Из-под крышки гроба - моно версия

“non fui, fui, non sum, non cur”
«меня не было, я был, меня не стало, какая разница»
(перевод с латинского)
Фраза, высеченная на могильных камнях последователей Эпикура.



- Что-то мне не по себе...
Хватаюсь за сердце, за стены, за ... Острое копьё резкой боли вертит, выворачивает наизнанку.
 
Чёрный куб плавится, медленно приобретая округлые формы, лечу вниз по бездонному колодцу, цепляясь ногтями за гладкие стенки туннеля. Свободный полёт вглубь, навстречу искре белого света. Спазмом, выдохом, плевком моё тело выбрасывает наружу. Жёсткий плоский удар. Лежу на спине, задрав вверх голые ободранные колени.
- А-а-а-а-а-а! - воплю больше от неожиданности, чем от боли. А боли НЕТ! Полный штиль внутри. Не болят ноги в крови и ссадинах, не болит спина от сильного удара о землю, затылок от импульсного маха назад, не болят пальцы со сломанными ногтями. БОЛИ НЕТ.
Гигантское мраморное изваяние свесилось надо мной. Бурый камень блестит под лучами томного осеннего солнца.  Согнутая пополам лысая фигура в просторных одеждах. Руки вытянуты вниз, глаза навыкате, рот раскрыт, зияет чёрной дырой туннеля. Именно оттуда я и выпал. Исполинский Будда, в странной нелогичной позе.
- Что это? – лежу под огромным мраморным лицом статуи.
- Изваяние блюющего Будды. Вполне рабочий портал, – рядом, на корточках, с сигаретой в зубах и пластиковой початой литровой бутылью пива сидит белобрысый мужик неопределённого возраста. В синей футболке с надписью «Зенит – сильнее всех!» и чёрных провисших трениках, с двумя подчас не параллельными белыми полосками - лампасами, в серых пластиковых китайских тапках на босу ногу.
- Здорово, братан! Вася из тридцатой. Будем! - Зелёный мутный снаряд щедро переходит в мои руки.
Глоток тёплого вязкого хмеля приятной жижей растекается по венам, рождая интерес к окружающему миру.
- Привет. Почему блюющий?
- Статистика бескомпромиссна! Путём соц. опроса вывели образ портала, как наиболее приемлемый для современной русской души. До этого все вы из задницы Перуна вылетали. Не самый худший мен!
Огромная распахнутая лужёная глотка Будды бездонным ореолом нависла надо мной.
- Портал?! Что это?
- А что ты помнишь из последнего? Как ты сюда попал?
В голове проносится тёмный туннель, стремительное падение, свет - и больше ничего. Мысленно ощупываю голые стенки моей памяти. Пустота.
- Ну и.. – Вася смачно сплёвывает сквозь кривую щель в зубах.
- Что - «ну и»?
- «Туннель», «свет»? Ничего не напоминает? Ты ж грамотный! Газетки про НЛО и загробный мир на вокзале читал, программки по ящику с экстрасенсами видел? Канал ТВ3, битва экстрасенсов, ну-у-у-у? Догнал?
Хлопок миниатюрного ядерного взрыва внутри моей черепной коробки. Серый гриб вырастает на фоне спокойного, бледного, пустынного пейзажа сознания. Несколько секунд текут, как тысячелетия. Затем стремительная взрывная волна сносит всё, не оставляя и щепки сомнения.
- Я мёртв?!
«Вася из тридцатой» снимает правый тапок, чешет грязную пятку. Глаза начинают слезиться.
- Ага!
Среди пушистого поля его блондинистых вихров гуляет блестящее зеркало загорелой лысины. Сивая морда прямо плещет жирным липким удовольствием.
- Так и есть. Мёртвый!  – Он поднимает вверх указательный палец.
Я с открытым ртом оседаю на землю.
- Люблю этот момент! – Его резиновая улыбка чеширского кота повисает надо мной, как гильотина.
Я расстроен, растерзан, расплюснут! Я, я, я! Кто теперь этот «Я»! Не существует «Я».
- Ладно, подымайся. Тебя ждут.
Он хватает меня под руки, тянет вверх. Встаю, оглядываюсь. На мне полурасстёгнутая, гавайской расцветки рубаха,  носки не первой свежести,  спущенные до колен семейные трусы в «Симпсонах». Вася перехватывает мой ошалелый взгляд, ржёт.
- Красавчик! Но ты не в топе. Один недавно голышом, с булкой на члене и проводами сзади явился. Онанист оказался – булочкой с кремом мастурбировал, стимулируя  лёгким током эрогенные зоны в заднем проходе. Что-то там перегорело. Удар током! И чувак тут. Его так «Электробулкой» и прозвали, – скалится Вася частично дырявым, неровным жёлтым оскалом.
- А я почему в таком виде?
- Буднично. Сдох, сидя на унитазе. Хорошо хоть с журналом «Семь дней» в руках не заявился. Популярное туалетное чтиво. В семидесяти процентах из ста - «сортирники» с этим журнальчиком к нам поступают. У тебя нет. Оставил меня без кроссворда. Ладно, пошли!
- Кто меня ждёт? Бог? Дьявол?
- Скромности тебе не занимать. Зачем ты им сдался! Ты что - злодей, тиран, узурпатор, или наоборот - пророк или мученик? Так, очередной туалетный мертвяк с пустой кармой.
 - Тогда кто?
- На месте поймешь. Догоняй!
Его сутулая фигура двинулась прочь, чуть прихрамывая. Ничего не оставалось,  как последовать за ним.
Местность вокруг можно назвать холмистой свалкой. В зелёных зарослях торчат остовы металлических конструкций, руины сгоревших многоэтажных зданий,  перевёрнутые железнодорожные вагоны, мятые баки с мусором.
Медленно лавируем между лужами грязи и кучами мусора. Цель - жёлтое панельное четырёхэтажное здание с чёрными дырами окон. Взъерошенные листы кровельной облицовки тускло отливают на солнце патиной ржавчины. Подъезд с покосившимся  дверным косяком. Ряд почтовых ящиков с палёными пятнами от сгоревшей почты. Одинокий красный баллон с размашистой надписью «ПРОПАН» прислонён у входа. Останавливаемся у подъезда.
- Надо анкету заполнить… – Вася вытаскивает из щели за почтовыми ящиками химический карандаш, деловито слюнявит его, протягивает мне вместе с серым бланком.
- Что это?
- Таможенная декларация. Во всём должен быть порядок!
 
На стандартном бланке таблица из вопросов и пустые строки под ответы:
Ф.И.О.
Место для фотографии
Возраст
Дата запроса.
1. Характер смерти – естественная смерть, суицид, несчастный случай, невинно убиенный, другое. Нужное подчеркнуть.
2. Ваше отношение к религии.
3. Вероисповедание: христианин, мусульманин, иудей, буддист, сектант, сатанист (нужное подчеркнуть).
4. Цель визита.
5. Есть ли у Вас рекомендации?
6. Пожелания к сервису.
Подпись прибывшего, число.
Место для отметок и штампов таможенных органов.
 
- Фарс какой то! – Я озадаченно уставился в бланк.
- ФИО своё пиши печатными буквами. Фотку бери клей, – он протягивает мне маленький чёрно-белый квадратик фотографии моей макушки.
- А где лицо? Почему меня сверху фотографировали?
- А кому твоя рожа тут нужна. Фотографировали, как могли. Тебе что, надо глас с неба – «подними морду, сейчас снимем на гробовой паспорт». Ты бы откинулся досрочно. Аккуратней заполняй! – Вася деловито протянул мне пластиковый тюбик с канцелярским клеем.
- Возраст – тридцать семь. Дата запроса. Характер смерти – естественная смерть. Твое отношение к религии?
- Какое отношение?
- Твоё отношение! Что у тебя «в контакте» было написано?
- «В контакте»  был прочерк.
- Пишем: «Неоднозначное».
- А в графе «Вероисповедание» почему такой скромный набор? Где атеист?
- Атеист приравнен к сатанистам. Подчеркни «сектант» – это наиболее характеризует твои нонконформистские заигрывания с верой.
- Что дальше? Я не понимаю!
Хмурый Васин взгляд пробирает морозом.
- Мертвяки пошли – умирать разучились! Дай сюда! Сам заполню. Как в социальных сетях марать, так все мастаки.
 
За период непродолжительного ворчания он заполнил недостающие графы. Получилось:
 
4. Цель визита – Безысходность
5. Есть ли у Вас рекомендации?  - Отсутствуют
6. Пожелания к сервису – Превосходный сервис сопровождения. Прошу отметить и премировать сталкера «Васю из тридцатой».
 
- Подпись махни.
- Вопросы странные.
- А тебе вопросы о провозе наркотиков и оружия в ваших таможенных декларациях странными и наивными не казались? Мало ли с какой целью ты там коньки отбросил! Может, ты в себе угрозу несёшь для общества? Вдруг тебя кто надоумил – так пусть он за тебя пару слов замолвит.
Вася сложил лист анкеты пополам, засунул его в конверт, послюнявил края, заклеил, кинул в красный железный ящик «В канцелярию» на стене дома.
- Дальше сам. Прямо по коридору коричневая дверь.
Грубо толкнул меня вглубь подъезда и резко хлопнул дверью за моей спиной.
 
Тёмная, холодная бетонная коробка. Длинный коридор с бесконечным рядом дверных проемов. Слабый жёлтый свет редких электрических ламп. Стойкий запах никотина и мочи. Скрипучие половицы. Каждый новый шаг - проём уже и ниже. Двигаюсь медленно и осторожно. Всё ниже сгибая спину, сжимаясь навстречу земле.
Коричневая, обтянутая дешёвым дерматином, дверь чуть выше моего живота. Приходится сильно согнуться, чтобы протиснуться внутрь.
 
- Ну, наконец! Заждались вас. Проходите, присаживайтесь.
Серые стены и потолок. Деревянный пол из длинных массивных досок. Квадратная комната без окон. В центре - одинокий стул. Перед ним длинный прямоугольный стол. За ним трое – посередине пожилой мужчина, лет семидесяти. В тёмно-коричневом костюме-тройке в редкую белую полоску, в белоснежной рубашке с золотыми запонками. Чёрный строгий галстук. Волевое лицо с огромным лбом, залысинами. Тёмные волосы с сединой, аккуратная острая бородка.
- Будьте любезны, – указывает мне на стул.
- Опять не по протоколу. Вы, Николай Александрович, всегда портите строгое процессуальное действо своим панибратством с  обвиняемым, – моложавый мужчина, лет сорока пяти. В серой довоенной форме с огромными красными звёздами на воротнике. Копна густых чёрных волос зачёсана назад, открывает массивный лоб, подчёркивая полуженские черты лица. Пухлые губы, тонкие брови на излёте. Он встал, вышел из-за стола.
Тёмно-синие галифе аккуратно заправлены в кожаные сапоги. Статная прямая фигура. В левой руке на уровне пояса гранёный стакан с чаем в серебряном подстаканнике. Правая рука отведена за спину.
- Чаю хотите? Да вы садитесь! Раз уж всё пошло не по уставу. Присаживайтесь. Так, как насчёт чайку?
- Да, спасибо, - затравленно прижимаюсь позвоночником к спинке стула.
- С лимончиком? – Мужчина в форме учтив, галантно наклоняется, любезно улыбаясь.
- Да, если возможно.
- Н-на!
Хлёсткий удар правой из-за спины от пояса – классический апперкот. Искры из глаз. Лечу вместе со стулом назад, задрав голые ноги вверх.
- Вот тебе лимончик! А вот и чаёк! – Он медленно льёт кипяток сверху прямо на меня
Выпрямляется, аккуратно ставит стакан на край стола, обходит, садится на своё место.
- Николай Иванович, голубчик! Надо ж себя как то сдерживать. Не давать волю чувствам. Вы ведь из нас единственный профессионал. Этот трюк с лимоном уже набил оскомину.
- Результата всё равно нет. Боли они не чувствуют, скоты!
- Отсутствие плотских страданий - скорее минус данного существования. Моральные муки приобретают главенствующую роль.
Ветошью лежу на полу в луже горячего чая, рядом со сбитым стулом. Превосходный вид на обувь тех, кто за столом. Чёрные блестящие военные сапоги стоят параллельно, как на полке казармы.  Строго, формально, однообразно, скучно. Думаю, не стоит развивать мысль, что их обладатель мне сразу не симпатичен.
Коричневые стоптанные туфли, яркая противоположность соседской строгости. Внутренняя свобода подчёркнута крайней степенью разношенности обуви. Несобранность и забывчивость определяется разными несимметричными узлами шнурков. Ноги скрещены. Один ботинок наполовину пуст, пятка в чёрном носке болтается снаружи.
Образ третьей персоны размыт и не имеет очертаний, лишь еле уловимый силуэт. Как бы я не фокусировал зрение,  чёткости добиться не удаётся, лишь резь в глазах.
- Вставайте. Простите Николая Ивановича за его шалости. Любит пошутить. – Голос пожилого звучит сверху., лиц из-за широкой столешницы не вижу.
 
Я снова сижу перед столом. Внутри медленно разгорается пламя паники.
- Внесу немного ясности в происходящее. Это суд «тройка». По факту этого заседания мы должны вынести  вам приговор. – Мужчина в костюме стал официален, манера речи приняла сухие обороты.
- Представлю членов судебной «тройки». Меня зовут Николай Александрович Бердяев. Судя по анкете, обо мне вы осведомлены. Справа от меня – наш шутник, Николай Иванович Ежов. Вижу, и он Вам известен. Что ж, это приятно…
- Не будем терять время на ненужные объяснения, – показно сурово тявкнул Ежов.
- Боюсь, не всё так легко будет воспринято обвиняемым в его ситуации. Ведь есть и третий участник. Это довольно сложно объяснить, а ещё сложнее понять. Сознавая шок ситуации внезапной смерти и происходящего действа. Хочу поблагодарить вас за стойкость духа и то спокойствие, с коим воспринимаете действительность.
- Я не спокоен. Сильно сомневаюсь в реальности происходящего… - Мой голос звучит с надрывом.
- Приятно видеть интересного собеседника с вполне адекватной самооценкой. Часто здесь мы наблюдаем истерики, крики, слёзы.
- Прекратите эти либеральные ужимки и заигрывания с подозреваемым! - Постный «козлячий» тон к лицу розовощёкому палачу.
- В чём меня подозревают?
- С обвинениями повременим. Представим третьего судью. Это ваша «Совесть». Суд совести. Всё в этой ситуации банально логично. Моя фигура выбрана в качестве защитника и наиболее желаемого и комфортного собеседника. Видимо, перечитали меня много в юности. Польщён, порадовали старика. Николай Иванович – обвинитель, олицетворяет узаконенное судебное зло. Думаю, вполне заслуженно. Ну и «Совесть» в качестве независимого мнения присяжных.
- Не могу разглядеть её. Лишь силуэт.
- Образ совести в современном человеке приобретает всё более размытые очертания. Раньше это было вполне осязаемое существо, с лицом, обликом, нравом и характером. Сейчас - некий эфемерный объект. Вы различаете силуэт, и это достижение, – он на пару секунд замолчал, потом выпрямился и официально объявил: – На этом прошу считать заседание суда тройки над подозреваемым Дмитрием Белых открытым!
 
Квадрат бетона вжимается внутрь, давя и сминая меня. Хватает мои виски в стальной капкан. Инстинктивно лезу в нагрудный карман. Нахожу мятую пачку «Кэмела», зажигалку. Закуриваю. Вдыхаю всей грудной клеткой, всеми лёгкими. Действительность начинает проступать сквозь дымную гладь табачного проявителя.
- Нечего размусоливать. Приговор - виновен!
- Наша цель заставить сознание подсудимого самостоятельно оценить степень собственной виновности. Проанализировать и сделать выводы. Мы лишь проводники для умозаключений умершего.
- Давайте оптимально относиться к процессу. Виновен!
Двое судей развернулись друг к другу, ожесточённо спорят, не обращая ни малейшего внимания на меня. Силуэт совести молчаливо и неподвижно сидит.
- В чём моя вина? – Мой голос звучит неожиданно звонко.
Оба спорщика поворачиваются в мою сторону.
- Мы забыли о ваших правах
. Вот, возьмите idead. – в руках Бердяева чёрный глянцевый прямоугольник электронного планшета с белой эмблемой - надкушенного черепа.
- Зайдите на «тытруп.рф» Введите в поиск своё имя. Мы же пока решим процессуальные вопросы.
- Интернет? На том свете?
- А вы думали, откуда столько спама? Таким образом, напоминаем вам о наиболее важных проблемах.
- Увеличение мужских гениталий – главная проблема?
- Маленькие члены стали виной многих человеческих бед, войн и зла.
 
Красно-белый фон сайта. Справа список ссылок на видео-ролики: «Рождение», «Первые шаги», «Первые слова», «Ясли», «Школа», «Велосипед», «Драка в школьном дворе», «Смерть бабушки», «Сигареты», «Предательство», «Секс», «Алкоголь», «Институт – 3 курс», «Рейв», «Похороны матери», «Трава», «Любовь», «Инсульт отца», «Свадьба», «Карьера», «Измена», «Увольнение», «Кредит», «Развод»… Краткие ролики по две – три минуты с выдержками основных моментов моей жизни.
- Забавно.  А, почему просмотров так мало?
- Кому твоё нелепое мельтешение, что ты называешь жизнью, интересно? – раздаётся металлический голос «Совести».
Роняю пепел с сигареты на голые ноги. Вскакиваю, отряхиваюсь, суечусь, сажусь. Тупо, совершенно тупо всматриваюсь в размытый силуэт.
- Глас совести шокирует и удивляет - это диагноз! Приятно, что не потеряли возможность слышать. – Нравоучительный тон престарелого философа начинает бесить. Нетерпимость, как червь где-то внутри, ворочается и ползёт, выбирается наверх, всё выше и выше по зобу.
- Вернёмся к делу. В чём меня обвиняют?
- Основное обвинение - сам факт смерти. Виновен - значит мёртв. Без апелляций и пересмотров в судах высшей инстанции. Лишь симпатичный холмик на кладбище. – Бердяев улыбается. Я же думаю, что никогда не мог представить холмик на кладбище «симпатичным».
- Есть сомнения в обратном? Я не умер?
- Сомнения всегда есть.
  Что-то там внутри меня щёлкнуло и поломалось. Пружины больше не пружинят. Шестерёнки крутятся вяло, двигаясь больше по инерции.
- Да пошли вы!
Ежов вскочил с места и начал кричать:
- В расход его, при попытке к бегству!
- А бежать куда?
- Какая разница! Побежишь!
- Нет, бежать я отказываюсь.
- Мы что-нибудь придумаем. В камеру.
- Возможно, вы правы, Николай Иванович. Тем более, тут не всё так гладко в досье. Нет справки из службы миграции - В руках у Бердяева пухлая картонная папка.
- В предварительную камеру, до выяснения. 
Дверь распахнулась – вошёл Василий. Деловито кивнул судьям.
- Вставай! Устрою тебя на побывку.
 
Снова коридор, двери, кислый запах плесени, неровная чечётка наших шагов. Мой страж впереди, непринуждённо болтая:
- Мне сегодня админы доступ в соц. сети закрыли на месяц. За что, спрашивается?! Потроллил  пару живчиков. Сказал, что жду встречи с ними.  Ну и что тут такого? На МЕСЯЦ отрубили!
- А что со мной? Куда мы?
- Есть подозрения, что ты нелегал. Переход не официальный. Кома, либо обморок. Обычно таких сразу назад выдворяем. Но ты юбилейный. Вписали имя уже в грамоты и статистику. Праздник запланировали, шарики надули. Поторопились. Не волнуйся – разберутся! Пока посиди в «зеркальной».  Отдохни.
Мы остановились перед массивной железной дверью. Увесистый навесной замок. Глазок с внешней стороны.
- Ощущения будут неоднозначные. Не сопротивляйся. Плыви по течению.
Низкий потолок камеры. Две металлические кровати по стенам.  Тусклый свет из окна. Одинокий женский силуэт на лежанке справа.
- Кто это?
- «Поплавок». Меж тем и этим светом непроизвольно гуляет во сне. Она не опасна.
Лязг закрываемой двери за спиной.  Ложусь на свободную шконку. Вытягиваю ноги. Сладкий кисель дрёмы моментально проглатывает моё существо. 
 
Горизонт, где небо сливается с океаном. Волны ровным строем надвигаются на меня.
 
Первая волна:
Мне кажется, что внутри моего рта растут волосы. Они растут безумно быстро, сплетаясь меж собой в длинную густую косу, уходящую вглубь моего горла, вниз к желудку. Не раскрыть рта, волосы сцепили мои челюсти стальной хваткой...
 
Вторая:
Слабость проглатывает меня. Расслабляю мышцы, отдаю тело и душу стихии.
- Почта тебе!
- Мне? От кого?
- Сам разберешься.
Глянцевое тело огромной многоножки скользит по мне, оставляя липкую слизь.
- Булку хочешь? Свежая!
- Не голоден.
- Ну и дурак! С кремом.
Сзади у насекомого торчат два проводка.
- А где почта?
- Ты уже получил! Распишись.
Чёрная мгла беззвучно пожирает очередной кошмар.
 
Следующая волна:
Этот ласковый мир вытравливает из меня всю нежность, забивая душу токсичной ненавистью.
- Ты постоянно всё путаешь! Коллективное воровство принимаешь за любимую работу, стадное чувство - за командный дух, пустую апатию и инстинктивную трусость - за любовь.
- Я тебя не слушаю!
- Никогда не думал, почему так стыдно смотреть в глаза людям, двигающимся на эскалаторе вверх, в тот момент, когда ты спускаешься вниз? Может, поэтому ты не смотришь людям в глаза?
 
Женский  голос вне моего мира:
- Мальчик, это зеркальная камера. Ты мучаешь сам себя. Не сопротивляйся! 
 
Ещё.
- Сложная миссия определить твоё право на смерть.
- Я должен молить о правосудии?
В его глазах отражался мой страх. В его глазах я видел себя. Его глаза были моими.
 
- Вставай! Очнись! – снова небритая рожа сталкера  Васи. 
- Всё решилось – ты возвращаешься.
В его руках ярко-жёлтый зонт.
- Что случилось?
- Перезагрузка. Твоё появление подвесило систему. Надо выйти и зайти.
- Это как?
- Не переживай. Сначала выйдем!
Вася тычет мне в лицо зонтом. Резким хлопком раскрывает, вертит по часовой стрелке. Жёлтое вращение превращается в размытые блики света. Огненные круги в глазах. Острая боль в висках молотом бьёт по голове. Закрываю глаза. Падаю…
 
Падаю на колени. Спиной чувствую фаянсовый холод унитаза.
 
В моей однокомнатной квартире царит привычный беспорядок. На диване комом лежит постель. На старом кресле хаотично брошены джинсы, рубашка, куртка. На полу литровая банка - чёрный аквариум из сигаретных бычков. Телевизор что-то тихо бормочет в углу. На кухне грязная посуда в раковине. На плите сковорода с заплесневевшей картошкой. Парочка тараканов гордо, не спеша уползают за холодильник. Из раскрытой форточки доносится пение птиц…
Стук в дверь. Теряя тапки, плетусь в коридор. Открываю входную дверь. На пороге сидит дворняга. Ростом по колено. Грязно-серого окраса.
- Услышал, наконец! Неудобно задними лапами стучать. А до звонка не достать. Еле нашёл твою улицу Луговую.
Собака проходит мимо меня в квартиру. Деловито чешет на кухню. Запрыгивает на табурет. Водит мордой по сторонам. Принюхивается. Чихает.
- Пожрать, я так понимаю, нечего? Деньги есть?
- Деньги есть, - эхом вторю я животному.
- Штаны надень! А то я тебя одетым и не видел.
- Вася?.. Из тридцатой? Сталкер!
-  Узнал! Это хорошо. Холодильник открой. Лапой не могу.
Открываю холодильник. Внутри каменный кусок зелёного сыра, полбанки огуречного рассола, фольга от шоколадки Алёнка. Открываю морозильник. Смерзшийся пакет пельменей годичной давности.
- И ради этого я воскрес! - Пёс злобно скалится.
- Воистину, - тупо реагирую я.
- Не богохульствуй! Одевайся, пошли в магазин. Колбасы купим, пива. Сегодня игра по телеку. Наши с конями играют.
- Ваши? Собаки с конями?
- Зенит! Ты что не «болеешь»?
- Кажется, болею!
- Пойдём быстрее. Курить есть?
 
Пока я меланхолично собирался, пёс выкурил три последние сигареты. В подъезде он забежал вперёд, скача со ступеньки на ступеньку, виляя хвостом. Спустившись на два пролёта вниз, остановился перед приоткрытой соседской дверью.  Ткнул мордой, прошёл вглубь квартиры.
- Ты куда?
- Заскочим, есть дело.
Грязные ободранные стены. Мусор на полу. Острый запах ацетона. В полупустой комнате на кровати, перед столом, сидят двое. Молодой ППСник с закатанной штаниной. В руках у него пустой шприц. Второй – сутулый, худой, как скелет мужик, лет сорока. Всё тело в язвах. Сидит, закрыв глаза, прислонившись к стене. На нём - чёрные сальные джинсы в дырах и майка-алкоголичка. На столе стеклянные и пластиковые банки, шприцы, вата, сигареты.
Василий сел на пол напротив стола. Я брезгливо прислонился у дверного косяка. Милиционер методично раскачивается взад и вперед. Начинает говорить.
- Каждый раз прыгаю. Каждый раз… Это не больно. Ты летишь вниз. Вниз из глотки Будды. Падаешь. Каждый раз прыгаю. Вот и сейчас. Чувствую это.
Собака рычит и скалится.
- Как вы меня достали! Постоянно слоняетесь туда-сюда!
Бросается вперед и кусает ППСника за голую ногу. Хватаю пса за холку, тащу прочь. Громкий раскатистый лай наполняет колокол подъезда пятиэтажки.
 
На улице он успокаивается. Долго писает, подняв заднюю лапу на железную урну.
- Надо бы пасть прополоскать. Вдруг у этого наркомана в погонах гепатит!
 
Дойдя до магазина, Вася послушно садится у входа.
- Мне внутрь нельзя. Купи колбасы, пива и покурить.
- Баб тебе не пригласить?
- Я не против.
- Ты, блохастый, совсем охамел! – собака нагло скалится.
Иду в магазин. Наполняю тележку продуктовым набором. Расплачиваюсь.
 
Путь домой без приключений. Дома псина забирается на диван. Прикуриваю ему сигарету. Наливаю в блюдце пиво. Включаю телевизор. Режу колбасу. Блохастый выплёвывает окурок в литровую банку. Отхлёбывает пива. Нюхает под хвостом. Задней лапой чешет ухо, повизгивая от удовольствия. Подвывает под вопли комментатора. Я на кухне судорожно копаюсь в аптечке. Должно же быть какое-то лекарство от этого счастья. Диктор объявляет перерыв. Входит Василий.
- Плохая игра. Ползают, как мухи. Давай к делу!
Садится на пол передо мной. Кусает себя за бок.
- Блохи! И приятно, и щекотно! - Псина скалится седым оскалом.
- Пора возвращаться. Мертвяк ты был юбилейный. Там ждут с почестями. Давай в окошко прыгни, либо газом траванись, а вот и таблеточки у тебя есть. Вот эти, штук десять будет достаточно. Больше не надо, организм может не принять.
- Не хочу!
- А я тебя не спрашиваю! Надо! Что тут думать! Ты мне всю карьеру ломаешь.
-   Карьеру? Из мужика в трениках в дворнягу?
- Почему вы всегда ждёте чего-то кардинально иного от смерти! Там всё зеркально - бюрократия, функционеры, инструкции. Совсем не обязательно, чтобы твои успехи подтверждались трудолюбием и талантом. 
- А как же Бог?
- Что - Бог? Крутится, как может. Но вокруг люди, обычные люди.
- Ты его видел?
- Видел. Хватит трепаться! Давай назад тебя отправлять.
- Это же самоубийство!
- Тебе простительно. Добровольный возврат. Зачтётся! Может, вместе мертвяков встречать будем. Мне одному скучно.
- Не хочу!
Пес вскакивает с места, рычит.
- Что значит - не хочу? Ну что тебе здесь хорошего? Ни семьи, ни работы. Живёшь бобылём. Бесполезная жизнь. Вон телефон стоит, в пыли весь. Никому не нужен. Звонить тебе некому.
- А если нужен? Если ты ошибаешься, кобелина безродная? 
- Тогда живи, пока снова не встретимся. Только бесполезно всё. Неудачник ты! Помощи никто у тебя не попросит.
Резкая телефонная трель рвёт меня пополам. Бросаюсь к аппарату.
- Алло!
- Помогите! Помогите мне!.. - отчаянный женский голос прерывают гудки разорванной связи.
Растерянно поворачиваюсь к собаке.
- Спора нет! Зачтено! Живи.
Василий медленно проходит мимо меня к открытой входной двери, оборачивается:
- Только учти, что это последний шанс! Другого не будет.
Животное уходит. Я стою с телефонной трубкой в руках. Звонить ли в «дурку», идти ли в церковь, бежать в милицию?..

Звонит телефон, инстинктивно снимаю трубку, тот же женский голос.
- Помогите, мне нужно задать вам пару вопросов. Это социальный опрос по заданию мэрии..

Двумя пролётами ниже моей квартиры, на лестнице, сидит растрёпанный ППСник с кровавой повязкой на ноге. Стеклянными глазами смотрит на собаку:
-Все думают, что Бог - седовласый старец, а он блохастый пёс!
Пёс скалится:
- Достал, эрудит! Собирайся, будешь юбилейным.



http://www.uralstalker.com/archive_pathfinder/2/79/163/1606/