1

«- Джонс, что случилось? Вы долго не появлялись!
- Да, сэр. Долго.
- Что-то произошло?
- Полковник, почему вы бросили свою любовницу?
- О чём вы, Джонс? Откуда вы взяли? Какая любовница? Что вы несёте?
- Не суетитесь, полковник! Вы знаете, что у пьяного повышается чувствительность и он становится самим собой, пока не станет свиньёй. Я пьян, но ещё не свински. Не получается.
Не берёт.
Так вот, полковник, вы чертовски привлекательны. Я вижу взгляды женщин, направленные на вас. Я вижу ваш взгляд, полный нежности и участия, но не более. Я вижу вашу озабоченность, когда вы собираетесь идти домой.
Я не вижу радости в вашем взгляде.
Что с вашей любовью, полковник?
- Она вышла замуж, Джонс.
- Вам одиноко, сэр?
- Да, Джонс.
- О, одиночество, сэр! О! Одиночество! Его Величество безбрежность! Как упоительно оно бывает! Вы нуждаетесь в нём, вы – один! Наконец один. Один. Мудрость приходит в одиночестве. Сумасшествие – тоже. Главное – увидеть эту щель, это лезвие между двумя, чтобы не переступить или, страшно, не наступить. Наслаждение длится долго. Или не долго. Или не длится.
Вам случалось, сэр, погрузиться и достичь дна одиночества? Когда вокруг прекрасные холодные камни, застывший, до боли знакомый пейзаж, и можно уже не дышать воздухом, а пропускать эту мёртвую, ледяную воду одиночества через лёгкие, с удивлением замечая, что сдохнуть всё равно не удаётся?
Вы ныряли так глубоко, сэр?
- Нет, Джонс.
- Это потрясающее ощущение! И лучше его не испытывать.
Ощущение мёртвой жизни. Ощущение пути, ведущего в бездну. Ощущение безграничной жалости к себе и ко всему окружающему. Жалости, которая по живому, кроваво вырывает душу, кромсает её ножом и, жалея, смотрит тебе в глаза: ты мой несчастный, я постараюсь резать не больно… И ты, корчась, просишь: да, да, давай, пожалуйста, ещё…
Или великолепная зависть, исторгающая из тебя потоки соплей, слёз, ругательств, вырастающая в благородный гнев. И вот ты уже велик! Ты смотришь сверху: кто посмел обидеть?! Покарать немедленно! Неотвратимо! Уничтожить! Раздавить!
И ты давишь… Приходят слова, обычные слова, но этими словами ты давишь, выкручиваешь души, ломаешь чувства. Ты мстишь! За то, что обидел сам себя. Ты мстишь другим! За всё хорошее, что они принесли тебе. За то, что они лучше, у них лучше, им лучше, с ними лучше…
Ледяное сердце бьётся в остекленевшие стенки души. Этот звон отдаётся в висках миллиардами ледяных игл. И лишь эта боль в висках, боль от воткнутой и дрожащей иглы позволяла мне возвращаться сюда, в мир. Она позволяла мне думать.
Отчего леденеет сердце и мертвеет душа?
Зачем вам жена, полковник?
Зачем?! Вам?
Почему вы каждый вечер озабоченно, но всё же торопитесь домой?
Я думаю она любит вас. По-своему, как может, любит. И ваше остывшее сердце греется теплом её любви.
Это, наверное, моя последняя бутылка, полковник.
Давайте выпьем за упокоение великого одиночества! Его злобный призрак долго ещё будет приходить за своей данью днями и ночами. Не важно. Я отправляюсь в путь. Навстречу теплу. Теплу любви. Располовиненная душа стремительно остывает, поэтому идти придётся быстро, чтобы не обжечь холодом любовь.
До свидания, полковник!»