союзники ворвались в Крым, сея смерть и опустошение. Истребив татарскую заставу, казаки, калмыки и россияне разграбили и истребили около 40 татарских селений, вызвав на полуострове панику. Освободив многих невольников христиан, взяв несколько сот ясырей и отогнав стада скота и табуны лошадей, они решили уходить, не желая рисковать взятой добычей: « сей Атаман Самарин, по доброй своей воле, без повеления Государева, для подкрепления корпуса Князя Каспулата Муцаловича Черкасского отправил к Перекопу конных своих Казаков и Татар, под начальством выбранного походного Атамана Фрола Миняева, где он вместе с Калмыками Мазаца Батыря, Запорожцами и другими строевыми ратными людьми, составлявшими полк Кн. Черкасского, переправившись чрез гнилое море за Перекоп, у Каменного моста разбили Крымскую заставу, взяли лагерь с шатрами и бунчуком, пожгли многие села и деревни; и потом, выдержав жестокий бой с тремя Крымскими Султанами, напавшими на них с превосходными силами, с богатою добычею и несколькими пленными с малым уроном отступили». 
Крымский хан, крайне обеспокоенный этим вторжением, бросил против казаков, калмыков и россиян несколько тысяч конных татар, под командой трёх мурз. Однако союзники на голову разбили крымских татар и рассеяли их по степи. В плен попали многие крымцы и один из мурз, Батырша Мансуров. В качестве трофеев победителям достался бунчук и шатры побеждённых.
6 сентября Войско Донское отправило в Москву войсковую отписку о походе под Азов и об одержанной победе, с легковой станицей атамана Петра Билдина и 11 казаков: « … ходили мы, холопи твои, под Азов для поиску … и августе в 11 день побрали мы на Каланчинском острову, на переправе, многих татар, а иных, государь, побили и русский полон отбили; а сказывали нам, что были они в русских городех и громили твои, великого государя, украинные городы. А которые, государь, браны азовские люди прежде сего и после, и те нам, холопям твоим, сказывали, которые де каторги приходили к Азову для обережения с воинскими людьми, и они де починевали у города худые места, и башни и раскаты и пошли за море августа в 22 день».
После сомнений и колебаний, Алексей Михайлович решил принять план Родиона Осипова (Калуженина). На Дон, к князю Хованскому была отправлена тайная грамота о проведении секретного совещания с атаманами и старшинами. Для претворения этого плана в жизнь, в Черкаск, в помощь князю Хованскому, были отправлены несколько полков воеводы Кольцова-Мосальского. Впоследствии они были переброшены в Войско бударами из Воронежа.
Князь Хованский, тем временем, немедля созвал на совет войскового атамана Яковлева и старшин. Те, заслушав царскую волю, поддержали план Москвы. Корнила Яковлев, от имени Войска Донского, разослал во все казачьи городки грамоты с призывом к казакам, сходиться в Главное Войско, в ожидании официальной грамоты из Москвы, о строительстве новых крепостей на Дону. Государева грамота прибыла в Черкаск 12 июня 1675 г. В ней царь призывал донцов, после совета с его воеводами « … идти для промыслу на Казачий ерик для строенья городков с теми казаки, которые в Черкаском и в Скородуме и в Прибылом городках, безовсякие мешкоты, со всяким раденьем неплошно».
После прочтения грамоты, атаман Яковлев заявил о необходимости исполнения царской воли. Однако, по всей видимости, основная масса казаков, не разделяла мнения своих атаманов и старшин, опасаясь, что обосновавшись в Донском гирле, царские войска стеснят казачьи вольности. Поэтому, в Кругу они заявили, что не из всех верховых городков прибыли их братья-казаки. Как только они их дождутся, то сразу же пойдут на Казачий ерик, для строительства крепостей, а сейчас им нельзя идти из-за малолюдства Войска. Но после того как все казаки съехались в Черкаск, и государева грамота вновь была зачитана, большинство донцов, в Кругу, заявили, что при теперешнем малолюдстве Войска, строить и защищать городки в гирле, они не смогут.   
Князь Хованский и Корнила Яковлев, продолжали настаивать на строительстве крепостей, но казаки упорствовали в своём решении. Несколько раз Круги заканчивались ни чем, и донцы, недовольные решением царя, расходились по своим куреням. Это ни как не устраивало атамана Яковлева и он вновь собрал Круг для окончательного решения этого вопроса. Но те вновь решительно сказали что: « … им откапывать Ерик, городки ставить и нужное время в осаде сидеть, за малолюдством невмочь». Яковлев продолжал настаивать: «Скажите одно слово, прокапывать ли Ерик и городки ставить ли? Чтобы мне писать о том к великому государю подменно». Но поспорив между собой, донцы опять стали расходиться с Круга, так и ни чего не решив.
Раздосадованный таким оборотом событий, Корнила Яковлев вышел из себя и стал кричать на казаков, угрожая им опалой. Он требовал, чтобы те не смели расходиться и троих проходивших мимо, самых отчаянных противников, зашиб насекой. Казаки, ставшие свидетелями этого события, пришли в негодование и ярость, набросившись с кулаками на атамана. По общему приговору, донцы скинули Яковлева с атаманства, избрав новым атаманом Михаила Самаренина. Родиона Калуженина, так же находившегося в Круге, и попытавшегося вступиться за Яковлева, казаки хотели «убить до смерти», обвиняя его в том, что из-за него была прислана государева грамота. Но он, человек не робкого десятка, выхватив кинжал, сумел пробиться к своему куреню, где сел в осаду.
Воевода Хитрово, видя что старшине грозит расправа, отправил к нему стрелецкого голову Скрябина, который лишь с большим трудом смог увести попавшего в немилость Родиона Калуженина в Ратный городок, построенный русскими войсками на левом берегу Дона. Через три дня, когда страсти улеглись, Хованский, желая примирить казаков с Родионом Калужениным, прибыл в Главное Войско, где после обедни вновь был собран Круг. Воевода сумел убедить донцов, дать возможность опальному старшине жить в Черкаске по прежнему.
Новоизбранный атаман Самаренин, так же поставил в Круге вопрос о строительстве крепостей. Казаки, посовещавшись, решили ехать с князем Хованским на Казачий ерик, для осмотра места, так как прекрасно осознавали значение и жизненную необходимость свободного выхода в море. По общему согласию в поход вышло 3000 донских казаков и 4000 ратных людей князя Хованского. Придя к месту строительства крепостей, атаманы и воеводы пришли к выводу, что две крепости на Казачьем ерике Можно построить, а у Каланчей нельзя, из-за низменности места. Или разве что каменную, но для этого у донцов нет мастеров каменщиков и материалов, необходимых для строительства.
Князь Хованский вновь принялся убеждать казаков начать строительство крепостей: «Мы начнём строить городки, а вы будите в них сидеть, будите получать государево жалованье». Однако казаки оставались непреклонны в своём решении, заявив: «Хотя бы нам государь положил жалованья по 100 рублей, то мы в городках сидеть не хотим, мы рады за великого государя помереть и без городков: в городки надобно людей 13000, а нас всех на реке только тысяч с шесть». Впрочем, последняя цифра, приведённая казаками, была от лукавого.
Князь Хованский, доносил царю об этих событиях так: «И как мы холопи твои, пришли на Казачий ерик и место осмотря, в которых местах пристойно быть городкам, и мы стали им, казакам, говорить, что мы станем те городки строить, а им бы в тех городках сидеть; а твоё в. Государя, денежное и хлебное имали. И они нам, холопям твоим, в том во всём отказали, строить городки и сидеть в них не похотели, хотя бы в. государя жалованья нам было и по 100 руб., и мы де в городках сидеть не хотим; ради де мы за в. государя так помереть, и без городков, и в те городки надобно людей 13000, а их де казаков тысячи с три (тех кто собрался в Войске)».
Во время совместной рекогносцировки казаков с князем Хованским в гирле Дона, произошло несколько столкновений с азовцами, пытавшимися донцам и русским служилым людям выбирать места для строительства крепостей. Азовцы с уроном были отбиты, понеся потери не только убитыми, но и пленными. Среди последних, оказался и бывший донской казак, переметнувшийся к туркам. Его доставили в Войско, привели в Круг и судили, приговорив к казни, и тут же повесили на черкасском майдане.
Видя упорство, с каким казаки продолжают отказываться от строительства крепостей в донском гирле, воевода отправляет в Москву со стрелецким сотником Василием Ярцовым, отписку о донских делах.  Переданная сотником в Посольский приказ воеводская отписка с  безрадостными известиями, вызывала у Алексея Михайловича досаду и раздражение.
 И царь отправляет на Дон грамоту, полную угроз и укоров. В ней он писал, что если казаки и дальше будут упорствовать в своём решении, то он откажет им в денежном и хлебном жаловании, и под страхом смерти запретит торговым людям привозить на Дон товары: «И к вам нашей государской милости и присылке нашего, великого государя, денежного жалованья, как посылывано к вам на перёд сего, ни когда не будет и из наших, великого государя, верховых городков о пропуске к вам на Дон всяких запасов наш, великого государя указ учинён будет крепко под сметную казнью».
Кроме этого царь потребовал от Войска выдачи воровского атамана Сеньку Буянка. Донцы, получив государеву грамоту, зачитали её в Кругу. Она вызвала у казаков крайнее раздражение, и недовольные ею, они стали всячески ругать и поносить Хованского, так как государева грамота была прислана по его отписке. Некоторые донцы, в пылу полемики, грозили воеводе, что замирятся с Азовом и перебьют всех тех казаков, кто с Разиным «не гуливали». Однако, более благоразумные, не желали разрыва отношений с Москвой, и чтобы хоть как то смягчить отказ, они объявили, что без совета с казаками верховых городков, они ни какого ответа дать не могут.
По поводу Сеньки Буянка, мнения опять разделились. Корнила Яковлев, с частью старшин, призывали донцов выдать вора Москве, но большинство было против. Распалясь, они кричали Корниле: «Повадился ты нас к Москве возить, будто азовских ясырей, будет с тебя и той удачи, что Разина отвёз; если Буянка отдать, то и достального казака присылки из Москвы ждать будут». Родион Осипов (Калуженин), пытался было унять донцов: «Из-за одного человека вы повеленье великого государя призираете. Вспомните, что вы говорили лёжа в камыше под Каланчами? Что надобно не Ерике город построить, будет он Азову вместо осады, а казакам в море путь будет свободный. По этим вашим словам, будучи на Москве, я великому государю известил, а теперь у вас во всём стало непостоянно». Фрол Минаев так же поддержал Калуженина, но на них тот час набросились с бранью казаки, желающие полного разрыва с Москвой: «Вы этим выслуживаетесь, берёте ковши да соболи, а Дон разоряете; тебя Фрола растакую мать …, на руку посадим, а другою раздавим». Казаки, выслушав все увещевания и угрозы опалы, всё же остались не преклонными, так как понимали всю нереальность московских замыслов. Кроме того, многие казаки стали опасаться присутствия большого количества царских войск на Дону, так как воеводы могли начать устанавливать московские порядки. Царю и боярам пришлось планы строительства крепостей оставить до лучших времён.
С этого времени началось обострение отношений между казаками противниками Москвы и царскими служилыми людьми князя Хованского, так как многие донцы стали считать их нежелательными гостями. Их, зачастую всячески поносили, били, грабили и суда по войсковому праву не давали.
Однако казаки занимались не только спорами и склоками с государевыми людьми. Снарядив струги, они в Круге решили идти в море за зипунами и для «промыслу над неприятелями». Но пройти по Казачьему ерику донцы не могли, так как азовцы, обеспокоенные их предыдущим появлением в гирле, построили возле ерика шанцы и установили на них пушки: «И собрався казаки 3000 человек присылали к стольнику и воеводам, чтоб им дали в помощь великого государя ратных людей; и стольник де и воеводы по той их присылке выходили из Черкаского городка к ерику сами, а с ними великого государя ратных людей было с 4000. И так де пришли на Ерик в те места, где преж того осматривали, и тут пошли по другую сторону Каланчи, от Азова построены шанцы, и в них сидят азовцы с пушки и с многими иными воинскими наряды; и учали азовцы из тех шанцов по великого государя ратным людем стрелять из пушек и из мелкого ружья, чтоб их не пустить в Каланчу; и стольник и воеводы великого государя с ратными людьми с донскими казаки на своей стороне построили шанцы ж и из тех шанцов стреляли с ними через реку пятеры сутки; и милостью Божиею и великого государя и его государских наследников счастием и многих азовцев побили да живьём взяли двух человек и, стояв в шанцах проведали, что на море есть близ Азова каторги, и казаки на море тех идти поопасались и возвратились по прежнему в Черкаской».
Но совсем не так благополучно, обстояли дела в верховьях Дона. Возвращавшиеся из крымского похода калмыки  Мазан Батыра совершили вероломный набег на своих на верховые городки, нанеся им значительный урон. Разорению подверглись Паншинский, Есауловский, Зимовниковский, Курманярский и другие городки, вплоть до Раздор. После жестоких и кровопролитных боёв, калмыки были отражены и частью истреблены. Однако недавние союзники  отогнали 20 тысяч голов скота и «сена пожгли без остатку». Что поставило верховое казачество в крайне тяжёлое положение. Уцелевший скот кормить было не чем и много его пало зимой от бескормицы.
Этот вероломный набег возмутил Войско Донское, и казаки отправили в Москву войсковую отписку, с легковой станицей атамана Фёдора Самойлова, которая прибыла в российскую столицу 13 октября. В ней казаки жаловались Алексею Михайловичу на разорение верховых городков: « … калмыцкие де ратные люди, которые с вами ходили для промыслу под Азовом, с князем Каспулатом Муцаловичем Черкаским, не додержав договору своего и шерти, идучи с Дону к себе в улусы, били ударом на казачий городок и на Паншин, и казаков многих порезали, и жён их и детей побрали с собою и конские стада отогнали многие ж».
Получив эту отписку, Алексей Михайлович отправляет Войску Донскому грамоту: « … по поводу разорения калмыками казачьих городков и о содействии воеводе князю Хованскому и думному дворянину Хитрово в построении города на реке Миус». В ней царь сообщал казакам, что тайше Аюке посланы государевы грамоты, в которых ему, « … под крепким повелением велено ему , Аюкаю тайше, тех воров у себя в улусах сыскать и за воровство, … казнить смертию, а побранное вам отдать назад». Царь так же требовал от казаков помощи в строительстве крепости на Миусе, выговаривая им за непостоянство, так как атаман зимовой станицы, сам предложил построить там городок.
4 ноября Войско отправляет в Москву легковую станицу Фоьы Савостьянова, с войсковой отпиской. В ней казаки извещали Алексея Михайловича, что вместе с князем Хованским ходили на Реку Миус « … для досмотру Миюских мест, где город построить можно было». Однако, осмотрев место предполагаемого строительства, казаки  в Круге решили: « … что в тех местах городу быть не пристойно – лес удалён». Так же казаки сообщали царю о непрестанных нападениях калмыков на их городки: «А калмыки де не додержав своей шерти в Паншинском и Клёцком городках, и в Быстрянску, и в Нижних Каргалах, и у Терновых, и у Курмани-яру казаков многих перерезали, и скот весь отогнали, так же по иным казачьим городкам воруют непрестанно».
Осенью, 1675 г., когда пришло время выбирать казаков в зимовую станицу, для посылки её в Москву, то атаманом был избран Корнила Яковлев, а так же другие казаки, отличившиеся «радением государю». Но старый атаман стал отказываться от такой чести, говоря: «Прежде я езживал в Москву и доносил великому государю нашу службу; а теперь, что я ему объявлю? Что вы ему не послушны?». Но казаки были непреклонны: опытный в дипломатии атаман, имел в Москве большие связи и мог, по мнению донцов, не смотря на их отказ строить крепости, смягчить гнев царя и бояр, и добиться отправки на Дон государева жалования. Выслушав отказ Яковлева ехать в Москву, казаки пригрозили ему скорой расправой: «Если ты не поедешь, то мы тебя с пасынком Родионом скуём, и как ты Разина возил, так и с тобой сделаем». Видя решимость казаков исполнить свою угрозу, Корнила не стал испытывать судьбу и согласился возглавить зимовую станицу.
Перед отъездом, войсковой Круг дал ему следующее наставление: «Смотри, ты в Москве ты не много говори, говори одно, чтоб ратных людей от нас вывести, у на и без них войска много». Между тем князю Хованскому, то и дело доносили, что во многих городках и в станичных избах, казаки, недовольные присутствием на Дону большого числа россиян, сговариваются идти на государевых ратных людей и московских стрельцов хотят побить, а городовым стрельцам дать волю: «Московских стрельцов немного, а украинные стрельцы с нами биться не будут. А если государь пришлёт на Дон рать большую, то мы замиримся с Азовом и поднимем Крым; старшин, которые с Разиным не были и государю доброхотствуют, побьём, чтобы они в Москву вестей не давали».
Стрельцов, бегущих из полков, казаки уговаривали остаться на Дону. По городкам был пущен слух, что всех беглых служилых людей, пришедших с Дона, в Москве приказано всех безжалостно рубить. Встревоженный таким поворотом событий, Хованский отписал о всём этом в Москву. Узнав об этом, донцы возмутились и тот час отправились к князю: « … мы узнали, что некоторые пьяницы казаки, в верховых городках начали волноваться и непристойные слова распускать и ты, князь, писал об этом государю; так мы тебя обнадёживаем, что у казаков в нижних городках ни каких злых умыслов нет и небывало, государю по присяге служат и вперёд его наследникам служить будут. А если казаки-пьяницы в верхних городках и побунтовались, то мы воров сыщем и казним без пощады».
Царь, получив эту отписку, велел дьякам Посольского приказа сделать выговор прибывшему в Москву посланнику Аюки тайши, Нактану Кашучи. А так же отправить самому тайше государеву грамоту, где было « … писано ж с великим подкреплением, чтоб он (Аюка)конечно улусным своим людем по наши, великого государя, украинные городы и к вам на Дон для воровства приходить заказал, а которые калмыки то воровство починили, и тех бы велел сыскать, а сыскав, побранное вам отдать назад, и за воровство, чтоб на них осмотря иным так воровать было неповадно, казнить смертию». Грамоту с этим известием Алексей Михайлович велел отправить на Дон 2 декабря.
Прибыв в Москву, зимовая станица была, к удивлению казаков, хорошо встречена, хотя Алексей Михайлович остался недоволен ослушанием Войска. В связи с активной турецкой экспансией на Украине, Россия и Польша решили объединить свои усилия в борьбе с могущественной соседкой. И казаки были крайне необходимы в этой компании, для отвлечения турок и крымцов от основного театра боевых действий. Разорение же части крымских улусов и беспрестанные набеги на Азов и его окрестности в 1675 г., весьма этому способствовали. В результате чего, Войску была отправлена грамота. В ней царь прощал казакам их ослушание и отказ строить городки: « … городков не построили и промыслу никакова не учинили … учинилось в том нам, великому государю, непослушны, за что вы были достойны всякой нашей государевой немилости и опалы … и те ваши вины за тое ж вашу вышеописанную службу (что ходили с князем Черкаским на Крым) Жалуем, отпущаем, и впред те ваши вины вспомянуты не будут».
По некоторым сведениям, в этом году  500 донских казаков, выйдя в донское гирло, захватили 20 небольших турецких судов, стоящих на якоре. Датировка этого события неизвестна.
1676 г. В январе этого года умирает Алексей Михайлович, оставивший ещё при жизни наказ возвести на российский престол своего старшего сына, Фёдора Алексеевича. Новый царь велел, не медля привести к присяге Войско Донское. Бывшие в то время в Москве атаманы Корнила Яковлев и Иван Семёнов, с бывшими при них есаулами и казаками, перечить этому требованию нового государя не стали и приняли присягу, дав крёстное целование.
На Дон же был отправлен стольник Пётр Колтовский, который должен был в присутствии князя Хованского, привести к присяге Войско Донское в Черкаском городке. Однако весной, по обычаю собрались далеко не все казаки. Большая их часть осталась для охраны своих городков, или ушла на охоту или рыбную ловлю. Поэтому стольник Колтовский, с московским стрелецким головой и тремя выборными казаками, приведя к присяге казаков в Главном Войске, отбыл по другим донским городкам, где вся процедура крестного целования прошла быстро и без возмущений.
17 января Войско Донское отправляет в Москву легковую станицу атамана Ивана Семёнова с войсковой отпиской о донских делах. В российскую столицу казаки прибыли уже после смерти Алексея Михайловича и вступления на престол его сына, Фёдора Алексеевича. Новый царь, получив войсковую отписку, отправляет на Дон благодарственную грамоту « … с изъявлением похвалы казакам за походы и для их поисков над неприятелями и за доставление в языках азовского яныченина Асанка». В ней царь, кроме всего прочего, призывал донцов служить ему верно: « … и вы б, атаманы и казаки, и впредь нам, великому государю, нашему царскому величеству, служили и над неприятели нашими всякий воинский промысл чинили, сколько милосердный Бог помощи подаст». Грамота была отправлена в Войско 9 марта 1676 г., вместе с легковой станицей атамана Семёнова. 
Фёдор Алексеевич, видя, что донцы практически без сопротивления, целовали ему крест, велел отправить Войску большое жалованье: 4500 рублей серебром, 6000 четвертей хлебных запасов, 400 половинок сукон, 400 вёдер вина, а так же пороха и свинца больше обычного.
Война против Турции и Крыма, начатая Россией и Польшей, велась не слишком удачно, и Фёдор Алексеевич решил не предпринимать пока на юге активных боевых действий. В связи с чем, князь Хованский, с большей частью войск был отозван с Дона в Россию. На Дону же, для усиления Войска, был оставлен сильный отряд стольника Волынского. Казакам царь разрешил только тревожить небольшими набегами своих давних недругов азовцев и крымцов, не совершая ни чего более.
В результате чего, на Дону, как и перед разинским восстанием, сложилась взрывоопасная ситуация, когда казаки остались не у дел. Они не находили выхода своей энергии. Верховые казаки, видя, что их помощь Войску не нужна, забрав своё жалованье, ушли в свои городки. Откуда стали совершать набеги на калмыцкие улусы, мстя им за прошлогоднее разорение своих городков и отгон скота. Однако это не давало выходу энергии самых отчаянных верховцов. Оставшись без зипунов и томясь бездельем, они вновь начались собираться в ватаги в Паншинском и Качалинском городках, расположенных в излучине Дона, в близи от Волги.
Перейдя на Волгу, эти ватаги стали по обычаю своему грабить купеческие торговые суда. Вскоре эти вести о волжских разбоях достигли Москвы и Фёдор Михайлович отправил на Дон атаману Самаренину грамоту, с требованием унять воров: « … велено про воровских людей, которые объявились на Волге и нашу, великого государя казну пограбили, разыскать накрепко и по розыску учинить им казнь, кто чего доведётся». Войско, не медля отправило в верховые городки грамоты со строгим запретом ходить на Волгу, а всех казаков, которые только замыслят о том, вязали и присылали для суда в Черкаск.
 В большей части верховых городков, атаманы выполнили распоряжение Войска и многих воровских казаков и отправили под стражей в Черкаск. Всех ослушников нещадно били кнутом, а одного, самого отъявленного подстрекателя казнили по приговору Круга, о чём Войско донесло отпиской в Посольский приказ 25 мая: «А нынешней де весны в Качалине городке казак, Сенькою зовут, молыл, что он пойдёт с Дона на Волгу, разбивать казылбашских купчин, а другой де казак в том слове на него доводил, и по письму де из Черкаского городка атамана и всего Войска взяты те казаки оба скованы в Черкаской, а в Войску де в Черкаском городке ни какое воровство не потакают, и во все городки пишут, будет кто каким воровством похвалится и промыслится и таких де велено имать и присылать в Черкаской городок»; « … и по сему вашему войсковому письму прислали к вам тех воров шти (шесть) человек, да атамана их. И вы, атаманы и казаки, по своим войсковым правам тех воров казнили смертью; а прилика де у них объявилось золотых и денег мелких рублёв по сорока».
Произведя расправу над «ворами», ограбившими государевы суда, казаки известили о том курского воеводу Григория Ромодановского, войсковой отпиской от 22 июня 1676 г. Он, в свою очередь известил об этом Фёдора Алексеевича отпиской от 2 июля. Кроме того Ромодановский призвал донцов и далее ловить всех «воров» и отправлять их к воеводам: « … заказ про тех воров и о поимке их, буде где объявятся, и о присылке к себе Белгородского полку в городы по черте и за черте и за черту к воеводам».
Царь, получив отписку Ромодановского, отправляет 24 июля Войску Донскому грамоту « … с изъявлением похвалы казакам, за розыск и поимку воровских людей, пограбивших на Волге государеву денежную и суконную казну». В грамоте Фёдор Михайлович, так же призывал и далее ловить воров и отсылать отгромленное ими имущество и деньги в Царицын: «А что наше, великого государя, казны у тех воров вы сыскали, и то отсылали б вы, атаманы и казаки, к воеводе на Царицын тотчас».
Тем временем на Дон продолжался массовый исход раскольников староверов, искавших там убежище от преследований православной церкви и светских властей. В лесных дебрях верхнего Дона, Хопра и Медведицы, как грибы после дождя, вырастали раскольничьи скиты, основанные чернецами и старцами. Возникали они вдали от казачьих городков, в глухих урочищах девственных лесов. Однако между скитами и казачьими городками, шло постоянное общение. Старцы, в своей борьбе с православной церковью, старались привлечь казаков на свою сторону и столкнуть их с правительством и царём. В результате их активной «миссионерской» деятельности, в рядах донцов возник раскол. Впрочем об этом в Главном Войске, до поры, до времени не подозревали, так как чернецы и старцы, вначале вели себя тихо и не вызывали открытых возмущенй. Вед согласно войсковому праву, казаки, поддерживающие еретические учения и не выполнявшие установленные каноном обряды, карались смертью.
Само же казачество, занятое беспрерывными войнами и сражениями с турками, татарами, нагаями и калмыками, особо не стремилось вдаваться в церковные тонкости и конфессиональную принадлежность обитателей скитов. В Главном Войске, о раскольниках еретиках, узнали случайно, из доноса старцев одного из скитов, обвинявших одного из своих сподвижников в том, он не молит Бога за здравие царя и патриарха.
По некоторым непроверенным источникам, донские казаки в 1676 г. прорвались в Азовское море на 99 лёгких стругах, опустошив побережье Крыма и Тамани.
1677 г.  Не смотря на суровые меры, применяемые Войском против воровских казаков, они не возымели действия на самых отчаянных донцов. Так весной-летом этого года на Волгу переволоклась ватага атамана Василия Гладкова, где начала свои грабежи и разбои, грабя не только купцов и торговых людей, но и государевы суда. Так они перехватили будару, плывшую с жалованьем Терскому Войску. Связав 15 бывших в охране ценного груза стрельцов, казаки захватили 1000 рублей серебром, 827 золотых монет, 41 двойных золотых монет и 70 половинок сукон.
Узнав об этом, царицынский воевода послал против воровских казаков сильный отряд стрельцов, но те, прихватив богатую добычу, благополучно ушли от погони, скрывшись частью в русских украинных городах, частью в донских городках. Но на Дону, все «шарпавшие» по Волге казаки были схвачены вместе со своим атаманом Василием Гладковым и доставлены в Черкаск. В Войске же, по общему приговору Круга, они были казнены. Видя столь печальный итог волжских разбоев и решимость Войска жестоко их пресекать, донцы перестали переволакиваться на Волгу для грабежей.
Этому способствовало и обострение обстановки на верхнем Дону, где калмыки в ответ на казачьи набеги, ответили той же монетой. Убийства и пленение их жителей, и отгоны скота, стали явлением систематическим. Донцы отвечали не менее разорительными и гибельными для калмыков походами на их кочевья. Однако всеобщая настороженность противников, не давала им застать друг друга врасплох, что снизило эффективность походов и набегов.
И тогда верховые казаки, соединив свои усилия, решили ударить по своим врагам там, где они меньше всего ожидали. Выбрав походным атаманом, атамана Голубинского городка Зота Иванова, они снарядили 14 малых стругов, и поставив их на тележные колёса, двинулись к Царицыну. Но в городе подход сравнительно большого казачьего войска вызвал обеспокоенность. Казаки со своей стороны, опасаясь попыток воспрепятствования их движению царицынским воеводой, отправили в город для переговоров двух своих товарищей. Об этих событиях мы можем узнать из отписки в Москву царицынского воеводы Кирилла Пущина: « … майя в 1 день, приезжали на Царицын два человека донских казаков, один из Черкасского городка Петрушка Осипов, а другой Голубинского Онисимка Шубин и говорили ему те казаки: прислали де их на Царицын с урочища Ключа, от Царицына за 7 вёрст, бить челом великому государю донские казаки, атаман Голубинского городка казак Зотко Иванов с товарищи, чтоб великий государь пожаловал их, велел им через реку Волгу перевестись на луговую сторону и идти на калмыков войною; а всех де их, казаков, из разных городков в зборе с 300 человек, а збор де у них был в Голубинском городке. И по указу де великого государя тем донским казакам присылчиком он Кирило, говорил с великим подкреплением, чтоб они на калмыков не ходили и ссор и задоров ни в чём с ними не чинили, и великого государя  указу ослушны не были, и те казаки посыльщики ему сказали: по указу великого государя на калмыков войной им ходить велено».
Воевода, не уверенный, что казаки действуют своевольно, и наслышанный о частых набегах калмыков на казачьи городки, не решился воспрепятствовать им переправляться через Волгу. Отдохнув в урочище, 3 мая казаки спустили струги на воду и устремились вниз по реке: «Да майя в третий день сказывали ему Кириллу … ниже де Царицына, на малом острову … в полночь с нагорной стороны от Ямшанки реки погребли вниз рекою Волгою мимо их стану в 14 лодках, человек по 15 и по 20 в лодке».
Высадились казаки ночью в районе Астрахани и напали на стойбище «мирного» едисанского мурзы Ислама, разгромив его ставку. В плен были взяты жена, дочь, 45 челядников мурзы и было взято имущество на 600 рублей. Так как по близости калмыцких стойбищ не было, донцы решили возвращаться к своим городкам. Однако взятая добыча была слишком мала и он отпустили одного татарина, с предложением выкупа жены и дочери мурзы в обмен на табун лошадей в 250 голов. Обмен должен был состояться в районе Чёрного Яра или Царицына. Кроме того казаки обещали договориться о выкупе захваченного у татар имущества.
Тем временем мурза пожаловался астраханскому воеводе на казачий набег и погром его стойбища, требуя возвращения своей семьи и имущества: «И мая де в 7 день приехав в восемнадцати стругах и в лодках Казбою рекою сто двадцать пять человек воровских казаков, его Исламов улус погромили и взяли тридцать три избы, да его Исламову, жену, да дочь, да жёнку, да три девки, да улусных его людей сорок три человека, да животов его и всякой рухляди на шестьсот рублёв, да тридцать скотин».
Князь Щербатов, получив это известие, не медля отправил за ними в погоню 200 стрельцов. Те настигли казаков, но видя численное превосходство донцов, не решились их атаковать и пропустили на Дон. Извещённый об этом царь, пришёл в негодование и отправил Войску Донскому грамоту от 31 июля 1677 г. В ней Фёдор Алексеевич требовал покарать своевольников по войсковому праву и возвратить награбленное мурзе: «И вы б, атаманы и казаки, по прежнему и по сему нашему, великого государя, указу и по грамотам … своевольником учинили по своему войсковому праву до чего доведётся и учинили во всех казачьих городках заказ крепкой, чтоб впредь ни кто самовольством на калмыцких Аюкая и Соломсереня тайшей и их улусных людей не ходили». Впоследствии царь потребовал вернуть всё награбленное мурзе Исламу. 
Согласно же отписке царицынского воеводы Кирилла Пущина, Фёдору Алексеевичу: « … ниже Чёрного Яра, на луговой стороне Голубинского городка атаман Зотка Иванов с товарыщи калмыцкого Ислама мурзу Урусова, который кочует с калмыками вместе, погромили. И в июня в третий день пришли те донские казаки с калмыцким полоном к Царицыну в ближние места и стояли дни с два».
Пущин отправил к донцам сотника Барановского с требованием: « … чтоб они близко Царицына не стояли, и на калмыков войной не ходили и ссор и задоров с ними ни каких не чинили». На это казаки ответили, « … что чинят они им, калмыки и татаровя великое разорение, и из Асторахани де была к ним высылка ратных людей человек с двести и больши, а ничего де они над ними не учинили, только взяли от них в Асторахань к окольничему нашему и воеводам князю Константину Осиповичу Щербатову с товарыщи письмо». 
Пока происходили все эти события в верховых городках и на Волге, Войско не сидело без дела. Снарядив струги (по некоторым источникам, это были шесть больших морских струга), атаман Родион Осипов (калуженин) с 700 казаками прорвался в море и устремился к берегам Тамани, где приступил к г. Темрюку: « … ходили из Войска в промысл на море с атаманом Родионом Калужениным казаков с 700 человек на нагайскую сторону, под турский город Темрюк морем на судах приступали того города к посадам, взяли тутошних жителей мужеска и женска полу с 150 человек, а иных многих побили; а бою у них было две дни, и на том бою убит атаман Родион Калуженин, да есаул Фёдор Мурзин, да казаков 20 человек». Известие об этом поиске было отправлено с легковой станицей атамана Потапа Панкратьева и есаула Назара Захарьева с 14 казаками, которая везла в Москву для расспросов двух пленных татар.
Однако легковая станица отписку в Москву не довезла. Не доезжая до Москвы, казаки повздорили со служилыми людьми,  были ими избиты и ограблены: «Ине доезжая до Москвы, июня в 6 день в Каширском уезде в селе Липицах вестовые отписки и иные письма у них отбили на кабаке». Для расследования этого дела в Липицы был отправлен стольник Степан Ловчиков, который быстро установил виновных, ими оказались служилые люди из полка воеводы Григория Ромодановского: « … полуполковник Михайло Майоров, да прапорщик Степан Бухвалов, да майоровы люди два человека». Кто отнял у них грамоты, казаки сказать точно не смоги, из-за «многолюдства» напавших. Служилые люди, взятое грабежом имущество казаков, выдали, однако даже после пыток не повинились в своём воровстве, заявив, что взяли казачье имущество после драки, на «кружечном дворе». Где казаки, якобы подрались с детьми боярскими.
Прибыв в Москву, атаман Потап Панкратьев, от имени Войска бил челом государю, прося им пожаловать им пушки: «Да и атаман же и казаки, Потап Панкратьев с тварыщи, били чилом нам, великому государю, от всего Войска Донского, чтобы мы, великий государь, пожаловали, - указали отдать вам в войско четыре пушки голанки, которые ныне на Дону в полку у столника нашего и воеводы у Ивана Валынского с товарыщи». Ответ на эту челобитную, был отправлен Войску, только на следующий год: 6 сентября 1678 г.
Оставшиеся в Войске казаки, во главе с атаманом Самарениным, при поддержке русских служилых людей стольника Ивана Волынского, совершили поход на Азов: « … ходили вы атаманы и казаки, Михайла Самаренин, всем Войском под Азов, да с вами ж посылал стольник наш  и воевода Иван Волынский с товарищи для береженья наших, великого государя, ратных людей на шести стругах с пушками, и стояли на Казачьем ерике для оберегания в Каланчинских башнях; и выходили под Азов за Каланчинские башни и учиня бой под Азовом, были у самых городовых ворот азовских, и взяли 7 человек татар азовских жителей, а взяв тех азовцов, с нашими, великого государя ратными людьми возвратились на Дон в целости». Однако разбитые у стен Азова турки, о приступе казаков знали заранее и успели укрыть за его стенами все свои богатства, лишив тем самым донцов добычи.
В 1677 г. в Москве стало известно, что по Дону и Медведице, в казачьих юртах « … завелись жить старцы и попы, и всякие прихожие люди в пустынях, печатные книги, церковную службу и иконное письмо хулят, образам божьим не поклоняются, многих людей из донских городков к себе подговаривают и крестят другой раз». Это вызвало беспокойство московского правительства, и стольнику Волынскому было поручено выяснить, так ли это на самом деле. Воевода, бывший в то время с тремя полками стрельцов на Дону, отправил в разведку стрелецкого сотника Григорьева. Вскоре тот донёс, что на реке Чир, в Иевской пустыни, ниже городка Низкий Чир, обосновался поп Иов и « … чернецов человек 20, а бельцов человек с 30; служит Иов по старинным книгам, а новоисправленные хулит».
В Москве, получив это известие, учинили допрос бывшему в столице станичному атаману Потапу Панкратьеву и есаулу Захарьеву, что это за Иевская пустынь и где река Чир? Панкратьев отвечал, что « … пустынь находится в дне езды от городка Чира и начали там люди жить после разинского воровства, лет уж пять. Донцы знают, что там живут без государева указа, но сделать без царского повеления Войско ни чего не может, а если государь прикажет разорить, то сейчас разорят. Два года назад пришёл на Дон поп и поселился в лесу, на крымской стороне, чёрный поп да два чернеца, которые вскоре рассорились с попом и донесли в Черкаск Войсску Донскому, что поп, за великого государя не молити и молить не велит».
Казаки, по словам атамана Панкратьева, сойдясь в Круг, приговорили попа изловить и доставить для суда в Черкаск. Атаман Самаренин отправил на Чир верных казаков, которые схватили попа и доставили его в Черкаск, где он по общему приговору Войска был сожжен. Узнав об этом, Фёдор Алексеевич отправил указ воеводе Волынскому и Войску Донскому, разорять воров и церковных противников и « … впред ни где им в Войске пристанища не давать», а « … пущих заводчиков прислать в Москву».
Однако сожжение попа Иова и требование Москвы громить раскольников, не прошли для Дона бесследно, и послужило очередным толчком для усиления в Войске междуусобиц. Старшины и казаки, стоящие за «старину» на Дону, усмотрели в старообрядческом движении, выступающем против реформирования церкви, против царя и патриарха, силу на которую можно опереться в своей борьбе с Москвой и казачьей промосковской партией. Приверженцы старины, сначала тайно, а затем и явно стали поддерживать старообрядцев и вливаться в их ряды. В результате чего в Войске возникло напряжение, стала нарастать смута и замаячил призрак раскола.
Во главе этого движения стали весьма уважаемые старшины: Фома Севостьянов, Павел Чекунов, Самойла Лаврентьев, Кирей Чурнесов. Все эти события происходили на фоне всё обостряющихся отношений между Москвой и Османской империей. Подстрекаемые Францией, турки, летом 1677 г. двинули свою армию на Украину, под Чигирин, объявив тем самым России войну. Царь Фёдор Алексеевич в своей грамоте на Дон, велел Войску Донскому и воеводе Волынскому, воевать Азов и крымских татар, что те весьма успешно делали, отвлекая на себя значительные силы татар и турок.
Турецкий султан Магомет 4, через своих послов потребовал изгнания казаков с Дона. На что молодой царь жёстко и недвусмысленно ответил: «Казаков не выгоню, Азов возьму и все земли по Днестру постараюсь покорить». Однако царь и бояре желали видеть лёгкую и неустрашимую казачью конницу не только в донских степях, но и на Украине, против наступающих турок. Войску была отправлена грамота идти под Чигири. По решению войскового Круга, на Украину было решено отправить конных и пеших казаков, под командой походного атамана Михаила Самаренина и атаманов, Фрола Минаева и Конана Кирилова.
1678 г. В результате поражения гетмана Дорошенко под Чигириным нанесённого ему русскими войсками, и сложения им гетманской булавы, вся Украина, не занятая турками, оказалась под властью России. Сам Дорошенко, сдавшийся в плен, был отправлен в Вятку по государеву указу. но на эти земли претендовали как Польша, во главе с королём Яном Собесским, так и Турция, ставшая при султане Мураде, ещё более могущественны государством. Попытка Росси создать антитурецкую коалицию провалилась. Поляки, желавшие во чтобы то ни стало вернуть себе Правобережную Украину и Киев, заключили сепаратный договор с османами. Австрия, давняя противница Турции не хотела большой войны. В результате чего султан смог сосредоточить в 1677 г. на Украине 100 тысячную армию и начал активные боевые действия с июля, поддержанный конницей крымского хана Селим Гирея. Турки и крымцы устремились к мощной крепости Чигирин на реке Тясмин, бывшей столицы украинских гетманов.
По словам гетмана Самойловича, Чигирин был для турок, как кость в горле и они его хотели во что бы это не стало. Кроме того Чигирин имел  политическое значение, как столица украинских гетманов. И турки, в качестве подтверждения своих прав на Украину, противопоставляли гетману Самойловичу, своего ставленника, сына Богдана Хмельницкого, Юрия, перебежавшего к туркам, как законного наследника гетманской власти. Хмельницкий, как и многие другие гетманы, предаваясь то одному, то другому властителю, питая иллюзорную надежду стать единоличным владетелем Украины. Султан присвоил ему титул князя Малороссийского. И захват Чигирина, позволял туркам создать плацдарм для дальнейшего продвижения на Киев.
Но объединённым русско-украинским войскам, почти вдвое меньшим числом, в ряде сражений удалось нанести туркам серьёзные поражения в боях за Чигирин и переправы через Днепр. Однако султан Мурад готовился взять реванш и отказался заключить мирный договор, послав в Москву грамоты с требованием сдать Чигирин и освободить всё правобережье Украины от русских войск. Неудачливые турецкие полководцы подверглись опале и были смещены. Так главнокомандующий турецкой армии, Ибрагим паша был заточен в крепость, а хан Селим Гирей, свергнут с престола.
Царь видя, что воина будет продолжена с новой силой и в этом, 1678 г., созвал совет для выработки плана военных действий. На нём было решено привлечь к боевым действиям черкесского князя Каспулата Черкасского, донских казаков и калмыков. Однако зная, что в последнее время отношения между донцами и калмыками обострились до крайности, из Москвы на Дон, с государевыми грамотами, был отправлен белгородский житель Иван Маслов, для прекращения между ними вражды.
К калмыкам же был отправлен стольник Козлов и верный России князь Черкасский. Совместными усилиями царским посланникам удалось убедить казаков и калмыков забыть прошлые обиды и выслать в условное место переговорщиков. Калмыки при этом долго колебались, опасаясь вероломства донцов. Войско, получив государеву грамоту, стало готовиться к походу, выставив 2000 конных и пеших казаков. О чем было сообщено в Москву отпиской, отправленной с легковой станицей атамана Петра Евдокимова и есаула Ивана Фёдорова: «А с Дону пошли они, великий государь, на службу к боярам и воеводам, ко князю Григорию Григорьевичу Ромодановскому с товарищи, заговев Петрова посту на первой недели, пешим строем; атаманом у них Конан Кирилов, а казаков с ним 1000 человек … А конной ратью пошли с Дона атаман Михайла Самаренин, да полковник Фрол Минаев и с ними казаков с 1000 человек прежде их походу за неделю».
Бои за Чигирин разгорелись с новой силой, но на этот раз были менее успешны для русской армии. Гибель в бою чигиринского коменданта Ржевского, бывшего душой обороны города, в некоторой степени подорвала боевой дух русских войск. Ценой огромных потерь, туркам удалось захватить Нижний город, но им так и не удалось  взять Верхний город. Тем не менее генерал Гордон, командовавший русскими войсками, решил вывести русские полки из разрушенного Чигирина. Сохранив артиллерию и обозы, он двинулся к берегу Днепра, для переправы на левый берег.
Турецкий паша Кара-мурза, желая разгромить уходящие русские полки и казаков, бросил на отступающих все имеющиеся у него силы, и крымскую орду. Генерал Гордон ожидал такое развитие событий и, развернув свои полки, встретил наступавшего неприятеля орудийными и ружейными залпами. Жестокое побоище на берегу Днепра закончилось полным поражением турок и крымцов, бежавших с поля боя.
Взятие Чигирина, стало для турок пирровой победой. Их потери оказались столь велики, что паша Кара-Мурза, не счёл возможным далее удерживать разрушенный город. Взорвав остатки укреплений, он отвёл свои войска к Бугу. При обороне Чигирина особо отличились конные полки казаков, калмыков и мирных черкесов. Их стремительные атаки наводили ужас на турок и татар.
Не бездействовали казаки и на Дону. Корнила Яковлев, снарядив струги, отправил судовую рать к крымским берегам, где донцы разрушили и разграбили несколько татарских селений, взяв ясырь и освободив несколько десятков христианских невольников. Кроме этого донцы совершали постоянные набеги на окрестности Азова, Каланчинские башни и Лютик, отгоняя скот и истребляя турок и татар, застигнутых вне крепостей. Фёдор Алексеевич был весьма доволен действиями донских казаков, как под Чигириным, так и на Дону и щедро наградил казаков бывших в походе.
Тем временем царицынский воевода Кирилл Пущин, желая возвратить похищенные на Волге, в прошлом году воровскими казаками государевы деньги, сукна и товары, отправил в Черкаск царицынского сотника Фёдора Барановского с грамотой. В ней воевода призывал казаков разыскать и казнить остальных воров, а деньги и товары отправить к нему в Царицын. Нам становиться это известно из государевой грамоты от 6 сентября 1678 г.: « … а что наше, великого государя, казны денег, и золотых и сукон и купецких людей товаров у тех воров в сыску и что впредь у товарищей их объявится, и то б присылали к нему на Царицын».
По прибытию Барановского в Главное Войско, казаки зачитали в Кругу грамоту воеводы Пущина, заявили что: « … у шти (шести) человек сыскано наше, великого государя, денежные казны восемьсот рублёв, да двести четыре золотых». Однако отправлять эту казну в Царицын, донцы отказались, заявив, что на это « … указа великого государя не бывало».
Получив такой ответ от Войска, царицынский воевода Пущин, известил об этом государя отпиской, которая была доставлена в Москву 1 сентября 1678 г. Изучив её, Фёдор Алексеевич отправляет 6 сентября, в Москву грамоту, с повелением: «И как к вам ся наша, великого государя, грамота придёт, и вы б по прежнему и по сему нашему, великого государя,  указу нашу, великого государя, казну и воров сыскивали … и сыскав, … учинили над ними казнь по своему войсковому праву …, а нашу, великого государя, достальную казну, что у них сыскана будет, потому ж отсылали на Царицын, без задержания». 
В этот же день (6 сентября), в Войско была отправлена ещё одна грамота: « … по поводу похода казаков под Темрюк и Азов; о пожаловании казакам четырёх пушек голанок и о продолжении промыслов над Крымом». В ней царь извещал казаков о пожаловании им просимых в прошлом году четырёх пушек, так как пожалованые им ранее испортились: «И мы, великий государь, вас атаманов и казаков, пожаловали, из полку столника нашего и воеводы Ивана Волынского с товарыщи четыре пушки голанки в Войско нам отдать указали в то время, как они столник наш и воеводы нашими, великого государя, ратными людьми с Дону пойдут к Москве».
Далее Фёдор Алексеевич призывал казаков ему верно служить и воевать Крым: « … и вы б, атаманы и казаки, видя к себе нашу, великого государя, милость и жалованье, служили нам, великому государю, верно и над неприятели нашими, и над Крымом и над крымским юртом против прежнего всякий воинский промысл чинили».
6 ноября, Войско Донское, соединившись с союзными ему калмыками и татарами, совершило поход в нагайскую степь, разгромив один из нагайских улусов. Об этом мы узнаём из государевой грамоты от 9 января 1680 г.: «В нынешнем во 187 году, декабря в 30 день, писали вы к нам, великому государю, с станичным атаманом с Максимом Лощёным, с товарыщи, что в нынешнем в 187 году, ноября в 6 день, ходтли из войска казаки и калмыки и татаровя на степь, на Нагайскую сторону и били на неприятелей межи Кубани реки и Чёрной проток на Иштреков (улус?) и Божиею милостью и нашим, великого государя,  счастием многих людей побили и переранили и языков и кош весь взяли, а сами отошли в целости. А на расспросе взятые языки вам сказали, что Крымской хан хочет, собрався со многими людьми, идти весной под наши, великого государя, украинные города, по первому зимнему пути, как реки станут, и послать бы вам тех взятых языков к нам, великому государю, невозможно для того, что ранены тяжёлыми ранами».
Русские невольники, бежавшие из Азова, Крыма и нагайских улусов в Черкаск и другие казачьи городки, подтверждали сведения языков. Им вторили и греческие купцы, приплывшие в Азов для торговли и встречавшиеся с казаками: « … подлинно хан Крымской хочет, собрався со многими людьми, идти под наши, великого государя, украинные городы по первому зимнему пути; а калмыцких тайши послов и Едисанов послал азовский паша и городовые люди для мирного договора к хану Крымскому 12 человек; а как были калмыцких тайшей присланные в Азов, и они говорили азовскому паше и городовым людям: как де будет подъём Крымскому хану весною, и Аюкай де пришлёт к нему на помощь людей своих, тысячи две». Узнав об этом, казаки отправили отписки « … на Царицын к воеводе и в Асторахань к боярину нашему и воеводам к Петру Михайловичу Салтыкову с товарыщи».
Зимовую станицу в этом году, отправленную Войском в Москву, возглавил Михаил Самаренин. Казаки везли с собой отписку о донских делах, и челобитные о получении Войском жалованья, а так же о пожаловании их пушечными ядрами.
30 декабря Войско Донское отправило в Москву легковую станицу атамана Максима Лощёного, с войсковой отпиской о донских делах и сообщали о готовящемся вторжении в Россию крымского хана и калмыков.
1679 г. 9 января, царь, ознакомившись с войсковой отпиской, привезённой легковой станицей атамана Лощилина, отправил на Дон благодарственную грамоту: « … и мы, великий государь, за ту вашу службу и над неприятели за промысл и за присылку ведомостей жалуем вас, атаманов и казаков, и всё Войско Донское, милостливо похваляем. … и вы бы впредь о неприятельских замыслах проведывали и к нам, великому государю, писали и над неприятели чинили воинские промыслы по своему войсковому обычаю … А что били челом нам, великому государю, вы атаманы и казаки, и всё Войско Донское о ядрах пушечных, и о том наш, великого государя, указ учинён будет при отпуске войскового атамана Михаила Самаренина с товарыщи».
В январе, по именному указу царя, было изготовлено знамя для Войска Донского. Полотнище знамени было сделано из лазоревой тафты, а его кайма из алой. Знамя было расписано золотом, серебром и дорогими иноземными красками: «бакан и ярь веницейские». В центре полотнища, с обеих сторон, был изображён серебряный « … крест о пяти степенях (пятиступенчатое основание) с тростью и копьём». С правой стороны полотнища было изображено золотое солнце с лучами, а с левой – серебряный месяц. Над крестом, художник, золотом и серебром нанёс надпись в две строки: «Иисус Назаренин Царь Иудейский» и «Исус Христос». В подножии креста, на первой и второй ступени, была нанесена золотая надпись: «Сие знамя, Великий государь, Царь и великий Князь Фёдор Алексеевич всея, великия и малыя, и белыя России Самодержец, пожаловал атаману и всему Донскому Войску, на победу врагов Божьих, и противящихся нам; Лета 7178 (1679 г.) Генваря в 22 день». С каждой стороны креста, художник изобразил по три «клейма» - Щита, в которых были написаны молитвы. Лазоревый откос знамени был украшен 26 большими и малыми звёздами. 76 таких же звёзд, украшали и алую кайму.
Война на Украине тем временем продолжалась, не смотря на значительные потери, турецкий султан не оставлял планов по её захвату. В связи с этим  Фёдор Алексеевич отправил на Дон грамоту с требованием отправить на Украину конные казачьи полки. Получив государеву грамоту низовые казаки, весной 1679 г. стали готовиться к походу на Украину. Турецкий паша, узнав о подготовке казаков к походу, в свою очередь решил не допустить ухода основных сил донцов на украинский театр военных действий. Для исполнения этого замысла, он призвал к себе темрюкских черкесов и нагаев, он двинул все свои силы к Черкаску: «После де Петрова дни приходили к нам под Черкаск нагайцы, черкесы и азовцы с 3000 человек, а начальный над ними сам азовский паша, да с ним 15 человек мурз и стояли за Аксаем у Верхнего перевоза и переходили к нам на остров человек с тысячью, а с ними два мурзы Урак да Давлет; и милостью де Божиею и великого государя щастием из тех людей они побили человек со ста да Урак мурзу убили же, да живьём взяли Давлетя мурзу Асланбекова сына, да татар 16 человек … и стояв де татаровя после бою с полдня или больши, пошли назад к Азову».
Потерпев неудачу под Черкаском, паша решил взять реванш за своё порожение, бросив нагаев и черкес в набег на русские украины. Их отряды ворвались в окрестности Чугуева, где « … те татаровя под теми городами много людей побили и в полон поимали». Взяв пленных и добычу, нагаи и черкесы, не удовлетворясь ей, пошли на Валуйки. Здесь они были настигнуты харьковским полковником Григорием Донцом, который « … учиня с ними бой, многих побил и языков побрал, и русского полону человек с полтораста отбил; а как де татаровя видя свою немочь, побежали, и русский полон, который у них остался, многих порубили».
Тем временем, Войско Донское, отразив неприятелей, отправило к крепости Царёв-Борисов 3000 казаков под командой походного атамана Корнилы Яковлева. По повелению Фёдора Алексеевича, они должны были защищать приграничные русские селения от набегов нагаев и крымцов. А они не заставили себя ждать. Вскоре Корнила Яковлев получил известия о разорении степняками окрестностей городов Чугуев и Печенег. Известив об этом князя Черкасского и воеводу Кузьму Козлова, прикрывавшего Валуйки, Яковлев бросил казачью конницу к Чугуеву, где 11 августа 1679 г. она соединилась с русскими полками и черкесами.
Это нам становится известно из грамоты Фёдора Алексеевича Войску Донскому: « … июля в 28 день, по нашему, великого государя, указу вышли вы на нашу, великого государя службу на Царёв-Борисов; и ведомо вам учинилось, что многие воинские азовские люди с нагайцы пошли под наши, великого государя,  городы: под Харьков, под Чугуев, под Печенегу войною, и вы по тем вестем писали с Царёва-Борисова на Валуйку … князю Каспулату Муцаловичу Черкаскому». В это время степняки бесчинствовали уже в окрестностях Змиева и Соколова.
 Узнав об этом, донские, яицкие казаки и полки воеводы Козлова устремились к этим городам. Однако они снова опоздали, нагаи и крымцы и азовцы, захватив огромный полон и добычу, ушли в степи

Но неприятеля здесь уже не было, казаки и россияне обнаружили лишь следы дымящихся пепелищ и трупы убитых жителей: « … и сошлись вы с князем Каспулатом Муцаловичем августа в 18 день, а неприятельских людей в наших, великого государя, украинных городех до приходу своего в Чугуев за многие дни не застали».
Отягощённые громадным обозом, степные разбойники потеряли мобильность и были настигнуты на реке Береке(?) и наголову разгромлены: «И в нынешнем же во 187 году, августа в 4 день, теж азовцы и нагайцы приходили войною под украинные городы: под Змиев, под Соколов, большим собранием, и, соединясь вы с князем Каспулатом Муцаловичем Черкаским, и с стольником нашим и воеводою с Каэьмою Козловым и с яицкими казаки, за теми неприятельскими людьми ходили, и догнали в степе на реке Береке в августа в 6 день, и многих их побили, и переранили, и языков, и кош и лошадей побрали». Войсковую отписку с этими вестями и шестью языками, казаки  отправили в Москву с легковой станицей Самойлы Лаврентьева.
 Разгром и почти полное истребление двух многотысячных отрядов нагаев, татар и азовцев, заставили турок и крымцов прекратить набеги на южные украины России. Боевые действия на Украине, в районе Чигирина и Киева, так же практически прекратились, так как наступательный потенциал турецких войск иссяк. В связи с этим, донские, яицкие, терские казаки и черкесы князя Каспулата Черкасского, были распущены по домам и возвратились в свои курени.
По прибытии в Москву легковой станицы Лаврентьева, и ознакомлении с войсковой отпиской Фёдором Алексеевичем, 29 августа он отправляет Войску Донскому грамоту « … с изъявлениием похвалы казакам за службу из при Царёве-Борисове, за поход против азовцев и нагайцев под Чугуев и за битву с ними во время втораго прихода их под украинные города; о возвращении казаков на Дон и посылке им жалованья». В ней говорилось: «А за службу вашу … пожаловали мы, великий государь, вас атаманов и казаков и указали к вам послать нашего, великого государя, жалованья – денежная казны тысячу двести два рубля шестнадцать алтын две деньги, и прислано к вам будет то неше, великого государя жалованье с станичным вашим атаманом с Самойлом Лаврентьевым с товарыщи через Воронеж и рекою Доном в Черкаской». Грамота было отправлена в Войско с казаками Яковом Ивановым, и Петром Дмитриевым. 
1680 г. Тем временем в Стамбуле русский посол Даудов вёл непростые переговоры о заключении мира с великим визирем, который по повелению султана, потребовал присылки особого посла в Крым к крымскому хану. В итоге сенью 1679 года посол Даудов вернулся в Россию с грамотой от великого визиря, который требовал присылки особого посла в Крым для ведения мирных переговоров. В Крым к хану Мураду Гирею были отправлены из Москвы Сухотин и дьяк Михайлов.
Посольства отправили Доном, донские казаки, по обычаю, везли на бударах под палубным настилом, чтобы те не могли узнать, сколько на Дону у казаков городков, где они расположены и сколько в них бойцов.

 Посольство Сухотина прибыло на Дон в декабре 1679 г. или январе 1680 г. Вместе с ним отбыл на родину крымский гонец Алиш ага. Войско с честью встретило русское посольство, и выделив ему казаков, сопроводило его к месту размена.   
По прибытию в Крым, дьяк Михайлов, самовольно оставил Сухотина и уехал в Москву. В результате переговоры не состоялись и Сухотин возвратился в Москву ни с чем. Об этом мы узнаём из государевой грамоты, от 10 февраля: «От царя … Войску Донскому. В нынешнем во 188 году, писали вы к нам, великому государю, с станичным атаманом с Любимом Архиповым с товарыщи, что вы, по нашему, великого государя, указу, посланников наших, Ивана Сухотина, да дьяка Василья Михайлова и крымского посла Алиш агу с товарыщи с Дону в Азов проводили до тех мест, до которых мест преж всего провожали. Да вы ж, атаманы и казаки, ходили из войска для языков и подлинных вестей под Азов и многих азовцов побили и языков побрали; и в расспросе, вам взятые языки сказали, что Крымской хан и салтуны собрался большим собранием, под наши, великого государя, малороссийские городы войною; а Турской салтан со многими ордами будет под Киев нынешнею весною сам, и Аюкаевы и Солом-Сереневы тайшей калмыки с Крымским ханом хотят помириться и с азовцы ис нагайцы ходить под наши, великого государя, украинные городы войною и во время воинские потребы с турскими и крымскими людьми под Киевом помогать не будут».
И действительно, стремясь заручиться поддержкой новых союзников, в войне с Россией, крымский хан начал непростые переговоры с калмыцкими тайшами, стремясь привлечь их на свою сторону. И это дало свои результаты. Тайша Аюка, прельщённый обещаниями крымского хана, обещал тому помочь своей конницей. Видя неуступчивость турок и крымцов, в Москве, зимой, было принято решение о наступлении русской армии в районе Киева. Для чего там и началось сосредоточение русских войск. На Дон Фёдор Алексеевич отправил грамоту, с призывом к казакам идти на соединение с князем Черкасским. Царь извещал донцов о посылке им жалования в размере 10000 рублей; из расчёта: по 7 рублям атаманам, по 6 рублям есаулам и по 5 рублей рядовым казакам. Получив грамоту, войсковой атаман Фрол Минаев разослал по всем донским городкам гонцов, с призывом идти в Черкаск для общего сбора.
В это же время от взятого у Азова языка, стало известно об измене калмыков. Тайша Аюка, вняв призывам крымского хана и его мурз, решил изменить присяге данной Москве и мирному договору с Войском Донским. К хану Мурад Гирею, им были отправлены послы с просьбой принять в крымское подданством и позволением кочевать между Азовом и Кабанью. Или между Крымом, Азовом и Донцом. Кроме этого от пленника стало известно о приходе к Азову 500 нагайцев и темрюкских черкесов: « … пришед в Азов мегмет паша, а с ним нагайцев и черкесов 500 человек, да и Каплан паша со многими воинскими людьми будет же». Спустя некоторое время к Азову подошли и калмыки, о чём было сообщено казаками отпиской в Москву 22 мая 1680 г.: « … пришло под Азов из калмыцких улусов от Аюкая тайши с азовским Сеинкаем агою 500 человек калмыков, да с ними юртовые астраханские татаровя … и сбираются под Азовом нагайцов, черкесов и азовцов тысячи с две и больше и идут под наши, великого государя украинные города войною вскоре; и нынешним же летом ждут в Азов Каплана пашу с большим собранием на 70 каторгах».
Собравшиеся в Главном Войске казаки были в нерешительности. Они были готовы выступить в поход для соединения с князем Каспулатом, но не решались это сделать. Так как боялись, что с уходом основных казачьих сил, донские городки станут беззащитны перед крымцами и нагаями с одной стороны, и калмыками, с другой. Сойдясь в Круг, казаки решили, пока Войска не покидать, а в Москву отправить отписку о донских делах, где сообщить государю о приготовлении азовцев и измене калмыков, с легковой станицей атамана Алексея Наумова.
 Она отправилась в путь 11 апреля 1680 г. И в русскую столицу прибыла уже 19 апреля. О содержании этой отписки, мы узнаём из государевой грамоты от 19 апреля: « … писали вы к нам, великому государю, с станичным своим атаманом с Алексеем Наумовым с товарыщи, что посылали вы из войска казаков своих, и татар и калмыков под Крымские шляхи, для подлинных вестей и языков, и милостью Божиею и нашим, государским, счастием, те ваши казаки крымских татар побили многих и живьём взяли 12 человек».
Кроме этого Фёдор Алексеевич, благодарил казаков за их службу и призывал промышлять над неприятелями России, а так же идти на государеву службу: «И как к вам ся наша, великого государя,  грамота придёт и вы б и впредь нам, великому государю, служили и над неприятели, турскими и крымскими людьми, воинские промыслы чинили … А которым атаманом и казаком велено идти на нашу, великого государя, служить в полку бояр наших и воевод под Киев, и те б на ту нашу, великого государя, службу шли по прежнему нашему, великого государя, указа, без мотчанья».
 Но в Москве уже было известно об измене калмыков, от князя Черкасского, отправившего в столицу отписку со своими узденями Илимом агой  и Ишехаем Сейдаловым. На расспросе они сообщили, что « … при них де зимою приезжали в Крым из Азова с азовскими татары калмыцкого Аюкая тайши присыльщики … чтоб крымский хан был с ним, Аюкаем, в соединении».
Видя очевидную угрозу южным рубежам России, царь в своей следующей грамоте, велел Войску оставаться на Дону, для наблюдения и отражения азовцев, крымцов, нагаев и калмыков. Однако казаки не дождавшись ответа из Москвы, всё же отправили в поход полк атамана Самойлы Лаврентьева, который ко времени получения грамоты, находился уже под Валуйками. Войсковой атаман Фрол Минаев тот час отправил вслед за полком Лаврентьева гонцов, с приказом возвращаться на Дон. Его возвращение сыграло решающую роль: азовский паша, крымские, нагайские и калмыцкие мурзы, узнав, что донские казаки в сборе и готовы к отражению их вторжения, так и не решились начать крупномасштабные боевые действия. Донцы же, спешно укреплявшие свои городки, в ожидании набегов степняков, облегчённо вздохнули.
16 июля 1680 г., в день святого мученика Афиногена, умирает один из знаменитейших донских атаманов, Корнила Яковлев, лично возглавлявший многие морские и сухопутные походы донских казаков.
16 сентября, Фёдор Алексеевич отправляет на Дон, Войску, благодарственную грамоту
1681 г. 3 января казаки Кагальницкого городка, с разрешения Войска Донского и атамана Фрола Минаева, основали на Северском Донце станицу Гундоровскую.
13 января 1681 г., после трудных переговоров между Османской империей и Россией был заключён Бахчисарайский мир на 20 лет, по которому Левобережная Украина оставалась за Россией, а земли между нижним Днепром и Бугом, ничейными и не заселёнными. Согласно этому договору, донским казакам запрещалось совершать походы на Азов и Крым. А это вновь ставило Войско Донское в труднейшее положение, так как большая часть казаков жила с военной добычи. Теперь же казаки обрекались на голод и нищету, что грозило новыми смутами и мятежами недовольных. Так как государева жалованья на всех не хватало.
Запрет на военные походы, резко увеличил число сторонников раскольничьего движения, чьи лидеры призывали сбросить с Войска Донского власть Москвы. Нагаи и калмыки, до сих пор кочевавшие у Азова, согласно договору, разъехались по своим кочевьям, но мир на донской земле так и не установился. Не смотря на перемирие между Войском и азовцами, паша Сеин бей непрерывно совершал набеги на казачьи городки, промысловые ватаги, и русские украинные земли. Донцы, связанные по рукам и ногам царским запретом на военные походы на крымские и азовские земли, лишь отражали набеги, то и дело,  извещая царя и бояр о бесчинствах азовцев.
Так станичный атаман Фёдор Егоров, на расспросе в Посольском приказе говорил: «А азовцы де им, донским казакам, за миром многие неправды прочинили, и ныне чинят непрестанно; а у них, донских казаков, как привозили для размены и на окуп  старых взятых татар, отбили без окупу 36 человек, и многих казаков переранили, и ружья отобрали, а которые де казаки ходят на звериный промысл, и тех де казаков грабят и, наругаясь, бороды и усы остригают».
Видя бездействие Войска, Сеин бей осмелев, собрав нагаев и темрюкских черкес, отправил их в набег на соляные варницы Тора, Изюм и другие русские города, двинувшись за ними вслед, с пушками и янычарами. Ворвавшись в русские приделы, степняки захватили большой полон, и отогнали многочисленные стада скота.
Атаман Фрол Минаев, узнав о набеге азовцев и нагайских татар, не медля отправил к Сеин паше нескольких знатных старшин, с требованием прекратить разорение Дона и русских украин, а так же вернуть захваченный полон. На это паша дерзко ответил, что если турецкий султан и русский царь заключили мир, то ему, Сеину, не  до этого дела. Ведь если азовцы перестанут воевать саблей, то им и прокормиться не чем будет. В ответ донские старшины предупредили пашу о последствиях: « … и от Войска де посыльщики тому бею говорили, что они казаки, Войском станут над ним промысл чинить; и бей войсковым посыльщикам сказал, что де они нами учинят, того де они спрашивать над нами не станут, и на них бы де так же не спрашивали».Видя непреклонность турка в этом вопросе, старшины стали требовать от него окуп за отбитых у них под Азовом при размене татар, деньгами или пленными россиянами.
О итогах этих переговоров, мы можем узнать из расспросных речей станичного атамана Пахома Сергеева, от 10 апреля 1682 г.: «И бей де Сеин, тем мировщикам сказал, что он за тех татар окупу ныне платить не станет, а заплатит он после, как время будет, а будет де он им окупу не заплатит, и они б сами против того взяли станицу, где им попадётся; да и для того окупу и размены за них не даст, что он казаки, не продают им по прежнему и уголья».
Узнав о столь дерзком ответе Сеин бея, казаки, сойдясь в Круг, решили: « … что им отнюдь ни кому явно и тайно дров и уголья (в Азов) не продавать и не возить». Чтобы усугубить их нехватку в Азове. Кроме этого, прибывшие из Азова старшины рассказали, что город наполнен русскими невольниками, которые терпят нужду и надругательства от турок, и ежедневно вывозятся на продажу в Тамань, Крым и к черкесам. Это известие вызвало бурю возмущения в Круге и казаки, вопреки воле царя, решили отомстить азовцам за их набеги. Они потребовали от войскового атамана Фрола Минаева идти на Азов сушей и морем, перетащив струги сушей в Миус. Однако атаман, после долгих споров, сумел убедить донцов не нарушать государева повеления и не наводить его гнев и опалу на всё Войско.  В Москву же была отправлена легковая станица с отпиской о донских делах, во главе с атаманом Фёдором Егоровым.
Тем временем, осенью, в верховых городках снова резко осложнилась обстановка. Связано это было не столько с усиливающемся движением старообрядцев-раскольников, сколько с волнением крестьян граничащего с Войском Донским, Новосильского уезда. Где распространился слух, что крестьянам с 1 сентября, предоставляется право свободного переселения. И хотя он не подтвердился, крестьяне взбунтовались и расправились с некоторыми помещиками, разорив их поместья. Соединившись в большие ватаги, они ушли в юрты верховых казаков - казаковать, спасаясь от преследования царских войск.
На Дону ни кому не отказывали в убежище, но что делать с этой массой озлобленных людей и чем их кормить, ни кто не знал. Для их содержания, нужны были большие хлебные запасы, а на Дону, хлеба не хватало и для казаков. Земледелие же на территории Войска, запрещалось войсковым правом, и среди беглецов начался голод и мор.

1682 г. 1 февраля Войско Донское отправило в Москву легковую станицу, атамана Любима Архипова с войсковой отпиской, о донских и крымских делах. Кроме всего прочего, казаки приложили к ней жалобу « … на игумена Филорета, да на келаря Галактиона, да на гулящего человека на Сенку Гуляева о его игуменских налогах и о разорении того монастыря, и о его противных словах и о оных его противных делах». А так же войсковую челобитную. В ней казаки, просили государя, чтобы он пожаловал « … атаманов и казаков велети вашу братью, донских казаков, которые на нашей, великого государя, службе ранены и пристарели, и служить нашей, великого государя, службы не могут, принимать в тот Черниев монастырь, а нынешнему игумену и келарю, в Черниевом монастыре не быть».
Ознакомившись с войсковой жалобой и челобитной, Фёдор Алексеевич, 25 февраля отправляет на Дон грамоту. В ней царь подтверждает давнее право Войска Донского, отправлять своих немощных и увечных казаков, в два монастыря, Черниевский и Борщевский: «И мы, великий государь, вас, атаманов и казаков, пожаловали – указали те два монастыря Войско Донского казаков, которые учнут в те монастыри, по обещанию своему для того стригания прихлодить, принимать по приходить, принимать по прежнему, а игумена и келаря из того Черниего монастыря за его неустройство переменить».
28 февраля в Разряд, бил челом генерал Григорий Косогов, находящийся « … на службе в Царёве-Борисове и по новой черте для береженья новопостроенных городов от приходу воинских людей». Он жаловался на донских казаков городков Сухаревский и Туба, которые приходя в города Засечной черты, призывают ратных людей и холопов бежать на Дон: «И на реке де Северском Донце построен ваш казачий городок Донецкой Сухоревсой юрт, от Царёва-Борисова в двадцати верстах, и иные городки близки, и из под тех де городков казаки в Царёв-Борисов, и в Маяцкой, и в Соляной и в иные городы приходят почасту и ратных людей и у служилых людей холопей из полку подговаривают».
Согласно отписке Касогова, в прошлом году, из Чугуева сбежал Григорий Васильев с двумя товарищами. Угнав трёх лошадей и прихватив с собой имущество принадлежащее Косогову. Вскоре они появились в донском городке Туба, откуда ушли в Черкаск. В Черкаске, бежавшие Россияне, « … де лошади его и всякие животы распродали и нынче живут на Дону. Косогов требовал от Посольского приказа посылки на Дон грамот, с требованием к Войску, вернуть лошадей и прочие имущество.
Царь, ознакомившись с челобитной Косогова, отправил 1 марта 1682 г. грамоту. В ней он требовал от Войска принятия решительных мер против верховых казаков, подговаривающих  ратных людей бежать на Дон: «И как к вам ся наша, великого государя, грамота придёт и вы б, атаманы и казаки, велели в тех городках учинить казаком заказ крепкой под смертною казнею, чтоб они из тех городков в те городы для такого воровства не приезжали и ратных людей и у ратных людей холопов и крестьян к себе не подговаривали и ни какими мерами и беглых холопей и крестьян в те городки не принимали и переимав, пересылали их в те городы кто откуда бежал».
 Недовольство казаков государевым запретом на походы под Азов и Крым, зимой этого года достигло своего пика. Во многих донских городках, как низовых, так и верховых, появились ватаги отчаянных удальцов, призывавших казаков идти за зипунами через Волгу в Персию или под Азов и Крым. Однако войсковому атаману Минаеву, во многих случаях удавалось предотвратить эти походы, действуя как убеждением, так и угрозами смертной казни, за неповиновение Войску и государю.
В Москве, узнав о намерениях донцов идти «пошарпать» на Волгу или Крым, в свою очередь слали всё новые грамоты с запретами и угрозами опалы. Так 7 апреля 1682 г. в Черкаск была отправлена государева грамота с предупреждениями: «А из Паньшина городка, казаки Васька Пятиизбянский с товарищи пошли вверх по Дону по крымской стороне и хотели собираться в Кременском и в иных верховых городках и, собрався, хотели идти Волгою на море в шахову область; да и впред в те места ходить хотят же, и о том в Черкаском были приговоры в кругах, что нынешней весны идти в те вышеупомянутые места на Волгу».
Войсковой атаман Минаев, в своей отписке, уверил царя, что не допустит этих походов. Однако решить миром все конфликты не удалось. Недовольные решением войскового Круга, два казака, Илья Иванов и Астах Грек, ушли из Черкаска в верховые городки, где собрали ватагу в 150 человек. Выйдя из устья Хопра, они пошли вверх по Дону, призывая идти с собой всех встречающихся им казаков. Вскоре их отряд вырос до 300 человек, но атаманы, не довольные числом своих бойцов, решили для своего усиления брать людей силой. Для этого они разорили несколько мелких селений и шесть барок, плывших Доном, пополнившись ещё 40 людьми. Но и этого показалось атаманам мало. В нарушение донских обычаев, они двинулись к казачьим городкам: Старому и Новому Мигулину, Тишанскому и Решетову. Ворвавшись в них, и не смотря на сопротивление казаков, присоединили многих из них к своей ватаге. После чего устремились к Вёшенскому городку.
 Но верные Войску атаманы окрестных городков, узнав о воровстве и бесчинствах атаманов Иванова и Грека, соединившись, выступили им на встречу под командой вёшенского атамана и наголову их разгромили, изрубив 290 человек. Здесь погиб и атаман Илья Иванов. Оставшиеся в живых ушли вниз по Дону. Но отягощённые ранеными товарищами, оторваться от погони не смогли. Остановившись на реке Елани, беглецы, по общему приговору, изрубили своих раненых сподвижников и, выбрав атаманом Ивана Терского, двинулись дальше, переправившись на нагайскую сторону. Вскоре они были настигнуты казаками, высланными на их перехват войсковым атаманом Минаевым. После короткого боя, мятежные донцы были практически поголовно истреблены.
Чтобы не допустить подобных инцидентов, во все донские городки были отправлены войсковые грамоты со строгим наказом, ловить всех воровских казаков и, поймав их, казнить, так как волнения в городках продолжались. Мелкие воровские ватаги пополнялись ватагами толпами крестьян, бежавших в прошлом году на Дон. Подняли голову и староверы-раскольники. Настоятель Усть-Медведицкого скита, Васька Косой стал рассылать по Дону, Сев. Донцу, Яику и Тереку «прелестные письма». В них он поносил царей московских, бояр и патриарха, призывал держаться старой веры: «А ещё же какой опал будет с Москвы, то тогда идите к нам. За нас многие орды и калмыки, не покинет нас и Чаган Багатур и Нагай мурза, как пойдём на Москву замутим всеми».
Вскоре на юге России вспыхнуло восстание, охватившее тамбовский, шацкий и козловский уезды, а часть верховых казачьих городков. Часть крестьян и казаков стремились пробиться к Волге, тем же путём, каким «шёл Стенька Разин». Но не смотря на быстрое распространение восстания, оно было подавлено царскими войсками и казачьими полками.
Смерть Фёдора Алексеевича 27 апреля 1682 г. ещё больше осложнило положение на Дону и сделала его критическим. В Москве царила смута безвластия и азовцы с крымцами, видя свою безнаказанность, ещё больше усилили свои набеги на Дон и русские украины, совершая порой далёкие рейды, почти безнаказанно грабили  и разоряли приграничные селения.
Белгородская засечная линия едва справлялась с недопущением неприятелей во внутренние районы страны. Так в апреле 1682 г. нагаи, в числе нескольких сотен человек, напали из засады на отряд российских стрельцов в 170 человек, шедших с воеводой и чиновником Мезенцевым в Торскую крепость, для усиления её гарнизона. Погромив стрельцов, нагаи взяли многих из них в плен, в том числе и Мезенцева. Вскоре ещё одна партия степняков в 500 сабель, ворвалась в Торский уезд, грабя и истребляя всё живое. И только известие о подходе из Черкаска казаков, заставило нагаев бежать к Азову.
Владетель калмыков тайша Аюка и его брат Замса, решили воспользоваться внутренней смутой на Дону и борьбой за власть в Москве, вновь решили отложиться от России, даже не смотря на то, что им так и не удалось заключить союз с крымским ханом Мурат Гиреем. Который справедливо опасался непостоянства новых союзников. Собрав сорока тысячное войско, Аюка вторгся, сметая всё на своём пути в Поволжье. Здесь он рассчитывал привлечь на свою сторону восставших в это время чуваш и башкир. Но они, к удивлению тайшей, не поддержали калмыков, за что и пострадали ограбленные ими. Калмыцкая орда продвинулась до Уфы и Мензелинска. Но здесь, встреченные русскими войсками калмыки были разбиты и бежали в свои кочевья.
Едисанские татары, находившиеся в зависимости от Аюки, так же подняли мятеж и стали разорять российские селения под Царицыным и Чёрным Яром. Это переполнило чашу терпения Войска Донского, решившего выступить в поход на калмыков. На этот раз желание казаков совпало с волей Москвы, приславшей в августе 1682 г. на Дон грамоту. В ней атаманы и казаки призывались к походу под Царицын, громить калмыков и едисанцев.
Войско Донское выставило 2600 конных казаков, под командой походного атамана Любима Архипова. Донцы спешно двинулись на соединение с черноярским и астраханским воеводами, где должны были попасть под начало воеводы Головнина. При встрече с казаками, Головнин передал им двух захваченных калмыков. На расспросе они показали, калмыцкая орда Аюки сейчас кочует близь Урала, а их союзники, едисанские татары во главе с мурзой Ишей Ишкириным, находятся невдалеке. Не за долго до их пленения, едисанцы истребили под Астраханью 300 стрельцов, предав пленных мучительной казни.
Оставлять в своём тылу столь опасного и мобильного неприятеля, было смерти подобно. На совете было решено истребить едисанские улусы, кочевавшие по отдельности. Разорив один из них, донцы узнали, что мурза Ишей стоит на правом берегу Волги, ниже Астрахани и тот час устремились к его кочевью, желая свести с ним счёты. Мурза Ишей был застигнут врасплох и не сумел противостоять свирепому натиску казаков. После короткого боя татары были опрокинуты и бежали, истребляемые неприятелем на протяжении семи вёрст. Потери казаков в этих боях составили 60 человек, тогда как татары несколько сот убитыми и пленными.
На расспросе пленники сообщили, что 600 калмыков и едисанских татар идут на Красный Яр, с намерением взять его «изгоном» и разграбить. Походный атаман Архипов, немедля выслал 1300 казаков для защиты города. Сев в струги, донцы устремились к Красному Яру и прибыли туда немногим ранее неприятелей, устроив засаду. Дав калмыкам и едисанцам переплыть протоку Бузан и подойти к стенам города, казаки ударили с тыла. Ошеломлённые степняки, не ожидавшие такого поворота событий, бросились бежать, оставив на месте 40 человек, изрубленных донцами. Ещё больше беглецов потонуло при переправе через реку.
Отписку с этими известиями атаман Архипов отправил в Москву с легковой станицей атамана Семёна Степанова и есаула Фёдора Фролова. Сам же походный атаман с войском стал на зимовку у Красного Яра, отражая частые набеги кочевавших по близости братьев тайши Аюки. Которые то и дело появлялись в окрестностях города и не давали донцам покоя.
В это время, калмыки, оставшиеся кочевать в непосредственной близости от границ Войска Донского, заключили с казаками мир. Так войсковой атаман Фрол Минаев, в своей отписке в Москву писал, что « … с калмыками донские казаки живут нынче в миру и задоров меж них ни каких нет, многие калмыки пригнали на продажу быков и овец и на Дону меняли на запасы и вино. Помирились вечным миром и организовали совместный поход на крымскую сторону». ?проверить?
Очевидно после заключения этого мира, донские казаки и калмыки совершили совместный поход под Перекоп, где погромили татарские улусы, отогнав 300 лошадей и взяв в плен 15 человек. Но набег этот, по всей видимости, не был согласован с Войском. Крымский хан, Марат Гирей, взбешённый разорением своего улуса, отправил в Войско гневное письмо, обвиняя казаков в нарушении заключенного мирного договора и грозясь разорить донские городки, если казаки не отдадут лошадей и всё награбленное ими за Перекопом имущество.
Донцы, получив грамоту крымского хана, открестились от похода под Перекоп, свалив всю вину на «диких калмыков»: «Не от нас, от войска, и не наши люди к тебе под твой юрт приходили, а приходили к вам за Перекоп и в иные места и взяли скот, и овцы с тремя сты лошадми от Аюки и из улуса Солом Сирени дикие калмыки Шатырь Кошка».
И в свою очередь обвинили в постоянных набегах и разорениях русских украин и казачьих городков, азовского пашу Сеина: «И мы к тебе, хан Мурат Гирей, писали, что из Азова Сюин бей азовских людей со многими прибылыми нагайскими людьми под их, государские, украинные городы войною и под наши казачьи городки за миром посылает многих государских людей под городами и по Дону под наши юрты берут. А если ты, хан Мурат Гирей азовского Сюин бея не уймёшь и впредь он, Сюин бей, под их, государские, городы и под наши казачьи юрты азовских людей посылать будет, а и мы молчать не будем же».
Казакам, от взятых в плен татар, было известно, что хан Мурат, собирается идти на их городки войной, на угрозу их разорения, насмешливо отвечали: « … и ты хочешь к нам посылать зипунщиков своих друг за другом безпрестани, и бить велишь по тридцать два городка и упокою нам не хош дать ни висною, ни летом, ни осенью, а и сам ты хан Мурат Гирей, хочешь под наши городки идти многим собранием ко льду, зимним путём, войною. И наши городки не корыстны – оплетены плетнями, а обвешаны тернами, а надобно их доставать твёрдо головами, а стад у нас конских и животинных мало: даром вам в дальний путь забиваться». 
В 1682 г. на Дон прибыло посольство польского короля Яна Собесского. Польский король призывал донцов вступить в объединённую коалицию европейских государств, против османской Турции. С ведома Москвы, Войско Донское отправило на помощь коалиционным силам, в Австрию, казачий отряд под командой Фрола Минаева.(?) Там под Веной произошло грандиозное сражение между турками и войсками объединённой коалиции, возглавляемой польским королём Яном Собесским. Донские казаки в этом сражении проявили себя с лучшей стороны.
1683 год. С наступлением весны, большая часть калмыков откочевала к устью реки Урал. В то же время улус брата Аюки – Замсы, перешёл на правый берег Волги по ещё не вскрывшемуся льду. Казаки атамана Архипова, преследовавшие его, помешать калмыкам не успели. В то время, пока одно казачье войско защищало Красный Яр и его окрестности, другое, в 2000 сабель, под командой атамана Фомы Савостьянова, отражало калмыков от Царицына.
25 марта из Царицына, против немирных калмыков, выступил донской атаман Дмитрий Мухин, к которому присоединились астраханские татары и мирные калмыки. На луговой стороне Волги, казаки и их союзники атаковали и разгромили неприятеля, взяв в плен одного калмыка. На расспросе в Царицыне он показал, принадлежит к Солом-Сиреневу улусу, сам же тайша кочует в 120 верстах от Царицына. Выяснив местоположение противника, казачий полк атамана Мухина, соединившись со стрельцами стольника Ивана Бахметева, двинулся к урочищу близь Балыклеевских водоворотов. Сбив калмыцкие заставы, казаки и стрельцы, ворвались на Короваинский остров. Калмыки, не ожидавшие появления казаков и стрельцов, были разгромлены и бежали, бросив в добычу победителям свой кош.
Нам это становится известно из благодарственной государевой грамоты походному атаману Фоме Савостьянову, от 18 мая: « … и съехався он, Дмитрий с товарыщи с калмыцкими воинскими людьми, многих побили и в полон взяли одного человека калмыченина и привезли на Царицын, а в разспросе сказался – Солом-Серенева улусу, а кочует Солом-Серень выше Царицына в 120 верстах, в урочище против Балыклеевския водовороты. И по тем его разспросным речам ходили вы со стольником нашим с Иваном Бахметевым и с нашими, царского величества, ратными людьми на те калмыцкие улусы и съехався против Балаклеевския водовороты, заставных калмыцких людей сбили, да и на Короваинском острову был у вас бой и милостью Божиню и нашим, великих государей, счастием на том бою тех воинских калмыцких людей побили и переранили многих лошадей и всякую рухлядь отбили, да в полон взяли 9 человек, из которых нам, великим государем, прислали к Москве одного человека».
3 мая 1683 г., после возвращения в Царицын из похода казачьего полка Дмитрия Мухина, походный атаман Фома Савостьянов отправляет в Москву войсковую отписку с легковой станицей, во главе с  героем  похода, атаманом  Мухиным. В ней походный атаман извещал московское правительство о успешном походе на калмыков и совместных действиях со стольником Бахметевым.
В Войско Донское, известие о разгроме калмыков у Ахтубы, пришло 8 мая, и в тот же день  Войско Донского отправило в Москву легковую станицу атамана Лукьянова с войсковой отпиской. В ней казаки извещали царя о своём походе на мятежных калмыков тайши Аюки и их разгроме на реке Ахтубе. Об этом мы узнаём из государевой грамоты от 18 мая. В которой, от имени малолетних царей, Ивана и Петра, казакам изъявлялась благодарность: « … по нашему, великих государей, указу и по грамотам из нашего государского Посолского приказу посылали вы из войска низовых и верховых и из запольных речек донских казаков на калмыцкие улусы большим собранием и те ваши казаки за Волгою рекою, на Ахтубе сошлись с калмыцкими воинскими людьми и был с ними бой, и милостью Божиею, а нашим, царского величества, счастием, многих из них побили, и в полон побрали и в языках прислали одного калмыченина».
Далее в грамоте, от имени царей, Петра и Ивана, казакам выражалась благодарность за их службу и радение: «И мы, великие государи, наше царское величество, за ту вашу службу вас, атаманов и казаков, жалуем милостливо похваляем. … А станичный ваш атаман Дмитрей Мухин с товарыщи, пожалован нашим, царского величества жалованьем и отпущен к вам».
Взятые в плен калмыки, на расспросе в Кругу, показали, что тайша Аюка, потерпев от казаков и русских войск, ряд жестоких поражений, вновь склоняется к принятию российского подданства: « … Аюка тайша с улусными своими людьми нам, великим государем, нашему царскому величеству, хочет добить челом». Кроме того, по сведениям калмыков, под Азовом, для похода на Россию собираются « … крымские, и нагайские, и астраханские татаровя».
11 мая 1683 г., второй донской походный атаман, Любим Архипов, отправляет из Красного Яра, в Москву, легковую станицу, во главе со станичным атаманом Иваном Тимофеевым. Казаки везли войсковую отписку, в которой извещали государей о приступе калмыков к Красному Яру: «Приходили под Красный Яр калмыки и енбулаки войною, многим собранием, а вы, собрався с Красноярским воеводою с Григорием Тараковским и с городскими людьми, за ними выходили, и был с ними бой и на том бою казаков ваших и городских людей те неприятельские воинские люди переранили, а вы многих калмыков переранили». Судя по всему, этот бой закончился «в ничью», но калмыки и енбулаки, видя готовность казаков и городовых людей отразить их, предпочли ретироваться.
Для того чтобы взять языков, и обнаружить стойбища калмыков и енбулаков, казаки выдвинулись в район Толоконных гор, где устроили несколько засад, в которые и угодило несколько отрядов кочевников: «Да вы ж ходили под калмыцкие шляхи и выше Бончака, на Волге, против Толоконных гор взяли 5 человек татар и прислали к нам, великим государем, в Москву двух человек». Кроме этого, казаки в отписке жаловались на притеснения и разорения, чинимые астраханским воеводой, окольничим Алексеем Головиным.
Получив 19 мая войсковую отписку походного атамана Архипова, правительница Софья и князь Голицын, отправили в Красный Яр государеву грамоту с «изъявлением похвалы казакам за победу, одержанную над калмыками и татарами». В ней они, от имени малолетних царей писали: «И за тое вашу службу мы, великие государи, наше царское величество, жалуем, милостливо похваляем. … А что вы к нам, великим государем, писали на окольничего нашего и воеводу на Алексея Петровича Головина, и о том указали мы, великие государи, розыскать в Асторахани боярину нашему и воеводам Андрею Ивановичу Голицыну с товарыщи, которому по нашему, великих государей, указу велено его, окольничего нашего и воеводу, с Асторохани переменить».
Не смотря на подавление крестьянского восстания на Юге России в пошлом году, поддержанного частью казачества, положение на Верхнем Дону, резко обострилось. Поддержанные казачьими старшинами, Лаврентьевым, Савостьяновым, Чекуновым и другими, беглые старообрядческие попы, Досифей, Евтихий, Феодосий и Самойло, открыто разъезжали по казачьим городкам, проповедуя о чистоте старого православия и о ереси царя и патриарха. Войсковой атаман Фрол Минаев и другие сторонники московской ориентации, оказавшись в меньшинстве, не могли ни чего предпринять.
Летом 1683 г. в Москве узнали о появлении на Дону чернеца Иосифа, распространявшего воровские письма, призывавшие казаков к неповиновению царю и патриарху. Для прекращения его деятельности, в Войско был отправлен толмачь Посольского приказа Тарас Иванов, с требованием выдачи вора и смутьяна. По прибытии толмача на Дон, атаман Ф. Минаев созвал казаков в Круг, в котором есаулы объявили донцам: «Надобно за чернецом и за его советниками послать и доведётся их к великим государям, воров жалеть не чего». Но казаки вступились за чернеца, сказав, что воровские письма сочинял не он и дадены они ему были с обманом, а воры эти Кузёмка Косой, да Костка стрелец, жившие в устье Медведицы, тогда как чернец живёт на Северском Донце.
Но были и другие мнения. Так старшина Фома Савостьянов говорил: «Для чего за теми ворами посылать и где их искать?». Другой старшина, Павел Чекунов прибавлял: «Для чего их в Москву посылать? И без них на Москве много мяса».  (То есть, есть кого казнить). Фрол Минаев и другие верные Москве стали упрекать и выговаривать приверженцам раскола: «Для чего вы за воров стоите? почему сыскавши их не отослать?». Но большинство казаков не желали выдавать Иосифа Москве.
Атаманы Минаев и Семёнов, стараясь сгладить отказ Войска, так говорили Тарасу Иванову: «Видишь какие у нас люди и за кого стоят? Для чего в государевой грамоте не написано, чтоб тех воров сыскать и казнить у нас, мы бы их казнили тот час. Которые люди являются на Москве в расколе и стрельцы за их разные воровства битые кнутом, руки и ноги сечены, носы и уши резаны, а ссылают их в новый город Полатов – те люди объявились у нас все на Дону, и воровские замыслы и смуты идут от них. При тебе из Полатова пришло сюда таких воров семь человек. Вот Самойла Лаврентьев и старый казак, а держит у себя таких воров и даёт им на ссуду лодки и ружья. Извести боярину, князю Василью Васильевичу Голицыну, чтоб впред таких воров не ссылали в города которые вблизь Дону, потому, что они из этих городов уходят к нам на Дон и всякое воровство и смута начинается от них, в Кругах оспаривают царские указы и дела, ворам потакают и кричат мне и другим старшинам, и добрым казакам говорить нельзя, потому что всех нас побьют».
Единственное что удалось сделать Фролу Минаеву и его сторонникам, это добиться от Круга позволения взять под стражу чернеца Иосифа и его сподвижников, и доставить их в Черкаск для расспросов. Атаман велел объявить есаулам, что «За ворами послать надобно и есть ли в ту посылку охотники? Кто взыщется, тем дано будет войсковое жалованье». Тут же нашлось трое «добрых» казаков, пожелавших повязать воров: «Мы рады Богу и великим государям служить и за ворами ехать без жалованья». На что Фрол Минаев возразил: «Без жалованья ехать нельзя, будте готовы, а жалованья вам по 4 рубля человеку».
Тем временем воровские грамоты продолжали рассылаться по Дону. В августе, в войсковом Кругу, была зачитана одна из таких грамот, полученная якобы от малолетнего царя Ивана Алексеевича. В ней донские казаки призывались к походу на Москву, смирять непокорных бояр, которые ему не повинуются и « … не воздают должной чести». На письме стояла красная печать, но не государева, а монастырская. Когда чтение грамоты закончилось, то « … многие легкомысленные казаки воры», хотели идти на призыв «царя», а старшин и атаманов, препятствующих этому, побить. Но Фрол Минаев и его сторонники, стали убеждать донцов, что письмо подложное и воровское, верить ему нельзя. Так как на ней печатей великих государей Ивана и Петра нет. А если бы оно было государево, то прислали бы его не с вором чернецом, а с человеком знатным. Но казаки, подстрекаемые староверами и поддерживающими их старшинами, не слушали их .
 Особенно старался внести раскол в ряды казачества Самойла Лаврентьев. По словам очевидца этих событий, «За такие речи Фрола Минаева и Ивана Семёнова и многих (других) старых казаков воры хотели убить до смерти». Но атаман Минаев, пользовавшийся среди донцов громадной популярностью за личную храбрость и ратные подвиги, изо всех сил противился желанию казаков идти на Москву. Он несколько раз клал свою насеку – символ атаманской власти, заявляя, что скорее умрёт, чем изменит своей присяге. В конце концов, Круг принял его отставку, избрав атаманом Ивана Семёнова, но и тот отказался от атаманства. Фрол Минаев, опасаясь за свою жизнь, две недели не выходил из своего укреплённого куреня.
Постепенно страсти улеглись, но вскоре вспыхнули с новой силой, так как в Москве узнали о смуте на Дону и вновь потребовали выдать старца, вместе  с «воровскими письмами». Новый Круг, собранный 6 – 7 сентября, начался с ожесточённого спора. Казаки, сторонники старины и раскола, старца и его сообщников выдавать не хотели. Как и в прошлый раз, они кричали, что « … и без них на Москве мяса много». Однако по настоянию Ф. Минаева и других старшин, Круг всё же решил выдать «воров». Многие казаки, поверившие было подложной грамоте, при прочтении настоящей государевой грамоты, осознали своё заблуждение и отказали Самойле Лаврентьеву и его сторонникам в поддержке.
В качестве охотников, пожелавших ехать разыскивать «воров», с царским посланником Тарасом Ивановым, вызвались казаки Иуда Золоторёв, Василий Голый и другие. При отъезде Фрол Минаев и другие старшины, призвав к себе Иванова, говорили ему тайно, без свидетелей: «Доложи князю Василью Васильевичу Голицыну, что всё воровство идёт у нас на Дону от воров раскольников, которые у нас живут по Хопру и Медведице, а именно от старцев Антония и Пафнутия, и от ссыльных, которые сбежали на Дон от украинских городов».
Тревожные вести о всё усиливающейся деятельности раскольников на Дону, заставили московское правительство отправить 10 сентября Войску Донскому и войсковому атаману Ивану Семёнову государеву грамоту со своим посланником, стольником Михаилом Арсеньевым и дьяком Кузьмой Журавлёвым. Им было предписано ехать «наскоро».
Стольнику Арсеньеву, после прочтения грамоты, было велено говорить: « … что на Дону у вас атаманов и казаков, в войску и в верховых ваших казачьих городках объявились воры и раскольники и Церкви Божии противники, с олецким кузнецом с Кузёмкою Долгошею и с москвитином серебрянного ряду с торговым человеком с Гришкою Раскащиком и с иными и с воровскими своими и вымышленными письмами и называют те их воровские письма их, великих государей, грамотою и в войску у вас в Кругу на прелесть и на смуту, те воровские письма чли. … И вам бы, атаманам и казакам, и всему Войску Донскому … тех воров и прелестников, чернеца и его советников, Кузёмку и Гришку и товарыщей их … послати к ним, великим государем, к их царскому величеству, к Москве». Однако, чтобы не раздражать казаков, Арсеньеву было велено не грозить и не угрожать казакам, а вести с ними «ласковые разговоры».
Казаки, видя, что грамоты, читаемые раскольниками – подложные, решили выдать их в Москву. 28 октября Костка Леонтьев и бывшие при нём «воровскими прелестными и возмутительными письмами, был отправлен в Россию, вместе с возвращавшимся в Москву стольником Арсеньевым и легковой казачьей станицей атамана Якова Чёрного.
Усердие Войска и его атамана, пославших казаков на поимку воровского стрельца – старообрядца Костки Леонтьева и Кузёмки Косого, было благосклонно оценено правительницей Софьей Алексеевной и князем Голициным. На Дон, от имени малолетних царей Ивана и Петра, 18 ноября была отправлена похвальная грамота: « … и мы, великие государи, наше царское величество, вас, атаманов и казаков и всё Войско Донское, за ту вашу службу жалуем, милостливо похваляем. Да вас же  … пожаловали мы, великие государи, за ту вашу верную службу, указали к вам послать нашего, великих государей жалованье с подъячим Петром Ахматовым, да с станичным вашим атаманом с Яковом Черновым с товарыщи с Москвы – денег тысячу рублей, да с Воронежа и с Царицына велено послать пятьсот вёдер вина». Пожалованное Войску вино, должно было быть отправлено весной, вместе с основным государевым жалованьем. Далее в грамоте следовало  увещевание, не слушать более «воров-раскольников» и прелестников скитающихся по городкам и не желающих принести святой соборной апостольской церкви повиновения».
В Москве Костка Леонтьев под пыткой показал, что воровские письма дал ему  в Москве « … для смуты москвитянин церковный раскольник Басманной слободы тяглец Васька Симонов с товарищем своим Савкою». Далее, в грамоте казакам предписывалось, в случае появлении на Дону раскольников с воровскими письмами, брать их под стражу: « … а буде впредь також воры с такими воровскими и прелестными и лживыми письмами, или церковные раскольники и чернецы или мирские или беглые ссыльные люди из городов к вам, атаманам и казакам, … техворов имать и держать у себя в Черкаском … а пристанища им ворам у себя в войску, и в верховых городках, а имянно по рекам по Хопру и по Медведице отнюдь не давали и послали на них, воров, на Хопёр и на Медведицу и на иные воровские станы и на пристанища казаков и велели пристанища их разбить и пожечь, а самих их переимать».
Но Самойла Лаврентьев и его сторонники, потерпев неудачу в своих начинаниях, не успокоились и продолжили сеять в Войске семена раздора и смуты. Однако не следует считать, что Войско Донское в этом году занималось лишь внутренними делами. Между спорами по поводу выдачи Москве воров раскольников, донцам приходилось непрерывно отражать беспрестанные набеги азовцев, крымцов, нагаев и калмыков.
Азовский паша видя, что у Войска связаны руки царским запретом на походы и ответные удары, смелел всё более и более. Так он отправил в далёкий рейд по Волге и Дону нагаев и темрюкских черкес, где те разграбили и опустошили окрестности Чёрного Яра и Царицына, взяв огромный полон, добычу и отогнав многочисленные стада скота.
На обратном пути в Азов, нагаи и чкркесы решили погромить казачьи городки по Верхнему Дону. Внезапно приступив к Паншинскому и Качалинскому городкам, где многих казаков, их жён и детей, убили или взяли в плен. Узнав об этом, казаки окрестных городков, сойдясь, бросились в погоню за степняками: « … и они, казаки, видя такое от тех татар разорение и многие досады, посылали казаков за теми татары в погоне, и те казаки дошли их в степи у реки Дона на речке Лиске, и был у тех казаков с теми ворами, азовскими татары и горскими черкесы, которые под их казачьи городки приходили и погромили, бой, и на том бою казаки взятой русский полон и скот у них отбили и в полон их самих взяли несколько человек».
Татарский набег на волжские города вызвал раздражение в Москве, так как нарушал Бахчисарайский договор. Крымскому хану Мурат Гирею была отправлена грамота с требованием прекратить разбои и набеги на русские украины. Но хан, как и всегда в таких случаях проигнорировал её. На Дон же опять была отправлен строгий наказ не развязывать боевые действия против азовцев и крымцов, вызвавший в Войске недовольство и споры. Но в конце концов победили сторонники Москвы и во все казачьи городки были отправлены войсковые грамоты с запретом тревожить набегами азовцев и крымцов. В противном случае Войско грозило сжигать городки ослушников, их жителей сгонять с Дона, а зачинщиков казнить без жалости.
Прибывший в Москву с отпиской станичный атаман Пахом Сергеев на расспросе в Посольском приказе, так говорил дьякам: «По его государеву указу разосланы из Войска во все нижние и верхние казачьи городки под смертною казнью приговоры, чтоб ни кто с азовцы и с калмыки не ссорился и на море и на Волгу для воровства и добычи не ходил, а буде из которого городка такое зло учинится, и за то того городка казаков выбить вон с реки Дону сослать, чтоб им ни где пристанища не было, а городок сжечь, а заводчиков вешать и рубить».
Однако, не смотря на все угрозы и запреты, набеги донцов на воинственных соседей не прекратились. Причём, зачастую инициаторами их были казаки Главного Войска. Так 60 казаков, посланных войсковым атаманом Минаевым для разъездов по правую сторону Дона и 50 мирных калмыков, презрев волю Войска, решили идти в набег на Перекоп. У Торских озёр они встретились с отрядом запорожских казаков, давших им проводников, скрытно проведших их далее. Внезапно появившись у Перекопа, небольшой отряд погромил не ожидавших нападения татар и отогнал 800 лошадей. Оторвавшись от погони, казаки и калмыки благополучно пришли на Дон. Этот успех увлёк многих донцов, и они совершили ещё несколько таких поисков, громя татарские улусы и отгоняя скот. Это продолжалось до тех пор, пока крымский хан Мурат Гирей не усилил регулярной конницей перекопские улусы и один из казачьих отрядов в 70 человек, угодил в расставленную крымцами ловушку.
Войсковой атаман Минаев, судя по всему, не препятствовал этим набегам, и не преследовал участвовавших в них казаков. Хан, досадуя на разорение своих владений, послал войсковому атаману грамоту, с требованием прекратить казачьи набеги, так как он свято соблюдает заключённый с Москвой мир. А нагайских татар и черкесов на донские городки и русские украины посылает азовский Сеин бей: «Тебе известно, что у меня с российским государем мир и условие друг другу обид не чинить и разорений не делать. Ты не желаешь покоя, сам наступаешь на хвост спящего змея, непрестанно посылаешь казаков и калмыков под Перекоп для грабежей … Я жи ни одному из подданных моих, не велю нападать на границы русского царства».
Далее хан предупреждал атамана: «Если скажешь, что татары приходят под ваши городки и хватают казаков, то ведай, что те люди посылаются азовским беем, а не мною, из моих подданных не один человек не осмелится на то, ибо смертию казнён будет. Достойное письмо сие посылаю к тебе с одним из великих агов моих; с ним возврати весь пограбленный казаками скот и взятый плен; если же не исполнишь сего, то повелю моим подданным делать беспрерывные нападения на казачьи жилища; зимою по льду сам приду на Дон с несметными силами татар и нагайцев, нападу на ваши тридцать два городка и если всех их истреблю, то и тогда дружба моя с российским государем прервана не будет. Ежели хочешь исполнить моё требование, то всё взятое пришли ко мне со знатным человеком».
Войско, получив эту грамоту, прекрасно понимало, что крымский хан, не менее азовского паши виноват в набегах на казачьи городки и русские украины, так как нагаи и черкесы были его подданными. А потому, по общему приговору Круга, хану был дан с одной стороны жёсткий, но с другой стороны уклончивый ответ: «Скот угнали от Перекопа не мы, а калмыки Аюкина и Солом Сиренеа улуса; ты упрекаешь нас нарушением мира, но вспомни сколько раз жаловались мы тебе на азовского Сеин бея, который вопреки мирным договорам разоряет нас и украину. Теперь повторяем тебе: Если за сим не запретишь Сеин бею злодействовать, то и мы Войско Донское, будем вооружаться. Что ж касаемо до угроз твоих разорить жилища наши, то знай, что мы не боимся тебя: городки наши не корыстны, оплетены плетнями и обвешаны тернами, и надобно их доставать твёрдо головами, стад же у нас конских и животинных мало: даром тебе забиваться в степь, дальний путь».
Получив от Войска такой ответ, Мурат Гирей не решился привести свои угрозы в исполнение. И по всей видимости сумел повлиять на азовского пашу Сеин бея, так как тот на время прекратил свои набеги на казачьи городки и русские украины.
Угроза с юго-запада на время миновала, но напряжённость на восточных рубежах Войска Донского, с весны 1683 г. только возрастала. В Москве считали, что худой мир лучше доброй войны и поэтому добивать калмыков не стали. Правительница Софья и князь Голицын надеялись, что Аюка, чьи улусы были потрёпаны русскими войсками и казаками, смириться и удалится в свои кочевья. С расчётом на это, казачьи полки атаманов Архипова и Савостьянова, были отпущены на Дон. Однако воинственный тайша, принял добрую волю Москвы за слабость, и в начале лета 1683г., вновь двинулся к русским рубежам, сея смерть и разорение.
На Дон из Москвы, была спешно отправлена государева грамота с призывом к Войску Донскому идти на калмыков. По прибытии в Черкаск, грамота была зачитана в Кругу, и по общему приговору Войска, против воинственных кочевников выступило несколько казачьих полков, во главе с походным атаманом Максимом Лощёным. При отправке атамана Лощёного, ему был дан особый наказ из Москвы, громить и разорять калмыков, но ни в коем случае не грабить русских людей на Волге.
Об этом мы узнаём из расспросных речей толмача Тараса Иванова, прибывшего в Москву в сентябре 1683г.: «И в то же де время, каково письмо послали к Максиму Лощёному, в кругу чли, а в нём писано, чтоб он, Максим, и все при нём будучие казаки по указу великих государей над калмыцкими людьми, где их проведают, промысл чинили всячески радетельно и неоплошно; а на Волге русским людем, которым пойдут сверху на низ и снизу в верх, водяным и сухим путём, никакого разорения и дурна , и грабежу не чинили и не воровали, так же и на Хвалынское море для грабежу и юртовских астраханских татар, которые кочуют близко Астрахани не доходили ж; а буде в том воровстве он, атаман, или кто из казаков объявится, а буде и все, им за то от великих государей смертная казнь, а у них в Войску и во всех городках пристанища не будет».
Вслед за ушедшими полками атамана Лощёного, из Черкаска выступило ещё одно казачье войско, под командой походного атамана Максима Скалозуба, в 3000 сабель. Однако Скалозуб вскоре поддался искушению славы Степана Разина и решил со своими казаками заняться грабежом и разбоем на Волге и Каспии, а прежде идти вверх по Дону и разорять русские города и сёла.
Для усиления своего войска Скалозуб призывал охотников в тех казачьих городках, через которые проходил, а их оказалось немало. Но по здравому размышлению, казаки и атаманы отказались от плана идти вверх по Дону, так как Дон в верховьях был узок и русские войска могли простреливать реку от берега до берега, что грозило значительными потерями. Сойдясь в Круг, казаки стали решать, куда им идти дальше. После недолгих споров было решено идти на Волгу, а затем спуститься до Терков и городка Кобаки, где остаться на зимовку. Весной же идти «пошарпать» владения персидского шаха. Взяв же полон и добычу, добиваться от государей прощения всех вин и свободного пропуска на Дон. Как это было при Степане Разине.
Но для этого нужно было сначала пройти на Волге, мимо российских городов, воеводы которых будут этому всячески препятствовать. Для исполнения этого плана, и введение государевых людей в заблуждение, казаки разделились на две части. Одной командовал сам Максим Скалозуб, а другой – Калина Родионов. Оба войска тащили за собой по 60 стругов.
В десяти верстах от Царицына донцы были встречены русскими полками и подьячими, посланными городским воеводой, с требованием предъявить им государев указ или войсковую отписку к нему (воеводе); с указанием целей похода. Если же их нет, то казаки должны были возвратиться на Дон. В противном же случае воевода выйдет из города с войском и пушками, для их отражения. Атаман Скалозуб велел сказать, что у них есть государев указ и отписка от Войска. Однако воевода не поверил голословным утверждениям,  установил пушки и построил стрельцов для боя. Встреченные орудийным огнём, казаки Максима Скалозуба уклонились от боя, повернув влево. Обойдя Царицын, донцы спустили струги на воду. Казаки же Калины Родионова, вступив в перестрелку со стрельцами, были вынуждены повернуть вправо, где так же вышли к волжскому берегу. Сев в струги они двинулись мимо Царицына, на соединение со Скалозубом.
Воевода решил им помешать и навязал казакам бой, длившийся более пяти часов. Но умело действуя, они сумели с потерями отразить стрельцов от берега и соединились с отрядом Скалозуба. Воевода опасаясь, что казаки, жадные до добычи, пойдут вверх по реке, грабя и разоряя встречные суда и прибрежные селения, отправил к атаманам и казакам гонцов с предложением выслать для переговоров знатных атаманов и старшин.
Посоветовавшись между собой, донцы решили отправить в Царицын двух атаманов, Калину Родионова и Ивана Рябинина. Встретив их, воевода живописал им последствия их измены и воровства, грозил царским гневом за их ослушание и разбои. В случае же, если они одумаются, обещал государеву милость и прощение, призывал их возвращаться на Дон.
Вернувшись в свой стан, атаманы рассказали своим товарищам о прошедших переговорах. Более многочисленный отряд Калины Родионова, по общему согласию, решил «не гневить государей» и возвратился на Дон. Максим же Скалозуб и его казаки остались непреклонны в своём намерении идти вниз по Волге и в числе более тысячи человек, сев в 62 лёгких струга, поплыли в сторону Астрахани.
В Москве, получив отписку о событиях под Царицыном, правительница Софья, и весь двор, пришли в негодование. На Дон, Войску, был направлен строгий наказ, в случае появления Скалозуба на Дону, поймать его и прислать в Москву, а всех его сподвижников казнить или наказать по войсковому праву. Если же Скалозуб ещё на Волге, то послать к нему лучших старшин и уговорить его вернуться на Дон, обещав всем казакам прощение их вин. В противном же случае против них будут посланы царские войска и истребят всех поголовно. Все эти действия принесли свои плоды, Максим Скалозуб и его казаки, так и не решились начать на реке грабежи и разбои, опасаясь более не царских войск, а казачьих полков другого походного атамана, Максима Лощёного и войсковой опалы.
В это время войсковой атаман Фрол Минаев, идя в разрез с донскими обычаями, отправляет письмо князю В. Голицыну, в тайне от Войска. В нём он писал, чтобы из Москвы к мятежному атаману не отправляли грамот с увещеваниями. Так как это продемонстрирует голутвенному казачеству слабость правительства и к Скалозубу присоединятся другие казаки: «Теперь у нас вольницы много, унимать нам их нельзя, потому, что всем нам старшинам, от голутьбы стало тесно. Призывали (присылывали с увещеваниями) вора Стеньку Разина и этим призывом его испортили; а Скалозуб, хотя на низу, на Волге, без пристанища пропадёт скоро, потому что его не яик и в другие места ни куды не пустят».
Однако прогноз Фрола Минаева не оправдался. Спустившись без воровства и буйств до Астрахани, флотилия Скалозуба вышла в Каспийское море, откуда вошла в Яик. Казаки, что их грабежи на Волге и Каспии, выйдут им боком, решили заняться тем, для чего их собственно и отправляло Войско, громить калмыков. Войдя в реку, донцы двинулись вверх по течению, в поиске калмыцких стойбищ: « … ехав из Бузан реки, шли морем до Яика, дней с десять. А как пришли они на Яик к Гурьеву городку, и мимо того городка шли они Яиком рекою вверх полдва дни (полтора дня) отшед от Гурьева городка на сутки, идучи, на Яику, реке нашли Аюкая тайши брата Самсы улус, и тот улус его разгромили и взяли ясырю женска пола и малых ребят человек с 30, и тут у них с калмыки был бой, и стого бою Самса с калмыки ушли, а достальных калмыков порубили».
Самса, не желая оставлять женщин и детей в плену у казаков, пришёл к ним с миром, предложив откупить ясырь. На что донцы охотно согласились, так как пленники только стесняли в походе: « … и тот ясырь, робят и жёнок, отдавали имже калмыкам, на окуп, а бою не было». Кроме вышеуказанных пленников, казаки захватили огромные стада скота: « … у тех калмыков боем отбили лошадей и верблюдов и всякого рогатого скота с двадцать тысяч, и те лошади и верблюды и скот порезали и пометали по степи, а достальную рогатую скотину для пропитания себе поклали в струги».
После этого Скалозуб повёл казаков дальше, вверх по Яику, на соединение с Яицким Войском. Но вскоре они донцы наткнулись на стойбище верховного тайши Аюки: «И идучи Яиком рекою, ниже Индейских гор (Индерских) нашли они самого Аюкая тайшу и на весь его Аюкин улус и с ним Аюкаем, и с калмыки был у них бой, и из земляного городка его Аюкая тайшу, и калмыков выбили и сели в том городке в осаде сами». Но эта победа долго обошлась казакам, от ружейного огня и стрел погибло 100 донцов. Не уберёгся и сам храбрый атаман Скалозуб. Сойдясь в Круг, казаки выбрали новым атаманом Ивана Романова (Беркулата), сына известного верхового атамана Романа Беркулата.
Желая отомстить дерзким, но молочисленным донцам, тайша Аюка собрал всю калмыцкую орду, не менее 40000 всадников и бросил их на штурм земляной крепости, в которой засели казаки. Но те, за короткое время значительно усилили укрепления и отразили все приступы калмыков жестоким ружейным огнём: « … и сидели они в том городке 15 дней до тех мест, покамест от того городка калмыки не отступили; будучи в осаде, питались они тою скотину рогатую, что побрана была на первом бою; да они ж, казаки, на том же бою и самого Самсу убили».
Потеряв брата и множество воинов, Аюка был вынужден отступить и уйти зимовать в свои кочевья близь Волги. Казаки за всё время осады потеряли ещё 110 человек убитыми, тогда как калмыки, по словам пленников, до 5000 человек. Похоронив павших товарищей, донцы « … из того городка вышед, пришли Яиком рекою вверх же к Яицкому Войску, и, идучи к Яику, дорогою взяли дву человек башкирцев и одного человека убили, а другого с собою на Яик привели, которого с Яика походной атаман с ними ж языка к Москве послал».
В шести днях пути, под Мергеневым, ударили сильные морозы и струги вмёрзли в лёд. Вырубив их изо льда и вытащив на берег, казаки пошли к Яицком у городку пешком. В Яицком городке, казаки, знавшие уже о разгроме донцами калмыков, встретили их радушно. Две недели прибывшие залечивали раны и отдыхали, после чего походный атаман Иван Беркулат отправил в Москву легковую станицу с отпиской о своих делах и пленного башкира. Станицу возглавил атаман Иван Размачеев: « … а сам он, атаман Иван, и с ним 900 человек казаков остались на Яике и ожидают о походе за теми же калмыки их, великих государей указу».
В конце ноября, Войско отправило в Москву зимовую станицу атамана Павла Никифорова, с войсковой отпиской и челобитной о пожаловании казакам государева жалованья.
1684  В Москве, получив казачью отписку и видя, что после Царицына, донцы грабежами и разбоями более не занимались, а громили отложившегося от России тайшу Аюку и его брата, решили их простить за прежние прегрешения. Им было велено идти на Дон, а для облегчения их обратного пути, князь Голицын велел на реке Самаре приготовить для них струги.
Однако дорога домой из Яицкого городка, до реки Самары, явилась для казаков, имевших мало продовольствия,  столь тяжёлой, что они были вынуждены оставлять по дороге своих больных и раненых товарищей. На Дон, в Паншинский городок, отряд Ивана Беркулата прибыл в июне 1684 г. Отсюда участники похода отправили в Москву легковую станицу из 26 человек, во главе с атаманом Беркулатом. Казаки везли с собой отписку и челобитную о выдаче им государева жалованья.
Но в Москве станичникам было отказано в выдаче особого жалованья. Дьяки Посольского приказа заявили, что жалованье они получат в Черкаске, из войскового жалованья, посланного государями на Дон в этом году. Атаману Беркулату и казакам его станицы было выдано обычное жалованье, ан прибытие и отпуск. Кроме него донцы получили сукна и прогонные деньги до Воронежа, а оттуда суда с гребцами, до Главного Войска. Так закончилась трагическая и героическая эпопея казаков атамана Скалозуба, сложившего свою голову на Яике.
Но вернёмся к весне 1684 г., 24 мая, в Главное Войско прибыли посланцы запорожского кошевого атамана Григория Сагайдачного, с грамотой от польского короля, воевавшего с Крымом и Турцией, а так же письмо, написанное полковником Семёном Палеем, с просьбой отпустить всех охочих казаков на службу к польскому королю.
Полковник обещал донцам жалованье, которое уже находится у него: « … при том же, что и к калмыкам письмо мне дано, которое посылаю на Дон с товариством и донских 4 человек, которое письмо явно писано, то бы всяк ведал, где то письмо дойдёт, чего ради прошу вашей милости  и всего Войска Донского, извольте и своё письмо послать к калмыкам против того ж королевского листа; а коль скоро придут в Немиров, то в руках моих им готово есть жалованье от короля его милости и от Речи Посполитой, а ещё ли так, как прошлого года дал Бог счастия, как и ныне надеемся на Бога и милость его получить; ибо как около Днепра будет недобро, так и вам Жудо, чего ради прошу вашей милости, не извольте возбранять охотником к нам и тем калмыкам и татарам, так же и казакам, что от короля его милости милостливо воспринято будет».
Но Войско, не имея из Москвы известий по сему вопросу, не решилось от себя отправить «охотников» в Запороги Кроме этого запорожцы везли с собой грамоту и, к калмыцкому тайше Аюке и просили донцов пропустить к их кочевьям, обещая за службу королю им и калмыкам большое жалованье
 Казаки, сойдясь в Круг, помня запрет Москвы, отказались участвовать в этом предприятии и забрали у посланцев грамоту к тайше Аюке, не воспрепятствовав при этом их проходу к кочевьям. Грамоты же, в месте с отпиской о донских делах, и прошедших переговорах с запорожцами, Войско отправило в Москву с легковой станицей атамана Владимира Дмитриева.
По прибытии в российскую столицу, атаман Дмитриев  на расспросе в Посольском приказе рассказал: «Как были на Дону, и при них присылал из Запорогов  с коша атаман Григорий Сагайдачной к ним в Войско посланцов своих шесть человек с листом своим … да с ними же прислал он же, кошевой атаман, лист польского короля, каков он писал к калмыцким тайшам … Атаман и казаки … кошевого атамана лист слушали, а выслушав, тем посланникам сказали, что они Войском в калмыцкие улусы отпустят их одних, а листа польского короля им не отдадут для того, что у них в Войску такого великих государей указу, чтобы из иных государств пропускать грамоты и листы, и иные письма к калмыцким тайшам и к иным их государских подданным, нет, и остерегаются они Войском того накрепко. А лист де польского короля к тайшам о чём писан, того неведомо, и никогда таких листов от короля к калмыкам через Донское Войско не бывало, и калмыки издавна в подданстве служат великим государям, а не польскому королю … и того листа запорожским посыльщикам не отдали, и не распечатывая прислали с ним Владимиром …, а запорожских посыльщиков отпустили из Войска в калмыцкие улусы одних.
Тем временем, известие о прибывших в Черкаск запорожских посланников с грамотой от польского короля, в которой донские казаки призывались идти к полякам на службу, против турок и крымцов, за большое жалованье деньгами и сукнами, тот час облетело все донские городки. Казаки испытывающие недостаток припасов и изнывающие от безделья, стали сходиться в Черкаск, для получения разрешения идти на службу королю. Однако когда по этому вопросу был созван Круг, большинство донцов поддержало атамана Ф. Минаева, так как на это не было дозволения государей и правительства. К тому же как войсковой атаман, так и многие старшины, говорили в Кругу что: « … казаки издревле никогда не служивали чужестранным государям». Всё это происходило, не смотря на то, что в этом году азовцы, нагаи и крымцы, вновь совершили набег и разорили окрестности казачьих городков по Сев. Донцу, Каменского и Лугансого. Кроме этого азовцы беспрестанно нападали на плывущие Доном в Черкаск будары и струги с товарами и провиантом, зачастую захватывая их.
Не ограничиваясь постановлением Круга на запрет идти на службу польскому королю, Ф. Минаев разослал по всем городкам грамоты с аналогичным запретом, грозя войсковой опалой и казнью за ослушание. Так же запрещалось пропускать к калмыкам или принимать у себя посланников польского короля к тайшам и от тайшей к королю. Всех же прибывших, немедля отправлять в Черкаск. Впрочем ни какие запреты и угрозы не помешали небольшим партиям донских казаков уйти в Запорожскую Сечь, и далее на службу королю.
Так не менее, 200 донских казаков и 70 калмыков, нарушив волю Круга, ушли в Сечь. Нам это становится известно из государевой грамоты от 28 октября 1684 г.: « … присылали к вам вВойско Донское, из Запорогов, из Сечи, полские комисары Морденовской с товарыщи, да бывший де кошевой Грицко, для … казаков Войска Донского и калмыков к себе на помощь. И по той присылке, собрався казаков двести человек да калмыков селдесят чеовек и болше, пришли на Запорожье на речку Солоную и стояв на речке с теми полскими комисары и с Грицком пошли в Польшу. … И впредь бы вам, атаманом и казаком, самим то отнюдь не чинить и в войску по всем городкам заказать про то накрепко под смертною казнию, чтоб никто так самовольством чинить не дерзнул».
Накал страстей в Войске, был очевидно сбит прибытием в Главное Войско воронежского дворянина Ефрема Климова и зимовой станицы атамана Ивана Семёнова, привезших государево жалованье. К сожалению, обнаружить грамоту с перечислением присланного на Дон, не удалось. Но судя по всему, оно примерно равнялось жалованью за 1685 г. Раздуванив государево жалованье, войсковой атаман настоял в Круге на том, что казаки, в обмен на деньги, хлеб и сукна, не будут воевать турок и крымских татар.
По прибытию в Москву легковой станицы атамана Пахома Сергеева, выяснилось, что один из казаков, в недавнем прошлом московский стрелец – сотник « … Сенка Никитин сын, прозвище Терской». Пять лет тому назад бежавший из Киева на Дон, он отличился в боях с турками и татарами, а потому был выбран в число казаков легковой станицы. В результате Сенка Никитин, был отправлен в Стрелецкий приказ: « … и по нашему, великих государей, нашему царского величества, указу тот стрелец Сенка Терской у станичного вашего атамана у Пахома Сергеева с товарыщи взят был в Стрелецкий приказ и велено ему быть на Москве в стрельцах по прежнему».
Однако история на этом не закончилась. Станичный атаман Пахом Сергеев, бил государям челом, прося отпустить Сенку Терского на Дон: « … как де был тот беглый стрелец у вас с войску на Дону, и ему приказаны были ваши войсковые дела и тех дел он ни кому не отдал, и чтоб мы, великие государи, пожаловали его станичного атамана Пахома Сергеева, с товарыщи – велели того стрельца Сенку для отдачи тех ваших войсковых дел с Москвы отпустить». 
Чтобы подобное не повторялось, на Дон, 28 ноября была отправлена государева грамота: « … о воспрещении принимать беглых московских и городовых стрельцов и людей боярских, по поводу оказавшегося в прибывшей в Москву станицы стрельца Терского и об отпуске последнего на Дон». В ней, казакам выговаривалось за отправку в составе казаачьих станиц беглых людей, и требованием, этого более не допускать: « … и вы б, атаманы и казаки, и всё войско Донское, о том ведали и впред по прежним и по сему нашему, великих государей указу, беглых московских и городовых стрельцов и людей боярских, которые сбегут с Москвы … в войско к себе не принимали и пристанища у себя давать не велели».
В ноябре 1684 г. калмыцкий тайша Аюка, замирившйся с донскими казакам, дважды присылал присылал в Войско своих посланников, Тамбу и Иктерю «с товарыщи». Тайша предлагал донцам заключить военный союз против «Дарьинского хана». И весной, как только вскроется Дон, идти к нему судами на Волгу, а оттуда в Каспийское море, для проведения совместных боевых действий против Бухарского ханства: « … как река Дон вскроется, судами Волгою рекою на Хвалынское море, а Хвалынским морем на Яик, а с Яику конми на Дарью реку (Сыр-Дарью) на Дарьинского хана войною, за то, что в прошлых годах тот хан давал ему Аюкаю, даны (дань), а ныне не даёт». Казаки, выслушав посланников, заявили, что без государева указа идти в поход не могут.
30 ноября Войско Донское отправило в Москву зимовую станицу, во главе с атаманом Павлом Никифоровым, с войсковой отпиской и челобитной об отпуске казакам государева жалованья. В войсковой челобитной и на словах, атаман Никифоров должен был говорить, что казаки, получив жалованье, не будут совершать походы под Азов и другие турецкие города, а так же не будут тревожить набегами крымцов и нагаев. Нам это становиться известно из государевой грамоты на Дон от 7 марта 1685 г: « … что вы за наше, великих государей жалованье, за деньги, за хлеб и за иное, которое прислано с Москвы на Дон с войсковым вашим атаманом с Иваном Семёновым с товарыщи, да с воронежцом с Ефремом Климовым, в прошлом 192 году (1684 г.), воздав Господу Богу хвалу, бьёте челом и впредь обещаетесь нам, великим государем, служить, а под турские городы, и под крымские сёла и под нагайские улусы без нашего, великих государей, указу не ходить». 
1685 г. 22 Января, для извещения Москвы о предложении тайши Аюки, войсковой атаман отправил в российскую столицу, легковую станицу с войсковой отпиской, во главе с атаманом Семёном Сафроновым. Кроме всего прочего, казаки били государям челом, жалуясь на государева стольника Михаила Опухтина, убившего станичного атамана Ивана Размачёва. Казаки гнали не жалея коней и прибыли в Москву 29 января, передав войсковую отписку в Посольский приказ.
В тот же день она была рассмотрена князем В. Голицыным и правительницей Софьей. Поход калмыков и казаков на Бухарское ханство не входил в планы Москвы, а потому, в тот же день, на Дон была отправлена государева грамота. В ней, от имени царей Алексея и Петра, казакам изъявлялась похвала, за отказ тайше Аюке, идти вместе с ним войной на Бухарское ханство: «И мв вас, атаманов и казаков, жалуем и милостливо похваляем, что вы, атаманы на то дерзнуть без нашего указу не смели. И как к вам ся наша, великих государей, грамота придёт, и вы б атаманы и казаки, к калмыцкому  Аюкаю тайше на помочь на Дарьинского хана казаков своих из войска и из городков не отпускали и ни кому ходить своевольно не велели, потому что калмыцкого Аюкая тайши, к нам,  великим государем, челобитья нет. А что вы, атаманы и казаки, писали к нам, великим государем, и били челом на столника на Михайлу Опухтина в убивстве станичного вашего атамана Ивана Размачёва, и о том сыскивано и сыск к Москве прислан, а как к тому сыску наш, великих государей, указ учинён будет, и о том к вам, атаманом и казаком, отписано будет в нашей, великих государей, грамоте вперёд».
7 марта 1685 г. на Дон была отправлена государева грамота « … по поводу отписки казаков о присылке им государева жалованья по случаю прекращения набегов на турецкие города, крымские сёла и нагайские улусы, для сохранения мирных договоров и посылкою такового жалованья». В ней говорилось: « а без нашего, великих государей, жалованья, прокормиться  вам не чем, и чтоб нам, великим государем, пожаловать вас, атаманов и казаков, за многие ваши службы, за кровь, и за раны и за холопное терпение нашим, великих государей, жалованьем денежным и хлебным и иным перед прежним с прибавкою, чтоб вам, будучи на реке Дону, голодною смертью не умереть и врозь не разбрестись. И мы, великие государи, вас, атаманов и казаков, за службы пожаловали, указали к вам послать нашего, великих государей, жалованья, с воронежцом с Веневитовым да с станичным вашим атаманом Павлом Никифоровым с товарыщи во всём против прошлаго 192 года, денег 5000 рублёв, 430 половинок сукон амбурских и в том числе 30 половинок без сорочек, для того, что те сукна куплены так у Архангельского города, 230 пуд пороху ручного и пушечного, 115 пуд свинцу, да с Воронежа  хлебных запасов 6500 чети, 500 вёдер вина». Государево жалованье было выделено Москвой из расчёта, что казаки, получив его откажутся от походов на турок и татар, о чём и было объявлено после прочтения царской грамоты».
Атаман зимовой станицы Павел Никифоров, сопровождавший государево жалованье, по прибытию стругов в порубежный город Коротояк 30 марта, не позволили прибывшим для досмотра стрелецким пятидесятникам, Сидору Копылову и Устину Ропшину, досматривать их на предмет «беглых и лишних людей». Узнав об этом, коротояцкий воевода уведомил об этом Москву. При дворе это вызвало негодование, однако грамота с выговором и требованием расследования, была отправлена на Дон лишь в августе. В ней государи пеняли на ослушание атамана зимовой станицы Никифорова? « … станичный ваш атамана Павел Никифоров и казаки осматривать у себя в стругах ни чего не дали и тем учинились ослушны; а капитан Московских стрельцов Сергей Корноухов, … сказывал в Коротояке: « … что теж ваши казаки, едучи на стругах, говорили всякие непристойные речи и похвалялись его, капитана, посадить с песком в воду». А потому Москва требовала от Войска расследование этого инцендента: « … и вы б, казаки и атаманы, станичного своего атамана Павла Никифорова с товарыщи допросили, для чего они, едучи мимо Коротояка и застав, осматривать у себя в стругах ничего не дали и какие непристойные слова говорили и капитана Сергея Корноухова за что в воду потопить хотели».
Казаки, до того скрепя зубы, терпевшие набеги азовцев и крымцов, наконец не выдержали и   решились нарушить прямые государевы запреты на походы на Азов и Крым. Они горели желанием отомстить за прошлогоднее разорение окрестностей Каменского и Луганского городков и захват турками каравана судов, шедших с припасами в Черкаск. Сойдясь в Круг, донцы решили снарядить 56 малых стругов и отправить 1000 казаков в морской поход под командой атамана Кирея Матвеева.
Об этом походе мы узнаём из расспросных речей атамана Юды (Иуды) Золоторёва и станичного атамана Якова Данилова, прибывшего в Москву в ноябре 1685 г.: « … выходили с Дону на Чёрное море под Азов и под иные турские городы и крымские сёла в судах для добычи донских их казаков с 1000 человек … и идучи на море, взяли два судна турских с харчем и с товары; а ка де те суды взяли, и в то время выходила на них из Азова конница, человек с 500, и был с ними бой, и на том бою побили они многих азовцев и пошли к Темрюку и под Темрюком, били на темрюцкие сёла».
Однако большинство татар и темрюкских черкесов, заранее извещённых о походе казаков, успели уйти из прибрежных селений: « … взяли два человека русских полоненников, а татарв тех сёлах не было, потому что послыша про их поход, убежали все в горы, а они де войском гнались за теми татары берегом пеши вёрст с 10 и ни где не догнали, и поворотились назад на море; а взяли де под теми темрюцкими сёлами лошадей и быков с 200, и то все на дороги съели, и пошли назад морем на Дон, а как де будут против Казачья ерика, и в то де место выходили на них из Азова паша азовский, а как зовут того не ведают, со всеми азовскими жители и били на них из мелкого ружья и из пушек, а они де, казаки, так же по них стреляли, а сколько неприятельских людей на том бою убито, того не ведают, а у них де, казаков, убит один кормщик; и, переволокли суды через Казачей ерик, пришли на Дон накануне петрова дни».
15 июля Войско Донское отправляет в Москву легковую станицу атамана Иуды Иванова. Казаки везли с собой войсковую отписку о донских делах и челобитную. В челобитной, казаки ходатайствовали по поводу Воронежского Покровского девичьего монастыря. Игуменья которого Ульянея, просила у государей и Войска Донского защиты от притеснений, творимых коротояцкими жителями: « … а ныне у них коротояцкие жители, которые живут смежно, крестьян их обидят и разоряют, пашню и сенокосы отнимают и всякие налоги чинят, а они, старицы с той вотчины … подати платят, а вступаться у них за крестьян не кому». Казаки били челом, чтобы: « … великие государи пожаловали их, казаков, ради войскового прошения, велели вотчину Фарасань принять на себя и пожаловать стариц ругою».
Но Москва была этим вмешательством в церковные дела крайне не довольна. Правительница Софья отправила на Дон грамоту от 20 июля, в которой велела Войску в дела церкви более не вмешиваться: «И как ся наша, великих государей, грамота к вам придёт, и вы б впредь в такие дела не вступались, и к нам, великим государем не писали … и в войско в круги, таких стариц не пущали, и челобитень к нам, великим государям не принимали».
 Старицу Преображенского монастыря, доставившую письмо игуменьи на Дон, было велено доставить в Москву для расспросов, а саму игуменью Ульяну, сослать в один из Северных монастырей. Не смотря на то, что она уверяла, что сама на Дон не ездила, а только посылала двух монахинь, за милостыней, и бить челом казакам не велела.
В том же году казначей Троицко-Борщевского монастыря Дорофей с восьмью монахами, составил челобитную от имени игумена Корнилия и монастырских работников, и послал её на Дон. Впоследствии, на дознании, монахи всё отрицали, говоря, что челобитную их заставили написать казаки. Воронежский епископ Митрофан жаловался, что ему « … от донских казаков нельзя ведать братию и крестьян Борщевского монастыря: на кого будет челобитная, тех казаки не дают на епископский суд».
Более подробно о действиях казаков летом 1685 г. мы можем узнать из расспросных речей атамана Якова Данилова: « … выходило с Дону из Войска для добычи под неприятельские городы и сёла донских казаков на 35 стругах с 1500 человек (во главе с атаманом Фомой Голодным), а как де пришли к Казачью ерику и стали переволакивать суда в море, и азовцы де, увидя их, выходили на них всем городом и бились, и на том де бою побито донских казаков с 50 человек, а азовцев де побито с 150 человек, и те де азовцы через Казачий ерик на море и их не пропустили, и достальные казаки пришли назад без добычи». Однако другой, малой партии донцов в 150 человек, повезло больше. Внезапно приступив к Перекопу, перебив сторожей, отогнали 700 голов коней и пригнали их на Дон, оторвавшись от погони.
В это время на Дон прибыло ещё одно посольство от польского короля и нового кошевого атамана Григория Еремеева. Польский король не терял надежды склонить столь опытных в военном деле донских казаков на свою сторону. Войско Донское всё же не решилось ослушаться запрета Москвы на отправку казаков на Украину. Но желая помочь братьям по оружию, донцы отправили кошевому атаману Еремееву грамоту. В ней они обещали поддержать запорожцев своими походами на Азов и Крым, и их разорением: «А что прислан к нам, к Войску, королевский лист о походном деле, и теперево вешняя пора и летняя пришла, итить нам к нему неколи, и мы о том супротив своё письмо королю послали и о всём отписались, что о прежнем походе великих государей был на нас гнев, и ныне мы того ж опасны; а чаючи его королевскую войну с неприятели, мы Войском с азовцы размирились, и ходили многие конною в походы и мужиков брали, так же и судовою на море ходили, тысячи с четыре; и Войском промысл над ними чинили, для того мы с азовцы размирились, чтоб королевской войне его неприятельским людем от похода помешку учинить, а ныне мы судовою на Азовское море идём многими людьми для поиска над неприятелями и для помешки его ж королевским неприятельским людем, и воинскому их промыслу для остановки».
Согласно же государевой грамоте от 14 августа, ещё один большой морской поиск удался: « … да вы ж будто ныне, собрався, вышли войском на море во многих стругах и нагайские улусы, которые около моря кочевали, погромили и многих людей в полон побрали и с пятьсот скотин отогнали».
Кроме этого, казаки устроили засаду на одном из шляхов идущем в Крым, узнав, что по нему происходит интенсивное движение крымцов. Сам хан Селим Гирей, возвращался в сопровождении войска на полуостров. Из Крыма, ему навстречу, с важными вестями спешил « … Абди ага да Чалмурзин сын с товарищы». Казаки атаковали вестников и захватили их в плен, уведя в Черкаск и потребовав с хана за своих придворных большой выкуп. Взбешённый такой дерзостью хан, 9 августа отправил в Москву гонцов с грамотой. В ней Селим Гирей обвинил казаков в нарушении мирного договора, подписанного с Россией и требовал возвращения Абди аги и сопровождавших его людей, без выкупа.
Грамота крымского хана была передана в Посольский приказ 14 августа. В тот же день её рассмотрели при дворе, и на Дон была отправлена грамота. В ней, от имени государей, Войску Донскому, делался выговор за нарушение мирного договора, и требовалось отдать без выкупа захваченных в плен татар: «И как к вам ся наша, великих государей, грамота придёт, и вы б, атаманы и казаки, тех взятых Абди агу и Чалмурзина сына с товарыщи отдали в Крым без окупа».
В Москве были крайне недовольны сношениями Войска Донского с запорожцами и польским королём и нарушенным перемирием с азовцами и крымцами. Это нам становиться известным как из отписок самих донцов, так и из перехваченной грамоты Войска Донского к запорожскому кошевому атаману Еремееву. Правительница Софья тот час велела отправить гонцов к крымскому хану с грамотой. В ней она уверяла его в самовольстве и ослушании казаков, и заверяла мусульманского владыку в своей дружбе.
В Москве, узнав о прибытии на Дон нового польского посольства, с предложением о совместных действиях против турок и крымцов, весьма этим заинтересовались и отправили Войску Донскому грамоту от 20 августа. В ней говорилось: «Ведомо нам, великим государем, учинилось, что приехал к вам на Дон из Полши донской ваш казак и Есенеев сын с товарыщем с королевскими листы: один писан к калмыком, а другой к тебе Фролу. А к калмыкам писал о том, чтоб они, на болшом собрании шли к нему, королю как первая трава появится и воинская пора приспеет; а к тебе, Фролу, каков лист Полский король писал и о чём, и о том нам, великим государем, неизвестно».
Далее следовало требование к казакам, польских гонцов, вместе с королевскими письмами,  отправить в Москву: « … для того, чтоб они, Есенеев сын и донской ваш казак, будучи на Москве, известил нам, великим государем, подлинное Полского короля намерение, как он нынешнего лета мыслит с Турским султаном и Крымским ханом войну вести или склоняется он, король, с теми неприятели к миру».   
Впоследствии, когда в Москве узнали о том, что казаки, после получения королевской грамоты размирились с азовцами, московское правительство пришло в негодование и на Дон, Войску, была отправлена грамота от 14 октября 1685 г., с выговором: «В наших, великих государей, многих грамотах писано вам, атаманом и казаком, чтоб вы с запорожскими казаки по полским присылкам никаких пересылок не имели, и ни каких с полской стороны присланных писем не имели. …  И вам было атаманам и казакам, без нашего, великих государей, указа с польским королём ссылаться и советовать, и помочь ему, королю, для отвращения неприятельской войны походом своим на Азовское море в судах и конницею на неприятельские улусы и деревни не токмо чинить, но и мыслить о том не годилось, потому что у нас, великих государей, с турским салтаном и с крымским ханом учинён мир». Так же в грамоте было требование, прислать в Москву грамоты польского короля к Войску и к калмыкам, и самих посланников: казака Грицка и татарина Есенея Барачка.
Грамота была зачтена в Кругу, где мнения казаков разделились. Атаман Фрол Минаев и большинство старшин, говорили царским посланникам, что хотят прекратить вражду с азовцами и призывали остальных замириться с ними. Однако большинство донцов заявили, что не хотят мира с азовцами и впредь будут на них нападать, как и на крымские улусы, за творимые ими обиды и разорения, а иначе казакам нечем будет прокормиться.
Атаман Минаев и верные Москве старшины тайно приходили к царским посланцам. Не желая навлечь на себя гнев царского двора, оправдывались тем, что против воли всего Войска, они не могут послать в Азов мировщиков. И как они не упрашивают казаков не нарушать мир с турецким султаном и крымским ханом, те не внимают им. Происходит это потому, что на Дону находиться много людей, которым вообще не достаётся государева жалованья, а потому они живут с одной добычи и удержать их в городках нет никакой возможности.
Не смотря на строгий войсковой запрет ходить казакам на Волгу за зипунами, мелкие партии донцов, на свой страх и риск продолжали разбойничать на великой реке. Так,20 сентября в Царицын прибыл раненый в руку стрелец Савка Зипунов. Посланный кормщиком на государев виноградный струг, он на расспросе в приказной избе сообщил, что « … о урочище де ниже Уракова караулу о Терновке речке били на тот струг донские казаки человек пятнадцать пеших и убили царицынского пешего стрельца Гришку Черемнихина до смерти … да с того ж стругу взяли винограду лагун, да у сына боярского и у стрельцов двести пятьдесят рублёв и пошли те казаки на речку Терновку».
Узнав об этом, царицынский полковник Никита Полуэктов, отправил в погоню за воровскими казаками « … сотника Фёдора Барановского с конными стрельцами вверх рекою Волгою конми степью, чтоб переймать их и привести на Царицын». Однако 1 октября сотник возвратился ни с чем, привезя с собой лишь двух донских казаков – гулебщиков, Василия Полуэктова из городка Сиротин, и Артюшку Селиванова. На расспросе стольник рассказал, что дошёл до Паншинского городка, откуда ему на встречу вышел казачий отряд: « … и из Паншина де казаки Гришка Дергач, Андрюшка Аляк да Спирка с товарыщи, человек с сорок, выехав на конех, его, Фёдора, бранили, а царицынского конного пятидесятника Ивашка Нечерикова били и прошибли голову».
Взятые на Иловле казаки – гулебщики, на расспросе в Царицыне показали, что ловили на реке капканами зверя, и видели как на Волгу шли конные казаки: « … донские казаки Паншинского городка Андрюшка Алик, Гришка Дергач, Качалина городка Николка Чекунов с товарыщи семь человек и назад деони проехали мимо их, Артюшки, и Васки и Тимошки, по той речке Иловле к Паншину и Качалину городку, а знато де, что они на реке Волге великих государей виноградный струг разбили».
По этим расспросным речам, полковник Полуэктов отправил в Паншинский городок царицынца Алексея Резанцова с грамотой, в которой требовал всех казаков-воров, ограбивших государев струг, покарать по войсковому праву. Вскоре Резанцов вернулся в Царицын с атаманской отпиской. В ней полковник Полуэктов извещался, « … что они тех воров, Андрюшку Алика, Гришку Дергача, да Спирку с товарыщи за поруками послали (к вам) в Черкасский городок». 
В Москве об этом проишествии стало известно 26 октября, из отписки полковника Полуэктова и оно вызвало негодование. И 19 ноября князь Василий Галицин отправляет на Дон грамоту, с требованием покарать воров и вернуть награбленное: «И как к вам ся наша, великих государей, грамота придёт, и вы б, атаманы и казаки, тех вышеупомянутых воров, Андрюшку Алика, Гришку Дергача, Спирку с товарыщи, за их воровство … велели их в войску казнить смертью, чтоб на то смотря, иным неповадно было так воровать, а награбленное велено сыскать и прислать к нам, великим государем, к Москве тотчас».
12 ноября, по требованию Москвы, Войско Донское, отправило в русскую столицу легковую станицу атамана Якова Данилова. Казаки везли с собой войсковую отписку, а так же грамоту польского короля к калмыкам. Прибыв 19 ноября в Москву, Яков Данилов передав отписку и грамоту в Посольский приказ, где был подробно расспрошен о приезде в Войско польских посланников, заявив « … что они, Барачка и Грицко, не приехали к Москве, боясь смертной казни».
В своей же отписке донцы оправдывали свои действия всевозможными обидами и разорениями, чинимыми азовцами и крымцами, перечисляя опустошённые ими казачьи городки в дни замирения, количество убитых и взятых в плен собратий; казнённых и проданных в рабство. Однако отписка и объяснение, не удовлетворило ни дьяков, ни правительницу Софью с князем Голицыным.
И потому, в тот же день, 19 ноября, в Войско была отправлена грамота с выговором: «И тому оказалось явное ваше к нам, великим государем, нерадение и непостоянство и нашим, государским, указом противность, что вы того Есенейкова сына и товарыща Грицка Полского короля листов, каковы он к вам писал к нам, великим государем не прислали. … И как к вам ся наша, великих государей грамота придёт, и вы б, атаманы и казаки, … Полского короля подлинный лист, каков он к вам прислан … и с запорожским казаком Грицком, так же и другой его ж лист, каков прислал к вам из Запорогов кошевой атаман Григорей Еремеев».
В конце ноября 1685 г., с Дона в Москву прибыл толмач Посольского приказа Иван Никитин, подробно рассказавший дьякам о донских делах: «И атаман де Фрол Минаев и старшины, и вся чернь, приняв государеву грамоту, говорили, что они на помощь польскому королю не ходили и ни кого не посылали, и указ о том послан войсковой по всем Донским городкам, чтоб ни кто к польскому королю не ходил, а кто пойдёт, и им за то будет войсковая казнь; а лист де польского короля, каков к ним, послали они к государем к Москве с станичным атаманом с Яковом Даниловым с товарыщи; а с азовцы де они в миру быть желают, а к ним посылать для договора не будут».
В своей же отписке в Посольский приказ, отправленной в Москву со станицей атамана Данилова, донцы оправдывали свои действия всевозможными обидами и разорениями, чинимыми азовцами и крымцами, перечисляя опустошённые ими казачьи городки в дни замирения, количество убитых и взятых в плен собратий; казнённых и проданных в рабство.
В этом же 1685 г., в Войско из Азова бежал сын чауша Юсуфа, Алей. Представ перед казачьим Кругом, он бил Войску Донскому челом, прося принять его в казаки, и изъявляя желание принять православие. Казаки, большинством голосов поддержали челобитную Алея. Турок был крещён и стал именоваться Иваном Петровым Турченином, получив за «переезд» и крещение « … денег пять рублёв да сукно английское». Впоследствии Иван Турченин был отправлен в Москву в составе зимовой станицы, где он был расспрошен в Посольском приказе о азовских делах, и пожалован деньгами и сукнами.
Тем временем ситуация на Дону продолжала осложняться, в виду массового бегства на Дон раскольников, крестьян и ссыльных. Власти приграничных уездов не смогли навести порядок и воспрепятствовать их исходу. В 1685 г. государям была подана челобитная тамбовского дворянства. В не говорилось, что уже на протяжении ряда лет, крестьяне, бобыли, стрельцы и городовые казаки « … забыв страх божий и крестное целование, бегают на реку Хопёр и на Медведицу и на иные запольные речки … к ним казакам».
Приток беглых в верховые городи и в скиты, крайне осложнял положение Войска и делал его взрывоопасным. Свято соблюдая древний казачий принцип: « … с Дона выдачи нет», казаки позволяли всем этим толпам, идущим из России, оставаться на Дону. Но кормить их было нечем. как уже говорилось, по войсковому праву, на Дону земледелие запрещалось под страхом смертной казни. У  беглецов не было ни ружей, ни пороха, ни свинца, для охоты и боевых действий. Как не было и снастей для рыбной ловли. Этим пользовались богатые сторонники Самойлы Лаврентьева, давая им ссуды хлебом, снастями и оружием, требуя в замен личной преданности и поддержки в Кругу.
В том же году казначей Троицко-Борщевского монастыря Дорофей с восьмью монахами, составил челобитную от имени игумена Корнилия и монастырских работников, и послал её на Дон. Впоследствии, на дознании, монахи всё отрицали, говоря, что челобитную их заставили написать казаки. Воронежский епископ Митрофан жаловался, что ему « … от донских казаков нельзя ведать братию и крестьян Борщевского монастыря: на кого будет челобитная, тех казаки не дают на епископский суд».
Все эти факторы привели к усилению раскольнического движения на Дону, охватившее не только верховые городки, но и низовые. В Черкаске появилось много последователей раскола, как среди рядовых казаков, так и среди старшин. Здесь движение староверов-раскольников окормлял монах Досифей. На Северском Донце не без успеха действовали старцы Феодосий и Пафнутий. Но как уже говорилось выше, особый размах раскольничье движение получило по Медведице и Хопру, где проповедовал Кузьма Косой. Ведь сюда, в городки староверов, бежала основная масса раскольников, преследуемая властями и церковью. В короткое время, их численность возросла с 50 – 100 человек, до 300 – 400. Как всё Войско, так и атаман Минаев не препятствовали расселению раскольников по донским городкам.
5 декабря Войско Донское отправляет в Москву зимовую станицу атамана Лариона Фёдорова и есаула Фёдора Семёнова с войсковой отпиской и челобитной о получении жалованья. По прибытию в Москву, казаки просили пожаловать их за « … службы, за кровь, за раны и полонное терпение нашим, великих государей жалованьем, денежным и хлебным, и вино, и порохом, и свинцом и сукнами против прежних годов, чтоб вам, будучи на реке Дону, голодною смертию не помереть и врозь не разбрестись».
1686 г.  22 января, челобитная Войска Донского, была рассмотрена правительницей Софьей и князем Голицыным. И на Дон отправлена государева грамота « … о посылке казакам, по их челобитью, денежного и другого жалованья за их службы». В ней было сказано: «И мы, великие государи, слушав того вашего челобитья, пожаловали вас, атаманов и казаков, за многие ваши службы, указали к вам послать нашего, великих государей, жалованья во всём против прошлого 193 года: денег пять тысяч рублёв, четыреста тридцать половинок сукон амбурских, двести тридцать пуд пороху ручного и пушечного, сто пятнадцать пуд свинцу; да с Воронежа хлебных запасов шесть тысяч пятьсот четвертей, пятьсот вёдер вина». С этой грамотой на Дон были отправлены казаки зимовой станицы, Осип Фёдоров и Иван Яковлев.
Не смотря, на прошлогодний государев указ, об отпуске без выкупа, взятых казаками в плен Абди аги и Чалмурзинова сына, донцы их не отпустили в Крым, продолжая требовать за них выкуп, следуя принципу: что саблей взято, то свято. Видя это, крымский хан Селим Гирей, вновь отправил в Москву грамоту с гонцом Усейном Челебеем. Он уже не требовал безусловной выдачи своего придворного, а по сути дела просил, заверяя русских владык, что в обмен на выдачу Абди аги и его людей, « … татарам Крымского юрта заказ учинили, чтоб они под наши, царского величества, украинные городы не ходили».
Однако при расспросе в Посольском приказе атамана Лариона Фёдорова и есаула Фёдора Иванова, те заявили, « … что Абди аги и Чалмурзина  сына на Дону нет, а есть чёрные татаровя, которые взяты в разные времена, человек с двести и болше, и те сидят на окупу, а у кого и где взяты и давно ль, про то они … не ведают».
После этого, Селим Гирею, с его гонцом, Усейном Челебеем, была отправлена грамота. В ней хану было отписано, « … что по розыску тех его взятых Абди аги и Чалмурзина сына на Дону не сыскано, а есть взятые чёрные татаровя». А так же предлагалось обменять пленных татар на россиян, « … которые за миром взяты в Азов и в Крым». Кроме этого в грамоте требовалось прекратить беспрестанные набеги татар и нагаев на русские украины.
Войско Донское было оповещено об этих переговорах государевой грамотой от 22 января 1686 г. В ней казакам было указано произвести размен татар на пленных русских людей: «И как к вам ся наша , великих государей, грамота придёт, … и когда из Крыму пленные русские люди, взятые в Азов и в Крым за миром в наших, великих государей, в украинных городах, и на размену на Дон привезены будут, и вы б, атаманы и казаки, тех русских людей приняли и пленных же крымских людей, Абди агу и Чалмурзина сына, буде они у вас на Дону, так же и чёрных татар, за тех русских людей отдали в Крым столко ж человек, сколко русских людей из Крыма привезено будет; и учинили б вы ту размену без всякого отговору».
В феврале 1686 г., очевидно для размена пленными, Войско Донское замирилось с азовцами и крымцами, о чём было сообщено в Москву войсковой отпиской, отправленной с легковой станицей атамана Василия Алексеева. Вместе с отпиской, казаки отправили в Москву присланные в Войско грамоты от кошевого атамана Григория Сагайдачного и полковника Палея, просивших донцов оказать запорожским казакам помощь в войне с Турцией и Крымом.
В Москве, получив войсковую отписку и изучив её, 1 марта отправили на Дон государеву грамоту. В ней казаки призывались жить с азовцами в мире: « … и вы б, атаманы и казаки, … с азовскими людьми жили в миру, а без нашего, великих государей, указу под Азов, и под крымские юрты и под нагайские сёла войною не ходили, и никого не посылали и миру меж нами, великими государи, и салтаном Турским и ханом Крымским не нарушали».
Кроме того, в грамоте Войску запрещалось принимать у себя раскольников и давать им государево жалованье: «Да ведомо нам, великим государем, учинилось, что на Дону у вас в войску и в верховых городках многие есть церковные противники и расколники; и буде у вас такие церковные расколники у вас в войску, так же и в верховых городках есть, и вы б, атаманы и казаки и всё Войско, таким церковным расколником и противником нашего, великих государей, денежного и хлебного жалованья и сукон отнюдь не давали и из войска и из верховых городков велели их выслать и впредь пристанища не давали».
1 марта правительница Софья, и князь Голицын, в своей грамоте Войску Донскому, подтвердили отправку на Дон государева жалованья в прежнем размере с « … ельчанином Саввою Семёновым сыном Лопухиным да с станичным вашим атаманом с Ларионом Фёдоровым». В обмен на жалованье, Москва требовала от Войска жить с турками и крымцами мирно: « … а вы б, атаманы и казаки, то наших, великих государей, вышеупомянутое жалованье приняли … и с турскими и с азовскими людми жили мирно, а без нашего, великих государей, указу войной на них не ходили».
Однако казаки, вопреки воле Москвы, продолжили боевые действия против своих извечных врагов, азовских турок, крымских татар, нагаев и темрюцких черкесов, тревожа их своими набегами.
 Про московски  настроенные казаки и старшина, ещё не видели в раскольниках источника будущей смуты раскола внутри Войска. Гонения на раскольников в 1686 г. на Дону начались не по инициативе церкви или московских властей, а действия священников Бесергеневского городка, Еремия и Мелехова Иоанна: «Движимые усердием к вере, условились с пятью казаками тех же городков хватать по Дону и рекам распространителей ложных учений и доставлять их в Москву». Прибыв на Сев. Донец, в Айдарский городок, эти священники и казаки схватили старца Феодосия и устремились в Валуйки, спасаясь от погони его приверженцев. Но прибыв в город, священники попали из огня да в полымя. Валуйский воевода по приезде их тот час ограбил, забрав лошадей, сёдла и другое имущество. Только откупившись от заворовавшегося воеводы, они смогли уехать в Москву.
Прибыв в Москву, священники и казаки, рассказали в Посольском приказе о том, что раскольничье движение на Дону расширяется и перечислили все скиты, и количество людей в них. Описали их «срамную» и «порочную» жизнь, разлагающую нравственность казачества. Для искоренения этого зла, они просили государей дать Войску Донскому повеление отправить 500 казаков из окрестных городков для поимки монаха Досифея, и разорения Иевской и других пустынь и скитов.
Московский двор, заинтересованный в искоренении раскольников-староверов, снабдил священников проезжей грамотой, по которой воеводы украинных городов, были обязанны им содействовать в их предприятиях  и снабжать лошадьми, деньгами и продовольствием. Кроме того им были выданы на руки деньги, для наёма охочих людей в ближайших к Дону городах, из расчёта один рубль на человека.
Однако деньги сыграли с Еремием злую шутку. Получив 60 рублей в Усерде и Ольшанске, он предался пьянству и гульбе, похваляясь государевой грамотой и всячески показывая свою значительность. Так продолжалось несколько недель, пока второй священник, Ионна, убоявшись царского гнева, оставив Еремия в Ольшанске, отъехал с тремя казаками на Донец, где с их помощью схватил монаха Иосифа и трёх старцев, в скиту Митякинского юрта. Кроме этого, Иоанн Мелехов взял с собой все старые рукописные и печатные книги, спешно устремившись по реке Айдар, спасаясь от погони. Однако оторваться Иоанну от преследователей не удалось и вскоре он, и его люди были настигнуты казаками последователями Иосифа. Они отбили монаха и старцев, а так же часть книг. Оставшиеся книги, Иоанн доставил в Посольский приказ, для отчёта о своей деятельности на Дону.
Войско Донское, ожидавшее от Москвы опалы и выговоров за своё ослушание, было немало удивлено государевой грамотой, в которой вместо угроз и посулов неминуемой кары, казакам было просто предписано заключить мир с азовцами и не нападать на крымские улусы. Это объяснялось тем, что в Москву прибыли послы польского короля, познанский воевода Криштоф Гримультовский и канцлер Великого княжества Литовского, князь Огинский. Они вели трудные переговоры о заключении нового мирного договора, так как подписанное ранее перемирие истекло. В конце концов, был заключён мирный договор на выгодных для России условиях. Некогда злейшие враги, Россия и Польша, забыв старые счёты и обиды, решили объединить свои усилия в борьбе с турецкой экспансией в Причерноморье. В результате чего Россия вступила в коалицию европейских государств, направленную против Турции.
По договору, России, на вечные времена отходил Киев, Смоленск и вся Малороссия. В замен этого, Россия обязалась помочь Польше в войне с турками, которые одерживали в разорённой войнами Польше, одну победу за другой.
 Выполняя условия договора, правительница Софья отправила на Дон грамоту, с дворянином Дивеем Уколовым и толмачём Иваном Кизилбашениным, которая была доставлена в Черкаск  29 апреля 1686 г.  В ней казакам, к их несказанному удивлению и радости, предписывалось идти войной на турецкие и крымские владения, так как турки, крымцы и нагаи, после заключения мирного договора беспрестанно его нарушали совершая набеги на русские украины: « … турские, и крымские и азовские люди собранием и частым наступлением и подбегами и за тем мирным договором под наши, великих государей, украинные городы под Тор, и под Изюм и под Соляной и на Торские озёра прибегали, и сёла, и деревни и посады разоряли и людей побивали и в полон многое число побрали. А в прошлом, во 190 году за тем же мирным договором те же азовские, и крымские и нагайские люди, собрався, приходили под Валуйку и взяли в полон воеводу Михайлу Мезенцева, а с ним многое число русских же людей».
Далее донцам сообщалось о приезде в Москву послов польского короля: «А в нынешнем во 194 году к нам великим государем, к нашему царскому величеству, прислал … его королевского величества, грамотою великих и полномочных послов своих, Криштофа Гримульского, воеводу Познанского, да Марциана Александра князя с Козельска Огинского, канцлера великого княжества Литовского».
 Польские послы были направлены в Россию для заключения военного союза. В результате непростых переговоров, между Польшей и Россией, военный договор был заключён, и на Дон был отправлена государева грамота, с призывом к донским казакам, начать военные действия против турок и татар: « … и будучи на Москве, те его королевского величества и Речи Посполитой великие и полномочные послы учинили между нами, великими государями и королём польским, вечный мир …; и как к вам ся наша, великих государей грамота придёт, и вы б, атаманы и казаки о постановлении между нами, великими государями и королём польским, того вечного миру ведали и воздав Господу Богу хвалу, по верной своей службе служили нам, великим государем, собрався всем Войском, над неприятелем всех христиан, турского султана и крымского хана и под Крым, и на иные городы и сёла, и деревни за те их неправды шли войною».
Круг с радостью воспринял государев указ, и тот час, во все городки по Дону и всем запольным рекам, были отправлены грамоты с призывом к казакам сходиться в Главное Войско, для похода на неприятелей. И вскоре 800 донцов под командой походного атамана Фомы Голодного, снарядив струги, и перетащив их через засыпанный турками Казачий ерик, устремились к Таманскому полуострову, опустошая окрестности Темрюка: «Фрол Минаев и всё Войско Донское посылали из Войска казаков с 800 человек судами с атаманом Фомою Голодным, и на море де он, Фома, был и под темрюцкие места бил, и сколько Господь Бог помочи дал, под Темрюком сёла и деревни разорил, и разогнал, и побил. А как пошли они с моря и из Азова де выходил на них, казаков, сам бей судами и конницею, с пушками, всем городом и с иными многими прибыльными людьми (нагайцами и крымцами), и не допустя устья, встретили и учинили бой, и бились с утра и до самого вечера, и на бою татар побили многих».
Но не смотря на храбрость и воинскую выучку, казаки не смоги сломить упорства в четверо превосходящего их врага: « … однако ж де те азовцы, из морского устья в Дон их не пропустили, и те де казаки … поворотили назад в Миюс, а азовцы де дале за ними не пошли; и за Божиею помощью пришли сухим путём на Дон в добром здоровье, а суды оставили на Миюсе и с ними для бережи казаков человек с 300, чаяли на себя и для стругов азовских татар приходу. И того ж де времени послал он Фрол Минаев, на телегах тем остальным казакам запасы и на перемену свежих людей 500 человек, а с ними и атамана Беляя; и из тех де остальных казаков иные пришли на Дон, достальные остались при атамане, и собрався их с 600 человек».
Тем временем, пока казаки атамана Фомы Голодного громили окрестности Темрюка, войсковой атаман Фрол Минаев деятельно готовился к осаде турецкой крепости Лютик, стоявшей на Мёртвом Донце. Дождавшись казаков из верховых городков, атаман повёл их к крепости. Однако из-за засушливого лета, Мёртвый Донец практически пересох, и казаки не смогли подвести к Лютику тяжёлые осадные орудия водой.  Турки же, желая помешать осаде крепости, то и дело совершали из Азова конные и пешие вылазки. Во время одной из них, весь турецкий отряд попал в казачью засаду, и был почти полностью истреблён. В плен к донцам попало несколько турок, в их числе оказался знаменитейший азовский богатырь, ага Резепа, один из лучших военначальников Азова и храбрейший воин. О нём азовцы и татары говорили: «Легче взять казакам Азов, нежели пленить Резепа. Впоследствии донцы взяли за него огромный выкуп.Тем не менее, казаки, не добившись под Лютиком ни чего более значительного, сняли с крепости осаду и отступили.
Ещё один отряд донцов, в 200 всадников, ушёл на соединение с запорожцами, и вместе с ними двинулся в набег на город Казыкермень. Но у города, объединённый казачий отряд был встречен превосходящими силами татар и разгромлен на голову.
Азовцы и крымцы, не зная о заключённом между Россией и Польшей союзе, сочли активизацию боевых действий Войска Донского самовольством. И потому были немало удивлены, когда узнали о появлении на своих рубежах отборных войск князя Козловского, тогда как гарнизон Азова, после понесённых этим летом потерь в боях с казаками, насчитывал немногим более 1500 человек. Получив эти и другие известия, крымский хан отправил к Азову 12000 своих лучших всадников, а остальным татарам велел готовиться к походу. Прибывшее к городу подкреплние, оставалось на его охране до зимы, и только с наступлением холодов, покинуло его окресности.
Начавшаяся война с азовцами и крымцами, вопреки ожиданию, не сплотила Войско Донское. Самойла Лаврентьев и его сторонники, готовились по примеру Разина поднять мятеж и отложиться от Москвы, чтобы навеки утвердить на Дону старообрядчество. Заговорщики ожидали благоприятного стечения обстоятельств, и вскоре им представился благоприятный момент. В Черкаск, из верховых городков прибыло 700 казаков-раскольников, начавших призывать низовых донцов встать за старую веру. Они всячески ругали и поносили православную церковь, её реформу и патриарха. Атаман Фрол Минаев, опираясь на старожилых и домовитых казаков, лишь с трудом смог утихомирить разбушевавшиеся страсти и вытеснить воинственных пришельцев из Главного Войска, так как дело дошло до вооружённых стычек и кровопролития.
Особенно сложна была ситуация в верховых городках, откуда начали вытеснять лояльных Москве старожилых казаков. Так  в 1686 г. в городе Острожске, появился донской казак Лобан, родом из Малороссии. На расспросе он рассказал, что жил в Кагальницком городке 30 лет, но сейчас был вынужден уйти, потому что в донских городках по Медведице и Чиру, и другим запольным рекам, появилось множество раскольников: « … умышляют они и советтуют, чтоб им идти на Москву, на патриарха, бояр и архиреев, которые все веру потеряли». Лобан потребовал, чтобы его отправили в Москву, так как у него есть ещё и «скрытые речи».
Тем не менее, не смотря на всё противодействие со стороны раскольников-староверов, атаману Минаеву, удалось удержать ситуацию под контролем. Тогда его противники решили убрать Фрола не только с поста войскового атамана, но и с Дона вообще. По обычаю, казаки каждый год отправляли в Москву зимовую станицу, для получения государева жалованья. Сторонники Самойлы Лаврентьева, приложили все силы для избрания Фрола Минаева, атаманом зимовой станицы. Казаки, в большинстве своём не почувствовав подвоха, проголосовали в Кругу, за избрание его атаманом зимовой станицы. Как только донское посольство отбыло в Москву, в Черкаске появился беглый поп Самойла. Которому с согласия большинства казаков в Круге, новоизбранный войсковой атаман Лаврентьев разрешил служить в соборном приделе церкви Иоанна Предтечи, по старым, неисправленным церковным книгам. В них не упоминались в большом выходе имена царя и патриарха, и Самойла их не упоминал, что само по себе, раньше строго каралось.
Многим старожилым казакам это было не по душе, но на время, лишившись своего лидера, они смирились с ситуацией. Положение Самойлы Лаврентьева, не смотря на избрание его войсковым атаманом, оставалось непрочным. Для укрепления своего авторитета, Лаврентьев начал вести переговоры с калмыками, желая привлечь их на свою сторону. Ему удалось убедить казаков, что союз с ними, на кануне похода в Крым, в следующем, 1687 г., необходим.
1687 г.  Для заключения договора с тайшой Чаганом, был отправлен ближайший сподвижник атамана Лаврентьева, Кирей Матвеев, выехавший в калмыцкие улусы весной этого года. По дороге к калмыцким кочевьям, он объехал многие донские городки, условившись с ними о совместных действиях против сторонников московской ориентации. Договор с калмыками был заключён, причём Матвеев побратался с тайшой, и взял с него слово, стоять друг за друга, хотя бы против царей. Чаган, верный своему слову и союзу с казаками, отправил на Дон несколько тысяч своих всадников, для помощи казакам и русским войскам, в походе на Крым.
На Дону и на Украине так же шла подготовка к этому походу. Князь Василий Голицын хотел раз и навсегда покончить с разбойничьим гнездом крымских татар и сосредотачивал свои полки на Украине. Однако судя по всему, подготовкой к походу, занимались люди малокомпетентные и плохо представлявшие климатические условия, в которых будет действовать армия.
В Москве, избрание войсковым атаманом Самойлы Лаврентьева, вызвало беспокойство. И он, чтобы на время усыпить бдительность правительства и царя, провёл ряд компромиссных, на его взгляд решений: « … великим государям служить по прежнему и чтобы впредь по всему Дону было смирно, а раскольщиков, раскольщиками не называть и сверх старых книг ни чего не прибавлять и не убавлять и новых книг не держать; а если кто тому приговору противен или учнёт говорить непристойные слова и тех побивать до смерти».
Однако если первая часть декларации и могла успокоить Москву, то вторая, вызвала крайнее раздражение. Тем более что одновременно с этим, сторонники Москвы подверглись в Войске гонениям и избиениям. Но возвращение на Дон атамана Минаева, с государевой грамотой, спутало все карты Лаврентьева и его сподвижников. В грамоте было царское повеление, отправить в помощь князю Голицыну 500 конных казаков, а так же повеление промышлять над турками и татарами на суше и море.
Тогда Самойла Лаврентьев и его сторонники, чтобы вновь убрать Фрола Минаева из Черкаска, добиваются его избрания походным атаманом казачьего полка. И в апреле 1687 г. он, во главе 500 доброконных казаков, выступил на соединение с князем Голицыным. Вскоре к казачьему полку присоединилась и калмыцкая конница. Но заговорщики побоялись оставлять Минаева без присмотра, отправив вместе с ним в поход Есаула Илью Зернщикова и старшин, Лукьяна и Кирея Матвеевых. Они должны были наблюдать за походным атаманом, и противодействовать ему. В случае если на Дону начнётся междуусобица, Кирей Матвеев должен был снестись с крымским ханом и просить у него помощи против Москвы.
Впрочем, заговорщики своих планов и не скрывали. Так полковник Кирей Матвеев, идя в поход, открыто говорил: « … надобно тут первое очистить, лучше де ныне крымский (хан), нежили наши цари на Москве. Для чего и куды ходить? у нас свой горше Крыма». Стремясь во чтобы то ни стало освободиться от власти Москвы, старой союзнице казачества, раскольники были готовы признать над собой власть своих злейших врагов – Турции и Крыма, и стать их вассалами. Но такая позиция, обрекла ярых сторонников раскола и «старины» на поражение, так как для большинства более умеренных казаков-раскольников, она была не приемлема. Они, ни смотря, ни на что, считали своими главными врагами турок и крымцов, а не царя и патриарха. Этим опрометчивым шагом, Самойла Лаврентьев и его сторонники, оттолкнули от себя значительную часть казачества.
О действиях донских казаков атамана Минаева, соединившихся с русскими войсками, мы узнаём из отписки князя Голицына в Посольский приказ, от 9 июня 1687 г.: «Сего настоящего июня 8 числа писали ко мне в полк войсковой атаман Фрол Минаев да полковники Иван Семёнов и Кирей Матвеев с тем моим выше упомянутым посланным (Алексеем Дуровым), что они идучи на вашу, великих государей, службу ко мне, холопу вашему,  в полк, наехали на татарские сакмы, которые пошли под ваши, великих государей, украинные городы и к нашим полком, и теми сакмами за татары шли; и июня 3 дня тех татар дошли возвращающихся от ваших, великих государей, украинных городов и от наших полков к Овечьим водам, и на тех Овечьих водах был у них с ними бой».
Заметив настигающих его казаков и калмыков, мурза Маметжан,  отправив вперёд обоз и пленников, построил своих всадников для боя, надеясь задержать преследователей. После короткой перестрелки и оценки сил противника, казаки ударили в центр татарской лавы, используя боевое построение «клин», и рассекли её надвое. Татары не выдержав стремительного удара, побежали преследуемые и истребляемые донцами и калмыками: « … на том бою тех татар побили с 500 человек да в языцех взяли 50 человек, и от ран умерло 16, а 34 человека в остатке, да с 400 лошадей, да ваших же, великих государей, взятых людей мужеска и женска полу, которые пойманы под вашими, великие государи, украинными городами, отбили 90 человек».
Из расспросов пленных, казакам стало известно, что этот чамбул был отправлен в набег и разведку по ханскому повелению из перекопских улусов под командой мурзы Маметжана.
Тем временем, пока 500 конных казаков Фрола Минаева громили крымцов в Причерноморских степях, в Черкаске Войско снарядило 40 лёгких стругов и 800 казаков судовой рати под командой походного атамана Петра Калмыкова и есаула Василия Кутейникова, вышли в море и устремились к побережью Чёрного Моря. Где погромили нагайские и черкесские улусы  и селения от Кубани до Темрюка.
Более подробно об этом походе, мы можем узнать из войсковой челобитной, привезённой в Москву атаманом зимовой станицы Иваном Семёновым: « … В нынешнем, великие государи, в 7195 г (1687 г.) по вашему, великих государей, указу и по грамоте, посылали мы, холопи ваши, на вашу, великих государей службу казаков своих на море многое число, и они ходили на крымские сёлы и деревни и нагайские улусы, были у Чёрного моря и под Темрюк город приходили, на посад били и многие им шкоты учинили, сёлы и деревни разоряли и многих побили, и в полон побрали, и русского ясырю много отбили, а от Темрюка ходили по реке по Кубани и многие нагайские улусы погромили, и многих людей побили, и ясырь поимали, и всяким борошнем (имуществом) добылись и пошли назад домой; и они, крымские люди и нагайские, проведав про их оборот (возвращение), и видя в них великую добычь, посылали для людей по многим своим местам, и собиралися все к Азову; а которые были прибыльные люди в Азове, девять каторг, да два султана с конными людьми для обережи города, и те все не распущены, да тут же, государи, поспели и от крымского хана в Азов по вестям многие люди; и ждали наших казаков дённо и ночно».
Возвращавшиеся из похода с богатой добычей, донцы ничего не знали о приготовлениях азовцев и татар. К тому же они проявили непростительную беспечность при входе в донское гирло, не исследовав его на наличие засад. Возглавлявший военную операцию азовский паша, дал казакам войти в горло и начать перетаскивать свои суда, через засыпанный Казачий ерик. Протащив груженные струги до середины пути, ночью, азовцы и татары, обступив их со всех сторон, стремительно атаковали: « … а наши не ведали, такого их великого собрания, и не чаяли ваших, великих государей полком роспуску (возвращения русских войск из бесславно закончившегося крымского похода), шли домой и пришли в тесные места, и стали перетаскивать суды; и как будуть, на середине сухого места и они, оплоша наших людей, изгородились со всем снарядом и ночным временем ударили на них все конною и судовою ратью, и пешие, и обошли кругом, и дрались с ними во всю ночь, и мочи нашим с ними не стало супротив такой великой силы, многих наших побили и живых побрали, и наругательство великое чинили, и суды отбили, сорок судов больших, а которые были суды напереди, перетащили, и те за великим боем от них отошли; а иных от суды отбили, пришли наги и босы, а иные приходили розбиты раненые и теперево страждут, а достальных побрали живьём, терпят неволю».
Из 800 казаков, ушедших в поиск, вернулось только 400 человек. Остальные погибли в неравном бою или попали в плен. Несколько раз раненый атаман Пётр Калмыков, жестоко поплатился за свою беспечность, попав в плен. Вскоре он был казнён турками в Азове, ожесточёнными разорениями причинёнными казаками.Гибель многих казаков требовала отмщения и взывала к крови. В Круге, собранном по этому поводу, было решено дождаться возвращения из крымского похода полка Фрола Минаева, и уже вместе с ним идти на Азов.
Тем временем казаки Ф. Минаева сопровождали громадную русскую армию, отягощённую огромным обозом, по безводной степи. Русские солдаты и стрельцы, не привычные к сильнейшей жаре, недостатку воды и её плохому качеству, болели расстройствами желудка и становились жертвами солнечных ударов. Из-за недостатка кормов, сотнями гибли лошади и волы. Но армия, тем не менее, продолжала идти вперёд, оставляя за собой могилы умерших и трупы павших животных. Довершением всех бед, стали бесчисленные и внезапные атаки татарской и нагайской конницы, еле сдерживаемые малочисленными казаками и калмыками. Которые были не в состоянии защитить растянувшуюся на многие вёрсты колону русской армии, и её обозы. Наконец князь Голицин понял, что ведёт армию на верную гибель и приказал войскам отходить. Однако отступление, вскоре превратилось в бегство, когда бросались не только обозы но и раненые, и больные. В отличие от русской армии, казаки и калмыки понесли минимальные потери и в полном порядке вернулись на Дон.
А здесь ситуация всё более накалялась, и грозило перерасти в смуту и братоубийство. Так поп Самойла, открыто поносил в своих проповедях царей и патриарха, называя их антихристами и кровопийцами. Он требовал учреждения на Дону независимой от Москвы епархии, и избрания своего епископа. Старообрядцы, по Хопру и Медведице, торжествовали свою победу и стремительно охватывали своим влиянием, всё больше, и больше казачьих городков. А всё это, если не принять скорых и решительных мер, грозило казачеству новой чередой бед и осложнений с Москвой.
Здесь особо стоит упомянуть одного из самых ярких и авторитетных проповедников раскола Кузьму Косого. Бывший кузнец города Ельца, ещё двадцать лет тому назад, бежавший на Медведицу. Здесь он развернул бурную деятельность, обнаружив благодатную почву для своих проповедей и многочисленную поддержку, как беглых из России, так и казаков. Кузьма Косой проповедовал скорый конец света и падение царской власти. Неудачный поход князя Голицына в Крым, ещё больше укрепил уверенность раскольников в скором освобождении от власти Москвы. Рассчитывая вернуться к «старине», и изгнать из Москвы адептов церковной реформации, Косой понимал, что этого нельзя сделать без опоры на вооружённые силы. Поэтому он решил в начале утвердить старую веру в Черкаске, а затем и во всём Войске.
Для достижении этой цели, Кузьма Косой распустил слухи, что в горах, на Медведице, находится истинный царь « … имеющий в месте с верными, очистить вселенную от неверных». Он так же призывал казаков проводить богослужение не по новым книгам, утверждённым церковными иерархами, а по написанным, им самим или «старым» книгам. Объявив своим последователям, что конец света наступит через пять лет, в день святых Петра и Павла, он призвал донцов выступить против официальной церкви, чем они заслужат себе райскую жизнь.
Этим учением Кузьма привлёк к себе последователей не только в донских городках и скитах, но и в русских городах « … поселив в них ужас и самоотвержение». Однако числа его сторонников, не хватало, для открытого противостояния с Войском. В мае 1687 г. он рассылает по донским городкам письма. В них говорилось, что вера христианская уничтожается и « … нет ни благочестия в Российском государстве, ни церквей христианских, ни таинств священных, всё предалось расколу, что наступил уже час водворения в царстве русском православия». А при нём, де,Кузьме находится православный царь Михаил, « … снишедший на землю для избавления отпадших от истинные христианские веры», и с ними де будут все небесные силы, и все истинно верующие должны идти к нему.
Этот призыв нашёл горячий отклик в сердцах многих раскольников и сочувствующих им, и они толпами устремились на реку Медведицу, где их уже ждали сподвижники Кузьмы косого. Они приводили неофитов на проповеди нового пророка, призывавшего вооружаться для защиты православной старины.
Атаманы и старожилые казаки ряда верховых городков, видя, к чему могут привести проповеди Косого, донесли в Войско о его воровских речах и грядущем всеобщем возмущении, если не предпринять решительных мер. Войсковой атаман Лаврентьев был вынужден собрать Круг, в котором зачитал отписки из верховых городков. После чего призвал всех присутствующих, «верно» служить государям, и не присоединяться к сторонникам учения Кузьмы Косого.???
К самому же Кузьме Косому, атаман Лаврентьев, настоял на отправке делегации знатных старшин и казаков с войсковой грамотой. В ней казаки приглашали Кузьму в Черкаск, для важного войскового дела. Кузьма Косой, получив войсковую грамоту, счёл её весьма удобным поводом для похода на Черкаск, и двинулся к нему с 500 хорошо вооружёнными сторонниками. В Черкаске, узнав о движении раскольников Косого, его сторонники попытались взять власть в свои руки.  Это переполнило чашу терпения старожилых казаков промосковской ориентации. Что вызвало противостояние, драки, кровопролитие и убийства. Ещё немного, и малая кровь была готова вылиться в большое братоубийство. В это время в Войско вернулся из Крымского похода полк походного атамана Фрола Минаева.
Для прекращения в Войске смуты, был созван Круг, где сошлись в противоборстве обе враждующие партии, и где Фрол Минаев, и поддерживающие его старшины, разоблачили Самойлу Лаврентьева. Опытный и влиятельный Фрол, сумел убедить казаков в пагубности противоборства с Москвой. В результате чего, Круг приговорил, смутьяна и вора Кузьму Косого схватить, заковать в цепи, и выдать его с головой государям, за всё его воровство и неправды.
Тем временем раскольники прибыли к Главному Войску и стали лагерем в полуверсте от городка. На следующий день Кузьма Косой, со своими ближайшими сподвижниками, был приглашён войсковым атаманом в Круг, где его и его товарищей, тут же схватили и заковали в цепи. Раскольники, стоявшие невдалеке от Черкаска, услышав шум и крики, бросились к городку с оружием в руках, но казаки их уже ждали и в коротком сражении, разгромили их на голову, заставив сложить оружие. Сдавшихся ждал скорый суд. Наиболее фанатичных приверженцев Косого, приговорили к смерти. Одного наиболее буйного и ярого раскольника, убившего трёх казаков и женщину, сожгли на костре. Но он и под пытками, и на костре, твердил одно и то же: «Кузьме и им всем, так Бог велел сделать».
Ещё часть раскольников, взятых с оружием в руках, нещадно секли плетьми. Прочих же, не оказавших сопротивления, отпустили без наказания по своим городкам и скитам, взяв с них клятву, что они впредь не будут придерживаться учения Кузьмы Косого, и не пристанут к другим возмутителям спокойствия. Самого же Кузьму, главного виновника доской смуты, под охраной 60 лучших казаков, во главе с атаманом Иваном Семёновым, отправили в Москву, для дознания и расправы.
В Посольском приказе, под пыткой, Косой быстро признался в своих намерениях восстановить на Дону старую веру, уличаемый атаманом Семёновым и бывшими с ним казаками. Кроме этого, несостоявшийся пророк, выдал многих своих сторонников и покровителей: Лаврентьева, Чекунова, Матвеева и других. По окончании дознания, Косой был казнён. Московское правительство, за выдачу Кузьмы Косого и подавления смуты, отправило Войску Донскому похвальную грамоту. В ней Москва, так же потребовала выдачи бывшего войскового атамана Самойлы Лаврентьева и других казаков и старшин, возглавлявших раскол.
Сторонники Кузьмы Косого, опасаясь расправы и промосковски  ориентированных казаков, разошлись по скитам и верховым городкам. Атаман Лаврентьев, спасаясь от казачьего гнева, пришлось « … покидая атаманство ухорониться». Поп Самойла, со своими сподвижниками ушёл на Маныч. Вновь избранный войсковым атаманов Фрол Минаев, не удовлетворился разгоном раскольников и их сторонников, он настоял на приведение к присяге на верность государям, всех казаков бывших в Круге. Во все донские городки были отправлены грамоты, с подтверждением того, что все казаки бывшие в Круге, « … целовали крест и служили царям всею правдою за одно». В церквях было восстановлено богослужение по новым книгам.
Тем временем Москва, извещённая об очередной смуте на Дону, как уже говорилось выше, потребовала от Войска, выдачи атамана Лаврентьева и попа Самойлу, так как они были названы Кузьмой Косым сообщниками. Но Войсковой Круг, под давлением верховых казаков, отказался их выдать. Это показало что, не смотря на одержанную победу, положение Фрола Минаева, и его сторонников, было не прочным.
Однако, не смотря на всю важность борьбы с расколом на Дону, Войско Донское не зациклилось на одной проблеме. Сразу же после изгнания из Черкаска раскольников, в августе 1687 г., был созван Круг, в котором донцы приняли решение идти всем Войском на Азов, отомстить туркам за товарищей, погибших на Казачьем ерике. К калмыцкому тайше Чагану, была отправлена легковая станица, с призывом идти на Азов вместе с казаками. Тайша откликнулся на призыв Войска, и прибыл с 3000 войска  в Черкаск. Но предстоящий поход, едва не сорвался из-за пожара в Черкаске.
Вообще, в 1687 г., Главное Войско горело дважды. Первый пожар начался в Татарской станице. Благодаря сильному ветру, огонь перекинулся на Прибылянскую и Дурновскую станицы. Во время второго пожара, Черкаск выгорел до тла. Казакам не удалось даже спасти соборную церковь, колокола которой от великого жара расплавились. В результате этого бедствия, донцы лишились всех своих запасов, взорвался пороховой погреб.
Хотя слухи указывали на казаков раскольников, как виновников поджога, выяснилось иное. В действительности пожар начался, как и в первый раз, в «татарских юртах» (в станице Татарской). Произошёл он «от варенья бузы» (пива) татарином Сарынем. Сам виновник пожара, опасаясь расправы, исчез. Но вскоре, по сообщениям «прикормленных людей», появился в Азове с повинной. Через некоторое время перебежчика отправили  в Турцию, «за море». Казаки, собравшись в Круг, пришли к выводу, что Сарынь действовал по наущению азовцев. Это стало ещё одним поводом для мести туркам.
Однако «пожарное разорение», не изменило намерений казаков. На следующий день после пожара, донцы, соединившись с калмыками тайши Чагана, двинулись на Азов, хотя и не надеялись, из-за недостатка боеприпасов, совершить что либо серьёзное: «И на другой де день после того пожару войсковой атаман Фрол Минаев да полковник нынешней их станицы атаман Кирей Матвеев, да ясаулы Илья Григорьев, да Лукьян Максимов, а с ними казаков с 2000 человек, собрався и молебствовав, и совокупясь с Чаган тайшою и с его улусными людьми, пошли  под Азов того ж дни конною ввечеру; а пехоту, которой идти было с ними ж, оставили для осторожности около окупу на пожарище; и по утру де, пришед под Азов к земляному валу, и на тот вал били всем войском, и за тем де валом азовцы были в готовности и били по них из пушек и всякого ружья и было у них, того бою с напусками часа с три, и бився разъехались в целости , и ни кого из них, казаков и калмыков не был убит и ранен, а азовцев де на том бою, по ведомости от перемётчиков и от выходцов к ним на Дон, убито человек с 10; да в тож время калмыки отогнали у них азовцов, многую скотину, которая у них была с их, донских казаков, сторону». 
 Позднее донцы узнали, что « … ведомость в Азове о походе их учинилась в скорых днях от перебещика их донского казака от Ивашки Мурзенка, и на том де бою, он, Ивашка, с ними, азовцы, был же. Судя по потерям с обеих сторон, набег этот был отнюдь не актом возмездия Войска, а актом устрашения. Вернувшись без успеха, но и без потерь в выгоревший Черкаск, казаки принялись первым делом, возводить среди пепелищ землянки, чтобы хоть как то спастись от надвигающихся осенних и зимних холодов.
Донцы были вынуждены во всём терпеть нужду и недостаток, ведь во время пожара они лишились не только хлебных запасов, но и сгорели стоящие у берега будары и струги с провиантом торговых людей. Ещё одной заботой донцов стала оборона Черкаска: все его деревянные стены и башни, так же сгорели в огне пожара. Часть медных и бронзовых пушек, не выдержав огромной температуры, расплавились, у другой части сгорели деревянные лафеты, и из них нельзя стало стрелять. К тому же у казаков, практически не осталось пороха.
Крымцы, азовцы, кубанские нагаи и черкесы, извещённые о столь бедственном положении Главного Войска, собирались напасть на него в ближайшее время. В Черкаске об этом стало известно от бежавших из мусульманского плена казаков и россиян. Чтобы хоть как то обезопасить до тла разорённый городок, его жители возвысили земляные валы и углубили рвы.
По случаю «пожарного разорения» и для улаживания дел по выдаче Москве «воров», был созван Круг, в котором было решено отправить в Москву зимовую станицу с челобитной к государям. В ней казаки просили государей, в виду их полного разорения, прислать им годовое жалованье, пушки, продовольствие и прочее имущество, и снаряжение, а так же церковные книги. Тоесть всё необходимое для дальнейшей жизни и обороны Главного Войска: «Да в нынешнем 169 году, (1687 г.) ноября в … день волею Божиею послал на нас Владыка праведной  свой гнев, погорели мы всем Войском без остатку и во всём до конца разорилися, церковь Божия и колоколы, и городы, и раскаты, и ваше государское жалованье – снаряд, пушки большие и полковые, и свинец – всё погорело, и пороховая казна, поднялася, и у торговых людей запасы и прочий борошен погорел, всем разорилися, есть не чего; а неприятельские люди от нас близко, а нам оборониться не чем, пушек и свинцу, и пороху нет, и от того разорения многие люди разошлися, и остров покинуть хотели; и надеючись на Господа Бога и на ваше, великих государей, милостливое разсмотрение  и жалованье, едва на острову удержалися и окопалися землёю, живём в великой тесноте и терпим всякую нужду и голод, и вам, великим государем, служим неизменно».
Тем временем ситуация на Дону вновь изменилась. Победу в Кругу одержали сторонники раскола, и им удалось избрать атаманом зимовой станицы приверженца старины, Кирея Матвеева. Большинство казаков станицы, так же были раскольниками. Сделано это было для скрытия истинного положения дел на Дону, и активизации действий раскольников. Ярый враг Москвы, он неоднократно и открыто называл царей и патриарха «иродами», а их войско «силой голидской»,? а о государевом жалованьи отзывался презрительно и ставил его ни во что: « … то де с миру взято,  - в жалованье почитать не для чего; и есть ли де с миру не пришлют, то я знаю где хлеб молотят, были де зубы, а я де сам знаю где брать».   
 Зимовая станица отправилась в путь в декабре 1687 г.  По пути в Москву, Кирей Матвеев подстрекал в верховых городках голутвенных казаков, идти на Волгу путём Степана Разина, где они быстро разбогатеют.
По прибытию в Москву, казаки зимовой станицы Кирея Матвеева, передали в посольский приказ войсковую отписку, в которой Войско отказывалось выдать Москве Самойлу Лаврентьева. Так как он, в отличие от Кузьмы Косого, был старожилым и весьма уважаемым казаком. В Войске было проведено расследование: Лаврентьева, по настоянию царских посланников, вызывали в Круг. В его присутствии расспрашивали казаков, может ли кто изобличить его в расколе, и в связях с Кузьмой Косым. Но ни кто из присутствующих не выступил против Лаврентьева. О чём, собственно и сообщалось отпиской.
Однако в Москве войсковая отписка о непричастности Самойлы Лаврентьева к смуте и расколу, была встречена с негодованием. По приказу князя Голицына, станичный атаман Матвеев и есаул Рыбин (Рабынин?), были схвачены, закованы в цепи и брошены в тюрьму. Их не без оснований заподозрили в измене и «воровстве». Новым атаманом зимовой станицы был избран казак Яков Чёрный. Войску же, была отправлена грамота с очередным требованием выдачи Лаврентьева. В противном же случае, казакам откажут в жалованье, не только всему Войску, но и зимовой станице. Под давлением дьяков Посольского приказа, станичный атаман Яков Чёрный написал донесение войсковому атаману и всему Войску Донскому, в котором говорилось об аресте Кирея Матвеева и Ивана Рыбина, а так же о пожаловании Войску жалования более обычного. Но оно будет отправлено на Дон, только после выдачи Лаврентьева и других раскольников. В противном случае, писал атаман, зимовая станица может пострадать за виновных.
1688 г.  Тем временем государева грамота и отписка атамана зимовой станицы, доставили в Черкаск, где они сразу же были зачитаны в Кругу. Однако большая часть донцов, выслушав грамоту, выступила против выдачи Лаврентьева, заявив, что не знает за ним ни каких вин, в церкви он ходит и в расколе не замечен. Войсковой атаман Минаев пытался убедить казаков выдать Москве Самойлу и прочих раскольников, но его не слушали, и обвиняли самого в оговоре Лаврентьева, грозясь убить за это. Фрол, опасаясь скорой расправы, сложил с себя полномочия войскового атамана и покинул Круг. Это несколько отрезвило горячие головы, и после трёх часов споров в Кругу было решено послать к Фролу Минаеву, от имени Круга 10 казаков, с просьбой принять атаманство вновь. И тот, лишь после долгих уговоров, взял атаманскую насеку и явился в Круг. Но и после этого, большинство донцов, всё же отказалось выдать Лаврентьева. В Москву была отправлена войсковая отписка, в которой казаки писали, что он человек больной, и в расколе не замечен, а по своей неграмотности, церковных обрядов не знает.
Тем временем в Войско прибыла ещё одна государева грамота – реакция Москвы на отписку Фрола Минаева и Ивана Семёнова. Государева грамота прибыла на Дон 7 февраля 1688 г. Царские посланцы, вновь потребовали выдачи всех воров раскольников « … безо всякого мотчанья», но уже без угроз, так как князь Голицын и правительница Софья, решили не доводить ситуацию до крайности.
 В Войске снова начались волнения. Многие казаки, сторонники Лаврентьева, Матвеева и Чекунова, не скрывая ни от кого, собирались весной идти на Волгу, добывать себе «цветные зипуны». Видя в этом новую угрозу всему Войску, и повторение разинской смуты, атаманы Минаев и Семёнов, отправили в Москву, к князю Голицыну гонцов с известиями о донских делах. В отписке они с головой выдали всех руководителей грядущего мятежа: Лаврентьева, Матвеева, Чекунова и многих других.  Но к этому времени ситуация в Войске вновь изменилась. Часть верховых казаков разъехалась по своим городкам, и атаман Фрол Минаев, опираясь на старшин и старожилых казаков, добился от Круга выдачи Самойлы Лаврентьева, Павла Чекунова и других раскольников-смутьянов.
Однако эта победа не обошлась без крови, так как сторонники раскола не хотели их выдавать. Страсти перехлестнули через край, завязалась драка, в которой сторонники старины были биты, а их руководителей заковали в цепи и выдали Москве. Но выдача Войском казаков раскольников, не только не успокоила народные волнения на Дону, но ещё больше взбудоражило донцов и пришлых староверов. Масла в огонь вражды подлили слишком рьяные действия старшины Осипа Михайлова, посланного с 1000 казаками 18 апреля 1688 г. в верховые городки, для приведения казаков к присяге. Он слишком переусердствовал при исполнении войскового повеления, казнив без жалости многих раскольников и грозившего разорить до тла все скиты и пустыни староверов, а старцев изгнать из приделов Войска. В результате на Верхнем Дону вспыхнуло восстание староверов.
Слухи об убийствах творимых Михайловым, преувеличенные людской молвой, и стараниями самих раскольников, вызвали поголовное бегство последних в дальние, уединённые городки и скиты: Заполянский, Островский, Кузмин и другие. Все они были обнесены рвами и валами. Заполянский городок на реке Медведице, был превращён в настоящую крепость. Отсюда раскольники стали совершать набеги на казачьи городки, не оказывающие им поддержки. Они отгоняли скот и истребляли их население. Раскольники осаждали, но без успеха городок Сиротин; взяли приступом Евтеев городок, перебив как казаков, так и их семейства. А такое положение было нетерпимо для Войска.
Узнав о подходе казачьих полков атамана Осипа Михайлова, часть раскольников под командой атамана Лёвки Маноцкого, не стала испытывать судьбу, и бежала на Куму, оставив на Дону своих жён и детей. Тех же казаков раскольников, которые отказались с ними идти на Куму, они перебили. Вслед за Маноцким в конце апреля 1688 г. бежали раскольники с реки Чир и Иевской пустыни, ведомые монахами Пафнутием и Феодосием.

 Государева грамота прибыла на Дон 7 февраля 1688 г. Царские посланцы, вновь потребовали выдачи всех воров раскольников « … безо всякого мотчанья». В Войске снова начались волнения. Многие казаки, сторонники Лаврентьева, Матвеева и Чекунова, не скрывая ни от кого, собирались весной идти на Волгу, добывать себе «цветные зипуны». Видя в этом новую угрозу всему Войску, и повторение разинской смуты, атаманы Минаев и Семёнов, отправили в Москву, к князю Голицыну гонцов с известиями о донских делах. В отписке они с головой выдали всех руководителей грядущего мятежа: Лаврентьева, Матвеева, Чекунова и многих других.
В конце апреля Войско Донское отправило в Москву Самойлу Лаврентьева и его сподвижников со станицей атамана Назара Захарова. Часть раскольников находилась в верховых городках и скитах, и за ними были отправлены казаки. Всего Войско отправило в Москву: « … Самошку Лаврентьева, Пашку Чекунова, Пахомку Сергеева, Лёвку Белгородца, Федку Боярченка и пущего заводчика и расколника распопу Прошку, а товарищей их воров и расколников же чёрных попов: Досифея, Феодосия, Пафнутия, Лёвку Маницкого послали от себя из Черкаского сыскивать».
5 мая казачья станица атамана Назара Захарова прибыла в Москву, передав раскольников в Посольский приказ. 8 мая, после рассмотрения войсковой отписки и расспросов атамана и казаков донской станицы, на Дон была отправлена государева грамота «с изъявлением похвалы». Кроме этого донцы извещались об отправке им дополнительного жалованья: « … и пожаловали мы, великие государи, вас, атаманов и казаков, велели  к вам за ту вашу службу и раденье послать нашего, великих государей, жалованья, сверх обыкновенного 1000 рублёв да с Воронежа хлебных запасов 1000 четь, с воронежцом с Перфильем Милеевым да с станичным вашим атаманом с Назаром Захаровым». Грамота в Войско была отправлена с толмачём Посольского приказа Петром Хивинцем.
Но это не было новостью для московского правительства, так как часть казаков, заподозренных в расколе и схваченных, в их числе был и есаул зимовой станицы Иван Рыбин. Рассчитывая на снисхождение, они покаялись в своих винах. Так, на расспросе в Посольском приказе, 19 мая 1688 г., Рыбин заявил: « … распопа де Самошкина учении, Маноцкого и иных, которые на церковь Божию хулу износили, он принимал и как  он, поп, на майданех в народ, и у Кирюшки Чурносова (Матвеева) и у Самошки Лаврентьева, и у Пашки Чекунова бываючи, толковал об орле и про великих государей непристойные слова …, Кирюшка, и Самошка, и Пашка, на Дону были знатные старшины и в том церковном расколе и в злом умысле мочь было взяли и многие де неистовые слова говорили они уже не тайно».
Кроме этого Рыбин (Рабынин?)показал, что Матвеев взбунтовав раскольников в верховых городках и пришёл с ними в Черкаск. Там, при поддержке С. Лаврентьева, в Круге было решено вести службу по старым книгам. Противников же старины убивать, что вскоре и было сделано: «И в то же де время Василья Инжирова били  и, не дотоща его до воды, покинули замертво и попа Василья убить хотели ж». Далее Рабынин сообщил, что Кирей Матвеев вступил в тайный сговор с тайшой Чаганом, и они договорились о вспомоществовании друг другу, в случае если раскольники учинят мятеж. Рассказал он и о их планах поднять на Россию закубанских нагаев.
По словам Рабынина, что ещё до своего ареста, Кирей Матвеев успел отправить в Войско с государевой грамотой о выдаче С. Лаврентьева, своих « … подручников и раскольщиков Якима Кузовченка  с товарищем», с наказом, казать в Круге что « … гневу государского на Войско ни какого нет». И тайным предупреждением Лаврентьеву о том, что в Москве знают о его расколе и измене и он туда не ездил, а другим раскольникам наказывал не выдавать его».
17 июня в Москву прибыла легковая станица атамана Якова Чёрного и есаула Якова Савельеава. Кроме войсковой отписки о донских делах, казаки привезли челобитную к государям. Они просили их выдать Войск  Донскому новые знамёна из казны, так как пожалованные им ранее знамёна сгорели в огне прошлогоднего пожара. Однако по какой-то причине, знамёна Войску выданы не были. 26 июня 1688 года, в Войско была отправлена государева грамота. В ней говорилось: «И мы, великие государи, вас, атаманов и казаков и всё войско, пожаловали, указали вам дать нашего, великих государей, жалованья и на строенье знамён тридцать рублёв и отданы те деньги вышеупомянутому вашему ясаулу Якову Савельеву да Ивану Самарину».
 Для укрепления на Дону православия, противодействия расколу, и заполнения вакуума, после ареста и изгнания попов раскольников, 28 сентября, в Войско, была отправлена государева грамота с уведомлением о посылке на Дон двух священников: «Указали мы, великие государи, послать к вам в войско с Воронежа богомольцу нашему преосвященному Митрофану, епископу воронежскому, двух человек священников, которые б были в божественном писании навычны и в духовном чину искусны и раскольников б и воров пугали и от противности церковной отвращали и служить им божественную службу  в соборной церкви и быть до перемены год».
Казакам же указывалось: « … держать бы вам к ним надлежащую честь и бережение, и в церковных и в духовных заповедех, быть послушным и никакого спора и прикословья с ними в церковных делах не иметь».
24 ноября 1688 года, на Дон, с Иваном Москвитиновым, была отправлена государева грамота. В ней Войску Донскому указывалось произвести обмен присланного ранее в Москву татарина Кубанка Балюбашева, пленённого казаками у крепости Лютик, на маяцкого жителя Спиридона Москвитинова, находящегося в плену в Азове. В случае если Спиридон Москвитинов в неволе умрёт, казаки должны были держать татарина в тюрьме до особого указа.
25 декабря из Москвы на Дон была отправлена государева грамота, в которой казаки извещались о выступлении в поход против Крыма русской армии под командованием князя Василия Голицына. А так же о выступлении полков украинского гетмана Ивана Мазепы и 2000 конных калмыков Чаган тайши. Донским казакам указывалось отправить на соединение с русской армией 500 конных бойцов: « … да вам, атаманом и казаком, быть тебе Фролу Минаеву с товарыщи пятистам человек, сколко человек было в крымском походе напред сего». Донцам было велено явиться : « … на речку Кринку и на Самарские вершины на реку Самарь и стать вам в том новопростроенном Ново-Богородицком городе в нынешнем в 197 году марта к 1 числу».
Туда же, в Ново-Богородицк, из Москвы было отправлено и государево жалованье « … с подьячим с Степаном Часовниковым две тысячи пятьсот четыре рубли». Войсковому атаману полагалось выдать семь рублей, двум есаулам по шесть рублей, а рядовым казакам по пять. Кроме этого, Войску, от себя, было велено отправить гонцов с призывом идти на государеву службу в Ново-Богородицк к 1 марта 1689 года.
28 декабря в Москву прибыла зимовая станица атамана Матвея Антонова, с войсковой грамотой и челобитной. В челобитной казаки просили государей пожаловать их усиленным жалованьем, в связи с тем, что « … город ваш Черкаской выгорел и церковь божия и колокола, и пушки и запасы всякие погорели без остатку и (вы) выслали на Воронеж горелой меди три (?) … пятнадцать пуд».
Челобитную рассмотрели в этот же день и на Дон, атаманам и казакам, было велено отправить государеву грамоту. В ней, правительница Софья и  князь Голицын извещали донцов об отправке в Войско государева жалованья: «И мы, великие государи, указали послать вам … денег пять тысяч рублёв, четыреста тысяч половинок сукон амбурских, двести придцать пуд пороху ручного и пушечного, сто пятнадцать пуд свинцу, да с Воронежа хлебных запасов: муки ржаной шесть тысяч пятьсот четвертей, пятьсот вёдер вина, да к тому ж в прибавку, для пожарного вашего разорения три пушки, пятьдесят пуд пороху».
Медь привезённая казаками в Воронеж, была передана на хранение игумену воронежского Покровского монастыря, токуда её должны были отправить на переплавку в Москву.               
В Главном Войске о всеобщем восстании приверженцев старины, узнали с опозданием, когда те уже основательно укрепились в Заполянском городке. Для усмирения заполянцев и уничтожении крепости, на Медведицу был отправлен походный атаман Иван Семёнов с 1000 казакам.
Но они, не имея пушек, не могли взять обнесённую рвами и валами, защищённую с одной стороны берегом реки Медведицы, а с другой болотами. Гарнизон мятежного городка состоял из 400 хорошо вооружённых раскольников и 300 их жён и детей. Большой запас продовольствия и пороха, позволял атаману Семёну Провоторову и монаху Перфилию выдержать долгую осаду.


©