Глава Первая-Огонь.
«Горел тот, кто верил
Пылал тот, кто лелеял
Стыл тот, кто видел
Погибал тот, кто слышал
Жили лишь те, кому безразлично»
***
«Живите, как хотите.
Бойтесь если нет чего сказать,
А мне достаточно того, что осуждая всех,
Кто имеет власть над законом,
Я могу чувствовать себя в достатке»
Солнце, медовыми лучами, забиралось сквозь прозрачные, тонкие шторы. Робко ощупывало просторную, почти без мебели комнату, забираясь в самые дальние уголки. Облизывало ковры, сшитых на заказ из шкур горных темно-серых, лесных светло-серых и огненно-рыжих степных волков, украшавшие пол. Легонько касалось стен, завешенных красными, желтыми, зеленными и оранжевыми шелками, что создавали ложный уют, ласкали глаз и придавали комнате игривую атмосферу. Под большой, пышной люстрой, тешась теплым лучам солнца, находился низкий, круглый столик, с глубокой чашей в центре, для сжигания пахучих, душистых трав.
Единственной мебелью, занимавшей почти полкомнаты, было большое ложе, скрытое за свисающими, красными и оранжевыми шелковыми занавесками. Элэйн откинула одну из них, тихо сползая с ярко красной простыни. Тонкие, хрупкие пальчики нащупали салатовый с белыми розами, халат, комком лежавший в горе остальной одежды. Окутав ним худенькие, почти детские плечи, широкие, вопреки низкому росту, бедра и маленькую, упругую грудь, она тихонько вышла на балкон. Холодный ветер ударил ее в лицо и задувал под халат, но ей нравился этот холод.
Рассвет встречали не только, поющие в маленьком зимнем саду птички, но и весь Амриэль. Скользнув взглядом по горизонту, где раскинулись высокие, заснеженные горы Змеиного хребта, Элэйн положила под язык прозрачную, извлек из графина под окном, безвкусную «Медузу», которая дарила хорошее настроение и хорошо расслабляла. Этот наркотик привозили из островов Семи Лепестков, он не дарил видений, но ободрял и очень привязывал. Все девушки, работавшие в этом публичном доме, принимали его. Может поэтому мужчины днями его не покидают, просиживая все до последнего медяка. Гостей принимают с искренней улыбкой, самые скованные на вид женщины и девушки, могут быть неудержимо ненасытными в постели.
Запустив пальцы в пышные, надушенные разными маслами, каштановые волосы, Элэйн сладко зевнула, предаваясь эффекту «Медузы». По мощеной дороге сновали люди с тележками и, набитыми под завязку картошкой, капустой, морковью и всеми остальными дарами природы, мешками. Эти продукты привозились из далеких южных земель, где круглый год гуляет лето. Неподалеку от публичного дома, перед речным портом на речке Луала, находился большой рынок, куда и спешили все эти люди. Даже с такого расстояния можно учуять большинство запахов, и в основном они не очень приятные, а возбужденные голоса продавцов и вовсе раздражали.
Под окном, у самого входа, послышались возбужденные голоса. «Снова этот отпетый пьяница. – Подумала Элэйн – Бедная Ритта.» Трехэтажное здание имело довольно много комнат и еще больше распутных девушек, но Элэйн всех их знала очень хорошо. К некоторым приходили постоянные клиенты, как Шонли к Ритте и это не всегда было хорошо. По длинной заснеженной алее, украшенной круглогодичными розами и кейдовыми хвойными деревьями, бежал толстенький мужчина, придерживая шапку, а за ним рыжая девушка, с широкими бедрами и крупными руками, в халате и комнатных тапочках, выкрикивая проклятия. Элэйн улыбнулась, радуясь постоянству некоторых вещей.
Пол в комнате тихо скрипнул, но Элэйн услышала.
- Наконец-то вы проснулись – хихикнула она обернувшись – Я вижу, срочных дел у вас нет.
- Таких срочных, как с тобой, нет – низким тоном ответил он.
Высокий, сильный мужчина, с выразительной челюстью, темноволосый с серыми глазами, которого Элэйн впервые видела, был не многословен, по сравнению с остальными богатеями, но ночь пролетела очень оживленно.
- Время вышло, но за половинную плату – разрешу вам остаться до полудня.
- Вообще-то у меня дела – отступил он, подбирая штаны, натягивая рубаху и камзол – Но к вечеру, может быть, вернусь.
- Не сомневаюсь – игриво ответила она, перед тем, как дверь закрылась, и добавила – Но надеюсь, что нет.
Сегодня она надеялась улизнуть из своей комнаты, подальше от этого места. Девушкам запрещали покидать дом, но она противилась этому запрету. Год назад это произошло впервые, когда родился сын – Кайн. Ей пришлось усыпить посетителя своими снадобьями, которые при смешивании в правильных пропорциях действовали, как сонное зелье. Девушкам часто приходилось им пользоваться, после истощения от «Медузы». Наркотик напрочь отбивал желание спать, а сон был тем малым временем для одиночества.
Когда Ритта управилась со своим клиентом, Элэйн уже спустилась на кухню и приготовила завтрак из перепелиных яиц.
- Уже проснулась – грубоватым тоном произнесла она – Долго же вы кувыркались с тем красавчиком. Еще бы пару минут и, вонючка Шо свидетель, потолок бы свалился нам на голову.
- Какой-то он молчаливый был – причмокнула Элэйн, а ее серые глаза блеснули – И скрытный… с загадкой что ли. Но как бы там ни было – убежал и не попрощался, когда деньги закончились. Всегда так, хоть бы один по-настоящему влюбился и выкупил. Как в сказке.
- Аха – большие губы Ритты расплылись в улыбке – Вижу ночь прошла удачно, ты прям сияешь. А у меня как обычно.
- Я слышала – хихикнула Элэйн – И видела. За сколько лет вы не упускали не единого шанса, чтобы поругаться. Как это мило.
- Да будет тебе – фыркнула Ритта – Если бы не правила вежливости с клиентами, я бы сломала все ребра этому… этому вонючему дурачью! Глаза бы его не видели… Но как он хорош черт бы его побрал… Эх…
- Вечером он вернется, по крайней мере так сказал… Но мне нужно уйти – Элэйн взяла тарелку и села у окна – Ты ведь помнишь? Служительница Лонель ждет меня в храме к полуночи. Я бы не хотела задерживаться и очень прошу тебя помочь. Ты могла бы усыпить Шо, а я заперлась бы с ним в комнате и вылезла через окно. Из твоей комнаты легче всего выбраться. Думаю, два часа Шонли будет спать как младенец, а мне представиться возможность увидеть сына в его первый день рождения.
- Ясное дело, сестричка – кивнула Ритта, готовя свой завтрак – Я затуманю разум этого оболдуя, и позволю укрыться в моей комнате. Ты могла бы и не спрашивать, мы же почти что родные, как тут не помочь бедной девушке повидать своего сына, к тому же в день его рождения! Если бы я помнила, возможно, приготовила бы подарок…
- Право же не стоит. Ты и так много для меня делаешь, это я должна дарить тебе подарки.
- Ты льстишь мне, хитрая лисичка… Эх – тяжело выдохнула Ритта – А ведь совсем недавно твой живот не мог пролезть в эту дверь. Помню, как Жоен пыжился, словно индюк и постоянно бурчал, при виде беременной девушки, по праву носившей титул самой прелестной и пылкой «Ночного желания».
- Ага – хихикнула Элэйн – Как краснел и дулся. Я тогда назло сидела у камина, чтобы чаще попадаться ему на глаза. А когда он говорил о зелье бесплодия, я грозилась отцом дитя, и тот с жалким видом отступал. Было забавно за ним наблюдать. Даже как-то скучно без его красной шеи.
- Что верно – то верно – выдохнула Ритта, поставив свою тарелку рядом с тарелкой Элэйн, она принялась спешно жевать свою ежедневную растительную кашу.
- Как ты ешь это безвкусное, не сытное потворство на еду? Меня от одного вида воротит!
- Тебе сбрасывать вес не нужно.
- Но ты ведь не такая уж и толстая, чтобы гадостями питаться. Выбрось это, пока к лекарю не дошло.
- Отстань! – отмахнулась Ритта, и, понизив тон, добавила - А может, вместе убежим? Я была бы не против, увидеть твоего карапуза. Ты говоришь, что храм тот находится на площади Юторнских дев? Это довольно близко, кажется… по словам Шо, этот храм позади Ивовых молитвенных клумб.
- Ты никогда не выходила из дома? – виновато спросила Элэйн.
- Я не вчера родилась и успела повидать достаточно городов, прежде чем, попала на туже удочку, что и все остальные в этом доме. К сожалению, посмотреть и хорошо узнать Амриэль не успела. «Я сделаю тебя богаче всех шлюх в этом крысятнике. Ты будешь купаться в ванне с маслами, носить шелка…» и так далее. Красноречиво говорил Жоен, и я попалась на это быстрей, чем на достоинства большущих городов подобных Амриэлю.
- Наивная. – Улыбнулась Элэйн – Но у тебя хоть выбор был. Меня-то девчонкой продали. Я и родителей своих не знала.
- Ты ведь ради ребенка правила нарушаешь, это чего-нибудь да стоит.
- Может и так – пожала плечами Элэйн – Если хочешь пойти со мной – второй клиент должен лечь рядом с Шонли.
- Будет сделано, кэп. – улыбнулась Ритта – И второго положу.
- Нет уж – остудила ее Элэйн – Второй на мне.
Следующие полдня прошли как обычно. Остальные девушки просыпались после полудня, завтракали, принимали ванны, те, кто отработал свою норму шли в соседнее здание для отдыха. Там они могли заняться всем чего душа пожелает. Погулять по саду, наполненному всякими разными растениями. Некоторые ухаживали за орхидеями, тюльпанами, желтыми и белыми розами, георгинами, что в изобилии располагались по всей клумбе. Более смелые заказывали экзотические цветы у старого евнуха, который был скорей мастером доставки, чем мастером утешений, но Жоен сильно к нему привязался и не хотел прогонять. Другим предоставлялась возможность заняться чтением, шитьём. Третьи просто проводили день, валяясь на постели, играя с домашними зверюшками, или мучая музыкальные инструменты. Жоен всегда говорил: «В моем заведении девушки всегда должны быть на высоте и свежими»
Элэйн больше всего любила читать, но сегодня сказочные миры, прописанные на пожелтевших страницах, будут ей недоступны. Первым делом, она искупалась в горячих водах бани, вместе с Риттой и приготовила комнату для посетителей, выбрала наряды. Первый для дома – кружевное платье с янтарными звездами усеявших пышный темно-синий подол. Второй для побега – меховые высокие сапоги на завязках, шерстяные бриджи, кафтан под горло, и длинный шерстяной плащ, это была единственная зимняя одежда принадлежавшая девушкам. Потом привела в порядок непослушные волосы, украсила их хрустальным, красноватого оттенка лепестком, очень редкого и прекрасного цветка, либёды. Этот лепесток ей подарил отец Кайна, сказав: «Его цвет подчеркивает ядовито красные, глубокие глаза, принадлежащие тебе».
Перед приходом посетителей она заглянула к Ритте, та торопливо собирала, разбросанные по всей комнате, вещи, повторяя: «Ничего нет, ничего нет! Мне нечего одеть!» Но как всегда, одевала любимый халат с розовыми лепестками дикой вишни.
- Ты готова? – поинтересовалась Элэйн – Может помочь?
- Девочка моя, не забыла, кто тебя заплетать косы учил? – кинула Ритта, через плечо, завязывая свою, рыжую косу, узлом – Когда не смогу в туалет сходить, вот тогда, может и спрошу помощи, а сейчас иди, очаровывай мужчин, лисичка. Я не опоздаю, не беспокойся, вонючка Шо никуда не денется, пропади он пропадом. Его храп наполнит эту комнату еще до того, как ты нальешь сонной водички в бокал своему мужику.
- В таком случае - не буду мешать, - улыбнулась Элэйн – И пускай победит хвостик хитрей.
Ритта хотела что-то ответить, но Элэйн уже хлопнула дверью, и быстро перебирала ступеньки. Полукруглая лестница вывела ее в большой холл, где располагались длинные столы, отгороженные шторами и много побочных комнатушек с маленьким столиком и удобным креслом. Народу еще не было, и Элэйн проскочила без проблем. Комната, для клиентов с большим количеством денег, находилась дальше по коридору, с видной за сотню верст, тяжелой, исписанной красными чернилами дверью. Открыв ее, Элэйн увидела, что не первая займет свое место, у большого прирученного льва, которым Жоен так гордился.
- Ну же девчонки, веселей! – хлопнул в ладоши Жоен – Где остальные? Эл почему опаздываешь? В твоем присутствии нуждается тот пуфик подле Каселио. Ну же, не заставляй ждать так долго, опусти не него попу… - он оглядел остальных девушек -Лоеннушка моя, ты где разум-то потеряла? Подбери слюни и приласкай ту подушку, живей, Лоенн, живей!
Девушка выглядела довольно подавленной и усталой, но когда умостилась и проглотила «Медузу» все как рукой сняло.
- Вот, прекрасно! – продолжал верещать Жоен, поправляя свои золотые локоны – Вы выглядите, как картинка, как раскрепощённые изваяния, готовых высосать все золото из клиента! – он приложил пятерню к губам и раскрыл ее словно цветок – Божественно! Сегодня клиенты будут весьма интересными. Но, надеюсь, впечатления оставят хорошие. Хотя это не важно, главное - золото… Так вот, сей город нынче считается обитель похоти и разврата! Не считая многих храмов, молитовен, святилищ и прочей нудной, бесполезной чепухи, Амриэль по праву носит венец первенства по закупке прекраснейших распутных дев. И, отдаю должное, просто исторгает грозы любви и океаны золота идущих от платы за плотское наслаждение. Но посреди всей грязи и невежества, находится единственный оплот достойный королей – наш уютный дом наслаждений. Поэтому лишь этот дом «Ночного желания» принимает самых почитаемых гостей прибывших в этот город, ведь вы у меня самые прелестные, нежные, загадочные и умелые девушки, каких не сыскать в целом мире. И я прав!
Девушки сидели смирно, как мышки, но никто не слушал болтовни Жоена, и нагло выражал безразличие: зевая, оглядывая ногти или поправляя платье. Элэйн оглядела присутствующих. Ритты среди них не было. Она слишком неряшлива на вид и слишком вспыльчивая особа, поэтому ее место было среди простолюдинов, как выражался Жоен.
- И так, к делу – заявил он, перебив мечтания девушек; его слишком напудренное лицо гордо выставило маленький подбородок – За сегодняшний вечер каждая получит по клиенту и не сможет отказать ему или позволить остаться недовольным. Поутру эти свежеиспеченные кадры политических игр должны вылететь из этой двери с дурацкой ухмылкой и блаженным лицом. Эл, на тебе останется тот, кто больше всех важничает, впрочем, как всегда, милая. Ты уже и сама должна понимать. Знаю лишь одно, постоянный клиент, его светлость – выплюнул Жоен, скривив губы – Вайлейн де Сирт, снова предстанет перед вашим взором, и не вздумайте смотреть на него косо! Эл это не касается… так уж вышло, что он к тебе не ровно дышит… но позволить ему прикоснуться к тебе своими мерзкими ручками я не могу… Думаю сегодня его дамой станет самая провинившаяся – Сайса. Отойди в сторонку, его великодушие присоединится позже, а на тебя может положить глаз кто-то другой.
Де Сирт был гадкий, жирный, постоянно потный человек с противными губами и крючковатыми руками. Он имел первенство среди тех, кто управлял королевской торговлей в Лордрине, и часто наведывался в этот дом.
- На этой ноте позвольте откланяться, но долго ждать не придётся, думаю, с минуты на минуту прибудут гости. Оставайтесь картинкой до тех пока вас не позовут.
Он вышел, забирая остатки шума. Девушки сидели смирно, как Жоен и сказал, не посмев даже говорить. Элэйн знала всех по имени, знала, кто, чем занимается в свободное время и знала, кто из каких краев, но поговорить иной раз, присев где-нибудь под остроконечным кейдом в саду, не могла ни с кем, даже обидно становилось. Все были друг другу как сестры, лишь она была изгоем. С единственной подругой Риттой, та всегда поддержит и выслушает, а иногда и совет, на свою манеру мудрый, даст. Это очень нравилось Элэйн; незаурядная женщина – редкость, да, и к тому же, хранящая чужие секреты, даже в гневе.
Скрип дверей привел расслабленных девушек в боевую готовность, они по-своему напряглись, не выдавая никаких эмоций кроме любопытства, жажды и любви. Элэйн заметила, как робко и смущенно держатся те, кто зашли в зал, не смотря на все попытки скрыть это. Девушка по другую сторону Каселио, уткнувшись лицом в мех льва, хихикнула, от чего косая, почти незаметная улыбка скользнула по губам остальных, услышавших это. Жоен грозным взглядом, выпучив докрасна глаза, окинул девушек, и все усмешки тут же испарились.
Пятеро не совсем молодых человек разбрелись по комнате, жадно оглядывая мастериц любви. Их вид противоречил словам Жоена. Самым благородным казался седовласый мужчина, и лишь потому, что был достойно одет. Остальные одеты более простонародно, выглядели как разбойники, а не особы высоких чинов. Один уперев взгляд в Элэйн, приоткрыл рот, показывая не совсем здоровые зубы. В глазах виднелся хмель и откровенное похотливое желание. «В самый раз! - подумала она – Этот быстро заснет, не успев и до кровати дойти»
- Быть может предоставить вам личные апартаменты? – пропел он, потирая руку – У нас есть комнаты с разными условиями. Ванна, балкон, сад, баня и много прочего…
Самый видный, высокий и самый старший из всех клиентов, остановил евнуха коротким жестом.
- Быть может подсказать вам даму? – продолжил Жоен – Лоенн из Истффела, смуглая Рохшей из Савлорна, темнокожая Уллан из Песчаных гор…
- Прошу остановитесь – скривился тот же мужчина – Ведомо ли вам смирение? Иль вас съедает нетерпение? Во втором случае советую посетить заклинателя, быть может, он сможет загипнотизировать вас, и излечить сей навязчивый недуг.
- Покорно прошу простить мне мою дерзость – откланялся Жоен, покраснев, толи от гнева, толи от стыда перед девушками.
Элэйн всем сердце желала расхохотаться, но боялась проявить интерес к этой шутке. Уж очень не хотелось ей быть дамой этого голубоглазого шутника со странно седыми кудрями. Она не так представляла побег. Заставь этого рыцаря заснуть, на утро он может быть причиной неприятной беседы с Жоеном, чего по возможности хотелось избежать.
- Думаю, мои друзья, приехавшие издали, желают отдохнуть и забыться с лучшими девами сего дома удовольствий.
- Оо, сир Элдон, дам голову на отсечение, здесь находятся лучшие перлы этого заведения.
Элдон прошел из стороны в сторону явно наслаждаясь превосходством. Пристально оглядев всех девушек, остановился на Элэйн
- Сегодняшний досуг, скрасит мне вон та дева с каштаново-пышными локонами, рядом со львом. – Кивнул он на нее – Я займу комнату с балконом. Будьте любезны распорядиться подать нам фруктов, предпочтительно винограда и персиков. И если дева играет на любом музыкальном инструменте, пускай и его принесут.
Жоен подозвал прислуг, когда Элдон делал заказ и тот же миг отпустил их. Элэйн робко поднялась, не веря, что он выбрал именно ее. Среди таких же красивых, ничем не отличающихся девушек, он выбрал именно ее.
- Возможно, мисир желает алкогольное питие. Красное, белое ореховое и каштановое вино, мед или…
- Сир, не желает никаких напитков! – прервал Элдон–Он не пьет ничего алкогольного.
Последние слова прозвучали так четко, отдаваясь эхом в голове, словно Элэйн получила обухом. «Не пьет. - повторила про себя. - И как же прикажете его усыплять?». Они поднялись на третий этаж по долгим, полукруглым ступенькам, с высокими и широкими парапетами. « Ну, хоть комнату мою выбрал, шутник белобрысый» - думала она и ласково улыбалась, не подавая виду.
- Позвольте заметить, вы просто сногсшибательны и вам очень идет эта либеда в волосах, уж слишком явно подчёркивает глаза.
- Благодарю, мисир – прошептала она, залившись краской – Очень лестно с вашей стороны.
- Я говорю правду. – сдержано сказал он – И не мог не заметить вас среди той толпы похожих друг на дружку девушек. В вас заметен характер, не свойственен дамам, подобных мест.
- Прошу простить, но боюсь, что я не поняла ваших слов.
- Вы сидели там, на подушке, среди раскрепощённых дурочек, но выглядели как тигрица среди ланей.
Элэйн не ответила, хотя заявления подобного рода ей очень льстили.
- Я так и не спросил вашего имени! – любезно произнес Элдон, когда они вошли в покои – Мое имя Элдон, как вы слышали, а ваше?
- Мое - останется в тайне, пока я сама не пожелаю обратного – хитро улыбнулась она.
У двери стояла арфа, игре на которой Элэйн обучалась невыносимо долго, ибо слишком уж не нравилось. Маленький столик полностью заставлен виноградом, персиками и темными сливами.
- Как прикажете. – Согласился он – В таком случае, я бы хотел услышать ваш прекрасный голос в исполнении какой-либо баллады.
Элэйн подняла арфу, и, усевшись поудобней, начала играть:
Старый человек на троне восседает
Седая борода и взгляд его усталый
Говорит о том, что набрался опыта он
За все года, что был королем.
Теперь, когда меч его пылью покрыт
И доспех его был попросту забыт.
А битвы его в песнях воспевают.
Героем он был, и таким его знают.
Но время течет, унося года за собой.
И корона золота, что над его головой,
С каждым днем все тяжелей для него.
И все не удобней форма трона его.
Где то время, что так быстро ушло?
Где желание сделать все краше, чем было?
Лишь усталость наполняла его.
Лишь в старость превратилось все.
Но печаль была сильней и больней.
Ведь не было наследника его земель.
Не подарила судьба ему любовь.
Но принесла в его сердце лишь боль.
Темный волос его теперь седой,
И стал не переносим полуденный зной.
Но когда-то, король был молодой.
А стать его была сравнима с горой.
Докучали настырные мухи, фыркал конь,
В тот далекий, летний, красочный день.
Ехал он молодой, но еще не король.
После первой победы, к родным стенам, домой.
Дорога вела сквозь густой, зеленый лесок.
Пахла мокрая хвоя и дул приятный ветерок.
Слышался далекий стрекот цикад.
Шумел маленький, неуклюжий водопад.
А в том водопаде купалась прекрасная дева.
Золотоволосая, стройная с горячим телом.
Улыбнулась она ласково, смело,
И сердце принца наполнилось теплом.
Влюбился он с первого взгляда.
Домой увез, для вечного брака.
Невзирая на прошение солдат.
Забыв кто он, и кто его враг.
Отец умолял его отступить.
Говорил, что такого не может быть.
Принц не должен простолюдинок любить.
Гнал девушку в шею, грозясь убить.
Но принц не сдавался,
Умолял, просил и клялся.
Пока отец, бессильно опустив руки,
Не сдался.
Венчание прошло как по маслу
Принцесса сияла, словно солнце, ясно.
Принц, гордо, счастливо улыбался.
Король, склонив голову, обижался.
И когда пир подошел к концу.
Не обнаружил принц, будущую королеву.
Пропала она, словно призрак.
Оставив после себя горький привкус.
По улицам замка разнеслись крики
Наполнены страхом, стихами молитвы.
Кто-то падал замертво, теряя жизнь.
Другие бежали к воротам, покидая пир.
Принц понял, закончилась свадьба.
Принцесса была дочкой врага.
И до смерти стояла стража.
Защищая ворота, защищая дома.
Пал враг, без победы.
Подтвердила стража свои обеды.
Только король не пережил этой ночи.
Окрестили сей пир, торжеством смерти.
И поныне покоя не находил седоволосый принц.
Оставил попытки на любовь, остался один.
Теперь сидел он, тоскуя, печалясь.
Каждый день, перед богами каясь.
Когда фрукты были на исходе, а пение прекратило радовать слух, Элэйн крутилась в объятиях Элдона, как можно дольше сопротивляясь.
-Быть может, мисир, желает виноградного соку или воды? – настойчиво произнесла она – Я бы не отказалась от кувшина.
Элдон несколько минут поразмышлял и согласился. От сердца отлегло, когда в комнату внесли сок, и ей удалось, хоть и с трудом наполнить его снадобьем. Не прошло и минуты, как рыцарь отключился. «Немножко переборщила» - подумалось Элэйн, когда рыцарь пустил слюну.
Запустив руку под кровать, она извлекла оттуда плащ, сапоги, бриджи и кафтан. Из теплой одежды девушкам давали только то, что взяла Элэйн, поскольку те почти все время проводили в теплом доме.
Ключа от комнаты девушкам не давали, поэтому Элэйн просто прикрыла двери и, в надежде, что никто не заметит, спустилась на этаж ниже. По запутанным коридорам бродило много народу, пьяных посетителей с девушками, но никто не обратил на Эл внимания. Все были заняты своими делами и спешили уединиться в какой-нибудь комнате.
Ритта сидела на кровати возле сладко спящего Шонли, пристально рассматривая ногти.
- Я уж думала, ты не придешь! – радостно воскликнула она, при виде Элэйн – Ну и напугала ты меня, лисичка.
- Я бы такого не пропустила, даже за неделю отдыха. – Ответила она, открывая окно – А ты почему еще не оделась?
- Я оделась! – возразила Ритта - А потом разделась… не дождалась, думала, что ты не придешь, и решила обратно переодеться. Вдруг бы, кто-нибудь заглянул, а я в шубе. Вот бы неловко получилось.
- И то верно – согласно кивнула Элэйн, взбираясь на подоконник – Прости, что заставила ждать. А теперь, если не хочешь опаздывать, снова одевайся.
- Уже – улыбнулась Ритта, накинув на халат такой же темный, шерстяной плащ и застегнув застежки на сапожках.
- Тогда пойдем.
Сильный, холодный ветер схлестнул по лицу, когда они выбрались, на широкий карниз.
- Уф, как же тяжело – выдохнула Ритта, спускаясь по лестнице для цветной лозы. – Когда вернемся - зайдем через парадный вход, я не смогу забраться обратно.
Во дворе никого не было, свет из окон хорошо освещал аллею вблизи здания, а дальше все освещали высокие фонари. Кусты сирени, высокие тополи, клумбы с фиалками, скрывавшиеся под снегом и, выложенные белым камнем, аллеи - все казалось таким безлюдным. Элэйн огляделась, убеждаясь, что их никто не видит.
- Никого. – Тихо сказала она – Можно идти.
- Тогда, не будем медлить – согласилась Ритта – Веди, ты лучше дорогу знаешь.
Когда повитухи уносили Кайна, новорожденного, такого невинного, Элэйн не смогла перенести утраты. Она знала, что все сироты попадают либо в храм Прощения и Смирения, либо в служение Девятерым, либо к Пророкам Единого, поскольку только в этих храмах имелись приюты. Шлюхи, как в этом городе, так и в остальных, прав на ребенка не имели. Но не в каком из храмов мальчику долго жить не разрешали. Достигнув совершеннолетия, их просили уйти, либо стать одним из служащих, что в случае Пророков было, словно каторга. Элэйн не могла принять этого, но ничего поделать не могла.
Двадцатилетней девушке, ставшей матерью, запретили, даже глазком, взглянуть на малыша, и она решила, во что бы то ни стало, увидеть его. Спустя неделю, принимая первого клиента, после беременности, она усыпила его. Вышла через парадный вход, который был единственным путем за ограду, и направилась к площади, где находились все эти приюты. Поиск занял не много времени, малыша отправили к Девятерым, что Элэйн, с облегчением, приняла. Девятерым поклонялись почти все королевства, а все кто был иноверным, носили клеймо изгоев и их недолюбливали. Мальчик был таким красивым, таким невинным, таким спокойным, тихим, таким похожим на отца. Элэйн могла смотреть на него часами, но не могла позволить обнаружить свое отсутствие.
Теперь, вспоминая те чувства, испытанные впервые, она бежала по маленьким, кривым улочкам, промчалась под низкой аркой мостов, соединяющих верхние районы города. Мимо пролетел большой прибрежный рынок, с пустыми прилавками. Мелькнул огромный причудливой формы театр «Мастеров и Мистиков». Элэйн не обратила внимания даже на упреки Ритты, та впопыхах просила не гнать так быстро.
Луна, большим, круглым диском, ползла по ночному небу, даря всему миру ласковый, серебристый свет. А звезды играли свои игры, переливаясь красками, то желтыми, то светло-голубыми, но Элэйн не обратила на это внимание, хотя не упускала возможности иной раз полюбоваться ночным небом. Быстро перебирая ногами, она гнала в направлении высоких колоколен, тусклых огней и тихих переулков. В эту часть города редко кто заходил, в основном любители ночных прогулок проводили время либо в тавернах на юге города, либо в парках или садах на востоке. А это печальное место окруженное рынком, рекой, трущобами и казармами для стражей ворот, оставалось безлюдным в любое время суток.
Наконец, посреди открытой местности, напичканной скамьями, показались пятнадцать больших, выше любого дерева в полтора раза, женских статуй. Каждая располагалась на отдельной клумбе со своими растениями, деревьями, цветами и каждой принадлежала беседка для молитв. Юторнские страдалицы, облаченные в темные мантии с большим капюшоном, высоко вздымали руки, словно умоляли небеса о милости. Последняя статуя, в конце широкой аллеи, расправила руки в стороны, будто обнимая остальные четырнадцать.
Девушки прошли на другую сторону аллеи, восхищенно оглядываясь на статуи.
- Какие огромные… я и не думала – выдохнула Рита – Жаль, их из окна не видно.
Элэйн успела позабыть, насколько они восхищают и притягивают. Посреди площади тешился в лунном свете большой фонтан, окружен скамьями и маленькими, аналогичными большим, бронзовыми изваяниями страдалиц. Ритта заглянула под грибоподобный навес, похожий на плотно, переплётшуюся виноградную лозу с большими гронами, откуда падала вода, и не увидела на дне льда. На зимний период воду выкачивали, чтобы ничего не портилось.
Когда последняя статуя была позади, храм Девятерым, всей своей мощью, предстал перед глазами девушек. Стены исписаны готическими рунами, а часовня возвышалась высоко над городом, казалось, еще пара метров и она спряталась бы за тучами, еще восемь окружали всю территорию храма, но не были столь восхитительными. На входных воротах висели большие кольца, крепившиеся к головам драконов. Элэйн натянула один и ударила о железную подкладку. Спустя несколько минут дверь натужно открылась.
- Кто пришел к нам в такую печальную ночь? – сипло молвила старая женщина в храмовой одежде, держа стеклянный подсвечник на кольце.
- Я хотела бы увидеть мальчика, по имени Кайн. Его принесли сюда год назад.
- Ах, Эл? – узнала старуха – Ну да, точно. Мы же говорили, когда ты приходила в прошлый раз. Проходи дорогая, не стой на холоде.
- Я с подругой.
- И она пускай не мерзнет… проходите… за мной, девочки – старуха быстро перебирая ногами, вела через пустой, большой зал с высокими колонами. На другом конце зала стояли каменные статуи девятерым Богам. – Я надеялась увидеть тебя раньше, почему так припозднилась?
- Было трудно сбежать. - ответила Элэйн, разглядывая расписанные стены, что тускло освещались подсвечником.
- Ох, ты ведь… - старуха сделала печальный вид – Тебе не разрешено иметь детей и ты не можешь покидать своего хозяина…Я считаю это слишком гнусным запретом. Это кощунственно отбирать новорожденное дитя у матери, но сей обитель святых не подчиняется людским законам. Ты можешь приходить в любое удобное время к сыну и быть здесь сколько душе угодно, служительницы не расскажут никому об этом.
- Благодарю, Лонель. Ты спасаешь меня.
- Тебе повезло, что Кайн оказался именно в этом месте. В остальных храмах, если бы узнали кто ты и откуда, тут же сдали стражи. То глупые, никчёмные пародии на веру и духовенство. Они требуют подношений Богам в виде серебра, золота, меди и прочих ценных вещей. А на входе требуют догола раздеться и окунуться в бассейн с молоком… Что за глупости? А на закате посещают бордели, фу! Это не служители святых, гнать их надо.
- А вы разве не требуете подношений? – Как всегда грубый голос Ритты, не уместно врезался в нависшую тишину – Ведь вам так же приносят деньги.
- Мы не настаиваем – добродушно ответила Лонель - добрые и сильные душой люди по своей воле жертвуют, если могут, деньги и не нужные вещи для приюта. В основном они помогают нам вторым, чем первым.
Удовлетворившись ответом Ритта притихла, и остальной путь проделала в молчании. Лонель постоянно говорила то о Девятерых, то о псевдо Богах, но Элэйн не слушала, предвкушая встречу с сыном. Ее сердце быстро колотилось, пытаясь вырваться. Вот они прошли под сводчатыми потолками длинного коридора, увешенного разноцветными тканями с изображением богов. Холодный ветер забрался под плащ, когда извилистая тропинка провела их по внутреннему двору. Полотно снега было вытоптано куриными лапками и загажено козьим испражнением.
«Еще мгновение» - думала Элэйн. Темный, узкий коридор с многочисленными дверьми, в котором отчетливо слышался запах мочи, заканчивался голой стеной.
- Вот, мы и пришли – сипло молвила Лонель – За этой дверью сладко спит твой сын, Эл… вместе с остальными младенцами. Поэтому будьте осторожны и не шумите. Не хочу их снова убаюкивать.
- Хорошо – задержав дыхание, ответила Элэйн.
В темной комнате находилось пять кроваток, но заняты были только две. Кайн спал на кроватке в дальнем углу комнаты. Лонель зажгла свечу на подоконнике и, прикрыв дверь, вышла. Ритта уселась на соседней кроватке.
- Какой он красивый – шепнула она, когда Элэйн подняла сына на руки.
- На отца похож. Такие же карие глаза и темные волосы… Тяжелее стал – улыбнулась она – И больше… год назад совсем крохой был.
Элэйн, запустив пятерню в карман, достала маленький прозрачно-красный кулон в форме капли на тонкой черной нитке.
- Это тебе, чтобы всегда помнил свою маму – говорила она, надевая кулон – Я буду наведываться так часто, как смогу, но если нет - взглянув в эту каплю, ты сможешь увидеть меня, конечно желая того.
- Красивый кулон – тихо сказала Ритта – не боишься, что его заберут?
- Нет… он был со мной сколько себя помню и никто его не пытался забрать. Теперь хочу, чтобы его носил мой сын. Я видела в этой капли маленькую ферму среди полей пшеницы, теплое солнце, маленькие тучки, безмятежно плывущие по небу, и это всегда успокаивало меня. Может, и он будет видеть в нем что-то успокаивающее.
- Было бы чудесно.
Они сидели в комнате еще полчаса. Элэйн ни разу не отпустила мальчика из рук, даже Ритте не дала подержать. Она стояла, держа мальчика, не отрывая взгляд, а глаза блестели. Такой счастливой Ритта ее не видела никогда. Время пролетело слишком быстро, и нужно было возвращаться, но Элэйн не могла отпустить сына.
-Еще чуть-чуть – говорила она – Еще секунду.
И Ритта ждала. Но когда колокольня, где-то вдали, разрезала безмятежность ночного города, пробивая полночь, Ритта не выдержала.
- Времени совсем не осталось. Шонли мог проснуться, и тот… твой… тоже. Нам нужно идти и сейчас, живо.
Элэйн уложила сына в кроватку, так нежно, что тот и не почувствовал. Огляделась, возвращаясь в реальность и, тихонько прикрыв дверь, поспешила за Риттой к выходу, постоянно оборачиваясь. Дорогу назад нашли без помощи Лонель, к тому же старуха куда-то подевалась. Небо затянулось тучами, скрыв луну и окутав переулки еще большей темнотой.
Девушки спотыкались о каждый неправильно лежащий камень, блуждая по узким улочкам. Прибрежный рынок снова показал свои пустые прилавки, только в этот раз несколько человек разносили их, весело болтая и хохоча. Элэйн невольно приостановилась, глядя как деревянные доски разлетаются в стороны. Сначала ей показалось, что несколько пьяниц просто забавляются, и она уже собралась продолжить путь, когда заметила лежавшее в снегу тело.
Вдох встал комком и не проходил дальше, Элэйн сжала кулак на груди и тихо начала пятится. Никто не заметил посторонних, избивая мертвое тело. Элэйн насчитала четырех человек, пинавших труп и двоих сидевших на прилавке с флягой в руках. На секунду тучи развеялись, давая луне возможность осветить весь рынок и разглядеть все в деталях. Посреди прохода, лицом в красный снег, лежал мужчина в одних штанах. Кто-то сел примерять его ботинки, другой накинул куртку, третий меховую шапку, четвертый высыпал содержимое кошелька на прилавок.
Ритта где-то пропала, но Элэйн даже не заметила ее отсутствие. Чуть пригнувшись, она начала перебегать от укрытия к укрытию, надеясь, что ее не заметят. И вот убийцы остались далеко, а впереди ждал крутой поворот на темную, извилистую улицу, что вела к самому борделю. Облегчение наполнило грудь, когда страх отступил. Спрятавшись за углом, она глубоко вдыхала и выдыхала, пока не услышала оклик Ритты.
Время словно замерло. Голос Ритты эхом пронесся по темным улочкам один раз. Всего один... Следующие секунды, навязчивая тишина тисками сжимала виски, стальной рукой хватала за горло и не давала возможности вдохнуть. Каждый шорох казался громче собственного крика. Сердце в груди колотило все сильней и быстрей, и ей казалось, что этот звук такой же громкий как голос Ритты.
Второй оклик внезапно прервался, и Элэйн поняла, с какой стороны он доносился.
- Эй, красотка! – послышались мужские грубые голоса – Иди-ка сюда!... Эй! Она убегает, парни. Лови ее!
- Не трогайте меня, пожалуйста – хныкала Ритта, когда они поймали ее. – Пожалуйста… делайте то, что нужно. Но не бейте, умоляю вас!
- Ишь, какая – хохотнул один из убийц – Из порога да в постель! Хэх… Парни мои не шибко разумные-то, но я - совсем другое дело…Говори кого искала!.. – но Ритта не ответила - Значецо свидетельницей будешь, не гоже оставлять таких в живых…
- Я ничего никому не скажу!... пожалуйста… – перебила она.
- Раз такое дело. Говори, чего искала здеся, и, возможно я подумаю. В разе лжи, твои титьки-то в самый раз подойдут моим парням, для удовлетворения потребностей… то бишь, отрезать их! – выдал убийца и залился хохотом.
Но Ритта молчала, хныкая и продолжая умолять.
- Заткнись! – выкрикнул тот же убийца – Ирит, дайка мне нож. Водимо уши то ей не к чему, раз она и так не слышит. Может без них-то уразумеет мои слова?
Элэйн зажмурилась, успокаивая дыхание и набираясь смелости.
- Не троньте ее! – выкрикнула она, идя к ним на встречу – Она искала меня.
- Ого – выдохнул убийца – А вторая-то красотка.
Он подошел к ней вплотную, дыша чесночным дыханием вперемешку с хмельным. Его немолодое лицо, и без того не смазливое, портил уродливый шрам под левым глазом, казалось словно был отрезан кусок щеки. Все остальные стояли смирно, молча наблюдая или ожидая команды. Ритта стояла на коленях, поникнув под тяжелыми руками двоих мужчин.
- Чего вам нужно? – процедила она сквозь зубы, пытаясь смотреть собеседнику в глаза.
- Мне-то? Нуу, золота мешок, замок, пол королевства… или лучше все восемь королевств - так веселей, и молодую красотку, навроде тебя – он облизнул губы и покрутил нож в руке.
- Так чего же мы ждем? Отпустите нас, и Боги вам все это подарят – серьезно ответила она.
Убийца залился хохотом, обернувшись, и пять глоток поддержали его.
- С юмором-то девка! – улыбнулся он и со всей силы ударил Элэйн в живот. – Зря ты шутишь, дура. Все, что я захочу - вы сделаете, иначе перережу глотку, и пока ты будешь подыхать, помочусь на твое прелестное личико.
Дыхание перехватило, боль парализовала тело на несколько секунд. «Хорошо, что не по лицу, иначе бы Жоен пришел в бешенство и кто знает, чем все это могло закончиться» - подумала Элэйн, надеясь на мирный финал.
- У моего сына сегодня день рождение… - выдавила Элэйн – Пожалуйста не оставляйте его сиротой…
- Мне нет дела до твоего выродка…
- Умоляю – из последних сил выдохнула Ритта – Не трогайте нас… делайте, что нужно и отпустите. Мы никому ничего не скажем.
- Поднимите ее - сказал Убийца – Надоело.
Подойдя в плотную, он извлек огромный кинжал и проложил его к горлу Ритты.
- Что-то еще хочешь сказать? – спросил он, выпучив глаза.
- Не убивай.
Убийца несколько секунд подумал и отложил нож.
- Так уж и быть, не убью. Но если ты откроешь свой поганый рот еще раз, Богом клянусь, отрежу голову.
Он несколько секунд стоял, обдумывая свои слова. Элэйн еще не могла вдохнуть полной грудью, то ли от боли, то ли от страха. Она уселась на снег, не обращая внимания на холод, и ожидала приговора.
- Знаете… - начал убийца – Я не могу отпустить вас, но смогу продать как шлюх. Это то, что нужно, да! Тут недалеко есть бордель, за тебя - хорошо заплатят… А за рыжую…
- И за меня – невольно выдала она – З-заплатят.
Убийца мгновенно сократил расстояние к Ритте и, схватив за волосы, черканул горло сначала в одну сторону потом обратно. Кровь хлынула из раны, стекая по плащу, халату. Попадая на ноги убийцы. Ритта сильно сжала горло обеими руками, но кровь сочилась сквозь пальцы, ничуть не успокаиваясь. Когда она откинулась назад и упала, все еще сжимая горло, Элэйн заметила, как Ритта смотрела на нее. Как отчетливые осуждение, страх, ненависть, бессилие быстро угасали. Убийца, любуясь сотворенным, приспустил штаны и сделал то, о чем говорил Элэйн.
Сильный, внезапный спазм сократил мышцы живота, и Элэйн вырвало на колени. Что-то внутри сломалось, хрустнуло. Голова закружилась, когда Ритта перестала сопротивляться, и вязкий мрак окутал весь мир. Спустя мгновение все вернулось. Убийца стоял в этот раз над ней.
- Ты чего? – с улыбкой спросил он – Мы еще не закончили. В шлюхи-то я тебя продам, но парни покажут все премудрости этой работы, поэтому не вздумай уходить в себя.
Элэйн скрутившись калачиком громко зарыдала, но не стала ничего говорить. Она знала, что ничего не сделает. И убежать не сможет, а то, что ее продадут Жоену второй раз, уже не заботило. Теперь даже воспоминание о сыне становились какими-то скомканными и приносили еще больше боли.
Пять человек окружили ее со всех сторон. Один срывал плащ, другой бриджи, третий сапожки. Делали это гадко, ненасытно, как звери. Дергали за волосы, кто-то ударил в лицо, сломав нос и выбив два зуба.
- Идиот! – воскликнул главный, увидев это – нам за нее денег дадут.
Он достал дубину и приложился по большой лысой голове, но Элэйн не смотрела на это. И не видела, что случилось с тем бандитом. Все кто дотрагивался и царапал ее, также почти не заботили ее. Все чувства осязания притупились, ни холода, ни боли, ни вони из ртов, она не слышала. Пустота и безразличие поглотили ее полностью, с головой. Когда она была полностью голая, чувства вернулись. Холодная земля не давала ей отключиться.
Каждый из бандитов вошел в нее, и не раз. Локти исцарапались, коленки избились, кто-то отдавил ей палец на ноге, случайно наступив сапогом с твердой подошвой. Но боль Элэйн была приятней, чем то, что делали бандиты. Спустя вечность, как показалось ей, все закончилось. Насильники отступили, оставив Элэйн лежать нагишом в снегу.
Ее тело содрогалось от холода и боли. Голова гудела, и в глазах плыло, но она нашла в себе силы дотянуться до плаща. Дрожащей рукой, которая почти не слушалась, она натянула бриджи, пропахшие рвотой, одела кафтан и с большим трудом натянула сапоги. Завязки оставила так, поскольку пальцы вовсе ей не подчинялись. Спину жгло холодом, и все еще чувствовались ледяные лезвия снежинок, что словно рассекали кожу, пытаясь забраться под нее.
Слез уже не осталось, да и сил лить их тоже. Какой-то бандит, похож на бугая, кинул ее на плече, и они направились к борделю, туда, где ждал разъярённый Жоен. Сквозь пелену безразличия Элэйн видела те узоры, которые изощряли аллею, ведущую к входной двери «Ночного желания». На секунду ей захотелось стать одной из них, колючей безмолвной, одинокой, но потом вспомнила, сколько было подарков в виде большого букета красных красивых колючих цветов.
Когда послышался стук и громкий оклик, Элэйн всем сердцем проклинала то, с какой легкостью в этом мире можно продать человека в рабство. Закон приняли еще задолго до того, как родилась Элэйн. Когда на троне отца, короля Лордрина, взошел Орфулд де Ванг, его правление стало еще хуже, чем старого короля. Возросли некоторые налоги, стали запретными многие развлечения, и рабство начало набирать все более сильных оборотов.
- Кто такой? – послышался приглушенный голос Ярке-йнна – Зачем вам управляющий?
Ярк был хорошим человеком в семь, а то и больше, локтей росту. Он стоял у входа днем и ночью, пока бордель наполнен посетителями, но к девушкам всегда относился с излишней вежливостью. Даже когда Элэйн проскользнула мимо него, впервые нарушив запрет владельца, он ничего никому не рассказал.
- То-то я вижу - не шибко разумен охранник у главы этого дома наслаждений. – Фыркнул главный из бандитов – Чего вылупил зеньки-то? Шлюху новую притащили продать. Красавицу вороную, словно принцессу! Чего пол топчешь-то? Ну чего же ты ждешь? Гони за главным и сюды тащи! Не то перережу ей глотку, как утке, брошу у порога. И все тут. Не вам, не нам так сказать… хотя нам-то она нынче отслужила. Ну не томи ж ты, гони, давай!
- Так ведь, не может Жоен подойди. Этыдь рыцарь, как его там… не пускает главу. – Бубнил Ярке-йнн – Велел никого не пускать, никого не выпускать и беспокоить не велел! Говорит, кто припрется - в шею гони. Иль если че важное завтра, говори, пускай приходят. Так-то вот. Не могу я, государь, пробачай.
- Этакий глупец, с не пробиваемой башкой попался-то! Говорю, главу зови, если ж не хочешь лишиться ее. Мы войдем в любом случае, но от тебя зависит, уйдешь ты из мест этих, иль увезут тебя безглавого-то. А коли злиться я начинаю, головушка твоя все больше на кол напрашивается-то. Жми за главой, не заставляй самого идти. И давай, поживай ляжками труси. Они-то у тебя покрепче мозга будут.
- Я ж говорю - не могу. И все тут. Коли не вы мне голову отсечете, так глава заделает это! Ясно сказано было, не тревожить! А раз сказано, то ясно же, как день, что нельзя тревожить почем зря. С девушкой вы завтра приходите, он примет, а сейчас извиняйте, но не могу я вас впустить.
- Ну и идиот же, а!
Элэйн слушала их спор, вспоминая, как сама спорила с Ярке-йем. Так он и закончился не разрешённым. Мускулистый бандит, который держал ее на плече, дернулась, и Элэйн оказалась на холодной земле.
- Вы чего с девушкой сделали? – грозно процедил Ярке-йнн и удивленно добавил – Это не Элэйн ли часом?
- То, правда, такая! Чес слово, удивлен, что ты знаешь ее! Но откуда?
Дверь хлопнула, и бандит удивлённо добавил.
- Она прокаженная что ли? Чего он так сбежал, не попрощавшись? Право же, странный какой-то!
Спустя несколько секунд дверь снова открылась. В этот раз открыл ее Жоен с несколькими солдатами. «Уже и переоделся» - подумала Элэйн, когда тот склонился над ней. Улавливался приятный фруктовый запах, идущий от золотых, длинных волос. Мягкая рука коснулась лица, и она, почувствовав легкую боль, скривилась. Жоен убрал руку, но от фестончатых краев зеленного жакета, в носу засвербело.
- Так все-таки решили принять нас! – воскликнул бандит радостно – Я уж и не наделся, что до этого оболдуя что-то могло достучаться! Не могу… не пущу – перекривлял он, пока Жоен осматривал Элэйн – Как бы врезал промеж глаз. Да чтобы мозги, которые он умело скрывает, вылетели!
- Замолчи, горлопан – спокойно перебил Жоен – Голова и без того раскалывается. Что вы с ней сделали? Зачем избили, ироды такие? Она же не в себе! Бедняжка… Ярк, отнеси ее, а вы все, проедемте в дом, на кухню, для светской беседы.
- Мы не беседы беседовать пришли. Гони наши гроши за девку. И мы пойдем, покуда, ночь поздняя-то. Нам бы домой, да поскорей – улыбнулся бандит – Девка гарная, небось, горсти долантиров мало будет.
Жоен насупил брови и громко вдохнул.
- Конечно, нет! Это слишком малая плата, за то, что вы сделали – пропел Жоен и, обернувшись к солдатам, добавил – Расплатитесь с этими милостивыми господами, за их труды. Только подальше от сюда.
Он гордо вошел в дом, и закрыл за собой дверь. Бандиты выпучили непонятливые глаза, наблюдая за этим, но ничего говорить не стали. Главный, сообразив, что происходит, попытался взять инициативу в свои руки. Элэйн хотела увидеть, как они умирают, но не могла. Сильные руки пронесли ее на внутренний двор, а там - в дом для отдыха, в ее маленькую комнату, которой владеть могла самая прибыльная девушка в «Ночном желании».
Когда она опустела, тишина стала новой карой. Все, что произошло, всплывало в судорожных, коротких снах. Ритта снова и снова взирала на нее своими пустыми глазами, а бесформенные демоны кружили над ее телом, выкалывая их. Так прошла вся ночь, гадко, холодно и больно. Не давая отдохнуть. Заставляя подушку впитывать все больше и больше слез, а стены скрывать тихие стоны.
Утреннее пение пташек из зимнего сада, разнеслось по комнате, забираясь в сны. Элэйн не в силах была подняться. Все тело ломило и ныло, особенно плечи, бедра и грудь, на которых до сих пор виднелись следы от укусов. Она, скрутившись калачиком, с головой накрылась одеялом. Ей так не хотелось подниматься. Вставать на оттоптанные ноги, ковыляя к Жоену, или даже в уборную. Все, что ей хотелось забыться глубоким, долгим сном. Чтобы проснуться уже где-нибудь далеко от этого мира. Но стоит закрыть глаза, как Ритта открывает свои, наполненные страхом, осуждением и смертью.
Дверь тихонько приоткрылась, и легкие шаги поскрипывали досками к самой кровати. «Жоен» - подумала Элэйн, но притворилась, будто спит.
- Бедняжечка, как же тебе досталось. Ты, наверное, еще день спать будешь – говорил женский тихий голос, принадлежавший самой старшей из распутных дам сего дома.
Элэйн слушала, как ее жалеют, но ничего не чувствовала. «Скажи, заплатили ли те выродки своими жизнями за содеянное? – думала она – За то, что сделали с Риттой, за то ,что так жестоко убили ее… за то, что сделали со мной, за то, что убили того мужчину на рынке. Заплатили ли они за это жизнью?» Но одеяло осталось прикрытым, а пожелания и вопросы безответными.
После того, как комната снова опустела, Элэйн поднялась, противясь боли, чтобы подойти к окну и зашторить занавес, который только что открыли. Но как только она это сделала, в комнату вошел Жоен.
- Проснулась, ранняя пташка! – воскликнул он, но радости в этих словах совсем не было – А тебя заждались, ох и заждались, мстители грозные. Как бы я хотел сказать, что все позади. То, что я простил тебя за побег и не хочу мучить за это. Хочу позволить нежиться в постели и забыть эту страшную, роковую, гнусную ночь. Но увы… увы, не могу. Голодные волки требуют дичь… этот рыцарь, от которого ты сбежала, отнюдь не благороден, как кажется. Аккурат бандитом был, пока не повезло…
Он прошел к ней, накинув на плечи халат, доходивший почти до колен.
- Тебя он ждет, в той комнате и грозным кажется. Желает мести – продолжил он, завязывая пояс – Но не думаю, что это слишком плохо может закончиться. Тебя не станет трогать он… я не позволю… а сейчас иди. Иди к нему и расскажи свою правду.
Элэйн молча покинула комнату. Прошла по коридорам, словно призрак. Оставила новые следы, на выпавшем за ночь снегу, проходя по внутреннему двору. Когда она, наконец, добралась до комнаты, ее охраняли двое вояк, что вчера провожали бандитов. Элдон сидел на большом стуле из комнаты Жоена. И гордо всматривался в рассвет.
- Ты одна? – спросил он – Где господин Жоен? Мне нужно заплатить ему несколько пятигранных.
Но Элэйн молчала.
- Ты не слышишь? – раздраженно спросил он и в глазах сверкнул тот голод, что был в глазах бандита – Я с тобой говорю. Сегодня я не намерен любезничать или, чего похуже, давать поблажки. Ты не ведала на кого подняла руку, но мои предки говорят - «Поднимая руку на божью тварь, ты не думаешь. Ты делаешь». Так вот, было глупо с твоей стороны поднять на меня руку и пытаться отравить.
Элэйн удивлённо подняла взгляд, продолжая молчать.
- Смелая, зараза – улыбнулся Элдон – Не выдашь своего хозяина? Не скажешь, кто нанял тебя? Тем лучше! Мне представиться возможность побеседовать с тобой в более неформальной обстановке, если ты понимаешь, о чем я. За сколько лет практики, на службе короля, я привык к молчаливым, но знаешь… Никто еще не смог пережить моих пыток…скажи мне, кто тебя нанял и я, может быть, оставлю тебе пару конечностей. Хотя жаль, уродовать такое красивое тело.
Элэйн внезапно для себя, и для всех присутствующих, залилась хохотом.
- Я… ты не… - пыталась выдавить она, но смех становился более истерическим.
Элдон кивнул, и стражник с правого боку, приложился железной перчаткой Элэйн под ребро. Она залилась хриплым кашлям и хлюпнулась на пол.
- Был у меня как-то кот – начал Элдон – Его принесла младшая сестра, подобрав на улице. Он постоянно прыгал на стол, стаскивал рыбу, что с трудом покупала мама, разбивал куриные яйца, орал по ночам и так далее. Мы тогда жили бедно, пока отца не призвали на служение нашему лорду в личной гвардии. Так вот, он продолжал пакостить, не понимая моих пинков, и я не выдержал. Проснувшись ночью, я вышел с ним на улицу и отрезал ему все лапки, чтобы он не смог больше лазить на стол. На утро, сестра нашла его еще живым и начала выхаживать… ох как она плакала, когда я выбросил его собакам… мне даже жаль ее стало, но ненадолго. Она плакала по любому поводу, раздражая всех.
Элэйн перестав кашлять внимательно, не скрывая отвращения и страха, слушала.
- После того я как-то пристрастился к этому. И вот я провожу допросы для короля. Выуживая из наемных убийц информацию. Приятно видеть, что некоторые люди созданы для допросов. Люблю таких. – Он подошел ближе и присел на одно колено. – Кто это тебя так?
Элэйн не ответила.
- Видимо те, кто пытались тебя продать… Не бойся, их я уже казнил, трупы находятся за воротами этого дома. Я насадил их на колья, чтобы люди боялись подходить к этому месту. Ты, наверное, будешь следующая, если не сознаешься. Если не скажешь правды… только, сперва, я привык проводить допрос.
- Я не пыталась вас отравить… – процедила Элэйн, когда рыцарь схватил ее за волосы.
- Ну конечно не пыталась – повторил Элдон – Я случайно испил из того кубка, наполненным ядом. Не ври, девка!
С этими словами он пригвоздил ее руку к полу, ударив ножом. Она завопила не жалея горла. В комнату вбежал Жоен, с перекосившимся от ужаса лицом.
- Но вы же говорили… - начал он.
- Вот, возьми – Элдон кинул евнуху мешочек с золотом – Я решил, что целой она не уйдет, это возместит убытки. А теперь выведите его.
Вояки подхватили Жоена под мышки и выкинули из комнаты, закрыв за собой дверь.
- Ну, так что? Боль не стимулирует тебя? – продолжил он, надавив сапогом ей на мизинец – Не хочешь сказать правду. Рассказать, кто тебя нанял и приказал отравить меня?
Элэйн мечтала всадить нож в глаз Элдона, когда тот наклонился к ней
- Могу облегчить твою участь в этом. Я отрублю руку, которой ты подавала мне сок и все. Только признайся. Скажи правду. СКАЖИ МНЕ ПРАВДУ, СУКА! Черт бы тебя побрал, не молчи! Если продолжишь молчать и пялиться на меня, как собака на кота, я вырежу твои красные глазки. Я выколю их этими вот пальцами. Потихоньку, помаленьку, чтобы ты прочувствовала эту боль. Чтобы могла представить, какая боль ждет тебя впереди. Если только не хочешь признаться. Я ведь могу закончить все быстро и почти безболезненно, только, открой миленький ротик, и расскажи правду.
- Я не травила тебя, просто… - начала она, но в этот раз Элдон залился истерическим хохотом.
- Нет, конечно нет, дорогая – дико реготал он – Конечно не ты травила, а твой работодатель. Тот, который заплатил, и вручил яд в твои ручонки, что скоро будут не твоими. Ножки, которым он приказал прийти сюда, тоже скоро отделятся от тебя. Будь уверена. Только перед тем как ты подохнешь, я прикажу зажечь твои раны и кину тебя в канал с крысами. Ох и потеха будет. А крысам радость, сколько мяса! Правда, потом я их сожгу. Но ты уже не …
- Я говорю, что не пыталась убить тебя - перебила Элэйн, когда начала бояться продолжения. – Это просто смесь моих лечебных зелий, из-за которой крепко спишь.
- Это ты на ходу придумала? – взгляд стал серьезней, холодней – Не стоило тебе врать.
Он выхватил короткий меч из ножен и ударил им сверху вниз. Элэйн зажмурилась, так сильно как могла. После того, как меч громко проломил пол, на секунду ей показалось, что Элдон просто напугал ее. Но когда открыла глаза…
Истошный крик залил весь дом, заставив притихнуть даже птичек в саду.
- Я ведь предупреждал – косо улыбаясь, говорил Элдон – говорил: не лги. Но ты, ведать, не верила мне. Думала, что я шучу. Но теперь-то ты поняла, что шуткам не было места в моих угрозах. Я умею подтверждать дела поступками.
Он наколол один из отрубленных пальцев, на стилет, которым продырявил руку Элэйн, и ткнул им ей в лицо.
- Смотри, к чему привело твое упрямство... Ну как на вкус твоя ложь? – он смотрел, как Элэйн корчится от боли, лежа в растущей луже крови. Халат ее полностью побагровел, и теперь нельзя было различить те мудренные рисунки, что изощряли его.
Отбросив палец, Элдон отрезал кусок ее халата и замотал рану.
- Надо позвать лекаря… Не хочу, чтобы ты раньше времени скончалась… - задумчиво произнес он – Хотя, наверное, не стоит. Позову, если скажешь, кто это был. Да я сам тебя отведу к нему. Только в этот раз, давая правду…
Он покрутил стилет в пальцах, подковырнув ноготь.
- Когда-то знал я отчаянного убийцу. Эльфа, которого звали Калур Роанур. Он единственный пережил мои пытки и не сознался. Единственное что он сказал, перед тем как я убил его, свое имя… Целый месяц я провозился с ним. И рубал, и конечности по маленькому кусочку отрезал, и кипящей смолой заливал. Топил в собственной моче. А этот гад хоть бы хнык. Ничего от него не услышал, ни единственного чертового звука. Ты можешь себе представить, как я злился. Ну, конечно, не можешь… ведь я еще до раскалённых прутьев не дошел. Когда, я действительно зол… ух, какие же непредсказуемые методы допроса я выдумываю, ты бы видела.
Он склонился на Элэйн и придавил больную руку, коленкой.
- Смилуйся над своим милым телом, и расскажи правду. Иначе могу поступить с тобой, как с тем Эльфом. Закрыть в полумерке, под замком и оставить на денек другой. Там, то ты точно проговоришься, уж поверь мне, дорогуша. Здравый смысл тебе ни о чем не говорит?... А знаешь, что раньше здесь было? Еще до того как Жоен купил этот дом и сделал из него дворец удовольствий, нет?... Так вот. Жоен вырос в том убогом притоне сирот, под знаком Девяти. И он не знает… не знал, что у него были родители довольно состоятельные… по нынешним меркам они были очень богатыми, откровенно говоря… двадцать четыре года назад, когда евнух еще был младенцем, его родители задумали злое против короля, а ведь были лучшими друзьями. И одной ночью, роковой для всех жильцов этого тогдашнего поместья, пришла смерть. Им перерезали глотки в их постелях, по поручению короля… под моим контролем. Если честно, это я всех убил… так скажи же это Жоен тебя надоумил? Это он приказал отравить меня?
- Дааа – вырвалось у Элэйн, от страха и боли. Ей просто хотелось, чтобы все это закончилось.
Боль была слишком сильна, для трезвого мышления и она не знала, на что способен этот человек. Когда Он вышел из комнаты, на секунду ей показалось, что все кончиться. Но всего на секунду…
***
Отриен сидел в летней беседке, полностью засыпанной снегом. Сегодня день был серым и гадким. Ветер, колючим, холодным воздухом гнал сухой снег по закоулкам и улочкам замка, занося его под высокий потолок стойла. Гэлрин, королевский конюх, часто забывал прикрыть входные ворота. Поерзав на плетеном коврике, Отриен переложил трубку из одного уголка рта, в другой. Темно-красный плащ с нашитыми мехами из горбатых волков, нервно трепыхался, норовя отстегнуться и улететь.
«Мерзкий день – думал он – Лучше бы дождь пошел». После каждой полнолунной ночи, принц маялся по замку и всему Амриэлю в поисках докторов, всяких колдунов, травезнавцев и прочих шарлатанов. А Отриен, как его лучший боец из семи Багровых клинков, обязан сопровождать его во всех вылазках днем и ночью. Хорошо, хоть большие рыночные дни, когда в город приезжают продавцы и покупатели из всего королевства, а бывает, что и из соседних королевств тоже, проходят раз в месяц. Бегать за принцем, метаться из одного угла рынка в другой, очень утомляло.
Отриен перевел взгляд от белого к тренировочной площадке, где старый, седой Захар обучал молодых гвардейцев уму-разуму «и, ко всему прочему, боевому мастерству» - шутил Отриен иногда. Когда-то и он был одним из молодых гвардейцев, и вместе с Отриеном раздавали пинков всем желающим проявить мастерство, хотя Отриен был на много моложе друга. Почесав шикарные темные кудри, он вспомнил, как король хотел сделать его мастером над клинками, но принц переубедил того и с тех пор, Отриен, словно посыльная мышь на службе у дьявольского кота. Ступи хоть шаг в сторону, как король брызжет пеной и слюной.
Принц был более спокойным человек, хотя очень любил подшутить и никогда не повышал голос, даже на тех докторов, что не могли поставить диагноз умирающему сыну. Когда мальчик родился, Отриен помнил, как гудел замок. Новорожденный был мертвым, но молитвы вернули его к жизни. Хотя и не совсем здоровым. Теперь его отец не спит ночами, мается от отчаяния, а его мать так совсем сошла с ума. Закрывшись в комнате сына, она отказалась выходить и все повторяла: Он мой сын, я не позволю делать больно моему сыну, он здоровый! Это ставило в сложную ситуацию прибывших целителей. Принц говорит: «Лечи!», принцесса: «Он здоровый, не лезь!» Отриен стукнул трубку о деревянный столик, выбив сгоревший табак, и спрятал ее во внутренний карман кожаного жилета, что он так гордо носил.
Звук утренних тренировок наполнил двор и Отриен решил пойти к покоям принца. Тот просыпался примерно в это время. Его комната располагалась в главном здании, но после рождения сына, которого приютили в самой крайней башне, перенесли поближе к нему и жене. Пройдя по арочным соединениям между башнями, Отриен оказался в той самой, почти на самом верху. Возле входных дверей.
- Отриен! – послышалось из-за двери – Зайди.
В комнате стоял пронизывающий до костей холод, от чего Отриен поёжился. Ставни на больших окнах были открыты настежь. Принц лежал на большой кровати в одних портках, без простыней и одеял.
- Ты чувствуешь этот холод? – озадачено спросил он.
- С чего бы мне не чувствовать его, ваше величество?
- Тогда скажи, почему я его не чувствую? Всю ночь провел в таком виде с открытым окном и не чувствовал ничего. Может, я мертв?
- Не говорите глупостей, лучше оденьтесь – ответил Отриен, с явным недовольством. – Не то простынете. А вам еще докторов искать, для сына.
Он подошел к окну и закрыл его.
- Позвать прислугу, дабы она прибралась в комнате? Или подыскала более нарядные одеяния?
- Ты думаешь, что я не в состоянии одеться? Неужели я выгляжу так жалко?
- Нет… просто…
- Просто, что? Решил в мамочку поиграть? Не нужно меня опекать, захочу и голышом в люд выйду, пускай смотрят на королевское достоинство. Может кого-то образумит это, и они поймут, что их король самозванец, совсем не желает их любви. Скорей наоборот…
- Вы не правы, милорд, ваш отец - хороший король. Он лучший управитель, чем его предшественники. И хороший полководец.
- Ты не можешь видеть сути… - грустно улыбнулся принц – Не может он быть таковым. Ты просто не можешь знать того, чего не знаешь. И прекрати говорить о моем отце, будто я не знаю, какой он самодовольный, напыщенный, жестокий... словно я его не видел сто лет и вдруг воссоединился. Или ты намекаешь, что я слишком предаюсь одиночеству и горю? Так знай, я не намерен садиться на престол, пока не выздоровеет мой сын.
- Я ничего такого не имел в виду, ваше величество. И никогда бы не поставил под сомнение ваше будущее правление. Я больше чем уверен, что именно вы сделаете королевство процветающим.
Амадэй залился хохотом, держась за живот.
- Ты не понимаешь… ты не знаешь. Блажен тот, кто не ведает истины… во истину блажен.
- Я не понимаю!? – подняв бровь, спросил Отриен.
- И не должен. Когда родился мой сын, отец говорил, что найдет того самого, который знает все болезни на свете. Но тот не смог вылечить Нойена. Не смогут и все остальные, говорил он. Милосердием было бы сжечь ребенка, дабы не позорить род королевский, и наплодить новых. И кто станет моим наследником?
- Он просто не верит…
- Мне наплевать, во что он верит, а во что нет. Он конечно же шутил… но это уже не важно…Собирай людей, запряги несколько коней… ну ты в курсе… сегодня выедем на рынок. Возможно, сегодня нам повезет. Возможно, наконец, найдется тот знахарь обладающий талантом настоящего целителя.
Отриен скривился, услышав это.
- А как же визит лорда Родерика ле Вашанта? Он бы хотел с вами повидаться. Вы ведь не собираетесь оскорблять его своим отсутствием?
- Оскорбить его? – улыбнулся Амадэй – Пожалуй, обида – единственное, в чем он по истине силен. Вы совершено правы, мой преданный рыцарь. Сколько пытаюсь вспомнить хоть один его визит, который бы не закончился спором между нами, не получается вспомнить ни одного. Но, невзирая на все козни, которые я ему приготовил, еще от прошлого визита, остаться не могу. Повидаю его завтра, а лучше полюбуюсь, как его свита несет стяги над его головой обращенной на юг, к его владениям.
- Не слишком ли это… насмешливо? – легонько спросил Отриен – Я не смею перечить вашему величеству, но все же…
- Правильно, что не смеешь – перебил Амадэй – Правильно… Когда я увижу его красные глаза и пену изо рта, вот тогда это будет насмешливо, ибо ничто так не веселит, как его яростное лицо. Но я готов и это променять на своего сына. И ты тут не причём… иль ты моего отца боишься? - насмешливо добавил принц, окутываясь в теплую, меховую рубаху, камзол и традиционный пурпурный королевский плащ.
- Он добрый правитель – выдавил Отриен, он сильно не любил видаться с королем, но это побочная обязанность главы охраны принца и замка. – Но гневить его не стоит. Мне с ним предстоит провести беседу, в которой я буду говорить о вас и об остальных делах в замке. Но как мне отчитаться о делах в замке, если я буду бродить посреди прилавков?
- Ты слишком пессимистичен, друг мой. – Принц натянул высокие, кожаные сапоги с серебряными застежками. – Я делаю это не только для сына, но и для тебя! Ты ведь не покидаешь замка ни днем, ни ночью…
- Поскольку робота у меня такая.
- Но ведь нельзя сидеть в этих мрачных стенах всю жизнь, без выходных…
- Король не любит отпускать своих верных вассалов далеко от себя.
- Король се, король то… - фыркнул принц – Ты - мой охранник, лучший из лучших. И я хочу, чтобы ты развлекся сегодня, пока мы будем бродить посреди всех этих причудливых, незнакомых, экзотичных странностей, вкусностей, цирковых изяществ и прочей чепухи. Ты не можешь сказать, что это тебе не по душе.
- Так это и есть, милорд – серьезно ответил Отриен – не по душе.
Принц залился громким смехом, утонув в подушках, которые так любила принцесса.
- Я не могу осуждать тебя за это, но когда ты начал выпрашивать отпустить, почему не сказал прямо? – начал Амадэй, когда выкарабкался – Я же говорил так не делать. Ты как моя леди-жена. Любит за нос поводить перед тем, как всадит нож в спину.
- Я… - напыжился Отриен.
- Ты, ты… – отмахнулся принц. – Почему, скажешь, отец на тебя так часто голос повышает?.. Потому что ты слишком сговорчив, нежен и к тому же постоянно глаза отводишь. Не делай этого.
Отриен не нашел слов, чтобы ответить, лишь гордо поднял голову и выпрямился, выставив грудь.
- Не делай такого вида, ты слишком смешно и нелепо смотришься. Так уж и быть, я отпускаю тебя, но помни. Впредь, когда что-то хочешь выпросить у меня, говори прямо, не мямли, что, мол, нужно то или это.
- Не буду – кивнул Отриен.
- Иди же, мой верный телохранитель. Храни этот замок в мое отсутствие, пока я подвергаюсь потенциальной возможности умереть от рук наемного убийцы. Но ты не переживай, я прокляну тебя за это, вдруг такое произойдет.
Отриен вышел слегка покрасневшим от тяжелого смеха принца. Он совсем не выпрашивал отпуска, но пускай будет так, нежели оправдываться перед Амадэем. Принц не упускал возможности подшутить даже когда это крайне неуместно.
- Отриен! – послышался оклик Амадэя – Я желаю, чтобы ты проведал принцессу и ее сына, пускай посмотрит на новые лица. Иди скорей, не заставляй ее ждать… и еще… когда войдешь, то о чем я говорил… ну в общем, будь с ней осторожней, не нужно излишней прямоты.
- Я понимаю – кивнул Отриен, направляясь к лестнице.
- Не сомневаюсь, что ты понял – вдогонку сказал Принц – Но все же не будь с ней слишком откровенным и прямым, понял? Отключи свой воинственный шарм.
- Как скажете, мой принц – сдерживая раздражение ответил Отриен.
- Ты прав, рыцарь, ты прав. И не забывай о вежливости, отсутствия которой я тебе прощаю.
- Я знаю, как общаться с особами благородных кровей.
- Благородных? – скривился принц – ну и сказанешь же глупости…
- Но… - протянул воин.
- Я тебе не лошадь – хохотнул принц. – Иди уже, говорю, иль у тебя ноги промёрзли к полу?
- Как скажете.
Отриен быстрым шагом вошел на верхний этаж, чтобы больше не слышать издевок принца. «Сегодня гадкий день» - подумал он. Принц был необычно противным, хотя к такому Отриен уже мог привыкнуть. Сходи туда или отвези меня сюда - лаял часто Амадэй. Иногда он не понимал, почему так привязан к своему хозяину. Иногда это выглядело, словно Отриен был простым прислугой, но в иные дни он гордился своей работой. Хотя и не помнил почему. Сейчас не помнил.
«Ты должен выполнять все, что скажет тебе его величество, мой сын. – говорил Орфулд де Ванг – Ибо отныне и до смерти, ты Багровый клинок принца Амадэя де Ванга. Твое имя высекут над надгробной плитой короля и будут помнить, пока листки хроники не истлеют, а мир не изменится. Произнеси клятву и заступай на службу» Отриен помнил, как его разрывала гордость, сдувшаяся мигом, когда принц начал им помыкать.
Округлый коридор резко оборвался, маленькой дверью из черного дуба. Отриен громко постучал, и с натугой открыл ее. В комнате было тепло, даже душно, большой очаг пылал, забитый под завязку дровами. Принцесса сидела в кресле-качалке перед огнем, держа на руках двухлетнего мальчика, что сладко спал. Окна были все заколочены, и единственным светилом был пылающий очаг.
- Извините меня, но принц попросил… - начал Отриен.
- Да-да, рыцарь-стаж, заходи любезный, присаживайся за стол вон там! – перебила Вайлен Остил, без всяких признаков удивления – Нойен почти заснул, будь любезным подождать.
- Позволите мне подождать за дверью?
- Нет, садись за стол – грубо ответила принцесса.
Отриен повиновался. Вайлен была моложе принца, но казалась намного старше. Усталый вид, будто она не спала вечность, простые одежды, темные затертые платья не придавали молодости, а косынка на волосах и вовсе портила прелестный вид. Впадины на щеках, которые заметил Отриен, когда уселся, были довольно глубокими, и, казалось, будто бледноватая, сухая кожа натягивалась словно струна.
Она поднялась, повернув мальчика лицом к Отриену. Тело вздрогнуло при виде, страшно изуродованного кровоточащими язвами лица и тонких, маленьких ручек. Под тяжелым взглядом принцессы Отриен отвернулся туда, где должно было быть окно. Вайлен уложила Нойена в кровать и прикрыла одеялом.
- Всю ночь плакал! – пожаловалась она, направляясь к двери – Я так устала…
Отриен вышел вслед, размышляя о том, какого рода у принцессы усталость. Может, разум вернулся, и она понимала, как мальчик страдает, от чего страдает и она, и ее лорд-муж.
- Уже столько времени прошло, а Нойен не перестает плакать, и спит всего пару часов в сутки. Я не знаю, как он выжил… может это наказание Всеведающего? Не знаю… не понимаю.
- Ваш муж найдет лекарство, он всем сердцем желает этого. Я уверен, что вскоре он найдет хорошего лекаря, и тот сможет излечить эту ужасную болезнь, миледи.
- Лекари, целители, ведьмы… никто из них не сможет излечить моего сына. А то чего хочет мой муженек, это уж точно не носиться из замка в замок и привозить липовых лекарей ради сына. Спустя столько лет я, наконец-то, поняла это.
- Не понимаю о чем вы. Его величество Амадэй не такой, как вы говорите. Я с ним каждый день и могу с полной уверенностью заявить, что вы ошибаетесь. Он делает все возможное, чтобы ваш сын излечился. Сегодня его величество в который раз покидает замок, чтобы привести сюда достойного лекаря. Может, сегодня и станется то, о чем вы с Амадэем так грезите.
- Вижу, что ты еще не освободился от него! – недовольно буркнула Вайлен – Когда-то давно… словно сто лет назад, когда я только увидела Амадэя, он казался самым добрым и привлекательным мужчиной, которого я знала. Все, что он делал, о чем говорил, излучало столько тепла… а потом родился Нойен. За столько времени он ни разу не заходил. Я не видела своего мужа уже два года, можешь себе представить, что я о нем думаю. И когда ты говоришь мне, что он такой благородный, мне хочется залиться хохотом и хохотать до смерти, только вот тело так ломит… так болят все косточки, что я боюсь разлететься на кусочки ненароком. Посмотри только, что с моими руками – она выставила их перед Отриеном – они дрожат так, словно мне тысяча лет. Мне ложку ко рту тяжело подносить…
- Мне очень жаль… - Отриен стоял, озадачен услышанным. Вспоминая, как Амадэй крутился около дверей жены, когда доктора осматривали его сына. – Но ведь, я был с ним, когда он приходил к вашим покоям. Я точно помню это, миледи.
- Ты просто не понимаешь – устало начала Вайлен. – Ты говорил, что Амадэй сегодня уезжает из замка, сейчас он здесь?
- Нет, миледи – уверенно ответил Отриен – Его величество уже покинуло этот замок.
- Ты его провожал?
- Нет
- А видел, как он уезжал – пристально глядя рыцарю в глаза, спрашивала принцесса.
- Нет.
- Тогда, от чего же ты так уверен в том, что он покинул эти стены?
Отриен не мог понять, к чему клонит принцесса, но ничего не спросил.
- Когда-то поймешь, о чем я. Сейчас не сможешь – она прошла по ступенькам на этаж ниже и отворила окно, холодный ветер ворвался с такой силой, что Вайлен с трудом удержалась – Давно я не выходила. Почему так?
- Быть может, ваше величество хочет пройтись по зимнему саду? Или прокатиться на коне по двору? Я могу сопроводить вас к конюшням. Или, может, вы желаете послушать пение бардов. Нынче на пир пригласили весьма знаменитых бардов, господин Вермонт Горячее-сердце, господин Оплеольн да Гарпа и господина Руалдэона.
- Желаю – попыталась улыбнуться Вайлен – Желаю отведать самых отборных вин, которые хранятся в погребах замка. Желаю посмотреть выступление мистиков и циркачей. Еще хочу прогуляться под луной с выздоровевшим сыном и с тем, кого я так любила. Побывать в трех горах, посмотреть на три статуи, о которых написано так много баллад. И еще… хочу обратиться драконом и сжечь этот амок, к чертовой бабушке.
- Что? – удивился Отриен – Почему?...
- Потому что я хочу этого. Просто потому что устала…
Ее маленький носик скривился от мнимого отвращения.
- Вы бы могли пройти на сегодняшний вечер в честь гостя Родерика ле Вашанта, доброго друга его высочества, нашего короля. Думаю это пойдет вам на пользу. Стало быть, вам одиноко в этом уголку замка и, смотреть на вас просто грустно. Прошу простить мне мои слова, миледи… но это так.
Отриен вспомнил, что ему говорил Амадэй, но решил не подчиниться.
- Будь вы на моем месте, вы бы знали, что это действительно прекрасная идея, которая останется моей мечтой.
- Но почему?
- За все годы, что я провела с Амадэем, я ни единого разу не замечала в моем муже чего-то плохого, высокомерного, противного. Он был идеален во всех его делах, во всех ракурсах, под которыми ты можешь взглянуть на него. Мы долго пытались зачать ребенка, но этого не получалось. Даже в этом я находила лишь плюсы. Но когда провела в этой башне год. Каторжный год. Я поняла, как глупа и слепа была. И вспоминая прошлое, я всем сердцем желаю, чтобы он исчез из моей жизни. Мои глаза не хотят видеть его, даже на другом конце королевства… ты не поймешь, о чем я. Пока не поймешь. А может быть и никогда…
Отриен смиренно склонил голову.
- Ты хороший человек, жаль, что встретился с ним.
- Он бывает противным, но не более. Думаю, вы просто преувеличиваете, миледи. Мне кажется, что вам нужно отдохнуть.
- Я пойду, когда захочу. Пока прохлада мне нравится больше, чем мысль о мягкой постели. Расскажи, что творится там – кивнула Вайлен в открытое окно – Мне ведь никто свежих новостей не приносит. И я уже потеряла связь со своим далеким родным домом. Стоит ли родительский замок, не настиг ли его гнев небес, как меня? Скажи же мне, рыцарь, не скрывай горькой правды.
Отриен выпрямился, словно струна, размышляя, стоит ли ему говорить.
- Я не… - заикнулся он.
- На запреты Амадэя не обращай внимания, его сейчас в замке нет, и я ему не скажу. Потому что не смогу. А ты повода для таких вопросов не давай и он спрашивать не станет.
- Разумеется, с вашим бывшим домом все в порядке, миледи – соврал Отриен. – Вам не стоится беспокоиться о нем… единственное, что плохого могло с ним статься, это неспособность отпраздновать какой-либо праздник.
- Да уж, это верно – улыбнулась принцесса – Празднование неисчислимых праздников, пожалуй, единственное развлечение на островах. Как вспомню уроки истории Лепестков, так злость берет. Учи название все праздников, иначе мужья заглядываться на тебя не станут, говорила мне мама, и я учила. Днем и ночью…днем и ночью. А сейчас не получается вспомнить ни одного, можешь представить?
- Вспомните, миледи, у вас еще будет возможность все вспомнить.
- Ох, как же я надеюсь на это, милый рыцарь.
Отриен сочувствовал бедной женщине, рассказывая все, что мог приятного придумать или вспомнить. Вайлен выглядела бодрей, нежели до начала разговора.
- Я бы с радостью поболтал, но боюсь, что меня ждут важные дела. А вас я бы попросил отдохнуть, миледи.
- Ты прав, рыцарь. Пойду прилягу, пока Нойен не проснулся. Благодарю за беседу.
- Мне было бы лестно узнать, чего желает ваша милость на ужин, и лично подать это…
- Лестно? – подняв одну бровь, спросила Вайлен – Ну тогда я подслащу ваше самолюбие, и попрошу суп из морских моллюсков… только не из Мелгорна, хорошо? Они отдают противным приторным вкусом, не люблю такие.
- Я подам все в лучшем виде, миледи.
Вайлен, тяжело ступая, исчезла за углом лестницы.
Отриен глядел в открытое окно, игнорируя настырный снежок, попадавший ему в лицо. «Бедная Вайлен. – думал он – Остатки ее разума помутились от отчаяния… Паршивый день». Громко вдохнув, он закрыл окно и пошел в свой кабинет. Он хотел закончить некоторые дела до приезда Родерика.
Спустившись к переходу, он заметил через оконные проемы у медленно раскрывающихся ворот знаменосца на коне. Плотно скученные змеи с крыльями, пытавшихся лететь в обоих направлениях украшали бледно-синее полотно, на стяге, который он держал. Отриен тихонько выругался, наблюдая, как за знаменосцем тянулась длинная вереница рыцарей, посреди которой была большая карета.
Дверь открылась, и наружу вылезли несколько человек, в нарядных одеждах. Отриен ускорил шаг и поспешил к входным дверям замка. Выложенный цветными ромбами пол проскользнул под ногами и привел его в большой, прохладный, хорошо освещаемый свечами и пылающими каминами, холл, где уже топталось с десяток человек.
- Вы решили приехать к нам всем замком, Родерик? – улыбнулся король, спускаясь по лестнице позади Отриена.
- Приветствую, ваше величество – слегка поклонился Родерик – Рад видеть в добром здравии.
- Взаимно, друг. А вы, миледи, как всегда прекрасны. Года делают вас все красивей. Завидую я своему другу. – Орфулд подошел к высокой даме, стоявшей по правую сторону от Родерика. – Думаю, что ваше присутствие очень оживит наши унылые вечера, и серые, однообразные будни. А дети ваши, как вижу, уже очень взрослые, чтобы им выделять места за столом. Сегодня будет знатный пир, в вашу честь.
Невысокая золотоволосая девушка, после сдержанного реверанса, чуть покосилась на мать, что одобрительно кивнула. Двое мальчиков, старше их четырнадцатилетней сестры, выпрямившись, учтиво поклонились. Один - вылитый отец. Невысокий, крупный в плечах, с большим носом и короткой стрижкой, держался ближе сестры, второй же был высоким, как мать, и длинноволосым с дерзким взглядом, от которого Отриен почувствовал холод. Длинноволосый был старше шестнадцатилетнего брата на два года и имел место при отце в боях. Младший еще не достиг того возраста, но очень старался выглядеть, как брат, у него был такой же мундир, темный со стоячим воротником, но без опознавательных знаков. Родерик стоял возле жены, придерживая ее за локоть. Темно-зеленый, с золотыми жилками по краям и пуговицами, камзол, короткие темные волосы зализаны на правый бок, принадлежали невысокому человеку с усталым, грустным взглядом.
- Благодарим, за столь щедрое предложение. Вы очень добры. – почти прошептала, короткостриженая, с большими глазами и выразительным носом, жена Родерика, Розолли.
- Моей леди-жене хотелось бы отдохнуть после столь долгого и трудного переезда. –сказал Родерик. Дети, поклонитесь и ступайте с матерью.
Они сделали это так, словно тренировались месяцами. Лишь старший сын сыграл фальшивую ноту. Он поклонился, откровенно выражая неприязнь.
- Это разумно, я распоряжусь зажечь очаги в ваших покоях, и мои прислуги сейчас же проведут вас, прошу. – Орфулд указал рукой на нескольких девушек, скромно стоявших под стеночкой, пропусти выходку старшего сына друга. – Думаю, мой старый друг, хотел бы пропустить бокал горячего вина перед тем, как пойти опочивать?
- Несомненно, ведь столько времени прошло с того момента, когда мы прошлый раз пили вино за одним столом – морщинки на щеках Родерика, сделались длинными, а ямки - глубже, когда он пытался улыбнуться. Он был не такой старый, как казался, а шрамы на его лице придавали десятки лет.
- То было доброе время. Пойдем же в мой кабинет. Отриен, – обернулся Орфулд – соизволь распорядиться принести нам теплого вина и несколько кусочков сыра.
Отриен кивнул.
- Как прикажете, ваше величество. – Так было часто, и очень злило, но кроме как подчиниться, ничего не оставалось.
Темная лестница вела на нижний этаж, когда Отриен наощупь спускался по ней. Кухня находилась под самым замком, а еще ниже располагались погреба. Они были выполнены в виде лабиринтов и вход имели лишь надзиратель за прислугами, только он и все особы королевского рода знали те тоннели. В глубине их находился тайный выход из замка.
Отдав указания, Отриен решил вернуться к своим обязанностям главы охраны, и решил оставить доставку подноса прислугам. Но потом, передумал, уж больно не хотелось навлекать гнев Орфулда.
Направляясь к королевскому крылу, Отриена на секунду отвлекли бродившие по коридорам воины со знаком Вашантов на груди. Несколько крутилось у входных дверей, а еще парочку что-то или кого-то бурно обговаривали стоя у очага.
У кабинета стояло двое из багровых клинков Орфулда, что с каменным лицом смотрели на каждого проходящего мимо, Отриен знал их, но не сильно, Орфулд позвал их с островов Семи Лепестков. Их правые предплечья, украшали красные шелковые платки с золотым утком. Его носили так, чтобы изображение золотого дракона, окруженного семью клинками, было на виду. Белые плащи украшало то же изображение. Отриен получил такой же платок, только наденет его, когда Амадэй станет королем.
Кабинет был заставлен многочисленными полочками с книгами, а стол завален картами и пергаментами. Большой мягкий диван стоял напротив большого окна, а другой стол рядом с ним. Орфулд расположился в своем глубоком королевском кресле, вырезанном из волнолиста, крепкого дерева, кора которого была словно древесный клей, и, казалось, что она постоянно течет.
- …Ты думаешь это еще долго продлиться? – спросил король, смотря в окно. – Мне уже осточертело принимать почтовых птиц с извинением и прочей нелепостью. Ты ведь преодолел такой путь, принимая мое приглашение, и я очень надеялся, что ты прибудешь хоть с малыми добрыми вестями, коих я не слышал очень долгое время.
- Вы правы, плохие вести было бы невежливо привозить. Я бы не посмел отказаться от столь любезного предложения, даже не располагая такими вестями, но спешу заверить - они имеются. – успокоил короля Родерик – Не зря я - мистик.
- Что есть, то есть – кивнул Орфулд – Я был бы не против узреть твое мастерство и на сегодняшнем пиру… думаю, это пойдет на пользу скудной на праздники атмосфере этого замка.
- Вы слишком высоко цените мои способности, и я уже не тот, которым был сто лет назад – хохотнул Родерик.
- Сто лет? – поддержал король – Это уж точно, словно века прошли с тех молодых лет, что мы так чудесно провели.
- Миллирийские леса дикарей, пески пустыни Аарна, Песчаные люди Врат огня… это были добрые времена…
- Для молодых и сильных, каким я был – грубо ответил Орфулд – А сейчас… людей, словно на бойню посылаю. До границы тенистого яра Лордрин нерушимый распростерся, говорят в один голос все мои вассалы. Никто ничего не говорит о победах на юге. Северные дозорные приносили еще некоторые вести, но последнюю неделю я перестал получать от них весточки. Хорошо хоть Вильгельн, тот молодой парень… сын де Ровита, что служил у меня главой городских войск, держит восток под контролем. Вот с кого должны брать пример все, а не присылать писульки с очередными поражениями. Пока что ты последний, кто пытался наладить дела на западе. Вот чего они ждут, что эльфы, скрывающиеся в тех Тенистых лесах, сами повыскакивают и утопятся в речке? Мне противна мысль о том, что войсками никто из моих лордов не может руководить. Чего они попрятались в своих замках? Чего они ждут? – Орфулд перевел взгляд на Родерика – Надеюсь, что твои вести действительно хорошие.
- Можете не сомневаться, мятеж будет подавлен и очень скоро! – улыбнулся Родерик – Будьте уверены.
Король показал жестом Отриену, что пергаменты должны быть убраны со стола, чем он и занялся, поставив поднос на соседний столик.
- Вот я помню, как мы бороздили те дикарские леса. Тогда я был полным профаном в строительстве, и меня поражали те странные стены, что отгораживали их деревни от людоедов. Забавным было то время, но оно прошло, я стал умнее, и теперь мне не кажется, что дикари были плохо подготовленными к набегам сильного врага. Лишь одного они не учли, у нас был огонь и сталь, а у них дерево и кожа. Как они выживали без огня? Но это не суть важно. Мне пришла хорошая мысль…
- Ты ведь не хочешь сказать, что победишь мятеж при помощи идиотской стены? – скривился Орфулд – Это было бы глупо. Стена - не тот метод, которым я справляюсь с врагом или предателем.
- Я знаю – перебил Родерик – Но…
- Не нужно меня убеждать – резко ответил Орфулд – Вон тот рыцарь, работающий сейчас как прислужница, не сказал мне ни слова в поперек моим словам или приказам. Если я сказал - так оно и будет. Я говорил главе повстанцев, что не потерплю измены, не приму их капитуляции, и не пощажу их детей и женщин если они перейдут Голопоосп с огнем и мечом. И они воспротивились, они сожгли город, стоявший на той реке. Теперь я не намерен строить от них стены, не намерен поступаться своими землями, и я не позволю думать, что сдался. Ты обязан сделать так, чтобы каждый чертов освобожденный лордринец поплатился головой.
- Разумеется, но стена уже готова, ваше величество, думаю, вам и вашему сыну стоит на нее взглянуть…
- Чего? Снести это потворство! Приказ пошлешь еще до начала пира, я ясно выражаюсь?
Отриен закончив с пергаментами, хотел выйти, но Родерик его остановил.
- Позволь этому рыцарю остаться, пускай поможет мне с картами. Прежде чем напишу приказ, хотел бы показать это сооружение. Иль вы бы могли посетить мой замок и самолично поглядеть на нее. Не серчай зря…
- Моему королевству не нужна защитная стена, это против нас должны выстраивать стены до небес.
- Но все же, позволь показать – настаивал Родерик.
- Сдалась тебе эта карта! Вон Амадэй вернётся - покажешь ему, может он и захочет поехать с тобой, у него дела не требуют немедленного вмешательства.
- Так, значит, его сейчас нет!? – Родерик сложил руки на коленке – Не сказать, что расстроен. Надеюсь за ужином, он сидит не рядом, мне бы хотелось избежать его присутствия… Вы, уж простите мне мою дерзость, но вы знаете, как он ко мне относится.
- Вспомнишь еще раз стену – посажу. Расскажи лучше, что происходит там, за болотами, глазастой ветвью и ее озерами. Что происходит в тех далеких провинциях, которых посетить я не могу. Которые ты посетил на пути сюда.
- Я был во многих городах. – начал Родери – За много лет я не бывал в столь бедных, скудных на людей и неприязнях провинциях… Ваша ссора с мятежниками поубавила народу в городах, теперь в них живут по большей степени старики, дети и женщины. Во многих гуляют моры, чума, дифтерия, в городах на Голопооспе - болотная оспа. Красоты и дикая природа на Глазастой ветви стали еще страшней, теперь каретам туда путь заказан. Вопреки всему этому, воины, рабы, провиант, который вы присылали - не потеряны даром.
- Ну хоть на что-то годятся эти солдаты. Если не умеют воевать, так пускай хоть строительством займутся.
- Позвольте сказать, что эта стена решит некоторые проблемы.
- Не нужно – озадачено ответил король. – Мне доносили кое-какие вести, но никто так откровенно не писал. Вот еще один минус в моих вассалах! Я не малейшего представления не имею о делах в моем королевстве.
- Дела в Истффеле, Нижнем Мелгорне, не лучше, чем у нас. Троскавель в данный момент - в самом не выгодном положении, эльфы из заснеженных лесов совсем продыху не дают, а соседний Мольтерон постоянно нарушает границы. Истмар потерял большинство войск, ему повезло, что остроухие не занимают замков, не то он бы королевства лишился. Нникилай Риорданский поступил мудро. Его войска крутятся у подножья горы гномов, но не предпринимают никаких действий… может, просто решил не занимать этих безобидных существ. Ведь они не представляют угрозы, ибо не имеют армии. Мне кажется, что он единственный проявил наиболее умный подход к этой войне…
- Глупости!– фыркнул король, наливая вина в бокал себе и собеседнику – Если ты пытался ободрить меня, то у тебя это плохо получается. Мне нет дела до дел в остальных королевствах, где я не король. А Нникилай пускай хоть весь Истффел отдаст гномам, это его люди и пускай хоть всех их в рабство продаст.
- Он отменил рабовладение в своем королевстве…
- Еще одна глупость, которую я никогда не сделаю. Ведь кто будет в каменоломнях работать. Народ? По доброй воле они ничего не сделают, а рабы - дешёвая рабочая сила. Занимаются всеми моими прихотями и без промедления выполняют их. Мой замок построен на сотнях жизней этих работяг, и простоит еще несколько тысячелетий. Нникилай создает себе проблем больше, чем пьяный посетитель в таверне, а решать их не хочет. Лень ему королевством управлять.
- Не думаю, что он их не решил. Горная местность не дает урожай, строить дома и замки там невозможно, единственный плюс – руда. Это так, но разве ради одной шахты стоит слать сотни людей на смерть? Жертвовать своими войсками и ресурсами на бесполезную войну? Ведь можно сосуществовать с ними так же хорошо и легко, как с блохами в конюшнях.
- Вшей принято выводить, травить, изничтожать. А то, что творит король Истффела - проявление слабости полководца, коим он не является. Был бы он настоящим предводителем, примером для легенд, то возглавлял свое войско самолично. Но нет, его шавка Надик Столпорн воюет вместо него. Можно сказать, что это Надик управляет королевством, а Нникилай просто находится на попечении. Я никогда не стану так вести дела, если ты к этому клонишь! Мое королевство - от берегов Дэльпи до самих Врат огня, а все, кто хочет отхапать хоть малую его часть, ждет смерть.
- Но ведь не всегда война - выгодное и верное дело, а точней - очень редко. То время давно прошло, наши прадеды забыли, как воевали за свободный Лордрин их праотцы. Спокон веков, с тех самых пор, как была написана Хартия Девятерым, главной заботой королей стали усмирения беспорядков, бунтов и прочих бесчинств. Нникилай, мне кажется, поступил мудро, а расширение границ может подождать какое-то время. Лордрин выгравировал в истории значительное место.
- … И которую сейчас эти дети хлева, что величают себя свободными лордринцами, пытаются запятнать и испоганить. Изничтожить то, что создали мои предки. За что проливали кровь их предки. Нельзя позволить этим побочным аспектам на мое правления взять хоть малейшую победу в этой войне. Инородное мнение должно быть искоренено! Я не позволю свободно разгуливать бунтарям и скрываться за стенами замка, а тем более договариваться с ними.
- Вести дела не мечом - это не означает поражение, но позволит избавиться от убытков казны и людских ресурсов, не так ли? Ведь великим человеком был ваш пра-пра дед, о котором мне рассказывал мой отец. Когда Лордрин был еще не таким могучим королевством, как сейчас, а войны были повседневным занятием у наших предков, пришел тогда страшный мор в большие города королевства, и вместе с ним Горный народ спустился с гор, развязав жестокую войну. Можно сделать как он, пойти на хитрость…
- Нет, конечно же! – Орфулд громко поставил бокал на поднос – Я не трус, и перестань со мной так говорить, словно я для тебя мальчик, не знающий толку в государственных делах… если Риорднский хочет торговать с этими низкорослыми, то пускай. Я не стану перечить и пердеть от натуги, пытаясь переубедить его отказаться от этой затеи. Ты лучше скажи, что твориться на западе, а ты, – Орфулд вдруг перевел взгляд на Отриена – скажи, выполнен ли мой приказ? Доставлены ли письма из восточных кордонов?
Отриен кивнул.
- Ну, вот и хорошо. – Орфулд подался вперед и подпер руками подбородок – Родерик, скажи, насколько все плохо на западе и на юге? Ты ведь ближе к тем кордонам и должен знать правду, как обстоят дела в Тенистых ярах?
- Скверно, ваше величество, скверно! – признался Родерик, и губы совсем незаметно растянулись, когда Орфулд сделал озадаченный вид. – Эльфы не пускают ваше войско в лес ни на шаг. И как в давние времена, не поступаются военной мощи человеку. Деревья их не горят, что очень затрудняет передвижение воинов, и дают прекрасное укрытие для врага. Они словно белки, прыгают по веткам, паля из луков, метая копья, камни…
- Мне еще раз хочется подчеркнуть умение молодого лорда Вильгельна де Ровита, уже с месяц от него не приходили вести, но до того бунтари на востоке вели себя словно мышки, почему остальные лорды не берут с него пример?
- Степи остаются недоступными для нас, а говорить о Вратах огня как-то слишком самоуверенно. Бунтари держат юго-запад, эльфы - юг, у нас нет возможности достичь ваших целей, сколько бы людей не послали. Даже Вильгельн не справиться, если он действительно такой, как говорите. За столько лет знакомства с вами, я ни разу не усомнился в правильности ваших решений, нисколько не сомневался, что именно вы будете лучшим королем, что вас послал сам Всеведающий, и всегда верил, что вы приведете Лордрин к рассвету. Но если говорить начистоту, то я думаю, что война, которая не утихает уже много лет, не идет на пользу государству. Лишь вы вправе прекратить это бессмысленное растранжиривание жизней воинов. Разве не видите, что это ни к чему не приведет. Как ваш хранитель кордонов, я очень прошу оставить в покое хоть один фронт, забыть хоть об одном враге и попытаться вернуть тот шаткий мир в эти земли.
Орфулд, с каждым словом Родерика, все больше и больше краснел и раздувал ноздри, казалось, что он сейчас взорвётся.
- Не испытывай мое терпение, не пытайся запудрить мне голову! – возразил он, поднявшись – Ты предлагаешь своему королю приклонить колено? Ты хочешь, чтобы я пошел на попятную перед шайкой злобных крестьян? Ты хоть малость подумал, о чем сказал? Словно я нарочно принуждаю моих подчинённых слаживать головы на поле брани!
Орфулд уперся в спинку стула. Отриен почувствовал, что лишний здесь, но ничего не говорил.
- Я делаю это все ради будущего Лордрина, ради его мирных жителей, чтобы им не приходилось жить бок о бок с врагом. Чтобы они могли спать сладко, не заботясь о том, что в любой момент может разразиться война. Ты просто представь Лордрин свободным от любых посягательств на его земли, ибо некому будет претендовать. Если бы мои преданные вассалы были чуточку умней и воинственней, этой всей нелепой ситуации никогда бы не было, а сейчас прекрати говорить мне, что будет лучше для моего государства, ибо король – я, а не ты!
Он выдержал паузу сжигая Родерика глазами, но тот не почувствовал обиды или своей неправоты.
- Отриен! – грубо выкрикнул Орфулд – Доложить о том, что происходит на востоке! Сделай доброе дело - покажи этому упертому почти старику, что он ошибается. Скажи, что Вильгельн поставил всех врагов на колени.
Отриен шагнул вперед.
- Как вы и просили, я отправил сокола к замку лорда де Ровита, но ответа так и не поступило…
Орфулд озадачено свалился в кресло.
- Это как же так? – буркнул он – Почему же так?
- Быть может в этот раз, ваше величество прислушается к моим словам?
- Возможно, он слишком молод и просто боится признаться мне в своем поражении, но я так этого не оставлю. - Орфулд остался глух, к словам Родерика - Этот сопляк поплатится. И все они поплатятся. Мои вассалы предали меня…
- Вы преувеличиваете! – возразил Родерик и поднялся на ноги – Просто вас слишком боятся, чтобы говорить подобные вещи в глаза или даже за глаза. Вы - тщеславный, эгоистичный негодяй, который совсем не годится в короли, ибо рушит все, что видит или, к чему прикоснется…
Отриен стоял, словно обруганный ребенок, и не понимал, что делать. Родерик подходил к королю вплотную, а тот, испугавшись непонятно чего, отступал. Он также не знал что делать. И мгновением спустя, все кончилось.
- Да что ты о себе возомнил? Отриен, усмири его – кричал король.
- Ты не имеешь права сидеть на троне, ты не имеешь права распоряжаться людьми, как рабами, как ручными зверюшками или игрушками. – продолжал Родерик, а в руках блеснул метательный нож, и устремился в голову Отриена, но тот слегка шатнулся и лезвие задело шею.
Орфулд, поднялся и отступал под тяжёлыми шагами Родерика, а в глазах горел огонь страха и паники.
- Ты - не настоящий правитель, а его жалкое подобие! – громко заявил Родерик всадив нож, возникший у него из неоткуда, Орфулду под ребро – Привет тебе от Кайна! И приятного времяпровождения в аду!
***
Ветер поднимал в воздух тучи сухого мелкого снега, от чего Амадэй скривился и поежился, прикрыв узенькое лицо, похожее на женское, с тонким, крючковатым носом и тонкими губами, рукой в меховой перчатке. Оторочка на пурпурном королевском плаще начала вздыматься вверх, словно ожила. Он пытался отвернуться, но ничего не выходило, снег летел отовсюду: снизу - поднятый сильным ветром, сверху - упавший с черепичных крыш.
Конь тряхнул головой и недовольно фыркнул. «Может, стоило остаться? – подумал он, смотря на засыпанные по колено улочки» они бродили по ним уже около часа и не преодолели даже четверть пути. Хорошо, хоть небо прекратило исторгать тоны крупного, настырного снега.
Амадэй обвел взглядом унылые дома, боязливо выглядывающих из-за плотного белого одеяния. Девственное, никем не поруганное полотно дорожного одеяла выглядело так, словно умоляло повернуться и пойти домой, но принц продолжал стукать коня, чтобы тот сделал еще один шаг.
- Мой принц, прошу простить меня, но позвольте высказаться! – Эллай подвел коня к Амадэю и ехал рядом, голова в голову. – Меня беспокоит погода…
Он поднял взгляд на небо и, длинные, переливающееся серебром волосы, ровной ниткой, как струна, потянулись вниз, до самого пояса. Амадэй глянул на них, и пожелал отрезать. Еще одна причина ненавидеть эльфов – их волосы были совсем как этот, ломающий все планы, чертов снег.
- Уж слишком хмурые и тяжелые тучи сгустились на Лордринском небе, не лучше ли будет возвратиться к замку… в тепло и уют. Переждать бурю, а потом, я отведу вас к лучшим целителям, что смогу найти, в такой-то холод есть только одно спасение, это не составит большого труда… сложней понять, кто переоценивает себя. Не спешите перечить, лучше подумайте, как мы будем возвращаться в замок, если дорогу заметет по пояс, а то и выше. Лекари, назедатели и травезнавцы никуда не денутся, они тоже не смогут покинуть города, да и к тому же рыночный день длится отнюдь не один день.
Он перестал хрипеть, а его светло-серые глаза вопросительно заглянули в карие глаза принца. Его щеки совсем не порозовели от холода, а изо рта не шел пар, и дышал реже, чем человек. Короткий воротник легонько колыхнулся от порыва ветра, но это не отразилось на легкой рубахе, полностью опоясанной кожаными широкими и тонкими ремнями на серебристых застежках. Два коротких меча странно висели почти под самими мышками в кожаных ножнах рукоятью вниз. Тонкий язык резко проскользнул по тому месту, где должны были быть губы, и Амадэй с отвращением отвернулся.
Конь походил со стороны в сторону, от чего надежда на детском лице Эллая усилилась. Эльф был вторым по значимости Багровым клинком, и так же исполнял должность телохранителя, но по большей степени его отправляли что-то искать или доставлять важные письма, доносы, новости, приказы и прочее. Эльф не нравился никому в замке, но исполнял поручение с дурацкой обманчивой гордостью и наигранной ответственностью. Деньги выпрашивал всегда и всегда завышал цену, но за его способности и, пожалуй, длину ушей было не жалко платить. «Ведь - говорил Орфулд – врага лучше держать поближе к себе, а его ушкуи еще послужат нашему делу»
- Я не боюсь простудить свое величество! – насмешливо ответил Амадэй – А ты слишком хорош, чтобы просиживать способности ищейки в столовой замка или за азартными играми в казармах. Мне не очень это нравится, но я ведь не хочу, чтобы по приезду домой моя леди-жена, со слезами на глазах говорила, что я не исполнил своей клятвы. Ты ведь тоже этого не хочешь?
- Разумеется, мой принц – сдерживая улыбку, ответил эльф, Амадэй, почувствовав это, отвернулся – Разумеется, я не хочу этого. И не позволю сбыться, только вот способности мои, как беременная дама, стесняются на людях. Понимаете, о чем я? Было бы легче самому организовать присутствие лекарей в вашем замке.
- Не нужно колкостей, Эллай, ты не в том положении, понимаешь, о чем я? – косо улыбнулся Амадэй, но его улыбка тускнела под дерзкой, не сулившей ничего хорошего, улыбкой эльфа – Тебе повезло, что твой маленький нос, который умудряется пролезть в большие щели запретов на дела, не касающиеся его, весьма ценен, и я бы так не хотел пользоваться ножом. Поэтому, позволь не приказывать выпороть тебя, и веди нас, ибо я дорогу забыл.
- Как прикажете, мой принц. – Самоуверенно ответил Эллай.
Его крепкая нога кольнула серебристым крылом коня, нашитом на высоком меховом сапоге, который походил больше на чулок перевязанный ремешками. Конь выехал вперед и, нехотя ступая, рушил дальше по улочке. Позади Амадэя ехали еще пять человек, увешанных щитами, мечами, копьями, топорами. Некоторые везли даже арбалеты, что очень забавляло Амадэя. «Да, оставьте вы этот хлам! – говорил он – Вы ведь не на войну собираетесь!» Но Багровые клинки, слишком пекутся о безопасность своего господина, и должны всегда быть наготове ко всевозможным ситуациям. К тому же, на дворе война в самом разгаре, отвечали они.
Багровых клинков набирали только из самых лучших бойцов королевства, и они должны иметь возраст молодых бойцов. Но Орфулд настаивал, чтобы сын принял клятву от старого мастера копья Роурта Тэрна, который вел своего коня, замыкая эскорт. Обычно принятие клятв от верных друзей, воинов-ветеранов, странствующих мастеров оружия, которые вошли в стан хороших друзей или верных подчинённых, растягивалась на годы, но Орфулд подготовил для сына всех кандидатов всего за несколько недель.
Амадэй, когда был маленьким, не часто общался с ребятами своего возраста и часто их игры заканчивались слезами. Больное воображение, незнание граней между плохим и хорошим, интерес ко всему неизвестному доводили игры до драки или попыткам выпотрошить какое-то животное. Друзей у него не было до самого взрослого возраста, но потом все изменилось. Принц мог позволить себе многое и он научился этим пользоваться. Первым под влияние попал Отриен. Он тогда был кандидатом на пост нового главы замковой охраны. Орфулд с трудом позволил ему произнести клятву. После долгих упрашиваний, Амадэй все же переубедил отца.
Сильный ветер выбил из головы последние мысли. Конь поворачивал в очередной переулок, который был завален все большими сугробами, и все сильней упирался.
- Ты нарочно? – зло выкрикнул Амадэй, ехавшему впереди эльфу.
- Я не понимаю, о чем вы! – оправдался он – Мне хочется ехать по этим улочкам так же сильно, как и вам… хотя нет, мне вовсе не хочется переться по заснеженным дорогам, не понимая куда и зачем мы едем.
- Я уже говорил, зачем и куда. Твое дело организовать комфортное и быстрое перемещение по городу…
- Не путайте соль с сахаром. Не это моя задача. Я - Багровый клинок, если вы забыли. Мое дело обеспечить вашу безопасность, но никак не заниматься этой ерундой.
Амадэй хотел возразить, но переулок закончился, и на глаза попалась открытая местность, что раньше была занята зданием и садами. Обугленные стены трехэтажного здания с огромной печалью смотрели на снующих по двору людей пустыми, темными, мертвыми окнами. Его потемневший скелет с трудом выдерживал сильные порывы ветра, а крыша ввалилась внутрь на второй этаж.
Эллай что-то не унимаясь, говорил, но Амадэй его уже не слушал. Конь, под легкой рукой, прошел сквозь покосившиеся ворота и цокал по каменной аллее. Лысые кейды уныло стояли по обе ее стороны и без приязни сопровождали гостя, оставляя гадкое ощущение. Корявые, обугленные ветви, что отломились от ствола, преграждали путь, цепляясь за подковы коня, но тот продолжал ступать дальше. Амадэй поднял голову и увидел, как несколько человек разгребают обломки, шаря в золе и довольно переговариваясь. Один из них держал маленький мешочек, в котором были человеческие зубы, другой отмахивался и показывал золотой бижутерий в виде колец и браслетов.
Перед тем, что осталось от дверей, на маленькой лавочке сидел толстенький мужчина, со слезами теребя шапку. Амадэй слез с коня, почувствовал противную вонь, идущую из прохода в стене.
- Что здесь произошло? – тихо спросил он – Скажи мне, если что-то знаешь!
- С-сгорело… все и… - он хныкнул и протер ладоней щеки – Р-разве не-не видно, что ль. В-вот полюбуйтесь… откройте г-глаза.
Амадэй недовольно посмотрел на бедолагу.
- Не бубни – выдавил он.
- Я-я ж говорю, сгорело все… и все… девочки… Ритта, моя Ритта – Шонли расплакался, не в силах сдерживать слезы. – Эти гады сожгли их всех до единой. Сволочи этакие.
- Никого не осталось?
- Нет, только вон тама, у ворот лежать те, которым повезло не сгореть… там и бревна лежат, на которых они сидели.
- Кто они?
- Не знаю, мне все-равно… Мне… Ритта сгорела, вот и сижу… я ведь и похоронить ее не могу… Там всю их костями и обугленными трупами завалено, я ж не могу отличить их… я не знаю где она.
- Кто это сделал? – спросил Амадэй, а по щекам пошли желваки – Свидетели есть?
- Так это ж… - глупо смотрел Шонли, и поднявшись на ноги, продолжил – Ну… говорили, что королевский палач, то бишь его проделки по приказу короля, ибо сам он не смог бы такое сотворить.
Амадэй кинул на Шонли такой взгляд, что тот упал обратно на лавку и поник, жалостливо теребя шапку. Слезы по его круглому, щетинистому лицу с большим красным носом, потекли с новой силой.
Амадэй обернулся и направлялся к коню, как его чуть не сбил какой-то парнишка, с такой же шапкой, как и у Шонли. Он что-то сказал о рыжей девушке, и они оба поспешили к воротам, обогнав Амадэя, что плелся по аллее, ведя коня за узды.
Эллай скорчив недовольную рожу, ждал его у ворот.
- Не делайте так б…
- Мы не едим дальше! – оскалившись, процедил Амадэй – Возвращаемся, немедленно!
Глава вторая - Огонь часть II
«…-Мы были Там.
Там, где солнце не обжигало.
Там, где вода не воняла,
Там, где воздух чист, а добро живо.
- Тогда отведите нас в те края.
- Конечно! Вам нужно лишь поверить,
И идти, а мы останемся.
Ведь мы Там уже были».
Тело ломило, а раны ныли. Когда, сквозь пелену сна, она смогла почувствовать это, сразу же проснулась. Возвращаясь к чувствам, Элейн, поняла, что лежит на твердой кровати. Голова странно гудела от настоек назидателя, что в дальнем уголку маленькой, душной комнатушки громко копошился в склянках. Привыкая к темноте, она нехотя повернула голову, чтобы лучше рассмотреть того, кто варил какое-то зелье. Хоть и за маленьким окном была непроглядная тьма, тусклый свет маленькой свечки позволил разглядеть того человека.
Его общепринятое одеяние алхимика сливалось с унылым интерьером темного помещения, и иногда он пропадал в темноте. Руки облачены в перчатки из смолистых перьев совы-мудрейши, плотно связанных ремешками с рукавом балахона, также сшитого из тех же перьев. Оно было таким длинным, что низ тяжело лежал на земляном полу. Волосы и лицо назидателя прикрывал короткий капюшон и большой воротник. Все это защищало от неудачных попыток сотворить зелье. Оставались открытыми лишь глаза, но с такого расстояния их не разглядеть.
Боль в руке становилась сильней и Элэйн слегка застонала. В голову вломились картинки, страшные, от чего становилось больно еще больше. Они были яркими и чувства, которые сдавливали грудь, были настоящими. Голоса, холод, боль - все вернулось. Она вспоминала, как огонь окутывал стены Ночного желания, как он злым, ненасытным гулом вырвался из окон, где Элдон запер всех девушек и Жоена, и Ярке-йнна, и остальных. Она отчетливо помнила, как кто-то отломил доску на окне и сумел выбраться, а человек с арбалетом всадил в него стрелу, и во всех остальных, кто пытался вылезть. Они падали горящие, кричащие, и умирали.
Элэйн сидела в снегу на коленях и рыдала так сильно, как могла, даже забыв, какая боль в руке ее мучала. Элдон стоял над ней, держа за волосы и постоянно повторял: «Посмотри на плоды своего деяния. Глянь, как они хорошо горят и радостно поют» он стоял и улыбался, а когда кто-то выпадал радостно крича: «Падшая душа, прими же мое благословление… Здохни!»
Как она раньше не заметила безумие в его глазах? Как произошло, что она убила всех, кто был в Ночном желании, кто был ей почти семьей? И что теперь? Она просила убить ее, когда огонь добрался до первого этажа, и никто уже не прыгал в окно, но Элдон пнул ее и, наступив на голову, пригрозил пытками. В тот миг она прокляла богов, прокляла родителей за то, что появилась на свет, и была готова проклясть сына, но не смогла… это было единственным, что не давало ей умереть, забыть, кто она.
Огонь перепрыгнул на деревья, от чего кейды щелкали и весело стреляли, крыша с грохотом обвалилась, когда Элдон приказал собраться и следовать в городские казармы. В тот момент, в груди Элэйн перестало биться сердце, так она думала. Ее отнесли к назидателю знавшемуся на зельях, ранах и болезнях. Он накачал ее своими настойками, залечил руку, пока она спала.
Сон прекратился полчаса назад, но ей не стало лучше. Руки не слушались, в глазах все плыло. Душный, пропахший целебными травами, воздух, не позволял вдохнуть полной грудью, а от дыма чуть слезились глаза. Элэйн бессильно прикрыла их, но слезы продолжали выступать и в этот раз не из-за дыма.
Назидатель заметил, как Элэйн крутит головой и быстрым, нелепо косым и дерганым шагом, подошел к ней. Его руки дрожали, толи от нетерпения, толи от наслаждения, словно его захлестнула эйфория будущих исследований.
- Ох-ох, проснулась, проснулась, наконец. – дрожащим голосом говорил старик в капюшоне с мудрыми темными глазами. – Я дал тебе снадобье безболия, но изнуренное тело приняло его, как сонное. Тот господин, королевский палач, позволил тебе здесь остаться, но взамен попросил приглядеть за тобой, пока он занят своими делами. Ты часом не голодна?
Элэйн отвернулась к стенке. Меньше всего ей хотелось говорить. Но старик продолжал.
- Сир королевский палач сказал, что ты должна быть в форме и здравом уме… в его глазах горела ярость… скажи милочка, ты в чем-то провинилась? Это ты сожгла тот дом? Хммм. – задумчиво произнес он – Я так понимаю - головы тебе не сносить.
Его балахон прошуршал обратно к столу, где над горелкой что-то в железной посудине на высоких ножках кипело.
- Быть может, он позволит взять твои органы. Мне бы пригодились…
- Отпустите меня – со слезами выдавила Элэйн, звук ее голоса казался странным, не родным, словно говорил другой человек – Я умоляю вас… пожалуйста… мне нужно.
- А, нет-нет. Извольте оставаться в своей постели. Не могу я подарить такой милости вам, к сожалению. Или к счастью. Если добрый господин, королевский палач, имеет на вас зуб, то я не смею ему препятствовать. Да к тому же, он грозил повесить меня, если с тобой что-то случится. А в данный момент я бы очень не хотел такого исхода, уж больно много всего я еще хотел успеть сделать. Очень много чего изобрести. Так что, позволь огорчить тебя, ты останешься здесь до прихода сира палача.
- Вы не можете так поступить, вы же не такой как он! – взмолилась Элэйн - Будьте хоть вы человеком, умоляю вас.
- Если я вас отпущу с таким грехом, без наказания, то я стану таким же преступником, как и ты, милочка. Мне приказано подготовить вас к правосудию и кто я такой, чтобы этому препятствовать? Я весьма набожный, для своего рода деятельности, знаете ли. Принять такой грех на свою душу мне не позволяет совесть и законы моего бога.
Он стянул воротник и широко улыбнулся, показывая очень белоснежные и целые зубы, для своего возраста.
- Как говорит древнейший из богов, точнее богинь, Юнка Родительница, Родительница всего мира: «Виновный должен быть наказанным!» Поэтому я не могу пойти на такой глупый поступок… войди в мое положение. Ты должна понять. Тем более, что за грехи нужно платить. Ты ведь не просто так сюда попала. За маленький проступок тебя бы не казнили.
Элэйн хотела, чтобы старик ушел, хотела тишины, но тот продолжал.
- Не смотри на меня такими жалостливыми глазами, ты не переубедишь меня. Твердость моей веры в правильность этого дела не зыблема. Голова змея, укусившего тебя, должна остаться не тронута, но когда твой пес предает тебя… Выбор, который ты сделала, не слишком хорош, ибо ты как тот пес, что укусил своего хозяина. Отныне ему нельзя доверять, а, значит, наказание – смерть. Ты выбрала свой путь. Будь ты змеей, может я и передумал бы, ибо лишь тот, кого она кусает, виноват.
Ей хотелось кричать, ей хотелось подняться, завалить назидателя и, срывая глотку объяснить, что невиновна, но не могла.
- Ты так смотришь, будто я глупости какие-то говорю. Если ты и не хочешь признаться, то подумай, а почему так случилось? Почему ты попала в такую ситуацию? – Старик присел на стул у стола. – Потому что ты не сможешь укрыться от своей совести. Именно твое нутро привело тебя к искуплению грехов. Или же ты слишком слаба, и твоя ложь сделала все за тебя.
«Ложь? - с истерическим смехом подумала она - Какая ложь? Что же я сделала? Если боги и есть, то им нет дела до грехов человека, или они слишком любят смертельное искупление, что не заботятся смотреть, кто виноват, а кто нет.»
Назидатель поднялся и быстро подошел к кровати, взяв в свои руки руку Элэйн.
- Ты должна искупить свои грехи, но если не признаешься в них, то душа твоя не получит возможности уйти на покой…
- Не нужно, – мотала головой Элэйн – пожалуйста, оставьте меня в покое.
- Скажи, что ты натворила, и я помогу тебе. Помогу избавиться от твоего груза и принять свое наказание с легкой душой…
- Я не делала этого. – сиплым голосом заявила она.
- Вранье, Элдон бы не притащил ко мне невинную девушку и не сказал бы, что ей отсекут голову по его прихоти.
- Но ведь, так и есть…
- Не лги, милочка. Не лги… - перебил он – Ты просто не понимаешь еще. Ты запуталась в собственной лжи. Юнка говорит, что не то преступление хуже, которое сам совершил, а то, где с помощью лжи обрекла невинную душу на грех, а другую - отняла…
- Пожалуйста, поверьте мне. Я не виновна. Элдон вынудил меня соврать.
- Вот! – воскликнул старик, подняв палец вверх – Вот ты и созналась. Ты все же виновна в том, за что Элдон хочет тебя наказать. Ты обрекла людей на гибель своей порочностью, и понесешь наказание. Боги верно говорят, их нужно слушать. Если бы ты верила, или хотя бы почитала Юнку Родительницу, то этого бы не произошло. Ты виновна, как я и говорил, просто слова несут не меньшие разрушения и беды, чем кнут и меч. Ты слаба, и ложь привела тебя сюда, поэтому я прослежу, дабы ты получила свое наказание.
- Если бы я промолчала, Элдон все-равно сжег бы бордель и убил меня… он пытками заставил меня соврать.
- Не нужно оправданий, это жалко и глупо. Я уверен в твоей виновности не меньше чем Элдон и не стану прислушиваться к твоим ядовитым словам. Ты лгунья и не должна больше порочить этот мир, ты на все сто процентов заслуживаешь такой участи, милочка.
- Я очень хочу пить – соврала Элэйн. – дайте мне кружку воды, будьте добры. Иль виновным полагается мучиться от жажды?
Старик прикусил нижнюю губу, но промолчал и повиновался. Она приняла от него большую деревянную кружку и сделала вид, что ее долго мучала жажда. Он терпеливо ждал, но было видно, что его это раздражало. Элэйн чу-чуть отпила и отставила кружку в другую сторону. В глазах назидателя блеснул скрытый гнев, и он резко потянулся за ней, через всю постель. Когда его голова была над ее животом, она изо всех сил, приподнявшись, приложила кружку к его макушке. Он бессильно распластался на полу у кровати и притих.
Элэйн попыталась встать на ноги, но они подвели ее, и со всей силы позволили рухнуть наземь. Левая рука снова начала истекать кровью, а правая с трудом слушалась. «Чем же ты напоил меня?» - оскалив от натуги зубы, подумала Элэйн. Пнув его в бедро, она сумела подняться на ватные, непослушные ноги. Деревянная маленькая дверь оказалась закрытой на засов, довольно тяжелый и плохо поддающийся. Рука со всей силы давила на него, но тот лишь изредка поскрипывал. Она провозилась с ним еще несколько минут, перед тем, как напустить в комнату кучу крупного снега. Сильный порыв ветра вырвал у нее дверь и, ворвавшись, опрокинул несколько скляночек, задул горелку, и скинул простынь с кровати.
Элэйн босыми ногами вышла на улицу и не узнала городских казарм, напротив которых стояла; снег валил таким большим напором, что затуплял почти весь свет факелов у ворот. Накаченное препаратами тело не почувствовало холода, и Элэйн в одной длинной рубахе направилась по заснеженной улице, как она помнила, в сторону реки.
Ветер дул в лицо, а снег попадал в глаза, от чего приходилось нагибаться, прикрывая рукой лицо, но это не сильно помогало. Пустая, темная улица тянулась долго между темными, однообразными домами, мимо борделей, заснеженных лощадей наказания, мимо помостов для рабов, прилавков рынка. Она переставляла ноги, погружая их до колена в холодный, режущий, жгучий снег, который уже отморозил стопы до бесчувствия. Следующий шаг был последним, упав лицом в сугроб снега, Элэйн повернулась на спину.
За что все это? Почему Боги ее так ненавидят? Когда же она успела так провиниться? Ведь вчера с утра было все идеально. Была хоть и не мечты, но жизнь без забот. Жоен ее ценил, а лучшая подруга была ей как родная сестра. Теперь, по ее вине, Риттта умерла у нее на глазах, и в последний момент проклинала. Элдон вынудил ее солгать, и тем самым обречь почти тридцать человек на мучительную, ужасную смерть. И кто знает, кого они проклинали, умирая.
Перед тем, как сжечь бордель, Элдон попросил Жоена собрать всех в холле, где стояли длинные столы. Стража окружила их со всех сторон, не позволив ни одной девушке убежать. После того, как Элдон объявил, что Элэйн стала причиной следующих действий, он приказал согнать всех в три комнаты на третьем этаже, заколотить стены и поджечь. Элэйн наблюдала за этим и видела, как Жоен смотрел на нее за секунду до удара. Он проклял ее. Как и все остальные, как и ее лучшая подруга. Она не понимала, за что Ритта так смотрела на нее, ведь ее вины в этом не было.
По ночному небу прокатилась полоса просвета, открыв миру скрытые звезды, большой серебристо-ласковый полумесяц. На секунду Элэйн почувствовала тепло, ветер перестал гнать тонны снега, и тот тихонько одинокими хлопьями спускался наземь. Ноги не жгли, не болели, руки не дрожали, а тело перестало содрогаться, словно у него приступы. Короткие выдохи выпускали пар, который забавно растворялся в холоде.
«Может, это конец - подумала Элэйн – Я устала… идти… испытывать боль, и терять». Из-под сердца, откуда-то из глубины пришло блаженство, смирение, принятие смерти и того, кем она стала для всех знакомых ей людей. Демоном смерти, горя, разрухи. Теперь ее никто не примет, если она и выживет. Но это уже было не важно. Закрыв глаза, Элэйн попыталась уснуть. Она пыталась так сильно, как могла, насколько ей позволяло отчаяние, но поняв, куда она пришла, все изменилось.
Лунный свет покатился дальше по площади, беспардонно вырывая у тьмы ее скрытые силуэты. Приподнявшись на локти, ей удалось разглядеть почти всю площадь Юторнских страдалиц. Большие, почти как замковые смотровые башни, статуи женщин глядели на Элэйн, что пыталась умереть и их невидимые взгляды были тяжелыми. Элэйн попыталась подняться, с трудом понимая, как оказалась здесь. Ведь она совсем не думала, куда идти. Кайн! Эхом отдавалось в ее голове. Кайн… Кайн.
Ноги, не смотря на бессилие, начали переступать, делать один короткий шаг за другим. Вот показалась статуя матери настоятельницы всех страдалиц. Может они прониклись чувствами к судьбе маленькой, бедной девушки, на долю которой пришлось немыслимое количество горя и попытались помочь ей? Привели ее к сыну, дали второй шанс? Может все эти испытания и были платой за новую жизнь? Но ведь нет такой жизни, которая бы стоила такое количество смертей.
Сугроб за сугробом, делали расстояние до храмовых дверей все короче, но путь этот казался непреодолимым. Элэйн добралась до ступеней, как остатки силы покинули ее.
Как так? Хохотала Элэйн. Почему? Я не могу сделать ни единого шага, ни единого движения. Где ты, Кайн?... Я не вижу… Уже нет…
Последняя мысль отдалась эхом в безмерно пустой темноте, которая обвалилась на нее. Настолько нелепая мысль, что Элэйн, улыбаясь, рыдала, и не могла остановиться, посетила голову в последние секунды.
Кайн гулял по большому весеннему саду, засаженному разными необычными растениями. Вокруг сновали дети и кричали Кайну: «Дедушка, дедушка!», а его седая борода покачивалась в такт смеха.
До чего же нелепо, подумалось ей, и темь отобрала у нее последнее мгновение в этом мире.
***
Лонель не спалось в такую вьюгу. Старые кости ломило, а в келье, сквозь большие щели в окнах дул холодный ветер, хоть они и были замазаны перемешанной мокрой глиной с сеном. После долгой ночи в такой комнатушке, где из мебели лишь стол, стул и каменная кровать, прикрытая сеном и льняными тканями, спину ломило, а тело дрожало от пронзающего холода.
Кельи других служительниц были не лучше, но те не имели шестидесяти лет жизненного опыта за плечами. И могли справиться с твердостью кроватей. Некоторым, те, кто просился очень, позволяли ночевать вдвоем или втроем, чтобы было теплей. Но Лонель относилась к этому крайне резко. За столько лет служения, ей приходилось терять ни одну сестру из-за их богопротивных ночных грешков.
Она сидела за тайнописями Девятерых, но когда сквозняк стал еще сильней, и пламя свечки почти затухло, она решила пройтись по храму, нагулять сон. Новая свечка по высоте еле влазила в стеклянный подсвечник. Закрыв маленькое окошко, она подняла его за большое кольцо и направилась по коридору в главный холл.
Комнаты служительниц находились на вторых этажах всех храмовых помещений. Первый этаж занимали большие библиотеки, молитовни, где прихожане могли помолиться богам без всяких запретов, придаться уединённому общению с Богами. Также на первом этаже были столовые и приемные помещения, где человек мог молиться лишь одному из богов, а так же зал песнопения. В большом подвале хранилось все продовольствие. Хотя Лонель считала, что зимой можно было меняться местами с продуктами, ибо там было теплей нежели в их кельях. Единственное, что мешало – Девять не проникали в подземный мир, они были Богами всего надземного, а там было царство других Богов.
Узкий коридор вывел ее к открытой, большой комнате с красочной мозаикой, сводчатым потолком, посреди которого висела большая двухъярусная люстра, свечи которой давно никто не зажигал. Свет свечи в подсвечнике не был таким ярким, чтобы рассмотреть всю комнату, он еле выхватывал тусклые очертания кафедр для песнопевцев, стихочеев, пастырей-наставников, и силуэты длинных лавок для прихода.
Красный ковер соединял коридоры лестничной шахты, проходил через весь зал для прихода, и заканчивался перед коридором в ответвленные здания храма. Когда он оборвался, сквозь большое окно Лонель увидела только темноту, хотя обычно факелы в стеклянных фонарях освещали вход. Это было одним из многих правил. На ночь те факелы всегда зажигали. «Снова молодая Амиса не справилась со своими обязанностями» подумала Лонель, и решила исправить оплошность молодой сестры.
Завязав шарф по туже, она открыла дверь. Ветер ударил по морщинам, взъерошил седые волосы. Хорошо хоть снег прекратился. Небольшая щель, вплотную окутавших небо туч, позволяла полумесяцу озарить ночной мир, но спустя секунду, его снесло, и мир снова погрузился в непроглядную темь. Когда тусклый свет горевших факелов облизывал тяжелые входные двери из темного дуба, Лонель встала перед ними, и напоследок окинула всю площадь усталым взглядом. Давно она не гуляла посреди этих пятнадцатиметровых воплощений веры, преданности своему богу и жертвенности. Наверное, она и не смогла бы выдержать пятнадцатиминутных преклонений на коленях перед каждой статуей.
Она уже собиралась уходить, как что-то совсем не броское, где-то в самом низу ступеней, привлекло ее внимание. Почти обнажённая девушка, лишь в одной рубахе лежала в снегу лицом вниз. Лонель сразу не поняла, что это человек, но когда разглядела, стеклянный подсвечник разлетелся на осколки, ударившись о ступень. Это был секундный испуг, после Лонель позвала сестру Амису, сестру Рози и храмовую назидательницу Белеэн. Ошеломлённо поднявшись из своих постелей, они быстро сориентировались и на носилках отнесли девушку в лазарет.
Белеэн осмотрела ее и с ужасом комментировала, что не видела таких ужасных ран. Лицо девушки опухло, рубец на носу говорил о переломе, ссадины, царапины по всему телу, отсутствие пальцев на левой руке, сквозная рана в ладони. Белеэн не могла поверить, что девушка жива. Она приказала снять рубаху с девушки, принести гусиный жир для растирания, сок чистотела для втирания в пораженные части тела. Амисе приказали заняться приготовлением отвара из сельдерея и пропарить стопы. Лонель принесла несколько теплых одеял.
- Ей повезло, что ты ее нашла. – тихо сказала, Белеэн, когда младшие сестры побежали за лекарством – Еще несколько минут, и смерть наступила бы неизбежно. Хотя и так ей не придется радоваться. Быть может, холод отнял ее ноги… боюсь, что они слишком замерзли, и я не уверена, что…
- Благодарю, сестра! – Лонель прикоснулась к локтю назидательницы – Я помолюсь, чтобы они смиловались над этой бедной девушкой. Не думаю, что она такого заслуживает. Милостивый Инган не позволит невинной девушке так страдать.
- Я тоже помолюсь! – кивнула Белеэн, и, прикоснувшись указательным пальцем правой руки ко лбу меж глаз, средним под левым глазом, а безымянным к уголку рта, поклонилась – Да смилуется над ней Инган.
Рози принесла гусиный жир, которым Белеэн натерла руки, ноги, шею и спину, и отправилась приготовить водянистый бульон. Спустя час после растираний и втираний, девушка на несколько минут пришла в себя. Ее глаза бегали по сторонам, наполнены шоком, тело хватало судорогой, а голос дрожал и хрипел. Ласковые руки и тихий голос назидательницы успокоили девушку и усыпили.
По окончанию всех спасательных мер, Лонель отпустила сестер, а сама присела на край кровати. Столько лет, которые она прожила как матерь-настоятельница всех служительниц, ей приходилось принимать сирот, девушек потерявшихся в этом мире и своей жизни. Все они выглядели, словно не от мира сего, вызывали жалость и печаль, но сегодня все было иначе.
Она откинула прядь волос Элэйн, прикрывавших ссадину под глазом, и, причесав их, прошептала:
- Я молюсь за тебя, Эл. Ты не должна так страдать, никто не должен. Скажи же, что произошло? Кто позволил себе надругаться так над бедной девушкой. Такие люди не должны больше причинять боль, их нужно покарать. Я прочитаю стих в молитовне Авдея, чтобы он покарал виновных.
Лонель сидела еще час, пока светать не начало, и только тогда решила пойти прочесть стих-просьбы Милостивому Ингану, стих-кары Авдею. Взывать к гневу Авдея не было чем-то страшным или гнусным. К его каменному лику обращались не часто, потому что считали это неверным путем, но когда все-таки решались, боязно оглядывались, перед тем как войти. «Авдей, - говорила Лонель - не слышит ваших слов в гневе, ярости, слов со злым умыслом, но карает тех, кто виноват, кто согрешил и не каялся.»
Несколько коридоров мелькнули своими глазетовыми иконами с серебряным утком, которые по форме и цвету относились каждая к своему Богу. Двери молитовни, изготовленные из серебристого волнолиста, со скрипом отворились, когда Лонель толкнула их. В комнате хватало места на десять-тридцать человек, которые бы свободно могли передвигаться. Девять каменных изваяний располагались в противоположном конце комнаты, стоя полукругом. Их уродливые формы, которые создала природа, пустыми глазницами смотрели на посетителей.
Прошуршав серой мантией к самому крайнему камню, Лонель уперлась коленками в темный мягкий коврик. Инган был самым мелким из всех, цвет его был глиняный и с темными жилками, а похож он был на спящую горгулью, толи на дракона, толи на жабу. Его стих был самым сложным в чтении и понимании, и было сложно подобрать подходящий в нужной ситуации. Чуть поразмыслив, она выбрала сонет прощения, после него прочла еще несколько, все они были написаны на древнем языке, но тот не слишком отличался от современного. Авдей находился по правую сторону от Всеведающего и был чуть ли не самым большим из всех, темно-зеленый с золотыми жилками и красными пятнами, он был похож на пылающий огонь, протянувший закруглённые языки к молящемуся.
На дворе совсем рассвело, когда Лонель вернулась к своей келье. По коридорам бродили одинокие служительницы, солнце, сквозь тонкий слой туч, тянулось тонкими лучами к конусным, готическим крышам храма, что виднелись из окон. Холодная, твердая кровать приняла хозяйку с неприязнью, холодом, и как бы Лонель не пыталась заснуть, ей не удавалось.
Спустя час молодая сестра, имя которой Лонель уже забыла, запыхавшись, отворила дверь.
- Матушка Лонелиа, та девушка бредит и бродит по храму, пугая прихожан.
Спускаясь по ступенькам, Лонель уже слышала нехорошие крики и проклятия, просьбы и прочую несвязанную белиберду.
Элэйн, еле передвигая ноги, бродила по залу песнопений, упираясь в лавы и, отбиваясь от служительниц. Взывала к помощи прихожан, падала, но не позволяла себе помочь.
- Уйдите прочь! – говорила она, смотря под ноги – Я не дамся… я не хочу… люди добрые, вы что же, не видите, как демоны хотят убить невинного человека? Прошу вас… Вы уйдите, я хочу к сыну, это не я сделала, не я! Меня вынудили, я не стану умирать… Я еще не готова умирать… я невиновна… это не я.
-Почему вы ее не остановили? – поинтересовалась Лонель у младшей сестры – Вы должны были за ней присматривать.
- Она схватила кочергу у камина, и пыталась ударить Олфу, я не смогла ее остановить, простите меня.
Лонель кивнула и подошла ближе к Элэйн.
- Я не дам тебя в обиду. – ласково прошептала Лонель – Мы поможем тебя, Эл. Успокойся. Не бойся меня и моих сестер, они хорошие и помогут тебе…
- Нет, я не дамся, не позволю меня больше пытать, уйдите… умоляю вас – Элэйн присела на колени и опустила руки.
- Не переживай, не бойся моя девочка. Все будет хорошо, мы тебе поможем. Тебя никто не обидет. – говорила Лонель, протягивая руку.
Элэйн позволила дотронуться к себе. Несколько человек перешёптывались, а в их глазах был испуг и недоверие. «Безумная» послышалось Лонель, но она продолжила успокаивать. Элэйн была готова подпустить к себе служительниц, но Лонель добавила.
- Конечно же не ты виновна, нет… - услышав эти слова, Элэйн вновь взбесилась.
Сначала в ее глазах появился ужас, а потом ненависть. Она вскочила и попыталась убежать. Рана на руке снова открылась, кровь стекала по ноге, заливая пол и ковры.
- Ты не убьешь меня! Демон! - кричала она, спотыкаясь – Помогите мне, люди, прошу вас, не бросайте… прочь от меня! Чего ты хочешь? Что тебе нужно? Зачем тебе я?
- Мне не нужна ты, видит Бог, не нужна, просто успокойся… - Лонель следовала за девушкой пытаясь сократить расстояние.
- Бог? Бог?! Тебе нужна моя душа! – понятливо выкрикнула Элэйн – Ну так знай - Это я их всех убила! Я убила! Убила их! Убила всех! Это я! Я! Все сделала ложь…
Элэйн споткнулась в последний раз и потеряла сознание.
- О чем она говорила, матушка Лонелиа? – с украдкой спросила Рози, подойдя к Элэйн – Кого она убила?
- Не могу я знать, о чем говорит бредящий человек. У нее просто сильная лихорадка. – с надеждой сказала Лонель – Возьми Амису и отнесите ее обратно… остальные, кто не занят, пускай кровь уберут.
- Хорошо, матушка Лонелиа. – Рози поклонилась, и прошуршала мантией к лазарету.
Когда Элэйн уже была в своей постели, Белеэн приготовила припарку из теплых настоек на травах с медом.
- Может ей теплого вина принести? – спросила Лонель.
Белеэн недоверчиво скривилась, но когда посмотрела на руку без пальцев, согласилась. Она очень негативно относилась ко всем спиртным напитками, даже вино было в немилости, так же, как и медовуха, и сидр, и пиво. Как только Белеэн видит пьющего человека, не уймется, пока не переубедит его не пить.
В этот раз Лонель дождалась, когда девушка придет в себя. Та, словно проснувшись от сладкого сна, поворочалась и хрипло выдавила:
- Где я? Лонель, это ты?
- Это я, девочка. – ее рука протянулась к горячему лбу Элэйн – Ты в безопасности, не бойся.
- А где… Я тут… - она крутила головой и не могла сообразить, что произошло. – Я должна…
- Нет-нет, не поднимайся, все, что ты должна - это отдыхать. Все уже позади, дитя. Все хорошо.
Лонель выждала несколько секунд, перед тем, как задать вопрос:
- Скажи, что произошло, Эл? – тихо произнесла она, смотря, как Элэйн крутит головой с паникой в глазах – Как ты очутилась у порога моего храма? Сколько ты была на холоде без одежды? И почему ты вообще была без одежды?
- Я…я – ее глаза наполнялись слезами – Я не помню… прости.
- Пускай Паортун Мудрый укажет тебе путь в этой тьме, что тебя поглотила…
Лонель убрала волос от лица Элэйн, но та отвернулась.
- Не говори о Богах… они… они не помогут мне.
- Ну-ну, дитя. Не теряй веры. Боги не могли тебя покинуть, они вездесущие, и на каждое тяжелое испытание, которое ты перенесла, у них есть планы. Это их рука направляет тебя, просто помолись. Скажи им, что справишься, и они помогут. Давай помолимся, дитя, и тебе полегчает.
Элэйн хотела возразить, но передумала. Ее глаза выдавали все ее чувства.
- Позволь мне увидеть сына, Лонель… пожалуйста.
- Ты не должна терять веры, ведь она придаст тебе силы в будущем! – сказала матерь-наставница, направляясь к дверям. – Просто ты еще не понимаешь всей силы этой веры, дитя… отдыхай, а я приведу Кайна, но позже. Сейчас он спит, а будить его не хочется… и тебе к тому же тоже нужно поспать еще несколько часов. Ты еще слишком слаба, Белеэн прописала постельный режим, будь добра соблюдать его.
***
Элэйн смотрела в темный каменный потолок, закутана в несколько одеял. Ноги жгли, левая рука все еще болела, а голова не хотела ясно мыслить. Ей постоянно вспоминались те моменты гнева, отчаянья, когда близкие люди погибали, а привычная жизнь ломилась от ударов меча и сгорала от огня. Единственное, что еще хоть как-то радовало - Кайн. Ей очень хотелось увидеть его. В голове крутилось, а тело дрожало, приложив руку ко лбу, она почувствовала, как сгорает от температуры, сухие губы слипались, и постоянно хотелось пить. «Медуза» - подумалось ей. Последний раз она принимала его два дня назад и только заметила, как недостает наркотика. На тумбочке рядом с кроватью стоял кувшин с водой, опустошив его до половины, Элэйн попыталась уснуть.
За дверью лазарета кто-то сновал, постоянно стуча ведром, шурша веником и переговариваясь. Меньше всего ей хотелось компании, но служительницы не смели отлынивать от работы, поэтому они с шумом вошли в комнату и начали убираться. Элэйн накрылась с головой. «Уйдите» – прошептала она. Но служительницы и не собирались. Одна начала тереть пол, вторая убирать паутину по уголкам.
«Паортун укажет тебе путь» – вспомнилось ей. Если боги и есть, то сейчас самое время к ним обратиться. Она накинула одно одеяло на плечи, вступила перебинтованными ногами в тапочки у кровати, ноги гудели, но боль была малозаметной из-за ломки, и побрела к дверям. Двое служительниц провожали удивленным взглядом ее до самих дверей. «Это она» - послышалось позади, и Элэйн обернулась. В глазах низкой служительницы виднелся страх, и та быстро отвернулась. «Неужели и здесь?! – тяжело выдохнула Элэйн – Неужели мне нет прощения… Когда же это прекратиться, наконец?»
Узкий коридор с красными коврами вел в одну сторону, к большому холлу с множеством ответвлений. Элэйн выбрала то, где с потолка свисали полотна, украшенные зверями и знаками, символизирующих своего бога. Первый был солнце – Всеведающий, его зверем была сова-золотуха, с золотыми перьями. Дальше туманное облако – Паортун Мудрый, его символизировала змея. Третий знак девятиугольная звезда – Авдей, его зверем был скорпион. Затем шел дуб – Бог Заркейн, у него был рогатый олень. Бог Синкейн имел кольцо, сделанное из красного камня, а зверь его был большим горбатым волком. Инган Милостивый был связан с речкой, а олицетворял его маленький зверек-вольник, что был похож на полевую мышь, только имел короткие ножки и пушистый хвостик. Павлин принадлежал Ассашне, а знаком ее была радуга. Акннейн – Бог огня, зверь его был гриф. И последний Бог - Уморфилун, Немой Бог, как его называли в народе, знаком была гора, а зверем – муравей.
Когда последнее полотно осталось позади, Элэйн отворила дверь со знаком муравья. Маленькая комнатушка с маленькой статуэткой и чашей подношений в уголку. У стены стояло кресло. Элэйн расположилась в нем, и тяжело выдохнула. Маленький Бог, статуя, которую составляли три камня, лежащие полукругом, ее глубокие глазницы вопросительно смотрели на Элэйн, вынуждая говорить. Она взглянула в те углубления, но не произнесла ни слова.
Сидя в кресле, и наслаждаясь тишиной, она почувствовала, как засыпает, как мир становится тускней, а Боги - незаметней. Угрюмый потолок и завешенные коврами стены не были тем, что могло расслабить, поэтому Элэйн, в надежде на покой, вернулась в кровать. Стопы жгли каждый раз, когда она делала шаг, но желание вернуться было больше. Служительницы, закончив с работой, ушли, оставив комнату пустой к приходу Элэйн, что очень обрадовало ее. Спустя несколько минут Лонель вернулась, а на руках у нее был маленький ребенок, одет в серый детский кафтан и темные штаны.
- Вот мы и пришли. – улыбнулась Лонель – Он уже выспался, но все еще сонный… как всегда. Он у тебя такой тихий. – продолжала Лонель, протягивая Кайна матери – Спит больше, чем его ровесник, и никогда не плачет. Даже странно как-то, я так и не слышала его голоса.
- Спасибо, Лонелиа… спасибо. – прошептала Элэйн, принимая полусонного сына – Неужели я снова его увидела?
- И не в последний раз, дитя. – она присела на соседней кровати – Ты можешь оставаться здесь сколько душе угодно. Я советую стать нашей сестрой и служить в храме. Было бы чудесно, и ты могла бы видеть Кайна каждый день. Я не говорю, чтобы ты приняла это решение сразу, но ты могла бы пожить с нами некоторое время, а потом и сказать, чего хочешь… подумай.
Элэйн со счастливой улыбкой смотрела на сына и не сразу ответила.
- Вы очень добры ко мне, хотя и не понимаете, о чем говорите. – Элэйн убрала улыбку и взглянула в глаза Лонель – Не думаю, что смогу задерживаться здесь, но я очень благодарна за то, что вы помогли мне. Мне казалось, что Амриэль утоп в помоях, в этих отбросах общества, злодеях и прочих безумцев, коих я встретила. Мне казалось, что я никогда уже не найду хороших людей, которые могли бы помочь просто по доброте душевной, а не пинать и обзывать.
- Я не могу представить, что ты пережила, и что еще тебе предстоит пережить. Судя по тому, в каком виде я тебя нашла, за прошедший день ты пережила нечто ужасное. И я не стану торопить и навязывать Богов. Можешь остаться, но дальше сама решишь, чего ты хочешь.
- Я хочу, Лонель. Очень хочу, но не могу. Просто не могу остаться. Мне достаточно того, что произошло. Зная это, я не могу подвергать вас опасности. Мне нельзя остаться.
- Какой опасности, дитя? Этот храм - обитель Бога нашего. Никто не посмеет внести в него огонь и меч, ты в полной безопасности здесь. Не бойся за нас, мы привыкли укрывать законно непослушных девушек и ребят. Укрываем их в своих подвальных помещениях, если за ними гонится стража. За столько лет, что я служила здесь, таких было немало… да половина из сестер такие, тебя никто не будет осуждать.
- И убийцы тоже? – серьезно спросила Элэйн.
В комнате повисла роковая тишина. Лонель недоверчиво глядела на Элэйн.
- Значит то, что ты говорила утром – правда. Скажи мне, что произошло, Эл? – спросила Лонель с каменным лицом – Расскажи, кто и зачем гонится за тобой?
- По моей вине погибло около тридцати человек. – выдохнула Элэйн, она уже смирилась с этой мыслю, и ей надоело переубеждаться в обратном – И Ритта, та, которая приходила со мной.
- Та девушка? – взгляд Лонель уперся в пол – Но как же так?
- Когда я пыталась доказать свою невиновность в последний раз, – Элэйн выставила левую руку – я лишилась пальцев, и теперь как-то все равно, что произошло, и почему. Видимо я и правда была виновной. Все произошло, потому что я оплошала.
- Если оно так, тебе стоит задержаться. Боги помогут тебе. Думаю, ты попала именно туда, куда должна, и я не позволю тебе уйти. Уморфилун выслушает, Инган простит, Паортун укажет тебе путь, а Авдей накажет виновных. Тебе стоит приклониться перед каждым из них, и перед Всеведающим.
- Не стоит так заботиться обо мне. Вы сделали все, что могли, дальше я сама.
- Нет, дитя. Я не позволю израненной девушке уйти непонятно куда. Послушай, ты думаешь, что не заслуживаешь всего этого, но на все есть воля Божья. У них планы на всех нас, и ты не должна думать, что они покинули тебя. Ведь из всех мест ты пришла именно в их обитель. Это что-то да значит, как для тебя, так и для меня. Они укажут дальнейший путь, тебе всего лишь нужно помолиться и поверить в них.
- Почему это так важно для вас? Я уже заработала особое расположение у ваших сестер, к чему эта вежливость? Вы наверняка считаете так же. С недавних пор, я для всех преступница, убийца и лгунья…
- Не нужно так думать. Ты знаешь правду, и лишь боги могут судить тебя, никто другой не вправе, но лишь ты можешь повлиять на других. Сейчас ты не одинока, ведь я понимаю, о чем ты, и что такое твой грех. Когда-то со мной произошло нечто подобное.
- По вашей вине убили несколько дюжин человек? – покосилась Элэйн.
- Девочка, которой я была, не верила в богов, в справедливость и человечность. Родившись в хлеву, выброшенная своими родителями, она скиталась по миру вместе с теми, кого считала семьей. Тогда, в те далекие времена, тракты были безопасней. На престоле сидел дед Орфулда, короля нашего. При его правлении не было раздоров и бунтов, не было настолько бедных людей, а песни битвы пели старики, что давно забыли о своей молодости. Тогда мы с мистическим цирком бродили по всем королевствам. Ничто не могло помешать жить и наслаждаться жизнью. Это была несложная жизнь. Мистики пользовались популярностью у королей, придворных и простого народа. Тогда я не знала, как все может измениться.
Элэйн переложила Кайна на другую руку, а тот и не сопротивлялся, лишь сонно зевнул и продолжил перебирать пальцы.
- Однажды в летний день, когда люди праздновали солнцестояние, мы пришли в Кельтаун, где щедрый дворянин заплатил нам большую сумму за выступление, мы пробыли там несколько дней, и все это время показывали разные сценки, но в последний день не смогли уехать. Один из нас, Тольмунд, сын нашего главы, пропал. Мы искали его еще день, а когда нашли… Глава объявил, что не уедет пока не найдет убийцу. Конечно же, как его семья, мы не смогли его бросить. Спустя день он узнал от сторожа поместья, что его сын изнасиловал дочку дворянина. Тот в свою очередь приказал выловить паренька и отрубить естество, а потом и руки. Тольмунд умер от потери крови, или шок не выдержало сердце, но он был мертв, а глава хотел мести. Узнав об этом, мы отговорили его, уговорили на смирение, просили его оставить, как есть, и уехать. Целый день он глушил горе вином и сидром, а на утро согласился.
Лонель пересела ближе к Элэйн, и коснулась пальцем носа Кайна.
- Ты думаешь, что никто не поймет тебя, но ты ошибаешься, Эл. – она подняла глаза к потолку – Тогда мы еще не понимали, что Глава потерял разум.
Она вдруг запнулась. Кайн начал ворочаться и Элэйн отпустила его на кровать, тот перекатился через плечо и разлегся.
- К чему ты ведешь, Лонелиа? – тихо спросила Элэйн – Пока я не понимаю, при чем здесь умалишённый глава бродячего цирка.
- Пока мы собирали вещи, костюмы, декорации, закупали провиант, он где-то пропадал. Нужно было поискать его, я понимала, что с ним что-то не так, но была слишком мала для таких заявлений. Когда к нам пришла толпа с вилами и огнем, я поняла, что не лгали мои чувства. Наши телеги сгорели, несколько моих лучших подруг погибли у меня на глазах, всех, кто выжил, отправили на площадь наказания. Мы отплачивали за грехи нашего отца, так сказать. Семь человек погибло, еще восемь остались для искупления. Первый день, который мы провели привязанными к столбам греха, прошел благополучно, но еще несколько дней унесли жизни двоих. Тот дворянин посылал своего сторожа с палкой для избиения, и в течении часа он ненасытно пользовался ею.
- Это ужасно. – перебила Элэйн, ее взгляд уперся в ноги, что не слушались ее – Как ты пережила это?
- У сторожа были планы на меня. Я до сих пор помню, как он на меня смотрел. После очередного вечернего наказания, он освободил руки, и увел меня в лес. Этот жирдяй, извини за выражение, снял с меня одежду и попытался изнасиловать. Я была тогда три с половиной локтей росту, он и не успел понять, как получил промеж ног. Вернувшись на площадь, я попыталась освободить всех, но сторож пришел раньше, чем предполагалось. Подняв крик на весь городок, он пустился избивать тех, кто не успел убежать. Освободив последнего человека, Мирто, кажется, я побежала в лес не жалея босых ног и сил, лишь перед чертой города, обернулась.
Она покосилась на Элэйн и сжала губы, скосив их на бок.
- Никого не было. Никто не сумел избежать смерти, кроме меня. Если бы ни их жизни, я бы не рассказывала об этом сейчас. Я выжила за счет шести смертей. Может если бы я позволила тогда сторожу сделать то, что он хотел… Может тогда все были бы живы. Я не знаю, и уже давно смирилась с этой мыслью. Боги мне помогли. Когда я убежала, моя веселая жизнь кончилась. Мне приходилось красть, обманывать. Последним из городов, в который я забрела, был Амриэль. Он принял меня жестоко. Не прошло и нескольких дней, как я встретила с дюжину таких же заблудших душ. Некоторые были совсем молодыми, другие постарше. Третьи пытались меня изнасиловать… - грустно добавила Лонель – со мной постоянно ходил парень моего возраста. Я его, можно сказать, любила. Когда-то мы поспорили, кто украдет больше яблок у торговца на большом рынке. Выбрав того, кто покрупнее, Пинар вызвался первым. Он взял два яблока в обе руки и начал бежать, но толпа людей сомкнулась и он застрял. Это было последним воровством в его жизни. Продавец не рассчитал силу и когда ударил Пинара, сломал шею.
- Я даже не представляла… - начала Элэйн.
- Не нужно, это было слишком давно и в другой жизни. Я уже не помню тех чувств. Сейчас в моем сердце лишь смирение и вера в Девятерых. Но тогда я и не знала о них, мне они были далеким, чем-то глупым. Я думала лишь о своем пустом желудке. Когда словили меня, то сломали лишь ногу. И на этом история воришки кончилась. Умирая, я забрела в этот храм, где теперь матерь-наставница. Посвятив всю жизнь Богам, я, наконец, смогла найти пристанище для душ и тела.
- Но это не то, что пережила я. – виновато выдавила Элэйн – Там, где буду я, будет и смерть. Вдруг меня кто-то случайно увидит и доложит об этом? Вы хорошие люди, но вам не стоит думать о мне. Я смогу… я что-то придумаю.
- Что? – холодно спросила Лонель – Тебе стоит отойти от этого всего и подумать на трезвую голову. Лучшего варианта для тебя и Кайна не будет нигде. Может, и ты сможешь найти покой в этих стенах, может, они станут таким же домом, как и для нас. Твои тело и душа не смогут вынести те муки, которые приготовил большой мир.
- Ты ведь говорила, что не станешь настаивать. – отвернулась Элэйн – Я не хочу обсуждать это сейчас. Я твердо решила покинуть город с сыном…
- Ты не можешь, глупышка Эл. – ласково улыбнулась Лонель – Ты не понимаешь. Посоветуйся с богами, спроси у них, куда тебе дальше идти, может они пошлют знак, может, услышат твое желание. Не будь дурочкой, дитя. Если ты думаешь, что ты переживешь это безумие, то подумай о Кайне. Твой сын не такой взрослый, он не сможет выжить без матери, которая сорвиголову хочет покинуть этот мир.
- Ты не понимаешь, Лонелиа. – твердо процедила Элэйн – Не понимаешь…
- Тогда расскажи мне о том, что тебя так гложет, почему ты не хочешь смотреть правде в глаза? Что же все-таки произошло, Эл?
Кайн поворочался немного у ног матери и приподнялся, внимательно слушая оживленный разговор. Его карие глаза уперлись в дрожащие губы матери.
- Королевский палач хочет повесить меня за то, чего я не делала.
Она рассказала все, что с ней приключилось в тот день и на следующий, как она попала к храмовым дверям почти голая. Когда рассказ подошел к концу, за окнами совсем стемнело, и Лонель зажгла свечу, поставив ее на тумбочке.
- Это проделки нечестивого. Бога грехов наших, имя которого нельзя произносить. Теперь я уверенна в том, что ты должна остаться. Сестры не выдадут тебя, и защитят, когда нужно, ведь мы - одна семья.
- Которую я обреку на смерть, случись чего.
- Просто не скидай капюшон во время прихода, и тебя никто не узнает. Никто не сможет отличить от остальных служительниц. Сестра Амиса покажет тебя все премудрости нашей скромной жизни. Ты можешь даже не входить в храм, когда здесь снуют верующие. На заднем дворе есть скотный дворик, где пасутся куры, гуси, поросята, козы. Ты можешь заняться ими, когда это будет тебе не в тяготу, когда ноги вылечишь. Белеэн сказала, что они пройдут через несколько дней. И ты сможешь бегать, как и раньше.
- Повезло мне, что у вас есть такая сестра.
- Ну, она как бы сестра, да не сестра. – улыбнулась Лонель – Ее приемная открыта для всех нуждающихся в лекаре или травезнавце, но ее профиль не такой широкий, как у замковых, или дорогих городских. К тому же принимает бесплатно, и не является служительницей в этом храме.
- Ну что же, мне повезло вдвойне. – пожала плечи Элэйн – Это действительно прекрасное предложение, Лонелиа. Когда смогу ходить безболезненно, сделаю все, чтобы отблагодарить вас, но потом лучше мне будет уйти.
- Все еще может измениться, дитя. Ты просто не знаешь силы Богов. Я буду молиться за тебя, и, надеюсь, что вместе с тобой. Потом я покажу, где у нас молитовни. Ты не пожалеешь, если сходишь туда, Боги помогут тебе.
- Боги? – внезапно для себя хмыкнула Элэйн – Это не они устроили мне каторгу и не они сейчас мне помогают.
Лонель хотела что-то сказать, но ее перебил внезапный крик, раздавшийся за дверью. Кто-то бегал, громко ступая, кто-то кричал с большей силой, чем прежде. Послышались треск окон, ваз, изваяний. Женский плач, хнык расплывались на фоне других звуков. Чей-то пронзительный писк застыл во времени, и не давал вдохнуть. Лонель привстала и направилась к двери.
- Стой. - вырвалось у Элэйн - Не нужно открывать.
Лонель смотрела на нее так, словно демоны из тайнописей Девятерых воплотились и бесчинствовали в ее родном храме.
- Что там происходит? - жалостливо спросила она, но Элэйн не ответила, в ее глазах легко читался ответ - Неужели это...
"Только не ты… - думала Элэйн - Хватит... я же говорила, предупреждала, но ты не слышала. Перестань смотреть на меня так же, как и Жоен, как все в Ночном желании, не нужно так смотреть..." Сердце сжалось так, словно было готово лопнуть, но в чувства ее привёл легкий удар Кайна. Он сидел у ее ног и, с приоткрытым ртом, глазел на бинты, колотил рукой по кровати, пытаясь дотянуться к стопам мамы.
- Нужно бежать - простонала Лонель - Немедленно. Не знаю, что там происходит, но оставаться нельзя.
Элэйн кивнула и попыталась подняться. Ноги становились ватными, а тело все сильней реагировало на отсутствие наркотика. Она окутала Кайна в одно одеяло, а в другое накинула на себя.
- Постой, ты не можешь пойти в этих тапочках - сказала Лонель, когда увидела почти босые ноги Элэйн - На втором этаже, сразу у лестницы есть коморка, сестры ставят в нее сапоги. Я сейчас вернусь.
- Нет, ты не можешь - вырвалось у Элэйн - Ты не должна рисковать.
Звуки возни за дверью вдруг прекратились. Нахлынувшая тишина стала еще страшней, чем крики. Лонель прислонилась к двери и, приоткрыв, выглянула.
- Я скоро. - сказала она и исчезла в темноте.
Элэйн осталась одна. Сев на кровать, она взяла Кайна на руки и крепко прижала. Нервно ерзая, но оглядывалась и присматривалась в уголки комнаты, чувствуя в темноте чье-то присутствие. Кайн начал ворочаться и брыкаться, пытаясь освободиться, но продолжал молчать. Лонель не было несколько минут, и Элэйн поневоле начала паниковать. «Что делать?»
Подойдя к двери, она выглянула и, испугавшись сквозняка, захлопнула дверь, ничего так и не увидев. Набравшись смелости, она отворила дверь и вышла в коридор. Ветер завывал в разбитые окна и играл с полотнами под потолком, качал шторы, загораживающие боковые помещения и заносил редкие снежинки. Ее одеяло качалось, а Кайн напрягся и перестал брыкаться, он так же напряженно слушал тишину, как и его мать. Промелькнуло несколько целых окон, и Элэйн вышла в холл. Сначала ей показалось, что все нормально, но подойдя к разбитому окну, из которого лился нежный, мутный свет луны, она все увидела.
Лавы были опрокинуты или сломаны по частям, все кафедры перевернуты, Элэйн задержала дыхание, когда очередной порыв ветра лизнул ее. Под каждым из обломков лежало тело, а вокруг растекалась кровь. Оглядев все так хорошо, насколько это позволяла темнота, Элэйн, нервно ступая, подошла к первому трупу, который лежал ничком у первой ступеньки на второй этаж. Его, наполненный ужасом, взгляд, передался Элэйн, когда она узнала в трупе Лонелиу.
Ноги подкосились и, потеряв равновесие, Элэйн чуть не рухнула, но ее подхватила чья-то твердая, крепкая рука. Ветер подул так сильно, что пришлось зажмуриться. Человек ослабил хватку и отошел. По его бесшумным шагам Элэйн догадалась, что нужно бежать и не оглядываться, но любопытство перебороло ее. Сутулясь и прижимая сына к груди, она обернулась.
Серебристый свет облизнул оранжевый плащ с кожаной оторочкой и кожаными наплечниками. Высокий человек, безликий из-за большого кожаного капюшона, откинул один край плаща, показывая золотой доспех и рукоять меча. На нагруднике был изображен белый человеческий череп с красными потеками крови.
- Что вам нужно? – дрожащим голосом выдавила Элэйн – Вы кто?
Человек поднял голову, выставив на свет нос и губы.
- Смерть. – легко ответил он, но в голосе чувствовался ледяной привкус долга – Прошу простить, я не желал такого исхода этим людям.
Он достал меч и шагнул вперед.
- Не нужно, я сделаю все, что хотите – взмолилась Элэйн.
- Тогда отдайте мне дитя – Человек остановился и протянул руку.
- Зачем? – слезы ринулись ручьями, отрицательно кивая Элэйн начала пятиться – Зачем?
- Отдайте, и я вас не трону.
Она шагала к ступенькам, не останавливаясь. «Что делать?» первая ступенька оказалась ближе, чем ожидалось, и Элэйн споткнулась. Человек наступал, двигаясь словно гора. Его тяжелые шаги гулом отдавались в груди и сбивали мысли. «Что делать?» холод пола пронизывал до костей, но ее это не заботило. Время словно замерло, лунный свет вспыхнул на лезвие клинка и затух, когда убийца поднял его для удара. Элэйн уже приготовилась, смирилась. Прижав сына, она ждала удара.
- Не смей! – позади убийцы, раздался хриплый голос.
Элэйн увидела, как темная фигура вырастала из-неоткуда. Она словно дым поднималась с пола и загораживала лунный свет.
- Я не позволю! – хрипел женский голос, а тень медленно приближалась к убийце.
Тот, обернувшись, замахнулся и ударил. Послышалось, как лезвие рассекает ткань, а затем глухое «мм». Тень пошатнулась, но совсем чуть-чуть.
- Беги, Эл – выдавил женский голос, и тень рухнула на убийцу, обхватывая его руками.
Элэйн поднялась на ноги, и, спотыкаясь, выбежала по спиральной лестнице на второй этаж. Холодный поток ветра снизу и звуки борьбы подгоняли ее вперед по длинному, узкому коридору с множеством дверей. Иногда одинокие окна вырывали у вязкой темноты очертания дверей, Элэйн выбрала ту, что была открыта.
Захлопнув дверь, она знала, что не спрячется, что нужно бежать, а шум возни давно прекратился, и по пустому коридору теперь разносились звуки шагов. Привыкнув к темноте, она направилась к зашторенному окну, за которым находился двор. Сестры счищали снег с тротуаров к зданию, создав большую кучу под окном.
Шаги в коридоре стали громче.
Открыв окно, и позволив ветру наполнить комнату, Элэйн выглянула вниз. Куча выглядела внушительной, но давала повод для сомнений. «Другого пути нет» ободрила себя Элэйн, и опасливо стала на подоконник. Ветер завывал в ушах, трепал волосы и пытался скинуть одеяло. Свесив ноги, Элэйн приготовилась, но внезапный грохот позади, сбил ее с мысли. У дверей стояла вешалка, которая свалилась и разбила маленькое зеркало на стене.
Шаги в коридоре стали быстрей и с каждой секундой звучали все ближе к дверям.
Посмотрев на спокойного Кайна, Элэйн зажмурилась, прижав его сильней и прыгнула. Секунда и сильный удар прервал ее падение. Холодный снег набился под рубаху, обжигая спину, шею и руки, одеяло слетело в сторону, хоть тапочки остались. Открыв глаза, она увидела, как длинная полоса созвездия «Гончая» делила ночное, ясное небо на север и юг.
Выбежав на аллею, она направилась к выходу из двора, за которым уже очищенная, мощенная большими камнями дорога, вела в сторону площади и в сторону замка, что находился на высоком холме, окруженном маленькой, впадающей в Луала, речкой Гуной. Элэйн выбрала направление к замку, когда послышалось, как хрустел снег под весом убийцы.
Она бежала не жалея себя, ног и сил, прижимая Кайна к груди, но убийца не отставал. Его топот слышался так отчетливо, что заглушал собственные шаги. Не выдержав погони, она повернула в первый попавшийся закоулок, где снег достигал щиколоток, а лунный свет не доставал. Высокие дома находились близко друг от друга, поэтому Элэйн, опираясь руками в стену, шла на дальний просвет между домами.
Шаг. Еще шаг. Убийца был уже слишком близко. Не оборачиваясь, она принялась бежать, но это не удалось. Снега становилось все больше, и когда он достиг коленей, она упала. Позади остался узкий проход к реке Гуне, а впереди - выход на широкую улицу и, как можно было судить по оживленным голосам, к таверне. Элэйн хотела подняться, и поднялась, но ее остановили близкие шаги. Они были совсем рядом, сразу за спиной. Она чувствовала дыхание, стоявшего сзади человека, но это был не убийца, хруст снега под его ногами еще доносился издали. Набравшись смелости, и затаив дыхание, Элэйн обернулась.
То, что она увидела, повергло в замешательство, на секунду даже память отшибло. В голове крутилось столько мыслей, от которых нельзя было избавиться, и которые не позволяли сделать шаг.
На перекрестке стояла маленькая фигура, принадлежащая мальчику двух, не более, лет. Он не двигался, просто стоял и молча глядел на Элэйн, а позади него вырастала фигура убийц.
- Убегай – вырвалось у Элэйн.
Но тот не отреагировал.
- Чего же ты ждешь? – в последний раз сказала она, и лунный свет облизнул оранжевый плащ, сразу за спиной мальчика.
***
Когда тело Орфулда лежало безжизненное возле королевского кресла, Родерик окликнул охрану, и в комнату вошли двое вояк, которых Отриен видел у очага в холле. Красные ленточки Багровых клинков теперь украшали их правое предплечье. Один рывком поднял Отриена и обнажил меч. Его маленький рост не соответствовал его силе, а лысая голова совсем не подходила узкому лицу. Второй - высокий с короткой причёской и рыжей банданой - короткими шагами прошел к Родерику, за спиной висел большой лук, а на поясе колчан.
- Что с этим? – проскрипел короткий, кивая на Отриена.
- Ничего – Родерик отошел к окну и сложил руки за спиной – Наша цель – королевская семья. Все, кто не носит фамилию де Ванг, и не носит красные платки на руке, не должны быть убитыми. Эти души еще можно спасти.
Он уселся в королевское кресло, протирая запачканный кровью камзол.
- Что дальше? – спросил высокий солдат.
- Остальные багровые клинки должны быть в тронном зале, связанными и живыми – грубо ответил Родерик. – Всех остальных жителей замка тоже приведите. Созвать генералов и королевский совет к завтрашнему дню. Выставьте людей на мосту, пускай проведут принца, когда тот вернется. И найдите принцессу. Вы знаете план. И оставьте Отриена.
- Как прикажете, мой король. – мелодично ответил тот, что носил лук.
- Я еще не король. – ответил Родерик – Но уже скоро.
Воины вышли, оставив его и нового короля наедине.
- Чего вам нужно от меня? Я не буду сотрудничать с предателями – холодно сказал Отриен – Вам это так просто не сойдет с рук.
- Нет, такое бы никому не сошло с рук. – легко ответил Родерик – Но наказание не понесём ни я, ни ты, если поможешь мне. Ты можешь облегчить нам задачу с этим делом, тебе лишь нужно признать вину. Несколько слов, которые ускорят процесс смены правителя, и никто больше не пострадает… кроме виновных, конечно, а ты будешь оправдан.
- Вам не переубедить меня. – твердо ответил Отриен – К тому же я уверен, что вы не сможете оболгать короля. Люди не поверят вам, а совет приговорит к смерти, это гиблое дело. Зря вы на это пошли.
- Я так не думаю. – Родерик пристально взглянул Отриену в глаза, и тот отвернулся – Мы сделаем то, что задумали, твоя роль не столь значительна, но исходя из ситуации, думаю, что вправе предъявить требования, поскольку в заложниках много людей, и я более чем уверен, что найду твое слабое место.
- Не сможете, я принес клятву и не собираюсь нарушать. А все, жизнь которых в ваших руках, также преданы королевской семье, как и я.
- Понимаешь в чем проблема, те, кто живет в этом замке, не знают, что на самом деле произошло. По плану ты убил короля по приказу его сына, который сейчас в разъездах. А я буду тем, кто даст возможность всем увидеть смерть убийцы их любимого короля.
- В это никто не поверит. С чего бы Амадэю убивать короля?
- За то, что он убил его возлюбленную и сына. – Выдал Родерик твердо и убедительно, на что Отриен лишь посмеялся.
- Принцесса жива, а слуги заходят к ней три раза на день. В это еще более трудно поверить, чем в предательство Амадэя.
- Не спеши с выводами. – Родерик не казался напряженным, в отличие от Отриена, он расслабился, устраиваясь в кресле поудобней. – Все знают, что король никогда не навещал внука, никогда о нем не говорил и избегал всех разговоров по поводу наследников, на что принц постоянно обижался. Представь, как чувствовал себя любящий отец, когда его сын закрылся в отдельной башне, подальше от всех, и постоянно уезжал из замка, выискивая назидателей, для страшно изуродованного сына. Нойен слишком болен и никто не знает, будет ли он жить. Его смерть приняли бы за естественную.
- Даже при таком раскладе у вас ничего не выйдет. Без доказательств нет ни шанса. – продолжал упираться Отриен.
- Ты, как я вижу, не сильно понимаешь в какой ситуации. Откажись - и я повешу тебя рядом с остальными Багровыми клинками, которые позволили произойти всему этому, которые не менее виновны, чем убийца короля. Они ведь так же участвовали в заговоре, не так ли? Пускай не все, но кто знает, кто из них, правда? – Родерик поднялся и прошел по комнате – Люди поймут, зачем я так поступил, они знают слова клятвы, пускай и исковеркано, но там четко сказано, что нет клинка без короля.
- Я с радостью умру, но не придам ни клятвы, ни принца.
- Вижу, ты еще не совсем поверил. – тяжело выдохнул Родерик – Знаешь, почему перед толпой так страшно говорить правду или лгать, если не имеешь убедительных фактов, один единственный голос из толпы может повернуть все так, что от проблем не оберешься. Поверит один - поверят все. А такой уж точно найдется, это я гарантирую.
- Совет вам не одурачить. – прыснул Отриен – Я знаю этих людей. Они так же, как и все преданы королю, а трюк с толпой уже не пройдет.
- А ты знаешь, что король пытался отравить внука взяв несколько микстур у замкового назидателя? Вот и назидатель не знал, для чего королю те микстуры, но услышав о Нойене – понял. А несколько человек, которые любят деньги больше чем государство предложат мне трон, остальным придется смириться и подчиниться. Пускай не сразу, но они поймут, что лучшей кандидатуры нет.
- Это какой-то бред.
- За столько лет тирании Орфулда это королевство перенесло очень много потерь, оно потеряло слишком много хороших людей, а Орфулду было все мало. Ты должен сам понимать, что я делаю как лучше для королевства. Ты поможешь мне, и Лордрин перенесет потерю короля быстрей, я смогу быстрей привести его к былому величию, вытянуть из грязи и крови. Все зависит от тебя…
- Предательство – плохое начало правления. – перебил Отриен.
- Я устал от твоего упорства. Мне пришлось пойти на убийство и предательство лишь из-за того, что Орфулд не хотел видеть, как его королевство находится в самой непроглядной темноте. Ниже чем сейчас уже некуда было опускаться.
- Я не стану помогать предателям. – повторил Отриен.
Родерик задумался.
- Скажи, по твоему, приказы короля были верными; куда бы привело такое правление Лордрин? Война с эльфами, затем с кочевыми племенами в степях. Излишняя жестокость по отношению к бунтарям. Все это не было таким необходимым, а люди не поднимались с оружием, если бы король думал о своем народе, не назначал таких жестоких наказаний за оплошности, на которые люди шли из-за голода и высоких налогов.
- И поэтому вы убили друга? Который любезно пригласил вас к себе домой.
- Мы перестали быть друзьями, когда я открыл глаза и понял, что он за король. Не знал, чего нужно людям и не хотел знать. Я спас это королевство, ты еще не понял этого, но скоро поймешь. Я дам тебе время до завтра, признаешься во время совета - будешь оправданным. Если же не захочешь – пеняй на себя, я удовлетворю твою жажду смерти.
- Вы - предатель и не вправе говорить, что нужно этому королевству. Поэтому ваше место рядом с остальными на эшафоте.
- Орфулд умер не ради того, что бы я позволял себе допускать ошибки. Ты думаешь я не жалею, что опустился до такого? Ты думаешь, на это было легко решиться? Я старался придумать другие способы, пытался переубедить Орфулда, но… я бы никогда не пошел на такое, если бы был другой путь.
Родерик прошел к окну, за которым шел снегопад, и темный тучи почти не пропускали свет солнца.
- За столько лет я не раз убеждался в том, что Орфулд жесток и эгоистичен. Когда-то, когда он был принцем, а моего старшего брата не порвал дикий горбатый волк, которого он хотел приручить, я не думал ни о чем, лишь хотел служить Орфулду. Я смотрел на него и восхищался, ведь он всего на год младше, а уже был полководцем и довольно успешным. Его уважали старики и ветераны, а враги пускались рысью домой, когда видели его хоругвь. Служить оруженосцем было одно удовольствие, ведь проигрышных битв он не проводил. Он был героем для меня.
- Героем настолько, что напросился на нож? На предательство, смерть от рук собственного друга? Как бы вы хорошо не сложили сказку, она – ничто, по сравнению с вашим поступком, и не снимает с вас ответственности за содеянное. Какие бы ошибки не допускал король, вы не имели право отнимать его жизнь.
- Достоин ли Орфулд твоей преданности? Правление государством не сводится к одним лишь войнам. Ты не прав, что защищаешь его, я не прав, что осмелился на такой отчаянный поступок. Но ты не видел, что делают с человеком многочисленные битвы. Он не брал то, что принадлежит ему, его цель была где-то за горизонтом. А то, что к ней дорога услана трупами его народа, совсем не волновала Орфулда. Может твоя завтрашняя смерь была бы очередной ступенькой, если Орфулд остался бы жить.
- И я с радость принял бы это, но не стал убивать короля.
- Тогда ты еще глупей, чем кажешься. Последний, кто умер от его руки, был его младший сын…
- У короля не было сыновей кроме Амадэя. – опешил Отриен.
- Был, и не один. Но это сейчас не важно, я хотел сказать, что жизнь невинного дитя не может привести к процветанию королевство. Ты все еще думаешь, что он стоит твоей преданности? Он не церемонился с теми, кто посягал на его земли, хотя те принадлежали не ему. Когда-то давно блуждая по диким лесам, мы искали пристанища у тех племен, которые относились к нам без вражды. Солдаты устали, кони были голодны. Мы остановились в большой деревне, на которую напало враждующее племя. Орфулд отразил нападение и жестоко перебил всех, кого поймал. На следующий день войско двинулось к деревне напавших, и вырезало все, что могло двигаться. Стариков, женщин, детей, скот. Он сжег деревню дотла и лишь тогда мы двинулись обратно.
- Это не говорит о короле, как о плохом правителе.
- Еще как говорит, глупец. Его люди не хотели убивать целый горный народ, когда он развязал с ними войну, когда в их городах оставались лишь женщины. Он сжег Роулдон, когда те стали первыми бунтарями и не потрудился узнать, из-за чего те восстали, а король должен был хотя бы попытаться успокоить простой люд. В его жаргоне не было слова компромисс, если кто-то говорил о нем плохо – тут же терял голову.
- Ваша задача усмирять беспорядки, ведь вы его вассал вдали от столицы.
-А ты хоть понимаешь, о чем я толкую? – скривился Родерик. – Мне надоело твое упрямство, я больше не хочу об этом говорить. Я дам тебе время до завтра, подумай. – смирился Родерик.
Он окликнул человека стоявшего за дверью и в комнату вошел солдат.
- Уведи этого рыцаря в тронный зал. – Нервно выдавил Родерик и бессильно хлюпнулся в кресло. – Отриен, позволишь себе открыть рот, и сказать о том, что здесь произошло, и я не позволю выйти из тронного зала тем, кто услышит твой голос.
- Вы не сделаете этого. – уверенно ответил Отриен, и увидел, как Родерик прикусил нижнюю губу.
Он указал на выход, и парень подхватил Отриена за локоть, и повел его по коридорам вниз к холлу, а затем к помещению, где стоял трон.
Спустя полчаса в тронном зале толпилось около ста человек. Отриен, придерживая рану на шее, стоял в первом ряду. Высокие, сделанные из белого камня колоны держали большие балконы, на которых стояли солдаты с луками. Впереди, в конце длинного зала, на красном ковре, что укрывал ступеньки, стоял Родерик, а за ним большой королевский трон, сделан из белых корней златолиста, по обе стороны которого находились еще два кресла в пурпурной обшивке. По левую руку от Родерика на коленях стояли пятеро человек с красными платками на правой руке, а за ними несколько воинов с темно-зелеными бархатными плащами.
Люди шумели и шушукались, толпясь на балконах и под ними. Ближе к трону находились высокие лавы в несколько ярусов, что были облеплены пожилыми людьми, воинами, поварами, служанками и несколько высокопоставленных особ, которые не успели покинуть замка до начала вьюги, также можно было там увидеть. Отриен видел известных торговцев в пышных одеждах, назидателя с высоким посохом, покрытым пятью цветными перьями, что значило высочайшую квалификацию назидателя. Также верхние ряды занимали мастера казны, мастер меча Захар, мастер стрельбы, королевский военный советник вместе со своими подручными и отец-наставник Девяти. Некоторые из важных персон, обитавших в замке, часто отлучались по делам в город, поэтому застать их было сложно. Одним из таких был Вайлейн де Сирт.
Когда Родерик поднял руки, все затихли. Каждый выглядел довольно удивлённым и обеспокоенным, но никто не знал, с какой целью их позвали. Когда Родерик заговорил, все напряглись.
- Послушайте меня! Сегодня я собрал всех вас здесь, дабы сообщить печальные вести и горькую правду. Все мы любили нашего правителя и надеялись на долгое и правильное правление его и его наследников, но к большому несчастью вынужден огорчить вас - его величество мертв.
По залу прокатилась волна гула. Все кто находился в зале, широкими глазами смотрели на соседей, некоторые пожимали плечами в ответ на льющийся поток вопросов, другие хватались за голову и тихо ждали, что будет дальше.
- Я знаю, эта весть тяжела и горька, но это правда. Его тело сейчас находится в королевском склепе; все, кто хочет попрощаться, могут сделать это сегодня. А завтра на закате его тело будет кремировано у храма Девятерым, на площади Юторнских страдалиц. Весь город сможет увидеть последнюю службу в честь его величества…
- Но как такое возможно? – поднялся на дрожащие ноги назидатель – Вчера я видел короля в добром здравии! Мы обсуждали план приема омолаживающих экстрактов на следующие полгода, а сегодня его не стало… Поведайте же нам, что произошло, как случилась эта трагедия? И кто в этом виноват, милорд?
- Ага… – подхватил человек по имени Руалдэон, его значимость в замке не превышала значимость обычного слуги, но поскольку он был любим народом, как хороший поэт и праздничный заводила, он позволял себе вставлять свои мысли в чужой разговор – Я исполнял за ужином свои лучшие песни, и его величество не выглядел умирающим. Что произошло?
- Мне тяжело об этом говорить. – начал Родерик – Теперь, думая о случившемся, мне не хочется верить в это. За столько лет дружбы с Орфулдом я убедился, что сильней человека в этом мире нет. Но у каждого есть слабости… и сейчас, то, что я скажу не должно повергнуть вас в панику. Мы сделаем Лордрин сильным сами, мы должны сделать это сами, ибо мы дети сильного народа. Братья и сестры, король мертв, покуда стал жертвой предательства!
Волна негодования, прокатившаяся по залу, заглушила Родерика.
- Тише! Тише! – кричал он, но все без толку – Давайте успокоимся! Мы не должны поддаваться панике, сейчас мы должны быть сильнее, чем когда-либо! Нельзя позволять эмоциям захлестнуть наши сердца, а ярости - проступить наружу! Слишком тяжелое время для этого. Даю гарантию, повинные в смерти его величества будут наказаны, они понесут тяжелейшую кару - смерть! Вы увидите их смерть сегодня же!
Толпа снова взревела, но в этот – от в эйфории от мысли и желания увидеть кровь предателя. Отриен стоял, кусая губы, но ничего не мог поделать, на секунду он засомневался. Родерик выглядел уверенным, а в глазах горел огонь наслаждения.
- Вы все злитесь - это ясно, и мы должны судить трезво. – Родерик приложив левую руку к поясу за спиной, на чал ходить со стороны в сторону – Когда кровь виновных прольется, а их головы наденут на колья у ворот, новый король приложит все усилия, чтобы вывести государство к новым вершинам…
- Новый король? – недоверчиво перебил назидатель Партикус – Вы так говорите, будто мы не знаем, кто станет королем. Всем и каждому известны законы, которым нельзя противиться. Я уверен, что трон Лордрина принадлежит лишь одному человеку…
- Вы правы, мудрый старец! – нагло перебил бард – Я не здешний, но законы престола везде одинаковы, мы все, от малого до великого, знаем, кто станет правителем этого королевства. Люди поддержат меня, ведь так?
- Верно! Да!- поддержал зал.
- Прошу прекратите! – недовольно выкрикнул Родерик. – Это недопустимое поведение и совсем неуместное сейчас!
- Мы выслушаем вас, лорд Родерик, - многозначительно начал назидатель – а всех остальных попрошу уважать тишину, и не позволять себе дурно выражаться. Вижу, вам есть, что сказать на счет всего этого, милорд.
- Прошу простить! – внезапно выкрикнул Руалдэон – Давайте же послушаем этого доброго господина - лорда, и не станем делать поспешных выводов. Думаю, у него есть причины так говорить…
- Молчи плут, тебя никто не спрашивал и не звал сюды, чего понадобилося здесь такой канальи, как ты? – подал голос мастер лука – Тута не место таким, как ты – позволяющим совать свой длинный нос не в свои дела. Требую отлучить этого бездельника из тронного зала, покуда он не смыслит в подобных делах, и позволяет себе открыть рот, выражая неугодную для сего чертога речь. Его место в тавернах и на цирковых сценах, а не здеся.
- Не ожидал от вас столь красноречивых обвинений, Уриор. Польщен! Вы заранее приготовили эту речь? Ибо в прошлый раз вы словно язык откусили себе, когда я пошутил.
- Прекратите, сейчас же! – Родерик раздражительно махнул рукой – Что вы себе позволяете? Если так и продолжиться, мне придется отлучить вас обоих, чтобы разобрались между собой, где подальше отсюда, и не мешали! Не для этого мы собрались, ясно? Король мертв, а вы ведете себя, как пьяные крестьяне!
Все затихли, сделав каменные лица. Отриен единственный выражал безразличие и дожидался конца всего этого.
- Признаю свою вину, простите меня милорд. – поклонился бард.
Уриор лишь недовольно хмыкнул и сложил руки на груди.
- Сейчас не лучшее время для раздоров, поскольку назревают куда более трудные времена, чем были. – зло высказался Родерик – Я знаю, что испокон веков на троне сидели люди носившие фамилию де Ванг, но пришло это время, которое принесет много нового. И нынче вынужден еще больше огорчить вас. Тот, кто предал Орфулда, был его сын – Амадэй!
В этот раз в зале повисла такая тишина, что слышно было стук сердца. Назидатель смотрел в окно насупив брови, его взгляд был тяжелым и недоверчивым. По блестящим глазам барда виднелись его попытки написать песню о случившемся. Отриен надеялся, что никто не поверит и сам напрягся в ожидании. Мысли свободно гуляли в пустой голове. Он не мог думать, ему казалось, что сейчас то самое время, чтобы проявить преданность и выкрикнуть правду, но что-то внутри не давало это сделать, что-то крепко сжимало горло. Он молча наблюдал, как в глазах толпы мелькают тени сомнения, но в то же время и вера в эту ложь.
Родерик спустился со ступеней и повернулся лицом к Багровым клинкам. Он хотел было сказать что-то, но первым тишину прервал хриплый тяжелый голос Захара
- Милорд! – учтиво произнес он – Не сочтите за дерзость мои слова и выслушайте. Сейчас вы говорили так уверенно и складно, что это больше похоже на чудную сказку, нежели на истинную, горькую правду. Поймите правильно, ведь с утра никто и не надеялся, что к полудню правление наших королей древнего рода рухнет и всего за каких-то там несколько часов. Не думайте, что я к вам отношусь предвзято, но скажите нам, от чего вы так уверены в том, что это предательство Амадэя, ведь его величество Орфулд умер после вашего приезда. И вторая подозрительная и непонятная вещь – на кой черт вам сдалось тащить сюда все войско, я знаю, что это так, поскольку в конюшнях нет мест для всех коней вашего эскорта?
Толпа задумалась и вопросительно посмотрела на Родерика. Отриен почувствовал, как по лицу предателя прокатилась смутная ухмылка. «Сможешь ли выкрутиться?» - подумал Отриен.
- А ведь господин, мастер клинков, говорит правильные вещи. – понятливо кивнул бард – Это так, милорд Родерик, ответьте же нам, какова доля правды в ваших словах? Коли же ясно стало, что вы нам недоговариваете, иль вовсе неправду излагаете. Не позвольте же нам сомневаться, милорд, скажите, как понимать все это?
Отриен почувствовал шанс. Повернувшись к соседу, пока Родерик напряжённо думал, позволяя шуму перешептывания усиливаться, он прошептал:
- Лорд Родерик выглядит неуверенным. – Сосед многозначительно кивнул – Интересно, как он понял все это? Ведь Амадэя не было в замке.
- Верно! – выдавил молодой парень, подававший поднос с завтраком.
Он секунду подумал, но ничего не сказал. «Нужно предать ему уверенности» - подумал Отриен.
- Если ты что-то думаешь, лучше выскажись. – шепнул он – Ты ведь знаешь, кто я, не бойся. Ты ведь умный парень, и выглядишь озадаченным.
- Верно – уже смелей сказал он, но все так же продолжал молчать.
Отриен видел, как парень мнется и решил помочь. Как бы невзначай, случайно пихнул рукой, и парень вылетел вперед, натыкаясь на испепеляющий взгляд Родерика.
– Сегодня я подавал завтрак королю, – дрожащим голосом выдавил он - и его величество обозвал меня криворуким бездельником, опрокинул тарелку с кашей и приказал вытирать, и пока я это делал, он высказывал нехорошие вещи на счет принца.
«Не то!» – хотелось крикнуть Отриену, но лишь прижал ладошкой лицо. Родерик услышав это, с облегчением перевел взгляд вдаль.
- Точнее – робко добавил парень – он призирал всех шарлатанов, которых приводил принц Амадэй, и когда тот уезжал из замка… Извините меня.
Он встал обратно, толкая плечами окружавших его слуг. Отриен прикусил губу и решил сам высказаться.
- Король любил сына! – выкрикнул он, когда сделал несколько шагов в толпу.
Услышав это люди начали соглашаться, и в конце концов вовсе перешли на отрицание всего сказанного Родериком.
- Король жив! – выкрикнул тот, кому Орфулд был кумиром.
- Король любил принца, принц невиновен! – кричали остальные.
- На протяжении многих лет, я ставил его величеству пиявок, и он никогда плохо не говорил о внуке или сыне. – начал Партикус, перекрикивая толпу, что постепенно затихала – Может вашим словам и есть причина, но не стоит высказывать свои домыслы и предубеждения насчет королевского рода, которые никто не может подтвердить. Может его величество и умер странной смертью, но это не делает виновным его легкомысленного сына… Мастер Захар прав, ваш приезд весьма подозрителен, милорд. Потрудитесь объяснить нам, по какому праву вы обвиняете принца?
Некоторые, самые преданные трону, не теряли возможности выразить и свои домыслы, которым, по большому счету, никто не придавал значения.
Родерик слушал, как в его сторону направляются с полсотни критикующих стрел, но даже не шелохнулся. Он был уверен в себе, как понял Отриен.
- Милорд Родерик. – подал голос Руалдэон – Не молчите, скажите же нам, что есть правда в ваших словах.
Это Родерику не понравилось.
- Попридержите язык, молодой человек, - скрежетал зубами лорд - вы не вправе говорить в таком тоне с лордом, и не имеете права что-то требовать от меня. Вы не королевский совет и даже не суд, знайте свое место. Не для того я собрал вас здесь, чтобы выслушивать подобные вещи, ясно вам?
Бард искал поддержки со стороны назидателя, но тот безразлично смотрел в другую сторону.
- Видимо, вы правы, милорд – извинился он и сделал вид, будто его предали.
- Еще бы! – резко ответил Родерик – Не нужно мне говорить о том, что я должен, а что нет. Я не прыщавый юнец.
- Позвольте, милорд! – вставил назидатель, приподнявшись – Я - член королевского совета. Вступил на должность по приказу короля, как его личный советник. Мне можно задавать подобные вопросы, милорд? Иль я не пользуюсь подобными привилегиями.
- Совет созван на завтрашний день, мудрейший, но ведь эти мужи стоят на коленях перед вами не просто так. – он окинул рукой багровых клинков – Вот они поведают, кто на самом деле виновен, а кто прав.
Родерик кивнул на самого крайнего из клинков, и страж позади него откинул заложнику капюшон. Отриен не видел всего лица, поскольку тот пытался скрывать его, поворачиваясь к толпе избитой в кровь стороной. Последствия пыток совсем не позволяли разглядеть, который из клинков стоит перед толпой. Отриен начал догадываться, кто этот парень, или точней кем он не является.
- Поведай же нам, каковы приказы вы получили от принца! – громко спросил Родерик – Расскажи присутствующим, кто предал короля и свой народ.
- Это принц! – сиплым голосом заявил тот – Он приказал убить его величество, не то мои дети умрут.
После этих слов стражник снова натянул капюшон клинку, а Родерик повернулся к толпе.
- Мои слова подтвердились, как и вина принца – начал он – Все ваши опасения по поводу моей лжи напрасны. Это Амадэй подстроил гибель его величества вовремя моего приезда. А что по поводу моего эскорта, знайте же – на дворе бушует война, где брат убивает брата, и она намного ближе к Амриэлю, чем вы думаете. Тракты нынче небезопасные, и кто знает, что может произойти. Поэтому, и лишь поэтому, со мной прибыло так много воинов.
Отриен видел, как назидатель нахмурился, и слышал, как все, столь преданные трону, мужи - молчат.
- Вы хотели, чтобы это было ложью? Мне тоже хотелось, чтобы это было ложью или плохим сном, но это истинная правда! – заявил Родерик – В связи с этим завтрашний совет проведет расследование, и мы найдем ответ на вопросы, разоблачим истинных преступников. Это я обещаю. А сейчас же, давайте скорбеть о потере достойнейшего из королей. Завтра на закате его тело будет сожжено…
- Но мы не кремируем королевских особ! – вставил назидетель, поднявшись на дрожащие ноги – Это всем известно! Их тела бальзамируют и хоронят с остальными правителями Лордрина в королевском склепе.
- Верно! – Подержал Бард, с новой уверенностью - Его тело не может быть сожжено! Это неправильно, ведь его сила не сможет наполнять мир, коли вы его придадите огню. Он должен существовать как символ мужества и сил вечно в своей посмертной опочивальне. Нельзя прерывать эту связь, я считаю так! Его дети и правнуки не смогут опуститься в склеп, чтобы соединиться душой и разумом, почувствовать силу с предком, которого там не будет. Верно же?
Отриен окинул взглядом зал, который подступил к трону ближе. Захар, как всегда держался в стороне, насколько это позволяла заполненная лавочка. Его плотно окружал народ, но выглядел он одиноким, может именно из-за этого Отриен так привязался к этому старику. Пока все что-то обсуждали, он напряжено обдумывал предложения, которые собирался пустить в ход.
- Недопустимо это. – подхватил волнения мастер лука Уриор – Я так же считаю нужным и правильным поступком провести похороны короля, как это требует предписания предков…
- Да выслушайте же! – гримасничал Родерик, пытаясь всех успокоить – Я бы не стал нарушать традиций, но этого хотел его величество Орфулд, и не смею препятствовать последней воле.
Все затихли, размышляя, и давая простор для Захара.
- Лорд Родерик! – начал он – Раз король мертв, значит ли это, что те предатели позади вас выполнили свою темную миссию, и считаются виновными в смерти нашего правителя? Если это так - позвольте напомнить, что вы обещали нам увидеть их кровь. Вы же не станете препятствовать нам в их каре?
Толпа поддержала это возбужденными криками.
- Нет. – осторожно сказал Родерик – Вы вольны делать с ними то, что сочтете нужным.
- Тогда отдайте их, и я сам исполню наказание. – Продолжил Захар – сейчас самое время отдать их Всеведающему!
Родерик отступил в сторону и кивнул стражникам позади клинков, те последовали его примеру. Захар неторопливо слез и подошел к ступеням.
- Вы нарушили закон и предали престол Лордрина, посему я приговариваю вас к смерти. Предатели и убийцы не имеют права на предсмертные стихи Девятерых, и не будут отпеваться после смерти. – спокойным голосом объявил он – Помогите мне отвести их к эшафоту.
Толпа подхватила пятерых человек на руки и спустя минуту тронный зал опустел. Отриен видел удовлетворенные глаза Родерика перед тем, как течение выкинуло его на улицу к замковой площади, посреди которой находился помост.
Холодный ветер изредка посвистывал в узких улочках, сдувая снег с черепиц высоких смотровых башен и замковой колокольни. Стража на стенах внимательно наблюдала за происходившим во дворе, забыв о своих обязанностях, когда мастер багровых клинков Захар надевал каждому петлю на шею, и каждому говорил, в чем его обвиняют. Лишь последний сопротивлялся, плакал и не хотел признавать свою вину, но никто уже не слушал, толпа ревела в состоянии эйфории.
Отриен понимал, что все закончится так, как того желал Родерик. Толпа выкрикивала проклятия, желая удовлетворить свою злость. Отриен огляделся, позади никого не было, внимании всех, даже стражи Родерика, было приковано к помосту, где Захар готовился дернуть рычаг.
- … Посему отдаю ваши души в руки Всеведающего, пускай он рассудит вас и вынесет настоящий приговор! – провозгласил отец-наставник расставив руки, и кивнул Захару.
Под тяжелой рукой мастера клинков, рычаг провернулся, издавая натужный скрип, и доски под ногами пятерых Багровых клинков провалились.
Отриен отвернулся, чтобы не видеть этого, и, наклонившись, поспешил к маленькой двери, за которой находились, связанные с замком общей смотровой башней, казармы.
***
Насытившись, Элдон откинулся в удобном стуле, придерживая большую кружку теплого пива, которое варили только в провинции Ярмшайн братья Дубростольны. Пиво носило название Дубрское, и пили его только подогретым, поскольку холодное оно было не таким насыщенным вкусом.
После тяжелой работы Элдон с подручными всегда заглядывал «Под грустный дуб», где трактирщик Атль знал их всех в лицо и по имени, а иногда давал скидки. Лишь в этой таверне подавали Дубрское с замоченными в уксусе угорьками с луком. Это были восхитительные угощения, как считал Элдон. В пустоватом помещении находилось около пяти столов, и только один был занят.
Молодой Нильгер, сын плотника, который от бедности продал своего сына в рабство Элдону, сидел ближе всех к хозяину. Паренек был веселым и послушным, никогда не говорил ничего лишнего, а в некоторые моменты даже удивлял своей смекалкой. Еще четверо сидели за другим краем стола. Все они были преданы Элдону и составляли важную часть его компании. Рорж - отпетый разбойник, дружил с Элдоном с детства, а теперь был его правой рукой. Его кирпичное смуглое лицо украшала красная татуировка в виде полосок идущих от глаз к шее. Все остальные были хорошими ребятами и хорошо служили Элдону. Как он любил - без лишних вопросов и сомнений.
- Можеть не надо было пожарище такое устраивать-то? - погладил большой живот вояка по имени Элгун – Там же девочек немыслимо красивых остались сколько. Это ж только подумать, что можно было с ними делать. Пока они живыми были. Таки не стоило, аккурат, прогадали мы! Вы просто подумайте…
- Вот, поди к своей жене и четверым отпрыскам, и подумай – фыркнул вечно недовольный Мартис – Стало быть, прогадал… ну так нечего тебе гадать-то, покудова жена и дети имеются, а ты сидишь и о шлюхах думаешь! Стар уже, небось, и штуки- то своей смолоду не видал, а тут вздумалось ему чресла потереть о чьей-то…
- Выпьем! – вставил Финель и опустошил свой бокал – Чего вы горячитесь? Перестаньте уже. Голова от вас болит только и все.
- А ты не встревай, умник! – огрызнулся Мартис – Болтать без умолку и сам горазд! Ежели голова болит, не стоит сидеть тутава, шел бы домой свои песенки петь, где подальше отсель.
- А ты с чего волосы взъерошил? – ощетинился Элгун – Гляньте-ка, какой заботливый нашелся. Ты здеся роток-то свой не разевай, покуда зубков-то в нем и не осталось, а, стало быть, не осталось покуда часто открывал его почем зря. Финель правильно говорит – заткнись и сопи в две дырки, пока я их не закрыл кулаком.
- Хе-хе. – оскалил десна Мартис - Как шавки лаете. Ветер только пускать горазды, а как к делу подходит, так хвосты-то поджимаете…
- Доедайте, нужно в замок возвращаться. – холодно перебил Элдон – Нужно отчитаться перед Орфулдом.
- Его величеством! – поправил Нильгер – Вы снова забыли титул.
- Не забыл. – ответил Элдон – Осточертело это повторять. А вы перестаньте лаяться, и приведите себя в порядок. Вас и на мост не пустят, не то что во двор. Выглядите словно оборванцы из трущоб. Еще пять минут, пойдите помойтесь.
- Но ведь на дворе зима, холодно. – опешил Элгун – Мы же в сосульки превратимся, как пиддать оледенеем, пока до моста доберемся...
Элдон не ответил, лишь кивнул в сторону трактирщика. Опустив головы, вояки один за другим направились к Атлю.
- Чаще бы так. – подал голос Рорж – Ехать рядом с одним из них, когда ни один не принимал ванную пару недель – невыносимо. Может, условие такое поставишь?
- Может. – улыбнулся Элдон – Но не сейчас. Сегодня ты не поедешь в замок. Я оставляю на тебя нашу маленькую шлюшку. Нужно допросить ее, знает ли она, где мальчик. Если знает, привезешь в замок, ежели нет - повесь ее у сгоревшего борделя, обвинив в поджоге. В общем, все, как планировалось.
- Лучше бы их оставил. – скривился Рорж – Этот назидатель такой тошнотворный, боюсь, что они скончаются еще до того, как ты доберешься до замка.
- Если я оставлю этих голодранцев, кто знает, что им в голову стукнет. Может, они еще полгорода сожгут! – возразил Элдон – Нет, я так рисковать не могу, Рорж. Ты останешься и проследишь, чтобы девушка не издохла раньше времени.
- А этот паренек не сможет?...
- Нет! – отрезал Элдон – Я сказал нет, и перестань ныть, не то оставлю и тех троих.
Рорж прикусил нижнюю губу и затих. О маленькое закрытое окно настойчиво лупил сухой снежок, поднятый с большой кучи сильными порывами ветра. Иногда казалось, будто ветер врывался в помещение и забирался под нарядный рыцарский костюм салатового цвета с ватной подкладкой на груди, и пускал мурашки по коже. Элдон, допив пиво, отставил бокал и, вытирая руки о тряпку, сказал:
- Ты написал отчет по вчерашней ночи, Нильгер?
- Еще вчера, сир. – учтиво ответил парень.
- Хорошо.
Спустя пару минут, троица закончила с ванной, и стала похожа на порядочных граждан. Низковатый, полный Элгун, с розовыми щеками, выглядел, как большой ребенок. Высокий, худой Финель распустил длинные волосы, а лысая голова Мартиса, который был среднего роста с массивными плечами, даже блестела.
- Видимо, нам пора. – сказал Элдон, и поднялся – Жду тебя в замке с девкой, Рорж. Надеюсь на твое мастерство.
- Сделаю все в лучшем виде. – с коротким поклоном ответил тот, направляясь к выходу.
Стоявшие под навесом кони, фырками и пускали пар из ноздрей, но не подавали виду в отличии от искупанной троицы. Нехотя взобравшись в седла, они, склонив головы, засеменили за предводителем, что гордо ехал впереди. Полупустые улицы быстро вывели их к мостам и замку, где их уже поджидали.
- Почему мост поднят? – поинтересовался Элдон у стражника, когда наткнулся на десять копий.
- Такой приказ. – грубо ответил один из стражников, который был в кольчуге с изображенными змеями на груди, и в шлеме без забрала – А вы кем, собственно, будете?
- Не твоего ума дело, солдат. Ты здесь не вправе задавать вопросы. И где замковая охрана?
- Шел бы ты отсюда…
- Не тыкай мне тут. – ответил Элдон, а на щеках заиграли желваки – Не то напросишься на пику. А теперь говори, что происходит, и не заставляй меня ждать, я не в настроении, после тяжелой ночи. Где замковая охрана?
- Заняты. – после длинной паузы сказал стражник – А теперь освободи проход…
- Сир Элдон прибыл с отчётом для короля. – вставил Нильгер – Он отлучался из замка по приказу его величества…
- И что? – безразлично спросил страж, глядя парню в глаза.
- Молчи, Нильгер. – начал Элдон – Я и сам могу говорить. А ты, засунь подальше свою дерзость, ежели жить охота, ибо мое терпение на исходе. Я не потерплю, чтобы какой-то десятник указывал мне…
- Сотник – перебил страж, вопреки скверному взгляду Элдона, что не выражал ничего хорошего.
- Стало быть, бывший. – вышел вперед Мартис – Позволь укоротить ему пару конечностей, начальник. Уж больно гадкая рожа у этого сопляка. Это же наглость чистой воды, не стоит с ним церемониться. Зададим жару, да и делов-то всего на пять минут.
- Верно. – поддержал Элгун – Молот-то мой мигом его яйца в яйца всмятку превратит. Я-то знаю. Это ж проверено, как пиддать маму звать будет. А не отворотит нашего гнева его мольбы, коли прогневил нас.
- Погодите, - остановил Элдон – По какому праву вы перегораживает мне путь?
- По праву его светлости Родерика ле Вашанта – выкрикнул кто-то молодой позади всех.
Сотник обернулся и все затихли.
- Мост останется поднятым, пока принц Амадэй не вернется. – спокойно ответил он – А ты, как я погляжу, не принц. Поскольку твое лицо не вызывает во мне желание драться, ты можешь спокойно уйти.
Элдон задумался.
- Кто такой, этот Родерик? И с чего он взял, что может отдавать приказы в королевском замке?
Элдон испепелял взглядом, но сотник и бровью не повел. Он слегка обернулся, кидая взгляд на стену, где располагалось около пяти лучников и трех арбалетчиков.
По губам Элдона скользнула гадкая улыбка, когда понял, что будет дальше.
- И что ты думаешь делать? – спросил он, чувствуя, как Финель достает свой лук – Хочешь померяться силой? Не слишком ли ты самоуверен? Твоя шайка глупцов ни за что не сравнится ни с одним из моих парней.
- Сопротивление правосудию будет расценено, как предательство и будет караться смертью. – все тем же безразличным голосом продолжал сотник – У нас приказ не пропускать никого, не выпускать никого. Задержать принца Амадэя для суда. А всех его подчинённых или виновных в предательстве - убивать на месте. Ты к которым относишься? Я с удовольствием потанцую, а то холод несносный, аж до костей пробирает.
Элдона перекосило от этих слов. Он хотел расспросить сотника, но тот вдруг принял боевую стойку и выкрикнул приказ лучникам, но его копья направлялись в другую сторону от компании Элдона. Тот даже не сразу понял, что происходит.
Где-то из-за угла показалась компания из семи человек, во главе которой скакал человек с пурпурным плащом.
- Что здесь происходит? – нервно выпалил Амадэй – Опусти мост, мне нужно к отцу.
- Принц, прошу не сопротивляйтесь. – выдавил сотник – И сдайтесь по-хорошему. Мне приказано взять вас под стажу и привести в тронный зал.
- Что за глупости? – удивился Амадэй, а его конь продолжал танцевать на месте – Неудачная шутка, солдат. Пропусти сейчас же, пока стоять можешь и приказы отдавать.
- Я получил приказ привести вас любой ценой. – продолжал страж – Живого или мертвого, и мне хочется, чтобы это было первое. Прошу спешьтесь и сложите оружие.
- Назовитесь и скажите звание, номер отряда – ощетинился Амадэй, и сжал поводья до белых костяшек – Я позабочусь, чтобы вы получили свое.
- В этом нет нужды.
Амадэй долго молчал перед тем, как спешиться.
- С вами обойдутся как с королевской особой, не стоит усугублять положение. Сложите оружие.
- По какому поводу весь этот цирк? На твоей груди знак Вашантов, с каких пор охрана моста - ваша забота?
- С тех самых, как умер король. – спокойно ответил сотник.
На что Амадэй залился хохотом. Но потом понял, что страж не шутит.
- Что это значит? – опешил он – Когда это августейший наш король успел душу Всеведающему отдать?
- Я не вправе это обсуждать. Мне приказано доставить вас к его светлости Родерику. – продолжал упорствовать сотник – И я намерен доставить.
Все хранили молчание, пока Амадэй не извлек меч из ножен.
- Вы поступите неразумно начав драку. – сказал сотник – Но это вам решать, мне все равно, в каком виде вас доставить к лорду.
- Не нужно дерзить. – спокойно ответил Амадэй – Сложить оружие! Посмотрим, что из этого выйдет. Не терпится узнать из чего весь этот сыр-бор.
- Разумно. – поклонился сотник, протянув руку к мечу принца, но дотянуться ему было не суждено.
Как гром из ясного неба, в ногу сотника пронзило длинное копье, с красными перьями, принадлежавшее Роржу. Его конь галопом несся к мосту, а в руке был меч.
- Бей их! – выкрикнул Мартис, и кинулся на стражников, ломая их алебарды острым, двуручным мечем.
Амадэй попытался вскочить на коня, а его клинки создали стену, отгораживая принца. Стражи рассредоточились по всему краю обрыва, давая возможность прицельней палить лучникам. Стрелы летели в разные стороны, свистели над головой, несколько попали в коня, когда принц попытался уйти из поля боя, и тот замертво рухнул.
Элдон видел, как Мартис ловко вертит тяжелым мечем, Элгун пытается превратить в плинфу голову упавшего стража своим большим молотом, а Финель ездит по кругу целя в арбалетчиков на стенах. Багровые клинки почти не участвовали в драке, лишь прикрывали щитами своего принца. Единственный из клинков, кто спешился и вертелся в куче врагов, был Эллай. Элдон не решился пустить свой меч в дело. Надавив бока коня, он направился к принцу.
- Садитесь .– подал он руку Амадэю.
Амадэй вскочил позади Элдона, и они помчались подальше от драки, на встречу Роржу. Багровые клинки повернулись спинами к лучникам, но стрелы не тронули ни одного из них, они скакали полукругом, оставляя позади тучи снега. Элдон хотел притормозить, и крикнуть той троице, чтобы уходили, но почувствовал, как принц дёрнулся и захрипел. Он обернулся, натягивая поводья, Рорж промчался мимо не обратив внимание, на стрелу у принца за спиной. Его глаза закатились, и тело обессилено рухнуло в кучу снега, превращая его в багровую жижу.
Элдон даже дыхание задержал. Кто-то из багровых клинков упал рядом с телом на колени и начал рыдать. Остальные просто остановились, уперев взгляды в пол.
- Уходим! – послышался громкий голос Роржа – Живей!
Элдон поднял взгляд. Под копытами бесцельно бродившего по кругу коня, лежал труп Нильгера, где-то в толпе темным горбом выглядал живот Элгуна, уткан арбалетными болтами и стрелами. Эльф был единственным, кто не получил ранений; он лихо крутился в толпе, а стражи боялись к нему подойти. Придерживая правую руку, Мартис мчался к своему коню, а Финель продолжал ненасытно пускать стрелы из красного дерева за стену, где оставалось всего пару лучников и один арбалетчик. Из стражей остался сотник и четверо молодых парней, до которых не дошла очередь.
Еще раз посмотрев на труп Амадэя, Элдон направил коня к ближайшему закоулку, находясь в некой абстракции. Позади, его догоняла компания из троих человек, задавая кучу вопросов и жалуясь на глубокие раны. Элдон не отвечал, он не знал, что делать. Холодный ветер подгонял в шею, выбивая все мысли.
- Тише. – скомандовал он, и пришпорил коня.
***
Родерик наблюдал за происходившим с каменным лицом. Подчинённые крутились и перешептывались позади, указывая в сторону возни под эшафотом. Но он не придавал этому значение, и всем видом пытался сказать, что поступает верно, правильно. В сердце таилась надежда на то, что это необходимые меры для нового и лучшего королевства. Он верил, что сможет поставить на ноги и возвратить к процветанию когда-то могучее королевство.
Замковый отец-наставник выносил приговор Богов, сложенный в стихах и записанный на вечно сырых страничках большой книги «Божий Свод», пока Захар вешал петли на шеи Багровым клинкам, а все остальные важно кивали, или согласно выкрикивали на каждое его слово.
Родерик с болью наблюдал за этим, а кода доски провалились - прикрыл глаза. Никогда не любил казни, особенно тогда, когда молодой парень или девушка лишались рук из-за украденного куска хлеба. «Больше никто не умрет.» - говорил он себе.
Прошлой ночью, когда их лагерь стоял еще за большим, выстроенным по бокам гигантскими крыльями дракона, перевалом через горы - Змеиным хребтом - ему не спалось. Холодный ветер трепетал с десяток синих палаток, плотно утыканных на берегу реки Гуна, и врывался в королевский шатер, пока Родерик, надевая меховой плащ, выходил на улицу.
Где-то на северо-востоке находился замок Орфулда, который чувствовался аж сюда, за сотню верст. Пару дней назад эта затея казалась хорошей, но когда оставалось совсем немного, ему все больше не хотелось этого делать. Ведь начал он из добрых побуждений, которые быстро испарились, и осталась только лишь единственная мысль. Он думал о том, что будет, когда в городах совсем не останется желающих вступать в армию, когда отроки мертвых воинов поймут, что ничем хорошим это не закончится. Что тогда? Родерик был уверен, что над этим вопросом Орфулд не сильно задумывался. Война длилась слишком долго, чтобы ее продолжать. И даже сейчас, глядя на трупы невиновных, он надеялся на милость богов и удачу, надеялся на Лордрин из-за которого все и начал.
- Лорд Родерик. – послышался тихий голос солдата позади.
- Чего тебе? – спросил он, усталым голосом.
- Объявился принц Амадэй и пятеро Багровых клинков, сопровождавших его – выпалил воин.
- И где он? Ведите его сюда.
- Он мертв. – осторожно сказал воин – Он был подстрелен, когда пытался убежать.
Родерик на секунду задумался.
- Отнесите его тело к виселице – приказал он и направился туда сам.
- А что с клинками?
- Отведите их в темницу, они могут быть полезными.
Он прошел под стеной замка, обходя толпу, и взобрался на помост.
- У меня для вас есть новость. – начал он – Мы знаем, кто предал короля, и теперь я полностью уверен в этом! Мне стало известно, что принц появился перед воротами, как ни в чем небывало, и хотел войти в замок. Стража, конечно же, по моему приказу, попыталась взять его под стражу, на что Амадэй развязал драку, убил половину стражи, а когда стало ясно, что победить не выйдет, бросился бежать.
Все слушали молча, забыв о висевших позади Родерика, клинков.
- Он хотел выйти сухим из воды, и обмануть всех вас. Убил отца, желая сесть вместо него на трон и выдать меня за преступника, но не учел, что ложь - слабое оружие, а предательство - слишком недостойный поступок. – на секунду Родерик замолчал, бегая взглядом по толпе, где все верили его словам. Он понимал, что говорит о себе, но отогнав мысль, продолжил – Ему не удалось осуществить свои злые замыслы, поскольку не учел, что я не слаб. А сейчас, думая, как предатель погиб, мне кажется это слишком легкая смерть. Стрела сразила предателя, а его тело сейчас принесут на эшафот, дабы вы узрели его обличие без масок.
Несколько человек несли тело, придерживая за руки и за ноги. Они прошли по тропинке, которая образовалась в толпе и положили Амадэя на помост, где Родерик приказал подвесить его. Захар не сразу повиновался, Родерику пришлось повторить приказ дважды. Он стоял несколько минут, когда тело уже висело, но не смог сказать ни единого слова.
Захар холодно смотрел на лорда, а все остальные ждали речи, Родерик виновато глянул в небо и, быстрым шагом, направился в замок. Мертвый взгляд Амадэя выбил последние силы, желание продолжать лгать и видеть смерть невиновных. «Хорошо, хоть сына удалось заставить сидеть с Розолли, младшими братом и сестрой.» - думал он, когда поднимался по ступенькам в их покои, которые предоставил Орфулд. Но на полпути его догнал один из стражей.
- Лорд Родерик. – запыхавшись сказал он – Это по поводу Отриена, начальника замковых войск.
- Что там еще? – устало выдохнул Родерик – Неужели он выкинул какую-то глупость?
- Можно и так сказать. – робко ответил воин – Он сбежал.
- Ворота опущены?
- Да, и мост поднят…
- Тогда не докучай мне, иди и найди его. Крысе с корабля не убежать.
- Поиски уже идут. – ответил воин – Но это займет некоторое время.
- Мне плевать. – сказал Родерик, продолжая свой путь – До завтрашнего дня он должен быть на совете. Ищите его хоть всю ночь, но чтобы он был жив и в здравом уме. Ты же понимаешь, что будет если не найдешь?
- Будет сделано, ваша светлость. – ответил страж и поспешил обратно.
Ближе к вечеру, когда небо совсем посерело, кто-то постучав тихонько в дверь, вошел. Молодой паренек сообщил, что человек в черном требует аудиенции у Родерика. Он понял, кто это был и поспешил принять этого человека в кабинете Орфулда.
Не решаясь садиться на кресло короля, он сел туда, где сидел днем, зажег большой подсвечник с множеством свечей, и стал дожидаться гостя, который не заставил себя ждать. Войдя в комнату, он остановился. Его черный балахон с большим капюшоном не позволял понять, кто под ним, но тускловатый свет отражался в маске, видневшейся под капюшоном. Золотая, скрывающая только рот, щеки и кончик носа, украшенная беспорядочно разбросанными зубами, маска выглядела отвратительно.
Человек подошел ближе, почти в упор, от чего по спине Родерика пробежали мурашки. От человека веяло холодом, угрозой и слабым запахом серы.
- Как я погляжу, все идет по плану – приглушенным голосом произнес человек – Очень хорошо, учитывая тебя.
- Мы еще не закончили. – с явной неприязнью, ответил Родерик, пропустив последнее мимо ушей – Завтра будет королевский совет. Предстоит еще много дел… и много лжи.
- Это уже не моя забота. Твои планы по захвату престола меня не касаются, я здесь лишь для того, дабы убедиться, что твоя часть сделки выполнена. – ответил человек – И, должен сказать, я впечатлён, насколько гладко все прошло, а смерть принца не вызвала лишних вопросов. Ты круто все обставил. Думаешь, совет поверит в такую нелепую смерть и предательство? Я бы на их месте провел тщательную проверку всех улик и свидетелей. Но ты, как я вижу, совсем не беспокоишься по этому поводу. Хорошо, будущий король Родерик. Главное, чтобы я оставался в тени. А то, как ты виртуозно избавляешься от претендентов на престол, достойно похвалы…
Родерик, сжимавший ладонь, расслабил ее. На свет показался маленький камень, состоящий из двух частей - зеленой и синей, плотно сплетающихся волнистыми завитками.
- Я не рад этим смертям, Кайн. – процедил он.
- Интересно, - начал Кайн, пристально наблюдая за камнем; - в его взгляде прочиталось раздражение и недовольство - и сколько же раз еще ты будешь чувствовать эту вину перед тем, как тебя коронуют? Планы на белое дерево в тронном зале не только у тебя, знаешь ли? Теперь, когда древний род почти прервался, место короля вакантное, и любой может позариться на него.
- Не позарится…
- А королева… точнее принцесса? Она имеет такое же право, как и ты, а может и больше. Она ведь принцесса и у нее фамилия де Ванг.
- Женщины не правят Лордрином…
- Не правили. – поправил Кайн, и если бы не маска, Родерик увидел бы косую ухмылку – Хотя ты всегда можешь оплакать ее смерть, стань она на твоем пути.
- Не бывать этому. – грубо прервал Родерик – Ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать кого мне еще нужно убить, не так ли?
- О-о-о, - протянул Кайн – именно для этого, Родерик. Ты знаешь мои условия и принял их, если помнишь. Два ты уже выполнил… осталось еще одно. Напомню, ты клялся…
- …Что сделаю все для будущего королевства. – перебил он – И я сделал, как говорил. Для тебя смерти короля и королевской семьи, для меня будущее Лордрина.
- Эээ нет, друг. Уговор есть уговор. Ты знаешь, на что шел, и теперь нельзя идти на попятную. Цена за будущее этого королевства не полностью уплачена, и ты знаешь о чем я. Для тебя он - такая же угроза, как и для меня, не стоит искушать судьбу. Да и к тому же, совет не коронует тебя, останься хоть один прямой наследник. – Кайн помедлив продолжил – Ты ведь не станешь отступать? Слишком уж далеко зашел, чтобы поворачивать.
- Я не стану поворачивать. – холодно ответил Родерик – И на попятную идти, но детей не стану убивать. Крови невиновных и так слишком много пролилось, а этот ребенок и так мучается каждый божий день.
- Тогда советую разрушить храмы богов и избавить их сына от таких мук. Это будет не убийством, ты сделаешь всем милость, в частности и мальчику. Тебе спасибо скажут, ведь маленький наследник выродился уродливым монстром. Как я слышал, народ не долавливает Амадэевого отпрыска. Не станешь же ты упускать такую возможность, чтобы укрепить свое положение, глядишь народ станет ликовать и у совета не станет выбора, кроме как сделать тебя королем, а?
- С такими вещами не шутят. – процедил Родерик – Я не какой-нибудь наемник, чтобы выполнять твои прихоти. Нойен будет жить в этом замке, пока болезнь не отнимет его жизни…
- Не слишком ли ты недооцениваешь королевскую кровь? Этот паренек вырастет и еще плясать на твоей могиле станет, когда выроет ее и закопает тебя самолично. Уж поверь, добра от этой крови не жди.
Родерик резко поднялся и подошел к окну, за которым не было видно ничего, но он знал, что за ним находится эшафот.
- Там висит почти десяток людей, которые так же хотели жить, и смотреть на внуков, как и я. А ведь только мои приказы стали причиной их смертей. А ты просишь, чтобы я поднял руку еще на одну невинную жизнь, да и к тому же ребенка? Как ты хочешь, чтобы я реагировал?
- Как и в прошлый раз…
- Не бывать этой смерти. – отрезал Родерик – А сейчас прошу, покинь этот замок и больше не приходи ко мне с подобными просьбами. Я не стану помогать тебе в подобных делах.
Кайн долго молчал, но когда подошел к двери, сказал:
- Ты наживешь еще одного врага, если не позволишь мне сделать это.
- Как-нибудь переживу. – спокойно ответил Родерик.
- Ты делаешь большую ошибку. – добавил Кайн, закрывая дверь – Очень большую, уж поверь.
Но Родерик пропустил это мимо ушей. Еще несколько минут он всматривался в пустоту, а когда свечи начали тухнуть, вернулся в свои покои, к Розолли.
С утра повар приготовил на завтрак суп из морских продуктов, что привезли на кораблях в рыночный день. Луала была достаточно широкой речкой, чтобы пропустить пару кораблей одновременно, а в акваторий помещалось сразу до десяти. Родерик завтракал с неохотой, на что Розолли ворчала. «Не нужно было лезть на рожон.» - говорила она, хотя сама напросилась на поездку. Родерик игнорировал, как получалось, но полностью уйти от разговоров не удалось.
После завтрака личная прислуга, перед тем, как совет собрался, объявил всех, кто будет присутствовать.
- Назидатель Партикус, генерал личных войск короля сир Дуэйн Амроир, патриарх Девяти, это девять человек…
- Все что ли будут? – удивился Родерик – Они так и ходят стадом? Нужно было заставить выбрать голову с рогами, чтобы управляла всеми, еще как только они вошли в совет.
Паренек, повременив, продолжил.
- Также, хранитель казны господин Август Фельстоун и господин Вайлейн де Сирт.
- Это все?
- Еще будет сир Луан ис Лаана, но обстоятельства не позволяют добраться на совет вовремя. Господин Луан просил не дожидаться и начинать без него.
- Кто это? – задумался Родерик – Я не слышал о таких.
- Господин Луан – отошедший от дел шпиона и нынешний наставник шпионской школы, призванный следить за всеми делами в государстве. И за подноготной должностных особ.
- Еще кто?
- Так же несколько человек знатных родов, что испокон веков поддерживали королевскую семью. Их светлость Геород ти Лорн, Кайвен онт Рио и Никита ти Соул.
- А не многовато ли народу?
- Это малый совет и…
- Да-да. – перебил Родерик – Я в курсе чем занимается малый совет. А что насчет большого?
- В него входит лишь несколько человек, это Кайвен онт Рио, с недавних пор Партикус…
- Даже этот старик? Поздновато Орфулд подарил ему такую честь.
- Сир Луан ис Лаана, Август Фельстоун и Дуэйн Амроир.
- Ну хорошо. – кивнул Родерик. – Пока, мне эти имена ни о чем не говорят, но скоро я узнаю, что это за господа, и какими они картами располагают. Ты свободен, можешь заняться своими делами.
Паренек поклонился и исчез за дверью, а Родерик принялся готовиться к совету, что уже начал собираться. «Всего один шанс!» - повторил он себе, как и перед убийством Орфулда и направился в зал малого совета.
***
Отриен шнырял по всем углам, пытаясь найти укромное местечко, где его не найдут, но такого не находилось. Как только обнаружили пропажу, замковые коридоры тут же наполнились стражами из эскорта Родерика и всеми замковыми воинами. Они отпирали каждую дверь и переворачивали все внутри, заглядывая в каждый уголок. Один раз он чуть не попался, когда собаки за окном начали лаять, привлекая внимание, как раз в ту сторону где прятался Отриен, но стражи лишь усмирили их и пошли дальше.
Ближе к вечеру в его голове зародился план. Он вспомнил о замковых катакомбах, но сам бы заплутал в том лабиринте. Поэтому принцесса была единственным человеком, который мог бы провести его и к тому же рассказать правду. Может ее словам кто-нибудь и поверит. Была еще мысль пойти к Захару и рассказать все, как есть, что их одурачили, а виновник всему Родерик, но Захар редко покидал башню стражей, а сейчас они все искали его и кто знает, что Родерик рассказал мастеру клинков, чтобы он не верил ловам Отриена. Вайлен оставалась последней надеждой.
Проскользнуть в башню, где она жила, было сложней всего, Отриен натыкался на стражу почти на каждом шагу. Один раз пришлось пройти за спинами, надеясь, что никто не обернется. Он прошел через летний и зимний сад, один из которых был завален снегом, а второй расцвёл зелеными красками. Дальше находился небольшой храм с девятью остроконечными тонкими башнями, на каждой из которых были серебристые бани, своеобразной формы. Перед самым входом к покоям принцессы Отриен прошел мимо дверей принца, ему вдруг захотелось зайти в ту комнату, но отмахнувшись от навязчивых идей, он прошел дальше.
Как и прошлый раз, в комнате было душно, но в этот раз ребенок рыдал кровавыми слезами так сильно, что Отриен на секунду испугался. Вайлен убаюкивала его, наматывая круги по комнате, хотя это совсем не помогало.
-Тише, успокойся, дорогой, не плачь. – шептала она – Мама рядом. Пожалуйста, прекрати плакать…
Отриен заметил, что принцесса находится на грани, и сама еле сдерживала слезы. Нойен плакал так сильно, что она даже не заметила, как Отриен вошел.
- Принцесса, я…
Протянул он, пытаясь придумать причину, которая не расстроила бы Вайлен, но его перебил Нойен. В этот раз он вопил так, будто его разрывали на части, а кровавые слезы даже пугали. «Бедная Вайлен. – подумалось ему – Как же ты живешь с этим? Ведь ты такая молодая, а выглядишь, словно старуха».
- Вы снова пришли, воин. – попыталась улыбнуться она – Как видите, не лучший момент… Раньше он так не плакал… может назидателя позвать? Будьте любезны привести его.
- Не могу. – склонил голову Отриен - К сожалению произошло нечто ужасное.
- Так я и думала. – перебила она – Стражи, которые приходили сегодня, не сказали в чем дело, но я поняла, что что-то произошло. Это связано с Амадэем?
- И королем. – признался он – Хотелось бы сказать, что и вы в безопасности, но я не знаю, как обстоят дела. Простите.
Она хотела спросить, но Нойен перебил.
- Не думаю, что это лучшее место для вас. Родерик вознамерился узурпировать трон, и кто знает, что у него на уме…
- Что произошло? – резко оборвала Вайлен, по ее лицу не читался страх, но оно выражало беспокойство – Скажи, рыцарь, какова участь моего мужа? Не нужно утаивать правду, даже если она тяжела и горька на вкус.
- К сожалению, горька, миледи. – тихо произнес Отриен – Король мертв… и Родерик, убивший его, обвинил Амадэя.
Плачь Нойена в сочетании с новостью совсем подкосил принцессу. Она тяжело опустилась в кресло и, надолго, задумалась. Взгляд, который колебался то к ребенку, то в сторону Отриена, теперь уперся в огонь, и застыл.
- И что теперь? – дрожащим голосом спросила она – Что будет с нами?
- Не знаю.
- Как?... Как такое произошло? Как ты допустил, чтобы твоего короля убили у тебя под носом в собственном доме? Разве не ты должен был предотвратить такой исход любых покушений на жизнь королевской семьи? Ты не достоин носить этот плащ, если ты не в состоянии сдержать своих клятв и хорошо выполнять свою роботу… если ты…
- Должен был. – выдавил он, после долгой паузы – Но теперь ничего не изменишь. Вы должны покинуть замок…
- Что с Амадэем? – перебила она, пытаясь вернуть твердость голоса – Что с ним? Родерик хотел обвинить его в предательстве, у него это вышло? Амадэй получил наказание, которого не заслужил? За то, которое ты допустил.
- Его не было в замке, когда все это произошло. У него был шанс остаться в живых и доказать свою невиновность, но я не располагаю информацией о его судьбе. Где он сейчас мне неведомо. Простите меня.
Она снова придалась мыслям, но на этот раз Нойен напомнил о себе. Отриен поежился от этого голоса. Было чувство, что ребенка слышно даже за пределами замка.
- Надеюсь, вы понимаете, что оставаться здесь небезопасно. – начал он.
- С чего ты взял?
- Родерик хочет стать новым королем. Он ловко одурачил весь замок, а с утра хочет попытаться провести совет. Даже если это ему удастся, его не сделают королем, лишь уполномоченным до совершеннолетия прямого наследника, Нойена. Я бы хотел верить, что он не опустится до такого, но кто знает, на что он способен. Вам небезопасно оставаться здесь.
Он стал ждать, пока Вайлен решиться и не мешал ей думать. Огонь трещал в очаге и уже доедал последние дрова.
- Я не могу уйти. – наконец сказала она. – Куда я пойду? И как я могу, ведь Нойен страшно болен, ему нужен медицинский уход, которого я не смогу дать, если уйду. Да я и сама слишком слаба для подобного.
- Не говорите так. – прервал Отриен.
Ему хотелось сказать о ее доме, Семи лепестках. О том, что ее там ждут, но это было бы ложью. Прошло только полгода с того момента, как Орфулд закончил возникший конфликт с семьей Вайлен. Только сейчас ему пришло в голову, что это король поступил не по чести, что это он предал их дружбу. Когда отец принцессы, король островов, отказался платить ежегодную дань Лордрину, Орфулд развязал войну, которая длилась всего два месяца. Островитяне не были воинственным народом и не имели военной силы. Их жизнь предусматривала праздный стиль, почитание богов веселий и урожаев, а оружие было чуждо им. Но Орфулда это не остановило, он даже отклонил предложение о капитуляции, когда войска осадили столицу островов - замок Горностаевая мантия.
Вайлен пристально смотрела на Отриена, ожидая хоть одного предложения, но так и не услышала.
- Я ценю твою заботу, но не стоит так печься обо мне. – начала она грустным голосом – Родерик не так глуп, если смог убедить всех в виновности Амадэя, значит он не станет рисковать своими достижениями, убивая и так умирающего ребенка. А вам, наверное, стоит уйти. Нойен не успокоится, если в комнате будет посторонний.
Отриен надеялся, что еще сможет переубедить ее, хотя сам начал сомневаться в трезвости такого решения.
- Наверное, вы правы, миледи. – склонил он голову – Я уйду, простите за беспокойство.
- Нет, не стоит. – сказала она перед тем, как он вышел.
Спускаясь по ступенькам, его терзали сомнения. Вспоминая ту войну с островами, он вдруг понял, что совсем не понимал какой на самом деле Орфулд.
Темный коридор, что соединял башню с основным зданием, еле освещался тусклым светом луны. Отриен выглянул в окно и его взору открылся вид на внутренний двор. «Снова этот снег.» – подумал он. Хлопчатые снежинки большим потоком падали с неба, усеивая все крыши, стены и аллеи замка, но по ночному небу, как открытая рана, полз просвет в тяжелых тучах, давая возможность осветить мир луне. Стражи на постах грелись у факелов, обговаривая что-то, кто-то нес большой парующий казанок в сторону казарм, но в основном двор был безлюден.
Отриен успел сделать только два шага, перед тем, как заметил приближающийся свет. Кто-то поднимался по лестнице с той стороны коридора. Он резко обернулся и, как можно тише, направился обратно в покои Вайлен.
«Как я мог забыть о страже?»
Тихонько постучав, он открыл дверь. Нойен, на удивление, вел себя тише воды и пристально смотрел на дверь, но не на Отриена, а куда-то дальше.
- Что произошло? – удивилась Вайлен.
- Стража. – закрыв дверь, шепнул он – Наверняка меня ищут.
- Зачем им это?
Отриен оглядел комнату, но не нашел места, чтобы спрятаться.
- Значит, днем они искали тебя? – спросила она.
- Да. – признался он, кусая губу – Я видел, как Родерик убил Орфулда и он хочет, чтобы я подтвердил его версию и взял вину на себя. Мне нужно спрятаться.
- Но ты ведь можешь рассказать все, что произошло на самом деле, что Амадэй не виновен, а ты… - с широко открытыми глазами, говорила она – Почему ты убегаешь?
- Сейчас глупо пытаться, что-то делать. Нужно ударить, когда Родерик будет не готов, а сейчас мне не стоит попадаться на глаза замковой стражи. Все уверенны в предательстве принца. Я бы хотел сказать правду, но меня не станут слушать.
- И ты решил спрятаться? – не унималась принцесса – И сколько по твоему нужно времени?
- Немного... Вайлен, прошу не делайте поспешных выводов. Я стремлюсь очистить доброе имя принца. Но не смогу этого сделать, если меня поймают.
Вайлен молчала, наблюдая за тем, как Отриен бесцельно бродил по комнате.
- За камином есть потайная дверь в замковые погреба. – выдохнула она – Уходи, пока тебя не обнаружили.
За комодом находилась слегка выступающая, но совсем незаметная, дверь. Отриен с натугой толкнул ее, прохладный сырой воздух сквозняком пронесся по комнате, неся с собой пыль и запах грибка, когда она открылась. Отриен обернулся, чтобы попрощаться, но как только открыл рот, раздался стук.
- Принцесса, вы там? Откройте. – послышался глухой голос мужчины.
- Я сейчас не могу. – ответила она - Зайдите позже.
- Мне нужно с вами срочно поговорить, откройте. – настаивал он – Это не займет много времени.
Отриен не пытался толкать дверь, поскольку та скрипела и внимательно слушал приглушенный голос, надеясь услышать удаляющиеся шаги.
- Я же сказала, что не желаю пускать в свою комнату посторонних. – прыснула она – Будьте любезны удалиться из башни и оставить меня наедине. Чтобы я дальше скорбела по королю и мужу. Оставьте меня, кто бы там ни был.
- Не могу, Вайлен. – ответил мужчина, и повременив произнес, таким голосом, словно это приносило ему боль – Откройте…
Последовала минутная тишина. Отриен не понял, что произошло, он внимательно смотрел на Нойена, взгляд которого был прикован к дверям. Мальчик на удивление вел себя тихо, ни шороха, ни плача. Вайлен не смотрела на дверь, но ее взгляд был слегка притупленным.
- Принцесса. – шепнул Отриен, но она не ответила.
Вайлен вдруг поднялась и направилась к двери.
- Стойте. – успел произнести он, перед тем, как она протянулась к ручке.
Схватив за кисть, Отриен усадил ее обратно и попытался привести в чувства.
- Что вы делаете? – говорил он, но бесполезно.
Вайлен отпихала его, пытаясь подняться.
- Открывай, принцесса. – говорил тот, кто стоял за дверью – И отдай мне мальчика. Он ничего не почувствует, это будет, как укол. Я просто освобожу его от мучений.
Вайлен начала брыкаться сильней, и Отриену стало тяжелей ее удерживать.
«Не допущу этого.» - сказал он себе и забрал ребенка. В сложившейся ситуации ему казалось это хорошим решением. Вайлен поднялась, глядя на Отриена, но в ее глазах не было желания подчиняться. Она еще секунду смотрела, как Нойен отдаляется, перед тем, как человек повторил приказ открыть дверь и она повиновалась.
Темнота в лестничной шахте не позволяла быстро перемещаться, но, привыкнув к ступенькам, Отриен начал перебирать ногами чаще. Сверху доносился недовольный голос мужчины, но не приближался. Мужчина пытался приказать Отриену вернуться, но его голос слишком искажался, отражаясь от стен.
Спустя несколько минут, голоса начали сливаться в один непонятный звук, но лестница не закончилась. Она продолжала тянуться и тянуться, а темнота стала совсем невыносимой. В одно мгновение Отриену казалось, что он стоит на месте, но когда его нога не нашла следующей ступеньки, а уперлась в землю, он успокоился. Нойен начинал ворочаться и хныкать, что совсем было неуместно. Короткий коридор закончился такой же дверью, как и в комнате. Отриен надавил, и она отворилась. Тусклый свет свечи, стоявшей на маленьком столе, почти не освещал длинный, заставленный под потолок большими винными бочонками, подвал. За столом сидел старик, с деревянной ногой, а на столе стоял большой кувшин и кружка. Старик, закинув голову, спал, и даже не заметил, что в помещение кто-то вошел.
Отриен подошел ближе. Небритая, давно седая, как и волосы на голове, щетина покрывала подбородок, шею и щеки старика, а приоткрытый рот показывал гнилые зубы.
- Эй. – окликнул он старика – Вставай.
Но тот продолжал храпеть.
- Поднимайся, старик. Давай же!
- Ты кто? – удивился тот, при виде высокого мужчины в темном плаще с ребенком на руках. – Чего ты здесь забыл, солдат? Я не нянчусь с детьми…
- Помолчи. – оборвал Отриен – Я глава замковой стражи.
- И чего же, сир Отриен, ищет в столь темных и отдаленных местах королевского замка? – спросил старик хмельным дыханием – Не уж-то вино, этот превосходный напиток, обратило вас в нашу веру? Тогда советую Семицветное, из островов. Стало быть лучший выбор для гурманов и господ высоких должностей. Иль я не прав, и ваше присутствие отнюдь не из-за вина? Молю богов, что вы не станете просить меня за дитём глядеть, а?
Отриен, помолчав несколько секунд, сказал.
- Ты сейчас на службе? Ибо по тебе не скажешь, что ты работаешь.
- Как вьючной ишак пахал, сир, не серчайте за зря, не провинилась моя душенька-то. Весь день на ногах, Викселлион сюды, Викс туды, продыху не давали. Но я честно, все положенное время отработал, Всеведающий - свидетель. А сейчас решил чуток отдохнуть и испить этих даров заморских, думается, что недовольных нету, а значится все как надо. Но догадываться о вашем визите сюды, как телепат, не могу. Может поведаете, в чем, собственно, дело? Я смогу угодить вам и в таком состоянии, будьте уверены. Не первый год…
- Прекрати. – сказал Отриен, встав по стойке – Я требую, чтобы ты отвел меня к тайному выходу из замка, а когда я покину его – забудь, что мы встречались сегодня.
- Зачем? – сомневаясь спросил старик – А как же ворота? Помнится, однажды покидал я замковые стены, и тогда, что ни странно, выходил я через прорезь, стало быть ворота, в защитной стене на восточной стороне замка. Вы попробуйте, поговаривают, так удобней.
- Следите за языком, Викселион. – огрызнулся Отриен – Я приказываю тебе подчиниться, немедленно отведи меня к тайным ходам из замка. Я должен покинуть замок немедленно.
Старик откинулся на стуле.
- Так я ж не против. – пожал он плечами – Коли ноги ваши свободны от оков, могу поспорить, что вас никто не держит здесь. А ребенок-то на руках, как пиддать, не ваш родной. Доводилось слыхать о главе замковой стражи, но о его свадьбе никогда. Я не могу рисковать, указывая неуместным правилу лицам тайные тропы к сердцу королевства. Вы должны понять, сир. Пропусти не весть кого, простите, а потом проблем не оберешься.
- Не нужно этих речей. – оборвал Отирен – Это ребенок принца, и на меня возложена миссия по его спасению. Ты же не станешь препятствовать вышестоящим лицам и воле принцессы?
- А почем мне знать, что это не вы пытаетесь похитить мальчушку-то, а сюды наглянули, потому что зась к воротам идти, то бишь стража охоту начала, а? Небось, деньжат недостает в жизни, а золотишка-то лишнего не бывает, а значится чем больше, тем лучше, а?
- Интересно и у кого же я выкуп буду просить?
- У короля, ясное дело. – покосился старик.
Отирен уставился на него непонятливым взглядом.
- Позволь спросить, сколько дней ты отдыхаешь и предаешься алкоголю, сидя здесь?
Старик не ответил.
- В Лордрине государственный переворот происходит под твоим носом, а ты печешься о каких-то тоннелях. Король мертв, принц… не знаю, что с ним, но точно не в безопасности, а Нойена – он повернул ребенка на свет – пытаются убить. Ты сейчас же выведешь меня из замка, иначе кровь невиновных, что просто так погибнут, и кровь ребенка будет на твоих руках.
Тишина длилась недолго. Страик с тяжелым вздохом поджег факел и взял несколько свежих. Он направился в глубь помещения, которое постепенно сужалось и вскоре стало одним узким коридором, что в дальнейшем начал извиваться и раздваиваться. Отриен пытался идти нога в ногу, но старик переставлял свою деревяшку медленно, поэтому Отирену постоянно приходилось останавливаться.
- Так, значится, умер король? – начал старик, после долгого молчания. – Еще одна хорошая душа отошла в миры иные. Так поведайте же мне, сир Отриен, какова ситуация на дворе? Какой недуг подкосил нашего короля? Иль это было нечто иное? Чувствую нутром, что неладное тама творится, аккурат козни нечистого, а? Сир Отриен, как делишки-то государственные, мне стоит бояться? Или тикать?
- Не знаю, что будет дальше. – тихо ответил Отриен – Но, надеюсь на лучший исход.
- Как же так, сир? Вы же сами говорили: переворот! Измена! Я чуть голову под стол не спрятал…
- Не ори. – перебил Отриен, убаюкивая ребенка.
- Виноват, простите – прислонил старик палец к губам – Так, как тама, а? Не молчите вы, не томите старика.
- Добрый друг короля вонзил ему нож в спину.
- Ммм… – недовольно причмокнул Викс – Стало быть враг с обличием друга. Когда же это, его величество, Орфулда успел ослабить хватку и позволить своим вассалам обратиться на темную сторону? Вот я, когда в город выхожу, ни единого плохого слова не слышал о нашем короле, а, значится, хорошим правителем был. Был, да не стало. Как, пиддать, Диавола происки-то.
- Ага – кивнул Отриен, не слушая.
- А коли так - значится, Богов просить требуется и молить их о правосудии чаще. А мы забываем на что они нам, когда все хорошо. Стало быть, прогневили их, аккурат не угодили в нужный момент, и они ниспослали нам проклятие!
- Тише. – процедил Отриен – Ты можешь помолчать? Ребенок наконец успокоился, не хочу его будить.
- Ох, виноват. – шепнул Викс – Впредь буду тише говорить, простите. А вам ребенка-то не в тягость нянчить, когда за вами гонятся, или что там с вами?
- Гонятся, ищут. – подтвердил Отриен – И, пожалуй, это - не твоя забота. Когда мы уйдем – забудь об этом дне. Понял?
Старик вздохнул, когда факел начал гаснуть
- Выходит, выхода другого нет. Уразумел, сир. Не переживайте и не серчайте. Никто не узнает о вашем присутствии. В могилу унесу, никому не скажу. Всеведающий свидетель.
Они бродили уже долгое время, перед тем, как коридор уперся в тупик.
- И что дальше? – спросил Отирен.
- А дальше, если ругать не станете, – ответил Викс – пойдем обратно.
- Что? Зачем?
- Не в тот поворот повернули, стало быть, память подвела. Простите, на милость старика. Но, ничего страшного, сейчас все будет. Сейчас вернемся на путь истинный, и вы покинете эти чертоги скрытно. Как и заказывали.
- Надеюсь – буркнул Отриен, идя за Виксом обратно.
- Вы знаете, – задумчиво произнес он – я вот подумал, что мне еще не доводилось пользоваться этими тоннелями. Уже старик, а в глубь входил лишь когда молод был, и то, для изучения. Значится, не пользовался, а то как не нужно было, поскольку король хороший был. Преданный делу, всегда заботился о Лордрине и не позволял всякой черни замышлять неладное. Но, как и все люди, ошибся. К сожалению.
Отриен, слушал молча и не желал прерывать.
- Моя фамилия ведь всем известна и многими почитаема, поскольку мои предки первыми Багровыми клинками были. Ти Лорн из Тейтавэна, города который стал домом моих предков много веков назад. Казалось бы, время прошло… на пальцах не сосчитать, а чувство-то, словно вчера улочки Тейтавэна бороздил. Я тогда мальчишкой еще был, да к тому же самым младшим из шестерых, или семерых детей лорда-отца. Будущее ничего не сулило из наследства такому дитю, каким уродился я. Седьмой… во как называли, даже не по имени, ибо как запамятовал старший брат, пока на войне был, о младшем. А все вокруг него танцевали, словно он хрустальным был. Лелеяли, повторяли за мим. И тут заявился король собственной персоной. Весь из себя герой на белом коне. Договорились они с батькой, что король меня на попечение к себе заберет. Сказал: работать на меня будет, и я поехал, влечен большим городом Амриэлем. Хотя за последний десяток лет он изменился, на удивление сильно. А?
Отриен взглянул на старика, но ничего не сказал.
- Я-то знаю, ведь всю жизнь прожил здеся. От времени, кода только первые древка посадили на молитвенных клумбах, а статуи Юторнским девам еще белизной сияли. Так что я в курсе, сколько моха под пьедесталом королевским наросло. Но это не важно. Показал как-то король мне эти тоннели, и приказал запомнить их. Где тупик, где спрятаться можно, а где выход. Ну и стал я жить здеся, да души не чаять. Пока кому-то не показалось, что я слишком мало дел на себя взял, и накинули сверху еще с сотню домочадцев. И как прикажете тут не пить каждый вечер, а?
- Это несложная работа. – не выдержал Отриен.
- Ой, не говорите пока не попробуете сами – много значительно ответил Викс – Тут тебе и споры, сплетни, разговоры. Дурочки молоденькие не смыслящие в манерах приличных, а выучить-то надо. Значит, если надо, то, стало быть, ты обязан все сделать. Выучить, вымучить, вбить в голову где плевать можно, а где только на носочках ходить нужно. Когда голову опускать, а когда на колени падать. Тут-то не так все легко, да просто, сир. Вы же никогда не учили детей смирению, а? И, стало быть, не ведаете в чем гвоздь да сук этой работы. Точнее малая его долька. Ну вот и сижу здеся, прячусь.
Он тяжело вздохнул и несколько минут шел молча.
- А ведь, король после того дня ни разу не зашел. – внезапно печально, пробубнил Викселион – Скажите, сир, то, что происходит в замке, это скоро закончится? И останутся ли порядки прежними?
- Не уверен, что это когда-нибудь кончится. – уныло ответил Отриен.
- Ну что же, ничто не вечно. – ответил старик – Когда мои глаза еще видели, заглядывал я в летописи, хроники, древние писания. Разум ясным был, и легко воспринимал подобную чепуху. Древние короли, цари, императоры всех не счесть, и не запомнить, но все как куриные яйца, похожи. Может, скорлупа и разная, может, и размеры другие, но желток-то - желтый, какое бы яйцо не разбил. То бишь один другого дублировал. Увидел кто-то золото, или бога на высокой горе, прорубил ступеньки в камне, а все, кто после него приходили по этим ступенькам, как стадо коров, топ-топ. Да не просто по ступенькам-то, а след в след, и в конце в ту же пропасть.
- Де Ванги правили Лордрином много веков… – начал Отриен, но не закончил.
- Угу. – кивнул Викс – Как Истффэлом Риорданские, Рэпрэ правили Троскавелем, как иль-Дан-эль-Роксаны Савлорном, а Кэрриэры Арнаором. Это все хорошо, и чудно, и весьма недурственно, покуда в истории это были единственными представителями древних родов, что на протяжении истории эпохи хартии Девяти восседали на тронах. Но, всему приходит конец, ибо как время течет неумолимо, и Орфулд - яркий тому пример. Вы не думайте, что я так плохо отношусь к правлению наших бывших королей, это не так. Правителям нужно доверять и любить, иначе как создать процветающее королевство, а?
Он вдруг остановился.
- Так, тут по краюшку. – сказал старик, ступая под стеночкой – Видишь выступ? Стало быть, ловушка, а, значится, верно идем, сир. И последний факел не успеет догореть, как доберемся. Это я гарантирую.
Он поправил деревянную ногу, что слегка повернулась.
- Пойдемте, спешить нужно. – поманив рукой, Викс продолжил хромать – Так вот, о чем я, а? Ну точно же, короли. Так, значится, похожими были. Все за одним хвостом, да за ручку. А во, как раньше, вспомните, в книгах должны были видеть, еще до великой империи Тэрра-Этина, войско не принадлежало королю! Вот было времечко-то, это только подумать. Армия заправляла всем, еще помню назидатель подшучивал: У кого меч, тот и армия. Хотя дивные были люди, как свое имя помню их главную пословицу: «Лезвие видит суть». Эх как гарно звучит, не находите, а? А потом какие-то недовольные нашлись, стало быть, надоело эту истину со стен соскребать после битвы. И вот король тут как тут, законами, народом, долгом запудрил всем голову, да и под себя всех загреб. И давай кричать: те враги, платить не хотят, те носят одежду оголив правую грудь вместо левой, нужно научить, преподав кровавый урок, и так далее. Но соль была не в армии, а в том, что после таких нововведений больше ни один король не похвастался чем-то стоящим. Зато все флажки пограничные толкали, как один.
- Я, знаешь ли, учил историю, и все это знаю. – сказал Отриен; ему вдруг захотелось тишины.
- Ну так я не об истории вовсе. – пожал плечами старик – По спирали… все в этом мире движется по спирали. Время идет, а люди не меняются. Королевство великое и величественное, сколько долго бы не существовало, находился всегда тот, кому все не нравилось. Вот и короли, не понимающие сути, идут на войну за новыми победами, не зная, что они им не к чему. Не нужно создавать ледяных кораблей, коли на юг собрался. А это никого не заботило, всем нужен был нерушимый замок, вечное королевство, вечная жизнь, хотя ведро мягкой субстанции легче пропустить между прутьями, чем само ведро. Его обязательно нужно ломать в то время, как жижа сама изменится и пролезет.
- Я не понимаю. – раздраженно ответил Отриен – И сколько нам еще идти?
- Ну, второй факел почти сгорел, а стало быть, почти пришли, сир. Еще совсем немного.
Отриен переложил ребенка на другую руку. Нойен, как ни странно, спал без задних ног. «Еще бы, - подумал Отирен, глядя на дитя – так плакать.» Выглядел он безмятежным, но кровоточащие раны и нарывы не позволяли почувствовать это спокойствие на лице. Как ребенок с таким недугом все еще жив?
- Оп. – послышался хриплый голос Викселиона, он, поправив ногу, сказал – Здеся еще одна ловушка, берегите ноги, не то оттяпает и одуматься не успеете, как инвалидом станете.
- Интересно. – задумался, Отриен – Тоннели ведь для тех, кто с замка бежит, зачем здесь ловушки?
- Ну, знаете, сир, – важно начал старик – они предназначены не для тех, кто тикает, а для тех, кто догоняет. Расположены они все по левую стену, и возле поворотов, поэтому избежать их очень легко. Мы ведь еще не встряли, а я не знаю, где находится каждая из них. Но вы не бойтесь, не нужно. – он постучал по деревяшке, которая была у него вместо ноги – Этот урок я запомнил на всю жизнь. Коли боитесь вы, заверяю уже совсем не долго, еще один поворот, и все, вы на свободе.
Отриен промолчал, покивав, сомневаясь. Не хотелось на последок еще и ногу потерять. Холодные, выложенные серым кирпичом, стены тянулись еще несколько минут, которые пролетели быстро, и тоннель оборвался тупиком в виде ступенек упирающихся в потолок.
- Ну вот мы и на месте. – сказал Викс – Этот люк выведет вас на какую-то мелкую улицу Амриэля. Могу я поинтересоваться, что вы будете делать дальше? На руках ваших наследник престола. Это весьма тяжелая ноша.
- Сделаю все необходимое. – ответил Отриен.
- И попытаетесь вернуть его на престол?
На этот раз Отриен не нашелся с ответом.
- Я верю, что вы сделаете все необходимое. – серьезно начал Викс – И желаю удачи. Война за троны - трудное дело, но правое в вашем случае.
- На моей стороне правда. – ответил Отриен – Я смогу выполнить свой долг.
Викс кивнул.
- Дед всегда говорил: «Правда у каждого своя, но ложь - одна, и истина кроется в ней.» Коли вы твердо решили, стало быть выбора у меня нет, как помочь вам. Когда вернетесь, надеюсь, что я буду еще здеся. Найдите меня.
- Прощай, Викселион. – сказал Отриен, толкая люк.
- Не так – Викс подошел и дернул на себя. Вместе с крышкой в тоннель высыпалось приличное количество снега. – Будьте бдительны, и мы снова встретимся. Надеюсь, при лучших обстоятельствах.
Отриен кивнул и вышел. На улице уже светало и шел маленький снежок, который вскоре прекратился. Маленькие улочки были незнакомыми Отриену, но когда он вышел на главную, понял, где находится. Выезжать в город ему приходилось не часто, но запомнить расположение некоторых зданий было легко. Поэтому, окутав Нойена плащом, он направился к ближайшей таверне.
Народу было немного, лишь иногда можно было встретить прохожего, а в самом трактире было совсем пусто. Да и сам трактирщик спал до того, как Отриен его разбудил своим окликом.
- Чего пожаловали в такую рань, господин? – сетовал трактирщик, выглядевший довольно усталым; на вид ему было около тридцати лет – Чего ищете? Не уж-то выпить охота до рассвета?
- Мне бы комнату на день. – спросил тихо Отриен, прикрыв лицо ребенка – точнее до вечера.
Ему хотелось быстрей сбежать из города, но усталость давала знать о себе. В глазах слегка расплывалось, ноги начинали гудеть, а руки совсем ослабли. Нойен отнюдь не был легким.
- Имеется, господин. – кивнул трактирщик – Пройдемте, я покажу ее.
Он направился к лестнице на второй этаж.
- За комнату возьму шесть медных, как за полный. – сказал трактирщик, подойдя к закрытой двери – Если желаете откушать сытным завтраком, за все возьму один пятигранный. И за комнату, и за еду.
- Не нужно. – отрицательно мотнул головой Отриен.
- Ваша воля, господин, но уверяю – не пожалеете, если все-таки сделаете заказ.
- Молока подогретого, пожалуйста. – вспомнил он о ребенке.
- Как прикажете. – трактирщик исчез, и спустя несколько минут вернулся с кувшином молока.
Покормив ребенка, Отриен начал потихоньку засыпать. Еще бы несколько минут он не выдержал. В комнате было прохладно, хотя это совсем не доставляло дискомфорта. Аккуратно положив Нойена на подушку, не снимая плаща, Отриен хлюпнулся рядом. Совсем недавно он был лицом высокой должности при дворе короля и Багровым клинком будущего, а теперь… и что будет дальше?
С этой мыслю его окутал сон, глубокий и без сновидений.
Ближе к обеду, когда солнце было в зените, Отриена разбудил плачь Нойена. Тот навзрыд кричал и ворочался, попав Отриену в глаз ногой. Вынужденно поднявшись, он понял, что пора кушать. На этот раз молоко не произвело нужного эффекта. Наследник трона, видимо, пожелал более питательного обеда, что вынудило сбежавшего преступника, каким Отриена неминуемо окрестят, спуститься к трактирщику и попросить овсянки с маслом две порции, кусок хлеба и кувшин вина.
Нойен ел нехотя и постоянно отбивал ложку, продолжая вопить. Спустя несколько минут тарелка опустела, хоть и большая часть каши была на полу. Тяжело вздохнув, Отриен отставил тарелки и снова попытался уснуть, но случиться этому - было не суждено. Нойен начал бродить по комнате, подбирая с пола все, что не так лежало, и пробовал на вкус или кидал в стенку.
Смирившись, Отриен сел на край кровати и просто наблюдал за ребенком. Сейчас эти страшные раны совсем не заботили его, а иногда он даже позволял улыбке проскакивать на его губах, показывая маленькие зубки. Пока Нойен игрался со столовыми принадлежностями, Отриен раздумывал о том, что делать дальше.
Раньше ему не доводилось нянчиться с ребенком. Хотя семейные пары, которые посещали частые балльные вечера в замке запомнились Отриену. Иногда, когда дел никаких не было, он позволял себе наблюдать за детскими играми во дворе. Не сказать, что детей он не любил, но опыта общения с ними совсем не было. А теперь на его руках двухлетний больной королевский внук, что может решить его судьбу и избавить от лживых обвинений.
Просто заявиться на порог замка он не мог, да и кто ему поверит. Родерик сменил замковых стражей на своих, и, прежде чем ему удастся добраться до ворот, его либо на месте казнят, либо Родерик заставит врать перед советом, приставив нож к горлу Нойена или принцессы. В этом Отриен был уверен. Даже если высказать правду, что тогда? Подкупные советники найдут кучу опровергающих фактов и доводов, чтобы заткнуть ему рот. Нужно восстанавливать доброе имя потихоньку и если принцесса все еще жива, она бы здорово помогла в этом.
Вспомнив Вайлен, он задумался о ее поступке. Она была словно под гипнозом. Если это так, тогда и она отпадает. Погрузившись в свои мысли, Отриен совсем не заметил, как пролетело несколько часов. Нойен начал снова рыдать, и в этот раз Отриен совсем не понимал почему.
- Ты ведь говорить умеешь? – задумчиво спросил Отриен, пытаясь успокоить ребенка – Ведь дети начинают говорить в два? Или нет?
Ближе к вечеру трактир наполнился посетителями, это было понятно по шуму, который доносился с первого этажа и не давал сосредоточиться. Если так продолжится, Отриен будет вынужден уйти. Хотя уйти в любом случае придется. И на это много причин. Снизу шум веселий начинал нарастать, и, когда совсем стемнело, трактир наполнился мелодией и песнями, которые совсем не нравились Нойену. Когда плач стал совсем невыносим, Отриен решил уйти. И в этот раз он знал, что покинуть город лучше всего сейчас, под покровом ночи.
Окутав Нойена плащом, он спустился на первый этаж, где во всю веселились и пели. Толпа то расступалась, то смыкалась, прям перед носом, не позволяя пройти; кто-то тянул за руку, привлекая к танцам, другие - просто зазывали. Вот менестрель на секунду остановился.
- Когда-то, еще до начала эпохи Девятерых, древние верили, что король не может править людьми, если не угостит их блюдом из своего стола, если не закатает пир в их честь, правда это было тогда, когда королевством считалась любая деревня, имеющая каменный чертог в центре. – Говорил он, пока Отриен пробирался через толпу – А сегодня мы отмечаем этот день, наслаждаясь элем и медом, как в день, когда наши короли обещали нам мир вместо пира и законы вместо блюда, подписывая хартию Девятерых. И в честь старых законов и обычаев, я сочинил песню. Послушаете же.
Некоторые хлопали в ладоши, другие улыбались, а Отриен словил себя на мысли, что думает о песне. Еще с детства это было его слабостью.
Эх, давай милсдарь смелей!
Устроим пир, для королей.
Будем пить вино и водку.
Будем петь мы во всю глотку.
Будем кушать, как цари,
И плясать, да до зари.
Ай, давай, милсдарь давай.
Сядь, да й с нами наливай.
Баб зови, да пиво пей.
Эй, гуляй душа, смелей!
Будет знамен этот день.
Так гуляй милсдарь, хмелей!...
Откинув любопытство, Отриен продолжил путь. Ритмы и рифмы доносились еще некоторое вемя, пока совсем не утихли, уступив ветру и голосам прохожих. Отриен торопливо шагал по узкой улице, где находилась большая ратуша с колоколом на большом пороге и большой доской объявлений.
Выбрав путь покороче, Отриен свернул в переулок между домами. Западные ворота находились далеко, если идти по широким главным улицам, но если плутать между домами, можно было добраться быстрей. На это и был расчет, пока путь не преградили несколько стражей в остроконечных шлемах со змеями, украшавших мундиры патруля. Должно быть Родерик понял, что в замке искать уже некого. «Быстро же вы догадались.» - подумал Отриен, надеясь, что Викселион тут не причем.
Стражи не заметили Отриена, который спрятался за высокими перилами публичного дома, и продолжали свои дела. Нойен внезапно начал ворочаться и отпираться, пытаясь освободиться. Отриену пришлось его поставить, чтобы тот не начал плакать. Ясное небо и свет луны позволит хорошо рассмотреть, всех стражей. Один удерживал поводья коня, и наматывал круги вокруг нескольких посетителей «Простых истин», как уверяла вывеска над входом в публичный дом. Страж держал в руках листок бумаги и махал им перед носами удивленных мужчин. Отриен заметил, что его нога перебинтована, а тряпье багрового цвета. Посетители отрицательно мотали головой, но страж продолжал настаивать, пока смерившись не сдался. Громко скомандовав, страж повел патруль в другую сторону от борделя.
Отриен, отвернулся, облегченно вздыхая, и не обнаружил Нойена рядом с собой. Лишь свой плащ в руке, которой придерживал мальчика, чтобы тот не ушел. «Помоги мне Всеведающий.» - взмолился он, и мелкими шагами засеменил обратно в переулок.
- Нойен. - шепнул он, не надеясь на ответ.
Еще несколько шагов Отриен успел сделать перед тем, как услышал женский голос.
Сначала он не разобрал, что говорила женщина, но когда увидел Нойена в конце переулка, услышал.
- Чего же ты ждешь? – и из тени показался человек в оранжевом плаще сразу позади Нойена.
Он сильно стукнул мальчика, от чего тот упал в снег, не издав при этом ни звука. Отриен ринулся на врага, забыв, что даже безоружный. Еще мгновение и послышался крик женщины. Стало понятно, что человек достал ее, но не рукой. Выбежав позади врага, Отриен заметил невысокую девушку с ребенком на руках, сползающую по стене, оставляя кровавый след. Отриен не задумываясь набрал в руку снега, и когда враг обернулся, кинул его в глаза и с разгону съездил высокому мужчине локтем по челюсти. Тот пошатнулся, но не упал.
Отриен отскочил, осознавая, что враг ему не по силам без меча. Тот не издавая ни звука напал, размахивая оружием. Уклоняясь, Отриен с надеждой думал, что врагу не развернуться в таком узком пространстве с таким оружием, но тот старался пресечь эти надежды. Настойчиво продолжая атаку, враг не дал ни единой возможности подступить к нему вплотную. Где нужно - отклонился, где нужно - поставил блок. Лишь однажды, не рассчитав глубину сугроба, он помедлил. Отриен тут же воспользовался моментом. Оттолкнувшись от стены, он ударил ногой по руке врага и меч выпал. В следующий момент оранжевый плащ взметнулся вверх, преграждая вид, и Отриен получил по зубам, да так сильно, что отлетел.
В глазах сверкнуло, в голове загудело, во рту почувствовался вкус крови, но рука крепко сжимала меч. Еще бы секунду, и Отриен получил под дых, но он нагнулся за мечом, поэтому удар пришелся в голову. Лежа на спине, созерцая полотно ночного неба, Отриен пытался усмирить салют в глазах. Но враг не собирался делать передышку, подскочив он попытался отнять оружие, но Отриен успел увернуться. Ноги не поддавались и с трудом удалось заставить их напрячься, удерживая равновесие. Враг подступил вплотную и нанес разительный удар в живот. Колени подкосились и Отриен снова очутился в снегу.
«Кто же ты?» - удивлялся он проворству и силе врага.
Нужно было изменить ситуацию, ломать ход битвы, задавать ритм для танца, как учил мастер клинков. Прислонившись спиной к стене, Отриен спровоцировал врага на удар, надеясь увернуться, что и произошло. Кулак без доспехов врезался в каменную стену, ломая костяшки. Враг отскочил, но не издал ни звука, даже взгляд не опустил, как можно было судить по отражению лунного света в его глазах, направленных в Отриена. Секундная пауза вселяла надежду, но враг пресек ее, яростно напав. Он сделал выпад, открывшись для удара, но Отриен не поддался, прочитав движение, он присел и выставил меч в бок, а сам сделал ложный выпад. Оранжевый плащ снова взметнулся, когда враг корпусом отклонился в сторону клинка. Это и был тот момент.
Дальше все стало куда проще, кровь обильно стекала по правому глазу, с рассечённой брови, мешая обзору, и врагу приходилось больше времени прицеливаться, выбирать правильное положение, чтобы соперник не исчезал из виду, что и влекло за собой кучу ошибок в защите. Отриен гордился тем, что был лучшим учеником величайшего мастера стиля Драконоборцев. В учебном спарринге его выбирали соперником только тогда, когда уже не было кого выбирать. А сейчас он успешно применял теорию, которую хорошо усвоил на практике. Придворная жизнь не могла похвастаться обилием захватывающих сражений на мечах, но на турнирах Отриену не было равных.
Ослабленный враг, постепенно пятился от напора и беспрерывного потока ударов. В один момент ему удалось пропустить меч под мышкой, и соперники поменялись местами, но не более того. Отриен так и оставался не раненным, хоть и без двух угловых зубов. Соперника победить было сложней, чем казалось. Враг, скинув плащ, перешел на бег, оставляя Отирена за спиной.
«Наконец-то.» - вздохнул Отриен и принялся догонять, когда тот подхватил Нойена под мышку.
- Стой! – вырвалось у него.
Но враг и не думал делать этого. Переулки закончились широкой главной улицой, где Отриен видел патруль. Луна сменила ракурс, и теперь дома откидывали большие тени, пряча всех, кто в них попадал. Скрыться в одной из них было проще простого, что и сделал похититель. «Где же ты?» - яростно подумал, Отриен.
- Нойен! – крикнул он, надеясь услышать плач или что-то еще, но все было бесполезно – Вернись!
Куда идти?
- Вернись, выродок! Вернись…
Он продолжал топтаться на месте, нервно посматривая то в одну сторону, то в другую, но уже не надеялся что-то услышать или увидеть.
Холодный ветер поднял тучу снега в глаза, и Отриен вспомнил о девушке. Надеясь, что она что-то знает, он вернулся. Кровавая жижа, в которую превратился снег, большой лужей растекалась под ней. Присев, Отриен почувствовал слабое дыхание, хриплое и неровное; воздух, словно сам наполнял и освобождал легкие. Затуманенный взгляд упирался в комок на ее руках и не поднялся, когда рядом присел Отриен.
Ребенок заворочался и руки девушки расслабились. Он почти сполз на снег, когда Отриен подхватил его и прислонил к себе. Серебристый свет луны слегка осветил личико, выглядывающее из-под одеяла. Ребенок пристально вглядывался в глаза Отриена.
- Кайн – выдохнула она из последних сил.
Это были последние слова, что девушка смогла выдавить.
- Значит, Кайн. – повторил Отриен глядя на ребенка. – Скажи на милость, Кайн. Ведь это мне приснилось, не так ли?
Глава третья – Пепел
«Белый ангел в облаках
Среди темных туч
Как сон наяву, он добрый дух
Темный ангел - сатана
Живёт в наших сердцах
Как искуситель адского огня
Ибо грех он наш»
Таша сидела у окна, наслаждаясь монотонным треском огня в очаге и вязанием. Тонкие, огрубевшие от тяжелой работы, пальцы ловко втыкали иголку в полотно, делали завиток, узелок и прочее, что требовало шитье, а светлые, длинные волосы постоянно падали, загораживая вид. Но это не заботило Ташу, пальчики работали так, словно совсем не принадлежали ей, а лепестки роз красочным узором ложились на белую ткань.
Иногда сильный ветер завывал под козырьком на крыльце и стучал сухим снежком в стекла, от чего тело не вольно вздрагивало, словно от холода. Тепло, идущее от огня, наполняло комнату, и не позволяло прохладе забираться дальше оконных рам, но Таше хотелось прокатиться на коне или поплыть на лодочке в Лебединую рощу ниже по реке, из-за чего холод приходил с мыслями.
Откуда-то издали, но так отчётливо, слышался звон колокольни, оповещающий о новом дне в новом столетии. Они звонили ровно в полдень уже второй день, как было принято. «Хартия Девятерых» существует уже семьсот лет и каждый год, все храмы Девятерых по всему южному материку и северному, звонят в колокола, а люди празднуют и веселятся. Но Таша не разделяла этого веселья. Все чем она занималась в этот день – вышиванием и готовкой, но больше всего ей нравилось смешивать настойки из разных трав, которые росли в роще или далеко в лесу. Иногда, удавалось получить весьма полезные экстракты.
Уже много лет односельчане приходили к ней с разными проблемами и просьбами. Относились к ней, как к травезнавцу или знахарю, приносили подарки и произносили пьяпасии, хотя знали, что она не дикарка. Таша и счет потеряла, тому, сколько раз говорила, что пьяпасии для дикарей и знахарей что-то значат, а ей они не к чему. Конечно все кивали, понимающе соглашались, и продолжали произносить их. Хоть даже шепотом, хоть даже за глаза. В конце концов Таше пришлось смериться и выслушивать эти почти рифмованные пятистишья на языке эпохи «Сотни королевств». А чтобы стать травезнавцем, нужно было учиться в академии, чего Таша не хотела делать.
Когда мама была жива, компанией праздники были обеспечены, а когда младший брат жил в этом доме, пока не нанялся к странствующим торговцам, компания была еще и веселой.
На горище поднялся шум из-за совы в клетке. Час от часу сова любила напомнить о себе, спев несколько громогласных песен. Белая с золотыми потеками на крыльях и большими синими, как небо, глазами, она служила, как почтовая птица, но заполучить такую было крайне трудно. Она не была, как остальные птицы, ее дрессировали летать куда нужно. Красная ленточка – одно место, синяя – другое, и можно было на дрессировать так, чтобы носила письма лишь одному или нескольким людям. Получив письмо сова будет искать адресата пока не найдет. Вот такая птица сидела у Таши на чердаке, и пела ужасные скрипучие песни каждый день. Однажды брат привез ее, сказав, что птица будет жить здесь и когда нужно приносить посылки с золотом.
Золота хватало, чтобы перебраться в новый дом, но мама сильно приболела, а после смерти, Таше не захотелось переезжать. Так и осталась там, где выросла.
В тихую, спокойную и уютную атмосферу вдруг ворвался скрежет за входной дверью. Такой тонкий, тихий и настойчивый. «Смолька» - догадалась Таша и приоткрыла дверь. Смолистого цвета кошка сидела на крыльце, ожидая хозяйку. Она грациозно поднялась и быстро прошмыгнула в дом, не отрывая зеленных глаз от пола. Как всегда, пропадала несколько дней.
- И что тебе нужно было на улице в такой мороз? – сетовала Таша.
Она хотела было прикрыть дверь, но вдруг взгляд зацепился за что-то темное по среди белизны снежного ковра. Сразу у ворот стоял мужчина, позади которого мотал головой черный конь, а в руках он держал какой-то сверток. Таша всматривалась несколько секунд перед тем, как поняла кто это. Хоть он и отпустил волосы, что теперь кудрями вились до плеч, хоть и вырос на добрых полтора локтя, хоть плечи укрывал темный рыцарский плащ с меховой оторочкой, а не дырявый серый, и под которым виднелся дорогой камзол, а не конопляная старая рубаха. Лишь глаза оставались прежними, темно зеленными, а взгляд оставался все таким же потерянным.
- Отри? – дрожащим голосом спросила она.
- Таш – улыбнулся он в ответ.
Она, подхватив подол платья, спустилась к воротам и крепко обняла брата.
- Как же ты оказался здесь? – ее глаза наполнились слезами, а губы расплылись в ласковой улыбке – Сколько лет?... Сколько лет томил нас ожиданием и наконец-то соизволил приехать, даже не предупредив.
Она остановилась ожидая ответа, в духе младшего брата, которого знала. С колкостью, с улыбкой, с детским ребячеством, но Отриен не выражал ни единого подобного жеста.
«Изменился, стало быть – вырос, паршивец» - подумала Таша.
Его глаза уперлись в комок на руках, откуда выглядывало маленькое, бледное личико с темно-карими глазками, с тонкими розовыми губками и крючковатым носиком.
- Это что же? – восхищенно произнесла она – Это что же, Отри, дитя твое?
Руки невольно протянулись к ребенку.
- Какой миленький – сюсюкаясь, произнесла она.
- Это… - протянул Отриен, но не закончил.
«И голос грубей стал, как пила. Что же произошло, Отри?»
- Пойдем в дом. Согреемся. Видать, не близкую дорогу выбрали, судя, по угрюмому выражению лица.
Отриен натянул улыбку, пытаясь скрыть усталость.
- Я скучал, сестренка. Прости, что не…
- Не стоит – перебила она – На тебя никто не злится и не обижается. Я надеялась увидеть тебя и ты здесь, да к тому же с дитем. Чего еще желать?
Он смирившись выдохнул. Таша и правда не обижалась на брата за то, что не появлялся уже более пятнадцати лет, лишь присылал сову с золотом и иногда письмо.
- А где мама? Таш?
На этот вопрос Таша не ответила. Ее не стало сразу после того, как Отриен покинул их, но ему никто не сообщил об этом, а Таша по началу не хотела беспокоить брата. После многих дней она решила вовсе не говорить о ее смерти.
Двери слегка скрипнули, когда она вошла в дом, и звук повторился, когда Отриен закрыл их.
- Где она? – снова раздался грубый голос.
- Ее нет, Отри – с опущенным взглядом сообщила Таша – Прости, что не сказала.
- Давно?
- Давно – ей вдруг стало не по себе – Уже, много лет назад, Отри.
Он продолжал рассматривать столешницу, будто на ней было написано что-то, пока Таша не нарушила нависшую тишину.
- Ты голоден? – с украдкой спросила она.
- Как волк – кивнул Отриен, глядя сестре в глаза.
Ей вдруг полегчало. Это были простые слова, но прозвучали словно самые заветные в жизни. «Так бы сразу». Горище снова наполнилось скрипом и криком, а Отриен слегка напрягся.
- Что это за звуки? – удивился он, но потом вспомнил – Хорошая птица и красивая, но петь ни черта не умеет.
Таша улыбнулась, приготовив овсянку с маслом и хрустящими сухарями.
- Как его зовут? – спросила она.
- Кайн.
- Какое редкое имя – улыбнулась Таша ребенку – Но так хорошо звучит. Надеюсь принесет тебе счастья.
Она знала, что по древнему обычаю имена несли в себе частичку предназначения. Оно отображало будущее человека и Таша знала, что означают большинство Лордринских имен, но Кайн… это имя она слышала в первые. Даже в книгах о древних королях и в старых балладах не встречалось такое имя. Уложив ребенка на кровать, она приготовила суп для брата, а для ребенка нагрела молока.
Едой Отриен наслаждался молча. После обеда, он сказал, что сильно устал и отправился спать, оставив сестру с Кайном. Мальчик выглядел довольным и на удивление спокойным. Не кричал, не ворочался, лишь пристально, с интересом, наблюдал за женщиной, которая держала его на руках.
- Нравится молоко? – сюсюкаясь, спросила Таша – Ну конечно, нравится.
Она взяла маленькую бледноватую ручку в свою, чтобы поцеловать, но ее словно обожгло. Ручка была на столько холодной, что Таша, испугавшись, решила искупать ребенка в теплой воде.
- Как же так? – удивлялась она, опуская меленькое тело в воду – Даже не дрожишь, бедненький.
Кайн довольно приоткрыл рот, когда ее рука гладила его по ножкам, животике и ручкам. После купание, температура пришла в норму, а большие глазки смыкались желая сна. Таша уложила его на свей кровати и решила заняться своими делами.
На некоторое время ее голова освободилась от мыслей, но все-таки желание услышать, что произошло, начало донимать. Когда мать умерла, Таша не отправила с совой письмо о ее смерти, переживая, что эта новость может принести Отриену не мало хлопот. После долгих ночей размышлений ей хотелось сообщить ему, но так все и закончилось. Где-то в глубине души, она надеялась, что брат не вернется. Хотя отгоняла от себя подобные мысли.
Когда все дела по хозяйству были окончены она вернулась в дом и принялась готовить ужин, думая о том, как выйдет разговор с братом. Вопросы становились все навязчивей, а ответы все желанней, поэтому пытаясь отвлечься, она направилась к Кайну. Тот уже не спал, а тихонько рассматривал низкий потолок комнаты.
- Быстро же ты выспался – улыбнулась она, поднимая его –пойдем, посмотрим, как там отец.
Отриен все еще спал, или претворялся. Скинув одежду на полу, он лежал лицом в подушку. Таша подошла в плотную к кровати, но будить не стала. «Надеюсь, ты не вляпался в какую-нибудь страшную историю» - думала она.
Когда-то давно, еще в то время, когда Отриену было всего одиннадцать, а ей было на два года больше. Они вместе играли в Лебединой роще, в той беседке, которую построил их отец в честь его с матерью брака, во круг волнолиста. Тогда лесорубы зашли слишком далеко от деревни, и все мелкие сучки ковром укрывали рощу. Один из них пронзил ногу Таши насквозь, не позволяя идти и Отриену пришлось нести ее до самого дома, а путь был не близким. Таша говорила ему, привести отца и еще кого-нибудь, но он уперся, сказал, что сможет и смог. К вечеру он сидел на крыльце играясь с щенком и жаловался песику, что сестра очень тяжелая. Таша все слышала, поскольку лежала у открытого окна, но решила подождать пока заживет нога и лишь потом проучить младшего брата.
Пожалуй ссорились они чаще чем вместе гуляли, этого было не отнять. Последняя и самая болезненная ссора вышла, когда Отриен сказал, что нанялся к торговцам. Это вывело ее из себя, поскольку мама заболела, а Отриен хотел их бросить. Хоть и руководствовался он благими намерениями, поступок казался крайне глупым.
- Ступай, сын мой – говорила мать – Ступай. И пусть тебе сопутствует удача в пути.
- Спасибо, матушка. Я обязательно вернусь с деньгами и мы сможем лечить тебя у городских лекарей. Они более образованы, наверняка их лечение поможет тебе.
Таша стояла в дверном проходе, наблюдая за разговором и видела, как мама погладила сына по щеке.
- Когда меня не станет, вы с сестрой останетесь одни. Заботься о ней…
- Не говори так, матушка – перебил Отриен – Ты будешь присутствовать на наших свадьбах и нянчить наших детей.
Она улыбнувшись в ответ, ответила:
- Ступай, сын мой и не забывай дороги домой.
И Отриен ушел. После этого он приезжал лишь раз с птицей и лекарем. Говорил, что его окрестили в рыцари, за какой-то отважный поступок. Таша считала это глупым, но Отриен выглядел более взрослым и серьезным, чем когда покинул дом. Лекарь осмотрел мать, что уже не могла подняться с кровати, сказал какие настойки понадобятся, даже показал, как они делаются, что было очень странным. Отриен заплатил ему за весь курс лечения и когда снова уехал, лекарь, забрав деньги, исчез. Спустя пару дней и матери не стало.
Таша вспоминала все это, как плохой сон, что внезапно перелился в другой, более веселый, но все с той же горечью. Ужин в одиночестве, когда сколько вопросов терзает изнутри, не прельщал ее, но она не стала будить брата. Отриен проспал весь ужин и не проснулся, когда Таша отправилась спать. Простив брата за это, она пыталась заснуть, уложив Кайна рядом, но сон так и не приходил. «Дурак - думала она – Приезжаешь внезапно, словно гром из ясного неба. Не говоришь, что случилось. Кто так делает?» Пообещав себе, несмотря ни на что, с утра расспросить брата, о его внезапном везите и о сыне, Таша почти уснула.
Хоть дверь в комнату была закрыта, из кухни доносился шум посуды, который прорезал пелену сна и разбудил Ташу. Прислушавшись и поняв, что происходит она не стала подниматься, лишь надеялась. «Не делай этого» - говорила она про себя. Но когда входная дверь скрипнула, надежда лопнула и испарилась. «Почему? – разозлившись думала Таша – Почему ты так поступаешь? Тебе мало того, через что прошла я, так ты и сына решил бросить?» Лунный свет иногда просвечивал нависший плотный слой туч и падал в окно на против кровати, отбивая последнее желание спать. Так Таша и провела остаток ночи, в сомнениях, злости на брата и надеждах, что это все ей приснилось.
С утра она проверила комнату Отриена и та оказалась пустой. «Ты раньше не убегал от проблем» – тяжело выдохнув, вспомнила Таша. Всегда, когда отец ловил брата за глупостью тот принимал наказание, никогда не спорил и всегда отвечал за поступки, но теперь… Она не понимала, как так можно было измениться. Почему он бросил ребенка и убежал по среди ночи, не объяснив, что случилось.
Вернувшись в комнату ее застал пристальный взгляд Кайна, мальчик проснулся и не издал ни звука, лишь намочил простыня и матрац.
- Ах ты ж негодник – сказала Таша, поднимая ребенка на руки – И даже не признаешься, шкодник.
Она вышла в кухню, чтобы отстирать простынь и увидела сквозь окошко чей-то силуэт на крыльце. Дверь скрипнула и в дом ворвался холодный ветерок, а за ней на ступеньках сидел Отриен, вырезая что-то из куска дерева.
- Ты не ушел – с облегчением спросила Таша – Что ты здесь делаешь?
- Не спалось и я захотел сжечь щепотку табака, но как оказалось, где-то обронил трубку – легко ответил он – Вот теперь делаю новую. Завтра будет готова.
Он выглядел более бодрым чем вчера, но все также уходил в себя. Холодный ветер трепал халат и пронизывал до костей, поэтому Таше захотелось войти в дом.
- Пойдем, я завтрак приготовлю – предложила она.
- Я не смогу остаться – внезапно выдал Отриен, приостановив руку. – Мне нужно будет уйти, и я не смогу забрать этого ребенка.
- Что? – удивилась Таша – Как это ты не сможешь взять сына? Ты хочешь его бросить на меня? Так же, как прошлый раз поступил с матерью.
- Я передавал деньги на лечение…
- Ей не нужны были деньги – выкрикнула она – Мама хотела видеть тебя перед смертью. Просила, чтобы я позвала тебя, но времени не хватило.
Он несколько секунд молчал.
- Ты прекрасно ладишь с ним…
- Нет, Отри – твердо процедила она. - Этого не будет. Не можешь взять с собой - останься. Но я не позволю тебе снова бросить свою родню и сбежать…
- Это не мой ребенок – перебил Отриен. – Я не его отец и не знаю его матери, она умерла сразу после того, как сообщила его имя.
Таша слушала не желая верить в это.
- Поэтому ты приехал? – спросила она.
- Нет.
- Так скажи мне, Отри – дрожащим от нетерпения голосом, сказала она – Черт бы тебя побрал, я же не могу вот так ничего не зная простить тебе все эти поступки. Понять, чего ты добиваешься. Хоть расскажи, как это произошло, о Боги, молю, не своди меня с ума. Скажи хоть слово!
И он высказал все как есть, ничего не утаивая.
- Меня будут искать, как предателя, а в месте со мной и наследника трона, которого я не смог уберечь. Этот мальчик, он не заслужил такой жизни. Прошу, помоги мне, пригляди за ним.
- А ты? – резко переспросила она.
- Мне нужно будет бежать…
- Как всегда
- Таш, ты ведь и сама прекрасно понимаешь, что я не смогу приглядывать и за ним – продолжил Отриен, пропустив ее слова меж ушей – Наверняка Родерик оболгал меня перед советом и теперь весь Лордрин заведет ловлю похитителя маленького принца. Хорошо, если удастся пересечь границу, иначе мне несдобровать.
- Не об этом я говорю. – тихо сказала Таша и зашла в дом, тело ее дрожало от холода, но она пыталась перебороть это.
- И что же ты подразумеваешь говоря это? – Отриен стал позади нее, прикрыв дверь – Как я могу объяснить тебе то, что и так ясно.
- Мне не понятно, почему ты убегаешь? Будто, тебе действительно нужно уходить, бежать куда-то, решать какие-то проблемы, которые касаются лишь нас, но совсем к нам не относятся. Мне плевать, ради чего ты служил столько лет в королевском замке, стараясь на благо королевства и твоей семьи и совсем не оказывал нам внимание. Ты нужен здесь, сейчас, а не где-то за горами, мертвым или сражающимся за бравое дело, отвечая за свои клятвы. Ты все это делал лишь ради себя…
- Не говори так – перебил Отриен, взирая из под лба.
- Ради себя – еще более настырней сказала Таш, тыкая указательным пальцем брату в грудь – Уехал тоже ради себя, не ради матери. Сколько раз я посылала письма, умоляя вернуться. Писала, что мама потеряла зрение, перестала ходить, что она постоянно говорит о тебе. Сколько было таких писем, Отри? А что же ты? Прислал письмо вместо того, чтобы приехать.
- Я говорил, что искал хорошего доктора…
- Не защищайся этим! Хочешь уходить – убирайся! Только в этот раз на всегда. И не думай, что сможешь вернуться, когда тебе заблагорассудится будто ничего и не было.
- Таш – мягко выговорил Отриен, но это не помогло.
Она выставила руку в сторону двери, указывая указательным пальцем.
- Забудь дорогу обратно – опустив голову сказала она – Давай же, уходи.
Но он стоял.
Ташу это взбесило и начала выталкивать его, пока сам не начал идти. Когда дверь закрылась, в доме повисла такая тишина, словно в гробу. Кайн! Вдруг вспомнилось. Она возвращалась в комнату еле сдерживая гнев и даже не понимала откуда он.
Мальчик тихо лежал на кровати и пристально всматривался в потолок, а когда пол заскрипел, тут же обернулся, пытаясь перекатится. Теплые ладони подхватили его и запеленали, от чего мальчику стало еще веселей, но улыбка на все десна не сопровождалась смехом, а лишь молчанием.
- Ну давай же – взмолилась Таша, на секунду забыв о злости – Подай голос, хочу услышать его.
Она стала щекотать Кайна, а тот сопротивляться и еще более широко улыбаться, но все еще молчал. Таша обессилено опустилась на кровать, приняв поражение.
- Чего же ты молчишь? – Тихо спросила она – Где твой голос? Не ужели Милостивый Инган не позаботился о нем? Бедняжка.
Она просидела так не мало времени, думая о том, как будет житься с ребенком, но все мысли улетучились и злость вернулась, когда входная дверь снова скрипнула. Таша быстрым, уверенным шагов влетела в комнату и увидела там Отриена. Ее глаза расширились и голос снова начал дрожать.
- Тебе чего? – процедила она.
- Они придут, и очень скоро – начал Отриен – Ты сестра главы замковой стражи, наверняка Родерик найдет того, кто поведает ему о этом месте. Ты готова лгать ради меня и бояться, что они могут найти меня?
- Я взрослая женщина – ответила Таша смягчив голос – И смогу постоять за себя, не беспокойся.
И он остался.
***
Сидя в новом кресле, за чужим столом, Родерик чувствовал себя не уютно, казалось не правильным занимать кабинет Орфулда так скоро после его смерти. Но, поскольку, большинством голосов малого совета временным управителем Лордрина назначен Родерик, он твердо решил, что обязан находится именно в этой комнате, чтобы всегда напоминать себе ради чего все это затеяно. Но, как только оставался один, образ Орфулда и нерешительность тут же наполняли тишину и заставляли чувствовать себя не уютно.
Теперь стол стоял с другого краю комнаты, диван убрали, а ковры сменили. Красная и темно-синяя мозаика на окнах сменилась зеленой и голубой, а большая картина изображала весь Лордрин со всеми городами, горами, лесами и речками, вместо одного человека. Родерик затеял все это чтобы быстрей пережить то, на что решился, хотя это мучило сильней чем ожидал. Даже смена всей мебели не освободила комнату от присутствия Орфулда.
- Мимиэн! – позвал он служанку, находившуюся в соседней комнате – Мимиэн, подойди, будь добра.
- Чего желает ваше величество? – спросила она с поклоном, со сдержанностью и нежностью, но эти слова пилой прошлись по ушам.
- Принеси мне кувшин вина с медом – скривившись, попросил он.
- Стоит ли, вашему величеству, пить перед церемонией? – с украдкой, переспросила она.
В голове Родерика встал образ огня, жара и толпы, а затем Орфулда. Холодного и бледного. «Все, - разозлился он – Так больше не может продолжаться» Мимиэн молчала ожидала приказа и, не получив его, тихонько покинула комнату.
Родной город, где Родерик провел жизнь с семьей, казался таким унылым, когда пришлось его покидать. Таким серым и бедным, хотя никто во всем городе не нуждался в милости, никто не сидел под храмом с протянутой рукой, но и довольных было не много. По спине пробежали мурашки, когда пришло осознание того, что цель миссии сделать жизнь лучше во всем Лордрине, а не только в одном городишке. Но сможет ли он это сделать. Подобные мысли были чуждыми Родерику, уверенность никогда не покидала сердца, хотя после смерти старого друга, подобное часто лезло в голову, а когда погиб принц он на оборот почувствовал облегчение.
Когда Кайн говорил о мести, Родерик думал о том, как вытянуть Лордрин из ямы в которой находится. Несколько дней размышлений привели к решению, что не он станет предателем, а Орфулд уже давно всех предал. Когда Розолли услышала об этом плане, сразу начала отговаривать, но потом согласилась. Секретов от нее не было и она часто помогала принять трудное решение, Розолли была тем человеком, на которого всегда можно положиться. За столько лет ни один советник не смог понять, чего Родерик желает добиться, лишь она смогла это сделать. Может только поэтому он позволил ей уговорить себя.
За окном становилось все ярче, когда солнце приближалось к зениту, а огонь в очаге постепенно затухал, но Родерик так и оставался в кресле размышляя о правлении. Хоть он король не официально, поскольку прямой наследник жив, и пока это будет продолжаться, его будут считать наместником престола, совет уже возложил на него большие надежды. Лишь королевский шпион Луан ис Лаана, казался озадаченным и выглядел недовольно. Но никто не брал его в расчет. «Нужно приглядеть за этим голубоглазым» - думал Родерик. Не хорошо будет, когда все узнают правду, даже спустя года. Это поставит крупную и красную точку в жизни Родерика и его семьи.
Действовать быстро и слажено. Думать на перед и не делать глупостей – эти слова с самого детства были гимном жизни и перешли от отца к сыну, а дальше перейдут следующим поколениям. Но подтверждают ли последние дни Родерика значимость этих слов? Сделал ли большую глупость, или все же поступил правильно? Сочтут ли верным поступком все, кто узнает об этом, даже после того как поймут, каким королем был Орфулд?
Раз, правление королевством начнётся после церемонии, нужно быть готовым ко всему и пора забыть, что Орфулд был другом. Если король перестает думать о народе – он больше не имеет права носить корону, а в случае с Орфулдом – убийство единственный вариант. С этой мыслю Родерик вернулся в покои, которые предоставил мертвый король. Он не решался переехать в другую комнату и эта вполне устраивала Розолли. По крайней мере она так говорила.
Нужно было нарядиться перед церемонией. Служанка принесла весь гардероб темных одежд. Перед выездом Розолли подумала об этом, и запаслась несколькими темными камзолами с рукавом и темными плащами, по одному из которых Родерик и надел.
- Выглядишь озадаченным – нахмурившись, сказала Розолли – Что случилось.
Родерик заметив жену, тут же сменил выражение лица.
- Нет, все нормально, тебе показалось.
- Не ври – с улыбкой ответила она – По глазам вижу, что у тебя дилемма, или запор? Не могу понять.
- Прекрати – огрызнулся Родерик.
- Тогда ответь. – настойчиво продолжила она – Ты выглядел, как маленький мальчик спеша в этот замок. Конь весь в мыле был, когда ты загнал его до полусмерти, а теперь кажется, что ты восьмидесятилетний старик, забывший трость где-то и не знающий, что делать. Не видела тебя в подобном состоянии никогда.
- Это не так – уверял Родерик, хотя, это плохо получалось – Просто, не могу свыкнуться с той мыслю, что теперь придется управлять всем королевством. Это ведь то, что обязан сделать, но как-то забывается почему я возложил на себя эту ответственность…
- А где же кураж, милый муж? – удивилась Розолли – Не будь подростком.
- Да уж – грустно выдохнул Родерик – Ты права. Отныне я наместник престола и места сомнениям нет. А когда Нойена не станет – надену корону, ты будешь рядом и всегда укажешь верное направление, как сейчас.
Приблизившись к ее щеке он прикоснулся к ней губами.
- Но ведь мальчика уже не стало. – отпрянула Розолли – Ты не знал? Стражник приходил с утра и сказал, что Нойен пропал, а принцесса не поднимается с постели. Какой-то недуг парализовал, отнял голос и теперь она не может говорить.
Родерик сморщил лоб, уперев взгляд в окно.
- А Отриен? – огрубевшим голосом, спросил он – За него ничего не говорили?
- Вполне вероятно, что это его проделки – кивнула Розолли – Сообщили так же о тайном проходе в комнате ее высочества.
- Любопытно – Родерик прошелся по комнате, шурша плащом – Сейчас мы посетим храм Юторнских дев, где пройдет церемония, а потом я бы хотел побеседовать с господином дэ Сиртом. Его влияние в городе весьма кстати, нужно организовать поиски за чертой замка, и закрыть все конюшню у ворот.
- Тогда пойдем, милый муж – Розолли подобрала подол темного платья, руками в длинных черных перчатках и направилась к выходу.
У входа ждали две гнедые лошади, увешанные серыми скорбными накидками. Родерик ехал по правую руку от Розолли, а позади свита из десяти человек. Обоз с телом короля, увешанный красными тканями и зимними цветами, котился впереди. Как ни пытались мастера в кузне смазать колеса повозки, она все-равно скрипела. Так и ехали, молча, наслаждаясь монотонным скрипом.
Сир Дуейн Амроир, перед тем, как облачить короля в темные и длинные, с золотым утком, погребальные одеяния, говорил, что Орфулд, как военачальник должен уйти к богам в доспехах, с мечом и щитом, а не в халатах. Партикус потратил не мало сил, чтобы убедить сира в глупости подобной затеи. Дуейн перестал гнуть свое, когда Родерик приказал положить королевский щит и меч с прахом, а доспех надеть на статую, которую возведут в усыпальнице под замком, как и всем остальным королям.
Высокие статуи, окруженные в полтора раза меньшими деревьями, встретили процессию молчанием низко склонив головы и сложив руки на груди. Создатели статуй лепили руки и голову головы из особых материалов, которые меняли положение при намокании, охлаждении или нагревании. Юторнские девы выглядели уныло, а вода все еще стекала по темным мантиям.
Родерик восхищаясь поднял голову, чтобы разглядеть лица, под большими капюшонами, но все было тщетно. В конце площади ждала большая толпа, а в руке каждого из присутствующих находилась свеча. Укрывшись серыми и черными накидками, люди молча расступались перед процессией, давая возможность обозу проехать к большой куче бревен, за которыми находился помост. Девять человек, каждый одет в накидку цвета своего бога смирно, совсем не двигаясь, ждали пока служители уложат тело Орфулда на бревна и укроют его, сначала, пурпурным плащом его дома, а за тем, белым с огненным драконов в центре, флагом Лордрина.
Родерик вместе со свитой остановили на отведенном участке, чуть в сторонке от толпы, но так, чтобы все было видно.
- Воспоем же ушедшего – сообщил один из патриарха в желтой мантии.
Вокруг погребального костра собралось около пятидесяти женщин, создав плотный круг, они принялись мелодично петь, но слова песни были чуждыми людям и Родерику, поскольку пелись песни на древнем наречии. Около часа продолжались эта церемония перед тем, как факел с огнем поднесли под бревна, которые вмиг вспыхнули. Огонь гудел так сильно, что заглушал все вокруг.
Ветер иногда напоминал о себе, колыхая плащ, но Родерик был полностью в том огне. Словно зверь, тот пожирал бревна и тело Орфулда, безжалостно, как когда Родерик всадил нож в спину друга. «Я так никогда не поступал – с грустью думал он – И виню себя за это, но ты вынудил меня, когда не захотел поступать по разуму. Теперь я займу твое место и буду править справедливо, как не смог ты»
Где-то по среди толпы создался круг, и Родерик увидел человека скинувшего капюшон и забравшегося на лавочку. Тот обвел всех руками, отхлебнул из фляги и принялся петь, а все потихоньку подключились. Сначала слова было не разодрать, но когда песню начали петь все, утробно и в одном низком тоне, то Родерик узнал ее, и предназначалась она для погибших героев.
…ООО-ООО, за веками, за годами
Идет он, как гость не званный.
МММ-МММ темно-серый, темно-красный
Пуууть его не яясный.
АА вееек ии жииизнь
Лишь смеееерть, лишь дыыыым
АА вееек ии жииизнь
Лишь смеееерть, лишь дыыыым
Ооо-ооо, Не ночь и не день.
Не бездна, но не мель.
МММ-МММ не страх и не смелость.
Но гордость, но вера.
АА вееек ии жииизнь
Лишь смеееерть, лишь дыыыым
АА вееек ии жииизнь
Лишь смеееерть, лишь дыыыым…
По мере затухания огня, руки статуй поднимались вверх, а песня подходила к концу. Родерик видел, как некоторые, не так чувствующие долг отбыть всю церемонию, покидали площадь. В основном, это был простой люд, когда гасла их свеча они просто уходили, вместо того, чтобы зажечь новую. Но самими преданными королю людьми, оказались богатеи из знатных родов, главы рыботорговых гильдий и те, кто имел по нескольку борделей в Амриэле. «Вот следующие жертвы» - думал Родерик, уставившись на человека в темном одеянии с меховыми и золотыми нашивками.
Он даже не заметил, как Розолли подвела свою кобылу и взяла руку мужа в свою. От неожиданности прикосновения Родерик резко обернулся, вырываясь из крепких объятий навязчивых мыслей. Тепло рук Розолли расслабляло, а все, что она думала легко читалось в глазах. Родерик хотел улыбнуться, но неподходящее время не позволило сделать этого.
Патриарх на помосте, украшенном всеми знаками Девяти Богов, какие только существовали, не сходил с места, пока костер полностью не погас.
- Всеведающий позаботится о душе сего мученика, сего героя и отца многих великих дел – говорил тот же избранный в желтой мантии, пока служительницы собирали прах Орфулда – Оплакивая смерть мы радуемся, что на свете жил такой человек, как наш король. Его сила не покинет этого мира, а его прах будет вечно стоять в святилище храма Девяти и каждый сможет приблизится к урне, дабы вновь оплакать сию потерю.
Избранный спустился с помоста, держа в руках большое полотенце с золотой вышивкой. Одна из служительниц поставила на него урну и избранный, вместе с остальной восьмеркой скрылись в больших дверях храма. Площадь наполнилась тишиной, лишь шепот и ветер продолжал витать в воздухе. Родерик решил более не задерживаться, когда народ начал покидать церемонию.
Ближе к вечеру Вайлейн дэ Сирт сидел в кабинете Родерика, сладко облизывая губы. Его большой живот свисал ниже пояса, не естественно и противно. Руки короткие, дрожащие, полусогнутые и тонкие вызывали то же отвращение, что и маленькие, толстые ножки, с трудом носившие такую тушу.
- Вызывали, ваше величество? – поклонился он, перед тем, как уселся. – Извините, за опоздание, но пришлось пробиваться через толпы людей, снующих по всех улицах.
- Рад, что ты добрался сегодня – в отличии от собеседника Родерик не мог спокойно сидеть.
- Смею заметить, вы не плохо устроились на новом месте – он обвел взглядом комнату – Сейчас мне больше нравится. Благоприятные цвета и яркое освещение, все изменилось. Теперь здесь не так уныло и серо.
Не нравился этот полукровка Родерику. Своим нахальным видом, скрываемым подлизывающем поведением.
- Оставь эти разговоры для жены, я позвал тебя исключительно ради дела. – прервал Родерик, ему хотелось быстрей закончить разговор и покончить с делом – Твои услуги были не оценимыми в прошлом и я надеялся продолжить сотрудничество.
- Я весь ваш – хитро улыбнулся Вайлейн – Приказывайте и сделаю все, чтобы угодить, если это в моих силах. Ведь, как видите, я держу слово. Хоть большая половина совета и была на стороне короля, все же некоторые не смогли устоять перед убедительными фактами вашей правоты. Так сказать, приняли сторону победителя не сопротивляясь. Поэтому, можете не сомневаться в моей преданности.
Прошлый раз он также вел себя. Постоянно обещал, улыбался гадкой улыбкой, словно видел собеседника на сквозь, но скрывал это, и постоянно прибеднялся, извивался, подлизывался, как бездомная шавка на улице.
- Это действительно, не оценимая услуга – кивнул Родерик – Твоя эльфийская кровь, по матери, пригодилась. Если бы не она…
- Жаль - по отцу человеческая – оглянул себя Вайлейн – Выродился бы красавцем седоволосы, а не этим... И почему богам не уместно кровосмешение между разными расами. Мы ведь почти одинаковые. И еще одна вещ меня удивляет, почему нет полугномов? От чего так? Но, как вижу, не для подобного разговора позвали меня, так?
- Так – согласился Родерик, топча палац со стороны в сторону - Перейдем к делу. Хотелось бы сказать, что все прошло прекрасно и по плану, но всех зайцев одним выстрелом не вышло убить. И сейчас один из них шныряет по всему Амриэлю, нося с собой мою корону, а второй располагает ушами в каждом замке Лордрина. Хотелось бы отловить первого, по возможности не прибегая к привлекающим внимание методам, а второго переубедить принять нашу веру, понимаешь?
- Конечно, ваше величество. Какого рода кролик водица в здешних местах? Мне выпускать охотничьих псов иль ловушки ставить?
- Поступай как знаешь, но постарайся, чтобы мое имя нигде не упоминалось. Лучше будет обойтись вовсе без имен, поскольку кролик весьма крупный. Чем быстрее с этим покончим, тем быстрее сможет перевести дух. А что насчет Луана, коли не сможешь объяснить в каком он положении, постарайся создать вакансию на должность главы шпионской школы.
- Весьма затруднительным будет переубедить сира Луана. Его светлость, не был столь близким с королем, но преданность престолу не знает границ. А, поскольку он один может разрушить все ваши планы единственным письмом, его кандидатура напрашивается на исключения из близкого окружения лордов, ваших верных, будущих вассалов.
«Это, кто же? – сдержал раздражительную улыбку, Родерик – Те вруны и лицемеры, которые за деньги будут простилаться ковром перед моими шагами? Не будет этого! Будь уверен, и тебя, Вайлейн, тебя там скоро также не будет»
- Некоторым, пора бы, поискать новую кормушку – грубо ответил Родерик, подкупные люди всегда стояли первыми в списке преступников. – Хотелось бы набрать новых, перспективных людей на будущие свободные места. Те, кто сейчас занимают эти места, должны скорей освободить их. Не хочу сидеть в столь отвратной компании, а уж тем более, подпускать так близко. Им только помаши семицветным перед носом и сразу, как пешкой управлять можешь.
- Могу предоставить список довольно хороших кандидат, на места за столом малого совета – подхватил Вайлейн – Верные делу, легко управляемые, если нужно, эти парни, и женщины если понадобится, будут весьма ценными соратниками. Я знаю к таким подход, только прикажите, и те тут же займет указанный стул.
- Мне не нужны подлизы и подстилки в совете – остановил Родерик – Мудро править королевством не значит делать то, что сочтешь нужным. А как мне подскажут верный совет те, кто постоянно подлизываться и пытаться угодить? Нет уж, с этим я разберусь, а твоя задача будет состоять в том, чтобы убрать пешки с игрового поля не задев его и не потревожив остальных. Нужно убедить их в том, что они уходят по собственной воле и инициативе или я окажусь в невыгодном положении. Обзаводиться врагами в начале правления не лучший выход, учитывая наличие множества пробоин в корпусе нашего корабля.
- Лед, на который вы наступаете, слишком тонкий, а лезвие на коньках слишком острое – прямо ответил Вайлейн – Думаю, не стоит решать все проблемы с наскоку и разом. Особенно когда одно слово может отправить на эшафот. Луан не оставит все, вот так, а его устранение займет некоторое время. После этого, нужно узнать на сколько преданным окажется замена. Сможет ли новый человек выдержать…
- Должен выдержать – прервал Родерик. – Устроишь смерть Луана, а остальное моя забота.
Он не позволит какому-то шпиону стать на пути. «Пускай его смерть не будет напрасной!» - думал Родерик. В конце концов он осознавал все, что предстоит сделать, и это лишь маленький, пускай и тяжелый, шажок.
- Стало быть, уже имеется человек? – понял Вайлейн – Хорошо. Но те, кто так привязан к месту за столом малого совета, не будут молчать, смирения и согласия с приговором не ждите. Если же намерены сместить их по-тихому, лучше бы подготовиться, как следует. И возвращаясь к сбежавшему кролику, нужно знать больше информации, нежели порода. К примеру, какой длины уши, какого цвета хвост? Было бы полезно располагать подобным знанием.
- Одному простому орлу такой зверек не по зубам – ответил Родерик, направляясь к окну, за которым начало темнеть – Нянька принца, который не знал поражений на турнирах, преобразился из великого горного тигра в маленького серого зайку, и стал мишенью для охотников.
- Жаль терять подобных людей – прищурился Вайлейн, когда слуги зажигали свечи – Ох, этот добродушный рыцарь, Отриен, он служил верой и правдой Лордрину. Не легко придется ищейкам, но мы постараемся сделать все в лучшем виде и без шума. Думаю, несколько стражей из ваших рядов не привлекут внимания на улицах, а Отриену не позволят вот так свободно разгуливать. Пускай расспрашивают людей о беглеце, можно даже о ком-нибудь из Багровых клинков короля, иль кого другого. Просто, чтобы никто не задавал лишних вопросов.
- Не плохая мысль – кивнул Родерик - И еще одно. Сын принца, тяжело больной мальчик, его не стало этой ночью…
- Весьма печально – выдавил из себя грустный голос Вайлейн – Тяжело слышать, сердце разрывается, но ребенок был больным и это весьма ожидаемый конец, столь короткой, исполненной муками, жизни. К тому же, такой поворот приближает к вожделенной конечной цели ваше дело.
- Ты не понял – он пропал. – Вайлейн тут же изменил выражение лица – Весьма убедительные факты заставляют думать, что виноват тот же кролик, шныряющий в городе. Это вторая причина, почему я не хочу поднимать шума. Ребенка никогда не выносили в люд, никто не мог знать, что он болен именно таким недугом. Слухи ходят разные и не важно на сколько правдивые, важно оставить все, как есть. Потому что это может повлиять на ненужное развитие дальнейших событий. Вызвать массу щекотливых вопросов среди непросвещенных и простолюдин. А волнением или усмирением беспорядков последнее, чем я хочу заниматься.
- Думаете, народ ополчиться против своих владык из-за какого-то ребенка? – скривился Вайлейн – Это просто нелепо. С чего бы им так поступать? Король мертв, отец ребенка мертв, на кого злиться?
- Суеверие среди черни также сильно, как корни у дерева. Раз мальчик выглядит, словно демоном, стало быть, так оно и есть. Кто знает, что может стукнуть в голову верующему. Не пройдет и дня, как толпа жаждущих изгнать зло из родных земель, окружит мост и потребует головы принцессы.
- Тогда советую побеседовать с патриархом – пожал плечами дэ Сирт – Их кровейшены мигом разлетятся по Амриэлю, пронесутся по всем улочка, а когда найдут сына демона, пустят вход серпы, искореняя зло. Могу подсказать избранного, кюре Толеона Аммита. Этот человек поможет вам со всеми делами требующими вмешательства армии Богов. Не станет задавать слишком много лишних вопросов, не будет требовать награды чрезмерно высокой и скроет от закона все побочные аспекты миссии. Уверяю вас – это лучшее решение. Если нужно, Отриена приведут живым и не вередимым так, что никто и не узнает.
Внезапное осознание того, что приказы Вайлейну все еще остаются такими же грязными, такими же скверными, как и содеянное с Орфулдом, ошпарило Родерика. Словно обухом по голове, ударила совесть и отвращение к самому себе.
- Кажется, та цель, что я поставил перед собой, совсем не благородная. Это я себя тешил подобными мыслями. – Родерик опустил взгляд – Что я увижу когда обернусь? Верных соратников, или море крови? Я поговорю с кюре Толченом, но мальчик должен жить. Нельзя вот так просто разбрасываться жизнями людей своего народа. Не для того я затеял все это, не для того, чтобы заливать улицы кровью, а чтобы очистить их от нее. – Родерик обернулся – Возьмешь денег сколько нужно и отправишься к Луану, но постарайся убедить его в моей правоте, в том, что именно мы сможем добиться лучшего для Лордрина. Смерть – это невыход, а всех остальных продажных советчиков за столом малого совета будем считать второстепенной угрозой. Им заткнуть рот проще простого. Но не затягивай, мне нужны результаты в кратчайшие сроки, дабы заниматься более важными и правильными делами.
- Как прикажете – кивнул Вайлейн – Если Отриену все же удастся уйти, я бы посоветовал искать его в родной деревне Тлимит, где живут родственники. Это единственное место, где бы ему оказали помощь ни смотря ни на что.
- Возьму на заметку – ответил Родерик.
- Будут еще указания? – спросил Вайлейн, чувствуя тяжелый взгляд всеми органами.
Родерик помолчав, присел за стол и пристально взглянул на собеседника.
- Будут – тихо произнес он – Понимаю, что и так нагрузил работой, но эта просьба не займет много времени и сил. Лишь одного от тебя попрошу – позаботится о принце.
Вайлейн сделал удивленное лицо.
- Но ведь о нем и так позаботились, ваши люди у моста. Усыпальница королей - для мертвых королей, если не ошибаюсь, как же принц Амадэй умудрился туда попасть живым?... Извините, наверное я не так понял, снова. Что именно вы просите?
- Тело Амадэя в упокойне, как ты и сказал – кивнул Родерик – Но мне бы хотелось, чтобы его там не было. Хоть смерть Орфулда и опечалила народ и жителей замка, все же повинный в этом принц не должен гнить, как обычный преступник. Его имя навечно покрыто позором и злостью людей, но тело должно усыпаться в упокойне. Этого я не могу дозволить, мне претит сама мысль о том, что под замком будут лежать кости этих предателей народа и королевства. Нельзя оставлять все вот так, и я прошу, под покровом ночи, избавиться от этой отравляющей людей заразы.
- Я сделаю все в лучшем виде, а в усыпальнице останутся мощи, которые не станут вас тревожить. – Вайлейн с трудом поднялся и направился к двери – На сей ноте позвольте откланяться. Уж больно много всего нужно сделать.
Родерик понимающе кивнул.
- Я рад, что ты на моей стороне. – вдогонку бросил он - Сделай все так, как обещал, и я отблагодарю так, как ты попросишь.
- Я на стороне Лордрина – ответил Вайлейн – И конечно сделаю все, как говорил, ваше величество не останется не довольным. Кстати, советую побеседовать с Толеоном Аммитом, сегодня, поскольку патриарх не может задерживаться в городе на долго и завтра вынужден будет возвратиться в Башни Девятерых, в горах Змеиного хребта.
Родерик кивнул, надеясь на короткий отдых. Глубокое кресло, скрипнуло, когда он присел. Почему-то сомнение по поводу этого разговора не покидали. Не питал Родерик теплых чувств к Вайлейну, уж больно скользким казался. Пока он думал о всех возможных исходах дела, что задумал сгорела одна новая свеча. Воск растекся по чаше переполнив ее, и залил стол во круг. После того, как новая свеча загорелась, Родерик приказал привести Толеона.
Еще полсвечи понадобилось на то, чтобы дождаться избранного. В сером объёмистом балахоне, с длинным белым шарфом и глубоким, большим капюшоном, что никогда не использовали, он появился в дверях, как не званный гость. Родерик углядел коротко стриженные волосы, неглубокие морщинки под глазами и длинный нос, горбатый нос.
- Приветствую, сын Божий – промолвил хриплым, низким тоном Толеон – Ваш воин прибыл с посланием, в не подходящий момент, поэтому пришлось задержаться. Прошу извинить за это.
- Не стоит – Родерик указал на стул – Прошу.
Монах подобрал подол балахона и тяжело пристроился в удобном кресле.
- Я рад, что вы позвали меня сегодня – начал он – Конечно, этот вопрос хотел обсудить отец Райдгарон, но поскольку понадобился вам я, эту миссию возложили на меня. Это насчет храма Девяти…
- Я понимаю – это важно – перебил Родерик – Но мне бы хотелось знать, вправе ли вы распоряжаться армией кровейшен?
Толеон откинулся в кресле, прислонив скрещенные руки к подбородку.
- Все избранные вправе управлять кровейшенами, но причины, по которым нам придется использовать армию Богов, должны иметь весьма убедительный характер или нести угрозу храмам. Посоветовавшись между собой и с Богами мы принимает это не легкое решение.
- То есть, вы не имеете личных рекрутов, для мелких заданий? – покосился Родерик – Которые подчиняются лишь вам, и могли бы держать язык за зубами?
Толеон молчал, но было видно, что хочет кивнуть.
- Вас посоветовал господин Вайлейн дэ Сирт, как честного человека, на которого можно положиться. – Родерик сложил руки на животе, и не ожидая ответа, продолжил – Сейчас в королевстве идет переломный момент, смена власти, правителя, законов, но не все признают это. Скажем, консервативные взгляды некоторых особ не позволяют действовать с большей пользой, и сильно замедляют не обратимый процесс. Эпоха дэ Вангов закончилась, как любая власть, стала пережитком прошлого, и теперь мы обязаны взять под контроль и исправить то, что не смог Орфулд. Но, как говорил, существуют некие преграды…
- Что именно вам нужно? – перебил Толеон с невозмутимым лицом – Это все конечно интересно и благородно, но никак не касается служителей Богов. Законы, по которым живут простые люди и правители государств, лишь отдаленно касаются нас, верующих, последователей Богов, чтящих их законов. И пока что, не могу понять, какого рода помощи вы просите?
- Вы не дали закончить, - спокойно сказал Родерик – Вчера сбежал заключенный, имеющий зуб на меня, и возможно пытающийся подорвать доверие всех горожан ко мне.
-Это забота ловчих и стражей, но никак на кровейшен. – недовольно ответил избранный – Хотите поймать преступника – Для этого существуют уймы наемников, воинов в вашем войске, рыцарей в конце концов, но не вмешивайте пожалуйста Богоизбранных в свои мирские дела. Если уж заключенный имеет на вас зуб и сбежал от вас, то значит такова воля богов. И может это вы не правильно поступаете и стоит пересмотреть взгляды.
Родерик было поднял палец, чтобы возразить, но не стал, понимая правоту слов и разделяя эту точку зрения. Ведь путь, что он выбрал, отнюдь не благородный и праведный.
- В мире есть более важные дела, которым приделают слишком мало внимание такие как вы, простите конечно – продолжал Толеон – Наша задача уравнивать весы, чтобы мир находился в более менее стабильном состоянии. Для этого иногда нужно применять силу кровейшен, но это бывает крайне редко, ибо убийство – грех. А то, что вы просите, относится именно к этому, как я понимаю. Не стоит вмешивать в эти гнусные дела наш храм.
- Как ни крути, носить знак Немого Бога вам не подходит, ибо говорите вы лучше, чем слушаете – огрызнулся Родерик, холодным голосом – Я не просил убивать человека, и вообще делать чего-то не уместного Богам, лишь найти и сообщить мне, а по возможности вернуть то, что было украдено. Но это, видимо не важно. Вы дали ответ.
- Если к делу подходить с такого буку – прикусив губу сказал Толеон – Отказаться было бы грубо и не правильно. Поймите, кровейшены наш внутренний орган правопорядка, они занимаются паломничеством по всем королевствам, попутно обращая люд в нашу веру и иногда несут с собой огонь Богов, как наказание за грехи. Прихожане всех храмов Девяти доверяют им, пускают в свои дома, кормят, а те в ответ просто молятся за хозяев. Но если позволить проливать кровь ни в чем невиновных людей, то отношение тут же измениться. Их белый шарф знают все от мал до велик, и появиться где бы то ни было инкогнито им не дано. Их сразу узнают, просят помолиться вместе, спрашивают о новостях, покупают молитвенники. Кровейшен - тот же рыцарь, только не носит доспехов, гордыни и помогает всем, особенно бедным и нищим. И прошу извинить, за тот ответ, ибо я не могу дозволить проливать кровь праведнику не имея на то веских причин.
Закончив, избранный перевел блестящие глаза на утварь с вином, что стояла на краю стола.
- Дозвольте промочить горло – облизнул сухие губы Толеон – Недавнишнее преклонение Богам отняло много сил, а пополнить их запас я не успел.
Родерик наполнил два бокала.
- Понимаю ваши опасения – начал он – Но, как уже говорил, не собираюсь просить поступать вопреки Божьим законам.
- Тогда, мне ничего не стоит помочь вам. Лишь скажите, где и кого искать, а мои подчинённые все сделают.
- И еще одно – сказал Родерик, отпивая вино – Мне бы хотелось оставить все в тайне. Этого человека знают, как Багрового клинка принца Амадэя и лучшего мечника в Амриэле.
- Тот о котором вы говорили на совете? – догадался Толеон – Его ведь обвинили в предательстве, а вы говорили о консервативных взглядах…
- Он похитил принца Нойена из комнаты принцессы, а ее отравил. Род королевский под угрозой исчезновения и кто знает, что еще он задумал. Нельзя просто оставить все, как есть, но и рисковать нельзя, ибо на кону жизнь ребенка. Последнего из дэ Вангов.
- И куда направить кровейшен? Не могут же они бегать по всему Лордрину.
- Отриен все еще в городе, но вскоре может покинуть его, с дитем на руках и тут мне нужна ваша помощь. Одно из мест, куда направиться Отриен, может быть в городишке под названием Тлимит, где проживает его семья. Пускать стражей и замковой гарнизон по этому следу пока не могу, плюс это может попросту спугнуть предателя, а кровейшен войдет в дом, как вы говорили, для ночлега и узнают все.
Толеон, словно пробуя на вкус слова, ответил:
- Как же, тогда с принцем быть? Вы просили вернуть его.
- По возможности – кивнул Родерик – Только учтите, его состояние требует особого внимания. Мальчик болен неизвестной болезнью, которая схожа с оспой. Все тело ребенка покрыто ужасными гнойными ранами. Поэтому, пускай не пугаются, когда увидят его.
Толеон помолчав, допивая вино и сказал:
- Не пойму, зачем вся эта скрытность. Вы могли обратиться к народу. Люди поймут всю подлость данного поступка и принесут вам голову предателя. Почему вы не хотите использовать эту возможность и пролазите по зарослям терновника?
- Не могу знать, как это может обернуться. – ответил Родерик неуверенно – Просто сделайте то, о чем прошу и держите это в тайне. Так будет лучше.
- Вам видней, что делать – пожал плечами Толеон – Но перед уходом хотелось поговорить о храме Юторнских страдалиц, с чего я собственно и начал. Видите ли, в ночь убийства короля в храме произошла трагедия… Оползни в горах начали рушить башни, и мы, к сожалению, не в силах этому помешать. А вы понимаете столь устойчивую суеверную природу простого народа. Это плохо скажется на репутации. Ведь главный храм Девяти не может просто взять и разрушиться, понимаете?
- Понимаю. – тяжелым голосом сказал Родерик – Примите мои соболезнования. Постараюсь помочь всем чем смогу.
- Это хорошо, ибо помощь ваша очень нужна. Поскольку, храм в горах, ближе к небесным покоям Богов, патриарх решил, что слишком отдалились от людей. – Крайне серьезным голосом произнес Толеон – А это несет за собой неприятные последствия и ущерб дочерним храмам. Патриарх должен находится в постоянной связи с народом и остальными храмами, а долгий и тяжелый подъем не позволяют этого. Хоть это побудит негодование среди духовенства мы решили занять Амриэльский храм. Эти здания подойдут как нельзя лучше, а простор площади даст возможность возвести башни с банями Девятерым.
- Вы просите меня разрушить статуи девам? – скривился Родерик – Этому не бывать. Ведь это центр Амриэля, единственное место где есть подобные статуи. Как я могу позволить разрушить все это? Дело ведь не в том, что культ девы маленький и не значительный отросток веры Девяти, но в том, что площадь важное место для горожан и людей многих прилегающих провинций. Снести хоть одну статую равно сильно казни служительницы храма. Что обо мне подумают люди? Я не могу дозволить подобных изменений, простите.
- Я рассчитывал на подобный ответ – понятливо кивнул Толеон – Снести те статуи не легкий выбор и мы понимали это, так же, как и вы. Юторнские девы постают пред Всеведающим, как непоколебимая вера в Богов и их справедливое, праведное правление. Их принятие судьбы побуждает многих грешных, заблудших женщин принять монастырку и стать служительницей. Но, как и в королевстве, религия нуждается в изменений, хоть и связанных с постройкой храма.
- Почему нельзя их оставить? – нахмурился Родерик – Ведь вы тоже можете молиться им, или нет?
- Это будет кощунственно по отношению к религии – назидательно ответил Толеон – Хоть вера одна, наш храм мужской и храм женский разнятся в своих обычаях, правилах и песнях. Мы воспеваем Богов на прямик, а для женщин есть пятнадцать проводниц, святых грешниц. Песни их, что обращены к одному из богов, начинаются прошением выслушать сих святых. Служительницы приклоняются пред статуями весь день и только на закате просят Богов принять те молитвы произнесенные статуям.
- Это все так далеко от меня – перебил Родерик – Даже несмотря на различия в стихах, мне претит совесть отдать подобный приказ. Вот скажите, как люди по-вашему воспримут все это.
- Смиренно, склонив голову – легко ответил Толеон – Разница в песнях не значит, что те, кто посещал храм раньше, больше не смогут это делать. Все останется прежним, лишь планировка другая. Можно было бы построить башни в другом месте… позади храма, там, где трущобы. Снести несколько квартарок, где обитают бедняки и этого будет вполне достаточно. Не спешите отвечать, сын Божий… для этих людей можно будет возвести новые жилища, где-то на окраине. Вы станете более знаменитым, это поднимет вашу персону в глазах простых людей на новую ступень признания, поскольку среди знати города не мало тех, кто хотел бы не видеть нищих под боком.
Родерик нерешительно молчал. Все это было таким неуместным и не правильным. Слишком резким изменение, требующее не мало внимания. Но и возможность сделать первое доброе дело на новом посту, по мимо отмены рабства, что неизбежно вызовет массу недовольств и закрытия борделей. Утехи с женщиной за деньги Родерик воспринимал как плевок в лицо образованному и интеллигентному обществу.
- Хорошо – ответил Родерик с не малой долей сомнения – Я позабочусь о новых квартарках для черни за городом и обведи их стеной, только не надейтесь, что все будет прямо сейчас. Нужны средства и рабочие...
- Рабами не беден Амриэль – подметил Толеон – Помосты прогибаются под их весом. Это как раз тот случай, когда их сила будет неоценимой и воспетой в песнях бардов.
- Рабов больше нет – отрезал Родерик – Никто не имеет права продать человека в пожизненное служение другому. Новый король – новые законы, это первый из всех, что увидит свет.
- Глупо – сморщился Толеон – Как по мне, ибо Боги говорили: «Чрево раба твоего не должно пустовать, Иначе, как ему служить?» Но дело ваше, не стану переубеждать. И пожалуй на этой ноте попрощаюсь. Пускай берегут вас Боги, Родерик. Кровейшены найдут вашего предателя уже завтра парочка отправится в путь, будьте уверенны, если Отриен в деревне – его найдут.
- Рад, что могу помочь храму – ответил Родерик, и когда кюре ушел, вернулся к Розолли.
***
Вайлейн переставлял вечно уставшими ногами пока не уселся в свои носилки, что ждали у входа в замок. Луна спряталась за слоем туч и мир утопал в темноте, лишь одинокие факелы вырывали очертания стен и дорожек, заснеженных деревьев и снежных куч, пока шестеро рабов тащили носилки к внутреннему двору замка. Вход в усыпальницу находился под высокой башней с колокольней - замковыми молитовнями.
- Судить конечно я не вправе ваш выбор пути, но путь домой вы выбрали весьма странный? – ухмылялся, ехавший рядом, эльф – Где-то в замковом дворе есть короткий путь, так?
- Не так – Устало выдавил Вайлейн – Родерик возомнил себя королем, теперь вот распоряжается всеми, словно рабами. Тот ему не нравится – взятки берет, тот пахнет дурно, а тот вовсе не доверяет. Ей богу, как маленький ребенок – хочет все и сразу. Власти, признание, народной любви, преданности и чтобы все по закону. Я выстелил красный ковер перед его ногами, открыл дверь в тронный зал короля, даже помог срамное место на престол примостить, а он что? Просит прибрать дерьмо, которое выронил примеряя корону!
- Стало быть, в отхожее место направляемся? – улыбнулся эльф, подковы его коня вся также цокали ну ровне с носилками – Вы знаете, у меня появились не отложные дела, не терпящее промедлений, пожалуй придется покинуть вашу компанию.
- Только вот тебя не хватало для полного счастья – огрызнулся Вайлейн и, резко отодвинув шторку, добавил – Позволить себе вышвырнуть твою эльфийскую наглость, я не могу, но вот приказать выпороть, вполне.
Не высокий седовласый эльф, хитро улыбался, уперев серые глаза в носилки.
- Не говорите так – произнес Эллай – Ведь моя наглость никогда не предаст вашей хитрости. Уж слишком мстительным вы бываете. И если позволите, то спрошу, куда же мы все-таки направляемся?
- К упокойне королей – ответил Вайлейн, улаживаясь на краю носилок – Будущий король, не может за сыпать по ночам, зная о том, что под молитовнями покоится правда о его гнусном и страшном поступке. Велел он вывезти тело принца Амадэя подальше из города и загноить в какой-нибудь яме.
- Это резонно, учитывая кровь принца – пожал плечами Эллай – Но раз, Родерик не устраивает вас, как король, зачем помогать ему? Сколько кандидатов на его место претендуют. Взять даже того, что страшно гримасничает при разговоре, Дуэйн Амроир кажется. Его седые волосы и строгий нрав также хорошо подойдут к престолу, а доверчивость позволит управлять словно куклой. Или же Геород ти Лорн, любовь народа он имеет, только женить бы, и кандидат каких не сыскать. Гулящий образ жизни не станет помехой, а наоборот оружием в умелых руках полукровки.
Покачиваясь носилки приближались к упокойне, и Вайлейн приказал остановиться.
- Даже такой выдающийся человек, как Кайвен онт Рио имеет изъяны, что не позволят ему восседать на престоле. Родерик не лишён амбиций и стремлений к большим свершениям, но боязнь привлечь чуток излишнего внимания погубит его. Разрушить все его старания можно одним лишь словом, поэтому в крайних ситуация, когда мне нужны будут особые услуги короля, рычагов воздействия на него больше нежели в остальных кандидатов. Поэтому, пускай себе тешится мыслями о том, что его слово последнее в Лордрине и вся власть за ним, а мы пока соберем чуток подноготной на всех, до кого еще не добрались. И начнем с Родерика, затем на очереди Луан ис Лаана и отец Райдгарон, поговариваю его святость имеет очень нездоровые увлечения.
- Ясно – кивнул Эллай – Надеюсь заняться более интересным делом, нежели проводить все время в замке или поместье какого-нибудь лорда, как раньше. Надоели эти надменные приказы и гордые подбородки. Не выдержу еще одного Амадэя.
- Больше их не будет – заверил Вайлейн – Сейчас ты спустишься в усыпальницу и позаботишься о теле Амадэя, а затем мы найдем для него более укромное местечко, подальше от замка, но поближе к нам.
- Я совсем не это имел ввиду - возмутился Эллай.
- Не задерживайся только – скривился Вайлен, улаживаясь по удобней – Нам еще нужно посетить одно место. Пока еще совсем не поздно. И смотри, чтобы ничего не сломалось. Ты и ты помогите ему.
Поставив носилки, двое из рабов засеменили в сторону Эллай, направляясь по ступенькам в упокойню. Вайлейн устало протер глаза и прикрыл штору, когда прохладный ветерок принес несколько снежинок. Не любил он прохладной погоды, на нее ныли суставы и всегда появлялся насморк. Если бы не Родерик, сидел в дворце за городом, где открытые луга засажены виноградниками, а задний двор усажен всякими разнообразными растениями из далекого Заморья, снежных эльфийских лесов на севере и зеленных диких на западе. Даже пустынные деревья Путешественники имелись. Кочуют из одного краю двора в другой. Семья его матери имела не мало денег и часто выбирались в далёкие путешествия, что и погубили их. Отца Вайлейн не знал.
Колокольня в бане башни внезапно залилась пронзительным грохотом, оповещающим об окончании служебного дня, как для служителей, так и всех жителей Амриэля. Где-то вдалеке отдавались эхом еще несколько подобных звонких звуков, что доставляли боль ушам Вайлейна. Смешанная кровь человека и эльфа вытекала в различные болезни, уродства и аномалии для ребенка такой пары, поэтому Вайлейн не любил долгие прогулки и частые поездки в город, а учитывая просьбы Родерика, это придется терпеть чаще, чем обычно.
Родерик не был противным ему, но и не совсем симпатизировал. Для чрезмерной уверенности, он вел себя слишком не уверенно и слишком боялся все потерять. А благие намеренья не то чтобы бесили, скорей забавляли. Вспоминая себя в молодости, он видел такого же парня с наивными идеями, как Родерик, и благородными целями, но все изменилось. Наблюдать, за старым, наивным человеком, что старается для блага народа, становилось все интересней, но предпринять меры на непредвиденный случай, Вайлейн все же постарался. Пускай держать тело принца в своем подвале не такая хорошая идея, но лучшей пока не приходило в голову.
Внезапный визит гонца из далекой провинции, за речкой Голопоосп, Ходлтона – величайшую из всех в Лордрине, почти месяц назад, застал врасплох Вайлейна, но он успел приготовиться к приезду лорда и позаботился о некоторых советниках, которые проголосовали за кандидатуру новоявленного наместника на совете. Тогда это казалось странным и не возможным, но Вайлейн не отказался от шанса избавить мир от Орфулда и дэ Вангов вообще. Теперь ему никто не станет мешать править из тени, прикрываясь незаметной должность главы торговли.
Эллай появился ровно за секунду, до того, как прозвенел последний удар.
- Жаль трупы сами не ходят – сетовал он – Не пришлось бы тащить на своей кобыле.
- Тогда все легенды о некромантах были бы шуткой – ответил Вайлейн и приказал двигаться из замка в город – И поосторожней с телом, оно все же принадлежит королевской особе. Хоть и бывшей.
- Постараюсь угодить, его величеству, и не ехать слишком быстро. – улыбнулся Эллай. – Уверяю, он не скажет ни единого слова о том, что я не сдержал обещаний.
- В подвале моего дворца есть подходящее место, для мумии принца. – сказал Вайлейн – Ты найдешь там отдельную маленькую упокойню, в ней находится останки моих родителей и ближайших родственников, но надеюсь они простят меня за подобную дерзость.
- Если им не понравится, думаю вы узнаете об это первый, поскольку похоронили их в вашем доме – пожал плечами Эллай – Когда это произойдет, вот тогда и посмотрим, как громко вы будете смеяться над легендами.
- Не мели чепухи – огрызнулся Вайлейн - Надеюсь его уже забальзамировали и труп не станет разлагаться, воняя на весь дом. Не хотелось бы разводить цветы по всему подвалу.
- Советую закопать его под свинарником, тогда точно никто не заметит – шутливо предложил эльф – Но если серьезно, запах формалина все еще не покидает моих ноздрей.
- Хорошо – облегченно ответил Вайлейн - Ты отправишься одИн, а мне нужно заглянуть к одному человеку. Надеюсь подружиться с незнакомцем.
- Доброго вечера – поклонился эльф и пришпорил коня – Желаю побыстрей окончить все дела.
Ночной город вел себя словно вымершим, лишь иногда хватали крикливые конвульсии, когда носилки проползали мимо борделей и таверн. Спустя час рабы остановились у большого, дорогого на вид, дома, служившего временным жильем высокопоставленным особам. Сейчас в нем находился Луан ис Лаана. Собравшись с илами, Вайлейн слез с носилок. Шпионы весьма скверные собеседники, но учитывая его слабости и боязнь потерять все, Вайлейн вознамерился покончить со всем сегодня.
Проклиная высокий подъем по ступенькам, Вайлейн вошел в большие, тяжелые двери, за которыми располагался длинный, хорошо освещаемый, коридор с пахнущими цветами весящими в вазах через каждый метр и тихой, доносящейся с другой комнаты, музыкой. В зале, где располагалось не мало, но и не много столов, сидели несколько человек, тихо обмениваясь сплетнями и наслаждаясь музыкой флейты. Несколько девушек сновали по помещению, торопливо доставляя блюда с ужином гостям.
Вайлейн прошел к заведующему и спросил не знает ли он, где Луан. Тот вытянутой рукой, указал на дальний, неприметный столик и человека одетого вполне обычную, по сравнению с другими гостями, одежду. Ничего яркого из одеяний, примечательного на столе, лишь книга на краю и кожаная перчатка на левой руке.
- Приветствую вас, господин Луан – сдержано поклонился Вайлейн – Можно присесть?
Луан демонстративно обвел взглядом зал и уставился темными глазами на Вайлейна. Его морщинистое лицо ничего хорошего не выражало, лишь дольку раздражения и толику не приязни, все остальное - равнодушие.
- Конечно – выплюнул он – Если так нужно сесть именно здесь.
Луан склонился над мидиями в тарелке и продолжил их ковырять.
- Надеюсь этот визит не просто ради светской беседы – выдал он – Вайлейн дэ Сирт, неизвестный никому человек, призван королем управлять всей торговлей в Лордрине. Включая и мелкую, и городскую. За круглым столом совета, вы казались больше. Во всех смыслах этого слова. А сейчас смотрю и вижу маленькую занозу в одном месте.
- За тем же столом сидел человек, не проявивший интерес к происшествию вообще. – прищурился Вайлейн, игнорируя издевку – Мне казалось, ему нет дела до остальных присутствующих, но как видимо прогадал. Польщен вашим вниманием.
- У меня нюх на всяких шарлатанов – пожал плечами Луан – Не мог не заметить вас среди них, ибо все они зыркали именно в вашу сторону перед тем, как молвить слово. Должно быть нелегко это, подменять чужие яйца своими, чтобы их высиживали вместо вас в своем гнезде.
Вайлейн с трудом сдержал волну раздражение, накатившей так сильно, и продолжил невозмутимо улыбаться.
- Погляжу, - начал он – Вы остряк, каких не сыскать…
- За столько лет уж понял, как точить ножи. – нахально улыбнулся Луан – Вам бы тоже не помешало наточить парочку. Так, какие же вы сегодня приберегли для меня?
- Никаких. Сегодня не удалось запастить подобным добром, поэтому позвольте разделить ужин с вами. Это будет более тактичным в знакомстве, нежели пускать кишки.
- Ну знаете, люди подобны ореху – Луан откинулся на стуле – Выуживать мякоть из скорлупы легче стуча в нее молотком, нежели пытаться слизать, не так ли? Но в данном положении дел, вынужден согласиться, не хотелось бы очищать мидии еще и от мочи с калом.
Вайлейн подозвал служанку и заказал кувшин пива с угрями в уксусе, а на второе жаренного цыплёнка в лимонном соке.
- Впервые я говорил с Орфулдом, когда следил за северными лордами. – начал Луан – Лордами яблочных лесов, как их в то время называли. Бунт только назревал и северные дозоры не имели должной поддержки, чтобы усмирять беспорядки, лишь несколько отрядов ополченцев из мраморных замков. Тогда школы шпионов не было, только отдельные барды могли приносить вести из разных краев своему правителю. Я был одним из подобных менестрелей. Всегда в пестрых одеждах с лютней на перевес и с новым мотивом для зевак. Ох и времена были. Понимаете? Ах да, порочность ваших родителей перекрыла воздух божьим творениям в ваше сердце. Я бы не выжил без музыки.
- Тогда вы не осознаете, как пахнет монета простолюдина – взглянул в глаза собеседника Вайлейн – Людям подобным вашему, не доводится узнать всех сложностей простой жизни, не так ли?
Вайлейн не ответил, лишь дождался заказа и принялся потягивать пиво.
- Ну знаете – улыбнулся Луан – Мне просто не доводилось отбирать деньги у простого люда. Поэтому и не могу похвастаться познаниями, каковыми вы располагаете. Мое дело было следить и докладывать. Это люди подобные вашему грабят всех, кого не попадя, прикрываясь законом и властью. Доводилось повидать подобных, пока срок службы не подошел к концу. Только тогда я смог осознать, насколько глубоко ошибался в людях.
- Неужели? – удивился Вайлейн – Мне казалось человек повидавший сколько горя на своем пути, должен был испытать более мучительные прецеденты людской алчности и эгоистичности. Уж кто, а вы должны были.
- Ну, разговор с Орфулдом открыл мне глаза. Да так широко, что я все еще не могу поверить. – сделал грустное лицо Луан – Хотя, нет, все же я знал на сколько низко мог пасть человек обладающий властью. И все еще удивляюсь, столь глубокой яме. Но вы… И так, как я говорил, Орфулд сказал мне первое слово, когда мне стукнуло тридцать девять, тогда же и началась война с бунтарями. Первые декреты на ношение оружия, запреты на пересечение фронта и так далее. Дозоры набирали популярности среди столичных жителей, а я катался из одного города в другой, пытаясь пригреться к одному из главарей бунтовщиков. Вот уже первый год подходил к концу, и мне удалось узнать, что король наш плохой правитель. Представляете!
- Да уж – причмокнул Вайлейн, наслаждаясь пивом – Прям не знаю, что сказать.
- Ну-ну – махнул рукой шпион – Я понимаю, вы наверное не составили план разговора, перед тем, как явиться сюда. Ничего, я говорил с такими, которые читать не умели. Уж поверьте, им всегда было что сказать, только к делу это не относилось. Но, Орфулд к счастью имел много словный запас речей. Когда я вернулся с докладом три ночи и три дня выслушивал, кто на самом деле были мои родителями и откуда я появился на свет, а в до гонку сообщил, что каждый ребенок лучше меня в шпионском деле, а мне нужно коров пасти. Вот тогда я и попытался объяснить королю, как лучше поступить с теми детьми. Ему, как ни странно, понравилось. После этого, я нянчусь с детьми и готовлю их к нотациям чиновников и правителей. Знали бы вы, какой это труд…
- Не знаю – раздраженно сказал Вайдейн – Как и то, к чему вы клоните.
- Ах – язвительно произнес Луан – Простите, нужно было сразу с вывода начать. Нет человека в королевстве, которого бы заботил простой люд. Таких просто не существует. Всем нужна только власть. Как и вам. Только вот пачкать руки вы не любите. Сначала заставляете рыть яму, человека который стоит на пути, а затем говорите прыгать в нее. Это достойно похвалы, только не ждите, что я склоню колени перед вами.
Вайлейн притворно улыбнулся, откусывая угря. Неожиданное враждебное настроение Луана одновременно забавляло и раздражала.
- Давайте загадки по отгадываем? – предложил Луан – Стоит стул – никто не может сесть. Лежит шапка – никто не может одеть. Но, как только говоришь о них кому-нибудь, так сразу все сидят и в шапках. Что это?
- Стул и шапка – безразлично ответил Вайлейн – Мне, конечно, не терпеться узнать ответ…
- А догадаться никак? – перебил Луан.
- Но – невозмутимо продолжал Вайлейн – Есть более интересные темы, для разговоров. Уж кто, а вы можете заинтересовать собеседника.
- Я не нанимался вам в шуты – огрызнулся Луан – Там вон, несколько дурачков-весельчаков бьют друг друга идите, посмейтесь от души.
- За столом совета, вы казались более серьезным человеком – гадко улыбнулся Вайлейн – Мы ведь никогда раньше не разговаривали, почему-то казалось слова в ваших устах, как оружие, словно горящие стрелы. Даже сомневался, садясь за этот стол. Знаете, что хочу сказать? Я много лет крутился у царского двора, знаю всех его якобы сторожевых псов и приверженцев справедливого правления, как облупленных. Они словно дерьмо, прилипшее к подметкам, лишь вонять горазды. Но мы прекрасно знаем, что ими руководило, когда Орфулд был жив…
- Не стоит – оборвал Луан, с серьезным выражение лица – Не думаю, что сегодня подходящее время, для этого.
- Сейчас они словно стадо баранов, - продолжал Вайлейн – Им нужен пастух, иначе малейший шорох и они ломануться в неверном направлении, ломая все на своем пути.
- И сейчас вы будете продолжать ходить по кругу, - недовольно перебил Луан – Пока я метну дротик в вашу мишень, и скажу, что хорошо для всех. Мы станем лучшими друзьями, напьемся, закажем шлюх и будем веселиться до утра. Но мне почему-то кажется, по утру буду блевать от похмелья буду я, а вы до коликов реготать, не так ли, господин дэ Сирт? Господин, о котором никто, никогда не слышал, а всего за год, тот умудрился подмести под себя пол малого совета. Не удивляйтесь, я не преследовал вас, но следил за всеми в Лордрине. Такова моя работа. И я прекрасно понимаю, какую игру вы ведете сейчас, со мной. Увы, должен огорчить, я не настолько тщеславен и корыстен, чтобы мною помыкала жажда наживы.
- Вы сделаете глупость – твердо выдал Вайлейн – Если пойдете против короля.
- Короля? – громко хохотнул Луан – Ах, короля… стало быть, это его затея? Значит, он попросил меня подкупить?
- О нет, сир, что вы – улыбнулся Вайлейн – Это в прошлом, сопутствовала удача убедить короля в вашей надобности. Уговорить повысить вас, освободить от многих опасных забот и прочего. Это тогда вы были нудны королю, когда на дворе бушевала война между братьями. Но, я уверяю вас, сей король не станет вести подобных войн. И, его величество не нуждается в ваших услугах. Я прибыл поговорить, но не подкупать, ибо король желает вашей смерти.
- Родерик еще не король – огрызнулся шпион – Он не в состоянии совершить подобное. И он не станет королем, пока жив Нойен, пока…
- О нет, господин – перебил Вайлейн с довольной ухмылкой – Родерик уже король и ребенок, хоть даже королевский, не станет у него на пути. Ведь Орфулд не смог этому помешать.
Луан поперхнулся.
- Остры же ваши ножи – постарался улыбнуться Луан – Пожалуй, разговор окончен.
Вайлейн почувствовал, что шпион не ожидал подобного, и решил добить.
- Ваши рукава пусты – говорил он, пока Луан уходил – Мои же рвутся от козырей. Не стоит затягивать, примите сторону победителя.
- Вы уверенны? – насмешливо, хоть и не естественно, сказал Луан – Я бы не стал так задирать нос.
- Ваши карты - подделка – все также надменно говорил Вайлейн. – Я осведомлён о некоторых ваших делах, неуместных господам высокого рода. Очень интересная тема, я бы сказал имеющая весьма удручающие замыслы. Не стоит пренебрегать моим предложением, иначе подпишитесь на смертную казнь.
Он взглянул на Луана, в глаза, но не успел разглядеть ничего. Тот развернулся и вышел.
Приближаясь к своему дому, Вайлейн чувствовал восторг, от проделанной работы. Сведенья, что предоставляли люди из шпионской школы и близкого окружения Луана, пригодились. Теперь оставалось совсем не много, все что сказал Родерик произойдет быстрей, чем ожидалось. Оставалось лишь приготовиться и наблюдать.
***
Таша наблюдала за ребенком, пока тот с титаническими усилиями пытался дотянуться к пушистому хвосту кошки. Несколько дней прошло с тех пор, как Отриен приехал, но мальчик все продолжал молчать. Ни плакал, не смеялся, только смотрел и все. Таша приготовив ужин присела рядом, думая какова жизнь будет в компании двух мужчин.
Вчера, гуляя по рынку, ее встречали с улыбкой и удивлением. Люди в маленьком городке знали друг друга в лицо и по имени, а новости разлетались как чума. Даже о некоторых личных вещах спрашивали совсем посторонние люди. Сидя у камина, она вспомнила, как сразу после смерти матери, ей приносило облегчение длительные прогулки по лесу в поисках трав. Мать объяснила несколько простых истин, по зелье варению, а все остальное, что она знает сейчас Таше пришлось осваивать самостоятельно, год за годом. Некоторые думали, что она спятила, но самая живучая мысль оказалась более глупой. Кто-то выдумал байку о ведьме матери, которая прогнала сына, навела порчу на мужа, а теперь овладела дочкой и заставляет день и ночь искать эликсир возрождения, для усопшего тела. Сколько косых взглядов, плевков и прочих гадких вещей Таше пришлось пережить, пока все не забылось. Лишь Клуор всегда приходил к ней, не взирая на все сплетни.
Местный рыбак, пользующийся симпатией горожан, и часто приносивший свежую рыбу Таше. Она часто шутила насчет его крупных размеров, и спрашивала, как же лодка не тонет под таким могучим мужчиной. Тот в ответ лишь слегка румянился. Подобные ухаживание не были интересны одинокой девушке, но она никогда не прогоняла его и всегда дружелюбно относилась, в отличие от местных всеми любимых девушек. Младенческое обличие и вес совсем не располагал их к взаимному общению, но Ташу не заботило, как тот выглядел. За всей массой, тяжелой, вечно грязной и мокрой одеждой, что больше походила на доспехи, скрывалась мягкая, чуткая душа, нравившаяся Таше.
Клуор часто помогал ей по хозяйству, на зиму дров колол, приносил мешки с пшеницей, овса для лошади и соломой для козы, когда пас коров и овечек часто забирал лодку из лебединой рощи. Вниз по течению Таша спускалась легко и без проблем, но обратно плыть не могла, особенно, когда полностью набивала лодку травами. Клуор никогда не жаловался и с большим удовольствием ел все, что она готовила. Единственный недостаток – молчаливость. Он никогда не говорил больше чем нужно. Толи из застенчивости, толи боялся показаться глупым или еще кем-то, но даже в этом Таша нашла плюс. Можно было говорить, а Клуор никогда не перебивал, его большие голубые глаза излучали море понимания и сочувствия, иногда в глазах можно было прочитать все, что он думал и не спрашивать лишний раз.
Когда-то он прибежал с раненой овечкой, которую укусил горбатый волк, самый свирепый хищник в здешних и многих других лесах, его размеры достигали пони, но из-за массивных плеч он казался больше. Схватив за спину, волк прокусил большими клыками легкое и сломал позвонок, овечка умерла и Таша ничего не могла поделать, но когда увидела кровь, стекающею из рукава Клуора и его бледноватость применила все познания в медицине, которых ей не очень-то доставало. Когда Клуор спасал овечку, волк и его укусил, но повезло, что не достал до кости, иначе руку было не спасти. Настойками она прогнала волчье бешенство, лихорадку, что обрушилась на парня из-за слабого здоровья и быстро поставили Клуора на ноги. Она еще долго ругала его за это, при виде горбатого волка принято прятаться, бежать, лезть на дерево, но никак не нападать.
Почти два года к дому Таши никто не подходил, но когда узнали о целебных настойках, которыми она исцелила парня, ее двор никогда не пустовал. Даже сегодня старуха Голан приходила с весьма немалым списком нужных настоек, экстрактов и советовалась насчет припарок. Уходя, как принято, сказала: «Тебя я прошу. Тебе говорю. С тобою пою. Ты рука целителя. У тебя душа неба» только все это звучало древним наречием, как и заведено в Лордрине и в других королевствах произносить пьяпась.
Огонь в очаге бушевал, а Кайн весело сунул пальцы в рот. Таша оторвала от белой прозрачной ткани кусок и завернула в него хлеб, размочив водой. Это пришлось по вкусу ребенку и тот забыл на некоторое время обо всем. После завтрака Отриен отправился наколоть дров, хотя Таша говорила, что куча и так не малая, недавно приходил Клуор и заготовил еще на месяц. Но Отриен уперся и ушел. Затем он оглядел сарай, где сидели куры и сказал, что нужно починить двери и крышу. «Когда снега сойдут – говорила Таша – Тогда и займешься».
Было видно, что Отриену не сиделось на месте, масса забот городской жизни совсем изменили его, и теперь он не мог без дела. Узнав, что брат приехал, тут же прибежал Фрекс, закадычный друг Отриена в прошлом и нынешний завсегдатай таверны. Он пришел на следующий день и позвал друга выпить парочку бокалов сидра. Тогда Отриен отказался, но сегодня не смог, Таша убедила сходить. После упражнений с топором, отправился к центру города, к Фрексу домой, надеясь остаться инкогнито. «Люди знаю, о тебе – говорила Таша – Просто не помнят. Довольно трудно оставаться незамеченным в столь маленьком городке»
«Тогда, ты в опасности – отвечал Отриен» было трудно свыкнуться с той мыслю, что брат остался на всегда, и постоянно преследовало чувство, что он вот-вот уйдет. Как тогда. Жизнь в одиночестве не была столь тяжелой, но и дни проходили скучно. Теперь Кайн не давал заскучать. Глядя на него, ей виделось лучше будущее, лучшее чем ей представлялось несколько дней назад.
Наблюдая, как радостно Кайн играет с ее старой куклой, Таша решила спеть свою любимую балладу, на долго занимавшую голову нелепыми мыслями. Взяв маленькую, почти детскую, лютню, она стала дергать за струны:
На больших просторах, у подножья высоких гор.
Красуются три статуи: дева, ребенок и вор.
У мальца, новорожденного дитя, был большой топор.
Что очень удивлял людей, привлекая их взор.
Младенческий животик, большие глаза.
Тонкие руки держали рукоять топора.
Что был выше за мальчика в раза два.
Но не пугал, лишь бросался в глаза.
И как только видели его глаза,
Женщин потерявших ребенка, младенца.
Наливались слезами и вытирали руками.
От красоты статуи, маленького Стезанни.
Но не все понимали, других это забавляло.
Третьи презрительно плевались, но все удивлялись.
В прочем, как и создатели - молчали.
Сами себе вопросы задавали.
В причудливой маске и в перьях был вор.
И как говорил народ, крал он не вещи, а сон.
Но удивлял, даря фрукты хозяевам.
И улетал, разбрасываясь перьями.
Крутились у его ног пьяницы
Гуляя, как сумасшедшие, все пятницы.
Оставляя после себя лишь бардак.
И говорили ему: «Спасибо, Картак»
Но не все понимали, других это забавляло.
Третьи презрительно плевались, но все удивлялись.
В прочем, как и создатели - молчали.
Сами себе вопросы задавали.
Но статуя женщины абсурдней всех была,
Ибо между ног мужское достоинство имела.
Красовалась оголенным торсом.
И голым тем, что было под поясом.
Ее вид олицетворял несовместимость.
Не все понимали, как это.
Но в некоторых вселяла она страсть,
Не ради забавы, но не без этого.
И украшали статуи три горы.
Три огромных гиганта.
Находясь среди пустоты.
В бесконечном холоде неба.
И никто не догадывался,
Кто и как их создал.
И никто не догадывался.
Кто и когда их сделал.
Уповая на правдивость легенд.
Люди не знали всей правды.
Но лишь одно можно сказать.
Свалить нужно эти статуи.
А все из-за спора между мастерами.
Трех любителей выпить.
Таверны были завсегдатаями.
И не могли трезво мыслить.
Поспорили как-то они.
Создать величайшее диво.
И выбрили эти три горы.
Но дело было гибло.
Создавались громадины
После кувшина вина.
И стали нелепостями.
На злость мастерам.
Кайн увлекшись пустышкой, случайно подавился и выплюнул. Таша поспешила поднять и вычистить клочок ткани, но глухой настойчивый стук отвлек ее. Клуор иногда наведывался в такое время, но чаще утром, хотя его стук был еле различим. Подумав, что одна из старушек пришла, Таша, взяв мальчика, направилась к входной двери и испугалась, когда открыла.
Двое мужчин, облаченных в черные плащи и монастырки под ними, стояли у порога. Через плече висели сумки, украшены восходящим солнцем окруженным восьмью звездами, в руках длинные посохи, а на головах капюшоны, лишь широкий длинный шарф, украшен медным утком в форме каждого из богов, контрастировал белым, словно снег, цветом с черной монастыркой.
- Мы пришли с миром и верой – говорил один, а второй повторял последнее слово – И просим хозяев сего обитель, приютить двух пилигримов девяти.
Таша не ответила, находясь в нерешительности и испуге, только Кайн с интересом наблюдал за незнакомцами.
- Мы братья по вере и принадлежим ордену кровейшен – продолжил говорить первый с седой бородой и морщинистым лицом, а второй, почти подросток, поддакивать – Я брат Исиндор, а подле меня, новоблачен веры, младший брат Митэ. Позвольте отведать вашего гостеприимства, ибо долгий путь изнурил наши бренные тела и вынуждает просить укрытия у вашего очага, милейшая.
- Да, конечно – вдруг вспомнила Таша. Орден, которому нельзя отказывать в просьбах – орден кровейшен. Натянув улыбку, она сказала – Милости прошу под свою крышу. Мы будем рады приютить уставших путников.
- А коней дозволите поставить в сарай? – Стрик указал на двух гнедых лошадей, позади себя – Им также хотелось бы погреться и отдохнуть.
Кивая, Таша указала на задний двор, где располагался сарай. Монахи неспешно отвели лошадей, и долго возились с ними, пока не вернулись. Тихо перешептываясь они ввалились в дом, занося кучу снега на ногах и плащах, но Таша ничего не сказала, уложив Кайна в своей комнате, она вернулась на кухню.
- Быть может, вы угостить вас обедом? – спросила она, не переставая нервничать – Я как раз наготовила, еще даже теплое.
- Мы с радостью отведаем ваших блюд, хозяйка – улыбнулся седобородый – Вы хорошая жена, стало быть, муж самый счастливый человек в мире. Раз женился на такой привлекательной и гостеприимной женщине…
- Ох, нет – поспешила оправдаться Таша – У меня нет мужа, что вы. Я живу одна уже долгое время.
Таша прошла к столу и расставила тарелки.
- Простите, старика. Просто… - он указал на дверь в ее комнату – Я подумал, что вы все-таки, живете с мужем. Наверное, тяжело растить ребенка в одиночку?
- Я прожила сама пятнадцать лет, и могу позаботиться о себе и о ребенке – уверено сказала Таша, раздражено подумав, что все, кто приходит за лекарством, считают ее слабой женщиной – Мне не требуется помощь мужчины в подобном деле. Когда дом опустел, а мне было шестнадцать, приходилось делать все, чтобы выжить и я делала это. Пришлось познать вкус отчаянья и сложности, вкус одиночества и несправедливости. Мне сполна хватило беспокойства горожан, уж поверьте. Поэтому не стоит говорить, что мне сложно, а что нет.
- Тогда мы помолимся о вас и о ребенке – понимающе кивнул Исиндор – Но все же, храм девяти всегда поможет, если что-то произойдет и вам будет невмоготу заботиться о мальчике. Это не потому что вы женщина, уж поверьте, я прекрасно понимаю каково приходиться одиноким, но бывают разные ситуации. Боги имеют план на каждого из нас, и не важно какой дорогой пойдет человек, важно лишь то, что он обретет в итоге. По окончанию всех ловушек Низинных Богов, всех испытаний Праведных Богов и всего, что уготовил ему мир, вселенная и все Божие сыновья.
Таша заглянула бородачу в темные глаза наполнены понимание, уверенность и поддержку, что успокоило ее. Сердце перестало колотить и она облегченно наполнила тарелки похлебкой с щавелём.
- Вкусно пахнет – принюхался старик – Мы благодарим Богов, за путь к вашему очагу. Иначе бы остались без такого вкусного обеда.
Наполнив и себе, Таша села во главе небольшого стола, поглядывая как братья, сидя с одной стороны, молча наслаждались едой.
- Прошу простить – начала она – А что значит, новоблачен?
Старик вопросительно посмотрел и не ответил.
- Когда вы представились, вы сказали: новоблачем веры. Что это значит?
- Я думал все верующие знают – пожал плечами Исиндор – Но, тем не менее, расскажу. Брат Митэ, еще не полноценный брат ордена. Когда мальчикам, желающим вступить в орден, исполняется четырнадцать им дозволено облачиться в монастырку и носить белые шарф девяти. Но он обязательно должен быть исчет и пропет в знак того, что человек верует. После этого мальчик носит свой шарф и монастырку, как знак полной духовной преданности. Первый год его приставляют к одному из старших братьев, которые должны обучить его манерам поведена с прихожанами, людьми в городах и селах и паломничать с ними во все святые места. Вот наш путь и начался, а по окончание, Митэ уже не будет новоблчен, ему дадут девятигранную звезду и назовут братом. В общем, новоблачен – тот, кто проходит духовное перевоплощение и навсегда отдается служению Богам.
- И много вы уже прошли? – из вежливости спросила Таша – Если, конечно, не секрет. На подобные разговоры вы не имеете запрет?
- Мы не можем обсуждать правления Богов и их решения, рассказывать о делах в храме также запрещено и обговаривать, судить людей нам так же претит. Все остальное, что интересует любого человека, мы можем рассказать. Ведь, как по-другому, мы приносили вести в города далекие от цивилизации и столицы? Вам ведомо, что наш орден и есть те люди, которые находятся постоянно в пути и распространяют слово Богов? Мы ведаем о много происходящем в мире, людям желающим знать. В каждом городе и в каждой деревне есть храм девяти, где наши новости распространяются среди населения. Конечно, тех новостей, которые прибывают с гонцами мы незнаем, ибо наши заботы более насущные, но о трагедия, наводнениях, страшных бедствиях, чудах, великих свершениях духовенства мы говорим и иногда помогаем доставить послания родственникам, любимым и нуждающихся. Не редко, после такого жеста, к ордену и храму прибывает желающие посвятить себя подобному делу или служению.
- Великодушно с вашей стороны, помогать беднякам. – ответила Таша, не приняв это как должное - Тогда вы будете не против, если я спрошу о столице и всем остальном? О новостях из ближайших городов и прочем, что беспокоит меня?
- Мы с радостью поведаем вам о том, что знаем, хозяйка – кивнул Исиндор и Митэ поддакнул – Коли вам нужны новости о столице, вы их и узнаете.
- Тогда расскажите.
- Конечно, сплетни не в нашем духе, но все в чем уверен, поведаю. И с чего бы начать? Могу сказать только то, что королевская семья была предательски убита, и сейчас благородные господа решают кто станет следующим, пока принц Нойен не достигнет совершеннолетия. Патриарх покинул храм девяти в горах и теперь намерен остаться в Амриэле. Пожалуй, это все, что связано с столицей, но по пути из далекого западного края в Арнаоре, мы много чего повидали. Если вам это интересно.
- Конечно, ведь я давно не разговаривала с людьми о далеких краях, о войнах, о бедствиях и чудах. В подобный городок редко забредают путники. – кивнула Таша, надеясь на занятные истории, ей всегда нравились легенды и сказки, а особенно баллады – Как понимаете, мне не с кем поговорить о Арнаоре, Савлорне, Каании, о Заморье в конце концов. Там ведь, не мало интересного происходит, хотя отношение к нашим краям это вряд ли имеет, так?
- Ну, о Тороскавеле и Истффеле мы и сами не знаем. Чтобы к ним добраться нужно пересечь Среднее море, Семь лепестков, где люди придаются праздной жизни, чревоугодию и прочим грехам, да и северная погода не благоволит пилигримам. Понимаете? Но о делах в остальных королевствах, мы пожалую, поведать сможем. Путь наш начался еще месяц назад сквозь земли Мелгорна и нижнего Мелгорна, где распростёрлись величественные Алые луга Присимских холмов. Это неведанная красота по среди которой возвышается Присимский храм девяти. Его девять башен не уступают храму Патриарха в горах, но близость к городу греха, который порочит святую землю, не позволяет пользоваться им, как абсолютной святыней. Как вы знаете, после смерти величайшего из королей Мелгорна, он разделился и теперь войны между ними не утихают. Люди страдают и тот грешный город полностью истребила чума. Ни одного человека не осталось, сгинули все. Поскольку много спасалось в храме, болезнь забрала почти всех последователей, лишь брат Веесен остался в живых. Он не покидал храма, молил Богов простить людей днем и ночью, пока не умер от жажды. Теперь этот великий человек возведен в стан святых, а его медные наручи и девятигранная звезда украшают огромное изваяние по среди алого поля, и каждый может приклонить колени, в мольбе о защите от болезней.
- А как же город? – удивилась Таша – И кто строил статую?
- Подобное чудо заставило задуматься правителя Мелгорна, и он решил оставить некоторые земли нижнему Мелгорну, сжёг город и построил статую. Это все произошло почти полгода тому, и по ныне в тех краях храниться хоть какой-то шаткий мир, а верующие постоянно прибывают и прибывают, надеясь на искупление грехов и с просьбами об оздоровлении. Многие из прихожан те воины, которых забрали из грешного города. Теперь они проходят духовную очистку и готовятся принять монастырку.
- Словно в сказке – улыбнулась Таша – Кто-то погиб и король задумался над своим поведением. Мой брат бы посмеялся.
- Ваш брат здесь? – тут же спросил Исиндор, и заметив пристальный взгляд, добавил – Просто, вы говорили, что живете одна, без мужа, но с ребенком. Вы извините, если что-то не так.
- Его нет – выпалила Таша – Я не видела его уже более пятнадцати лет.
- Соболезную – ответил недоверчиво старик – Знаете, вера на много способна. Как убедить воина сложить оружие, так и короля становиться лучше. Когда-то существовало государство, в эпоху сотни королевств, которое держалось исключительно на вере в Богов и их почитании. Патриарх руководил народом, как сыновьями небес и в королевстве правило процветание, но это и стало причиной их гибели. Поскольку вера их была слепа, совсем не та, что проповедуется в наши времена, а до крайности самозабвенна. Во времена жестоких войн, их осаждали другие государства, не имеющие большой военной мощи, но и не имеющие чести и человечности. Лишь жестокие, алчные люди способны были на такие мерзкие дела. Видите ли, в то далекое время человек считал, что любое погодное изменение происходит исключительно по воле богов, а значит нужно поблагодарить их за это и они падали на колени, молясь Богам, при этом не важно, что они делали. Ели, спали, справляли нужду, воевали. Они слепо склоняли чела к земле в благодарность и этим пользовался враг. Жестоко и беспощадно втыкая мечи беззащитным жертвам в грудь.
- Это было бесчеловечно – с сомнением ответила Таша – Эту историю вы также слышали по пути к святилищам?
- Нет – ответил старик, пристально наблюдая за бегающими глазам Таши – Просто, решил, что вам следует знать, как отличается вера одних людей от других. Она бывает разной лишь из-за того, кто фанатичней верит, а кто верит не так рьяно, но не стоит забывать, что Боги в любых своих проявлениях - карают. Это бывает кара за грех, кара за атеизм или же за слепую веру, которая не сулит человеку ничего хорошего. Не стоит забывать об этом, когда собираетесь согрешить, ибо вам придется ответить за это.
- Ну, - дрожащим голосом, ответила Таша – Хорошо, что я не грешу.
- Знаете, - Исиндор снова пронзил ее взглядом – Я знавал людей, которые ездят верхом сразу на двух конях, но те были слишком большие, чтобы ехать на одном…
Внезапный стук перебил беседу, и Таша облегченно вскочила к двери. Впустив поток холодного воздуха, вместе с Клуором она удивилась. Парень, словно струна, напрягся, глядя на двух монахов, и молчал. В руках он держал несколько снежных, светло-голубых цветов, что Таша добавляла почти во все настойки и экстракты. Его красное, обветренное лицо вдруг смягчилось и он молвил:
- Это тебе – стеснительно заикнулся он, протягивая руку - Прости, но рыбы нет. Я не смог наловить. Зазана, корова, порвала сеть, пока я спал. Рогами. Зацепилась и порвала. Теперь я не могу ловить рыбу тебе. В сетях дыра. Большая.
- Я помогу зашить, но не сейчас – перебила Таша – Давай завтра, хорошо?
- Но я принес ее – обидчиво говорил Клуор, доставая сеть из-под плаща – Вот она.
- Фрекс обещал принести сена, для своих лошадей сегодня. Напомни ему, пожалуйста, и приходи, хорошо?
С надеждой говорила Таша. Если Отриен там, то он должен догадаться, что что-то не так. Или же он наоборот побежит сюда?
- Нам бы помолиться – перебил старик – Позвольте пройти к вашим иконам.
- Извините, но у меня нет икон – пожала плечами Таша – Я не молюсь богам.
- Что ж – недовольно причмокнул Исиндор – Жаль, да простит вас Всеведающий. Тогда мы помолимся на крыльце.
- Но там есть пустые комнаты, вы могли бы воспользоваться ими.
- Мы не можем молиться в доме, где не чтут Богов – сказал старик и прошел к дверям. – Нам претит вера, так поступать и в подобный дом не может пробраться праведная рука Богов. Может оттого на вас и снизошли подобные сложности? Как кара за неверие? Подумайте над этим, хозяйка. Вам обязательно нужно купить несколько икон и выучить хоть одну молитву, это позволит обезопасить себя от нечистот Низших Богов. Уж поверьте мне, старику, так будет лучше для ребенка.
Они вышли, шурша плащами, оставляя после себя пустоту в душе. Таша наблюдала, как младший брат Митэ расстелил шарф перед собой и опустился на колени, быстро шевеля губами.
- Пойди к Фрексу, скажи, чтобы Отриен не возвращался – шептала Таша – Ты ведь знаешь, где он живет?
Клуор кивнул, и продолжал смотреть на Ташу, чего-то ожидая.
- Ну, хорошо – догадалась она – Давай сеть. Когда придёшь завтра, она будет готова.
Клуор протянув сеть, перекачиваясь вышел на крыльцо, пытаясь пройти между монахами, не задев их. Таша провожала взглядом, пока он не скрылся за ближайшими домами. Солнце, спрятанное за слоем серых туч, потихоньку угасало, приближаясь к горизонту и мир постепенно тускнел. Монахи не обратили внимание на рыбака, будто его и вовсе не было.
Таша тяжело опустилась на стул. Может и показалось, но навязчивое чувство, что монахи подсадные, засело глубоко и не отпускало. «Если уж ошибаюсь, - думала она – Пускай лучше так, чем надеяться на Богов. Притворство и обман не слишком тяжелые грехи, чтобы за их сжигать на костре» Она знала, что монахи на это способны, только забыли упомянуть, что в полном праве сжечь любую девушку за волшебство, неповиновение закону и чрезмерную грешность.
Она вдруг вспомнила про Кайна, что один лежит в пустой комнате. Выспавшись он всегда садился и молча ждал, пока его обнаружат, попутно забавляясь с тем, что наделал во сне.
- Иди ко мне, дорогуша – Таша проверила пеленку, но та была чистой – Не испугался, надеюсь? Ну, что же пойдем покушать?
Он каждый раз большими карими глазами рассматривал Ташу, будто она всегда принимала другое обличие и эта искра не тухла, пока он сидел на руках, игрался с ее золотыми волосами или пытался растянуть пышные розовые губи.
- Надеюсь, мы не помешали, когда решили попросить приюта у вас – сказал Исиндор, когда они вернулись – Не хотелось бы прерывать важные дела.
- Нет, вы не помешали – мотнула головой Таша – Парень ловит иногда рыбу и любезно угощает ею. Он часто приходит и помогает иногда по хозяйству.
Исиндор довольно кивнул, запустив сморщенную пятерню в сумку. Таша заметила сверток ткани, когда он выложил на стол содержимое сумки. Она сразу догадалась, что дальше будет и обреченно вздохнула, но так, чтобы никто не заметил. К вере и служителям Таша относилась толерантно, но если кто-то начинал заводить нудную песню о вездесущих, сразу же прекращала разговор. С кровейшенами такого дозволить себе нельзя.
- Это, иконы Девяти. – Исиндор развернул сверток, в котором лежали девять разных по форме и цвету, глазетовые с позолоченным утком, иконы – На обороте написаны простейшие молитвы, что сможет произнести любой, даже ребенок. Даже если человек не умеет читать, это не беда, ибо для написание слов выбраны простейшие и легкие для понимания руны. Коли вы не веруете, не стоит забывать о ребенке. Его нужно исчесть, дабы его душа была открыта Богам. Когда исполниться девятый год отроду, сходите в храм, пускай отец-настоятель проведет обряд.
- Мне они не к чему, - грубо ответила Таша – И ребенку тоже. На моей груди нет метки девяти, как и на груди ребенка ее не будет. Никогда не думал, что это может чем-то помочь, даже если он уверует в Богов. Это глупо.
- Прошу простить мне мои слова, коими я расстроил вас – с пронзительным взглядом, говорил Исиндор – Но разве не вера доказательство того, что Боги существуют? Исчесть ребенка, провести обряд – не глупость, как вы говорите, ведь именно это позволяет подсказать ему, что такое добро, и что зло совсем не горбатый волк или монстр из сказок. Молитвы – не просто слова, как вам кажется, именно они позволяют оттолкнуть от себя грешные желания, кои являются истинным злом и сущностью Низших Богов. Мы живем совсем не в том мире, где царит доброта души человеческой, понимание и гармония, отнюдь. Мир исполнен горем и страдание, убежище от вакханалий алчности и жадности особ поддавшихся сладким, ядовитым, грешным дарам Низших Богов, можно найти только в вере, в служении Праведным Богам в их мудрости, которая написана в тайнописях. Вы прожили достаточно, чтобы на собственном опыте понять это, если же нет, то могу поведать более горькие рассказы о том, как жаждущие продавали души в обмен на праздную жизнь.
Таша переложила Кайна на другую руку, не отрываясь от мудрых речей старика. Хотя ей совсем не хотелось это слушать.
- Вы не можете утверждать, что миллионы верующих, жаждущих искупления грехов, просто ошиблись, что они идут в неверном направлении. – Исиндор жестикулировал, а искра в глазах постепенно разгоралась – Вот, подле меня находится послушник, младший брат, которого в четырнадцать лет уже постигла горькая участь тяжелой одинокой жизни, и вы не может сказать, что он неверно поступает. Что придаться служению Богам – глупый поступок.
- Может и так – перебила Таша, сделав понимающий вид – Но верить в то, что это испытание сосланное Богами, не собираюсь. Мама была верующей, а отец… ему казалось глупым бегать в храм, каждый раз, как в доме треснуло зеркало или по близости сплел гнездо смертопевец. И в то, что неверие стало причиной его гибели на войне, я также не собираюсь, поскольку молитвы матери не помогли.
Исиндор прогладил бороду, пристально наблюдая за Ташей. На секунду ей показалось, что он думает совсем не об этом разговоре, а как выудить из нее признание о брате. Старик то запускал сморщенные пальцы в бороду, то взъерошивал ее, то улаживал обратно.
Устав ожидать, Таша решила прибрать со стола и приготовить отвара на сладких корешках, что так понравился Кайну и Отриену. Даже в больших городах, как оказалось, не все знали о прекрасном напитке из корешков, растущих во всех лесах мира. Усадив мальчика в свой стул, она протянула казанок с водой в печь.
– Тогда поведайте вашу историю – вдруг сказал старик – Мне кажется в том, что случилось, вы вините себя и хотите наказать, но от этого не должен страдать ваш мальчик. Посмотрите в его большие глазки, он вам доверяет и ждет только добра. Учение Богов совсем не такие, как вам кажутся, поверьте старику. Мудрости больше нежели в тайнописях, нигде не найти, но подобное чтиво доступно только тем, кто прошел обряд. Не прерывайте полет к свету и не губите душу ребенка лишь из-за тусклого, далекого огонька.
Таша отвернулась и уставилась в бушующий по всему камину огонь.
- Не нужно бояться. – продолжал Исиндор – То, что таится в вашей душе, хозяйка, это естественно для заблудших. Не нужно стесняться и позвольте выслушать.
- Вы ошибаетесь – после долгой паузы ответила Таша, но в глазах сиял огонек надежды и сомнения – Мне не о чем вам рассказать. Я просто не верю и никакой вины не чувствую. Люди разные и такая жизнь, как у вас, не всем доступна по ряду душевных различностей.
Исиндор грузно отклонился в стуле и сложил руки на груди. Парень рядом посматривал по сторонам, изредка поглядывая на наставника и на хозяйку, выглядел он запуганным, трусливым, словно мокрая мышь перед котом. Таша постоянно снисходительно улыбалась ему, даже когда не хотелось, а все потому что парень напрашивался на это жалким видом.
- Ну, что же – начал он – Коли вы сомневаетесь… Когда-то давно, когда я был послушником, младшим братом, совсем, как Митэ. В храм ворвалась женщина, ее грязные волосы говорили о долгом пути, тонкие руки о многих днях без еды, а избитые в кровь ноги о сложной дороге, но прежде чем сделать последний вдох, она призналась. Призналась, что совершила грех, что парень, которого она любила, сошел с ума и постоянно говорил об убийстве, но женщина не хотела верить, а когда маленькие дети, старики, молодые девушки, в ее деревне, начали погибать один за другим, поняла, как ошиблась. Но из-за чувств она ничего не делала, а продолжала молчать и жила с ним, пока не убила. Она просила прощения у богов. Сказала, что добиралась целых полгода, избила руки и ноги в кровь, плохо питалась, но все же дошла и попросила милости богов, а когда получила ее ушла с улыбкой на устах.
- Но мертвых это не вернуло – бросила Таша, как бы невзначай.
Исиндор пронзил ее взглядом, но поспешил отвернуться. Успокаивая мурашки, Таша заметила приподнятый уголок рта и догадалась про провокацию. Но та была слишком прозрачная, чтобы ей подчиниться. Поэтому она решила сделать встречную.
- Извините за подобные слова – взяв Кайна на руки, сказала она – Я никоим образом не хотела обидеть вас и уж тем более заставлять подвергать сомнениям веру. Судьба привела вас именно в мой дом, к моим дверям по среди мириад других, быть может, это и есть знак?
- Быть может, это так – кивнул Исиндор – Но моя вера останется такой же сильной всегда, даже ели узнаю, что Богов действительно нет.
- Вера ради веры – покосилась Таша – Странно слышать это от кровейшена.
Исиндор не предал этому значения.
- Вы сомневаетесь в Богах и в их знаках – продолжил он – Вдруг спросили, почему именно в эту дверь постучал служитель. Неужто мои слова пробились сквозь черствую скорлупу подросткового отрицания? Даже если нет, я предположу, что вы все же хотели бы признаться? Я прав? Ведь именно поэтому вы задались подобным вопросом, и вам не терпеться рассказать о чем-то, что тревожит! А может не вас?
«Не дождешься, старик! – хотелось выкрикнуть ей – Хочешь признания о том, что мой брат преступник и я ему не доверяю? Никогда в жизни! Уж душу продать, нежели приговорить родных на смерть»
- Нет – улыбнулась она – Я хотела знать, что для вас это значит. Мне-то все и так ясно.
- Не хотел бы разочаровывать – сдержано сказал старик – Но мне также не ведомо по какой причине я встретил именно вас и теперь задаюсь подобным вопросом. Эта дверь одна из многих и с таким же успехом я мог стучать в другую, но путь привел сюда, а значит даже если я не пойму почему так, то все-равно все идет так. Как того хотят небеса.
- Тогда может, предоставить вам комнату для отдыха? – наиграно любезно, из последних сил, говорила Таша – Ведь путь изнурил вас, а отдых и мне не помешает.
Исиндор кивнул и, собрав иконы, прошел в другую комнату, где ждала кровать
- Вам не страшно жить одной – напоследок, отчаявшись, спросил Исиндор – Наверное с кем-то родным было бы веселей.
- Может и так – пожала плечами Таша – Но я не одна.
Она прижала Кайна сильней.
- Доброй вам ночи, хозяйка – сказал старик, склонив голову.
Таша прикрыла дверь и направилась к камину, где Кайн забавлялся с куклой. Доставая из печи казанок с кипящей водой, и наполняя стакан горячим отваром из корешков, она успокаивала нервы, наблюдая за Кайном.
«Наверное хорошо, что пришли монахи, а не стражи, - думала она – Иначе бы Отриена точно нашли. Видимо, кровейшены действительно по воле Богов стучали в мою дверь»
На следующий день они разочаровавшись ушли, а к вечеру Отриен вернулся.
Это был первый и последний раз, когда в дверь Ташиного дома стучались незнакомцы.
***
Наконец-то после долгого пути он вернулся в храм, домой. Стоя на крутом берегу Дэльпи, и смотря на ночное осеннее небо, что озарялось миллионами крошечных светил, и одним большим серебристым кругом луны, Иссенто Нат радовался возвращению. Бурная вода гнала по своим крутым порогам холодный воздух, а легкий ветерок разносил его по всем ближайшим лугам и лесам.
Если бы не вечный плач Нойена, то можно было насладится тишиной и умиротворяющим спокойствием этого места. На протяжении всей дороги мальчик не утихал ни на секунду, днем и ночью он рыдал, кричал и хныкал. Нат совсем обессилел и полуопущенные руки, после семидневной прогулки из Лордрина, через северную границу к нижнему Мелгорну, а потом и к реке Дэльпи.
Иссенто перевел взгляд, туда, где должен был быть другой берег, где уже начинается Троскавель, но ширина Дэльпи не позволила его увидеть. В этом месте, где находится остров Кей-ран, река была особенно широкая. Нат отошел от обрыва, прошел несколько метров и вошел на мост. Природный, каменный коридор, повел Иссенто под сводчатыми ребрами, что напоминали скелет гигантского зверя, и высокими перилами, что не позволяли взглянуть вниз, на воду. Мост был словно волна, то опускался вниз, где опоры уходили под воду, то поднимался вверх, в пролетах между ними. Почти, в пол версты, путь окончился входными вратами на Кэй-Ран.
Они были высотой в три роста Ната и выглядели довольно зловеще. Оскаленная пасть большущего дракона, который протянул свою шею над обрывом, между островом и мостом, смотрела на Иссенто и намекала, что нет пути в храм тому, кто не знает истины. Его крылья были распростерты в стороны, по всему обрыву острова и служили храму защитными стенами. Нат скинул капюшон, и серебряный луч луны отобразился в его лысине. Нойен взорвался новой волной самозабвенного крика, видимо, испугавшись вида ворот.
- Святотатство, сокрытое в тени, я искореню! – крикнул Нат в глаза каменному дракону – Позволь же мне увидеть истину твою.
Как только последняя буква слетела с губ Иссенто, послышался громкий скрежет, и клыки в пасти дракона треснули посредине, открываясь внутрь. В горле было темно, но Нату это не мешало, он умел видеть сквозь нее. Узкий коридор, где в одночасье пройдут максимум два человека, еще одни ворота, уже не такие большие, как первые. Просторное помещение, где по строению скелета должен быть живот дракона, с колодцем в его центре. Нат помнил прибытие сюда, когда он впервые прошелся по мосту и вошел в этот Зал перерождения. Его поставили перед выбором, стать монахом и остаться в Кэй-Ране навсегда, или уйти. Он выбрал первое, и его попросили прыгнуть в этот колодец, сказав при этом: «Если это так, то ты будешь жить, если же ты лжешь, исход будет иным»
Он вышел из зала, ступеньки в форме драконьего хвоста вывели его к просторному, внутреннему двору, где храмовники обучаются боевым искусствам. Узкая, выложенная камнями, тропинка привела Ната ко входной двери главного здания, что и называлось Кэй-Раном. Его черные камни отображали серебристый лунный свет, и все узоры и готические скульптуры были хорошо видны. Высоченное здание заканчивалось десятью змеями выходящие из одного хвоста, создавая купол, и тянущими открытые пасти вниз, изрыгая черный огонь направленный на основание, украшенное выпирающими частями человеческих тел. Нат поднял взгляд к одному из ни и видел агонию женщины, которая вытягивала руку и пыталась схватить призрачную опору. Волосы словно впитывали змеиный огонь и не покидали каменной стены. Сразу над этой женщиной, выглядывая по пояс, держали большой балкон, двое костлявых рабов. Глава Кэй-Рана, мастер Файорн, часто выходил подышать свежим воздухом и полюбоваться небом. Возвышаясь над перилами, он выглядел словно призрак, пугая новобранцев, занимавшихся во дворе.
Сейчас Иссенто направлялся именно к нему.
Двери скрипнули, когда Нат вошел в храм, а свет свечей осветил ему путь наверх, в покои мастера. Долгий и нудный подъем по ступенькам заканчивался просторной площадкой с множеством дверей и еще одними ступеньками, которые вели сразу к Файорну. Нат постучал и, толкнув дверь, вошел в комнату. На стенах, по всей комнате догорали свечи, пахло спиртовыми настойками, мочой и плесенью.
- Верховный, – Нат подошел к центру комнаты и склонил колено.
Отгороженная половина комнаты полупрозрачными шелковистыми шторами, скрывала большое ложе, принадлежащие старику.
- Кто тревожит мой сон, в столь поздний час? – раздался сиплый, дрожащий голос старца – Назови себя, сын мой.
- Иссенто Нат, каратель, верховный – Ответил Нат, не поднимая взгляда – Прибыл из Лордрина.
Шелка распахнулись, и на свет вышел усохший старик. Он был похож скорей на мощи, чем на человека, худые ноги, тонкие руки и длинные, как когти орла, пальцы. Седые волосы остались только на затылке, худое лицо с длинным носом и длинным подбородком могло испугать даже взрослого человека. Сгорбатившись, он тянул за собой ноги к столу, опираясь на свой большой посох, из белого дерева. Он был в два метра ростом, и ночная рубашка доходила ему только до колен.
Нат приподнял ребенка, что на мгновение утих.
- Вашему слуге было велено найти одного из проклятых. – Начал он – Вот, этот ребенок. Каратель принес его, как и приказывали.
Файорн обошел стол, приближаясь к центру комнаты.
- Здается мне, меньшим мальчик быть должен – задумчиво произнес он – Как же большим таким вымахать он успел? А болезнь… Страшная какая, смотреть невозможно. Казалось мне, что проклятые не болеют, а этот ребенок выглядит, словно всех болячек оплот. Не путаешь ты ничего, каратель наш?
Нат приподнял голову, но не взгляд.
- Вы разве не чувствуете, столь сильную противную ару, исходящею от ребенка – твердо выдал каратель – Нет сомнений – Это действительно проклятый ребенок.
«Поверьте, - думал он – Я не зря принес его, ибо этот действительно излучает скверну, по сравнению с тем, которого не удалось отнять. Вас не было там, а я знаю, что говорю. Поверьте» Лгать Иссенто не любил, хотя часто пользовался этим, что и позволило приблизиться к верховному и выходить из храма на материк.
Нойен снова начал плакать, от чего старик поежился.
- Он мучается – произнес Файорн, отходя к столу – Скверна слишком сильная, тело не выдержит подобного… Его нужно очистить, как и остальных. Милосердием будет это для него и его души.
- Как прикажите, верховный – ответил Нат, с толикой сомнений.
- Я слышу противную дрожь в голосе твоем – Файорн уселся в кресло и сложил руки домиком, поставив посох возле себя – Или просто показалось? Скажи мне, каратель, сколько людей погубила жадность, алчность и злость Этина эгэл дэ Зока? Сколько семей остались у сгоревших домов? Сколько отроков остались без отцов и сами слаживали головы желая увенчать себя славой на поле брани? Ты помнишь уроки истории от брата Сафорда? Все, что он говорил не просто слова, а смысл наших с тобой жизней, понимаешь ты или все еще сомлеваешь?
Файорн сделал эффектную паузу, давая понять, какую ошибку допустил Нат.
- Эпоха Тэрры-Этины чем началась тоже помнишь, каратель? – Продолжал он - Ты не должен сомневаться, лишь одним путем искоренить истинное зло нам дано, поэтому не нужно кривиться и думать о легком пути. Подобное отношение сделает рабом врагов твоих и всех братьев на острове, как все люди в королевском мире. Если же клятву ты забыл, позволь напомнить.
- Не нужно, - перебил Нат – Я помню, верховный. Я не сомневался, лишь подумал, что ребенка раньше не подвергали подобному.
- Как я говорил: смерть облегчит его участь – холодно ответил Файорн – Мы бы никогда не достигли подобного, если сомневались насчет каждого подобного решения. Верховный Шеунган был слаб, и что же произошло? Ты помнишь, каратель? Его слабость погубила полсотни невинных людей и половину братьев. После такого удара наш орден все еще не может полностью восстановиться, а это все на всего был подобный ребенок, совсем малютка, на несколько лет старше этого. Причины, по которой мы взяли на себя эти грехи, подобную жизнь и мучения, ты понимаешь, как никто другой, поэтому слышать от тебя подобное сомнение, я не хочу.
- Никогда вы больше подобного не услышите, верховный – склонил голову Нат – Ваш слуга ошибся, и не посмеет больше перечить.
- Хорошо, каратель – Файорн зажег свечу возле себя – Тогда, если уж пробудил меня, поведай о втором задании, возложенном на тебя. Ведь ты выполнил его, не так ли?
Нат почувствовал издевку в голосе. Верховнй не любил, когда ему перечат и был слишком вспыльчив и строг, поэтому Нат набрался терпения и сказал:
- Да, верховный, выполнил все, как приказывали.
- Не томи же, поведай, как справляется Луан ис Лаана со своим заданием? – устало начал Файорн – Смог он подобраться к Орфулду и его выводку, или все так же топчется на одном и том же месте продолжая игнорировать предписания? Здаётся мне, забыл он зачем направился в Амриэль, и зачем обучался на шпиона, зачем братья подстроили бунт, из-за которого создали школу.
- Помнит, знает – кивнул Нат – Но больше не желает служить делу…
- Что это значит? – взорвался Файорн – Ты же сказал: знает и помнит. Что значит больше не хочет? Брат Кэй-Ранского братства не может дезертировать или уволиться, и он это прекрасно знает!
Нат хотел объяснить, но решил подождать, пока старик закончит.
- Если он так решил, не поставив нас в известность, его нужно изгнать! –продолжал тот – Но по возможности доставить живым. Хочу прямо спросить, как он осмелился на подобное. Боюсь, слишком переоценил его, и теперь придется начинать все заново.
- Нет – не выдержал Нат, и пугливо добавил – Не придется, верховный. Он не служит ордену открыто, как раньше, поскольку полукровка по имени Вайлейн де Сирт, который заведует торговлей в Лордрине, пронюхал о делах брата Луана и теперь желает контролировать его. Брат Луан утверждал, что это временно.
- Сколько еще кровь де Вангов будет осквернять мир, пока мы ждем? – скривился Файорн – Неужели нам не суждено прервать его жалкое подобие на жизнь? Неужели Богов не волнует, как страдают их дети?
- Волнует – внезапно смело сказал Нат – Орфулд и его сын Амадэй мертвы. Предательски убиты.
Файорн откинулся в стуле и долго молчал. За окном завыл ветер и старик прошел к балкону, где с наслаждением вдохнул холодный воздух.
- Весьма… – сказал он – Радостная новость. Но это только начало.
- Луан будет отчитываться, – добавил Нат, когда Файорн затих – Только теперь гораздо реже.
- Это уже не важно – наслаждаясь, выдохнул верховный – Принцев сын недолжен предоставить много проблем…
- Он пропал – резко сказал Нат, и пока Файорн не начал кричать, добавил – Его похитил замковый глава стражи и скрылся из Амриэля.
Файорн скорчил рожицу, не выражающую ничего хорошего, но и плохого тоже.
- И теперь за парнем будет бегать пол Лордрина, по тот не уберётся в Заморье или на острова, или вовсе за Огненные врата в пустыню…
- Об это пока не известно – Успокоил Нат верховного – Родерик желает уладить все без лишнего шума, чтобы не давать повода для сомнений среди населения и не привлекать излишнего внимания к своей персоне и делам в замке. Видите ли, Луан успел напичкать мышами сырные дыры, как он выразился, и весь замок словно театр, актеров видно под любым углом и слышно в любой комнате. И теперь все, что там твориться будет известно ордену, даже кто, когда пукнул или чхнул скрываясь ото всех.
- Мы и раньше располагали подобной информацией, хоть и не столь богатой на детали. - возразил Файорн – Луан слишком запоздал с этим делом. Пока Орфулд сидел на престоле, пока и нужно было ходить по пятам за ним, а сейчас это не к чему, ибо свершилось то, ради чего мы живем. Теперь наш брат может отдохнуть, пока его братья позаботятся о Нойене. Что касается этого, пускай каратели направят все силы по следам Родерика, и если тот обнаружит мальчика – отберут его. Это все, что должно нас тревожить в данный момент. Найти скверну подобную той, что ты держишь в руках – первоначальная задача. С каждым годом они становятся все уродливей и уродливей.
- Новость о смерти Орфулда поднимет настроение в Кэй-Ране и ничто их не станет огорчать. – предположил Нат – Думаю, лучше будет отправить меня на поиск Нойена, поскольку я лучше всех чувствую скверну в душе этих детей.
- Может, - кивнул Файорн – Ты лучше поведай, как прошло с этим крикливым. Тебя кто-то видел?
- Все прошло спокойно и тихо – ответил Нат, не сомневаясь в том, что смерти служительниц останутся скрытыми ото всех – Я стал тенью, пока находился в Амриэле.
Файорн поразмыслив, ответил:
- Ступай в покои свои, а завтра на рассвете мы позаботимся о тяжелой участи наших врагов. Отдохни, тебе стоит пополнить силы перед новым заданием и не забудь, что о наших делах никто не должен знать. Не попадись, пока будешь искать Нойена.
Иссенто поклонился и оставил верховного наедине.
Не часто приходилось наведываться к Файорну, в основном это были подобные визиты, но когда-то верховный мог позвать отличившегося брата и поздравить его с повышением. Прожив более ста лет, верховный перестал покидать покои и все время проводил с книгой или за картами, вспоминая те дни, когда мог свободно покидать остров и бродить в здешних лесах. Нат знал, как старику недоставало этого и, как он мучился в четырех стенах, сдерживая свою дикую душу. Вспоминая его импульсивность и неудержимость, этот старик стал полной противоположностью.
Прожив почти полжизни на острове, подчиняясь Файорну, Нат успел хорошо узнать, какой жизнью тот раньше жил и сам иногда побаивался старика. Дикари - строгий и жесткий народ, особенно из пустыни Аард. В первый день Иссенто успел возненавидеть это место, но когда понял, как пользоваться полной доверчивостью братьев быстро добрался до карателей, что могли покидать остров.
Комнаты братьев находились в подвалах под основным зданием и размещали в себе по два человека. Нат поежился от прохлады, идущей от каменных стен, и быстро засеменил в конец длинного коридора, где находилась его комната. Как всегда, сосед Прэй кен-Амман, не спал и довольствуясь тусклым светом свечи, читал толстенькую книгу. Нат часто жаловался, но это не помогало. «Мне не нужен сон, - говорил Прэй – И тебе не нужен, люди отдавшиеся на изучение душу человеческой понимают, на сколько безграничные ее возможности. Лишь прочесть эту книгу нужно, в ней все описано» Прэй не только не спал, также не ел и не пил. Все это он считал глупым, ненужным и обрекающим на скованную, непросвещенную духовную жизнь. Он всегда держался особняком и не подпускал к себе братьев, что несло неприятные последствия, отталкивало и пугало.
Нат уложил дитя на своей кровати. «Уснул, наконец – с облегчением подумал он – Еще бы немного и голова точно лопнула» Прэй пристально наблюдал, выглядывая черными глазами из-под книги. Нат часто удивлялся, как такой чернокожий, лысый мордоворот умудрился стать ученным. Лежа на кровати без рубахи в холодной комнате, Прэй сливался с темнотой, лишь лысина и плечи отсвечивали свет.
- Знакомься, – шепнул Нат - Это Нойен, на сегодняшнею ночь, он наш сосед. Если есть возражения, верховный не еще спит.
Кен-Амман сделал безразличный вид и продолжил притворятся, что в комнате кроме него нет никого. Бумага шаркнула, когда Прэй перелистнул страничку, его крупные пальцы всегда делали это легко и сжимали рукоять меча сильнее всех на острове. Иссенто почувствовал угрозу в этом звуке.
- Надеюсь, тебе не помешает читать ночной плач ребенка – продолжал Нат, намеки Прэя всегда оставались без внимания, хотя недовольными взглядами все и заканчивалось – Вот мне он мешал аж до самого дома. Ты просто представить себе не можешь, на сколько это мучительно пятнадцать дней подряд слушать этот плач. Не представляю, как же его мать с этим справлялась? Ты любишь детишек, Прэй?
Но тот продолжал молчать, лишь устало поглядывал на комок лежащий на краю кровати.
- Вижу, что любишь, ты ведь добрейшая душу на острове. Да я не видел, чтобы ты мух бил. Это все твоя книга? – Прэй взглянул в глаза Нату – Ясно, извини. Молчи, береги силы. Ведь ты питаешься солнечным светом, так? А сейчас ночь.
- Зачем ты принес ребенка сюда? – прогремел Прэй, не смотря на шепот.
- Ну знаешь ли – развел руками Нат – Строителями Кэй-Рана не предусмотрено яслей. Не смотри так, верховный сказал: завтра провести обряд, а поскольку это мое задание, мне с ним и нянчиться. Завтра на рассвете братья приготовят очищающий огонь и дальше ты знаешь.
Прэй уставился в пустоту и долго молчал. Нат не рисковал прерывать этих раздумий, уж больно зловеще выглядел сосед.
- Слишком грешно поступать с ребенком подобным образом. – наконец произнес он. – Это не правильно.
- Ты должен был уже привыкнуть – пожал плечами Нат – сколько подобных костров мы приготовили. Сколько жизней принесли очищению. Уж кто, а ты должен был привыкнуть.
Прэй хоть и не говорил, но все знали, какой он человек. Когда Нат только принял свой плащ, первым что его заставили сделать, пройти обряд стерилизации, а потом принять клеймо. Прэй сделал все это, да так, чтобы каждую секунду новобранец чувствовал, на что подписался. Хотя в глазах всегда сияла снисходительность, что и пугало. Как человек с такими добрыми глазами, может получать удовольствие от причинения боли.
- Хотя, я понимаю – продолжил Нат – То, что сейчас творит верховный, нельзя назвать правильным. Недавно один из королей хартии умер, король Лордрина – Орфулд и его сын Амадей, это должно смягчить сердце старика, может в этот раз ребенок не станет мучиться, а погибнет менее мучительной смертью.
- Если дерево гнило, сколько воды бы ты не лил, оно все равно умрет – задумчиво пробубнил Прэй.
- Тогда мужайся – произнес Нат, глядя на ребенка – И прячь сердце подальше, ибо его смерть не принесет облегчение. Верховный хочет послать меня еще за одним, я уж не знаю, что делать. Может самому удушить подушкой или усыпить ядом… это будет милосердней нежели втыкать кинжал в живот и бросать в огонь.
Прэй скривился будто нож встроили ему в живот.
- Не было речи о детях, когда нас заставляли прыгать в колодец – пробубнил он – Это мне не нравится.
- Ну, покинуть эти стены тебе не суждено – ехидно произнес Нат – Ты не каратель, и не имеешь права покидать острова. Если ты конечно не собрался прыгнуть в… Ну сам знаешь.
Те, кто не выдерживал подобной жизни, часто уходили к обрыву и прыгали в Дэльпи, но подводные пороги не оставляли жизни этим беднягам. Нат смотрел на соседа, и часто думал, что Прэй именно тот, кто останется живым после прыжка, хотя он никогда не подходил к обрыву. Даже в ту сторону не смотрел.
- О чем задумался? – спросил Нат, пытаясь удобней лечь – Ты ведь не собираешься делать что-то безрассудное и глупое? Мне бы не хотелось оправдываться перед верховным… Ты ведь помнишь, как тебя наказал он, за непослушание? Помнишь, как ты ответил ему «нет», а он в ответ приказал выпороть и привязать к столбу позора? Мне бы очень не хотелось повторять твоих подвигов, уж поверь.
- На то была причина – грубо ответил Прэй.
- Но ведь это всего лишь тело мертвеца, и его нужно было разрезать и дать свиньям. С тобой точно также поступят, ведь скверна и в телах каждого из братьев есть – Нат говорил, будто ничуть не смущаясь этого – Да и со мной поступят так же. С чего это вдруг ты начал перечить законам Кэй-Рана?
Нойен снова начал ворочаться и хныкать. Нат быстро поднял его.
- Ну вот – недовольно буркнул он – Веселая ночь нам обеспечена.
Прэй молча поднялся, снял лампу, при свете которой читал, с крючка на стене и вышел, оставляя Ната в полной темноте.
- Ну спасибо – крикнул в след Нат, и Нойен начал рыдать – Сейчас свечу зажгу, подожди маленько.
Поспать так и не удалось, мальчик не утихал до рассвета, поэтому Нату пришлось измерять длину комнаты в шагах целую ночь. Прэй так и не вернулся, лишь за завтраком удалось по расспрашивать, куда тот делся ночью, но ответа так и не удалось услышать. Прэй на удивление чутко спросил не устал ли Нат нянчиться с ребенком и попросился приглядеть за ним.
По окончанию обеда верховный прислал своего юного протеже с просьбой о встрече. Нат покинул столовую устало вглядываясь в выложенные серой каменной мозаикой пол, где большое копье разрывалось между десятком сильных, держащих древко по обе стороны, рук. Узор не был важной частью интерьера, но был важной частью братской жизни на острове, символизирую общую цель и стремление к победе. Нат никогда не обращал внимание на подобные напоминания о смысле его жизни и клятвы, что заставили произнести. Ддя кого-то подобные слова составляли важнейшие цели в жизни, но не для Ната, в его душе все еще жила надежда на свободную жизнь. Ибо никто из братьев не мог покинуть Кэй-Ран по своей воле живым и здоровым.
Верховный крутился около большого щита, который изощряли ландшафтные узоры десяти змей, расположенных по кругу. Первый кусал солнце, другой свою тень, третий держал в зубах кость, четвертый огонь, пятый прятал голову скрутившись в кольцо, шестой выпрямился, словно стрела, седьмой прятался в тени восьмого, а тот, расправив крылья высиживал яйца, девятого украшала корона, а вместо десятого изображения находился круг с получеловеком, полу-змеем внутри.
- Где ребенок? – поинтересовался Файорн, делая церемонным кинжалом очередную зарубку на каемке щита, что уже преодолели четверть пути.
- В данный момент брат Прэй следит за ним – склонив колено, говорил Нат.
- Тогда бери щит, и пройдем на помост, где разведут очищающий огонь – верховный медленно переступая, направился к лестнице, спрятав кинжал в ножен на поясе – Не стоит себя корить за это, этот выбор сделали за нас давным-давно, но к несчастью именно подобным путем нам довелось следовать и другого выбора нет.
- В душе вашего карателя нет месту сомнениям – ответил Нат, следуя за Файорном с большим щитом в левой руке. – Он полностью принадлежит Кэй-Рану.
- Тогда следуй за мной и приготовься помочь мне на церемонии. – Файорн остановился, на первой ступеньке – Ты помнишь первые слова клятвы? Все что принадлежит Кэй-Рану, останется с ним на вечно…
- И я, часть его от ныне и навеки. – продолжил Нат – Теперь я не один, а нас много. Бремя не мое, но я должен нести его. Меч наш и смерть от него исходит от ордена, я же невиновен. Я теперь не я, мы одно целое – мы орден Кэй-Ран, кара оскверненных и щит от зла.
Файорн удовлетворенно вдохнул и продолжил тяжелый путь к выходу. Он грузно наступал на очередную ступеньку, подпирая всю массу тела посохом, но болезненный, усталый вид его оставлял желать лучшего. Обычно, протеже постоянно крутился возле покровителя и помогал с такими переходами, но в этот раз Нат замещал юнца. Молча протянув руку, он помогал верховному на протяжении всего пути.
- Ты был прекрасным братом – говорил Файорн, пока шел к выходу. – Много обещающим и настойчивым, поэтому и возвысился так быстро. Я приглядывал за тобой уже много лет, пока ты стремительно менял должности и не заметил скверны в сердце. Той тьмы, что посещает обычных людей. Эта скверна нам не свойственная, но некоторые все же поддаются ей и теряют истинную цель в жизни, что выбрали. После подобного только один путь к избавлению от скверны – смерть. Прыжок с обрыва тому самый подходящий способ. Но тебе это не свойственно, как бы просторы грешного мира не пытались совратить твою душу, ты всегда находил дорогу назад.
«Только не думай, что я возвращался по собственной воле – подумал Нат – Не путай страх с преданностью, и не стоит думать, что я по доброте душевной, с благими намерениями стремлюсь к высшей должности. Только один путь выведет меня из темницы, на которую ты меня обрек – твоя смерть. И, как только это произойдет, я покину этот проклятый остров, уж поверь»
- Слишком лестные слова, для вашего карателя – ответил Нат, сдерживая накатившую волну раздражения.
- Ваш покровитель, брат Эльвирн, не способен дальше руководить орденом от моего лица и не справляется со своими обязанностями. Мне кажется, что подагра совсем отняла у него последние силы и возможность выполнять хоть какие-то поручения – говорил Файорн, даже не подозревая о мыслях Ната - Это должность освободится вскоре, и я приметил кандидатуру на место Эльвирна – тебя.
Нат, сделав удивленный вид, несколько секунд молчал. Он знал, что это произойдет, только совсем не надеялся, что так скоро. «Должно быть, брат Эльвирн очень расстроится подобной потере – довольно подумал он – Это единственная радость, что удерживает его в этом мире»
- Не слишком ли рано списывать брата Эльвирна со счетов? – произнес он скромно – Он верой и преданностью служил ордену много лет…
- Брат Эльвирн, - перебил Файорн – Хоть и моложе меня на дюжину лет, достаточно мудр и прозорливый человек, способный сделать правильный вывод и выбор в подобной ситуации. Он примет это как должное и не станет перечить моему решению, чего не сделал ты. Мне любопытно это. С чего это мой каратель вздумал отказываться от очередной должности?
Хоть Эльвирн ти Соул и был заурядным, тихим и скрытным человеком, готовым на любые жертвы ради победы, но отдавать свое, долгими годами, согреваемое место, какому-то молодому выскочке, отнюдь не собирался. Уж слишком сильно любил руководить людьми. Пожалуй, ти Соул единственный, после верховного, мог испортить все планы. «Мне будет легче, - думал Нат – Если твое тело обнаружат плавающим в Дэльпи у обрыва»
- Подобные мысли не посещали головы вашего карателя – склонив ниже голову, произнес Нат – Это предложение лучше всего, что могло произойти и не стоит сомневаться в верности ордену и рвению служить своему покровителю. Ваш каратель с гордостью примет подобный долг и обязанность.
Файорн толкнул входную дверь, что с грохотом распахнулась, впуская все еще тусклый свет спрятавшегося за горизонтом солнца. Холодный воздух сбил скрытую ухмылку с лица Ната, и возвратил мысли из вожделенных грез о свободе, к реальному зимнему миру. Нащупав край плаща, он окутал плечи и последовал по свежим следам Файорна на новом снегу.
- Этот чертов снег, - пожаловался верховный – Совсем не жалеет старых костей. Но сегодняшний день обязывает меня покинуть чертоги верховного. Сейчас послушники будят всех братьев и собирают дрова на костер, и, думаю, нам стоит посетить кабинет Эльвирна. Хочу поставить в известность его еще до начала церемонии. Пускай твоя новая должность омоется кровью врага, на рассвете нового дня. Это будет идеальным временем для начала служению высшей цели.
- Еще выше нежели нынешняя? – удивился Нат, пытаясь скрыть ехидство.
- Да, мой верный покровитель ордена, брат Иссенто, - улыбнулся Файорн – Но всему свое время. У тебя еще будет возможность обо всем узнать. И прежде, чем ты взойдешь со мною на помост, я попросил брата Бэдиспо, сшить новый плащ для нового покровителя.
Нат не нашелся с ответом. Переложив щит в другую руку, он молча следовал за Файорном.
По двору сновали послушники, сгребая снег с аллей, кто-то нес большие бревна в сторону центральной площади, где находился помост, третьи занимались хозяйством, что какофонично хрюкало, блеяло, мукало и гордо кукарекало встречая новый день. Нат приподнял взгляд, чтобы рассмотреть высокую башню соединенную с низкой, но широкой квартаркой послушников. Он находилась совсем близко к основному зданию Кэй-Рана, в подвалах которых жили братья и проводились тайные сборы, советы на которых принимали военные решения или выносили смертный приговор брату ордена. Маленькое окно уже сияло светом, что значило бодрствование Эльвирна.
Раньше кабинет покровителя находился в том же здании, где и комната верховного, но после ссоры, Файорн отселил бывшего друга и часто гонял его с поручениями заставляя постоянно двигаться. Уже после того, как покровитель слег с ужасным недугом, Файорн прекратил варварские набеги и посылал протеже. Нат помнил, как покровитель, раскрасневшийся от прогулки по лестницам, задыхаясь проводил уроки географии и истории, письма и чтения, пытаясь втолковать нужную информации в непробиваемые головы послушников, которыми начинали все братья ордена.
- Раньше она служила местом для провидения обрядов, затем хранилищем для зерна, а теперь жилищем, что вскоре станет твоим. – Сказал Файорн, толкая дверь – Стены выдержат еще много лет, хоть простояли не мало. Если бы они умели говорить, мы бы узнали все тайны старых миров, что изучают археологи.
Нат молча поддерживал верховного, пока тот с большими усилиями поднимался на очередную ступеньку.
- Даже хроники нашей библиотеки не столь честны и правдивы, ведь история подобно шлюхе, ложиться лишь под победителя. – продолжал Файорн – Ты можешь представить какое количество знаний и тайн кануло в небытие…
Внезапный шум, доносящийся из покоев покровителя, перебил Файорна.
- Что там происходит? – испугано спросил Файорн – Помоги мне.
Нат перехватил верховного под мышку, помогая быстрей переступать.
Уже у самого порога Нат заметил приоткрытую дверь гуляющую на порывах холодного сквозняка, что приносил весьма затхлый запах старости в пересмешку с лекарствами и хмелем.
- Вам нельзя! – утверждал человек с низким голосом – Сядьте, прошу вас! Экстракт еще не подействовал!
- Нет – грубо выкрикнул другой, более надменный.
- Но… - начал первый и его прервал удар вазы о стену.
Осколки разлетелись в разные стороны и даже несколько попало в дверь. Нат осторожно вошел, оставив верховного позади и выставив перед собой щит, что защитил его от очередной вазы.
- Вы слишком долго на ногах и выходили сами на улицу, в состоянии весьма немалого алкогольного опьянения! – сетовал назидатель Георгиш, как понял Нат – Это следствия стресса, вам нужен отдых! Прошу вас, успокойтесь и прилягте, чтобы я мог нанести мазь…
- Мажь себя этими соплями! – огрызнулся хмельным голосом Эльвирн – Ты тут не командуй, не то выпороть прикажу, сопляк, и принеси мне больше вина с сонной травой от боли. Ежели – нет, тогда проваливай с глаз долой, не мозоль мне их.
- Но ведь я хочу помочь – не прекращал назидатель, держа в руках склянку.
Нат незаметно приблизился почти в плотную, но его выдал стук посоха верховного, что шел позади.
- Прекратите этот цирк – недовольно буркнул он и все стихло.
Эльвирн сел в свое кресло, весь вспотевший с дрожащими руками и тяжелым дыханием, а назидатель, отставив скляночку в сторону, притих, ожидая приказаний.
- Вижу, вам здесь не приходится скучать, брат Георгиш. – Верховный прошел к приемному столу и присел на место для посетителей. – Я вас понимаю, покровитель Эльвирн пациент не из простых. Учитывая его несносный нрав и пристрастие к алкоголю.
Назидатель хотел было согласиться, но злой взгляд Эльвирна уперся ему в глаза и пронизывал холодом насквозь.
- Я не жалуюсь – скромно ответил Георгиш.
Нат, продолжая стоять на том же месте, расслаблено опустил щит.
- Здается мне, не по доброте душевной ты без спросу ворвался в мою комнату, старик – огрызнулся покровитель. – К тому же, приволок с собой этого выскочку. Не собираетесь ли вы отправить меня на костер? Подобный жест свойственен лишь тебе, верховный.
Выплюнул последние слова Эльвирн, шаря по полочкам стола.
- Вы можете быть свободны, брат Георгиш – ничуть не изменив тон, сказал Файорн – Мне нужно обсудить с покровителем весьма важный вопрос.
За секунду, назидатель собрал скляночки и, поклонившись, закрыл за собой дверь.
- Ой и не нравится мне это – бубнил Эльвирн, наливая вино в кружку – Боюсь, что без приличной дозы вина, не сдюжить грядущего разглагольствования. Последний раз, когда верховный соизволил снизойти с, прельщающих любого послушника, высот Кэй-Рана, мои покои весьма целомудренным образом оказались в сарае. Шутка Богов? Иль банальное невезение?
Файорн терпеливо продолжал слушать, не проявляя интереса.
- Нутро подсказывает, что ни то, ни другое – продолжал покровитель, прерываясь на частые глотки – Ибо, когда я спросил тебя, что же все-таки произошло, ты мокнул меня лицом в приличную кучу темной, гадко пахнущей кучи дерьма, вот! Не ужели совесть замучила? Ах да… я вспомнил, ее у тебя нет, а на месте преданности лишь чувство само достатка…
- Не время ворошить старые раны. – не выдержал верховный – Мы оба достаточно хорошо помним тот день, чтобы забыть его и…
- Забыть? – залившись хохотом, перебил покровитель. – Кто-кто, а ты подобного позволить себе не сможешь, уж я то знаю. Не зря вместе строили планы на будущее, когда детьми были. Не зря затеяли подобную глупость и аккурат не зря дозволили себе соперничать, ведь так?
Файорн приподнял подбородок, пробуя губами кислый вкус ответа.
- Мне осточертел этот разговор – скривился покровитель – Словно две старухи деремся у кого грудь ниже повисла. На подобный случай, помнится, у тебя имелся крысо-подобный послушник, вечно шнырявший везде и тявкающий словно шавка на каждого прохожего, передавая слово господина. Уж кто, а тот сопляк по приятней собеседник будет, нежели ты.
- Я пришел не ссориться, а поговорить – холодно произнес Файорн – попробуй удержать свою злость в узде, и выслушать. Когда мы только начинали, это было обычной забавой, но серьёзные вещи требуют серьёзного подхода, поэтому все так и закончилось. Я смог это понять, а ты, к великому сожалению, - нет.
- Ну так милости прошу оставить меня в покое и проследовать в будущее, которого добиваешься. – умерил свой пыл покровитель и теперь просто наслаждался вином, откинувшись на спинку кресла – В следующий раз, когда захочется побеседовать, позови этого дылду и говори пока тот не посинеет, а мое одиночество, пожалуйста не нарушай. Так понятней? Ибо я не знаю, как тебе намекнуть, чтобы ты чудным образом исчез.
Файорн устало поднялся и проследовал к выходу, лишь перед тем, как прикрыть дверь, сказал:
- Раз ты настаиваешь, то так тому и быть, Эльвирн. Но учти, я приходил сказать, что больше никто с приказами к тебе не придёт. Можешь придаваться одиночеству, хоть до самой смерти.
Помогая спуститься верховному, Нат слышал, как Эльвирн кричал в след, спрашивая, что это значит, но Файорн даже не шелохнулся, когда в комнате что-то грохнуло и разбилось.
Все то же, морозное утро встретило их при выходе, путая мысли. Лишь верховный выглядел невозмутимо и гордо продолжал идти к жертвенному залу, в главном здании Кэй-Рана. Сначала, верховный напомнит всем клятву, затем вспомнит тяжкое прошлое, чтобы прогнать сомнения из сердец послушников. Ребенка раздетого положат на щит и привяжут, чтобы не ворочался. Верховный произнесет скрытую пьяпась и пронзит того кинжалом, символизируя конец правления зла. Пока тело не остыло, а душа все еще будет в теле, процессия во главе с несущими щит, направится к помосту, где находится очищающий костер. Там все и закончится, огонь отрежет обратный путь скверне в мир живых.
Распахнув дверь, Нат увидел шепчущуюся толпу послушников в серых плащах, что заполняли зал позади братьев до самой двери. Остановившись при входе, верховный обернулся.
- Я произнесу вступительную речь, а ты принеси мальчика – велел он, и перевел взгляд на парня из толпы – Возьми щит у брата Иссенто и отнеси на помост.
Не добавив ни слова, он продолжил путь по ковру, обе стороны которого были обступлены послушниками и братьями, а в конце находился помост.
Нат молча прошел под стеночкой, позади всех и спустился в подвал. Наслаждаясь тем, что обыденные будни прошли, а впереди ждет жизнь покровителя, он прискакивая шел в конец коридора. Верховный и раньше показывал подобную жестокость к покровителю, но сегодня Нат видел это впервые и перед тем, как открыть дверь, думал, как бы и самому не разделить подобной участи.
В комнате было темно и тихо.
- Прэй – шепнул Нат, думая, что брат с мальчиком просто спят, поскольку ночью этого им не удалось.
Привыкши к тому, что Прэй постоянно молчит, Нат зажег свечу. Никого.
«И как это понимать?» - думал он. Пустая комната озарялась светом свечи, облизывающих голые стены и очертания кроватей. Надеясь, что те просто в столовой, оставив щит у двери, Нат выбежал из подвала, быстрым шагом прошел позади послушников, удивляясь, как внимательно те слушают слова верховного.
- Мы не станем повторять ошибок предков, делать опрометчивее шаги и надеяться, что скверна по собственной воле покинет этот мир – говорил Файорн – Вы знаете, как подобные мысли быстро опровергаются. Будьте замкнутыми и жалость не сможет пробить ваши сердца. Знайте же, что мы единственные, кто сможет освободить этот мир от зла.
Все деловито кивали, восхищаясь словами верховного, хотя мало кто понимал, какого рода зло поселилось в младенце и зачем его нужно было сжигать, после умерщвления. Лишь братьям дарованы подобные знания.
Нат вбежал в столовую, беспокойно оглядывая ее зал и столы, но внутри так же, как и в комнате, никого не было.
- Проклятие! – выкрикнул он.
Ветер рвал плащ, пока Нат бегал по всему острову, но куда бы он не загляну, нигде их не было. Уже совсем сбитым с толку, он вспомнил, куда никогда не заглядывал. Хоть это и последнее место, где мог бы очутиться Прэй, все же проверить стоило. Мало ли, что взбрело подобному, жестокому человеку, который каялся в содеянном насилии.
На утесе ветер стал совсем несносным, Нату пришлось сгорбатится и придерживать плащ, чтобы тот не оторвался. Где-то далеко в низу, волны Дэльпи шумели и плеская разбивали о каменный обрыв. Короткие, каменные пики торчали из-под волы, отбивая все желание находится здесь, а уж тем более прыгать. В основном, те кто все же решал покончить с собой, накалывались на эти пики, но некоторым удавалось проскользнуть мимо и встретить смерть под водой.
Прищуриваясь Нат долго всматривался в волны и скалы, пока что-то белое не привлекло его внимание. С начала он принял это за пену, но когда тряпье поднялось на очередной волне и зацепилось за камень, Нат узнал то, в чем был закутан Нойен.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ – ИНЕЙ
«Тело истлело, но дыхание осталось.
Ибо ты тот, кто создал, или тот, кто уничтожил.
Но не все создатели хорошие,
Как и не все разрушители плохие.
Ты должен сломать, прежде чем создать,
Но недолжен создавать, чтобы разрушить»
Легкий ветерок покачивал тяжелые кроны деревьев, а зеленные листья шумели в его такт. Пока Отриен наслаждался обедним перерывом, летнее солнышко беззаботно ползло по ясному небосводу. Где-то вдалеке, сквозь шум маленького ручейка, слышались оживлённые звуки Тлимита. Хоть он не большой город, утром на рынке весьма шумно. Можно сказать, что это и не дает Тлимиту быть спокойным городком. В горле пересохло от овсяных лепёшек сестры, и Отриен освежился прохладным пивом, большими глотками опустошив утварь, он вытер подбородок и улегся на мягкой траве, набивая трубку табаком. Последний раз вот так наслаждаться моментом, он мог только когда путешествовал, еще до службы в Амриэле.
Неподалеку, около кустов малины, игрался Кайн. В двухлетнем возрасте он все еще не научился говорить, продолжая молчать. Отриен думал - мальчик совсем не имеет голоса, поскольку узнать, что ребенок чем-то недоволен или радуется, можно было только по улыбке или слезам. Хвала богам, на свое имя отзывался и понимал некоторые слова.
Для года подобной жизни, Отриен слишком быстро привык до пелёнок и вечно разбросанных вещей. Может даже ребенок стал частью его жизни, словно сын, а прошлое давным-давно забылось. Где жажда действий, что постоянно мучила? Теперь командовать он мог лишь собой, поскольку Кайн не понимал, что значит «Нельзя!», а Таша по натуре своей, всегда шла в поперек любому указанию. Особенно разозлилась, когда Отриен заикнулся о работе в другом городе.
Травы Таши, хоть и приносили деньги, но бросать все на сестре брат не мог позволить. Смериться с подобным было против принципов и нравов. Особенно, когда его просят об этом.
Где-то в деревьях пел соловей, лаская слух. Ветер все еще шептал листьями волнолиста, в центре беседки, но силу поубавил и почти затих. Медовая, текучая кора волнолиста, с прозрачными жилками спирально окутывали всеми, тянущимся на десятки метров в стороны, ветвям, а медовые листья, словно перья большой птицы, бутонами свисали на согнутых тонких, прозрачных веточках и укрывали почти все дерево.
Когда снега сошли, Таша отвела Отриена к отцовской беседке, что уже давно никем не посещалась и никто за ней не ухаживал. Она просто хотела вспомнить то давнишнее, беззаботное время, что так часто вспоминала и надеялась снова подружиться с братом. Всю зиму он искал занятие, которое пришлось бы по вкусу, по мимо хозяйства, но все также продолжал скучать и замыкаться в себе, поэтому сестра пыталась растопить лед в сердце, вспоминая детство.
«Ты месяц живешь с нами, но я все так же не знаю, что ты делал все эти годы в дали от дома – говорила она – Почему ты никогда не рассказываешь о том времени?»
Может он и хотел, но почему-то нем мог.
Когда-то ему снился Амриэль. То время, когда мальчик только-только стал рыцарем, настоящим мужчиной за отважный поступок. Склоненное колено перед королем Орфулдом. Меч, касающийся плеча. Доспех, стальной, с крылатым драконом дома де Вангов и знамя Лордрина на груди. Все это было достойно мечты, но обернулось прахом и позором. Изгнанник всегда носил клеймо предателя.
Сны часто приходили к Отриену, и все чаще оборачивались ужасами, где тело раба разрывают волки, где овцам режут глотки, где вязкая, непроглядная тьма поглощает рыцаря с головой. Но больше всех приходил сон, в котором принцесса Вайлен, держа на руках кровоточащий комок тканей, проклинала Отриена и постоянно повторяя, что тот должен был увидеть истину сокрытую во лжи. Каждый раз он просыпался с навязчивым чувством чего-то не сделанного или забытого, но никак не удавалось вспомнить, что же все-таки хотела сказать принцесса. Не во сне, а тогда, давно, когда они вдвоем стояли у окна в коридоре и говорили о принце. Тогда все это выглядело довольно странным и нелепым.
«Мне нечего здесь делать – сетовал он, когда скука стала раздражать – Я слышал о работе в соседнем городке, Дромме, на западе отсюда. Платят ежедневно, это не плохая работа и будет чем заняться…»
«И ты снова уедешь? – резко ответила Таша – Пропадешь на недели, месяцы, годы? Бросишь мальчика? И не говори, что он не твой! Мне нет дела, до того, что ты собираешься делать, но позволить бросить нас, я не могу. Это обязательное условие, и нарушать его я не позволю. Коли жаждешь работы, поди к Егэльну, стадо овец как раз нуждается в пастухе, а ежели нет - почини беседку отца»
Иногда спорить с Ташей было просто бессмысленно, как и в этот раз. Как и каждый раз, как он говорил о работе за приделами Тлимита. Начиная отстраивать беседку, Отриен вырезал лебедей, украшавших арочный навес, срубил несколько деревьев для новых подпор и изготовил две лавочки вместе со столиком. Доски на полу давно прогнили, ступеньки проломились, когда Отриен наступил на них. Но все это заняло на много больше времени, нежели он ожидал.
«Весьма недурственно! – восхищался Фрэкс, который одолжил инструмент – Друг, да ты плотник каких нет в Тлимите! Не зря твой отец везде таскал за собой сына, хоть какая-то польза из этого вышла»
«Весьма приятный комплимент – улыбнулся Отриен – Мне стоит зардеться от подобных слов?»
Фрэкс залился хохотом и присел на пне с большой флягой вина в руках.
«Я бы конечно помог, да боюсь путаться под ногами. – Говорил он, отпивая с горла. Отриен заметил, что старый друг не расстаётся с выпивкой и тревожился по этому поводу, но спросить не мог – Значится, главой замковой стражи служил, когда жил в Амриэле? Аккурат работка-то не из легких и дешёвых, а? Только подскажи, покуда никак в толк не возьму, чего ж ты здеся делаешь-то? Что, беседка папина, дороже горы золота будет. Небось, золотишко-то в руках не мало держал, а?»
«Не жалуюсь – кивнул Отриен – А ты вижу, и подобной жизнью доволен?»
Фрэкс снова залился хохотом, только в этот раз слегка наигранным с пониманием намека.
«Ну так ведь не в силах я меч держать-то – пожал плечами он – Ты только глянь на меня. Куда мне твои подвиги повторять? Да и не з того теста сделан, чтобы командовать и жить примерной жизнью. Ты лучше скажи, как дальше поступишь? Не думаю, что все это именно то, чего желает толковый, благородный рыцарь, свыкший жить под замковой крышей, а?»
«Ты, как всегда, зришь в корень, но я бы не стал забегать наперед и говорить о незримом будущем и загадывать наперед. Пока сестре хорошо, а мальчик сыт и здоров, я не стану гнатьсяза всякими глупыми идеями»
«Да я погляжу, ты стал ответвлённым – важно произнес Фрэкс –Стало быть, сделали из тебя настоящего солдата. Воин не в силах изменить своим желаниям и требованиям, как я выпивке, и вскоре встанет на привычную дорогу. Это слова не мои, Отриен, но весьма точно говорят о тебе. – улыбался Фрэкс – Можешь не врать лучшему другу детства, что у тебя на душе, я и без слов вижу… Хорошо, что ты дома. Пока. Ибо когда уйдешь, то, думаю, больше не вернешься»
Отриен догадывался, что именно имел ввиду Фрэкс, и решил просто принят это, как должное. На тот день разговор больше не затрагивал подобной темы, и все время друзья провели за шутками, предаваясь воспоминаниям о детстве.
Отриен приподнялся, разминая спину и обнаружил, что мальчик где-то пропал. Он резко выпрямился, оглядываясь.
- Черт возьми, Кайн! – крикнул он, но на ответ не надеялся.
Хорошо хоть кучи разбросанных ягод, сорванных цветов, украшавших всю рощу, и сломанных веточек, позволили быстро найти направление, в котором ушел Кайн. Дальше лес покрывал ковер одуванчиков и невысоких деревьев дикой вишни. Отриен внимательно оглядывал все деревья и сбитые одуванчики, что привели их кКайну.
Мальчик стоял, не двигаясь по среди открытой поляны, мягкая, высокая трава которая щекотала ему нос, от чего тот радостно улыбался и совсем не замечал ничего вокруг, укрывала ее всю. Заломив одну, он озадачено убирал остальные, но никак не получалось убрать все. Отриен тихонько присел, наблюдая и ему захотело остаться тут на вечно.
Сначала мальчик просто играл травой с желтыми верхушками, совсем, как камыш, но вскоре он нагнулся за чем-то и исчез на несколько минут. Отриен долго ждал пока голова Кайна снова покажется над уровнем травы, но этого так и не происходило. Мальчика все не было, а трава больше не колыхалась, как прежде. Отриен привстал, заглядывая в ту вытоптанную яму из травы, но не обнаружил мальчика в ней.
Достигнув зенита, солнце жарило не жалея нечего и никого, ярким светом оно резало глаза, от чего Отриен щурился, вглядываясь в лужайку. Несколько секунд, соблюдая мертвую тишину, он ждал, но все испортил внезапный порыв ветра. Трава заиграла волнами, и углядеть, где вынырнул Кайн уже не получалось.
- Кайн! – позвал он, но зеленые ковер так и остался девственным.
Набрав воздух для следующего крика, он осекся. На той стороне, меж деревьями, словно большая глыба, не двигаясь, отдыхал горбатый вол. Отриен застыл.
«Что делать?» - стучало в голове.
Горбатый волк лежал не двигаясь, лишь темно-серый мех качался на ветру. Отриен надеясь, что зверь спит, медленно приближался к тому месту, где был Кайн, расталкивая траву перед собой.
- Кайн – шепнул он.
Горбатые волки являлись самыми свирепыми хищниками на южном материку, и самым распространённым видом. В силу своего большого сложения, зверь не боялся людей, но в города не заходил. Даже пословица есть: Коли ведёшь ты как движется холм, не стоит заботится о проделанном пути – лучше беги. Спасения от горбатого волка не было, они нападали сразу и без промедлений. Единственное, что спасало – они не сбивались в стаи и не гнездились, а вели кочевой способ жизни и наткнуться на подобного зверя было редкой неудачей.
- Кайн – повторил Отриен, но мальчика все также не было.
Сердце вылетало из груди, совсем, как у юнца перед встречей с красивой девушкой. Отриен снова обвел взглядом всю поляну. «Чертова трава! Чертов ветер!» в последний раз испытывать подобный страх доводилось тогда, когда он работал на странствующих торговцев. Дело было в один торговый день, когда в Амриэль приезжали торговцы из всего мира. Переправляясь через один из мостов над Луала, они застали карету принцессы, что уже ехала с рынка. И, достиг середины моста, коней торговцев испугала внезапно выбежавшая, большая собака. Не управляемая повозка врезалась в карету, и та свалилась с моста. Отриен, не раздумывая, бросился в холодную воду и вытащил Вайлен. За этот поступок из молодого парня сделали рыцаря, а после долгой и добросовестной службы, главой замковой стражи.
Отриен задержал дыхание, и сделал последний шаг в сторону волка, перед тем, как увидел черные, ровные волосы Кайна. Любопытствуя, мальчик прошел к волку, который никак не отреагировал, лишь безразлично посмотрел в его сторону. Сердце ушло в пятки, Отриен почувствовал, как волосы седеют. «Только не это» - словно из последних сил, пульсировало в голове.
Широкие лапы уперлись в землю, поднимая огромное тело над землей. Волк выпрямился и потянулся, глаза отражали веселую улыбку мальчика, но не проявляли агрессии, продолжая осматривать окрестность. Отриен присел, когда нос волка начал морщиться вдыхая воздух. Если тот учует другого человека, тогда Кайн точно погибнет, поэтому Отриен решил просто поглядеть, что будет. Рука невольно потянулась за молотком на поясе, хотя в подобной ситуации, этот инструмент бесполезен. На горбатых охотятся, как минимум, три охотника: два копейщика и один с большой сетью. Но если охотники натыкаются на семью из щенка, самца и самки, тогда бегут не оглядываясь. Троя здоровых мужчин на семью горбатых, как три курицы на три человека. Шансов выжить в подобной схватке - никаких.
Волк продолжал с интересом наблюдать за мальчиком, а тот выковыривал остатки утреней трапезы волку из зубов, от чего Отриен чуть не поседел полностью. Но все напрасно, Кайну надоело разглядывать большие клыки широкой пасти и он решил заняться более важными делами. На секунду, он просто замер, но волк учуяв что-то, начал принюхиваться к штанам мальчика. Затем, мотнув головой, отвернулся. Еще секунду он обнюхивал мальчика, а затем, подняв уши треугольниками, исчез в глубине леса.
Не теряя ни секунды, Отриен подхватил Кайна и побежал к беседке, горбатые волки не приближались к каким-либо строениям, хоть те и были мелкими или одинокими и находились глубоко в лесу.
- Нельзя уходить в лес одному… – прерывисто говорил Отриен. –Больше так не делай. Повезло, что волк не… - он задумался, меняя мокрые штаны Кайна, на сухие.
Почему так? Стукнуло в голове. Обычно горбатые нападают едва завидев человека и не важно, ребенок или взрослый. Умирают все, кто видел черные глаза волка в упор. За вечерними посиделками в таверне, никто не хвастается тем, что смог уйти живым после встречи с горбатым. Это приравнивалось к чуду, магии или лжи. Но не в этот раз…
- Мне почему-то кажется, что вы бездельничали весь день – послышался голос Таши.
С утра они вместе прибыли в рощу, но Таша углубилась в лес и долго пропадала.
- Ты не боишься волков? – внезапно спросил Отриен.
- С чего мне их боятся? – улыбнулась Таша – По всему лесу стоят столбы-пугала, волки не заходят за их линию, ты же знаешь. Или забыл?
- Сегодня зашел – тихо ответил Отриен – Наверное столб совсем зарос. Нужно пойти да сменить. Иначе,быть биде... Повезло, что он не напал.
Таша сделали испуганные глаза, но ничего не сказала. Большая сумочка, на ее бедре, битком была набита травами и цветами, поэтому глухо стукнулась, когда упала на землю. Ловко заправив золотые локоны под зеленый капюшон, она присела рядом с Кайном, который пытался вывернуться из объятий Отриена и убежать.
- Как бы я хотела услышать его смех – мечтательно произнесла она – Иногда, совсем забываю, что он сидит рядом и пугаюсь при виде маленького проказника за спиной. Он может просто стоять и смотреть… Спит он что ли стоя?
Отриен заметил скрытую улыбку на устах сестры и привязанность в нежном взгляде, направленном на Кайна. Когда-то этот взгляд принадлежал настоящей матери мальчика, подумалось Отриену. Интересно, станет ли он звать мамой Ташу? А меня отцом? От последней мысли мурашки побежали по спине. Ведь он никогда не думал о подобном. В замке всегда были занятия по важней мечтаний, да и девушки подходящей никак не попадалось. А затем Амадэй призвал его служить багровым клинком, и все это отпало, само собой.
- Когда-то в будущем – ответил Отриен, отпустив мальчика, и тот побежал к реке, где лебеди скользили по воде, оставляя после себя круги – Это обязательно произойдет. Сейчас он просто наблюдает, поскольку слишком умный, для пустой болтовни.
- Да уж – улыбаясь, Таша закинула голову, а золотые волосы скинули капюшон и потянулись к доскам – Мне почему-то кажется так же. Да и ты в детстве не был многословным. Всегда ходил угрюмым, с задумчивым взглядом. Я всегда говорила маме, что с тобой что-то не так, а она в ответ заливалась хохотом. Кажется, будто это был сон, сладкий и такой далекий.
Высоко под небосводом парил одинокий ястреб, выглядывая жертву, но пышная, медовая крона волнолиста не позволяла хорошо разглядеть птицу. Отриен обнял сестру и приманил к себе.
- Уже два года, как ты должна была позабыть все плохое в прошлом – сказал он – Вон тот шкодник тому повод.
- Да ты, погляжу, совсем как отец, Отри – хихикнула Таша, поднимаясь на ноги – Но я все же жду, когда Кайн начнет задавать кучу вопросов, как нормальный ребенок. Так будет спокойней и веселей.
Она направилась к лодке, подхватив сумку с травами.
- Найди себе мужа! – крикнул в след Отриен. – Тогда у тебя появиться уйма дел, за которыми не останется время придаваться подобным мыслям.
- Только после того, как ты найдешь жену – обернулась Таша – Пойдем пообедаем. Потом продолжишь.
Но Отриен остался. Лепёшек и пива хватило, чтобы продолжать работу, поэтому звуки молотка, пилы и топора наполнили рощу, сразу после ухода Таши и Кайна. Половина работы была выполнена, оставалось лишь собрать все и беседка готова, а пока Отриен продолжал ее строить, в голове зрел разговор с сестрой. Дни летели словно перелетные птицы, и все больше хотелось заняться делом, что приносило бы удовольствие. А подобное могло принести лишь работа аналогичная прошлой, как охрана караванов. Эта работа казалась именно той, что нужно.
Когда красное солнце сползало за горизонт, Отриен собрав инструменты, направился к лодке. Мягкая трава хлестала ноги в сандалиях, а ветерок шелестел камышом и слегка подергивал кудри Отриена, пока он не начал работать веслами. Сумка Таши лежала у самого носа. «Лентяйка!» – подумал Отриен. Она никогда не носилась с сумками, даже если те были пустыми. Всегда, тяжёлую работу за нее делал кто-то другой.
- Ты опоздал к ужину! – недовольно буркнула она, когда дверь захлопнулась за Отриеном – Уже все почти остыло.
- Главное, чтобы тарелка пустой не была – улыбнулся он в ответ, и присел за стол.
- Да, погляжу, ты не голоден. Раз такое дело, сам себя обслужишь. – Наполнив тарелку запеканкой, она уселась напротив брата –У тебя озадаченный вид. Неужто палец молотком прибил?
Отриен скинул сандалии и откинулся на стуле.
- Я уже говорил о работе в охране караванов, и намерен послужить там некоторое время. – Начал он, игнорируя взгляд сестры – Мне нужно поездить по городам, узнать, как обстоят дела.
- И что потом? – хмыкнула Таша – Зачем тебе это?
- Мне так будет спокойней. Когда Родерик наслал на твой дом кровейшен, нам просто повезло. И я бы хотел узнать, что твориться в Лордрине, кроме показухи…
- Ты вернешься в Амриэль?! – испугано спросила она.
- Нет – солгал Отриен – Ты же знаешь, там меня много кто знает, это было бы глупо. На столбах объявлений могут висеть объявление о розыске, или от глашатаях можно узнать что-то полезное. Можешь не переживать, все будет нормально.
Ему вспомнились слова Фрэкса, когда взгляд Таши изменился с испытывающего на недоверчивый.
- Сегодня я не хочу спорить – прямо ответил он – Ты уже не сможешь переубедить меня. Когда закончу с беседкой, отправлюсь в Дромм. Просто решил сказать за ранее.
Он насыпал в тарелку Ташеной запеканки, и молча наслаждался ужином. Все, что думала сестра, легко читалось по глазам, но молчание она не нарушала.
***
На карниз большого окна, в комнате Абигейл, хлопая крыльями, приземлился крупный воробей. Но она даже не заметила. Глубоко в голове засело тревожное чувство, избавиться от которого было невозможно.
- Абигейл… - смутно, словно сквозь пелену крепкого сна, послышался голос назидательницы Рэан – Принцесса Абигейл! Будь добра слушать меня внимательней, Абигейл!
- Ох, простите меня, Рэан – очнулась принцесса, зачесывая прядь черных волос – Я буду внимательней…
- Можно продолжать, или лучше сделать перерыв? – поинтересовалась назидательница, стоящая в центре большой комнаты и держащая книгу в правой руке – Ты сегодня выглядишь более растерянной, нежели всегда. Тебя тревожит решение отца?
Последним, о чем Абигейл хотела говорить, так это о помолвке, и отце.
- Пожалуйста, продолжайте – быстро ответила она – Постараюсь больше не отвлекаться.
Прохладный летний ветерок, задувая в открытое окно, приносил далекие звуки строевых занятий на плацу. Абигейл всеми силами пыталась отринуть раздражение, но громкие приказы уже напомнили о прошлом, когда остров Остил принадлежал Остилам, когда во дворе пели птицы и цвели самые разные цветы, а королем Семи лепестков был Гэлб Остил и его королева Панэлли Остил. Теперь вместо птичек орут солдаты, вместо пышного сада – плац, а на троне сидел младший брат Гэлба – Йом Остил.
- … Вплоть до правление Гэлба – говорила Рэан – продолжались эта неразбериха среди знати. Виконт Лютрика, Том Лютрик и виконты соседних островов Ньюмека и Хамоллфена, Норид Ньюмек и Хэлд Хамоллфен, обвиняли друг друга в том, что пожары на виноградных плантациях устроил один из обиженных, на рыцарских соревнованиях, сыновей виконтов. Лишь… Абигейл, Продолжай.
- Лишь правительница острова Канэно, Юзайя Канэно, не вступала в этот спор – Абигейл любила историю, но назидательница часто любила повторять занятия – Поскольку женщины на островах не допускаются к соревнованиям и к пользованию какого-либо оружия. И ездить верхом нам запрещено, исключительно в каретах.
- Правильно – кивнула Рэан – Хорошо. И после всех жалобных писем…
Мысли Абигейл снова улетели. Последнее время, сосредоточиться на чем-нибудь одном, было сложней, особенно после спора с отцом. Как он не мог понять, что любовь для его дочки – это все. Что повторять судьбу кузены Вайлен она не желает, а сердцу, любить кого-то из материка, не прикажешь, ведь все они словно животные. Одни лишь войны на уме. Стать женой человека, который когда-то убивал – позор. Как отец может обречь дочь на подобную жизнь? Это не укладывалось в голове.
Когда он заговорил об этом, земля под ногами провалилась, мир погас, а очнулась она на своем ложе спустя несколько часов. Тот день все еще не давал нормально уснуть, лишь после долгих слез и ободряющих слов ее дорогой служанки Ирнит, Абигей наконец засыпала. Как же ей хотелось убежать далеко-далеко. Что бы не видеть больше солдат, скошенных садов и виноградных плантаций, где сейчас расположены плацы. Последний из островов Оранжо, принадлежащий Ипокату Оранжо, оставался непоруганным твердым, жестоким решением Йома. Лишь Ипокат супротивился приказам нового короля и никак не хотел превращать виноградные плантации своего острова в плац и казармы.
- Юзайя Канэно не смогла смериться с горькой судьбой, что пришла в Канэно, и выбросилась из окна покоев. – говорила Рэан увлекаясь чтениям хроники – Конэно, находившийся между Ньюмеком и Хамоллфеном, почти полностью был истреблен. Виконт, Том Лютрик, оставил споры и пытался помочь… после, когда все закончилось, виконты трех островов предстали перед королевским судом, за злодеяние и лишь Тому было позволено покинуть острова, Норид Ньюмек и Хэлд Хамоллфен приняли смерть через кровопускание.
Абигейл почувствовала взгляд назидательницы.
- В честь Юзайи, как самой преданной из правителей острова Канэно, и всех, кто умер в той потасовке, включая двух сыновей Юзайи, был возведен памятник. – заговорила Абигейл – С помощью Тома, дочь Юзайи – Рэнка, усмирила бушующий народ и заняла место матери, как новый виконт Канэно.
- Хорошо – с подозрением, ответила Рэан – Новый король Семи лепестков – Гэлб, как ты заешь, приказал по новой засадить все сожжённые плантации. Его единственная дочь Вайлен, стала первой, кто жил за приделами острова, но не был изгнан… А затем пришел Орфулд де Ванг…
При этом имени Абигейл поежилась. Это его сын отнял ее сестру, это он разрушил Остил и убил Гэлба вместе со всеми жителями замка, лишь из-за того, что тот отказался принимать де Вангов как королей, а название Семь лепестков сменить на малый Лордрин. Это из-за него на островах произошли подобные изменения. Это он вынудил мужчин взять оружие и убивать, вопреки законам островов. А кода отец сказал о своих планах, имя де Вангов стало вызывать враждебность и ярость. Отец променял счастливую жизнь дочери, на союз с королевством материка. К тому же, выдать за какого-то старика.
- Ты не слушаешь, Абигейл – назидательница, паря над полом, в своих шелковых нарядах, прошла к принцессе –Я же вижу, что тебе плохо. Поделись со мной, может быть станет легче.
- Мне просто нужен покой – ответила Абигейл, подходя к окну – Позвольте мне остаться наедине сегодня, а завтра продолжим.
Комната опустела, а глаза Абигейл наполнились слезами. Ее мысли улетели к тому времени, когда она и Тэрн гуляли по пляжу, пили виноградный сок и разбавленное вино. Тэрн приезжал из соседнего острова, чтобы позвать ее за муж, но король был против.
Дверь легонько скрипнула и в комнату вошла невысокая молодая девушка, с рыжей косой и смуглой кожей. Абигейл попыталась скрыть слезы, но от Ирнит подобного не скроешь.
- Ваше высочество плачет – нежным голосом говорила она, ее мягкие пальчики потянулись к щеке принцессы – Мне грустно видеть, как плачет принцесса.
- Я ненавижу отца – буркнула Абигейл, и положила голову служанке на плечо. – Почему он не желает слушать меня? Он ведь знает, что я не смогу жить за морем. А если это будет король снежного королевства… там, где живут гномы или эльфы? И почему мама не может переубедить отца? Или она также желает, чтобы я уехала? За что они не любят меня, Ирнит?
- Мать любит свое чадо больше жизни – говорила служанка, несмотря на свое детское обличие, она была старше Абигейл на девять лет. – Как и отец.
- Откуда ты знаешь? – хмыкнула носом принцесса – У тебя никогда не было детей.
- За то я знала свою мать, - улыбнулась служанка – и видела, как королева смотрит на вас. Ее глаза наполнены любовью и лаской, как ваши, ибо мать никогда не желает расставаться с детьми. Вы уже взрослая девушка, и должны по-взрослому переносить проблемы.
- Как ты? Я никогда не видела, чтобы ты плакала. Надеюсь, отец позволит взять тебя с собой. Ты ведь поедешь?
Абигейл большими глазами смотрела на служанку.
- Конечно, моя принцесса – улыбнулась Ирнит – Как без вас жить в этом унылом месте?Я вас укладывала спать, когда вам исполнилось пять, пела баллады когда вам исполнилось восемь, научила шить, когда исполнилось десять и вытирала слезы каждый раз, когда вам было плохо. Если вы покинете этот замок, покинете Остил и отправитесь на край света, я буду рядом всегда.
Абигейл радостно вскочила и крепко обняла Ирнит.
- Лишь ты по-настоящему понимаешь меня – говорила она – Хорошо, что ты со мною. Если отец не позволит взять тебя с собой…
Маленький лобик сморщился, а курчавый нос раздул ноздри.
- Думаю, позволит – улыбнулась Ирнит – Он, хоть и строг, хоть любит скрывать свою любовь, но отказать в подобном не сможет…
- Он всегда мне все запрещал и много чего запрещает до сих пор, как ты можешь быть уверена в своих словах? – с надутыми губами говорила Абигейл – Раньше он позволял мне ездить в гости к Тэрну и я могла проводить там недели, но потом все это запретил. Как запретил и поездки на пляж, как ночные прогулки под Застылой волной, где потолки пещеры просвещаются и можно смотреть, как звезды меняют цвета.
- Я знаю, как вам нравились подобные вещи, но после вторжения острова не столь безопасные, как раньше – ласково говорила Ирнит – Многие не согласны с решением короля, по поводу армии. Особенно солдаты, как ты можешь догадаться. Кто захочет днями на пролет махать железякой и маршировать? Лишь потому что король печется о вашей безопасности, вы еще не погибли, не покалечились, не стали жертвой насильников. Я часто бываю среди людей, которые говорят о беспорядках в городах и замках, и то что делает король им не по нраву, поэтому понимаю причину этих запретов. Но я уверенна, без армии острова обречены, а без принцессы не будет наследников. Вы ведь старшая дочь…
- Тогда почему меня он выбрал для заключения союза? – не верила словам служанки Абигейл – Я уплыву из островов, и больше никогда не вернусь, не увижу скал Когенин, не искупаюсь в горячих источниках их подножья, не испробую блюд нашей Дэли? Не увижу сестру и матери?
- Но дадите сильных наследников для Лепестков. – закончила Ирнит – На островах нет людей знающих толк в военном деле, а союз с воинственным народом может улучшить нашу ситуацию.
- Как ты можешь подобное говорить? – скривилась Абигейл – Я не хочу этого! Я ненавижу войну и... и не дам испортить острова, я никогда не забеременею!
- Тише, моя принцесса – успокаивающе говорила служанка – Если не вы, то ваша сестра. Выбор у вас не велик.
- Тогда я убегу из этого замка – внезапно заявила она – Убегу к Тэрну и буду жить у него, как служанка, чтобы отец и его солдаты никогда не нашли меня.
- И как вы себе представляете подобную жизнь? – снисходительно спросила Ирнит– Придется ухаживать за особами, считающими себя выше вас, и это не так просто…
- А, тебе тяжело? – перебила Абигейл –Мне всегда казалось, что тебе нравиться здесь служить. Быть со мной.
Ирнит взяла ее руки в свои.
- Моя принцесса, для меня нет ничего лучшего, чем быть рядом с вами – говорила она – Я упаду в ноги королю или королеве, если нас захотят разлучить и буду просить обратного. Но, надеюсь, подобного не произойдет. Поэтому, лучше отринуть мысли о побеге, король не допустит вашего исчезновения, а с меня спросят, и кто знает, какова будет кара.
- Понимаю – опустила голову Абигейл, надув губы – Но я не хочу покидать островов…
- Ваша кузена, Вайлен, так же не хотела выходить за лорда из материка, и уж тем более покидать Остил. – начала Ирнит, подойдя к окну – Король Гэлб, ее отец, до последнего упирался, говоря, что народ островов рождаться и умирает здесь. Но когда Вайлен познакомилась с принцем Амадэем, ее сердце размякло и свадьба прошла спустя несколько дней.
Легкий ветерок покачивал рыжую косу Ирнит, и приносил все те же звуки строевых подготовок. Абигейл подошла ближе, достаточно, чтобы увидеть далекие воды Среднего моря, на берегу которого располагался Большой порт.
- Сердцу не прикажешь кого любить – продолжила она – Но коли вы желаете остаться, поставьте условие перед лордами. Если они хотят взять в жены юнуюпринцессу островов, пускай бросят свои наделы на материках и живут рука об руку с вами здесь, в Остиле.
- Отец не допустит подобного, и лорд не лорд, если не имеет наделов – подняла подбородок Абигейл – Зачем мне подобные мужья? И к тому же, мое сердце уже принадлежит другому.
- Тэрну? – поняла служанка – Мальчику из Титамена. Его отец, ЛукорТитамен, имеет старшего сына, вы прекрасно понимаете, что это значит. Ведь не зря назидательница проводит с вами время от полудня до самого заката. А я все остальное время. Знаю, что вам приходится чувствовать, меня постигла подобная участь, когда мне было, как и вам, шестнадцать. Но вы слишком умная, чтобы надеяться на добрую жизнь с Тэрном.
- Я его люблю – заявила Абигейл – И мне совсем не важно, как мы будем жить!
- А, вашему отцу – важно – погрубевшим голосом перебила Ирнит –И ему не обязательно знать, каковы условия. Их следует скрыть. Когда прибудут лорды будьте бдительны и не доверяйтесь сразу, лишь когда будете уверены говорите подобное. И лорду не обязательно оставаться бездомным. Остил не такой и маленький остров, на его земле достаточно поместий, хозяева которых уже давно желают продать их. Вам известно, что подобное возможно.
Абигейл хотелось в это верить, даже больше, чем в хорошую жизнь с Тэрном, но ее интересовало, зачем Ирнит говорит о подобном. Служанке все-равно, где жить, хоть доже в снежных землях Заморья. Зачем она дает ложную надежду, это было не понятным.
- Ты сама веришь в это? – спросила Абигейл – какой лорд захочет расставаться с богатством ради одной девушки?
- В ваших силах провернуть эту затею, - ответила Ирнит – мастерство переговоров и девичье обаяние – сочетание подобное изменить многое в этом мире. К счастью вы обладаете и тем и тем, поэтому не стоит унывать, а наоборот – быть храбрее и настойчивей. Запомните, мужчины все, как один, думают лишь тем, что у них между ног. Этим и стоит воспользоваться, уж поверьте мне.
- Зачем? – удивилась принцесса – Тебе ли не все-равно в каком замке прислуживать?
- Как мне может быть безразлично счастья дорогой принцессы? – голос Ирнит становился настойчивей – Не зря же я прислуживаю вам уже столько лет. Поверьте, это идет от чистого сердце, лишь с добрыми намерениями и любовью я предлагаю лучший выход из ситуации, крайне удручающей вас, моя принцесса.
Абигейл долго молчала, в голове не укладывалась мысль об этой затее. Ей хотелось, чтобы все разрешилось само собой, но уже сейчас понимала, что это не возможно.
- Ваш отец не понимает, столь очевидную вещ, как ваша любовь к островам и Тэрну – продолжила Ирнит – Но его любовь к Семи лепесткам такая же сильная, и он готов на все, чтобы защитить их. А замужество дочки – это не такая высокая плата, ведь союз с материком принесет много плодов.
Абигейл опустила голову, словно устала. Ее раздражало то, что никто не мог помочь.
- Я желаю поговорить с отцом – заявила она, гордо выпрямившись.
Может в этот раз отец прислушается к ней и не станет игнорировать.
- Мне надоело ждать – продолжала она – Я выскажу все, что думаю, и пускай он решает, что ему дороже.
Она развернулась и вышла, не дожидаясь одобрения Ирнит. В сердце горела злость и решительность, а чувство, что все получится было сильней нежели в прошлый раз, когда она покрасневшая выбежала из комнаты, а отец даже не попытался успокоить ее. Мраморные полы высокой башни, где она жила вывели во двор, с множеством фонтанов расположенных в ряд от живой изгороди к входу в замок. Несколько стражей поприветствовали Абигейл при входе и открыли тяжёлую дверь. Раньше у входа стоял старый Дикс, он был на столько стар и слаб, что алебарда, которую он держал, не имела железных наконечников, а была просто палкой. Орфулд все изменил. Теперь в замке не было места, где можно пройти незаметно, а стражи молодые и сильные, постоянно при оружии и доспехах.
На пути к кабинету отца, ей встретилось еще трое: один на лестнице, два у кабинета.
- Пропустите меня – приказала Абигейл стражникам – Я желаю видеть своего отца.
- Его величество занят и просил не беспокоить – ответил один из стражей –Приходите пожалуйста позже.
- Пропустите – прошипела Абигейл – Не то отец прикажет выпороть вас за то, что не подчинились.
- Простите, но король приказал не пускать. Он занят виконтом Ньюмека, и пока тот не покинет зал совещаний, туда никто не должен входить.
Ноздри маленького носика раздулись от злости.
- Я приказываю! Немедленно пропустите! – кричала Абигейл так, чтобы ее было слышно и за дверью – Я желаю видеть отца!
Уже не имело значение, пропустят ли стражи, она даже забыло зачем пришла, но ее злость не могла позволить уйти тихо.
- Извините… – начал тот же страж, но открывшаяся дверь прервала его.
- Что здесь происходит? – спросил высокий, худощавый человек в клетчатом камзоле с ватным воротником, сединой на виске и сплетенной бородкой, тяжелым голосом – Что за шум, Румэн?
- Простите, но… - склонил голову все тот же страж, но Абигей перебила его.
- Я пришла поговорить с тобой, отец! – голосом не принимающим отказа, говорила она. – А этот солдат препятствовал мне!
- Король приказал…
- Не говори за меня – снова перебил Йом – Сколько раз повторять? А ты иди в свои покои, я приму тебя позже.
- Простите мне… - попытался извиниться Румэн.
- Я не уйду! – прервала Абигейл – Пока не выскажусь. Я пришла поговорить о твоем решении по поводу моих мужей…
- Уже все решено, уважай мой выбор – твердо сказал Йом – Или приходи ближе к вечеру, я сейчас занят…
Страж уже не пытался вставить ни слова, а просто смотрел в сторонку, на второго стража, но по глазам было видно желание оправдаться. Абигейл не двигалась, стояла словно статуя и вглядываясь в глаза Йома. В детстве ей часто приходилось так делать, а для большего эффекта выдавливать слезу, но с возвратом подобное приносило мало плодов. Когда-то, она видела, как всадник на рыцарских турнирах, проезжал по ристалищу, примиряясь к местности, и ей захотелось собственного коня. Лишь пустив слезу удалось заполучить его, но после травмы, полученной на скачках, отец строго запретил. «Негоже девушка со шрамами ходить» - говорил он.
- Я могу говорить и так, чтобы меня слышали через дверь – исчерпывающим тоном говорила Абигейл – Выбирай.
- Проводи принцессу в ее покои, Румен, ей видимо не здоровится – холодно ответил Йом и захлопнул дверь.
Клещи схватили за горло, и не позволили выдавить ни слова, лишь отрывки. Ноги стали ватными, отказываясь идти. Впервые отец так холодно ответил ей. «Что это значит?» яростно подумала она, но было поздно что-то делать, стражи уже открывали перед ней дверь. Обычно Йом даже самые важные совещания мог отложить, чтобы успокоить дочь. При всей строгости, он всегда вел себя мягко. Но не в этот раз.
- Дальше я сама – отпихнула стражу Абигейл.
Мягкая кровать приняла ее, когда Абигейл тяжело хлюпнулась в матрац. Ирнит сидела с другого краю, и удивлено смотрела на принцессу.
- Что сказал король? – осторожно спросила она.
Абигейл расстроено взглянула в глаза служанки.
- Скажи, что за план зреет у тебя в голове – набравшись смелости, ответила принцесса – Я ни за что не покину Семь лепестков.
***
Йом разбирал завалы пергаментов и книг о стратегиях видения войны, когда раздался стук и в кабинет вошел чашник с кувшином горячего вина, а за ним гонец из порта.
- Ваше величество, - произнес парень, склонив колено – Корабль с послом прибыл несколько минут назад. Он требует встречи…
- Да-да – перебил Йом – Оказать ему соответствующий прием, не отказывать ни в чем, и сопроводить в замок. Румен!
В комнату вошел страж в золотой накидке с золотыми перьями на шлеме.
- Звали, ваше величество? – спросил он, повторив движение гонца.
- Сними шлем, - недовольно буркнул Йом – Я не вижу твоих глаз. И будь добр, приготовить зал совещаний до приезда посла.
Румен снял шлем, взглянул на короля голубыми глазами и кивнул. Ждать пришлось не долго, посол прибыл спустя час. Мягкое кресло ждало его у круглого, большого из красного дерева стола.
- Простите мой удел – общепринято извинился поприветствовал посол.
Не смотря на должность, мужчина выглядел сильным и свирепым, словно деревенский мясник. Широкие плечи, большой живот, кулаки словно молоты и лысина на затылке. Тяжело опустившись на кресло, он сложил пальцы в замок и прищурившись всматривался в интерьер комнаты.
- Ничего не изменилось, - противным голосом, выдал посол – Все, как было после войны…
- Резни. – поправил Йом. – Войну ведут, как минимум, двое.
Посол поправил большое рубиновое кольцо, недовольно шмыгая носом. Йом хорошо помнил все движения этого человека, и знал, когда лучше промолчать.
- Вы прибыли слишком рано, посол Рид.Подать еще не собрана – Йом опустился на королевское кресло - Мне нечем отдавать долг.
- Ваш долг нынче набрал весьма немаленькую сумму – нахально произнес Рид – Я сосчитал ренту с красилен в Ньюмеке, налог на скот из Канено, налог на корабли из Хамоллфена, ренту из кузниц, пекарен и виноделен в Остиле и Лютрике, прибыль от торговли драгоценными камнями в Оранжо, и наконец весьма немалые налоги из Татимена. Все это выливается в достаточно большую прибыль, которая погасит девятнадцати тысячный долг в два раза…
- Этих налогов не было, если бы не Орфулд–ощетинился Йом – Но после смерти брата, отдавать их обязан я, и с прискорбием сообщаю, что денег нет. Вы сколько угодно можете считать доход, но расходы от этого не уменьшаются. Замки, казармы, стены, плацы, которые вы заставили на строить, отбирают почти все деньги.
Йом помнил Рида, как предателя, как человека отдавшего родные земли врагу в обмен на жизнь. В последнюю ночь осады Остила, он открыл врагу ворота и город, вместе с Семью лепестками, пал. Много, кто пытался поступить так, как Рид в первые дни, но не вышло. Йом помнил тот день очень хорошо, помнил, как Орфулд вышел и предложил деньги и титул тому, кто откроет врата, помнил, как Гэлб приказал убивать всех предателей и помнил страшную кару Орфулда.
Рид служил летописцем при замке короля, поэтому принял подачку Орфулда не раздумывая. И наведывался каждые полгода за пошлиной, с каждым разом становясь все наглей и надменней.
- Вашим решением было строительство военных укреплений – отмахнулся посол – Но я здесь не за тем, чтобы напоминать о долге, а как раз наоборот. Король Орфулд мертв, как вы знаете, а значит и старые законы. Нынешний наместник престола, его светлость РодериклеВашант, приносит извинения за столь ужасную трагедию, принесенную предыдущим королем и намерен простить вам все долги.
Йом опешил, не веря ушам. Эта новость была радостней вех предыдущих за последние несколько лет.
- Все, что произошло в тот роковой год должно остаться в прошлом и стать грустным опытом для обоих королевств. – продолжал Рид – Наместнику кажется, что подобный жест должен поумерить ваш гнев и смягчить сердца всех островитян…
- Сомневаюсь, что это когда-либо произойдет – перебил Йом, находясь в хорошем настроении.
Внезапный шум в коридоре прервал беседу. Кто-то, сначала, громко говорил, но потом перешел а крик. «Абигейл!» понял Йом.
- Позвольте отлучиться. – поднялся Йом, и направился к дверям. – Это моя дочь.
Направляясь к дверям, он помнил свое грубое решение по отношению к Абигейл. Впервые дни, когда она узнала о своей судьбе, то часто приходила, а потом перестала это делать вовсе. Избегала отца в коридорах, за столом и даже на своем недавнишнем дне рождении, когда на пир прибыли все виконты и молодой король Арнаора ТиммиКэрриэр, первый из претендентов на руку принцессы островов вместе с лордами из Каании, Савлорна, Мольтерона и Мелгорна. Абигейл скрыла лицо за вуалью и ни проронила ни слова, а к средине пира пропала вместе с любимой служанкой, что оставило смешанные чувства в сердцах гостей. Йом после этой глупости рассердился и попытался объяснить дочери, что свадьбы не избежать, как бы она не старалась. Хотя ее выходка подсластила желание молодого короляТимма познакомиться с принцессой.
Открыв дверь он увидел надутые губы дочери. Хоть ему и хотелось успокоить дочь, но решение вести себя строже, чтобы она слушалась, не позволило этого. Йом грубо отправил ее обратно в комнату и продолжил беседу.
- С возрастом они не становятся менее капризные – тяжело выдохнул он – Но в репертуаре появляются новые штучки, кроме слез.
- Мне, к сожалению, не ведомо подобное счастье – пожал плечами Рид – Возвращаясь, к нашему разговору, хотелось бы отметить, что его светлость Родерик весьма занят налаживанием отношений между лордами Лордрина и усмирением бунтов на границах королевства. В данной ситуации он был бы рад предложить островам союз на равных условиях.
- Попахивает подвохом – Йом не был обучен переговорщиком, поэтому дозволял себе грубые выражения –Мне почему-то кажется, что это не все...
Он пристально глянул на посла, но тот не выражал желание высказать все, как есть. «Как я не люблю, когда говорят вуалировано» - подумал Йом.
- От вас я не услышу ответа, ну и ладно. Я ведь могу и отказать… или такого права у меня нет? –пробовал почву Йом.
Рид долго молчал, не желая отвечать.
- Его светлость, Родерик оставляет выбор за вами – как можно спокойней ответил Рид – Но, так же, стоит знать, что подобный союз может принести не мало выгоды. Как Лордрину, так и Семи лепесткам.
- Нет! - тут же выпалил Йом.
- Не разумное решение…
- Лепестки существовали автономно несколько сотен лет, с чего вы взяли, что в этот раз нам обязательно нужно сотрудничать с материком? – чувствуя превосходство, наступал Йом – В этот раз будет по-моему, и я не стану идти на поводу у Лордринца. Поэтому разговор окончен, если конечно у вас нет более повода меня задерживать.
Посол поднялся, поправил рукава, недовольно шмыгая носом и вышел, оставив Йома наедине. Впервые переговоры были столь радостными. От ныне острова королевство автономное и самостоятельное, а после завершения обучения армии, сможет постоять за себя. Йом выглянул в окно, где карета посла набирала ходу, покидая замок. Наверняка Родерик, попросил бы помощи в усмирении бунтов. В некоторые провинции добраться по воде на много легче нежели по суше, хотя если бунтари заметят корабли – сожгут их. Но если король приведет к их стенам войско и станет стучать в дверь, то путь по рекам будет открыт, а удар с тылу обеспечен. Но стал бы Родерик предлагать союз, если мог приказать?
- Румен! –окликнул Йом стражника, и когда тот склонил колено, добавил – Приведи сира Дэльего, мне нужно побеседовать с ним.
Дэльего был хорошим рыцарем и исколесил не мало стран, пока участвовал в рыцарских турнирах, наблюдал за видением боев и составлял тетрадь тактик, пока король не воззвал его обратно, на кануне войны с Лордрином. Гэлб дал ему войско и руководящую должность, даже наградил наделом, после двух его побед, когда передовые отряды пытались прочесать остров. Поскольку в кузнях мечи делали днем и ночью без передышки четверть войска была вооружена, но в первые дни люди держали в руках вила, секиры и мотыги, но Дэльего не дал сокрушить себя даже руководя столь слабым войском. Йом помнил, как его люди раздевали падших, забирали доспехи и оружие, отлавливали выживших коней. Не оставляли даже самых потрёпанных обмундирований. Затем все, кто могли, заделывали дыры в кольчугах и варенной кожи, точили мечи, вырезали стрелы. Только с приходом основных войск, все было напрасно. Стрелы без наконечников ломались о большие крепкие щиты пехоты, мотыги хрустели под тяжелой кавалерией, вила не могли проткнуть панцирей. Схватка на открытой местности закончилась быстро, и все, кто успел бежать, укрылись в Остиле, где Орфулд и окончил свою войну.
Тихий стук пронесся по комнате, словно нежеланный гость, и в комнату вошел седой старик с длинной бородой, широкими плечами и ростом в пять локтей.
- Вызывали? – прогудел он.
- Присаживайся, - Йом указал на стул, где сидел посол – У меня есть хороша новость, и плохая, к сожалению. Но прежде я бы хотел узнать, как идет подготовка воинов и строительство стен? В данной ситуации услышать об успехах было бы весьма кстати.
Дэльего прочистив горло, подозрительно выдал:
- Я видел Рида, пред тем, как за мной пришел ваш гонец. Это как-то связано? Новый король попросил ваших людей работать на его полях бесплатно?
К язвительной речи своего генерала Йом уже привык, но сегодня хотелось, чтобы Дэльего слушал и не перечил.
- Попридержи коней – грубо прервал Йом – Не нужно колкостей, лучше послушай. После того, что Семь лепестков перетерпели, это должно пойти на пользу всему народу. Хотя расслабляться не стоит.
Дэльего не отвечал, лишь пристально наблюдал, ожидая продолжения.
- Рид прибыл от Родерика, нынешнего наместника престола, с недурственными новостями – улыбнулся Йом – Нам прощены долги и мы отныне не рабы Лордринского трона. Хотя то, что он сказал позже, заставляет сомневаться в правдивости. Союз на равных условиях…
- Вы заключили союз с врагом островов? – нахмурился рыцарь – Это неправильно, даже забыв о войне! Любой союз с материком заканчивался для островов трагично. Возьмем хоть короля Монака, заключившего союз с северным королевством Коегорн. И когда Мелгорн начал войну, мы стали первыми, кого атаковали корабли Мелгорна, поскольку находились на их пути к северным берегам. Для нас любой союз заведомо неудачный, ибо острова находятся на перекрестке всех королевств. Не ужели вас ничему не учат ошибки предшественников?? Возьмите своего брата…
Йом терпеливо слушал, но брата оговорить не позволили.
- Прекрати – прервал он, холодным тоном – Я не говорил, что согласился. Заключать союз со вчерашним врагом – было бы злой шуткой. Поэтому я тебя и позвал. Сомневаюсь, что Родерик освободил нас от полугодичной подати просто из добрых побуждений, а затем оставил выбор на союз за нами. Это тянет, как минимум, на будущий конфликт. Не нравятся мне скрытые злые умыслы королей из материков, никто из них не делает поблажек для соседей из доброты душевной.
- Тогда, - смиренно выронил Дэльего – В вашем распоряжении моя преданность и пускай покарают боги моря и вина, если я не стану слушать ваших приказов.
- Рад слышать – кивнул Йом –Теперь ближе к делу. Я знаю, столь напряженную работу верфи, поэтому приказываю позвать всех знающих толк в кораблестроении плотников, дабы исправить неравенство во флотах с материками.
- Кораблей острова имеют хоть отбавляй – удивился Дэльего – Зачем нужно так много?
- Торговых суден действительно не счесть, но десяток таких не смогут потопить ни одной галеры Лордрина. Мне нужны боевые корабли, чтобы ни один вражеский флот не смог подступить к берегам Семи лепестков.
- Будет сделано – выпалил генерал.
- Набрать достаточно народу не составит труда, поскольку долга больше нет, нам не нужно столько торговых кораблей, перекинуть все силы на увеличение военного флота. А половину кадетов к упражнениям в вождении кораблей. Пускай научаться жить на борту и практикуют абордажи.
Дэльего поклонился и тяжелыми шагами вышел. Йом несколько минут наслаждался чувством свободы, а потом вспомнил дочь. Находясь в добром настроении, он решил пойти и успокоить ее. Может даже отложить свадьбу, или вовсе не выдавать за материковых принцев. Это было выгодно, когда был враг и нужно было побыстрей с ним покончить, но сейчас все изменилось. Выдать замуж можно и в любой другой момент, или когда она захочет.
Служанка прибрала стол после бесед от кувшина с вином и пустых чаш, пока Йом раздумывал о будущем. Солнце потихоньку опускалось к горизонту, на духота уходить еще не начинала. Пока Йом шел по ступенькам в башни, где жила дочь, несколько стражей беседовавших на посту не заметили его и получили по профилактической лекции, хотя ругаться королю совсем не хотелось.
В комнате оказалось пусто, лишь в окно влетел воробей и сидя на подоконнике распевал свои песни. Йом обратился к стражам на нижнем пролете, но те не видели принцессы, а значит она была в саду на крыше башни. В том маленьком, где постоянно пряталась Вайлейн, когда была совсем маленькой, от грозного отца. Гэлб хоть и был достойным королем, семьянином был никудышным, даже слишком напрашивался на совет. Иногда Йом приглашал королеву с дочкой в свое поместье, чтобы те отдохнули. Жене нравились подобные визиты, поскольку поговорить толком и не было с кем, а дочка была рада лишний раз увидеться с кузиной.
Резкий, но приятный запах встретил Йома, когда он вошел в маленькую тесную комнату, где потолок был стеклянным, а стены увешаны разными цветами в горшках. Ирнит склонившись попыталась отстраниться, на сколько это позволяла комната, а Абигейл продолжала копошиться в горшке с еще не посаженным цветком.
- Зачем ты пачкаешься? – тихо спросил Йом – Для подобной работы есть служанки, вон одна из них. Пускай делают свою работу, ты лишь прикажи, не стоит заниматься этой ерундой.
- Это не ерунда – огрызнулась Абигейл, и продолжала копошиться в земле – Ты дал ясно понять сегодня, что я не имею право голоса, зачем ты пришел? Мне бы хотелось остаться наедине.
Йом оглянулся на Ирнит.
- Выйди пожалуйста, мне нужно поговорить с дочерью – приказал он.
Ирнит поклонилась и почти вышла, как голос принцесс остановил ее.
- Я не хочу, чтобы она уходила – Абигейл поднялась и обернулась – Ирнит, не уходи.
Йом грозно глянул в глаза служанки.
- Простите, принцесса – склонила голову Ирнит и вышла.
- Я пришел не ссориться – начал Йом – позволь сказать, что…
- Я не хочу выслушивать это – перебила Абигейл – Оставь меня в покое.
Она вышла из сада и направилась к лестнице.
- Оставь меня! – продолжала она грубить на ходу.
Но Йом не мог позволить этого сейчас, когда пришел с хорошими вестями.
- Остановись, Абигейл – сказал он, и схватил дочь за плече.
Она стояла боком к лестнице, как и он, поэтому падение было неизбежно. В нахлынувшей ярости она толкнула отца, от чего тот оступился и полетел вниз набирая скорость.
- Отец! – успела выкрикнуть Абигейл, перед тем, как он, хрустя костями, остановился на нижнем пролете.
***
Весь военный совет пытался отговорить Родерика от затеянного, все в один голос твердили, что это бесчестно по отношению к Орфулду, но он все решил. «Они остынут» - говорил назидатель Партикус и Родерик верил тому. «Нельзя создать единое государство, когда его половина противится всем законам трона - отвечал он на слова генералов - К тому же, как создать мир в Лордрине, если продолжать войну с его лордами?» он распустил все войска, которые держали границы от бунтарей, и написал каждой из мятежных фракций по листу с мирным предложением. Половина откликнулась на второй же день, и приняла условия. Вторая же, подвергла сомнению все, что он предлагал. Поэтому в данный момент, сидя за столом в бывшем кабинете Орфулда, вместе с Партикусом, он разбирал все, что требовали главы мятежников.
Из всех советников, назидатель казался самым благоразумным, именно по этой причине Родерик привязался к нему, хоть старик и сильно гордился своими пятью перьями почетного ученого. После смерти Орфулда, он единственный был настроен примириться с бунтарями. Сейчас он перечитывал письма, которые уже читал Родерик, и делал невозмутимо недовольное лицо, чем вызывал интерес.
- Лорды мраморных замков, заключившие союз всей северной границы, ополчившись против престола, – начал старик – Ваши вассалы в шутку прозвали их Яблочным союзом, поскольку на севере Лордрина находятся яблочные леса. Так вот, они выражают крайнее недоверие ко всему, что поступает из Амриэля. Их столица, как гласит это письмо, - Поксдарт, и подчинятся другим они не собираются. Может, зря вы распустили тамошнее войско?
- Нет – настаивал Родерик – Я создам королевство не проливая крови… Думаю, нужно согласится на их условия…
- Не поступайте столь опрометчиво, сир – уважительным голосом, прервал Партикус – Если идти наперекор всему, что говорят вассалы, трон вам не удержать. К тому же, их условия слишком подозрительные.
- Я не боюсь. – отмахнулся Родерик. –Им нужно извинение короля при всем дворе – они его получат. Мне не важно мнение остальных.
А про себя подумал: «Не ради мнения я проделал этот путь, и пускай лорды с генералами продолжают настаивать на войне, я не позволю и дальше ссориться Лордринцам. Все, что мне нужно – мир в нашем королевстве, а цена… цена оправдывает цель на все сто»
- Но без эскорта вас могут убить – слегка удивлялся Партикус – Это не составит труда даже обычным разбойникам, коих разводится все больше, а путь к Поксдарту не близкий. Три дня если гнать, не жалея лошадей…
- Это не важно, я возьму королевскую охрану, этого будет достаточно. – спокойно ответил Родерик – Те, кто прибыл со мною, бывалые воины, им я могу доверить жизнь.
Старик дрожащей рукой отложил листок.
- Быть может я скажу глупость, но ваша светлость не столь узнаваема в северных провинциях и если вместо вас отправиться кто-то другой… в случай чего вы останетесь живы – низким тоном говорил Партикус–Не нужно попусту рисковать, ведь королевство может потерять еще одного хорошего короля.
Короля, отдалось эхом в голове Родерика. Так его мало кто называет и часто напоминают, что он всего наместник престола, а значит не может решать столь важные для государства дела. Ему не раз приходилось благодарить Партикуса за понимание и помощь, особенно на военных советах, где каждый из генералов любит войну не меньше жены. Слова о примирении с бунтарями глубоко зацепила их, а особенно сира Дуейна Амроира, самого близкого королю генерала. «Принц Нойен – жив, а вы всего лишь тот, кто держит для престол пока наследник не вернется» - повышенным тоном говорил Дуейн.
Родерик недовольно поерзал в глубоком кресле из текучей коры волнолиста, и стал смотреть в окно, напряженно обдумывая слова назидателя. Солнце тихонько забиралось сквозь зеленную мозаику окна и открытую дверь на балкон, облизывая шерстяной ковер, книжные полки и стены с картинами. Может стоит поступить именно так, как говорит Партикус, но сочтут ли лорды подобный жест лишь мерами предосторожности, или станут злиться, чего Родерик никак не мог позволить.
- Мне кажется - это единственным способом избежать глупой смерти и примерить север с югом. – Прервал молчание назидатель – Хоть Орфулд и держал всех в узде страхом и силой, его не любили в провинциальных городах из-за жестокости и высоких налогов. В сравнении с вами, Орфулд – тиран, но ваши методы слишком наивные, как для мудрого человека. Запрет на рабов стало ударом для многих чиновников, а закрытия борделей – для народа. Много, слишком много несогласных и обиженных, слишком много безработных и воров. Вы поспешили с подобным решением и теперь тракты стали единственным пропитанием для освобожденных рабов, а мысль о потере имущества не прельщает никого, поэтому не стоит забывать о собственной безопасности.
- Я поступаю, как считаю нужным – отмахнулся Родерик, может он и поспешил, но если бы не решил сразу, тогда все могло затянуться на годы, а то и вовсе никогда не произойти – Когда городские советы и ратуши примут новые законы, работа появиться для всех, это лишь вопрос времени. А лорды северных провинций примут мои законы и будут прислушиваться. Хватит крови и войн между родичами, это слишком затянулось. Я сделаю так, как будет лучше для королевства, а лорды будут строить замки на чистой от крови земле. Нникилай Риорданский не создал процветающего Истффела за один день…
- Но и не поступал так опрометчиво – перебил Партикус, но понял ошибку и поумерил пыл – Вы застали многих лордов, принявших на веру ваши слова, врасплох и теперь они расплачиваются за это слишком великой ценой. Терять расположение лордов – плохая примета для короля. Это все может скверно кончиться, особенно поездка на север.
Родерик задумался. И когда это он успел так рискнуть троном. Назидатель был прав, дела подобного рода не решаются с наскоку, хотя и подготовиться к ним так же не получается. Как любил повторять Вайлейн де Сирт: «Слишком много пробоин в корабле из пергаментов и слов, на котором мы все плывем» Не раз Вайлейн мешал вводить подобные законы в устав хартии, от чего Родерик не любил его компанию, но не мог принять никаких мер из-за секрета, который знают не многие. Скоро все изменится, верил Родеирк, и тогда Лордрин узнает, как жить без страха и войн.
Партикус пристально вглядывался в глаза Родерика, ожидая ответа.
- Мне был хотелось оставить этот вопрос на завтра – сказал Родерик, потирая переносицу – Я видел кипу бумажек, когда ты вошел, что там еще?
- Сегодня пришло еще парочка листов, которые следует рассмотреть, но много и простых отчетов о расчистке полей и найма дозорных патрулей. – Говорил Партикус, а морщинки на шее тряслись при каждом слове – В частности из вашего родного города, Ходлтона, где вместо вашей стены возводят акведук, для подачи чистой воды в города пораженные холерой. За это вы получили много лестных отзывов от южных лордов, а простой народвеличают Родериком Благодетелем. Это покончило с мятежами в тех краях и берега Голопооспа снова в составе Лордрина.
Родерик вспомнил, как начинал строительство, как воинов, которых присылал Орфулд для войны, заставлял работать. Эта стена имела два предназначения: первое – защитить прибрежные города от атак из-за реки, а вторая – подача чистой воды в города, о которых король позабыл. Вместе с бунтарями она возводилась быстро и без задержек, растягиваясь на сотни верст, от самого Змеиного хребта, где Голопоосп брала начало, и, через Глазастую ветвь, где множество соединенных между собой озер создают большую заболоченную местность, до самого Пипского моря.
- Те, кто возглавлял мятежи на Голопооспе и за ней, давно прекратили войну с троном – ответил Родерик – Просто Орфулд не знал об этом. Его правление не подразумевало перемирия с врагом, а письма от предателей, коими он считал мятежников, рвал не прочитав, даже те, что были о капитуляции.
- Мне это известно, - кивнул назидатель – но то, что он был предательски убит, не смотря на багровых клинков, а их мастерство не знает равных, так же не стоит забывать.
«Мне это известно лучше, чем кому-либо» - подумалось Родерику.
- С южными лордами проблем не будет, особенно после перемирья с эльфами – произнес он – Их товары весьма широко используются простым народом, а дворяне с большим удовольствием пользуются их украшениями. А преданные крови де Вангов лорды должны привыкнуть к этому… со временем.
- Я поддерживаю это перемирие и торговое соглашение, но стоит ли дозволять эльфам свободно посещать города Лордрина? – спросил Партикус, потирая седую бороду – Зачем вам лишнее волнение среди населения? Та война длилась не один десяток лет, а жены и отроки погибших воинов еще не остыли от ярости и не забыли ту боль…
- Нам не нужны войны с соседями, которых мы не в силах одолеть – перебил Родерик –А союз с ними может принести много полезного, в частности и военную поддержку. Конечно, не все сразу, но это первые шаги и без подобного народы продолжат грызться между собой забыв, что сердца их желали другого. Я уже пережил подобно, когда был совсем юнцом… Мой кузен дружил с простолюдином, и когда начались восстания, лорды призвали всех мужчин к оружию. Мальчик лишился отца, как и многие дети солдат, он начал винить моего кузена в той смерти и совсем не разговаривал с ним. Продолжая избегать встречи, мальчик нашел новых друзей, что так же потеряли родителей. Прошло много лет, прежде чем шайку разбойников отловили, и моему кузену пришлось собственными руками рубить голову старого друга.
- Не могу представить каким было это испытание – тяжело выдохнул Партикус–Однако убежден в обратном. Войны нет, это хорошо для обоих сторон, но слишком поспешно пускать вчерашнего врага в свой дом. Сильного врага, как вы заметили, учитывая, что в свой дом людей они не пускают.
- Зато не станут приколачивать труп к дереву глупца, забредшего в лес случайно или с умыслом – отмахнулся Родерик.
- Королю Орфулду пришлось сжечь все деревни по близости леса, чтобы враг не смог заполучить припасы…
- Орфулду нужны были воины, доспехи которых и без того багровели от крови бунтарей, а сжечь деревни и отнять дом у простого люда было прекрасной возможностью пополнить их ряды – голос Родерика твердел и грубел с каждым словом – Вам ли не знать, сколько женщин обучались стрельбе и хирургии, сколько стариков гнули спины в кузнях и мастерских, а юнцов гоняло из одной провинции в другую, принося приказы и новости. Это был грязный ход не чтобы ослабить врага, который никогда не покидал леса большим отрядом чтоб мародёрствовать.
Партикус тяжело выдохнул, сложив руки на посохе.
- А эльфы любезно согласились помочь в отстройке этих деревушек – продолжал Родерик – На что я даже не мог надеяться, ведь именно наш народ затеял этот конфликт и занял все земли в округе их лесов.
- Простите, - поник назидатель – Мне не было ведомо о замыслах Орфулда. Я даже не думал…
Удовлетворившись ответом Партикуса, Родерик откинулся в кресле. Переубедить в верности своих решений человека далеко не последнего в королевстве, было хорошим началом. Партикус жил в этом замке долгое время и успел научиться находить подход к некоторым высокопоставленным особам, видимо за это и был удостоен чести занять место в совете. Родерик помнил, как Дуейн покорно склонял голову, стоило Партиксу произнести несколько убедительных слов, и соглашался со всем, чего требовал наместник престола. Жаль не все находили мудрость в словах назидателя, особенно Вайлейн де Сирт. Тот словно намеренно подвергал все сомнениям.
Полуденный зной становился сильней и духота в комнате начала докучать. Родерик сделал большой глоток воды и расстегнул верхнюю пуговку на камзоле, а назидатель продолжал сидеть незыблемо, словно из камня и даже глазом не повел, хотя капли пота обильно стекали по шее и вискам.
- Ненавижу подобную погоду – фыркнул Родерик, на что назидатель только кивнул.
- Возвращаясь к нашей теме – начал Партикус – Мастер над птицами принес еще несколько писем, включая письмо от господина Рида Лилоша, он уверяет вас, что приложил все усилия, но король Йом твердо убежден в нежелательности подобного союза. И мне кажется, что Семь лепестков слишком раненая птица для подобных полетов.
- Этот союз пошел бы им на пользу, но и от отказа мы ничего не потеряем, главное торговые пути открыты.
- Они открыты, это так, - осторожно сказал Партикус – но союзники Орфулда не ваши, отнюдь они станут заключать союзы или какие-либо соглашения, пока на троне Лордрина сидит не наследник крови де Вангов. Уже прошло сколько времени, а Риорданские, Кэрриеры, Рэпрэ и иль-Дан-эль-Роксаны все также на отрез отказываются вести с нынешним Лордрином какие-либо дела. И весьма резко реагируют на любое упоминание о нем. Эти четыре королевства сильный противник, и если их короли найдут хоть одну причину начать войну, ее не избежать.
- Пускай негодуют и делают, что хотят– пожал плечами Родерик – Савлорн занят войной с Каанией и она не думает заканчиваться, Савлорнцы не воинственный народ, им подавай книжки и науку, поэтому можно неволноваться. Троскавель продолжает бессмысленные бои за эльфаийкие северные леса, а Арнаор никак не отделается от дикарей из Миллирийских лесов, к тому же Нижний Мелгорн все еще таит обиду на Кэрриеров. Один единственный стоящий противник – это Истффел, но и тот на войну пойдет в последнюю очередь.
- И даже это не позволяет вам быть не предусмотрительным – парировал Партикус – Границы всегда нуждаются в защите.
- Меня сейчас интересуют дела в их пределах, нежели за ними – отмахнулся Родерик – Вы сообщили только о бунтарях и Мраморных замков, об отказе на союз и народных волнениях. Это все, что принесли почтовые птицы в этот душный денек? Иль вам есть еще чем порадовать старика?
- Ваша дочь достигла того возраста, когда молодые маркизы, принцы и лорды просят ее руки – сказал Партикус – У меня есть несколько писем с предложением о пире, на котором ваша дочь познакомится с будущим женихом…
- Это отложим на завтра – прервал Родерик – Хотя если предложение исходит от королей, тогда можно и рассмотреть парочку.
- К сожалению – нет – ответил назидатель и отложил письма в сторонку – Лишь от лордов Лордрина… Скажите на милость, старику не ведающему ваших планов, каков смысл всех этих попыток заключить союз с каким-либо королевством, и прекратить все раздоры мирным путем? Что вы пытаетесь доказать? Иль к чему вы готовитесь?
- Лишь к правлению будущего мирного Лордрина – ответил Родерик – После походов вместе с принцем Орфулдом, когда я еще не имел наделов и считал его единственным другом, мы совершали походы к диким Миллирийским лесам. Как и каждый молодой рыцарь, нам было интересно, что же скрывают те леса и почему за всю историю человечества, их никто так и не прошел. Много хороших воинов сложили головы в тех землях, как и у Огненных врат, где песчаные люди хранят вход в пустыню Аард. Но после всех походов и битв, когда Орфулда короновали, а меня возвели в лорды Ходлтона, я начал понимать на сколько все это было ненужным и губительным для королевства. Просил Орфулда прислушиваться к народу, но мой друг изменился слишком сильно, и уже не слушал меня, как прежде. Поэтому я делал все возможное в своей провинции, для того чтобы люди не знали нищеты и могли жить в достатке. Войны и споры с престолом я оставил другим, пока пытался наладить жизнь в своем городе.
- Это благородно – понимающе ответил Партикус – Но королевство не город, а люди отнюдь не буду благосклонны к правителю не показывающему силу… Проявлять сочувствие к народу одно, но миловать всех воров и бунтарей совсем другое. Это…
- Это будет ничуть не хуже убийств и драк за землю – перебил Родерик – Вы не прекратите переубеждать меня в слабом духе и чрезмерной доброте? Я так понимаю влияние Орфулда было сильней, чем хотелось. Если людям есть чем заняться, не чего бояться и им не приходится дезертировать, опасаясь за свою жизнь, в королевстве не станет воров и бандитов, а бунты останутся в прошлом, как плохой сон.
- Слишком хорошо звучит – причмокнул назидатель – Вам не кажется? Но, как бы там ни было, сижу на троне не я, поэтому лишь вам решать, как поступать.
Родерик слегка кивнул. Не в силах больше терпеть жару, он позвал прислугу с большим веером и попросил принести холодной воды с родника в подземелье замка. А когда-то он мог нагишом купаться в речке с друзьями и не о чем не заботиться. Еще до того, как научился фокусам и стал бродячим мистиком. Конечно мастерство пришло лишь с практикой, а пока он набирался опыта то путешествовал с бродячим цирком. И когда-то их труппа наткнулась на войско Орфулда, идущее к Арнаору на выручку в войне с Мелгорном. Никто кроме Родерика не согласился остаться с войском и развлекать принца на протяжении всего пути. И к концу пути, они подружились, затем Орфулд предложил Родерику стать оруженосцем и тот не отказался. Пришлось долго обучаться владению меча, мастерству говорить и этикету, но в конце концов, Родерик сумел добиться признания и стал лордом тогда еще маленького городка.
Получить признание у народа было тяжело, Родерик долгое время не знал, как избавиться от бедноты в окрестностях, и словно в ответ на молитвы, встретил Розолли. Она единственная полностью понимала его и давала нужные советы. Первым, что он сделал – это до невозможности повысил налог на рабов и запретил ими торговать на рынке. Всем чиновникам пришлось свести до минимума свое имущество и нанимать дешёвых рабочих, коих хватало на улицах Ходлтона.
- Лучше уж плохая жизнь в мире, чем когда бушует война – наконец ответил Родерик –Остается лишь образумить лордов и со спокойной душой искать принца Нойена, чтобы вручить ему корону могучего королевства, а не руин, которые оставил после себя Орфулд.
- Вы еще таите надежду найти мальчишку? – удивился Партикус – Ему должно быть уже четыре года исполнилось. Если конечно еще жив, учитывая прирост разбойников, убийц и воров. Я не стал бы удивляться, если он и его похититель наткнулись на банду грабителей и теперь покоятся где-то под деревом. К тому же, за два прошедших года Отриен так и не показался, не потребовал выкупа, это может значить либо смерть, либо глупость, поскольку с подобным недугом мальчик долго не проживет.
- Он должен был умереть еще при рождении – подметил Родерик –Но ведь этого не случилось. Но, как оказалось, он пережил свою мать. Кровь де Вангов сильная, не стоит не до оценивать ее.
- И, что Отриен хочет добиться этим? – спросил Партикус, а в груди Родерика йохнуло.
«Надеюсь, вы об этом никогда не узнаете – думал он – А иначе, мне придет конец» Каждый божий день, Родерик поднимался с кровати и надеялся, что это не в последний раз. Лишь Розолли знала, что он натворил и лишь она могла успокоить разыгравшиеся нервы. Старший сын, Тиит, так же знал о содеянном. Он даже вызвался помочь, но Родерик запретил, опасаясь беды.
Партикус хотел было, что-то сказать, но шум во дворе, доносившийся через открытую дверь балкона, прервал его.
- Что там еще? – скривился Родерик.
Выйдя на большой балкон, с которого открывался отличный вид на весь Амриэль, располагавшийся у подножья холма, на котором и возвели высокие стены замка. Можно было рассмотреть высокие сторожевые башни трех врат, бани храма Девяти, купола театра мистиков и массу других крыш не менее известных зданий в городе. Родерик видел, как где-то в стороне прибрежного рынка, там, где располагался храм девяти, в небо поднимались три густых, черных столба дыма.
- Снова служители за свое взялись – фыркнул Родерик – Им бы только жечь и проклинать. Не думал, что наши боги на столько кровожадны.
- Это не боги, а патриарх – поправил Партикус – Мне бы хотелось верить, что девять избранных желают нести правду божью в наш мир, а не гнев их, но пока дела служителей и кровейшен заставляют думать именно так.
- Закон людской им не ведом и соблюдать они его не станут, но я же просил прекратить прилюдные сжигания на костре. – возмутился Родерик – Неужели эти убийства что-то дадут.
- Не стоит напоминать, но я все же скажу – начал Партикус, шумно вдыхая – Когда патриарх перебрался в Амриэль, первое, что они сделали – это обвинили поклонников Юзаи Родительницы и всех политеистов, а потом сожгли их тела и храмы. Первый, чье тело сгорело, был назидатель Наид, поклонник Юзаи и ученный алхимик. Помню его, скверным стариком был, слишком гордым. – Партикус перевел взгляд в город -Нынешние трущобы больше напоминают притон бандитов, нежели храм, а армия кровейшен постоянно пополняет свои ряды всеми, кто выслужился перед храмом, а это смею заметить далеко не праведные души. Все, кто поступал на службу за последний год имели преступное прошлое, сдавали подельников, которых сжигали, только доброго ничего так и не произошло. Поэтому в этих убийствах есть толк лишь для храма. Казнь дворян приносит не малую прибыль…
- Прибыль от убийства? – удивился Родерик, но потом понял о чем говорил назидатель. – Никогда бы не согласился принять патриарх, если бы зал, на что они способны. И как столь верующие люди могли опуститься до такого?
Родерику часто приходилось встречаться с Вайлейном де Сиртом, поскольку тот всегда имел нужные сведенья из всех уголков королевства, только пытался пользоваться ей в своих целях. Он говорил, кто из избранных действительно следует законам божьим, а кто лишь притворствует, хотя и те и те любили деньги и власть.
- Стоит лишь обличить одного из них и… - начал Родерик, но назидатель имел наглость прервать.
- И начнется настоящий беспредел среди верующих.
- Мысли в слух – тяжело ответил Родерик – Пока еще рано начинать кампанию против религии, мы еще не разобрались с более земными делами.
Суета во дворе утихала, все ротозей, которые собрались у эшафота, потихоньку расходились. Родерик заметил седовласого Захара вместе с конюхом Гэлбом и Уриором, мастером лука и арбалета. Эта троица постоянно была вместе и распоряжались кадетами, пока те обучались военному делу, а уже состоявшиеся воины, стражи и рыцари часто крутились в их компании, даже Дуейн Амроир иногда захаживал, чтобы взять парочку уроков и знатных мастеров. Собачник вместе с двумя ищейками, которых он никогда не оставлял одних, уже заканчивал монолог по поводу бесполезности сжигания грешников, а слушатели начинали разбредаться. Хорошо, хоть Розолли с детьми в саду с другой стороны замка, и не видят этого.
Родерик направился в комнату, а назидатель потихоньку следовал его примеру.
- И зачем им потребовалось спускаться с гор? – хмыкнул Партикус – Словно кто-то позвал их и дал указания. Раньше войско кровейшен и ряды верующих были куда меньше, но сейчас куда чаще можно наткнуться на проповедника, нежели на глашатая в городе. Зачем им столько верующих?
- Нужно поговорить с Вайлейном – предложил Родерик – Может ему что-то известно…
И не договорил, поскольку в комнату ворвался Тиит, с весьма озадаченным видом.
- Отец! – вырвалось у него, прежде чем Родерик успел спросить – Ты видел тот дым?
- Как же не заметить те жуткие три столба? – с озадаченным видом Родерик – Но это не повод врываться в мой кабинет, пока я занят делами, без стука…
- Но ведь, сегодня рыночный день и матушка взяла Кинина и Гьили с собой на рынок – начал Тиит – А то, что творят сейчас кровейшены вышло за рамки, я волнуюсь за них. Ты же знаешь, матушка никогда не берет с собой более одного стража, а в этот раз ее сопровождает сын Роурта Терна, Дерик, а он совсем юн и не бывал в настоящих переделках.
- Кровейшены не станут нападать на мирных жителей – отмахнулся Родерик, но в комнату вошел Калес на перевес с луком и в бандане.
- Ваше величество – склонил он колено – На рыночной площади началась нешуточная потасовка, стоит ли принять какие-то действия?
Тиит не дожидаясь ответа выбежал, а Родерик нахмурившись сказал:
- Сейчас на рынке моя леди жена с детьми, постарайтесь найти их и привести в замок целыми, а городского ополчения должно хватить, чтобы усмирить беспорядки. И проследите, чтобы Тиит не лез на рожон.
- Как прикажете – мелодичным голосом ответил Калэс, и бесшумно исчез.
Партикус прошуршал к креслу и тихонько опустился, показывая сопереживания.
- Может отложим все дела на завтра? – спросил он – К тому же мы все обсудили.
- Погодь – Родерик уперся в столешницу – Тиит не даст семью в обиду, за них я не беспокоюсь, а вот за город и королевство в целом даже очень. Мне нужен де Сирт и не завтра или когда он сможет, а сейчас.
- Если готовиться к войне, – понимающим голосом начал назидатель – она и произойдет…
- Ты предлагаешь мне опустить руки? – ощетинился Родерик –и просто ожидать, пока все само не разрешиться?
- Не в коем случае, ваше величество – опешил Партикус – Но осторожность не помешает. Вы знаете, как супротив суда кровейшен выступали дворяне и чиновники, владельцы борделей и богатые торговцы, и как храм поставил их на место. На улицах было не безопасно, даже учитывая тот мир, который вы пытаетесь вернуть. Тогда знатные люди боялись покидать дома, хотя некоторых это не спасло.
- К чему ты клонишь? – Родерик недовольно опустился в кресло – Я не намерен разжигать войну за порядок в городе с служителями, пускай проповедуют слова Богов. Если бы не храмы девяти, мы бы до сих пор воевали между племенами лишь потому что наш набор богов отличался от их. Или ты думаешь, что мне стоит боятся линчевания черни?
- Простой народ вам не угроза, пока патриарх не отлучил вас от религии. Потеря авторитета сильный и не поправимый удар, даже для короля, а учитывая, что вы всего наместник престола… Некоторые древне кланы покинули город в изгнании, когда патриарх окрестил их неверующими, и до сих пор боятся попасться на глаза кровейшенам. Вспомните хотя бы господина Дьелавего и его семью, которых засыпали камнями, пока они пытались скрыться. Это оставило глубокий порез на мирной жизни Амриэля, и я лишь взываю к вашему благоразумию. Поймите, мои молодые дни давно прошли, и пылкости в рвении к напутствию новым королям поубавилось. Раньше я мог целый день говорить о верных решениях, но сейчас уже оставляю все на молодую кровь. Теперь я лишь могу наблюдать за новым управителям королевства, и иногда подсказать совет, а поскольку Орфулд имел нотки эгоизма и часто оставался глухим к советникам, мне не удавалось достучаться, но вы… Вы тот правитель, которого давно не видело королевство и очень хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше. Поэтому, я пекусь о вашем благополучии.
Родерик не нашелся с ответом, лишь продолжал молча смотреть перед собой и шумно вдыхать. Подобный ответ поставил его в неловкое положение, даже сбил с толку. «Надеюсь, старик, ты будешь более дальновиден чем я – думал он про себя – В подобном и правда не стоит спешить, но и бездействовать тоже. Я уже поступал по воле гнева, тогда погибло больше невинных, чем виновных, и не было человека, который бы подсказал, что делать»
- Весьма признателен – начал он, думая, чтобы сказать – Я созову большой совет, где мы решим, что делать. Думаю, так будет лучше всего. А пока, мне бы хотелось поговорить с де Сиртом, он должен знать, почему Вильгельн де Ровит, столь преданный родине, все еще не дал о себе знать, и почему гонцы возвращаются с пустыми листами.
- Тогда мне лучше удалиться – Партикус поднялся на дрожащие ноги – Я очень признателен, что вы прислушались к моему совету.
Родерик кивнул и позвал пажа назидателя, тот подхватив старика под руку, увел его. Отправив гонца к особняку Вайлейна, Родерик вспоминал, все, что сделал за эти два года, и не понимал, как мог допустить подобное. Если придется пойти на крайние меры, семья может быть в опасности, поэтому он решил отправить Розолли и детей назад в Ходлтон. Это успокоит его душу, и в случай чего не станет слабым местом в его обороне.
Гонец вернулся час спустя, и сказал, что господин Вайлейн де Сирт не в силах приехать в замок сегодня, а лишь завтра на совет, что разозлило Родерика. Это был не единственный раз, когда Вайлейн имел наглость не явиться по зову короля. Оставив кабинет пустым, Родерик решил отобедать и отдохнуть, пока Розолли с детьми не вернулась.
Вечером они вернулись целыми и невредимыми, лишь слегка напуганными. Тиит сказа, что торговцы просто начали прогонять кровейшен и проповедников, не желая торговать с ними, а те в отместку обвинили их в служению низшим богам. Отловили троих, самых разъярённых торговцев и сожгли на костре, забрав повозки. Но этого было мало. Все, что дальше произошло было просто от страха и гнева. Ополчение быстро разогнало народ, но кровейшены не такие уступчивые, они окружили рынок не выпускали никого, пока стража не сдаст еще нескольких торговцев. Но все обошлось.
- Не думаю, что следующий рыночный день пройдет так скоро – сказал Тиит, перед тем как уйти – Вольные торговцы давно обходят Амриэль, а теперь их станет еще меньше.
Ответить на это не было чего, поэтому Тиит покидал кабинет в полном молчании. На дворе темнело и Родерик вернулся в покои, где Розолли ждала его в кровати, почти в полночь.
- Мой дорогой король снова озадачен делами в государстве? – сказала она поднимаясь, чтобы помочь раздеться мужу – Скажи, твои мысли тяготеют над сегодняшними событиями на рынку? Или же по другому поводу?
- Все словно свалилось разом – тяжело ответил Родерик, расстегивая камзол – Когда же тот день придет, когда все пойдет к лучшему? Ведь не может быть все это зря.
- Сколько еще дней ты будешь приходить ко мне в таком виде, дорогой муж? – Розолли скинула с него рубаху – Может пора прекратить все это? То, что ты надеешься сделать никому не нужно, и тебе лишь во вред идет. Ты можешь сидеть на своем кресле и прислушиваться советам своих вассалов, пускай они грызутся и пинают друг друга, но не стоит кусать и пинать каждого, чтобы они слушались. Изменить человеческую сущность ты не в силах… никто не в силах. Они хотят лишь власти и денег, а ты слишком наивный, доверчивый и честный, мой дорогой муж.
- Честный? – удивился Родерик – Не говори глупостей. Те, кто дерется за власть – глупцы, но не препятствовать им такая же глупость. Патриарх разносит город, бунтари не хотят подчинятся. Всем нужны золотые замки и королевство в придачу, но никого не беспокоит насколько глубоко в грязи увяз Лордрин.
- Зато беспокоит тебя – ответила Розолли.
- Этого, к сожалению, не достаточно – грустно ответил Родерик.
- Для меня и для наших детей вполне, только постарайся не лесть на рожон. Тиит наследовал это у тебя – мягко говорила Розолли – Если ему это простительно, в силу юных лет и не опытности, то тебе – нет.
- Скажи, что я сделал за эти два года полезного? – вдруг спросил он – Мне почему-то кажется, что время летит быстрей и быстрей, а я продолжаю топтаться на месте, позволяя заполнять улицы городов нищими и бандитами. Я отменил рабство, закрыл бордели, где девушек принуждали, носегодня раб – завтра разбойник, не лучшая перспектива, как не глянь. Будет ли когда-нибудь мир в этом королевстве?
- Я в этом глубоко убеждена, мой дорогой муж – Розолли прислонилась к спине мужа – Сегодня засуха, а завтра пойдет дождь. Сегодня ты прошел метр, а завтра это будет верста. Сегодня война, а завтра обязательно наступит мир.
- Мир, где народ дерется за право управлять? – скривился Родерик – Нужно показать им, что на самом деле важно.
- Это в твоих силах, Род. Зная тебя, я верю, что когда-то ты добьешься своего.
Розолли, закончив помогать переодеваться, присела на край кровати, а Родеирк подошел к свечам на столе у окна.
- Сегодня случилось то, чего я всегда опасался, и… - осекся Родерик – И я не могу позволить, чтобы в следующий раз произошло что-то действительно непоправимое. Мне лишь хочется, чтобы вы были в безопасности.
- Я прекрасно знаю, Род, знаю… - Розолли ласково улыбнулась – Тиит защитил нас сегодня и тот юноша, Дерик, вел себя достойно настоящего рыцаря. Мне не чего опасаться, а тебе не стоит боятся.
- Но я боюсь – Родерик тяжело выдохнул – Я так не могу рисковать, и решил отправить вас обратно в Ходлтон, где ничто вас не побеспокоит.
- Нет! – Розолли резко поднялась – Хочешь отправить нас подальше от себя? Хочешь остаться один? Я не позволю этого. Если ты можешь отправить детей, то я останусь и никто мне указывать не станет.
- Но… - Родерик обернулся.
- Ни слова больше – перебила Розолли – Я более не желаю это обсуждать. Завтра слуги соберут вещи Кинина и Гьилии, они отправятся в путь незамедлительно. Кинин достаточно взрослый и образованный, чтобы занять твое место в Ходлтоне, а Гьилии подобрать подходящего мужа еще успеем, но мне суждено быть рядом с тобой и точка.
Она хмыкнула и с недовольным видом уложилась в кровать.
- Меня ты не в силах прогнать – на последок добавила она.
Родерику лишалось лишь опустить голову и согласится. Если вспоминать тот спор, когда он решился на убийство короля, все произошло так же. Розолли вообще редко позволяла себя переспорить, пожалуй, это Тиит унаследовал от нее.
После завтрака, королевский совет уже собрался в зале круглого стола. Половина мест пустовала, поскольку королевский совет состоял из пяти человек, а малый из семнадцати. Родерик сел за кресло, которое стояло подальше от всех советников.Справа от него сидели Партикус, за ним Кайвен онт Рио, слева Дуейн Амроир. Вайлейн сидел напротив Родерика, и выглядел довольно расслабленным не смотря на злой взгляд наместника. Когда Вайлейн потребовал повышения, господин Август Фельстоун был отстранен от участий в совете, а когда Луан ис Лаана отказался от своего места, Дуейн любезно согласился занять его. Хотя Родерик был не в восторге от того, что шпион примкнул к Вайлейну.
После того, как Родерик поприветствовал присутствующих, все поднялись и слегка поклонились, лишь Вайлейн позволил себе помедлить с приветствием.
- Сегодня мне бы хотелось оставить все проблемы касающейся границ королевства, и обратить внимание на его внутренние дела – вступил Родерик – А особенно на происходящее в Амриэле. Как вам известно, я пытаюсь наладить отношение с лордами, поднявшими мятежи, мирным путем, но пока что, дела продвигаются очень медленно…
Вайлейн всем своим видом показывал, что все слова наместника его не касаются. Респектабельный, с ухоженной кожей Кайвен, в рубиновом наряде выглядел женственно, и наверняка имел не мало поклонников среди противоположного пола. Он внимательно смотрел на Дуейна, полную противоположность себе. С жидкими темными волосами и в своем любимом доспехе, генерал выглядел серьезно, хотя Родерик знал, что интереса к этой беседе у него не было. Кайвен, отвлекшись от туповатого выражения лица Дуейна, откинул прядь золотистых волос и придался беседе.
- И то от чего зависит исход переговоров, это примет ли патриарх храмы с мятежных земель обратно в свои ряды – продолжил Родерик, пытаясь не обращать внимание на полукровку – Учитывая, что переживает столица Лордрина от присутствия девяти избранных, могу надеяться лишь на чудо, и молиться что Боги будут благосклонны к молитвам.
- Вы ставите под сомнение Божий суд – сомнительно высказался Вайлейн – Сейчас ваша речь состояла из обвинительных речей в сторону храма…
- Как по мне, - добавил Дуейн – Так вы слишком много надежд ставите на мирные переговоры, а бунт усмирит лишь хороший удар всеми силами в их столицу. Сейчас это будет раз плюнуть, поскольку вы отозвали многих воинов от границ, городские войска и провинциальные патрули набрали популярности, которой еще не знал Амриэль.
Закончив, Дуейн откинулся на спинку стула, с довольным выражением лица, но изменил его, когда вступил Партикус.
- Немного резкие обвинения – начал он, учтивым голосом – Никто из вас не проявил ни капли понимания, к словам наместника…
Пока Партикус говорил, Родерик вспоминал, как просил Дуейна присоединиться к совету. Он был вынужден позвать именно этого генерала, поскольку кроме себя, он никого не слушал, а это могло подпортить настроение Вайлейна. А учитывая Кайвена, что никогда не шел в сговоры, это было еще более неприятным для полукровки.
- … Поэтому попрошу быть серьезней – продолжал назидатель – Как по мне, так патриарх нужно убедить в том, что подобный выбор и решение помиловать виновных, будет очень полезным деянием, выражающее снисходительность богов и храма.
- Но как подойти к тем, кто никогда не слушался законов короля, и попросить прислушаться? – наконец подал голос Кайвен – Сие бесчинство по отношению к храму, патриарх может различить весьма резким обвинением в их служению богам и стать роковым поступком в отношении с верующими. А это потеря авторитета не менее чем у половины населения. Нужно быть не скупым на деликатность в подобном…
- А кто сказал, что патриарх желает отлучить наместника от религии? – перебил Вайлейн – Вы слишком драматизируете и преувеличиваете…
- Нет, - перебил Родерик – Пожалуй, Кайвен прав. Нужно что-то, чтобы не вызвать негодований у избранных.
- Или подать предложение так, чтобы не вызывать негодований – подхватил Кайвен – Вы знаете, что патриарх очень любит показываться на людях, проповедовать у статуй Юторнских страдалиц. Они видят, как народ расположен к их сладким речам и это плохо сказывается на чувстве меры. Патриарх сейчас, как никогда селен и властен над умами черни. Вот от куда не стоит начинать разговор. Если уж и придется говорить о помиловании, то не в коем разе не стоит впутывать народную любовь. Они и без того знают, как ее получить.
- Тогда нам стоит подумать, что будет с теми, кто в изгнании – начал Партикус – Когда мраморные замки наконец присоединяться к Лордрину…
- Вы опускаете руки, господин Партикус? – хитро улыбнулся Вайлейн – Значит ли это, что кампания обречена на провал?
Родерику надоело терпеть.
- Довольно, Вайлейн – вырвалось у него – Прекрати эту пикировку, мы здесь не для того чтобы выслушивать твои колкости. Этот разговор касается тебя так же, как и всех присутствующих, поэтому будь добр присоединиться.
- Как прикажите – ответил он, после минутного молчания – Тогда, могу сказать, что в любом случае, избранные не стану помогать престолу. Это не в их интересах. На все ваши просьбы у них давно подготовлен лишь один ответ…
- Мы не подчиняемся людским законам – понял Родерик.
- Именно так, ваше сиятельство – кивнул Вайлейн, скрывая раздражение.
- Тогда, разве не проще прогнать их? – подал голос Дуейн.
Он никогда не отличался сообразительностью, что вызывало раздражение.
- Прогнать их, как недуг? – скривился Кайвен – Отлично, может у назидателя есть подходящий бальзам для проблемных мест, мы бы могли помазать им свою проблему.
- Если вы больны, не стоило появляться здесь – продолжил Дуейн, удивляя всех – А то, что патриарх, это недуг города, пожалуй точно характеризует положение… - на секунду он задумался, понимая смысл слов Кайвена – Не люблю я строить заговоров, поэтому и говорю, что очистить улицы города можно силой. Это не займет много времени.
- А, что-то по умней, вы не в силах предложить? – не удержался Вайлейн.
- Не будем отвлекаться – Кайвен сложил пальцы домиком – Коли не ясно, как нам убедить патриарх, стало быть, нужно смотреть с другой стороны. После отлучения, много знатных особ покинуло Амриэль и некоторых из них, мне довелось принимать в своем замке. Они поведали много интересного, в том числе и то, как кровейшены вынуждали их платить храмовый налог. Весьма немалый, я бы сказал.
- Шантаж – плохая идея – подал голос Партикус – Не думаю, что избранные так просто сдадутся. В их распоряжении много рычагов, и я более чем уверен, что найдется то, что они могут противопоставить нам.
- Не уж то, патриарх такая неприступная крепость? – возмутился Родерик – продолжайте, Кайвен.
- Ну что же, если не шантаж, тогда мы бы могли попросту сместить некоторых избранных. В храмах не столь больших, как в Амриэле, найдется много достойных кандидатов. Я могу предложить отца-наставника, который возглавлял Шомининских монахов в моей провинции, пастырь Сэрпе Шомин. Их взгляд на некоторые каноны в служению Девяти весьма популярны и не имеют претензий со стороны главного храма. Подобных людей в достатке по всему Лордрину их с радостью примут в избранные.
- И как вы это себе представляете? – сморщил маленький лоб Вайлейн – Когда какой-то лорд просит у храма избавить нескольких избранных от полномочий и принять новых? К тому же, это должность пожизненная. Должен произойти весьма серьезный проступок одного из избранных, чтобы его переизбрали.
Вайлейн сделал вопросительное выражение лица и стал ожидать продолжения.
- В нашем распоряжении находятся доказательства того, что некоторые из патриарха имели сексуальную связь с несовершеннолетними, юными девочками и мальчиками. – сказал Кайвен, пожав плечами – А это большой грех и нарушение целибата, который все монахи клянутся блюсти до смерти.
- И станет ли патриарх прислушиваться к нашим просьбам, когда в храм ворвутся стражи, и начнут обвинять избранных в грехах и растлении детей? – хмыкнул Вайлейн.
На минуту все затихли. Каждый пытался придумать новое предложение, лишь Вайлейн вел себя словно на пире.
- Сжечь этот храм нужно, ко всем низшим богам, и пускай поминают, как звали – не выдержал тишины Дуейн.
- Весьма неплохая идея – после долгого молчания, сказал Кайвен – Если уж патриарх так любит народ, и они об этом знают, тогда проведём несколько саботажных вылазок к их храму, пуская наши люди подпалят ткани в главном зале, а ночью напишут на стенах «Проваливайте». Можно подкупить пророков на улицах города, пускай говорят, что жестокие действия храма по отношению к торговцам – это не по божески и грешно. Людей легко убедить в злодеяниях знатных людей. А то, что могут сделать слухи…
- По мне, так это плохая идея – прищурился Партикус.
- Нам нужно не только убедить патриарх принять все храмы, которые они отлучили от веры, обратно, но и заставить прекратить прилюдные сжигание торговцев – устало сказал Родерик – кровейшены слишком распоясались нынче, и все чаще неверующий народ собираются и затевают драки на улицах города с кровейшенами, а от этого страдают все.
- Припоминаю случай, – начал Партикус – Когда клейменного монаха снова приняли в стан верующих по прошению нескольких провинциальных храмов. Наши птицы могли бы облететь все провинции с просьбой просить патриарх помиловать отлученных. Это не должно вызвать подозрений в нашем причастии.
Молчание снова опустилось за стол советников. Родерику, хоть и не нравилось подобное, но он решил воспользоваться данными советами.
- Пожалуй, поступим так, как сказал сир Кайвен – после долгого молчание, произнес он, что вызвало негодование на лице назидателя. – И так, как предложил Партикус. Я решил воспользоваться обоими предложениями, и возражения не принимаются. Совет может быть свободным. А вас, господин Вайлейн, я вынужден просить задержаться.
Вайлейн, уже собравшийся уходить, обернулся.
- К сожалению, у меня дела, ваше величество, и я…
- Я не прошу тебя, как старого знакомого, а как подчинённого… Садись. – холодно произнес Родерик, и тот сел обратно.
После нескольких секунд недовольных взглядов, Вайлейн не выдержал.
- Чего изволите, ваше превосходительство? – гадко улыбаясь, говорил он.
- Скажи, как идут дела у нашего весьма нелюдимого сира Вильгельна – начал Родерик, не обращая внимания на выходки полукровки – Мое терпение уже на исходе, а тот паренек все также продолжает увиливать от ответов.
- Его светлость Вильгельн предпочитает вести дела с честными людьми, но душой предан Лордрину – ответил Вайлейн, пытаясь выглядеть раздражающе – Мне доложили, что несколько месяцев тому, к де Ровитам прибыла весьма интересная особа из Савлорна. С письмом от короля Эль Гузима. Похвастался королевской печатью и предложил весьма щедрое предложение, предлагая Вильгельну присягнуть на верность Савлорну и Иль-дан-эль-Роксану Гузима.
- Принял ли он их предложена? – серьезно спросил Родерик, озадачен услышанным.
- Как я говорил, сир Вильгельн душой принадлежит Лордрину, но успел понять на сколько не благородными могут быть короли.
Вайлйен помедлив, выдал:
- Если это все, тогда я…
- Погоди, - перебил Родерик – Я еще не закончил. Ты не появляешься в замке, когда я прошу. Не отвечаешь на письма, и медлишь с докладами. Как мне понимать это все?
- Вы все слишком серьезно воспринимаете…
- Если бы не тот секрет, я бы давно вышвырнул тебя из совета, и лишил всех привилегий доступных тебе сейчас – вспылил Родерик, на что Вайлейн смог лишь проглотить комок испуга – Мне уже осточертело терпеть твои выходки. Думаешь я не знаю, какую паутину ты плетешь за моей спиной?...
- Даже если так, вы сами надели на себя намордник – обуздав чувства, выдавил Вайлейн. – А сейчас в моем распоряжении имеется весьма весомый аргумент, чтобы считаться с моими желаниями.
- Чего же ты желаешь? – нахмурился Родерик – Ответь мне… скажи правду.
Вайлейн гадко улыбался и молчал некоторое время, давая понять, что желает куда большего, чем имеет.
- Вы слишком мягкий правитель, не желающий идти на крайние меры в нужный момент, и постоянно допускаете оплошности – начал он, не пытаясь скрыть издевки – с моими советами, и властью, которой я обладаю над некоторыми важными особами, мы сможем сделать все, что требуется для безбедного и мудрого правления.
- Тебе нужна власть – тяжело выдохнул Родерик – А я думал, тебе заботят не только деньги…
- Вы уж простите – перебил Вайлейн – Но не только деньги, управлять людьми – вот истинное мое призвание. Жаль вы не послушали Кайна, он затаил на вас обиду.
При этом имени Родерика вмиг наполнила ярость, и он не выдержал.
- Стража! – Выкрикнул он и в комнату вошли двое человек, с красными повязками на руках.
- Не спешите, ваше величество – гадко улыбался Вайлейн – Лучше успокойтесь и подумайте, стоит ли наступать на одни и те же грабли?
Родерик еле сдерживался, он чувствовал, как ярость кипит внутри и даже толком не понимал почему. Почему имя этого странного человека так взбесило его. И от чего Вайлейн так спокоен, почему вообще он упоминает Кайна?
- Он предлагает забыть старые обиды, и дает возможность присоединится к нему… - говорил Вайлейн. – Это не просьба, скорей совет…
- Уходи – процедил Родерик – Прочь с глаз моих и с города прочь…
- О нет-нет – улыбнулся Вайлейн – Вы не так поняли.
Он поднялся с кресла.
- Господа багровые клинки, прошу уймите наместника – продолжил он, огибая стол вслед за стражей – Вы не в том положении, теперь нет. Кайн просил не показываться и не говорить вам раньше времени, но вы вынудили меня…
- Что здесь происходит? Как это понимать – зло спросил Родерик у Калэса с Имитом, но они не ответили, лишь схватили его и усадили в кресло.
- Не советую сопротивляется – сказал Вайлейн, когда подошел в плотную – Это вам больше не нужно – он сорвал с шеи Родерика кулон с камнем зеленого и синего цвета.
- Я не поддамся… - холодно ответил Родерик, пытаясь выглядеть несокрушимым.
- Это и не требуется, - легко ответил Вайлейн – Все, кто нужно, уже на стороне Кайна. Если вы не ставите жизнь свою выше дел государства и чести, тогда подумайте о семье. В противном случае, Лордрину придется назначать нового наместника.
Время словно застыло, Калэс с Имитом сжимали плечи Родерика и не пускали. Глаза их, устремленные на него, но взгляд пустой, словно мыслями стражи были где-то далеко.
- Неужели вот так все закончиться? – жалостливо произнес Родерик и вопросительно взглянул на Вайлейна.
- Нет, ваше величество - ответил он назидательно – Это только начало конца. Но вы не переживайте, конец наступит только тем, у кого скверная кровь и тем, конечно же, кто будет идти против Его планов.
Цикл гнева
© Copyright: Валентин Павленко, 2013
Свидетельство о публикации №213120501258
Свидетельство о публикации №213120501258
Рецензии