Однажды 121-130

121. Не путать Датский с Датскими...

Известный советский океанограф профессор Б.П. Орлов (1892–1967) одну из своих лекций неожиданно начал фразой:
– Заклинаю вас, никогда не путайте Датский пролив с Датскими проливами!
И, не разъяснив студентам смысл столь парадоксального обращения, как ни в чем не бывало, стал читать лекцию дальше. Заинтригованные этими словами профессора, студенты поспешили навести справки в библиотеке и обнаружили, что в данном случае «часть больше целого». Одна только ширина Датского пролива – пространства, отделяющего Исландию от Гренландии, – едва ли не больше суммарной длины (!) Малого и Большого Бельтов, Эресунна, Каттегата и Скагеррака, то есть всех Датских проливов, соединяющих Балтийское и Северное моря, вместе взятых!

122. К вопросу о монотонности…

Как-то раз американский автомобильный промышленник Генри Форд (1863–1947) оказался в одной компании с проповедником, который развлекал собравшихся толстосумов тем, что журил их за неправедное житье. Узнав, что перед ним тот самый человек, который внедрил на своих заводах стандартизацию и конвейерную сборку, пастор поспешил укорить его:
– Как же вы могли обречь человека – только подумать, венец творения! – на столь монотонный труд?
– Увы, многие конвейерные операции действительно монотонны, – как бы согласился Форд, но тут же привел контрдовод: – А как мог Творец создать людей, которые подобно вам, отличаются монотонностью ума?

123. Помогла тюрьма

Парижская академия наук объявила конкурс на тему «О распространении волн в цилиндрических бассейнах». За десять лет не было подано ни единой работы. В то время в Париже проживал выдающийся русский математик  Михаил Васильевич Остроградский (1801–1861). Он слушал лекции у таких знаменитостей, как О. Коши (1789–1857), П. Лаплас (1749–1827), Ж. Фурье (1768–1830). Случилось так, что отец не прислал ему вовремя денег, и Остроградский, задолжавший хозяину гостиницы, попал в долговую тюрьму. Там он и написал ценнейший труд, в котором решил вопрос, поставленный Парижской академией. Когда его, спустя многие годы, спросили, чему он обязан в решении столь трудной проблемы, Остроградский кратко ответил: «Тюрьме!».

124. Узкие штаны

Остроградский (1801–1861) не любил модной одежды. Прекрасно зная это, портной все же уговорил его сшить костюм по последней моде. Ученый нашел брюки излишне узкими и отказался взять костюм. Портной удивился:
– Но я сделал все, как нужно, – уверял он Остроградского. – Вы не должны отставать от века.
– Помилуйте, – возразил академик, – где же мне угнаться за веком в таких узких штанах!

125. «Беспамятная собака»

Редактор первых томов энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, ректор Петербургского университета И. Андреевский (1831–1891) был необыкновенно жаден. Во время подготовки статей он несколько раз «забыл» уплатить деньги за работу сотрудникам издания, переведя причитающиеся им деньги на свое имя. Когда же ему напоминали об этом, он хлопал себя по лбу и горестно причитал: «Ах, я собака беспамятная…». И тем дело кончалось.
Обманутые сотрудники жестоко отомстили Андреевскому. В соответствующем томе энциклопедии они напечатали коротенькую, в одну строчку, статью: «Беспамятная собака – собака, жадная до азартности».

126. Трудности перевода

Когда М. Салтыков-Щедрин (1826–1889) учился в лицее, француз-учитель, взявшись переводить на французский язык хрестоматию по русской истории, затруднился в понимании фразы: «Новгородцы такали, такали, да и протакали».
Разрешить затруднение взялся один из самых способных учеников лицея.
«Выражение «такать», – сказал он учителю, – прообразует мнение сведущих людей, а выражение «протакать» предвещает, что мнения эти будут оставлены без последствий».

127. «Я тридцать лет звал его Джоулем»

А. Столетов (1839–1896), хорошо знавший английский язык, удивлялся тому, что во всем мире неправильно произносят имя Джоуля (1818–1889). По мнению Столетова, знаменитого открывателя закона сохранения энергии правильно было бы называть ДЖУЛЬ. Чтобы разрешить, наконец, свои сомнения, Столетов при случае спросил Уильяма Томсона, лорда Кельвина (1824–1907), как надо произносить имя знаменитого исследователя.
– Как вам сказать, – задумался Кальвин, – я тридцать лет звал его Джоулем – и он откликался.

128. «Он не должен был идти»

Как-то на экзамене известный польский географ Е. Ромер (1871–1954), задумчиво глядя в окно, спросил у экзаменуемого студента:
– Как вы думаете, пойдет из этой тучи дождь?
Студент глянул в окно и ответил утвердительно.
Тяжело вздохнув, Ромер взял зачетную книжку и вписал в графу двойку.
Когда расстроенный студент выходил на улицу, хлынул проливной дождь. Он бросился назад, вбежал в аудиторию и радостно крикнул:
– Профессор, дождь пошел!
– Это ничего не значит, – возразил Ромер. – Он не должен был идти.

129. «Никак не поднимусь»

Однажды недоброжелатели, вознамерившись задеть философа Диогена Синопского (ок. 412–323 до н.э.) – того самого, который демонстративно жил в бочке из-под вина, – сказали ему:
– Вот ты тут лежишь себе полеживаешь, а ведь многие поднимают тебя на смех!
– Зато я все никак не поднимусь, – с достоинством возразил философ.

130. Камертон... с характером

Как-то раз, читая лекцию по акустике в светском обществе, австрийский физик Э. Мах (1838–1916) стал рассказывать о том, что звучащие тела вроде камертона хорошо «откликаются» только на тот звук, который могут издавать сами. Совсем иначе ведут себя незвучащие тела: они «отзываются» почти на каждый тон, но очень слабо. Заметив, что неподготовленная аудитория плохо поняла столь важную зависимость, лектор поспешил проиллюстрировать ее примером из повседневной жизни:
– А происходит это так же, как и у нас, людей, – пояснил он. – Кто может сам задавать тон, тот мало заботится о том, что говорят другие. Человек же бесхарактерный ко всему присоединяется, всему сочувствует; его можно обнаружить и в пьяной компании, и в обществе трезвости!