Хель

Ледяной ветер пробирает до дрожи, я кутаюсь в пальто и натягиваю шарф выше, закрывая им успевшие посинеть от холода губы и слегка обмерзший нос. Средина зимы. Снега нет, и в ближайшее время не предвидится, зато температура опустилась уже ниже пятнадцати градусов.

На улице темно и малолюдно, хотя только восьмой час вечера. Но, оно и к лучшему, в последнее время общество людей стало мне в тягость. С тех пор, как я встретил Хель, я взглянул на всё иначе. Многие вещи стали на свои места и обрели смысл.

Несмотря на надетые перчатки, руки всё равно мёрзнут. Я подхожу к пустой остановке и ставлю пакет с продуктами из супермаркета на лавочку, после медленно сжимаю и разжимаю затекшую, и, слегка подмерзшую ладонь, которой я держал его за ручки. Вскоре приходит нужная маршрутка, оказавшаяся полупустой, и я, довольный, занимаю место около водителя, поближе к печке. Пакет аккуратно размещается на полу, под сиденьем, и фиксируется ногами. Отлично.

Скоро я увижу её. Эта мысль слегка будоражит меня, и я чувствую, как сердце начинает биться сильнее. Мы не виделись и не созванивались неделю, - я был очень занят по работе, а когда освобождался, то понимал, что Хель уже давно спит и не хотел тревожить её. Но, у меня, наконец, появилось время, и я решил устроить ей сюрприз. Вот Хель обрадуется, когда увидит меня с целым пакетом вкусной еды.

Я вздыхаю. Надеюсь, что мне она будет всё-таки больше рада, чем еде.
Мы встретились на какой-то вечеринке, где приходились друг другу друзьями друзей. Когда я увидел её впервые, то совершенно не обратил внимания, ибо у неё была обычная внешность, разве что, выделялись большие серые глаза, которые она подводила карандашом, из-за чего они становились ещё больше. Наверное, мы бы так никогда и не увиделись вновь, если бы в ту ночь, после вечеринки, она не спасла меня. После того случая, и осознания произошедшего, я много раз спрашивал у Хель почему она это сделала, почему решила помочь совершенно незнакомому человеку, на что она всегда лишь неопределенно пожимала плечами и улыбалась, отвечая, что так получилось.

Прошло около полугода, но, события той ночи до сих пор вызывали в моём теле дрожь, при воспоминании о них. Тогда что-то пришло ко мне. Что-то темное, бесформенное, но леденящее душу от ужаса. Я не мог ни двигаться, ни кричать, имея возможность лишь безысходно наблюдать, как это «что-то» опускается на меня, просачиваясь сквозь потолок, обволакивает тело и втекает в него вместе с режущей болью. И, когда затуманенное ужасом и толикой безумия сознание практически угасло – где-то на грани я увидел Её. Серые глаза блестели сталью и светились яростью. Остатками «себя» я ощущал эту невероятную мощь, исходящую от Хель. Затем, по мне волной прокатилась вспышка адовой боли. Я закричал и понял, что снова обрел дар речи, а так же способность двигаться. Я попытался опереться на локти и встать, но чувство опустошенности свалило меня назад, и я потерял сознание.

Утром, когда я проснулся, то не помнил ничего. Позже, Хель объяснила это тем, что сработал защитный механизм психики, и сознание вытиснило это воспоминание, чтобы сохранить душевное равновесие, которое вполне могло нарушиться. Только через пару дней, когда я пришел домой раньше обычного и решил завалиться на послеобеденный сон, я лег на спину и неожиданно обнаружил прямо над собой большое, чёрное и бесформенное пятно, которое при полумраке, обычно царящем в спальне, на темно-синем потолке было незаметно. Кровь в жилах похолодела. Казалось, время остановилось в тот момент, когда ко мне вернулась потерянная память. На осознание реальности произошедшего у меня ушло ещё несколько дней. После, я неожиданно начал вспоминать «странные» события, происходившие со мной в детстве, голоса, которые я слышал, кошмары, что раньше так часто мучили меня. Я вспомнил, что иногда, я видел призраков. Или, во всяком случае, мне так казалось. Родители были очень обеспокоены этим и переживали за моё психическое состояние, таскали по психиатрам, те, в свою очередь, заставляли пить различные лекарства, и, вскоре, я перестал видеть и слышать это всё и зажил нормальной жизнью, ход которой нарушился только много лет спустя.

*
Мне было двадцать пять, и я уже несколько лет как работал в престижной компании, занимающейся разработкой программного обеспечения, куда устроился сразу после окончания университета. К моменту первого августа две тысячи тринадцатого года вся моя жизнь была разложена по полочкам и являлась дочерта логичной. А дальнейшие планы уходили на много лет вперед. Но, всё пошло прахом. Конечно, я мог списать это всё на что угодно, - переутомление на работе, стресс и даже перепады погоды, но не захотел. Вместо этого я начал искать её. Девушку, которую я тогда видел. Я не знал ни её имени, ни то, чьей именно подругой она была. И не имел понятия найду ли её вообще, ведь людей тогда было много, всех не знал даже зачинщик вечеринки. Но, через какое-то время мне всё же удалось это сделать. Её подруга, с которой она и пришла тогда, отказалась без её разрешения давать номер телефона, но, сказала, где можно «случайно» встретить Хель. Вернее, Ольгу. Хель она была лишь для некоторых, в чьё число удалось войти и мне.

Я обнаружил её сидящей в небольшой кофейне, что располагалась в самом центре города, но, была словно скрыта от глаз. Пожалуй, в любой другой раз я бы, наверняка, прошел мимо и даже не заметил этого места, если бы специально не искал его. Полуподвальное помещение встретило меня прохладой и терпким ароматом молотого кофе, ударяющим в нос прямо с порога. Здесь было всего четыре столика, два из которых оказались свободны. Один, что поближе к стойке с кофейным аппаратом, за которым, к слову, никого не было, занимал мужчина в возрасте, с важным видом читающий газету, а за другим, возле небольшого окошка, сидела Хель. Переминаясь с ноги на ногу, я всё же решился и двинулся к ней. Хель читала какую-то книгу и совершенно не обратила внимания на то, что я подошел к её столику. Я откашлялся. Лишь тогда она подняла рассеянный взгляд и сфокусировала его на мне. От стального блеска её глаз меня бросило в озноб. Она оценивающе пробежалась взглядом по мне и вернула его на страницы книги.

От того, что меня проигнорировали, слова комом застряли у меня в горле. Затылком я ощутил, что на меня смотрят. Я обернулся, но, обнаружил, что мужчина всё так же читает газету, а возле кофейного аппарата по-прежнему было пусто.

Я сделал вдох и произнёс:

- Здравствуй. Ты, наверное, меня не помнишь, я Марк, мы пару недель назад виделись на вечеринке у Саши.

Хель вновь подняла глаза на меня:

- Почему не помню? – произнесла она, и я невольно отметил, что у неё очень красивый голос, - помню. Здравствуй, Марк. Какое неожиданное совпадение встретить тебя здесь.

Мне показалось, что на её лице проскочила легкая ухмылка.

- Ну, это не совсем так… - начал было я, и, осознав, что от волнения у меня подкашиваются ноги, спросил, - можно присесть?

Хель кивнула:

- Кофе?

Я отрицательно мотнул головой и уселся напротив:

- Я не пью кофе.

Она хмыкнула:

- Тогда что же ты делаешь в месте, где подают исключительно кофе?

Я вновь набираю воздуха в лёгкие, чтобы ответить:

- Ты знаешь, я искал тебя.

- Знаю, - кивает она и не сдерживает улыбки, видя мою ошарашенность. – Мне уже несколько людей рассказали о том, что парень по имени Марк разыскивает «невысокую темноволосую девушку с совиными глазами серого цвета». Про совиные глаза мне, кстати, понравилось, спасибо. А вчера позвонила Аня и спросила разрешения дать тебе мой номер или сказать, где меня можно найти. Ну, я и подумала, что раз ты так сильно хочешь со мной увидеться – можно это устроить. – Она замолчала и внимательно поглядела на меня, сменив улыбку на серьёзное выражение лица. – Итак, чем обязана?

- Я… даже не знаю, как сказать, - произнес я, разведя руками. - Это может прозвучать довольно странно.

- Говори уже, как есть, – Хель скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула.

- Ну… - я вновь обернулся на мужчину, но, тот, казалось, был целиком захвачен чтением газеты, - мне кажется, что мы виделись больше, чем один раз. После встречи непосредственно на вечеринке, - произнес я, осторожно подбирая слова, и наблюдая за реакцией Хель.

- Может быть, - задумчиво произнесла она и замолчала.

Моё сердцебиение участилось.

- Киев – большая деревня на самом деле. Никогда не знаешь, где можно наткнуться на знакомого, - продолжила Хель, слегка улыбнувшись.

Да она что, издевается? Я еле сдержался, чтобы не фыркнуть от возмущения. Мне почему-то казалось, что она прекрасно понимала, о чём я и специально дразнилась, несмотря на то,  что видела, насколько тяжело давался мне этот разговор.

- Я не о том, - нахмурился я. – Я точно знаю, где и когда мы с тобой виделись во второй раз.

- И где же? – её улыбка стала шире.

Нет, она точно издевалась!

- У меня в спальне, ночью. - Выпалил я и осекся.
Хель засмеялась. Она смеялась так искренне и звонко, что я невольно залюбовался, и, моё чувство возмущения пошатнулось.

- Ух, прости, - наконец, произнесла она, отсмеявшись, - но, это действительно выглядело тааак забавно! Видел бы ты себя со стороны.

- Могу представить, - буркнул я и замолчал, не зная, что ей ответить.

- Ну не обижайся, Марк, - её лицо светилось дружелюбием, и, казалось, что холодные серые глаза даже как-то потеплели. – На самом деле у меня так мало поводов для смеха, что просто грех не использовать эту возможность. Так ты совсем-совсем не пьешь кофе? – спросила она, резко сменив тему. Я отрицательно мотнул головой. – Что ж, жаль. Здесь подают лучший кофе в городе, знаешь ли. Тогда, Феликс Александрович, сделайте мне ещё одну чашечку, - последнее она произнесла, глядя мне через плечо.

- Это, конечно, не в моих интересах, как владельца заведения, отговаривать клиентов, - раздалось сзади, и я увидел, как тот самый мужчина, который читал газету, когда я вошел, встает из-за столика и направляется к стойке, - но, Хель, деточка, может, тебе не стоит злоупотреблять кофе? Это же вредно для здоровья.

- Ай, перестаньте, - поморщилась Хель, отмахнувшись, - не убьет же.
Феликс Александрович только пожал плечами, понимая, что спорить с ней бесполезно.

- Итак, Марк, - серьёзно произнесла Хель, возвращая взгляд на меня, - я так понимаю, что нам предстоит поговорить о многом.

*
Маршрутка резко затормозила, и меня слегка качнуло вперед, вырвав из цепи воспоминаний. Я обеспокоенно выглянул в окно, пытаясь рассмотреть название остановки на табличке, и, с облегчением отметил, что моя была следующей. Вовремя.

Я неспеша встаю, выуживая пакет из-под сидения, и направляюсь к выходу. Через время маршрутка останавливается, и её дверь автоматически раскрывается, выпуская меня на холодную улицу. Я перекладываю пакет в другую руку и направляюсь в сторону дома Хель.
Возвращаясь к воспоминаниям, я отмечаю тот факт, что наше с ней знакомство произошло не так уж и давно, но, принесло мне столько всего, что, по насыщенности событий, казалось, будто мы знаем друг друга лет пять, а то и больше. Мир, который она для меня вновь открыла, думался мне совсем иным. 

*
Мы прогуливаемся по вечерней набережной. Хель снимает обувь и идет босиком, зайдя в воду по щиколотки. Я иду рядом, но по берегу, мои кроссовки немного грузнут в песке. На удивление, совсем нет людей, хоть ещё довольно таки жарко, как для начала осени.

- А как ты думал это работает? – спрашивает она, улыбаясь.

- Ну, не знаю, - я пожимаю плечами, - там, в двенадцать лет совой доставляют письмо, и ты отправляешься в школу волшебников. Ну, или приходит Морфей и говорит, что ты избранный. Но, это уже из другого фильма.

Хель вновь смеется. Я невольно улыбаюсь, глядя на неё. В такие моменты она кажется совершенно обычной и беззаботной девчонкой, и выглядит даже моложе своих лет.

- Н-да, в этом-то и проблема, - отвечает она, вздыхая. Весёлость резко сменяется серьёзностью. – Понимаешь, подобные вещи нехило искажают действительность, вернее, представление о ней. Нет «школ магии» в таком понимании, а те, что существуют и учат куче различных дисциплин, после чего ещё выдают сертификаты «об успешном окончании», сдирая за процесс, между прочим, немалые деньги – чистой воды надувательство. Это целый клондайк для шарлатанов.

- Но, есть же те, которые реально чему-то учат. Или как?
Хель вздыхает.

- Именно «чему-то». Чему-то непонятному и просто на голову не налазящему. Бездарности, погрязшие в собственных иллюзиях, плодят таких же бездарностей. Это в лучшем случае. А в худшем – ещё и поглощают энергию тех, кого учат, под предлогом «особой связи» и «испытаний». Такие же создают разные кланы, группы, позиционируют себя, как «великих учителей», набирают учеников и питаются потом за их счёт. Энергетически, - добавляет она, уточняя. Я понимающе киваю. – Зачастую, эти люди что-то таки могут, но, их порог сил ограничен. Зато присутствует особая хитрожопость, благодаря которой они находят тех, кто может быть в разы сильнее, чем они, но, из-за неосознанности или неразборчивости не понимать этого, и используют их в своих целях.

- Едят? – спрашиваю я, применяя давно знакомое слово, в новом для себя понимании.

- Едят, - кивает Хель. – Восполняют свои силы за их счет и используют для различной «грязной работы», зачищать места от разных сущностей, скажем. Причем, обставляют всё так, словно это – само собой разумеющееся и так может каждый.

- А так может каждый? – задаю я резонный вопрос.

- Смотря как, - Хель улыбается. – Понимаешь, таких, как мы  с тобой довольно много. Если ты заметил, я намеренно избегаю слов «маг», «колдун», «ведьма», так как вместе с этими словами накладываются и определенные штампы, будь это киношное понимание подобных вещей, книжное или церковное.

- Что-то в этом есть, - соглашаюсь я.

- Ну вот, - удовлетворенно кивает она и продолжает, - таких, как мы довольно много и я бы не говорила тут о какой-то «избранности». Да, чей-то порог личной силы больше, чей-то меньше, но, многие не знают о том, кто они. Вернее, о том, что они могут. Из-за инквизиции, которая прокатилась не только в Европе, а и у нас, в Украине, мы потеряли много носителей древних знаний. Люди и книги, которые могли обучать подобных нам, по большинству своему были уничтожены.

- А разве у нас была инквизиция? – непонимающе говорю я.

Хель сокрушенно кивает.

- Если бы ты вдумывался в историю, которую учишь – знал бы. Хотя, что тут требовать, если я как сейчас помню о том, что в учебниках по истории для детей, и далее, писали о том, что «неотесанные язычники с радостью приняли христианство». Нас учат лжи. Только сейчас открываются различные исторические источники, в которых указывается то, что крещение принималось огнём и мечом. И из-за отказа покрестится, по указу Владимира, именуемого «Великим», вырезались целые деревни. Конечно, православная церковь отрицает это, но, против их слов о праведности Владимира и искреннем желании русичей «принять истинного Бога» есть различные исторические документы, способные это опровергнуть. Но, чёрт с ним. Как бы-то ни было, мы утратили много знаний и тех, кто мог их передать. Вот, только от этого люди с силой не перестали рождаться. И с тех пор появилось множество новых книг, течений, учений, учителей, которые наперебой кричат о своей истинности, и в которых очень тяжело разобраться. Понимаешь, дело в том, что в этом море «воды», которое бушует среди эзотерической литературы, приходится буквально выуживать крупицы правды. И постоянно сопоставлять со своим опытом. Но, и тут есть проблема – иллюзии, о которых я упоминала ранее.

- Что это за иллюзии?

Хель внезапно останавливается и указывает куда-то в сторону, восторженно произнося:

- Смотри, цветок на песке.

Я перевожу взгляд и действительно вижу цветок. Но, не успеваю ничего сказать, как очередной порыв ветра разом срывает с цветка все лепестки, которые, внезапно поднимаются выше и улетают прочь. И я осознаю, что это был вовсе не цветок, а бабочка, сидящая на стебелинке. Оборачиваюсь к Хель и вижу, что её лицо вновь озаряет улыбка.

- Это я называю «иллюзией извне», - молвит она и продолжает неспеша идти дальше. – Подобного рода иллюзии навевают те ушлые учителя, о которых я тебе рассказывала. Пользуясь тем, что ученики им верят – они способны «толкать» буквально, что угодно. В принципе, это же ты можешь видеть и в обычной жизни. Как яркий пример к слову - яро верующие, которые с пеной у рта защищают «своего» священника, рассказывая, что бэнтли поп «намолил», и что вообще это святейший и праведнейший человек. Они настолько верят священникам, что готовы не замечать очевидных вещей, происходящих прямо перед ними.

- Да уж, - хмыкаю я, - знаем такое.

- Вот. Подобные нам попадают в сети иллюзий извне по разным причинам. В основном, ведутся на красивые речи лже-учителей, и по незнанию доверяются тем, кому верить вообще не стоит.  Понимаешь, когда ты один, и видишь вещи, которые больше не видит никто, у тебя, по сути, лишь два выбора – забыть это или принять. Но, принятие бывает разным. Из-за религиозной пропаганды немало людей считают, что они одержимы бесами и тому подобным. На этом пути теряется много таких, как мы. Но, не лучше, когда такой человек находит утешение и понимание в лапах лже-учителя, что будет использовать его, как захочет, благодаря выработанному доверию. Тут элементарная психология, ведь, как не поверить человеку, который видит то же, что и ты, серьёзно воспринимает все твои слова о «странных вещах» и яростно убеждает, что поможет? Но, в этом мире никто никому не нужен, - продолжает Хель и голос её звучит слегка отстраненно, - тут каждый сам за себя. Нет школ, несущих истинное знание, и учителя не выстраиваются в ряд, чтобы передать тебе свой опыт. Если это происходит – знай, что им всем от тебя что-то нужно. Не верб никому. Сомневайся даже в собственных мыслях. Сопоставляй то, что тебе говорят с тем, что ты чувствуешь и видишь. Жизнь – вот главный учитель таких, как мы.

Я молча киваю, глядя вдаль. Для меня, человека, который много лет считал себя атеистом, довольно странно говорить на подобные темы. Но, после того, что я пережил – мой мир не может быть прежним. А тот мир, о котором рассказывает мне Хель, пожалуй, не так уж и безумен. Здесь тоже есть определенная логика вещей. Да и её слова, несмотря на абсурдность темы, отличаются здравомыслием.

- А какие ещё есть иллюзии?

- Самые страшные, - отвечает она, - те, которые мы сами создаем для себя. Эти иллюзии возникают из-за неправильного восприятия разных вещей, вот тех же школ волшебников, аватаров, насмотревшись которых, люди принимают этот «шаблон» и пытаются развиваться по нему. А он не работает. Или работает, но совсем не так. Всё довольно сложно и просто одновременно. И, чтобы начать развиваться, нужно отбросить все шаблоны и всё понимание «себя», какое есть у тебя на данный момент. Нужно быть tabula rasa – «чистой доской». Нельзя наполнить новой водой кувшин, который уже является наполненным чем-то.

- Ты говоришь об этом всём, как о само собой разумеющихся вещах, - отмечаю я и понимаю, что произнес это вслух.

- А так и есть, - отвечает Хель и останавливается, глядя на меня. – Люди – создания, которые любят всё усложнять, и свою жизнь в том числе. А всё просто. Есть те, у кого имеется «сила», есть те, у кого этой «силы» нет. А тем, у кого она есть, не стоит принимать её, как что-то необычное и претендовать на избранность среди подобных себе. Это как хвастаться, что бицепс одного человека больше, чем бицепс другого – ничего необычного, и особо упрощающего жизнь. Да, более накаченный человек сможет отбить атаку с больше вероятностью, чем его менее накаченный собрат, но, такой ситуации может и вообще не возникнуть в их жизнях.

- Знаешь, Оль, наверное, я схожу с ума, но, твои слова кажутся мне чертовски разумными и верными.

- И похвалил, и обидел, - произносит она, притворно обижаясь.

- Я не… - начинаю оправдываться, но не успеваю - она прикладывает указательный палец к моим губам, останавливая меня.

- Всё в порядке. Я рада, если это так. И, называй меня Хель, мне так будет удобнее.

*
Я сворачиваю с проспекта и продолжаю свой путь уже по извилистым улочкам. Мороз, который, казалось, за время моего пребывания в маршрутке, усилился, подстёгивает меня и заставляет шагать быстрее. Я улыбаюсь, думая о том, что если бы Хель шла рядом, то, несмотря на холод, заставила бы сбавить шаг, мотивировав это тем, что ходить нужно нормально, а не бегать, как спринтер.

По большей части, она была довольно милой. Я бы даже сказал, забавной. За это время мы успели хорошо познакомиться и поговорить о разных вещах,  касающихся не только «нашего с ней мира». Нашего. Мы были довольно разными, но, я был рад, что нас с ней объединяло хоть что-то. Смутно, но объединяло. Хель держалась одновременно и очень дружелюбно, и довольно отстраненно. И я, хоть убей, не мог понять нравлюсь ей, как мужчина или нет. В последнее время этот вопрос всё больше волновал меня, так как я начал осознавать, что влюбился в неё. Ну, во всяком случае, это было на то похоже. Мне странно судить о подобном, ведь, то, что чувствовал к ней, я доселе не испытывал ни к кому. Все прошлые бесчисленные «влюбленности» нельзя сравнивать с тем  чувством, которое возникло у меня по отношению к Хель. Как минимум потому, что это было что-то совершенно иное, более глубокое. Но, вопрос в том, что чувствует она?

*
Я вытираю нож о кухонное полотенце и начинаю нарезать крабовые палочки для салата. На мне дурацкий розовый фартух с котиком, который Хель заставила меня надеть. Готов спорить на что угодно, что сама Хель его ни разу не надевала, а купила исключительно для того, чтобы издеваться надо мной. Знает же, что не откажу ей в этой мелкой радости. Похоже, что она меня уже слишком хорошо знает…

Хель сидит за столом, что позади меня, и вдумчиво читает очередную книгу. Я только и успеваю, что следить за тем, что каждый раз вижу в её руках новую. Когда она время на них находит? Это-то с работой, учебой и многочисленными знакомыми. И личными практиками.

- «Только не принимать ничего близко к сердцу. Ведь то, что примешь, хочется удержать. А удержать нельзя ничего», - она вслух зачитывает строчку, нарушая ненадолго воцарившуюся в кухне тишину. – Хорошие слова. Ремарк, «Три товарища». Котировался, между прочим, даже в Советском Союзе. Правда, его, запретили в 49м году, если не ошибаюсь, зато к 70му Ремарка можно было встретить на книжных полках многих советских семей.

- Ну не знаю, - я неопределённо пожимаю плечами, - звучит как-то печально.

- То, что запретили? – непонимающе произносит Хель.

- Да нет же, - улыбаюсь я, попутно смахивая порезанные крабовые палочки с разделочной доски в миску, к остальным ингредиентам салата, - то, что не нужно ничего принимать близко к сердцу, ибо, выходит, что в итоге это бессмысленно.

- Всё верно, бессмысленно. – Я уже различаю её интонации, и, не поворачиваясь, знаю, что недавняя беззаботность сменилась серьёзностью. – Нам ничего не дано удержать, так как нам ничего не принадлежит. Кроме нас самих.

Я вздыхаю и разворачиваюсь к ней. Её взгляд направлен в окно, но, мне кажется, будто смотрит она совсем в ином направлении, и может видеть куда дальше, чем я. И куда больше.

- Но, разве это повод? Разве это повод, чтобы не радоваться тому, что имеешь на данный момент? – не сдаюсь я.

Хель переводит взгляд на меня. Он снова теплеет.

- И снова правильно. Люди – эгоисты, они совершенно не умеют радоваться тому, что у них есть сейчас. Им обязательно нужно подтверждение того, что эта радость останется с ними навечно. Но, нет ничего вечного. Всё и все когда-нибудь исчезнут и растворятся. И принять это довольно тяжело. Но, когда принимаешь – жить становится проще. Как будто, исчезает какой-то невидимый груз, который давит твою душу, и ты вздыхаешь чуть свободней.

- Пока что мне далеко до понимания этого, - честно признаюсь я, разводя руками. – Дорожить чем-то, но быть готовым потерять это в любой момент и идти дальше… Тяжело.

- Ничего, поймешь со временем, - отвечает Хель, улыбаясь. – Главное, найти свою цель и идти к ней, несмотря ни на что. И ни на кого. Жизнь – странная штука, она способна одинаково легко и дать что-то, и отнять. Особенно, это касается людей, как самой ненадежной категории вещей, если позволено мне будет так выразиться. Все мы когда-то уйдем. И ты, и я.

- Я не хотел бы, чтобы ты умирала. Ты особенный человек. – Говорю я и понимаю, что это звучит не совсем по-дружески.

- Подобные нам не умирают, - отвечает в свою очередь Хель, словно не замечая скрытых чувств в моих словах, - я имею ввиду душу. Уходят – да, и не всегда это происходит именно после физической смерти. Бывают и случаи при жизни. Но, только, если человек нашел то, что искал ранее, чем его подошло время его физической оболочке.

Хель вздыхает, и, как ни в чём не бывало, возвращается к чтению Ремарка. Я уже не знаю плакать мне или смеяться из-за её непонятливости. Пожалуй, это одна из тех черт, что поражала меня в ней – глубокая прозорливость, если речь касалась вопросов не совсем обычных, с точки зрения среднестатистического человека, и совершенно искренняя наивность и непонятливость, когда вещь заходила о простых человеческих вещах.

Я разворачиваюсь и беру в руки банку горошка, намереваясь продолжить процесс готовки.

*
Я подхожу к подъезду знакомой шестнадцатиэтажки, и, вбив код, захожу вовнутрь. Ну вот, ещё немного – и я буду у Хель. В который раз удивляюсь чистоте, что царит в её подъезде. Хоть где-то ЖЭКи выполняли свою работу.

Подойдя к лифту, нажимаю кнопку вызова, и дверь тут же, практически бесшумно, раскрывается передо мной. Я вижу своё отражение в большом зеркале внутри лифта и, войдя, машинально поправляю волосы, совсем растрепавшиеся из-за ветра. Затем нажимаю на нужный этаж. Лифт издает звук, похожий на «уф» и медленно трогается вверх.

Я не смогу помочь Хель достичь того, чего она хочет, - обрести долгожданное просветление, чем бы оно ни было, но, мне достаточно того, что я могу хоть как-то её радовать, скрашивая её одинокий путь к цели.

Прошло пол года, и я чертовски изменился за это время. И так мало, и так много времени одновременно. Я снова начал видеть так, как раньше, в детстве, до того, как меня закормили таблетками, но теперь понимал, что это не что-то из ряда вон выходящее, а то, что существует в порядке вещей. Я знал причинно-следственную связь между этим. И некоторые механизмы работы. Моё мировоззрение изменилось, вместе с ним возросла и сила. Недавно Хель удовлетворенно отметила, что мои защитные техники прекрасно справляются и без её помощи. Возможно, мне только показалось, но, я уловил какую-то грусть в её голосе.
Пол года…  Я смотрю на своё отражение, и, хоть вижу в нём всё того же парня, но, только сейчас осознаю, что кое-что во мне действительно переменилось. Взгляд.  Я подхожу ближе и внимательно смотрю на свои глаза, отмечая схожесть моего взгляда со взглядом Хель. Не знаю, как правильно описать, - будто ледяное пламя заключено внутри, и готово вот-вот вырваться наружу.

Я решительно мотаю головой. Хватит! Сегодня я спрошу у неё. Обязательно спрошу, что она чувствует по отношению ко мне, и теперь от прямого вопроса она точно не отвертится.

Лифт останавливается на четырнадцатом. Я разворачиваюсь и, крепко сжимая в руке пакет, направляюсь к её квартире.

Звонок в дверь. Моё дыхание учащается, когда я слышу знакомый звук шагов, приближающийся к входной двери. Поворот ключа в замке, дверь открывается.

- Здравствуйте, - произносит Хель, и всё внутри меня словно обрывается. – А вам кого?
Она и не она одновременно стоит передо мной. То же лицо, тот же голос, но глаза...  Другой взгляд.

- Хель, – с остатками надежды в голосе произношу я, - мне нужна Хель.

- Простите, - пожимает она плечами – я сотни раз видел это движение! – Но, вы ошиблись, здесь таких нет.

Дверь закрывается, снова поворот ключа в замке и шаги, теперь уже удаляющиеся.

- Нет… - глухо повторяю я у закрытой двери. – Здесь её больше нет.

«Подобные нам не умирают», - из вереницы воспоминаний, звучит в моей голове такой родной голос Хель, - «я имею ввиду душу. Уходят – да, и не всегда это происходит именно после физической смерти. Бывают и случаи при жизни. Но, только, если человек нашел то, что искал ранее, чем подошло время его физической оболочке».

Мне кажется, что я вот-вот расплачусь, но, вместо этого, ко мне внезапно приходит понимание. И действительно становится легче. Всё, как говорила Хель.
Мне больше не нужен ответ на вопрос любит ли она меня, ведь теперь я и без него понимаю, что это было и есть так. Ещё я точно знаю, что люблю её. И всегда буду любить, где бы она не находилась. Отпустив, я не потерял. И это чувство придаст мне сил в моём пути. Пути к просветлению. Пути к Хель.