Металлический

Если вдуматься, то у каждого человека должен быть такой друг из детства, которого уже лет сто не видел и, вспоминая которого, думаешь: «Жив ли?» Но так всё сложилось, что возможности его увидеть никак не находится, а иногда её просто и быть не может. Но вспоминаешь его и удивляешься: «Вот же человек-то, надо же!» Ну, или как-то иначе его называешь. Кому как близко. Главное, что думаешь о нём с уважением, хоть и сто лет уже прошло.

Да, такой друг должен быть у каждого. Да так оно и есть. И тут я такой говорю: «Вот у меня в детстве друг был…»

Точно, был и у меня друг. Дрон. Андрюха то есть. Но все обращались: «Дрон». Круто же.

Он меня старше был на 2 или 3 года всего. Но ведь детство! Мне 12. «Старше на целых ДВА или ТРИ года!»

- Ого, у тебя и паспорт, небось, есть!
- Ну, есть, дома в Москве.

Дружили мы, кстати, на дачах. Это такие отношения, которые поддерживаются только три или даже меньше месяцев в году. В детстве это особенно прикольно.
И жили мы совсем близко. На одной линии – второй. В смысле, на второй линии жили. Ведь все же знают, что дачные участки обычно делятся по линиям.
Надо было пройти всего метров пятьдесят или сто.

И Дрон часто кричал у калитки моё имя, чтобы я выглянул в окно и головой показал «чё, мол». А он в ответ призывно отмахнёт «пошли». А я такой покажу жестами, что ем или что меня не отпускают, или что надо подождать столько-то.
Дрон понимал и ждал. И сам так не делал никогда.

Бывало, подойду к его даче, позову, а он раз, дверью брякнет и выйдет сразу. Крикнет только: «Ба, я ушёл!» И всё, можно часов на 6-7 исчезнуть.

И тут я такой говорю: «А вот больше всего мне запомнилось лето такого-то года».
Это как раз тогда мне было 12, а Дрону 14 или 15 лет. Точнее пятнадцать. Точно, 15. Зря я столько про цифры…

Было тем летом и хорошее, и плохое. Больше, конечно хорошего. Но главное, что интересно было и запомнилось многое. Эй, вот бы я так складно сочинения писал в школе, как сейчас. Может и писателем стал бы. А так вот сиди на кухне – байки трави. Никакого творчества в жизни.

Однажды, тем летом, случай произошёл. Идём мы с Дроном, гуляем. Первые выходные с ночёвкой на даче. Я ещё тогда в новой футболке ходил, чёрной, с Бивисом и Батт-Хедом. Сам накопил на неё, нравилась очень.

И в такое место на дачах мы пришли, где узкая тропинка приходит в более-менее широкую дорогу, где может и машина проехать, если надо. В этот самый момент слышится шум с моста.

У нас на дачах есть такой металлический мост, который всегда гремит, если по нему пройти или проехать на велосипеде. Это из-за того, что на нём лист сверху плохо приварили когда-то, а люди привыкли к этому звуку, и кто-то даже преимущества нашёл в такой стороне дела.

Мы вот часто играли в прятки там. И во;да, конечно, должен был считать на мосту, чтобы потом все знали без крика: «Я иду искать!» Все затихали. Пошёл, сиди уже.
Ну и вот, когда этот мост зашумел, мы с Дроном сразу такие понимаем, что кто-то на велике в нашу сторону едет. И видим, что по тропинке летит парень примерно моего возраста и орёт: «С дороги!» Всё в секунду, можно сказать. А за ним второй, и оба так быстро пронеслись, что даже Дрону по ноге, кажется, один проехался. И Дрон тогда мне спокойно об этом говорит и шагает дальше, получается, вслед за этими мальчишками. Издалека видно, что они завернули на пруд, и оттуда крики доносятся. Весело им.

Мы проходим полпути до пруда, и Дрон подбирает средненький такой камень с дороги. Как раз, входит в кулак ему. И говорит мне:

- Вот смотри. Сейчас один из них будет корчиться от боли, – и швыряет камень прямо через кусты, наугад как бы.

Слышится глухой удар и вскрик на выдохе. Мы с Дроном переглядываемся и бежим туда. Кусты высокие, вообще ничего не видно, и голоса уже стихли. Тут видим, что парень, который орал «с дороги», сидит на земле, грудь трёт и говорит такой:

- Вы чё, пацаны?
- А чё шумишь? У меня дед спит. Да я вообще хотел яблоко вон сбить, – Дрон всегда так уверенно говорил, что верилось. Я даже сам почти поверил тогда. Правда, ведь, вон яблоня. Дед только спит на второй линии, а мы-то на пятой. Считай полкилометра до деда. Ну, молчу.

А парень такой:

- Ну ладно, а вы откуда?
- Гуляем. А тут есть магазин?
- Есть, вон. Только закрыт сейчас.

Дрон кивает. Мы-то знаем, что есть и что закрыт. Конец мая ещё, рано. Просто он спросил… не знаю даже зачем. И мы дальше идём, а Дрон бросает на ходу:

- Не шумите тут больше.

И те молчат. Молодец он.

Минут через пять, поднимаясь в горку, Дрон рассказывает, что за последний год у него очень сильно увеличились точность и сила броска. И я такой вспоминаю сразу о своём герое в компьютерной игре. Круто. Дрон прокачался. Он ещё успеет натворить дел за ближайшие три месяца. И всё благодаря новым силе и точности.

Мы забираемся на бугор, с которого видны все наши дачи. Нахожу свою крышу.
Завтра или послезавтра начнётся лето.

* * *

Хорошие тогда получились каникулы. Интересные. Столько случаев крутых.
И тут я усаживаюсь поудобнее и говорю такой: «Может, чаю попьём? Ты не торопишься вообще?»

Так вот, случай ещё один. Эх, почему все такие случаи вспоминаются так поздно. Вот почему, к примеру, в школе его не вспомнить, а потом пятёрку получить за сочинение? А? Странная штука – память. Неудобная совсем. Сидишь на кухне и, вдруг – Дрон. С чего бы?

В общем, где-то в середине июня мы начали собирать цветной металл.
Просто ходим по линиям. И не только по линиям. Ищем. Дрон носит кувалду с собой на всякий случай.

Рядом с дачами есть завод. Он полузаброшен. Здесь полно барахла, и мы находим там деталь. Возможно, это двигатель. По форме очень похожа на магнитофон, но тяжеленная. Это, конечно, мы потом поняли, что на магнитофон, когда из земли вытащили. Дрон ещё сказал: «Бумбокс». Эта штука торчала из земли и казалась относительно небольшой.

Дрон магнитом проверяет:

- Отлично!
- Надо копать. Пошли за лопатой.

Но у Дрона другие планы. Он ногой раскачивает деталь и выкорчёвывает. Это так на словах всего два слова получается, а на деле это видеть надо было. Оказывается, что над землёй торчала только треть. Дрон пыхтит от натуги:

- Килограмм двадцать весит, – и бросает мне под ноги.
- Да все сто, – я не могу поднять.

Вот это, кстати, плохая фраза: «Пыхтит от натуги». В школе за неё точно бы оценку снизили. Но даже не знаю, как иначе тут сказать. Очень ведь точное выражение: «Пыхтеть от натуги».

И вот я пробую поднять и чувствую – не могу. Потому что бумбокс этот состоял из разных металлов. Всё внутри магнитится.

Чуть не до темна мы машем кувалдой. Пытаемся сломать эту штуку. Наконец Дрон бьёт так, что головка кувалды срывается. Она была приварена к железной ручке.

Дрон злится. Он хватает какой-то камень, а мне кажется, что это здоровенная головка кувалды. И разбежавшись, как толкатель ядра, бросает свой снаряд. Звенит стекло. Докинул до окна цеха. Это на уровне 4 или 5 этажа! В цеху-то только под потолком окна.

Смотрим друг на друга. Тут же появляется какой-то лысый мужик и орёт с того края здания. Быстро идёт в нашу сторону.

Чайник вскипел. Тебе до краёв или разбавить? Вообще-то, знаешь, это плохое сравнение. С толкателем ядра. Притянутое за уши, я бы сказал. Ну вот, а как его ещё назовёшь? Он так далеко кинул, что сложно представить. Камень, как ядро из пушки летел. Серьёзно.

Мужик идёт на нас и орёт что-то. Дрон подхватывает двигатель и лупит глаза от тяжести. Мы несёмся подальше отсюда. Я пытаюсь помогать сбоку. Пролезаем в зазор под бетонным забором и проволакиваем бумбокс. Быстро улепётываем, прячемся в кустах на бугорке неподалёку.

Всё обойдётся тогда. Мы еще расшибём потом эту штуку, уже у Дрона на участке, и окажется, что в ней всего 2 или 3 килограмма алюминия.

Нет, ну у меня как-то плохо с фразеологизмами. «Лупит глаза от тяжести». Как тебе? По сути, это ведь то же самое, что и «пыхтеть от натуги». Меня за такие фразы ругали в школе. Литераторша обязательно поставила бы знак вопроса красной ручкой. Это можешь быть уверен.

Добудем мы 2 или 3 килограмма алюминия из бумбокса, и через неделю отправимся в Москву втайне ото всех. Там получим деньги за металл.

Сразу же купим чипсы и, поедая их, будем идти по рельсам до автобусного парка.
Потом Дрон отдаст 10 рублей штрафа трём милиционерам. По путям ходить нельзя.
В тамбуре электрички с нами поедут два парня, воевавшие в Чечне, и один из них случайно заденет Дрона плечом с синей татуировкой, а потом сядет на пол у стены и спросит, что это у меня за уроды на футболке. А я промолчу, потому что не сразу смогу разобрать слов, и тогда он спросит Дрона:

- Когда в армию?
- В восемнадцать, – и вояка кивнёт, а потом они выйдут через две остановки. И Дрон наконец вздохнёт и отпустит живот. У него был небольшой живот, не жирный.

А от контролёров в электричке мы спрячемся в туалете для машинистов, который Дрон откроет складным ножиком.

Да мало ли ещё таких приключений было с Дроном. Ещё же целое лето, считай, впереди оставалось.

* * *

Скриплю стулом и говорю такой: «Печенье нормальное вообще. Всего неделю назад купил. Мягкое. Попробуй».

Ещё история случилась, которая не совсем хорошо закончилась у нас. Вообще, я к этой истории особого отношения и не имею. Просто свидетелем всего этого оказался, если можно так сказать.

В середине июля к себе на дачу приехал Костик. Пухлый парень, мой ровесник. Кудрявые волосы, дерзкий, всегда лез драться со мной, но всё равно гуляли вместе. У него ещё дедушка был такой строгий, с палкой ходил. Он мог этой палкой, если что, дать по спине. Запросто.

А еще тем летом все собирали крышки от Кока-Колы. Надо было либо собрать две крышки с разными частями какого-нибудь предмета, либо ещё были крышки с призовыми бутылками. Я-то вообще собирал даже не для того, чтобы выиграть что-то, а просто пирамиду из крышек строил. Интересно было почему-то.

И вот мы идём втроём, гуляем. Мимо дач, мимо леса, через завод. Просто так, без дела, разговариваем. И Дрон говорит такой:

- Надо ехать на свалку. Там выкидывают Колу блоками. Крышек можно насобирать и вообще круто!
- А как ты поедешь, на велосипеде? – спрашиваю.
- Нет, – говорит, – поймаем помойку попутную и довезёт.

У нас мимо дач проходит такая дорога. Её все называют «белазка». И по ней постоянно ездят мусоровозы, а раньше белазы ездили на песчаный карьер. Ну и вот Дрон придумал. Нормально придумал, только страшновато было. Мама узнает. Да и вообще… свалка. Хоть и недалеко там, в принципе, километров пятнадцать.

Короче, они поехали, а я нет. И мне было поручено обеспечивать алиби Костику для деда. Они и правда тогда остановили какого-то водителя, и он их туда довёз. Интересно вообще, что за водила такой странный, если вдуматься так. Но факт есть факт, как говорится.

«Как говорится» – этот так физручка у нас всегда говорила. Вечно вляпает в конце предложения. Это же, солдатская фраза, вроде.
Я мимо Костикова дома пробегал раз в два-три часа, а дед или бабушка его спрашивали:

- Где Костя-то? Вы гуляете?
- Да, – отвечал я, – на пруду… – или, – на пятой линии. Сейчас вот с девчонками в салки играли. Он во;да.
- Ну скажи, что пусть обедать идёт.

А потом стемнело уже и вообще стало поздно. Июль же, темнеет поздно. А их нету всё. Я ещё врал, что мы костёр разожгли на четвёртой линии, и родаки Костика верили. А потом я уже не знал что врать и не стал ходить к дому Костика.

Мы с девчонками пошли на бугорок, где видна белазка и сидели там, ждали. И я так волновался, что не заметил, как порвал эту футболку с Бивисом и Батт-Хедом. Так нравилась мне и вот порвал. Мама даже не ругала потом, понимала наверно, что мне обидно больше, чем ей. Сам же на вещь накопил впервые.

А дед и бабушка Костика потом пришли и нашли нас на бугорке. Потому что это не тот высокий бугор, откуда видны все дачи, а другой. И туда даже дед с палкой может влезть. И они тогда поняли, что Костика с нами нет, и что мы даже не знаем где он и где Дрон.

И тогда дед Костика сказал мне:

- Пошли к матери твоей. Будем выяснять. Тут ситуация вообще-то нешутковая.
И я помню, как у меня мурашки по спине, и я думал, что теперь уже вообще конец. Хотя, что могло случиться? Что мама могла мне сделать? А я боялся так, что даже забыл о том, что Костик и Дрон пропали. И сказал:
- Спать уже пора. Мама спит наверно. Я пойду.
- Идём-идём, проснётся.

Мы пошли спускаться с бугорка, и я помогал Костиковой бабушке не упасть, а девчонки и дед шли следом. У меня даже ноги не гнулись или как ещё бывает в таких случаях, когда страшно и безысходность.

И так получилось, что когда мы спустились, то я заметил две тени на бетонном заборе. Как раз недалеко от того места, где можно пролезть, и где мы с Дроном пролезли, когда с завода убегали.

Дед Костика тоже сразу заметил тени и узнал чьи это тени, понял сразу. Хоть и старый был и хромой, а понял. И крикнул так громко и страшно:

- Костик! А ну, сюда!

Тени медленно пошли вдоль забора, а мы с девчонками быстро сбежали по домам.

* * *

Утром я зашёл за Дроном, и он вынес целый пакет с крышками Кока-Колы, а потом ржал и рассказывал про Костика. Оказывается, тот всю ночь умолял деда, чтобы он больше не бил его. Кричал навзрыд и всё такое. А Дрону всё нипочём было. Он просто пришёл и лёг спать, слушал крики. Его бабуля уже смотрела седьмой сон или вроде того.

А моя мама так ничего и не узнала. Просто зашила футболку и сказала:

- Горе ты моё любимое.

Да, были такие люди. Ну, то есть… есть, конечно, такие люди. «То есть – есть». Странно как-то звучит, хотя ведь можно же так сказать. Да и рассказ весь какой-то странный получился, если честно.

Вот, кстати говорят же ещё, что если говоришь «если честно», то вовсе и нечестный ты. Да, только и правда, странный рассказ. Ну, были мы с Дроном там-сям. А толку – ноль. Про что рассказывал? Так пишут комиксы про супергероев. Вот и я рассказал про похождения Металлического Супердрона. Надо над этим подумать. Может, хоть писателем комиксов стать? Или это уже художник?

И тут я замечаю, что виден в окне, как в зеркале, и что сижу весь в крошках от печенья. Подхожу поближе, чтобы всё стряхнуть на совесть, а за спиной в отражении, как будто Дрон сидит на стуле, живот выдохнул. И на нём почему-то футболка моя с Бивисом и Батт-Хедом.

У всех же бывает так, что сядешь на кухне совсем один ночью и начнёшь сам себе рассказывать про человека, который давно умер.