Сотрите, пожалуйста, кровь. Глава 12

В моём кабинете продолжали бить солдат Буянов, Петров и Иван. После мне Виталик Саформетов рассказывал за что, и поверьте мне, мамы солдат, причины были всегда веские. За такое, я бы сама била. Виталик как всегда хватал графин и бежал менять воду, только что им поменянную, а я хватала в охапку все, что было на столе, бросала под стол и выскакивала со словами: - «Сотрите, пожалуйста, кровь.»
Однажды Иван привёз Гурама и бил его сам, без помощи прапора Буянова. Иван был вечный патрульный и всех солдат из нашей части он вез не в комендатуру, а сразу в часть, в мой кабинет, там воспитывал. Если это происходило ночью, он брал у дежурного ключ. Утром, перед разводом и моим приходом являлся первым в кабинет Виталик, если оставались следы воспитания, он приводил кабинет в порядок: ставил на место столы, стулья, если была кровь, стирал её тряпочкой мокрой, намочив водой из графина.

Как–то мне Иван сказал, что чаще всего солдаты погибают не на территории части, а в самоволках, и это так. После, уже тремя годами позже, мой муж – офицер будет командиром автороты и у него погибнет четыре солдата, они угонят машину, напьются, посадят в машину ещё двух девиц упадут ночью в реку с моста, обнаружат и достанут их очень поздно. Прошедшей зимой на куски порвали волки утром, возвращающегося солдата с самоволки через степь в часть, а мать не верила и всё валила на дедовщину. У моей знакомой сын погиб в армии, он возвращался с увольнительной в часть и был до такой степени пьян, что упал под колёса мимо проезжающей машины, голова попала,  под колесо лаза. Врачи определили в его крови столько алкоголя, они так и сказали: «да как он ещё мог идти, да ещё и в направлении части?!»

Наша часть была угловая, с одной стороны была КПП, там сидели два солдата и офицер. Сразу от КПП была поляна небольшая и дорожка, по которой можно придти, прям к остановке, в город. Там идти в город нельзя в самоволку, дежурные увидят, что и кто идёт, всё как на ладони. Но если зайти за угол забора, идти вдоль, то там был ещё одни выход, не охраняемый, где были, эти безымянные могилы, шла дорога возле других частей к столовой и дальше опять части. Вот через эту дыру, не было одной бетонной плиты, бегали через степь солдаты в самоволку. В других частях не было таких дыр, солдаты перелазили через забор бетонный и бежали степью в город, таким же путём возвращались. Если летом это всё проходило им с рук, то зимой были случаи - солдат загрызали волки. Когда солдата утром не досчитывались, то становились вряд и шли через степь к городу. Как правило, его разорванного и съеденного там находили.

Гурам этого не мог и не хотел понять, он был молод, и уж с ним такого никак не могло случится. Поэтому, уже зимой, когда будут искать солдат из других частей, становиться в эти цепи будет всегда прапорщик Буянов, а возле него будет идти Гурам. Когда найдут разорванного на куски солдата и объеденного, чтоб пожалеть нервы сослуживцев, солдат будут отправлять сразу в часть и постараются его солдатам, в нарекание, не показывать. Но Буянов будет подводить Гурама очень близко, так они будут стоять до тех пор, пока не увезут труп. Буянов будет твердить:
- Гурам, это мог быть ты, это завтра можешь быть ты, и твоя мама тебя получит в гробу таким. Хочешь ты этого?
- Нет, товарищ прапорщик, спасибо товарищ прапорщик, я всё понял товарищ прапорщик.
И всё равно будет бегать в самоволки.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/12/05/1883