Завернутая в счастье. Главы 13-14

Глава 13.

В последние дни все шло наперекосяк, как оказалось осознание того, что я первый раз должна была встретить новый год в компании лишь моей хвостатой команды в составе кота и собаки, меня совсем не радовало. Но ожидание следующего дня способствовало не расклеиться окончательно. Я решила отметить в чисто русском стиле, как мне всегда и нравилось. Весь день я резала свои салаты, запекала мясо, убиралась в доме под новогодние фильмы.
Часов в десять вечера я накрыла себе журнальный столик в гостиной перед телевизором, и удобно расположилась на диване в обнимку с Джеком и Дымком, кот, само собой, вел себя немного обособленно. Моим новогодним нарядом выступил самый страшный и старый, но в тоже время самый удобный и уютный из всех спортивный костюм. Пощелкав по каналам и поняв, что на голубые огоньки я не настроена, лет десять их не смотрела и еще бы столько не видеть, поставила диск с «Иронией судьбы или с легким паром» в дисковод и приступила к просмотру. Я ела оливье прямо из салатницы, кормила пса мясом и распивала шампанское. На моменте, где Женю Лукашина по ошибке посадили в самолет до Питера вместо Павлика, я подскочила от звонка в дверь.
- Етить колотить! Какого хрена! – Я отпустила пару ругательств в сторону двери, будучи уверенной в том, что, как и бывает в новый год, чьи-то поддатые гости перепутали квартиру и по ошибке ломились ко мне.
Джек уже радостно крутился у двери, оббивал задом углы и скользил лапами по паркету. Я подошла к двери и заглянула в глазок.
- Какого черта!!!! Мы же договаривались на завтра! На завтра! – прошипела я на дверь.
Бросилась в спальню, оставив Джека недоуменно бегать около двери. Посмотрела на себя в зеркало и кинулась к шкафу, затем в панике оглядела комнату. В своей любимой комнате, где мне нравилось просто посидеть и подумать, поваляться на кровати, почитать любимые книги и покопаться в своих вещах, попримерять старые платья, не смогла ничего найти. Я знала, где лежит каждая пара обуви, знала под какой коробкой в комоде лежат те или иные чулки, на вешалке какого цвета висит голубая в белый горошек блузка, но в ту минуту бесполезного созерцания, я не смогла сообразить, где найти более менее приличные джинсы и рубашку, которые были бы хоть на четверть достойны того, чтобы встретить мужчину, от которого я была без ума. Полки и вешалки смешались перед глазами, когда я услышала повторный звонок.
- Ну все! Пиши пропало! С другой стороны, какого лешего он тут сейчас? – вслух размышляла я. - Мы же не договаривались сегодня! Ой, ладно! Пойду так!
Распустила чистые волосы, распылила духи на затылок, подтянула штаны, постукала себя по щекам, надела улыбку и открыла дверь, преграждая путь в подъезд собаке, которая скулила и вилась, как волчок в прихожей. Никита оторопел, когда увидел меня. Можно подумать, я должна была его, пригорюнившись у окна всю ночь ждать в вечернем платье и при макияже. Я придержала пса за ошейник, и мы отошли на какое-то расстояние, чтобы дать гостю войти, на удивление Джек даже не зарычал.
- Ну здравствуй! – начал он.
- Привет!
- Я не вовремя? Просто не мог дождаться завтра и решил плюнуть на работу!
- Правильно! Отлично! Я так рада! «Только надо звонить в таких случаях, хотя бы за полчаса!» Я только немного принаряжусь, я просто никого не ждала.
- Не надо! Останься так, - он придержал меня на руку.
- Почему? – удивилась я.
- Не надо что-то делать специально для меня. Это тебе! – он протянул мне большую коробку и бутылку шампанского Моёт.
- Спасибо, - застеснялась я. – Подожди минутку, мне только нужно закрыть собаку, а то он не даст нам покоя.
- Отпусти его! Сегодня же новый год.
- Он такой не воспитанный.
- Просто общительный, как его зовут?
- Джек.
- Джек, давай иди ко мне! – Он поставил коробку на обувницу, присел на корточки, похлопал себя по колену, и я отпустила пса. Какое-то время Джек скакал вокруг Никиты, скуля от счастья, и облизывал его руки.
- Ты любишь собак?
- Не то слово! Он твой?
- Моих родителей, они уехали отдохнуть на праздники.
- Ты куда?
- Я все-таки переоденусь, на фоне твоей белоснежной рубашки, мой спортивный костюм кажется еще грязнее, - поправляя растянутую толстовку, так как она периодически спадала с плеча, пояснила я. «Сколько же лет этому безразмерному серому выстиранному ужасу? Столько не живут!»
- Нет! А то я уйду!
- Что?
- Просто будь в том, в чем тебе удобно, мне ты и такой нравишься, так даже лучше.
- Хорошо, тогда я быстренько поставлю еще одну тарелку, для тебя, «и для себя тоже надо поставить». Надеюсь, Джек о тебе позаботиться.
Быстро навела порядок на столе, пока он забавлялся с собакой. Я удивилась, что Джек так охотно пошел с ним на контакт, он обычно не очень-то дружелюбен с незнакомцами, он их либо облаивал и преследовал с диким лаем весь вечер, либо равнодушно обнюхивал.
- Так! Ты меня отвлекла немного, вот! Это тебе! Я сам сделал! С наступающим! – Он снова протянул мне большую белую коробку, перевязанную красной лентой.
- Не стоило мне ничего дарить.
- Открой, - улыбнулся он.
Я поставила коробку на стол, уселась на диван, аккуратно сняла ленту и открыла крышку, стенки коробки сами собой раскрылись, и моему взору открылось некое подобие елки, приятного зеленого цвета, высотой чуть меньше полуметра, деревце было украшено ягодами винограда, клубники и вишни, наверху была установлена шоколадная звезда. Я раскрыла рот от удивления.
- Понравилось?
- Обалдеть!!! Что это? Это такой торт?
- Марципановая елка, - улыбнулся он.
- И ты сам ее…. слепил? - удивилась я. – И она съедобная?
- Да!
- Когда ты успел?
- Это не так уж сложно, если умеешь.
- Я в шоке!
- Рад, что тебе понравилось.
- Да очень, понравилось, это искусство!
- Да ладно, - отмахнулся он.
- Я хочу попробовать! Даже не представляю, какая она на вкус! А как ее резать?
- Как торт.
- Офигенно! Просто с ума сойти!
До нового года оставалось несколько минут, и мы устроились на диване вместе с моим вездесущим псом. На самом деле, он заполнял неловкие паузы между нами своей назойливостью, поэтому я была рада, что он то и дело толкал меня в бок и я, то вилку роняла, то разливала шампанское.
Часы пробили двенадцать, мы опустошили бокалы, неловко приобняли друг друга, Джек влез между нами и мы начали чесать его за уши, случайное прикосновение обожгло мою руку, неуемный пес все время тряс головой. Чем меньше шампанского оставалось в бутылке, тем крепче завязывался разговор, он откупорил вторую бутылку, которую принес сам. Джек устал носиться между нами и ушел на кухню, на свой матрас, лежащий под батареей.
Спустя час и еще одну бутылку шампанского, мы хихикали, как пьяные подростки, хоть я пила и немного, учитывая последствия прошлого алкогольного опьянения, которые мы уже проходили однажды. Я расслабилась окончательно и расселась по-турецки, он тоже забрался с ногами на диван и наши колени соприкасались. Я хохотала в голос над его шутками, смех перекрывал мне кислород, а его заливистый хохот веселил сильнее, чем шампанское.
«Остановись и выпей кофе!» - сказала я себе. - Нужно взбодриться! Будешь кофе? – спросила я, как только удалось перевести дыхание.
- Не откажусь, - кивнул он.
- Найди пока какой-нибудь музыкальный канал. Я быстро.
Я вернулась в комнату с двумя чашками кофе. Краем глаза увидела в телевизоре Шакиру, ну как под нее было не потанцевать?
- Сделай быстрей погромче! А где пульт? Это же La Tortura!– выкрикнула я, пока он забирал чашки из моих рук и ставил их на стол. Я подбежала к телевизору и прибавила звук и о-го-го как прибавила. 
И тут Остапа понесло! Я начала размахивать руками далеко не в такт музыке, от шампанского притупилась координация движений. Не уловила его реакцию, но, по-моему, он был в шоке. Подпевала и энергично дергала бедрами, я часто старалась копировать танцевальный стиль Шакиры, всегда залипала на ее клипах, так что настал мой час. Казалось, что ни одна часть моего тела не осталась безучастной к этому танцу. Я извивалась как змея, вертела бедрами и трясла плечами, а-ля цыганочка. Музыка и шампанское раскрепостили меня окончательно. Я сняла с себя толстовку и осталась в коротком облегающем черном топе. Кит приподнялся с дивана и, улыбаясь, смотрел на меня. Пока он мялся, я описывала вокруг него круги. Пространство между нами сужалось, я то и дело, касалась его рук и задевала бедрами. В итоге он начал двигаться со мной. От тесного контакта с ним, я немного возбудилась, но останавливаться не планировала.
- Кружите меня, кружите! – смеялась я и скакала уже ни разу не сексуально по комнате, как минимум еще одну песню, кажется, пела Рианна. Остановилась я, когда предметы интерьера продолжали вертеться вокруг меня, даже когда я стояла.
- Закружилась голова, - начала я, улыбаясь, и потерла виски. – Ты меня закружил! – Мое хихиканье переросло в дикий хохот, я присела на грядушку дивана и, смеясь, свалилась на пол, удачно миновав угол стола.
- Ты цела? – испуганно спросил он, нависая надо мной.
- Этому столику больше не наливать! Однозначно! Мне пора баиньки, - сдерживая смех, отозвалась я.
- Давай поднимайся, - он взял меня на руки и улыбнулся.
- Руки прочь от советской власти! – слова снова веселят меня. – Не обращай внимания…- бросила я и уткнулась в его плечо. – Поставь меня на землю, а то так голова еще сильнее кружится.
- Как скажешь, - кивнул он.
- Все! – Я поправила штаны. – Пошли за мной! – Я пыталась удержаться на ватных ногах и начала тащить его за собой в спальню, ухватив его на ворот рубашки.
- Подожди, ты давай ложись, а я домой, передохнем и встретимся? Идет?
- Ой, брось, пошли! – Я спотыкнулась о порожек в спальне, и Никита придержал меня за локоть. – Тсс!! Тихо! Я в порядке! Родимая моя кроватушка! – радостно воскликнула я, когда он подвел меня кровати и уложил на нее, поверх моего расписного покрывала. Не помню, как я отключилась.
За окном все еще было темно, и дверь в мою комнату была приоткрыта, когда я проснулась. Включила ночник, вышла из комнаты и увидела спящего на диване Никиту, в его ладони была зажата виноградная гроздь, а в ногах развалился Джек.
- Коварный изменщик! – произнесла я одними губами, осторожно забрала гроздь из руки Никиты и положила ее на стол. В два глотка опустошила чашку с остывшим кофе. - Уже можно жить!- подумала я и начала стаскивать посуду и прочее со стола на кухню.
После проделанной работы я вернулась в комнату и переглянулась с Джеком, он уже перебрался к Никите на подушку, на синюю расшитую подушку ручной работы, которую мне Марина подарила.
- На твоем месте должна быть я! – шепнула я собаке. – А ну пошли со мной! Неужели меня на него променяешь? Какой же ты вредный! А на прогулку тебя тоже он водить будет, думаешь? Ха!
Я выключила единственный источник света в комнате – телевизор. Немного тусклого света падало из моей комнаты на стеклянный журнальный стол. Я напоследок оглядела комнату и обратила внимание на красную ленту, лежащую под столом.
 «Надо бы убрать!» – подумала я. Я подошла к столу и опустилась на колени, взяла в руки ленту, нашла помимо нее вилку и наклонилась за ней.  «Черт! Слишком далеко! Есть!» – Вилка оказалась в руке, а я, поднимаясь, ударилась об угол стола. – Зараза! – невольно вскрикнула я. – Господи! Как больно!
- Что? Что случилось? – заспанным и уставшим голосом спросил он, вглядываясь в темноту.
- Спи-спи, все в порядке, - отмахнулась я, потирая обеими руками больное место. – Боже мой! Кажется у меня кровь! Гребанный стол! Я разбила голову!
Никита вскочил с дивана и осторожно поднял меня за руки и повел к свету, предатель Джек даже не шелохнулся.
- Действительно кровь, - сообщил Кит, внимательно рассмотрев мой лоб. – Аптечка в ванной?
- Хм… какая-то ее часть в ванной, - кивнула я, - смотря, что тебе нужно.
Он потянул меня в ванную и усадил на крышку унитаза.
- Я…можно я лучше пересяду?
- Что?
- Сидя на унитазе, я так неловко себя сразу начинаю чувствовать, особенно в присутствии мужчины.
Он обернулся, нахмурил брови и открыл шкафчик за зеркалом, долго вглядывался в обилие пузырьков, а потом достал белый ящичек с красным крестом, помню я сама этот крест и нарисовала лаком для ногтей. Какое-то время он шуршал бинтами, а затем опустился на колени передо мной, а я начала смеяться.
- Что? – удивился он.
«Мужчина, от которого я без ума опустился передо мной на колени, а я сижу на толчке» - подумала я и сказала. - Не обращай внимания, это нервное, - потом, будто посмотрела на себя со стороны и расхохоталась снова. – Это все шампанское! Бульбушки ударили по мозгам!
- Тише, - улыбнулся он и ухватил меня за подбородок, тем самым заставив смотреть прямо на него.
- Ой, зараза!
- Все, кровь остановил. – Можно подумать, что она била фонтаном. - Он приклеил мне ко лбу пластырь и расправил мою помятую челку. – Почти как новенькая!
- Спасибо, прости, что разбудила, спасала вилку.
- Ничего. Я хотел было пойти домой, но понял, что не смогу закрыть входную дверь и улегся на диване.
- Тебе было удобно?
- Да, очень.
- Можешь на него вернуться.
- Я лучше пойду домой, - сказал он.
- А я тогда пойду досыпать. Ну что ж… ты найдешь выход сам, да? С новым годом!
- С новым годом!
Я убежала в свою спальню в надежде сладко поспать хоть пару часиков, до того как Джек потащит меня на прогулку. Быстро сбросила одежду, осталась только в одних кружевных трусиках и подошла к зеркалу, будучи еще под действием шампанского, я начала крутиться перед зеркалом и напевать Cocaina baby ( Пенелопа Крус). Крутанувшись по своей оси, заметила Никиту в дверях. С визгом скользнула за занавеску, а он зааплодировал.
- Если ты сейчас же не уйдешь спать, я себя убью!- Я выглянула я из-за занавески и как только он начал приближаться, снова спряталась.
- Не прячься…
- Лучше молчи!
- Занавеска все равно прозрачная.
- Блин! Знаю. – Я закрутилась в нее, как в кокон.
- Я все равно тебя вижу.
- Сейчас выйду отсюда и выколю тебе глаза, - пригрозила я.
Он уже тянул меня за занавеску, я не пускала, и тогда он начал меня крутить, разматывая гардину, дабы выпутать меня. Вскоре между нами остался лишь слой тончайшей красной ткани. Он снова потянул ткань на себя, но я не пустила, крепко уцепившись руками. Он смотрел на меня в упор, наклонился ко мне и наши носы соприкоснулись, следом соприкоснулись и губы. Сердце мое поскакало как олень через преграды. Легкое невинное прикосновение, очень странное, и он снова потянул ткань на себя, и снова я не позволила ее убрать. Тогда он вздохнул, опустился на колени и начал поднимать гардину вверх, затем нырнул под нее ко мне. Мы оказались друг к другу вплотную, он начал ступать в сторону и вот мы уже вдвоем закручивались, словно в кокон. Он коснулся моих губ своими губами, коснулся пальцами моих рук, которые теперь обнимали грудь, чтобы он ее не видел. Он расцепил мои руки, проведя линию от моих ключиц до живота пальцами, убрал мои волосы за плечи и легко коснулся пальцами моей шеи, я чувствовала, что он возбужден. Он стянул мои трусики почти до колен, и  они упали на пол.
- Ты меня полностью разоружил, - прошептала я.
- Можешь разоружить меня в таком случае.
Я начала расстегивать пуговицы на его рубашке, медленно одну за другой, вынула ее из брюк и стянула с плеч, она упала на пол, расстегнула пуговицу на брюках, затем ширинку. Я не касалась его кожи, просто снимала вещи, спустила брюки с его попы, вниз они уже упали сами, он выпутался из них и ловким движением ноги откинул за пределы нашего так называемого кокона. Потянула ткань его трусов вниз, все еще стараясь не касаться его кожи. Пока мы освобождались от одежды, занавеска почти распуталась, нам стало свободнее. Он поднял меня за попу, и я обхватила ногами его бедра, держалась руками за его плечи. Он опустился на колени и начал приподнимать меня за талию, насаживая на себя.
- Ты прекрасна, - мурлыкнул он.
Он поцеловал меня, впился своими тонкими губами в мои и вошел глубже, начал набирать темп, уже через пару минут я начала сжиматься вокруг него, отрывисто дыша. Еще через несколько секунд я не могла вдыхать и выдыхать, только стоны, жадно ловила ртом воздух. Уже бы давно выпуталась из занавески, но было не до нее, он вытянул длинную руку и поднял занавеску над нами, словно прочитал мои мысли и опустил меня на пол. Я сомкнула ноги за его спиной, он хрипло дышал мне в шею. Он накрыл мою руку своей ладонью, отвел мне за голову и крепко сжал. Его движения были быстрыми и глубокими, я закричала и ухватила его свободной рукой за запястье. Я дергалась и стонала, так что голос уже охрип. Он вбивался в меня все сильнее, пока я не обмякла под ним, потом без сил упал на меня. Мы оба тяжело дышали, словно пробежали марафон.
Он поднялся сам и сгреб меня в охапку, держа за талию, переложил на постель и лег рядом. Мы лежали на спине и смотрели в потолок, пока дыхание успокаивалось. Он поднялся на локтях и посмотрел на меня, я увидела это краем глаза и развернулась в его сторону. Он потянул меня за ногу к себе, поднялся на коленях и уложил меня поперек кровати, втиснулся между ног, затем начал прикусывать губами кожу моего живота. Он делал это медленно не спеша, ласкал руками мою грудь, пока я гладила его по золотым волосам. Через минуту таких прикосновений меня уже трясло, я не могла сдерживать тяжелые вздохи, дыхание периодически сбивалось и напоминало отрывистые стоны или поскуливания. Он провел ладонью по моей шее и ключицам, вот его ладонь уже меж моих грудей. Мои нервные взвизгивания начинали превращаться в умоляющие стоны, но ему это нравилось, и он продолжал пытку, продолжал ласкать меня пальцами. Тело дрожало под его прикосновениями, я обхватила голову руками и закрыла глаза.
- Давай уже, прошу, так дальше нельзя…
- Звучит, как крик о помощи, - улыбаясь, шепнул он.
Его губы сомкнулись на моем соске, он прикусывал и вырисовывал языком кружочки и черточки.
 Я приподнялась и попыталась оседлать его, но он резко перевернул меня на спину снова. Он покрывал цепями поцелуев мое тело, начиная от ключиц, шел ниже по линии ребер, попутно обхватывал ладонями мою грудь. Его губы спустились уже ниже пупка, и это было невыносимо, пыталась перекрыть прикосновения своей рукой, но он схватил мое запястье, и прижал руку к кровати, и я невольно извивалась под ним. Он вцепился в мои ладони и резко поднял за руки, я оказалась на нем верхом. Поцеловала его в губы, спустилась отрывистыми поцелуями-укусами по шее, он взвыл от удовольствия, спустилась ниже, поиграла языком с его сосками, оставила поцелуй в солнечном сплетении и ниже, прошлась губами по животу, вдоль дорожки шелковых золотых волос.
Он сжал мои плечи и перевернул на спину, резко вошел в меня, я ахнула, его резкие толчки заставляли истошно вскрикивать. Я вся извивалась под ним, немного отползла от него назад, моя голова свесилась с кровати. Он двигался быстро и отталкивал меня дальше, еще чуть-чуть и я бы свалилась на пол. Он придерживал меня за шею, его пальцы запутались в моих волосах, я попыталась приподняться, но все было зря. Немного развернулась и оперлась рукой об пол, вскоре пьянящий оргазм накрыл меня, а следом его. Он потянул меня за руку, и я оказалась целиком на кровати в его руках. За окном начало светать и нам удалось уснуть, но ненадолго и некрепко, мы уснули в неудобной позе поперек кровати и он прижал меня к деревянному изголовью, так что нечем было дышать.
Ранним утром Джек влетел в комнату и начал по нам скакать, облизывать руки и мокрым носом утыкаться в лица, то Никите, то мне.
- Уймись животное! Сегодня новый год! – буркнула я.
- Он хочет, чтобы с ним погуляли. – Голос Никиты прозвучал откуда-то сверху.
- А то я не знаю.
Кит склонился надо мной и откинул волосы с моего лица. Когда я нашла в себе силы поднять голову, он уже одевал брюки.
- Ты куда? – удивилась я.
- С собакой гулять. – Услышав заветное слово «гулять» Джек забился в конвульсиях счастья. – Ты пойдешь?
- О нет, не чувствую ног.
Он усмехнулся, схватил рубашку с пола и вышел из комнаты.
- Чувствуй себя, как дома! – крикнула я ему вслед.
- Испеки пока блинчиков!
- Что ты сказал? – переспросила я, вскочив с кровати, но в ответ услышала лишь хлопок двери. – Блинчиков? На кой хрен тебе блинчики, если у меня столько разной еды в холодильнике? Блинчики, блинчики, блинчики… Неподходящее время, чтобы научиться их готовить… - бормотала я, набирая номер Марины. – С новым годом, дорогая моя!
- Ой, спасибо, и тебя, а ты ж уже меня поздравляла ночью…
- Странно, я этого не помню.
- Ну как ты готова к свиданию-то?
- Оно уже было.
- Да ладно? – клянусь, я увидела, как у Марины округлились глаза. – И как? Было?
- Нет времени объяснять, все потом! Мне помощь твоя нужна! Дай мне рецепт своих блинов!
- Каких блинов?
- Обыкновенных, которых едят! Каких! Просто давай! Быстрее!
- Ну, пиши!
- Слишком долго, давай-ка я под диктовку все смешаю.
- Пожалей меня, сегодня первое января!
- Ты уговорила меня пригласить к себе Никиту, так что помогай теперь!

Блины липли к тефалевской сковородке, сворачивались в гармошку или отслаивались лоскутками, это был ад, кухня наполнилась едкой гарью от сгоревшего теста, плиту и пол перед ней я заляпала маслом, и не только пол, но и руки получили сетку ожогов в виде мелкой крапинки в этой страшной борьбе с кулинарией. Время улетало в мусорное ведро вместе с испорченными и не прожаренными кусками теста. Паниковать и обращать внимание на ожоги времени не было, я добавила воды, а потом еще муки, чтобы проверить правильность консистенции, но это меня не спасло, блины то и дело прилипали или же не прожаривались.
В суете я не заметила присутствия в квартире Никиты, мы практически одновременно очутились у двери на кухню, но я оказалась проворнее, так как успела закрыть дверь на замок.
- Подожди еще немного! – я уже не верила, что после двадцатого блина что-то получиться, но надежды не теряла.
- Что ты творишь? Все нормально? Слишком много дыма!
- Все нормально, я жарю блинчики!
- Зачем? Помощь нужна?
- Еще чего захотел!
Теста на дне миски оставалось все меньше, а невразумительных комков в мусорном ведре все больше. Я готова была разрыдаться от собственной никчемности, с грустью переведя взгляд с часов на тарелку с пятком блинных лоскутков, выключила газ и принялась разгребать бардак. Вымыла миску, отчистила стол от засохшего теста, вытерла панель плиты, схватилась за сковородку и перенесла ее в раковину, задела пальцами ручку и сковорода с грохотом опустилась на дно раковины. Никита снова постучал в мою дверь и нервно подергал за ручку.
- Ну что там у тебя?
- Все в порядке, - шипя от боли, ответила я.
- Давай открывай уже!
Вечно я бы тут сидеть все равно не смогла, так что послушалась и открыла дверь. Я стояла посреди кухни, заламывала обожженные руки и виновато заглядывала ему в глаза.
- Что? Что с тобой? – бросился он ко мне и заключил в объятья.
- Я не умею печь блины, это мне не по силам. Хоть убей!
- Зачем ты вообще это затеяла?
- Так ты меня попросил!
- Я вообще-то не думал, что ты сразу кинешься печь. Прости, иди ко мне.
- Нет. Я не заслужила твоих объятий.
- Бред, иди ко мне, я люблю тебя такой, какая ты есть и форма твоих блинов самая оригинальная из всех, что я видел.
- Вот если бы ты меня на самом деле любил, то не устраивал бы мне кулинарное испытание!
- Ты слышала, что я сказал? – проговорил он, касаясь губами моих волос.
- Да, оригинальные блины.
- Я люблю тебя.
- Серьезно?
- Абсолютно! Позавтракаем? Давай усаживайся! Я пока сварю нам кофе! Тесто весьма удачное, но ты наверно молока перелила, вот они и липли к сковородке, - закинув блинный лоскут себе в рот, пробурчал Никита. – Мне тут мама позвонила, ей там нездоровится…
- Что-то серьезное? – ахнула я.
- Выпила чуток лишнего вчера наверно, мне нужно к ней съездить. Немного не подходящее время…






Глава 14.

- Не скучай! Я на пару дней.
- Не буду, заняться мне больше нечем что ли? – улыбнулась я.
- И чем ты будешь заниматься? – удивленно вскинул брови он.
- Встречусь с подругами, сходим в кино.
- Я бы предложил тебе поехать со мной, но…
- Я не соглашусь.
- Хорошо, тогда я позвоню, как приеду обратно.
- Идет.
Он крепко обнял меня, затем исцеловал мои руки, затем последовал поцелуй в губы, от него немного закружилась голова, и я еле удержалась на ногах, уходя, он снова взял меня за руку и вложил в мою ладонь холодную связку ключей.
День не был особо насыщен событиями, мы с Яной посмотрели в кинотеатре очередной однодневный фильм про новый год, посидели в кафе и поболтали обо всем, я с упоением выкладывала ей подробности новогодней ночи и утра, она, улыбаясь и смеясь, слушала меня, затем настало мое время слушать. Она поведала мне о своей романтической новогодней ночи. Мы прошлись по заснеженным улицам, я вернулась домой, а она поехала к своему бой-френду. Подходя к дому, я заметила свет в его окнах, насторожилась и, как оказалось, не зря.
Я боролась с желанием позвонить ему, но не хотела беспокоить зря, может, забыл выключить свет, у меня появилась мысль спуститься и проверить, ведь он же зачем-то оставил мне ключи. Я гуляла с Джеком и пыталась разглядеть какие-то признаки жизни в его освещенных окнах, но никаких темных подозрительных фигур не замечала. Продолжила думать о горящем свете, когда снимала с себя одежду и переодевалась в домашнюю, мне не давал покоя этот свет, но пока я размышляла, ответ сам позвонил в мою дверь, Джек разразился заливистым лаем, посмотрела в глазок и заперла собаку в гостиной. Его сестра, ну как я могла не догадаться. Открыла дверь и не успела ее пригласить, как она уже уверенно прошла на кухню, не поздоровавшись со мной, и уселась на подоконник. Поморщившись от ее наглости, я прошла за ней. При свете и долгом визуальном контакте я смогла лучше ее разглядеть: прямые серые волосы до плеч, абсолютно безликий цвет, слишком бледные серо – голубые глаза, лицо покрыто веснушками, худощавая и угловатая, примерно с меня ростом.
- Располагайся, пожалуйста, - бросила я.
- Ты так мила и не скажешь с виду, что сумасшедшая.
- Я не сумасшедшая, я, знаешь ли, по жизни такая, просто некоторые события усиливают эффект.
- Ты ему не подходишь, - прошипела она.
- Тебя спросить забыла, - усмехнулась я, удачно настроившись на волну ее наглости и бесцеремонности, но все еще пораженная ее вторжением на мою территорию.
- Можешь острить сколько угодно, но ты сама понимаешь, что ему не пара. Это понимает даже твое сознание. А Кит он просто…. ему такое нравится, что-то необычное. Он нашел твою беду необычной, его это притянуло, но после того, как он с тобой переспит, он исчезнет из твоей жизни, потому как его цель будет достигнута, переспал с ненормальной, еще одна галочка. У него такой фетиш.
- Ты несешь какой-то бред.
- Это не бред, я знаю, сколько не предостерегай человека, ему все по фигу. Но я права, он исчезнет после первой же ночи, и дальше, когда ты будешь ему звонить, он будет говорить, что занят чем угодно или болен.  Я знаю его, знаю своего брата! Ты могла бы зацепить его покрепче, если бы хотя бы умела готовить или справляться с элементарными женскими обязанностями по дому, но ты ведь не из таких, ты безрукая и неуклюжая, своими наманикюренными пальчиками ты даже не в состоянии вытереть со стола. Даже позаботиться о нем не сможешь, да что уж о нем, о себе не можешь.
«Ах ты сука!» - подумала я и озвучила: - А ты заботилась о нем? Готовила ему ужин? Или может, помогала по дому? Я вижу тебя насквозь, ты боишься, что я лишу тебя внимания брата, летящего на помощь по первому зову, да? – неожиданно осмелела я.
- Конечно!
- Верится с трудом, - мой голос дрогнул. Внутри все кипело, обида, ее оскорбления и то, что она отчасти права, ведь он уже уехал на пару дней, проведать мать.
- Он не настолько глуп, чтобы связать свою жизнь на длительный срок с женщиной, у которой не все в порядке с головой, ты же не можешь это отрицать.
- Как бы ты сама не захлебнулась собственным ядом. Все сказала?
- Не сказала самого главного, брось его первой.
- Все сказала?
- Можешь ему на меня пожаловаться даже, но ему на это будет наплевать. – Она ловко спрыгнула с подоконника, усмехнулась и направилась к двери.
- Ты всего лишь озлобленная одинокая девчонка.
- Что? – не поворачиваясь, спросила она.
- У тебя кроме него больше никого нет. Нет подруг, нет любимого, родителям ты безразлична, а с ним все иначе. Вместо того чтобы хоть как-то наладить со мной отношения, ты строишь единственному любимому человеку, который тебя помимо всего прочего вырастил и скорее всего, вырастит твоего сына, такие козни! Это эгоизм высшей степени, это низко!
- Он не шеф-повар Тосканы, он не имеет никакого отношения к этому роду деятельности, - она повернулась, и в ее глазах сверкнул огонек.
- О чем ты?
- Он журналист, ему интересна только твоя история.
- Что? Но он же…
- Он действительно изумительно готовит, но он журналист, спроси в ресторане и  мама не больна.
- На кой черт ему моя история?
- Он сделает из нее конфетку, основанную на реальных событиях.
- Не может быть… - в душе что-то оборвалось.
Зачем выдала его? Пожалела меня? Или почувствовала, что он мной заинтересовался? Всю ночь и весь следующий день я не могла ни о чем другом думать. Неужели все сказанное его сестрой - правда? Как? Как можно было так втираться ко мне в доверие и врать, ради чего все это? В истории моего похищения ничего сверхъестественного нет! Так что пусть рассказывает, кому хочет, плевать…
Сомнение разливалось по телу, заполняя собой каждый угол. Я ложилась спать с мыслью: разорву все, верну ключи и уеду в родительский дом и пусть попробует меня найдет, да и не найдет, ему это не надо, ведь за минувшие сутки он не нашел времени позвонить или написать.
Он отправил мне сообщение среди ночи, на следующее утро он должен был приехать, я очнулась от непонятного звука, машинально щелкнула сообщение: «Мне плохо без тебя, люблю, спокойной ночи» и я снова провалилась в сон. Утром, заваривая себе кофе, я вспомнила о сообщении, не очень хорошо понимая, было ли оно на самом деле или приснилось. Я взяла в руки телефон, нашла сообщение, увидела его пропущенный звонок. Налила кофе в чашку, не выпуская из рук телефон, набрала номер.
- Ты уже дома? – холодно спросила я.
- Да. Привет, прости, что не звонил…я немного…
- Надо бы увидеться, – перебила я.
- Давай, только не сегодня, я плохо себя чувствую. Может завтра?
- А что с тобой?
- Да так, неважно, завтра станет лучше.
- Завтра, так завтра, - я отключилась от разговора и швырнула телефон на пол. – Урод! Всего-то ключи тебе хотела вернуть! Что за привычка у мужиков тянуть кота за хвост.
- Занести ключи! Занести ключи! Занесу ключи и все! – все время повторяла я, бродя по комнатам.
Мне нужно было занести ключи, которыми я даже не воспользовалась, не успела. Я не осознавала надвигающееся расставание, как и не осознавала то, что он обманывал меня с первого дня нашей встречи, все это было для меня вторичным, сейчас я должна была вернуть ключи. Да и какое к черту расставание, так, полторы жарких ночки и его троекратное люблю. Я могла бы не верить его сестре, но раз он сам отменил встречу, мне все с ним стало предельно ясно. Значит, все правда. А сообщение он в состоянии сильного опьянения мне написал что ли? Плохо без тебя, люблю… что это значит? Зачем такое писать, если все равно уже знаешь всю историю от начала до конца? Зачем было спать со мной? Ведь можно было исчезнуть сразу же после моего рассказа, я бы свела это к собственной неадекватной реакции и все!
- Плохо себя чувствую! Пооригинальнее ты ничего не придумал? Ну не смешно ли самому!? Мы же в одном подъезде живем, только на разных этажах! Бред какой-то.
Натянула маску безразличия и спустилась вниз. Свет у него горел во всех комнатах, я проверила перед выходом, но открывать мне дверь он не спешил. Я подумала о том, что выбрала неподходящее время, хоть и не особо позднее, хотя для кого как, стрелки часов приближались к одиннадцати ночи. Между этим временем и утренним звонком Никите я мерила шагами свои комнаты и не могла придумать себе занятие, не могла ни на чем сосредоточиться. Бродила из угла в угол и подавляла в себе желание добежать до ближайшего магазина и купить пачку сигарет, меня останавливали только воспоминания о той последней сигарете и ужасе, последовавшем за ней.
Я позвонила еще раз в звонок, и не собираясь сдаваться, громко постучала в дверь.
- Сам нарвался! Не зря же мне ключики оставил, козлина безрогая! Сидишь либо в обнимочку с драгоценной сестрицей! – прошипела я.
Не знаю, что заставило меня открыть дверь ключом, должно быть высшая сила. Ощущая себя вором-домушником, я решила оставить ключи на высокой тумбе рядом с дверью, но та же высшая сила заставила меня заглянуть в освещенную люстрой гостиную, а затем и в спальню из которой тоже сочился свет. Я медленно приоткрыла дверь, дотрагиваясь до нее лишь кончиками пальцев. Внутри меня бушевала буря, я не знала, что увижу, не знала, что скажу, как объясню свой приход, подумала о том, что швырнуть ему связку ключей в голову будет как раз к месту.
Его белое, как полотно лицо, бросилось мне в глаза первым и кислотой растворило все намерения, звеневшие, за секунду до этого, в голове, я даже дернулась от испуга.
«Что это? Очередной твой спектакль?»
Он не спал, лежал в позе эмбриона, подтянув колени к себе, и посмотрел на меня с некой мольбой о помощи из-под рыжих ресниц, его голубые глаза с зелеными прожилками стали еще круглее и ярче на фоне бледного худого лица, немного поросшего рыжеватой щетиной. Я боялась с ним заговорить, ведь шла сюда, чтобы вернуть ключи и порвать все связи, но отложила эту затею до выяснения причин столь болезненного вида.
- Что с тобой? – подойдя ближе, сухо спросила я.
- Я же говорил…- прохрипел он.
- Что плохо себя чувствуешь. Помню, но я спросила, что с тобой? – В ответ лишь его молчание. - Говори же! Ну! – я повысила голос и прижала ладонь к его лбу, горячий. Что-то подобное со мной уже случалось! – подумала я, отгоняя от себя воспоминания. - Какая температура? – Он протянул мне электронный градусник, я нажала кнопку и передо мной застыли цифры 39.5.
- Охринеть! – не сдержалась я. – Почему ты так лежишь?
- У меня болит… здесь… - запинаясь, пояснил он и показал рукой на место внизу живота.
Я потянулась к его руке, он немного разогнулся, но было понятно, что это причиняет ему боль. В памяти замелькали картинки, как-то  я приехала на каникулы к родителям. Мне 21, мама с Олей (мамой Яны) вот-вот должны были вернуться с моря и мы с папой готовили дом к возвращению мамы. С самого утра он начал жаловаться на боли в животе, но ни я, ни он не придали этому никакого значения, мы продолжали заниматься своими делами. К вечеру я заметила ухудшение в его состоянии, он улегся на диван перед телевизором и прикрыл глаза, ворочался, я глупая дурочка, подумала, что он просто устал, продолжала гладить постиранное белье, следила за овощным рагу на плите и успевала отвлекаться на разговоры с Яной по телефону. Перед тем как пойти спать, все же решилась к нему подойти, его уже бил озноб, в растерянности принесла градусник, температура зашкаливала, он толком не мог сказать, что у него болит, он твердил, что болит все. Перепугалась до смерти, вызвала скорую помощь, и те минуты ожидания казалось, текли целую вечность, его тот час же погрузили на носилки, не дав и пяти минут на сборы, да я и не знала, что нужно было брать с собой в больницы, взяла только деньги и телефон. Всю ночь проговорила с Яной, ожидая в больнице, к утру меня уже сменила заплаканная мама. Диагноз – острый аппендицит, на слух ничего страшного, всем вырезают, но позвони я хоть на минуту позже - его бы не спасли.
Вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь, я была уверена, что у него тоже, что было у отца и времени потеряно много, если учитывать, что ему нездоровилось с самого утра, а может и с прошлой ночи. Я не умела звонить в скорую помощь с мобильного телефона, поэтому пришлось подняться к себе в квартиру и позвонить с домашнего телефона. Долго объясняла, что не знаю фамилии своего соседа и возраста и просила ехать быстрее. Возвращаться было страшнее, чем открывать дверь его ключом в первый раз. В страхе простояла около двери в его спальню какое-то время, взяла себя в руки, глубоко вздохнула и вошла.
- У тебя есть сумка большая, хочу собрать тебя в больницу.
- В больницу? – испугался он.
- Да, я вызвала скорую, так, где сумка?
- В шкафу, - он снова свернулся клубком на кровати, не глядя на меня. Ему было безразлично, что я делаю.
Молча начала собирать необходимые вещи, вроде средств личной гигиены и нижнего белья в сумку, без тени стыда открывала его шкафы и находила без его помощи то, что было нужно.

- Вы поедете с ним? – Врач пристально посмотрел на меня.
Я замялась и перевела на Никиту вопросительный взгляд, он замахал головой сначала положительно, затем отрицательно и я ответила, что поеду. Хотя смысла ехать ночью, не видела, операция займет какое-то время и в реанимации его, должно быть, продержат до утра, но он был настолько растерян, что не могла ответить иначе.
- Тогда одевайтесь.
- Ему самому идти? – удивилась я.
- Да, вы ведь можете идти? - врач перевел взгляд с меня на него.
- Да, - глухо отозвался Никита.
«Значит, дверь ты открыть мне не мог, а как до скорой то, пожалуйста!»
И, тем не менее, не возразила, помогла ему одеться, и мы вместе спустились. Он, согнувшись, сидел в машине скорой помощи. Всю дорогу до больницы, он обнимал одной рукой собранную мной сумку, смотрел, преимущественно себе под ноги, но изредка все же поглядывал на меня, как испуганный ребенок. Первые пять минут я сидела напротив него, но потом перескочила на сидение рядом с ним. Таким перепуганным никогда его не видела, он всегда вел себя уверенно, за чтобы не брался, его движения всегда были четкими, как и голос, он был из тех людей, которых можно было не переспрашивать ни о чем, так как они всегда отвечали четко и хорошо слышно. Я считала его всезнайкой и подумать не могла, что именно это и есть слабая сторона, страх перед госпитализацией, хотя приятного в этом было мало.
- Нужно было попросить носилки. - Моя ладонь накрыла кисть его руки, и он расправил руку, мои пальцы легли в промежутки между его пальцами и он больно сжал мою руку. «Зачем ты это делаешь? Зачем привязываешь меня к себе?» - спрашивала я про себя.
- Все и так в порядке.
- Что было бы, если бы я не пришла?
- Ты же пришла. Я просто… не привык… к такому… я обычно не… я не привык…
- Не привык принимать помощь, - я договорила за него.
- Да, - согласился он и поднес руки ко лбу, еще сильнее согнулся.
- Совсем плохо? – отозвалась я, перекладывая руку на его колено и убирая сумку на пол. Свободной рукой я коснулась его плеча и он, отодвинувшись, положил голову мне на колени, я провела пальцами по его мягким слегка завивающимся волосам, в тусклом освещении салона скорой помощи они выглядели серыми, точь-в-точь, как у его сестры.
Потом еще долго сидела в приемной, пока у него брали анализы, а затем увезли в операционную, и я вызвала такси, чтобы поехать домой, предварительно взяв номера всех телефонов и оставив врачу свой номер. Я слезно умоляла всех, чтобы мне позвонили, иначе буду сама обрывать линию каждые десять минут.
Проспала лишь пару часов и те под утро. Уснула после звонка из больницы на диване в одежде, в которой пришла, только сбросила куртку. Состояние тяжелое, как от сердца что-то оторвали, хоть в глубине души знала, это нормально после операции, у папы тоже было тяжелое состояние. Утром мне позвонил тот же врач и сообщил, что через пару часов его переведут в обыкновенную палату и можно будет его навестить. Я приняла душ, высушила волосы, нарисовала на веках тонкие стрелки и подкрасила ресницы тушью, надела джинсы и тонкий синий свитер поверх белой рубашки, выглядела вполне мило.
Пришла раньше положенного, его не успели перевести в палату, тогда я заглянула в ординаторскую и переспросила у врача.
- А вы шустрая! Вам же только недавно позвонили.
- Я такая да, - улыбнулась я.
- Любовь, любовь… - пропел врач.
- Причем здесь она?
- Бросьте, а то я не вижу.
- Да мы не…
- Сейчас позвоню в реанимацию, напомню им, можете встретить там вашего Ромео, 2-й этаж направо, никуда не заходите, просто стойте в коридоре, сами его увидите.
- А он как?
- Как огурчик.
- Хорошо, - улыбнулась я.
Спустилась на второй этаж, там было довольно людно, то есть я не так представляла себе реанимацию. Пробралась мимо трех мужчин и четырех женщин в середину коридора, чтобы не пропустить в толпе Никиту, а ведь могла бы и в палате дождаться. Я уткнулась в широкую мужскую спину, она преградила мне проход вкупе с открытой дверью, запах мужского парфюма показался мне знакомым, дотронулась ладонью до плеча мужчины и покашляла, он развернулся.
- Разрешите мне пройти? - спросила я.
- О! Конечно, - он пропустил меня вперед себя, и я увидела выезжающую каталку.
- Привет! – выдохнула я, и он махнул головой и показал на горло, потом длинной рукой дотянулся до моей, обхватил мое запястье и подтянул к губам. Сердце ёкнуло в ту самую минуту, когда холодные пальцы Никиты обвили мою ладонь. Для меня больше не существовало других мужчин, я это остро прочувствовала. И в эту минуту сложности с его враньем перестали быть важными, впрочем, только на минуту. Затем он сжал уже двумя своими руками мои пальцы и его повезли к лифту, я двинулась следом.
- Девочка моя, - прошептал он. – Как хорошо, что ты пришла.
С волнением наблюдала за тем, как Никита осторожно с помощью медсестры перебирается на кровать. Стояла в стороне и следила, у меня защемило в груди, это случалось всякий раз, когда я видела, что дорогому мне человеку плохо. В последний раз в моей груди защемило, когда Крис выписалась из роддома, она прихрамывала от неудачно проведенной эпидуральной анестезии, а по приезду домой, когда все расселись отмечать рождение ее дочери, она стояла, облокотившись на подоконник, потому что из-за швов в интересном месте ей еще месяц не позволялось сидеть. Сердце защемило с дикой силой, когда увидела, плачущих навзрыд родителей после того как я очнулась в больнице после возвращения из плена. Три года назад Марина попала в больницу со сломанной ногой, ее мучили дикие боли, и она не могла самостоятельно передвигаться. Моего отца увезли на носилках с подозрением на аппендицит, когда мне был 21. Мы с Яной играли в их новом доме, и она влетела в стоящее у стены стекло, мне было 15. Мама заболела гриппом, когда мне было 13 лет, она тогда три дня не поднималась с постели. Вереницей проносились и события далекого детства, когда болели мои бабушки и дедушки. Теперь к ним добавился и Никита, за него тоже болела душа.
- Ну как ты?
- Мне трудно говорить. – Голос осип.
- Хорошо, не говори, это должно скоро пройти, - успокоила я и начала кусать обветренные губы.
- Я так и не сказал тебе спасибо! Если бы не ты….спасибо…
- Это пустяк. Тебе что-нибудь нужно? Например, книги или сканворды? Может привезти тебе ноутбук? Из еды ничего не предлагаю, сейчас же строгая диета должна быть, но если захочешь чего-нибудь сильно, я готова пойти на преступление. Сделать тебе чай?
- Не нужно, у меня все есть в телефоне и да….диета.
- Хорошо. А ты сообщил родителям или сестре? – осторожно спросила я.
- Я скинул сообщение сестре ночью.
- А она что? Приедет? «Если она уже в пути – надо сматываться».
- Не знаю, может она уже ответила, можешь дать мне телефон? В тумбочке.
- Возьми.
- Так и знал, - шепнул он.
- Что?
- Не могут приехать.
- Никто? Даже мама?
- Мама приболела, я же говорил, а Аня она… занята немного.
- Значит, осталась одна я.
- Да, мне ничего не требуется, здесь все есть, не утруждай себя.
- Мне не сложно.
- Мне показалось, что вчера что-то было не так… твой взгляд…он какой-то не такой, - начал он чуть более бодро.
- О нет! Это глупости. Потом расскажу.
- Мне так не показалось.
- Выбрось это из головы. Долго ты мучился?
- О чем ты?
- С болью.
- Около двух суток…
- Боже мой, - я прикрыла глаза ладонью. – Так долго? Ну как ты? Как? – От мысли, чем бы все могло закончиться, сдавило грудь.
- Я и не подумал, что это что-то серьезное…
- Но ты ведь понимаешь, что это я бы нашла твой труп следующим утром!? Ты понимаешь?
- Почему ты?
- Да потому что! Мы же хотели встретиться! Черт! Я скоро вернусь, мне нужно десять минут.
Я схватила с вешалки пальто и накинула его на плечи, абы как обмотала шею шарфом, быстро сбежала по ступеням, преодолевала пролет за пролетом, остановилась лишь на улице, жадно глотая холодный воздух. Меня охватила злость, неужели он не знал цену человеческой жизни? Или ему было плевать на людей, которым он дорог? Не знаю, почему заплакала, видимо по причине того, что воспаленный мозг тут же начинал рисовать в голове картины с иным финалом, тысячи «А если бы?» атаковали меня. Обняв себя руками, стерла слезы с глаз и обошла больницу вокруг несколько раз. Я не могла сказать ему сейчас, вообще не знала, как ему сказать, а что если ему станет хуже, что если он не пойдет на поправку из-за моих слов?
Вернулась в палату, прятала от него взгляд и избегала телесных контактов. Он особо и не говорил. Помогла ему первый раз подняться с кровати, мне это было нетрудно, пока он не знал о том, что обман раскрылся, я вполне могла об этом не помнить. Он увидел во мне перемену, но тоже не горел желанием узнать, что со мной.
- Аня точно не приедет?
- Не с кем оставить ребенка.
- Ясно. А можно мне ей позвонить?
- Зачем?
- Не уверена в том, что ты вообще ей что-то сообщил.
- Хм… я ей говорил, она не может.
- Дай мне телефон.
- Пожалуйста.
- Ань! Привет, это Ева, узнала? Как дела?
- Ева? – переспросила она.
- Да! Мы с твоим братом соседи.
- Ты звонишь с его телефона? Какого черта тебе надо? Тебе мало было того, что я тебе уже сказала! Ты вообще от него отцепишься?
- Я пока не могу! Можешь приехать? Он в первой больнице, хирургическое отделение.
- Хирургическое?
- Да, он не сказал?
- Нет!
- Приезжай! Мне нужна помощь, я не смогу оставить его одного, если скажу и с ним тоже не смогу остаться.
- Хорошо, я возьму сына с собой. Черт! А что с ним?
- Аппендицит, не страшно.
- Я приеду.
- Спасибо.
- Она приедет! – объявила я, зайдя в палату. – И привезет твоего маленького племянника.
- Здорово.
- Конечно, а ты как думал.

- Ты так быстро? Я попрошу, может Ева вас встретит, - ответив на телефонный звонок, удивился он.
- Конечно встречу, где они?
- На первом этаже.
- Отлично.
На всякий случай я взяла все свои вещи, он даже не заметил, потому как был еще сонный.
- Что ты от меня хочешь? – начала она.
- Передай ему ключи, скажи, что я все знаю, как хочешь можешь это преподнести, сама рассказала или еще как, мне все равно.
- И?
- Скажи еще, чтобы не искал встречи и не звонил, пусть исчезнет из моей жизни, хорошо? Если он действительно хоть как-то меня узнал, значит он поймет почему, поймет, что в этом нет смысла. Ты передашь?
- Если он захочет тебя найти?
- Он не найдет, поживу у родителей пока. Короче скажи ему так, чтобы он не захотел меня найти.
- Почему сама не скажешь?
- Не смогу подобрать слов, все перепутаю, так проще.
- Правильно вообще-то.
- Ага, ну все.
- Давай.
- Спасибо.
- За что?
- За то, что не дала ему умереть, он бы в скорую никогда не позвонил.
- Не за что.
Мои обычные действия, собрала вещи, уехала в родительский дом. Я снова ничего не рассказала им, разобралась во всем сама. За полгода после той встречи в больнице не проронила ни единой слезы, вообще перестала плакать. Могла пережить все что угодно, самые разные утраты, даже потерю самой себя. В этот раз не было психического срыва, как после разрыва с Денисом, все было как до него, за исключением того, что я вообще не плакала, запретила себе бессмысленно ронять слезы, никто не был их достоин. Я уже побывала в шкуре слабой женщины, порыдала на плечах у подруг и не только, от слез никакого облегчения не поступало, поэтому, обошлась в этот раз без них.
После разрыва с фотографом записалась на курсы фотографии, проходила меньше месяца, но не суть, а после разрыва со лже-поваром записалась на кулинарные курсы и отходила на них четыре месяца, пока не начала чувствовать себя уверенной на кухне. С приходом первых теплых дней я добавила в свой распорядок дня ежедневные пробежки, у меня не было времени грустить. Весь негатив выплескивала лишними десятью минутами бега в день. Мой день был расписан, работа тренировка бег, или работа бег курсы кулинарии, по выходным дням бег утром и вечером.
За прошедшие полгода, после того, как покинула его больничную палату, больше не слышала от него ничего, ни весточки, когда подходила к своему дому, специально не смотрела в его окна, потому что думала, что обязательно поймаю его взгляд. Хотя раз он снимал квартиру, значит быстро съехал, скорее всего, сразу после выписки из больницы, а может вещи вывезла его сестра. В общем,  я решила так, никаких мужчин в моей жизни, довольно, наелась спасибо. Все предатели и без них можно спокойно себе жить-поживать. Мне все чаще приходили в голову Маринины слова, сказанные после того, как уехал Максим: Одумайся, ты ведь тысячу раз пожалеешь об этом! И я жалела, на самом деле жалела. Ведь после истории с Никитой, Максим предстал в еще более выгодном свете.