Гротеск. Глава 1

Глава 1.

Вот я и дома. Ну… я бы не назвал это домом. Съемная квартира, да и уютом не блещет. Сбрасываю с себя грязную одежду, бросаю в ванную, потом почищу.
Все-таки мне повезло. Хозяйка, старушка божий одуванчик, не стала требовать подписания договоров аренды жилья и прочей бумажной ерунды. Деньги я платил исправно, а чем занимался, ее нисколько не интересовало. У нее своих проблем достаточно. Здоровье пошаливает, внуки одолевают, деньги нужны просто позарез. Комната, кухня два на три метра, совмещенный санузел. Большего мне и не требовалось.
Ставлю на древнюю плиту кастрюлю, кипячу воду. Жизнь не научила меня готовить, почти весь мой рацион составлял из макарон и мороженых полуфабрикатов. Здоровьем я крепок, авось и продержусь еще год-другой. Если не повезет.
Здесь, на самой окраине, находится то, что я могу считать своим убежищем. Открываю форточку, достаю сигарету, опускаюсь на стул. Закуриваю. За окном ночь, детский сад, на который выходит мое окно, тихо спит вместе со сторожами. На утро набежит местная детвора и огласит это сонное царство звонкими воплями. Даже не знаю, смеяться или плакать.
Включаю чайник. Черт бы побрал этого жирдяя. Столько дней слежки, и все без толку. Он ничего толком не знал. Однако, и на том спасибо тебе, ублюдок. Теперь есть, на что опереться. Роберт… Что ж, давненько не видал я этого хлыща. Все еще помню его юркие, хитрючие зенки. Смотрит на тебя со спины, взгляд внимательный, колючий, так и тянет засветить промеж рогов.
Закипела вода, будущий ужин тихо булькнул в горячую ванну. Звонко цокнул чайник. Сегодня уже точно не усну, и без зазрений совести завариваю кофе. И Мара. Та еще психопатка, кем же она устроилась на гражданке? Вот уж кого хотелось бы повстречать в последнюю очередь. Что он там мямлил про какую-то коллекцию? Хотя, скорее сболтнул под дурью, сам того не понимая. Многих я повидал в таком состоянии, все что угодно услышишь, вплоть до божественного озарения.
Выкидываю окурок в окно, сажусь ужинать. На столе горячие макароны, холодная котлета, полулитровая кружка кофе и ноутбук. Клуб «Инкогнито», Володарского 95. Далековато будет, считай, на другом конце города. Вспомнил, сколько финансов осталось после сегодняшней акции. Не густо, не густо… Ну ничего, лев всегда знает хорошее местечко. Добыча расслабленная, денежки водятся, просто пойди и возьми.
Как назло зазвенел дверной звонок. Твою мать, как не вовремя. Поглядел в зеркало в прихожей – и в правду, весь как из задницы. Подхожу к двери. Господи, кого нелегкая несет в такое время…
На пороге стояла Марина. Личико грустное, но улыбается. В тонких руках какая-то коробка, в сумраке подъезда не разглядишь. Щелкнул замок, свет из прихожей хлынул наружу. Темный ангел стоял предо мной. Или подкидыш. Милое создание, такую ни за что не обидишь, не позволишь себе такой мерзости.
- Привет. – Голос тихий-претихий, словно у нашкодившего ребенка. И такой же румянец на бледных щеках. Смотрит на меня, словно стесняется. Конечно, прикид у меня не самый цивильный, джинсы и майка… или все же дело в усталости? – Не занят?
- Да не особо. Заходи.
Глупо получилось. Я стою перед ней, уставший и злой, источаю аромат тяжелого рабочего дня, а она все равно хочет войти. Где же вас таких, скромняжек, делают? Надо подать заявку изготовителю.
- Проходи в зал, я сейчас, - бормочу ей и устремляюсь на кухню, уничтожать следы холостяцкой трапезы. Еще не хватало, чтоб она готовить начала, уже не раз порывалась. Добра девчонка сверх меры. – Чаю будешь?
- Да, - донеслось через стенку.
- Черный, зеленый?
- Какой хочешь.
Дурацкий ответ. Наскоро отыскиваю чистую кружку, завариваю вонючий пакетик со вкусом клубники.
- Проходи сюда.
Мы усаживаемся на угловом диванчике. Она за своей кружкой, я за своей. Только сейчас заметил, что это была за коробка. Торт. Большой, белый, бисквитный торт.
- С днем рожденья меня… - напела она и засмеялась. Денек не задался изначально, совсем забыл.
- Извини, Мариш, совсем забыл… - начал оправдываться я.
- Не волнуйся, я все понимаю. – Понимающая. Понимающая девушка. Видимо, не только со мной что-то не так. Мир сошел с ума.
Я тоже все понимаю. Кто мы друг другу? Соседи… Может, чуть больше. Но насколько, так и не понял. Познакомились мы по чистой случайности. Я возвращался после очередного похода по местным гадюшникам, усталый и злой, как всегда. Она гуляла с парнем.
Он был ей не ровня, с первого взгляда видно. Сильный, самоуверенный гад, повидавший за свой малый век столько девчонок, сколько я и во сне не видел. Искрился предвкушением, бенгальский огонек, мать его за ногу. Не могу назвать себя святошей, хоть собственных грехов не вижу, но одного гребаного взгляда хватило, чтобы я возненавидел его.
Я только открыл дверь подъезда, когда все случилось. В заборе вокруг детского сада всегда было много дыр, там часто околачивались все, кому не лень, от подвыпивших малолеток, до таких вот влюбленных парочек. Карусели, качели под лунным светом – романтика. В тот день она куда-то сгинула, видимо, испугалась звонкого девичьего крика.
Не знаю, кто меня дернул, по ночам и не такие серенады можно услышать в нашем городе, но я не прошел мимо. И не зря. Бенгальский огонек расцвел во всей своей красе. Прижав Марину к кирпичной террасе, парень (тогда я еще не знал его имени) старательно орудовал под юбкой, не обращая внимания на протесты напуганной таким напором девушки.
Демон проснулся. Топор все еще спал, чувствовал, сегодня лучше посидеть на диете, нельзя гадить под домом лучшего друга. Не задавая лишних вопросов, Демон от души впечатал несчастного мальчишку мордой в кирпич.
Не такой уж он был мальчишка, стоит признать, не вырубился. Сунул руку за отворот пиджачка, вороненая сталь тускло сверкнула в лунном свете. И тут же улетела в темноту. Хрустнули кости, Илья (как потом рассказала Марина) взвыл, хлюпая разбитым носом. Этого было достаточно, Демон уснул.
К сожалению, это была моя далеко не последняя встреча с бывшим ухажером моей соседки. Дважды он пытался наехать на меня, даже братков притащил, забил «стрелу» на том же месте, где я уложил его в первый раз. И все безрезультатно. Что мне их гонор и травматики. Сами, небось, ни разу не получали 7,62 в живот. Да им и не надо.
Так мы и познакомились с Мариной, девушкой с окраины, тихой, но симпатичной студенткой.
- Нет, серьезно… - вздохнул я, потянувшись к холодильнику. Только открыв вспомнил, куда спрятал свой ужин, на секунду замешкался. Набравшись духу, достал початую бутылку красного вина, что иногда принимал в моменты напряженного эстетства. – Ну хотя бы так. Лучше?
- Лучше, - сказала она. Все-таки я понимаю, почему этот козел прилип к ней. Девичья хрупкость, тихий нрав, и огромные, просто бездонные голубые глаза. Смотрят на мир скромно и доверчиво, как у ребенка. – Тяжелый день?
- До безобразия. – Расставил тарелки, приборы, достал нож. – Как отпраздновала?
- Как обычно. Позвонила мама, поздравила, папа приехал, гостинцев привез, уже на балконе не помещаются. Еще подружки в клуб звали.
- И как?
- Никак. Посидели дома, выпили немножко… Все скромно, по-домашнему.
- А чего так? – почти искренне не понял я.
- Ну… не лежит душа к этому. Там шумно.
Она не проронила ни слова, пока я резал торт. Съели по кусочку, настроение как-то само пошло вверх. По крайней мере, у меня.
- Тост за именинницу. – Красное полилось в старый хрусталь. Я поднял бокал как можно более торжественно, получилось комично. – В этот замечательный день, я желаю тебе, чтобы все, что не сбылось прошлом году, пришло к тебе в новом. За тебя.
Не дурно, хотя как это выглядит со стороны, не представляю. Мягко светит люстра, на столе стынет чай, благоухает сладкий бисквит, и над этим великолепием, словно стражи, возвышаются два высоких полупустых бокала. Тихо гудит ноутбук.
- Клуб «Инкогнито»… - прочитала Марина, как-то резко помрачнев. – Собираешься отдохнуть?
- Нет, у меня там дела, - ответил я. – Надо повидаться со старым другом.
- Не думала, что у тебя есть такие друзья…
- Какие?
- Ты не знаешь? – И опять эта печальная улыбка. – Это клуб для геев.
На секунду задумался. Все-таки раскрылся, гаденыш. Были подозрения, давным-давно, когда о таком «диагнозе» было опасно говорить. Теперь наш Роберт не скрывается, даже свой притон открыл. Верно говорят, в политике и бизнесе выживают одни…
- Теперь знаю. – Для успокоения сердца залпом опустошил свой бокал, долил еще. – Блин, куда только служба не заносит.
- Служба? Это какая?
- Специфичная.
Мы снова молчали.
- Давно хотела спросить, чем ты занимаешься?
- Ничего интересного. – И это правда. Кому интересно шляться по таким местам, куда нормальный человек и не подумает сунуться? – Служу родине в меру сил.
- Это как? – спросила она, подавшись вперед.
- Государственная тайна, Мариш.
- Понятно.
Никогда не умел поддерживать разговор. Друзей у меня с детства было немного, и с ними не нужно было притворяться. Они сами вели свою нить, а я лишь подхватывал ее. Пользы мне это, конечно, не принесло.
- У тебя все нормально? – спросил я.
Ее лицо слегка посветлело, улыбка стала более теплой. Перекатывая вино по хрустальным стенкам, она посмотрела на меня и прошептала:
- Спасибо.
Самое время растеряться, что я и сделал.
- За что?
Бокал мягко опустился на стол. Она подошла ко мне и обняла. Теплая, хрупкая. Нежная. Прижала к груди.
- Спасибо…
Дрожит, чувствую, как слезы скатываются с ее глаз мне на голову. И сердце стучит, словно кузнечный молот.
- Мариш?
Не отвечает.
- Мариш, не надо, не плач…
Глупо. Но это лучше, чем просто оставить ее одну. Почему-то в голове вертелась отвратная мысль: если человек плачет, значит, ты ничем ему не поможешь. Полная чушь. Ложь. Ложь самому себе. И черт с ней, с ложью. Себя я могу обманывать сколько угодно, тут я свободен, но я ни за что не причиню ей боль. Наступлю себе на горло, но не позволю.
Мои руки обнимают девичью талию. Она начинает всхлипывать. Ее дыхание щекочет мне шею, горячее, тяжелое. Дрожит все сильнее, тонкие руки прижимают меня словно тиски.
- Спасибо… - плачет она, уже сдерживаясь.
Мне едва хватает сил поднять взгляд. Она смотрит на меня, два океана печали изливают на меня свою горечь. Тушь потекла по щекам, черные дорожки расползлись блестящими ветвями по алой коже.
Ее губы впиваются в меня с такой силой, что мне становится неловко. Нет, я не сопротивляюсь. Я принимаю ее тепло, ее ласку, пытаюсь ответить взаимностью. Похоже, получается.
- Спасибо! – говорит она и снова дарит мне поцелуй.

На губах все еще чувствовался вкус вчерашней ночи. Пробивался сквозь приторную сладость белкового крема. Удачное начало дня. Но дальше следовала серьезный вечер.
Как назло пошел дождь, пришлось тащиться на общественный транспорт под аккомпанемент плачущего неба. В наушниках играл уже порядком поднадоевший индастриал, и текст песни был весьма соответствующим:

Трахни меня!
Я - мать всего человечества.
Трахни меня!
Я - мать всего живого.
Не до сентиментальности мне
И не до вежливости.
Трахни меня!
Нам это так нужно снова.
Опусти в меня свое вожделенное семя,
И мы положим начало
Для новой жизни внутри меня.
Трахни меня, трахни меня…

Черт, пора бы почистить плеер от всякого хлама. Потом, как-нибудь.
Автобус склеротичной улиткой тащился по залитым улицам. Кругом хмурые, недовольные лица. Все насквозь серые, настолько, что начинает тошнить. Демон начинает медленно просыпаться в груди, протягивает свои жгучие щупальца к моему мозгу.

Напои меня страхом,
Напои меня болью.
И мы назовем все это любовью.
Подари мне плод,
Подари мне радость.
Трахни меня, трахни меня…

Я смотрю на мир не своими глазами. Демон в красках показывает мне, что за шмаль сидит рядом со мной.
Брюзжащие бабки, искрящиеся навязчивыми галлюцинациями и старческим маразмом.
Серые мужики, спешащие домой к курицам-женам и опостылевшей детворе. Хотя кто-то этому даже и рад, бутылка пива в пакете скрашивает их тяжкое существование.
Бритоголовый истукан, неумело прячущий выпирающую из-под куртки кобуру с самопальным пугачом. Сегодня еще парочку таких же ребят найдут в ближайшей канаве, доблестным стражам закона явно не удастся поспать.
Вот этот персонаж уже интересней. Парнишка лет семнадцати, холеный, больше ужасающе похожий на девчонку. Мечта сладострастных дяденек. Рубился в игровую приставку, не обращая никакого внимания на окружающую реальность.

Трахни меня!
Ничтожество, лей своё семя.
Трахни меня!
Лей свою гордость и боль.
Напои мое чрево своей липкою влагой,
Жизненной силой.
Кончи в меня, трахни меня…

Есть кое-что интересное в его голове, прячется за промокшей крашеной челкой в поллица. Мальчик весь в предвкушении. Он восхищен, даже влюблен. И у нас с ним один и маршрут. Малолетка, как мало ты знаешь о жизни…
В его памяти проносятся образы, если записать их на видео, то вполне потянет на несколько лет строгого режима. И главным фигурантом всего этого бесчинства является такой же холеный упырь с до боли знакомой рожей. Роберт-Роберт, не мог найти себе кого-нибудь постарше, заднеприводный олень, мать твою за ногу!
Парнишка же отнюдь не считал это чем-то странным и тем более страшным. Он вошел во вкус. Это стремление щедро поощрялось подарками от великовозрастного ухажера. Отстреливая на маленьком экранчике сотни монстров, мальчик не на секунду не забывал о своем благодетеле. Родителям было на него откровенно плевать. Вот отец спьяну промахивается мимо головы своего отпрыска полупустой бутылкой водки. Мать тихо валяется в сторонке, не в силах подняться после жарких ласк любящего супруга. Можно понять пацана, но жутко не хочется – противно. До глубины души.
Спустя бесчисленные остановки, десятки хмурых лиц, он отрывается от игрушки и достает зонт. Я следую за ним. Влага льет, словно из ведра.  Мы идем среди бесчисленных каменных гробов, коих люди зовут своими домами. В наушниках вновь дребезжит какая-то депрессивная дрянь… хотя, не такая уж и дрянь, нечего заниматься такого рода самобичеванием, все равно никто не посочувствует.

We take medication
To be someone else.
And we take off our clothes
To pay for the bills.
Where downloading content
Will buy you a sentence
And herb is free in the Hollywood hills.

Внезапно он оборачивается и смотрит на меня. Внимательно, без тени страха.
- Закурить не найдется? – спрашивает он своим тонким голоском.
Смелый парнишка… Достаю из кармана подмокшую пачку, протягиваю ему сигарету.
- Спасибо. – Кто же научил тебя такой наглой ухмылочке, гаденыш? Даже в тусклом отсвете зажигалки видно, что он смеется надо мной. – Не, ментол круче. Ну что, пойдем?
- Куда?
- К Роберту, куда ж еще. Не отставай.
Беспардонный мальчуган. Сильно же тебе промыли мозги.
- Откуда узнал? – спросил я, натягивая капюшон. Прикуриваю.
- Господи, велика тайна! Все неместные идут к нему, без вариантов.
- А ты, значит, местный?
- Нет. Лицо у тебя нездешнее.
Уже переходим на «ты». Как мило.
- И какие они, «здешние»?
- Пидоры. Насквозь их чую. Ты не такой. Служивый?
- В каком-то смысле.
- Да не парься, дядя, у нас своих не судят. – Пидоры, говоришь. Ну-ну, маленький мой, ну-ну. Своих не судят. Даже взгляд у тебя бабий, наметанный, со своей колокольни гадишь на таких же уродов, как и ты. Чем ты их выше? – Ну так зачем тебе Роберт? Старый друг?
- Почти, - отвечаю я, едва скрывая льющую через край волну отвращения. – Служили вместе.
- Так ты Андрей, что-ль? – усмехнулся пацан. – Роберт много о тебе рассказывал. Вы тогда хренову кучу народу положили, да? И как оно?
- Не дай Бог тебе попасть туда. Там со сладкими мальчиками не церемонились, что свои, что душманы.
- Не стращай, дядя, не выйдет. Сюда. Лучше не отходи от меня, а то народ здесь нервный, да и умишком не блещет. Еще затащат куда-нибудь, «не дай Бог».
Что ж, признаться, я был тронут таким гостеприимством, так сказать, до глубины души. И этот факт меня крайне напрягал. Роберт ждал меня, знал, черт кудрявый, что я сам приду к нему в логово. Все хуже, чем я думал. Сделать все по-тихому уже не получится, слишком много народу. Да и вряд ли он настолько самонадеян, что встретит меня в одиночку с распростертыми объятиями. Топор начинает просыпаться, ему тоже не по себе. Одно лишь преимущество в его жизни перед моей – он не может блевать. А так хочется, что терпежу никакого. Такое чувство, будто я снова там, в пещере, среди кучи камней, пыли и смердящих мешков плоти. Демон вновь открывает свои глаза.
Он идет вслед за мальчиком в подвал, из которого доносится электронный долбеж. На входе их встречает парочка здоровенных увольней. Лица кривые, сморщенные, им самим противно здесь находиться. Маленькие глаза светятся алым из под мощных бровей, словно пытаются спрятаться от окружающей их мерзости, но ничего не выходит. И ненависть изливается на всякого, посмевшего пройти мимо. И ради этого они полжизни прослужили в спецназе? Чтобы быть уволенными по сокращению и охранять паршивый гей-клуб? Они не такие монстры, как Демон, но в отличии от Нас, они нераздельны со своей ненавистью. Вот весь их грех, что успел заметить Он.
Маленький фей тонкой ручкой прогоняет их, словно сторожевых псов. Истинная суть этого молокососа. Псы слушаются его, расступаются, по инструкции желают удачного дня. И на лицах мелькает желание хорошенько вмазать кому-нибудь покрепче, чтобы не встал.
Клубная музыка глушит, внутренности содрогаются от этой безвкусицы. Вокруг пляшут, пьют, и общаются существа, не похожие на людей. Мой взгляд не нашел бы ничего, кроме несуразного сочетания клуба и его посетителей. Но я не хочу это видеть. Благословенный полумрак и светомузыка надежно скрывают от меня все прелести местного отдыха. От меня, но не от Демона.
Мелькают странные лица. Мужчины, не похожие на мужчин, женщины, не похожие на женщин, кругом витает аромат страсти и дешевых наркотиков. Меня начинает тошнить, но Демон лишь смеется надо мной. И всей этой цветастой клоунадой.
Маленький фей ведет Нас во внутренний круг этого ада, сквозь еще двух церберов, охраняющих покой своего господина. Они отходят без вопросов, даже не посмотрев на меня и паренька. Он открывает дверь. За ней нас ожидает настоящий вампир. Бледный, с черными локонами до плеч, развалившийся на кожаном диване и без конца оправляющий складки пиджака. Его взгляд устремлен на плазменную панель, где один за другим мелькают каналы отечественного телевидения.
Дверь закрылась, и глухая тишина схлапывает свою мышеловку.
- Здравствуй, Андрюша.
Демон ушел. Предо мной предстал Роберт, почти такой, каким я помнил его все эти годы. Разве что старый друг стал более холеным, распущенным. В наманикюренных пальцах сверкает янтарем бокал с коньяком. Свет неоновых ламп озаряет собой огромный аквариум за спиной Роберта, в котором без лишних мыслей тянут свой короткий век экзотические рыбки. Им плевать на порочность своего хозяина, они его даже не знают.
Паренек без страха подходит к нему и обнимает своего великовозрастного возлюбленного. Лицо Роберта просто сияет теплотой, но в то же мгновение становится жестче  камня.
- Опять курил?
- Да ладно тебе! – усмехается мальчик.
- Карманных денег на неделю не получишь.
- Роберт!
- Иди в заднюю, я приду попозже.
Паренек дует губки, но все же слушается его и не спеша, вальяжно, открывает неприметную дверь в соседнюю комнату, из которой на секунду прорывается мягкий свет.
- Ну? – усмехается хозяин клуба. – Что стоишь, как не родной? Присаживайся.
Я сажусь напротив него, и панель гаснет. Его взгляд устремляется ко мне, щупает, прокалывает насквозь мою промокшую, поношенную одежду. Улыбка не сползает с его лица. Демон ухмыляется, Топор под курткой начинает жечь ребра. Они жаждут крови. Подождите, ребята, все еще впереди.
- Молчишь? – говорит он. – Выпей, расслабься. Здесь тебе ничего не грозит.
Коньяк из хрустального сосуда плещет во второй стакан, и прозрачное стекло скользит ко мне по гладкому пластику стола.
- Ты знаешь, зачем я здесь, - сказал я, принимая угощение. Вдохнул аромат дорогого алкоголя, Демон не чует в янтарной сласти ни капли примесей и фальши. Умереть со стаканом в руке сегодня не получится.
- Конечно, друг, работа такая. – Холеные руки играют золотыми перстнями, выстукивая едва уловимый ритм. – Но ты еще сидишь предо мной, а значит, у нас есть время поговорить.
- Пять минут.
- Десять, - отрезал Роберт. – Андрюш, ты хотя бы понимаешь, чем занимаешься? Скольких наших ты уже прикончил? Десять? Двенадцать? Вову-то зачем пришли? Чем он тебе не угодил?
- Такие, как мы, не должны жить, - отвечаю я. Мелкими глотками цежу жгучее питье. Хочется есть, но еще больше хочется просто убраться отсюда. Уверен, стоит открыть дверь, и аппетит пропадет на долгое время сам собой.
- И сколько тебе еще осталось? Трое?
- Да. Включая тебя.
- Что ж, зайдем с другой стороны. – Полупустой стакан опустился на столик. – Ты когда-нибудь думал, чем займешься в жизни? Не после армии, а вообще? Будешь гулять по миру, пока всех нас прибьешь. А что тогда? В конце концов ты останешься один, без семьи, без денег, без будущего. Или тебе нравится быть бродягой? Я тебя знаю, Андре, ты не выдержишь такой жизни.
- Ближе к делу, - говорю я.
- Забудь все, - сказал Роберт. – Оставь ребят в покое, пусть доживут свою гребаную жизнь, как могут. А я помогу тебе. Будешь работать на меня. Деньгами не обижу, можешь поверить. Освоишься, заведешь нормальный быт, перестанешь трястись при виде мента на улице. Они ведь найдут тебя, в конце концов всех находят, а у тебя не хватит денег, чтобы бежать за бугор. Но я отмажу, есть знакомые люди. Прошу, просто забудь все и начни жизнь сначала.
Я пропускал его слова мимо ушей. Нельзя верить словам Роберта, ни сейчас, ни когда бы то ни было. Он тоже не в себе, у него есть собственный Демон, и он завлекает меня на свою сторону. Деньги – это хорошо. Покой, серый быт – тоже неплохо. Но вот забыть все… это тебе не это, ублюдок.
- А как ты все это забыл, Роберт? – говорю я. – Как ты живешь после всей этой кутерьмы? Забыл, как оставил меня умирать в ущелье? Ваххабиты были очень рады вашему подарку.
- Я не забывал, Андрей. Я просто научился с этим жить. И как видишь, не все так плохо нынче. Мне жаль, что Комбат так поступил с тобой, но ты был не одним таким. Много парней полегло там. Я еще помню, как пахнет война. Но нельзя вечно жить в дерьме, прошлого уже не вернуть. Андрюха, оставайся с нами. Прошу.
- Давай посмотрим, что ты мне предлагаешь, - сказал я. – Я забываю о том, что вы со мной сделали, и остаюсь у тебя на кормушке – сторожить пидоров. И, конечно же, оставить в живых трех психопатов, которым закон и здравый смысл не писаны. И это уже не говоря о дури, которую ты банчишь в этом гадюшнике.
- У всего есть своя цена, Андре.