Беречь, чтобы жить

                ПРОЛОГ
________________________________________
_______________________________

       - Великий вождь, Синий Глаз продолжает пачкать скалы над Иделью! Он редко ходит на охоту, и ни одного раза не попал в оленя из своего худого лука! Разве он правильно живет? – громко сказал Волчий Клык, и сопровождавшие его воины-лучники согласно зашумели, выражая свое недовольство.
         Медвежий Коготь, вождь племени светлых диаров, поправил на своем плече шкуру снежного барса и также громко молвил:
        - Пусть Синий Глаз придет ко мне и скажет, зачем он это делает!
        Воины спустились к реке и продолжили путь вдоль отвесной скалы, вздыбленной на большую высоту. Наконец они подошли к человеку, который «пачкал» ее красной и желтой охрой.
        - Синий Глаз, тебя зовет Медвежий Коготь. Он хочет узнать, будет ли польза для племени от твоих непонятных дел, - сказал Волчий Клык.
        Синий Глаз повернулся к ним и поправил светлые волосы, схваченные на голове лентой из мягкой овечьей шкуры. Он был высок, статен, красив, и в его голубых глазах светился ум. Художник молча оставил работу и пошел за своими соплеменниками. Скоро они предстали перед вождем.
        - Синий Глаз, сын Оэлуны, скажи мне, зачем ты пачкаешь чистые стены природы? Разве это правильно и разве это принесет нам пользу?
        - Мой достославный вождь, это не принесет племени никакой пользы, зато люди которые придут в этот мир после нас, будут знать, как мы жили и чем занимались, - отвечал художник.
        - Но разве люди, которые будут жить на берегах Идели после нас, не будут делать то же самое, что делаем мы? – снова спросил вождь племени светлых диаров, и древний художник продолжал держать ответ
        - Дети детей наших и дети их детей не будут похожи на нас, и у них будет иная жизнь. Они будут сильнее барса высокогорной Тазарамы, и их стрелы будут достигать ее вершин. Пусть люди будущего узнают, как мы охотились, ловили рыбу, и как сражались с черноголовыми найманами, которые угоняют в полон наших золотоволосых красавиц.
        - Синий Глаз, кто открыл тебе тайну будущего – Бог Неба, согревающий нас солнцем, или Бог тьмы, накрывающий Землю черной тенью? – продолжал задавать вопросы Медвежий Коготь.
        И Синий Глаз, сын Оэлуны, поведал вождю о том, что рассказал ему отец его отца перед своим уходом в другой мир.
        Предки светлых диаров когда-то жили далеко от этих мест под «Яркой Звездой», и Бог Неба открывал им солнце только один раз в году. И был этот год, как один день и одна ночь! Пращуры знали о том, как можно летать по небу и быстро передвигаться по воде и суше. Но однажды на небе переместились звезды, и стало холодно. Одежда не могла согреть людей, и тогда они в панике покинули свою родину. Многие из них замерзли в пути.
        - Синий Глаз, мне тоже говорили об этом, но это всего лишь красивая легенда. Человек не может летать, потому что у него нет крыльев, и стрелы даже самого сильного лучника никогда не достигнут вершины Тазарамы, - сказал Медвежий Коготь, но древний художник горячо продолжал:
        - Великий Вождь, наши предки тоже не имели крыльев. Но они знали, как приделать крылья к лодке, чтобы она плавала по воздуху. И еще я хочу завещать потомкам, чтобы они молили Бога крепче держать Землю, не так, как раньше, но я не знаю, как это нарисовать…
        - Синий Глаз , а вот это ты должен обязательно нарисовать, потому что это очень важно. Пусть Перуну станет известно, что стало с предками светлых диаров, когда Земля сдвинулась с места, - сказал Медвежий Коготь и отпустил древнего художника…
                * * *
       Шел 1982 год. Дети стояли возле одной из скальных плоскостей «Шалаболинской писаницы», и учительница рассказывала им об этом уникальном памятнике древней культуры:
        - Мы с вами находимся возле наскальных рисунков, которые по мнению некоторых ученых, были нанесены в эпоху неолита и бронзы. В более позднем периоде на смену рисункам, выполненным охрой, приходят петроглифы, то есть изображения, выполненные резьбой по камню.
        Экскурсия продвигалась дальше и была сопряжена с некоторыми трудностями. Невозможно было увидеть все пятьсот плоскостей даже за несколько дней. Береговые утесы Тубы начинались недалеко от деревни Ильинка и заканчивались в устье реки Шушь, в пяти километрах от села Шалаболино, а «скопления» петроглифов разделялись разными осыпями, каменными прижимами реки и ложбинами.
        - Ученые до сих пор не могут понять до конца, зачем наносились эти рисунки, - продолжала рассказывать учительница. Надо полагать, что первоначально древние люди хотели просто рассказать потомкам о своей жизни. Но рисунки более позднего периода носят уже ритуальный характер, и вполне возможно, что вся «писаница» была для них «иконостасом», перед которым совершались языческие мольбища.
        Ученики девятого класса школы №8 из Кошурниково были ошеломлены увиденным, и Сарычева Тамара Ивановна, преподававшая им историю, не успевала отвечать на их вопросы…
        Теперь они стояли перед изображениями, относившимися к периоду от второго века до нашей эры до пятого века в современном летоисчислении, и «историчка» поведала:
        - В этот период европеоидное население этих мест сменилось монголоидным, и это было время патриархального уклада.
        - Вы хотите сказать, что в те далекие от нас времена в этих местах жили европейцы? Но откуда они взялись? – раздались со всех сторон удивленные голоса.
        - Не европейцы, а люди европеоидной расы. Их обширные поселения простирались до Северной Индии. Откуда пришли - не установлено, но у Гомера есть упоминание о народе, который жил на Севере и знал секрет полетов в воздухе. Об этих людях писали и другие греческие авторы, они называли их гипербореями. А в индийском эпосе есть упоминание об ариях, пришедших в Индию со своей неизвестной прародины, где солнце всходило только один раз в году, и день был так же долог, как ночь.
        - Но ведь это где-то возле Полярного круга! А кем были разрисованы эти скалы, гипербореями или ариями? – десятки любопытных глаз обратились к учительнице.
        Тамара Ивановна высказала предположение, что гипербореи и арии – это один и тот же народ, и он имел достаточно высокий уровень цивилизации. Но какой-то катаклизм рассеял их по свету, и они потеряли «знания», которыми владели их предки. Гены этих людей, оказавшихся во «вторичной дикости», хранили память об изобразительном искусстве, и они подарили потомкам данную «писаницу», известную даже за рубежом.
Экскурсия продолжалась…




                Лес, люди и "танки".

     Светлане всегда нравилось собирать грибы, особенно подосиновики. Эти изящные грибочки с оранжевой головкой приводили ее в восхищение, и если находился один, то стоило хорошо посмотреть вокруг себя, и тогда обязательно поставлялись взору еще два или три или целая полянка этих чудных творений матери-природы. Именно так и было в эти минуты – она срезала и срезала их один за другим и бросала в ведро, где их уже набралось по самый рубчик, и ноша казалась нелегкой.
Обчистив вокруг себя полянку, Светлана насторожилась: почему-то не было слышно, как побрякивают ведра, как перекликаются между собой Гришаня и Зоя.
        Светлана поставила ведро на землю, оглянулась по сторонам и позвала: «Зоя, Гриша! Ау!» Помолчав, она снова позвала также, но снова ей никто не ответил. Тогда Светлана подхватила ведро и бросилась бежать туда, откуда шла, но наткнулась на новую полянку с грибками, чудную, ни кем не тронутую, и растерялась – она поняла, что оказалась в другом месте. Однако она решила, что еще рано паниковать – стоит только посмотреть на солнце, и станет понятно, в какой стороне находится дорога. Когда они выходили из машины, Гришаня всем сказал, чтобы в случае чего шли на солнце. Но небо успело нахмуриться, и стояла зловещая тишина. Светлане вдруг стало страшно, и она, что было у нее сил, стала громко кричать, призывая откликнуться и сестру, и деверя, и просто людей. Но в лесу будто все вымерло, и Светлана побежала туда, где она только что была, но не нашла это место и поняла, что окончательно заблудилась. Теперь она шла наугад и поворачивала туда, где было светлее. Наконец-то ее сердце радостно трепыхнулось, ей показалось, что она выходит на дорогу, но то, что предстало перед ее воспаленным взором, было ни чем иным, как вырубками леса. Решив, что она забрела невесть куда, Светлана повернула назад и пошла еще быстрее. Ведро колотило ее по ногам, но она этого не замечала, ее мозг будто признался в бессилии и уступил место тупому порыву куда-то идти, что-то, неподвластное сознанию, еще верило, что она выйдет на дорогу и увидит своих. Вдруг Светлана споткнулась и рассыпала грибы. Но теперь ей было не до них. Она высыпала на землю остальное и пошла с пустым ведром, но потом бросила и его, хотя Зоя предупреждала, что ведро новое и с ним нужно обращаться «полегче». Она уже не представляла себе, сколько времени бродит, а когда снова вышла на «вырубки», то села на пень и заплакала. Опять куда-то идти уже не было сил. Светлана посмотрела на часики, они показывали около семи, однако быстро темнело к дождю. Когда ее ударили по лицу первые капельки, она быстро набросила на голову капюшон штормовки, и подвязала ее потуже в талии. Поискав глазами подходящее дерево, она покинула «вырубки» и села под кедром, прислонившись к нему спиной. Здесь она спрятала голову в коленях и заплакала. Однако страха почему-то не было, и ничего не было, кроме состояния оцепенения и усталости. Не заметила, как ее сморил сон…
        Светлана быстро подняла голову и, приходя в себя, поморгала глазами. Было пасмурно, но дождя уже не было. Ей захотелось узнать, сколько времени она проспала, но стрелок часов не было видно. Становилось прохладно, и хотелось есть. Светлана поискала в карманах штормовки и нашла карамельку. Освободив ее от бумажки, положила в рот. Теперь думалось легче, хотя было тошно оттого, что случилось. Очень скоро она представила себе, какой сейчас переполох у Зои, да и в Красноярске тоже, у отца с матерью, куда сестра, наверное, позвонила. «А может быть, и не позвонила, чтобы их не расстраивать,- далее размышляла Светлана.- Как меня угораздило заблудиться? Почему я стала бегать вместо того, чтобы сидеть на месте и ждать, когда меня найдут?» Светлана слышала, что в таких случаях нельзя метаться, иначе паника может унести ноги в такие дали, что трудно представить. Деверь рассказывал, как один мужик так заплутал, что оказался возле монгольской границы. Она уже жалела, что не послушалась мать и поехала погостить у сестры, вместо того чтобы готовиться к экзаменам для поступления в медицинский институт. Где-то близко заухал филин, и Светлане стало страшно. Она знала, что это птица, но не подает ли она кому-нибудь сигнал, обнаружив в лесу человека? Не притопает ли на эти звуки косолапый хозяин тайги? Светлана съежилась в комочек и затихла. Ей мнилось, что в таком виде любая зверюга примет ее за пень или кочку, и она боялась пошевелиться. Однако больше никто не нарушал тишины, если не считать непонятных шорохов поблизости, и она успокоилась. Мысли снова унесли ее в Красноярск к родителям. Она представила их спящими в теплой постели, и ей стало жалко себя, в уголках ее глаз появились слезы.
        Небо прояснилось, и Светлана замерзла. Она была вынуждена подняться на ноги и отойти от кедра. Рядом с ним она несколько раз присела, потом помахала в разные стороны руками и постояла просто так, потому что стоять было теплее. Но вдруг Светлана присела от страха – в ночи, на каком-то дереве, метрах в десяти от нее светились глаза, и даже не светились, а горели синим огнем. Светлана осторожно поползла на коленях к кедру, как тут же тишину пронзил неистовый хохот, и она упала от страха на живот. «Господи, кто это так?» - подумала она, сотрясаясь от дрожи во всем теле, потому что это была ее первая, полная неизвестности ночь, в глухой тайге. Сна больше не было. Время, которое она провела до утра, показалось ей сплошным кошмаром. Это были и тоска, и ожидание беды, и муки ее озябшего тела…
        Она поднялась на ноги, едва заблестело солнце за вырубками. Снова изучив свои карманы и не найдя в них ни крошки, Светлана стала искать, что можно съесть, и пошла по лесу, придерживаясь вырубленных мест. Тут было светло и не так страшно, ведь рядом когда-то работали люди. Часы показывали около восьми, когда она заметила на вырубках какой-то вагончик. Не отдавая себе отчета в том, зачем она это делает, Светлана направилась к вагончику. На бывшей бригадной стоянке она почувствовала себя уверенней, здесь пахло жильем. Она с трудом открыла дверь в вагончик и робко вошла. Он был срублен из бруса, крыт железом и поэтому здесь было сухо. Ей было голодно, но она тут же упала на нары и мгновенно заснула.
        Проснулась она в первом часу и сразу же обследовала стоянку. Рядом протекал ручей, и она напилась воды. Но желудку этого было мало, и она снова занялась поисками еды. Еда занимала все ее мысли. Светлана счастливо улыбнулась, когда набрела на куст красной смородины. Она обирала его очень аккуратно, тут же отправляя ягоды в рот, и когда он опустел, с сожалением покинула это место. Светлана твердо решила здесь заночевать, и до вечера бродила по лесу в поисках пищи, при этом, не выпуская из виду вырубки. Нашла черемшу, но она была жесткая и невкусная. Зато повезло на лисички – поела сырых на месте и набила ими полные карманы. Хотелось хлеба – любого, черного, черствого, самого невкусного, лишь бы хлеба, чтобы желудок почувствовал сытость и не щемил от несвойственной ему пищи. Светлана больше ничего не нашла и вернулась на стоянку. Погода снова испортилась, и уже накрапывал дождь. Быстро темнело, и где-то близко пророкотал гром. Не прошло и получаса, как начался дождь, который очень скоро перешел в ливень с молниями и грозовыми раскатами. Светлана представила себя в такую непогоду под кедром, и этот вагончик показался ей очень уютным. Дождь продолжал идти ночью, но без грозы, и Светлана спокойно проспала до утра.
        Утром она доела лисички, попила из ручья воды и решила покинуть вырубки. В какую сторону идти, она не знала, но ей пришло в голову внимательно смотреть себе под ноги, чтобы наткнуться на тропу и по ней выйти к дороге. Светлана переобула сапожки, вытряхнув из них разное крошево, и направилась к лесу. Она шла зигзагами и внимательно осматривалась вокруг, как вдруг обратила внимание на затеси, сделанные на деревьях – они как бы указывали дорогу путнику, но в то же время соответствовали направлению едва приметной тропы. Светлана задумалась, в какую сторону ей идти и, выбрав направление «под гору», пошла дальше. Идти этой тропой было намного легче, и она прошла без отдыха около трех часов. Потом она присела отдохнуть на трухлявый пенек и сразу почувствовала нестерпимый голод. Однако искать еду не стала и пошла дальше.
        Этой тропинке, казалось, не будет конца, и Светлана снова устала. Увидев замшелую валёжину, перегородившую ей дорогу, она кое-как перелезла через нее и затем на нее села. Идти дальше не было сил, и Светлана решила хорошо отдохнуть. Она сняла сапожки, затем носки и ожидала, когда они подсохнут. Однако вскоре ей послышался лай собаки, и она вскочила на ноги. К ней неслась во весь опор черно-белая лайка. Но Светлана не напугалась, а обрадовалась. «Собачка, милая, иди сюда! Иди ко мне!» - со слезами на глазах просила она, и собака подбежала к ней. Лайка позволила погладить себя по голове, и Светлана, наскоро обувшись, решила идти за нею следом, хотя собака повела ее другим путем. Они не прошли и километра, когда собака вдруг исчезла из глаз, и Светлана растерялась. Она посмотрела по сторонам, потом сделала круг, чтобы найти затеси, но не нашла ни затесей, ни тропы… «Господи, наваждение какое-то, и была ли собака?» - вслух подумала Светлана и села на землю. Казалось, так близко было спасение, и вдруг все исчезло, растаяло как дым. Ушла надежда, и тут же иссякли силы. Никуда не хотелось идти, хотелось только сидеть и ждать. Плохого или хорошего – все равно, потому что уже надоело бороться. И вдруг возле нее снова появилась та же самая лайка. Она весело крутила хвостом и, глядя на нее, несколько раз тявкнула, как бы говоря ей: ну, что же ты медлишь, пошли дальше, да поскорее! «Собачка, милая, больше не уходи, ладно? Я очень прошу тебя, очень!» - умоляла Светлана, роняя на траву слезы. Она снова пошла за собакой, которая то вела её по тропе, то сходила с тропы и следовала своим коротким путем, то пропадала из глаз. Но теперь Светлана не боялась, она знала, что собака ее не бросит. Тропа спускалась вниз, должно быть, к ручью, и вдруг Светлана увидела избушку, костер и возле него мужчину. У нее тут же подкосились ноги, и она осела на траву. Мужчина сказал собаке: «Летка, ты на кого там лаяла? Белок гоняешь? Рано еще. Вот, дождёмся снега и тогда погоняем вместе…»
        - Она меня гоняла, вернее сказать, спасала, - сказала Светлана и подошла к костру.

                * * *
        Максим Панов был родом из Проспихино, что стоит на берегу Ангары с незапамятных времен. Его отец, да и дед тоже, промышляли пушного зверя. Максим с детства мечтал стать охотником и убил первого соболя, когда ему было двенадцать лет. Изба охотника Фрола Панова, его отца, стояла в улице последней и примыкала к сосновому бору. Однако одна сосенка «заблудилась» на их огороде – стояла в дальнем углу и едва не соприкасалась с «соседками» извне. Говорили, что дед оставил, пожалел стройную красавицу, когда рубил здесь дом.
На дворе стоял декабрь. В тот день Максимка находился дома один. Он готовил уроки, но ему досаждала Тайга, их черная лайка, которая не переставала на кого-то лаять. Это было неспроста, и Максимка решил узнать, в чем там дело. Уже с крыльца мальчонка увидел, что собака высоко задрав голову, облаивает вершину дерева. «Никак, белка припожаловала», - решил Максимка и сбегал домой за ружьем. Встав на свои самодельные лыжи, подшитые камусом, он скорехонько приблизился к сосне и разглядел на самой вершине, в гуще хвои, соболя. Долго не раздумывая – прицелился, бабахнул, и «зверек», роняя снег с веток, упал к его ногам. С тех пор отец стал брать его на промысел, когда наступали школьные каникулы, которые следовали за октябрьскими праздниками.
Закончив кое-как среднюю школу, Максим не о чем не хотел слышать, кроме охоты, и зимою уходил с отцом в тайгу. Ему шел двадцать первый год, когда приезжий охотник с Саянских предгорий поведал ему, что у них-то, в Кордово, соболя не меряно и не считано, за один сезон умелый охотник добывает до восьмидесяти, а то и более, штук. Загорелся тогда Максим Панов желанием побывать в тех местах, да и остаться там, если россказни Саянского гостя найдут подтверждение. Отец не стал препятствовать сыну. «Поезжай, проведай, что и как», - одобрительно отнесся он к его решению. Максим проведал и остался, не смотря на то, что его не взяли на работу штатным охотником промыслового хозяйства. «Сначала поработай по договору, а там будет видно, на что ты способен», - сказал ему директор Безроднов. Панов согласился. Но другой работы в Кордово он не нашел и устроился в леспромхоз, что находился в сорока километрах. Там, в посёлке Кошурниково, где располагалось базовое предприятие, он быстро освоил профессию раскряжевщика леса и до наступления охотничьего сезона работал на нижнем складе. Сам срубил себе дом, и пока не жаловался на свою судьбу.
        Жениться Максим не спешил, выбирал «самую-самую», о которых говорят «единственная». И этим летом заприметил, именно, такую. Дух захватило, когда он увидел, как она «вытанцовывает» по Саянской улице, держа направление к торговому комплексу, что находился напротив конторы леспромхоза. Панов провожал ее глазами до тех пор, пока она не скрылась в промтоварном магазине. «Вот это деваха!» - подумал тогда Панов и тут же спросил у Нагибина, курившего возле конторы: «Не знаешь, чьих будет?». Тот ответил, что она младшая сестра Зои Владимировны, плановички леспромхоза, и что приехала к ней погостить. Панов решил еще раз осмотреть «деваху» и направился туда же – в «Промтовары». Она стояла возле прилавка и что-то разглядывала в витрине. Он подошел, постоял рядом, и чтобы завести разговор, весело и несколько фамильярно спросил: «Что покупаем?». Она даже не посмотрела в его сторону и пренебрежительно ответила: «Что надо, то и покупаем!» Ему стало неловко, и он, купив себе вторую расческу, отошел. «Интеллигенция. Нет, чтобы улыбнуться и посмотреть в глаза», - подумал Максим, расстроенный тем, что знакомство не состоялось.
        И вот теперь эта прикольная девчонка, поразившая его красотой в самое сердце, стояла перед ним в штормовке, брюках, резиновых сапогах и жадными глазами смотрела на котелок, в котором варился рябчик. «Откуда ее принесло?» - подумал Панов и, догадавшись, в чем дело, насмешливо спросил:
        - Городская девочка заблудилась?
        - Дай мне хлеба, а то я сейчас умру, - ответила она.
        - Супчик уже готов, и сейчас мы сядем за стол, - сказал Максим и после небольшой паузы представился: - Я Максим Панов, а ты кто?
        - Светлана я, Светлана Крупенина.
        - Давно блудишь? – Он окинул ее внимательным взглядом.
        - Третий день, уже думала, что мне конец… - Она коротко поведала о том, что ей пришлось пережить.
        - Ладно, пойдем обедать, - сказал Максим и, сняв котелок с «вешала», направился в избушку. Светлана последовала за ним.
        Он поставил варево на грубо сколоченный стол, вынул из целлофанового мешочка булку серого хлеба и отрезал от нее четыре ломтя. Затем снял с полки две алюминиевые чашки, разлил в них вермишелевый суп с кусочками птичьего мяса и, подав ей ложку, сказал:
        - Ешь медленно, а то тебе может стать плохо.
        Она ничего не ответила и, взяв со стола кусок хлеба, зачерпнула ложкой супу…
- Накроши в него хлеба, и он быстро остынет, - посоветовал Максим, заметив, как она обожглась.
        Светлана послушалась и теперь с жадностью набросилась на похлёбку. Ей очень понравилось мясо рябчика, и она призналась:
        - Ничего не ела вкуснее этого мяса!
        - Еда буржуев, - заметил Максим и продекламировал: - «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй».
        Когда ее чашка опустела, Максим сказал, что теперь ей не помешает глоток спирта. Наверно, промерзла в лесу, недолго и заболеть.
        -Замерзла, когда ночевала под кедром, - призналась Светлана и спросила: - А хозяин этого теремка не воспользуется тем, что я буду пьяная?
        - Не воспользуется, он не такой…
        Максим достал с полки плоскую фляжку из нержавейки и отвинтил пробку. Спросил, развести ли спирт, и она кивнула головой. Он налил только ей, и она удивленно вскинула брови.
        - Держу как лекарство, на случай простуды, и мне пока ни к чему, - пояснил он. «Лекарства» в кружке было немного, но, выпив его, Светлана долго махала ладонью возле рта. Отдышавшись, она закусила кусочком хлеба.
        - Как хорошо-то стало, - напевно сказала она и добавила:  - Ела бы еще, но, наверное, много нельзя после такого «поста»…
        Далее она разговорилась и теперь подробно рассказала о том, как заблудилась, и что было с нею на второй и третий день. Потом сетовала на то, что из-за нее теперь в леспромхозе переполох и что ее, наверное, везде ищут.
        Максим сказал, что, судя по ее рассказу, она первый и второй день блудила между Малой и Большой Нырдой. Утром третьего дня пошла на запад, а когда наткнулась на его тропу, повернула на юг и так прошла более двадцати километров.
        - Они тебя уже не найдут, потому что мы находимся примерно в десяти километрах от Нички, - добавил он.
        - А мы скоро пойдем домой? – спросила она.
        - Завтра, в одиннадцать, - ответил он.
        - Ты с ума сошел? Я что, буду ночевать с тобой в этой избушке? – воскликнула она.
        - Ну, если не хочешь ночевать в избушке, то можно неплохо устроиться под кедром, - ответил он, улыбаясь.
        - Понятно, ты спас мне жизнь, и я у тебя в долгу, - обреченно сказала она и задумалась.
        - Светлана, неужели я похож на ветрогона? – обиделся он и покинул избушку.
        Ему нужно было успеть многое сделать, и он начал строить новый лабаз. Время от времени он заглядывал в избушку, но Светлана крепко спала. Наконец с намеченными делами было покончено, и он начал готовить ужин. В котелке уже булькало, когда появилась Светлана и подошла к костру. Он спросил у нее, как спалось, и она ответила:
        - Отдохнула хорошо, и готова к новому походу.
        - И не мечтай! Я пришел сюда для того, чтобы подготовить к зиме избушку и все остальное. А завтра утром займусь дровами. Да и куда идти на ночь глядя? – рассердился Максим.
        - Да я так сказала, случайно, - ответила Светлана и, помолчав, спросила: - А ты женат?
        Он ответил, что еще не нашел такую девушку, которая ему понравилась бы, и она удивленно посмотрела на него. После небольшой паузы, спросила:
        - Максим, а сколько тебе лет?
        - Двадцать пять,- коротко ответил он.
        - А мне семнадцать, - задумчиво сказала Светлана и добавила: - Разница – восемь лет…
        - Но при чем здесь разница? Я же не собираюсь за тобой ухаживать? – воскликнул Максим и покраснел.
        Она тоже покраснела как огонь и больше не задавала вопросов. Он ушел в избушку, но быстро вернулся. Посолив варево, помешал его ложкой и посмотрел на Светлану. Она о чем-то сосредоточенно думала и вдруг сказала:
        - Это я в брюках такая, выгляжу кулемой. А если бы ты увидел меня в платье, то, наверное, вертелся бы возле меня как вьюн.
        - Почему ты так думаешь?
        - Потому что все вертятся…
Максим вспомнил, как он тоже «вертелся» неделю тому назад, но равнодушно заметил:
        - Все может быть, я же не видел тебя в платье.
        Она спросила, сколько часов им придется идти до дому, и он сказал, что где-то двадцать, если идти без отдыха. Но возле лесовозной дороги у него спрятана машина, и до нее они будут идти примерно пять часов.
        После ужина они долго разговаривали у костра, а когда совсем стемнело, Максим сказал:
        - Все, теперь спать, а то завтра рано вставать. Я займусь заготовкой дров на зиму, а ты что-нибудь сваришь.
        - Ты думаешь, я сумею? – спросила она.
        - Думаю, сумеешь, - ответил он.
        Он предложил ей улечься первой, и она ушла в избушку.      Через несколько минут зашел Максим и сразу же сказал:
        - А вот это никуда не годится, сапоги нужно снять!
Не долго думая, он стянул с нее сапоги и сказал, что ее ноги должны отдохнуть, иначе завтра она не пройдет и пяти километров. Затем он набросил на нее ветхое одеяло, а для себя снял с вешалки повидавший виды полушубок. Все это он проделал молча  и, тоже разувшись, лег рядом.
        Светлана замерла и долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому шороху. Но когда Максим начал равномерно посапывать, она повернулась на правый бок и тоже заснула…
        Утром он объяснил ей, как нужно по-таёжному сварить рожки, и открыл банку с говяжьей тушенкой.
        После завтрака Максим снова колол дрова. Высокий, стройный, сильный. Он делал это очень ловко. Светлане захотелось поговорить с ним, и она неподалеку села на чурку. Но Максим ее прогнал:
        - Светка, запомни, лес рубят – щепки летят!
        Она села на чурку возле догорающего костра и оттуда наблюдала за Максимом. Она хотела понять его и не могла. Накануне вечером, когда они легли спать, она была почти уверена в том, что он продержится не более пяти минут, а потом с жаром обнимет. Она ждала этого и не была уверена в том, что сможет отказать человеку, спасшему ей жизнь. Однако Максим не притронулся к ней даже пальцем. «Нет, он определенно не разглядел меня как следует!» - решила она и поднялась с чурбачка, чтобы налить себе горячего чаю.
        Они отправились в путь ровно в одиннадцать. Светлана пошла впереди, Максим позади нее, а лайка поспевала везде.
        К лесовозной дороге они подошли в половине пятого. Здесь отряхнулись, попили воды, и затем он выгнал из осинника свои «жигули». Светлана с удовольствием плюхнулась на переднее сиденье и сказала: «Даже не верится, что я еду домой!»
        Максим вел машину и слушал ее болтовню. Она рассказывала ему разные разности о городской жизни и часто спрашивала, сколько еще осталось ехать. Они подъезжали к Чибижекскому мосту, когда Максим, широко улыбнувшись, спросил:
        - Светлана, может, встретимся завтра? Мне хотелось бы увидеть тебя в платье.
        - А что мы будем делать? – живо спросила Светлана.
        - Я покажу тебе Кордово и очень красивую речку…
        - Ладно, встретимся, - улыбнулась она и добавила: - Мне тоже любопытно поглядеть, какой ты есть в светской одежде…
                *  *  *
        Кошурниковский  леспромхоз был одним из четырех в Красноярской крае, на которые «положило глаз» советское правительство. Госкапвложения на их строительство выделялись солидные. Наверху решили: уж если создавать новые предприятия лесной промышленности, так на современной основе. Заводили в лесосырьевую базу гравийные лесовозные дороги, строили железобетонные мосты через реки, мощные котельные, хорошо оснащенные ремонтно-механические мастерские, гаражи, благоустроенное жилье и очистные сооружения. Большое строительство осуществляли ПМК «Красноярсклесстроя», а контроль за его качеством лежал на «дирекции заказчика», подотчетной «Красноярсклеспрому». Однако ввод производственных мощностей строители систематически задерживали, и из-за этого часто «болела голова» у директоров леспромхозов.
        В таком положении находился и директор Кошурниковского леспромхоза Сарычев. Государственный план на его предприятии значительно опережал введенные мощности, но это мало волновало чиновников Госплана. Есть график, предусмотренный проектом, - вот и следуйте ему. Строители виноваты? Разберитесь на месте. Есть райком, органы власти.
      Сарычев крутился, как белка в колесе. Заедали проблемы как производственные, так и социально-бытовые. Не было, за что не отвечал бы директор леспромхоза. И когда ему позвонила Валеева, и сказала, что ее сестра заблудилась в тайге, он тут же организовал поиски. Светлану начали искать этой же ночью, с фонарями, с охотничьими собаками. Все облазили между Верхней Чинжебой и лесовозной дорогой, но никого не нашли и решили, что Светлану занесло в урочище Большой Нырды.
        На другой день поисковую группу расширили, включили в нее учащихся старших классов. Поехал искать Светлану и инженер Валеев - жена заставила. Накануне ругала его до полуночи за то, что мало кричал, мало искал, мало сигналил в машине, жалея аккумулятор.
        Отправив людей на поиски Светланы, Сарычев тоже выехал в лес - держал путь на первую магистраль. Нужно было своими глазами проверить, дойдут ли дорожники до Балахтисона к сроку. Побывав у них, он завернул на мастерский участок Павлюка, решил разобраться, почему не ладится у него с «узкими лентами».
        Обратно Сарычев возвращался хмурый: дорожники застряли на каньоне, лесорубы жаловались на косогоры, это из-за них лес не ложится вершинами на волок. И в довершение всех неприятностей поисковая группа не нашла Светлану Крупенину, будто в воду канула городская девчонка.
        Недовольный работой подрядчика Сарычев заехал в ПМК-6. Трофименко, ее начальник, оказался на месте и как раз «распекал» мастера дорожно-строительных работ Петушкова. Сарычев поздоровался с Трофименко за руку, с остальными - кивком головы и сел.
        - Анатолий Васильевич, я к тебе с претензиями. С первой магистралью не поспеваешь, да и с вводом жилья отстал. Что будем делать?
        - Игорь Николаевич, подожди еще немного, - просил Трофименко.
        - А как ты думаешь, государственный план меня подождет? – возмутился Сарычев.
        Трофименко отпустил подчиненных, и разговор пошел один на один. С одной стороны, ссылки на нехватку техники и людей, с другой – настойчивые требования вписаться в график строительных работ.
        - Анатолий Васильевич, но если твой трест тебя не слышит, то съезди в райисполком, попроси Карцева вмешаться. Пусть пригласит Лапшинова. А мы с тобой доложим о положении дел…
        На другой день Карцев узнал о серьезных проблемах у строителей в Кошурниково, но совещание не созвал. Он просто позвонил в «Красноярсклесстрой», переговорил с Лапшиновым и предложил ему побывать в Кошурниково и разобраться, почему так плохо работает ПМК-6. Попросил принять меры.
        Начальник треста не замедлил приехать и занимался делами строителей полных два дня. После его отъезда в ПМК-6 прибыла помощь. Прикомандированные шофера приехали на своих самосвалах. Они же привезли бульдозеристов, а их бульдозеры доставили в Кошурниково на трейлерах.
        Карцев проводил совещания только в крайних случаях, да и то накоротке. На доклад давал пять минут, на выступление – две. Не терпел демагогии – тут же обрывал выступающего. В прошлом он был хозяйственником, руководил лесхозом, и его короткие совещания были похожи на планерки. Проблемы решал на ходу: на предприятиях - у станка, в поле – у комбайна. За промахи ругал, на похвалу был скуп. Говорил, что хорошо работать – это обязанность, долг, и говорить за это спасибо не нужно.
        Район достался ему трудный, с множеством нерешенных проблем. Особенно много их было в Артемовске и Кошурниково. Но он тянул свой «воз». Что можно было сделать – делал. Что не мог сделать, сразу говорил, что не сделает. Ничего никому не обещал и в своих выступлениях был немногословен.
        С первым секретарем райкома партии ладил, но иногда дружески упрекал его за то, что тот нередко раздает невыполнимые обещания…

                *  *  *
        Надежда Горюнова работала учительницей младших классов. Жила без мужа: бросила Леонида из-за того, что пил. Сама вырастила сына и дала ему путевку в жизнь. Когда провожала Семена в армию, наставляла: «Семен не вздумай проситься в Афганистан. Война калечит не только руки и ноги, но и души людей!» Не зря тревожилась Надежда за сына. Не сразу, но попал он именно в Афганистан, и вернулся оттуда другим человеком. Будто порчу навели на сына – глаза как у рыбы, без блеска, улыбаться перестал. На работе тоже заметили странности: забивает кувалдой костыль, а думает о другом и хряпает иные разы по рельсу.
        Оживлялся, когда выпивал, но песен не пел и не брал в руки гитару, как бывало раньше. Надежда изболелась душой, бегала по людям – к экстрасенсам, гадалкам. Но лучше бы не ходила к гадалкам – нагадали сыну «казенный дом» и растревожили душу. Умные люди подсказали Надежде, что есть под Москвой, на берегу Рузского водохранилища, медицинский реабилитационный центр, где лечат таких «бедолаг», инвалидов по увечью души, однако не просто было туда попасть. Кто-то подсказал Надежде, что сына нужно женить, небось, оклемается, когда пойдут дети. Советов хватало, не хватало дела, и все складывалось не так, как хотелось бы. Семен попал в «пьющую бригаду», что ни день – пьют, правда, после работы, но разве легче от этого женам и матерям? На этом деле открылись у Семена и другие странности. Ну, выпили, закусили «рукавом» и разошлись по домам. Для всех это, что слону дробина, а Семену нет-нет да сделается дурно: воздуху ему не хватает, а то придет домой без шапки, или без курточки, или без «сумки», в которой носит на работу обед, и никак не может вспомнить, где что оставил.
        Как-то Семен пришел домой трезвым и сказал матери, что намерен жениться, Надежда спросила, кого он выбрал. «Машу Любимову», - коротко ответил сын. Надежда знала девушку, симпатичную, скромную, ласковую. Порадовалась за сына. С одной и с другой стороны решили сыграть молодым яркую свадьбу, чтобы она встряхнула Сёмушку, пробудила в нем радость к жизни. Свадьба получилась всем на зависть – с соблюдением старых и современных традиций, с «классной» музыкой, плясками и танцами, с шутками-прибаутками. Семёну, как участнику войны, выделили двухкомнатную квартиру на берегу Джеби. Работал он на ремонте железнодорожных путей, и приносил домой неплохие деньги. Теперь выпивал реже, но не настолько, чтобы все было ладно в семье.

                *  *  *
        Светлана услышала, как к дому подъехала машина, и выглянула в окно – Максим уже подходил к калитке. Подбежав к зеркалу, она наскоро поправила волосы, крутанулась вокруг себя и, оставшись довольна собой, помчалась к двери.
        - Привет, ты уже приехал? – открывая дверь, спросила она.
        - Нет, еще еду, - пошутил он, и они оба расхохотались. Светлана предложила ему пройти в дом, но Максим отказался:
        - Зачем? Если дома никого нет, то закрывай квартиру и поехали!
        В машине Светлана попросила его более подробно рассказать о цели поездки, и Максим поведал:
        - Покажу тебе самые красивые места, подышим свежим воздухом, отдохнем…
        - К ужину мне нужно быть дома, - предупредила Светлана, и он пообещал доставить ее домой к шести часам.
        Когда они выехали за пределы Кошурниково, Светлана попросила его рассказать о себе. Он коротко рассказал, и она спросила:
        - Так ты с Ангары, а почему у тебя такая фамилия, Панов? Это от слова «пан»?
        Максим отвечал на этот вопрос подробно. Первыми пришли на Ангару люди с Печоры, и все они прозывались Рукосуевыми. Позднее они перемешались с другим родом – Брюхановых. Но, примерно, с середины восемнадцатого века на Ангару стали прибывать ссыльнопоселенцы из Польши, их ссылали за какое-то восстание. Появились смешанные семьи. И если кого-то из таких семей спрашивали «Чьих он будет?», тот отвечал «Пановых». Вот и пошли Пановы…
        - Так в тебе течет польская кровь? А я-то думаю, почему ты такой? – задумчиво сказала Светлана.
        - Какой? – он повернулся к ней.
        - Вроде не интеллигент, а черты лица тонкие, приятные, - продолжала Светлана.
        - Есть немного от поляков, никуда не денешься. Мой отец говорил, что мой прадед носил фамилию Ковальский, а дед уже захотел стать Пановым.
        - Пан Максим, может быть, вы остановитесь? Уж больно красивые места проезжаем! – весело улыбнувшись, спросила Светлана.
        В этот момент слева от дороги показалась Усть-Каспа, и Максим остановил машину. Они вышли на обочину, и Светлана, оглядевшись вокруг, воскликнула:
        - О Боже! Какая красота! Сюда бы художника. Максим, почему я раньше не видела этого?
        - Просто не возили тебя в эту сторону, вот и не видела. Приезжие туристы называют наши места Швейцарией. Здесь особенно красиво в сентябре, сразу вспоминаются пушкинские строки: «В багрец и золото, одетые леса».
        - Максим, а ты сколько учился?
        - Десятилетку кое-как одолел.
        - И я пока только десятилетку, но думаю учиться дальше, - сказала Светлана, продолжая с восхищением созерцать красоты природы.
         - Света, а ты хочешь побывать в гостях у Астафьева? – неожиданно спросил Максим.
         - А зачем? – ответила она вопросом, не поняв о ком идет речь.
         - Разве тебе не интересно посмотреть на писателя? Видишь, домик на берегу с железной крышей? Это его дача, он отдыхает здесь вместе с Романом Солнцевым, - продолжал Максим.
         - Ну, ты меня и вовсе удивил, пан Максим. Ты что, с ним знаком? – поразилась Светлана.
        Он сказал, что был у них только один раз по поручению директора промыслового хозяйства – тот велел узнать, нет ли у них в чем-нибудь нужды. Писатель и поэт приняли его радушно и предложили отведать ухи. Но он не захотел беспокоить знаменитых гостей Усть-Каспы.
        - Светлана, так ты хочешь у них побывать? – снова спросил Максим, но она отрицательно покачала головой:
        - Нет-нет, я не готова к встрече с такими людьми. Давай в другой раз…
        Они поехали дальше, и очень скоро показалось Журавлево. Светлана узнала, что здесь находится Ильинский леспромхоз, а также один из лесопунктов Кошурниковского леспромхоза. Здесь они надолго не задержались, просто проехали по одной и другой стороне поселка, разделенного железной дорогой.
       В Кордово Светлане понравилось. Поселок был чистый и ухоженный. Ее восхитили сосновый бор и пионерский лагерь, расположенный в его глубинке. И, наконец, они подъехали к реке, носившей название Кизир. Здесь было красиво, и он сказал, что тут они будут отдыхать…
      Светлана резвилась, собирая камни и бросая их в воду. У нее не получались «блины», и она просила Максима, чтобы он тоже в этом поучаствовал. Она визжала от радости, когда его «блины» долго «плясали» на воде, и хотела этому научиться. Максиму было приятно смотреть на то, как она суетится на берегу, легкая и красивая, словно бабочка, порхающая среди цветов. Он любовался ею – в ней все было «отточено» до совершенства, от изящной головки до крепеньких и стройных ножек. Однако Максим наблюдал за нею исподтишка и ничем не выдавал своих чувств, готовых выплеснуться из него тысячами комплиментов. «Не показывать, ни в коем случае не показывать, что я от нее без ума», - укрощал себя Максим, и когда она оборачивалась к нему, то видела перед собой довольно равнодушного человека.
      - Максим, почему ты не смотришь на меня? Неужели я тебе не нравлюсь? – вдруг обиженно спросила Светлана, и он, безумно желавший в эту минуту заключить ее в свои объятья, сдержанно ответил:
        - Света, мы знакомы с тобой второй день. Неужели за такое короткое время можно друг другу понравиться?
        - Не второй, а третий! Посчитай-ка лучше, я когда набрела на твою избушку?- мило, почти по-детски, заспорила она и продолжала далее:
        - Многие люди влюбляются даже с первого взгляда. Разве ты не читал в книжках?
        - Так то в книжках, мало ли что в них напишут? – тянул он ленивым голосом.
        - Максим, ты скучный, и я не выдержу с тобой даже несколько дней, - рассердилась Светлана.
        - Ты, наверное, хочешь, чтобы я тебя обнял и поцеловал? – вдруг спросил он и посмотрел ей прямо в глаза.
        - Еще чего! – машинально воскликнула она, но осеклась и замолчала, поймав себя на мысли, что ведет себя не очень последовательно.
        Максим внимательно смотрел на нее – ждал, что она скажет далее, и Светлана с кислой миной на лице поправилась:
        - Вообще-то, не знаю. Но ведь я тебе, наверно, не нравлюсь. Скажи, а какая я?
        - Ты славная, - коротко ответил Максим.
        - Только и всего? – ее реснички несколько раз удивленно вспорхнули.
        - Ну, еще мне нравится, как ты бросаешь в речку камушки. Это у тебя получается очень мило, - продолжал он в том же духе, а про себя думал: - «Этой крепостью можно завладеть только в том случае, если брать ее измором…» - Он был охотником и умел ждать, когда это было необходимо. Они возвращались обратно, и Светлана спросила:
        - Максим, чем ты меня удивишь в следующий раз?
        - Мы прокатимся с тобой по Кизиру на резиновой лодке…
        - Ой, что ты! Неужели? И долго будем кататься?
        - Весь день…
        - Максим, ты хороший. Ты даже сам не знаешь, какой ты хороший, - задумчиво сказала Светлана.

                *  *  *
         Сарычев сидел за своим рабочим столом, перед ним лежали акты освидетельствования отработанных лесосек. Суммы штрафов за лесонарушения были таковы, что съедали полугодовую зарплату всего коллектива предприятия. Это была катастрофа. Кроме этого, предстояли вызовы в прокуратуру, где придется писать объяснительные и оправдываться в том, почему он допустил уничтожение подрастающего леса на всех делянках. Непременно прибудут авторитетные комиссии из «Хакаслеса» и «Красноярсклеспрома», и их члены будут ругать его за то, что он не думает о природе, а хочет оставить своим внукам и правнукам обширную пустыню. Словом, все будут говорить то же самое, что он говорит почти каждый день своим инженерно-техническим работникам, а те – рабочим. Но эти рабочие, увы, ничего не могли сказать своим тракторам с ходовой частью, позаимствованной у танков. А тракторы, если бы они даже имели мозги, все равно не смогли бы ничего с собой поделать, потому что не умели летать.
      Но этого многие не понимали, и об этом мало думали конструкторы, решившие «присобачить» к трелевочной технике гусеницы, а не резиновые колеса. Не знали леса и не понимали его даже кандидаты и доктора наук, составившие «Правила рубок главного пользования». Почему? Ну, во первых, потому, что они «произрастали» в городах и в лес ходили только с лукошком. А во-вторых – и это более прискорбно, - они не работали, как положено, над своими диссертациями и все подряд «сдували» с диссертаций, написанных ранее для патриархальной технологии, а именно для конной вывозки леса.
      Сарычеву было горько и обидно, когда его ругали за лесонарушения, ибо он тоже любил природу, любил тайгу и, выступая на собраниях перед своим коллективом, не один раз говорил, что тайга – это кормилица и держатель биосферы. Это мясо зверя и птицы, это меха и орех, это регенерация воздуха, питательная среда для всего сущего, и главное – для рек. Не будет леса – высохнут реки. Хозяйствовать в тайге нужно умело, по-доброму, как в своем доме…
        Но если директоров леспромхозов не понимали «наверху», то им оставалось уповать на чиновников, которые были рядом, просить их о снисхождении, обещать мзду. Просить Сарычев умел, научила жизнь, но «совать в руку» не научился.
        Однако нужно было что-то делать с актами, и он, созвонившись с директором лесхоза, попросил у него аудиенции. Коробов принял его с показным радушием, пригласил садится, сел сам, приготовился слушать. Сарычев начал разговор без предисловий.
        - Петр Петрович, ты ведь прекрасно понимаешь, что проблему, связанную с уничтожением подроста, создали не в моем леспромхозе, а в разных КБ и ПТКБ. При чем здесь коллектив, который теперь полгода не будет получать зарплату? Кстати, ты тоже занимаешься рубками леса, и у тебя работают на трелевке не дирижабли, а такие же тракторы. Почему ты не можешь понять людей, которые тоже работают на родное государство? – Сарычев замолчал и вопросительно посмотрел на Коробова. Тот торопливо передвинул с одного места на другое стопку бумаг, и ответил:
        - Игорь Николаевич, но ведь это моя работа! Чего ты от меня хочешь? Чтобы я закрывал глаза на погром, который учиняют твои танки? У меня их два, а у тебя пятьдесят! – Коробов сделал паузу, но Сарычев молчал, и он продолжал: - В конце концов, я не псих, и прекрасно понимаю проблему. Но скажи мне, что можно сделать другое, чтобы «наверху» поняли, что тракторы на гусеничном ходу – это убийцы леса!
        - И ты решил ради высокой цели наказать стрелочников? Петр Петрович, это неправильно, не по-человечески, - продолжал убеждать его Сарычев.
Так они спорили около часа, но ни о чем не договорились, и Сарычев пообещал:
        - Ну что ж, Петр Петрович, я воспользуюсь твоими же методами. Добьюсь, чтобы у тебя тоже провели освидетельствование мест рубок, как санитарных, так и главного пользования. Пусть это заметит правительство, и тогда что-нибудь изменится…
        - Объявляешь мне войну? – прищурившись, спросил Коробов.
        - Ты не оставляешь мне выбора!
        - Не делай этого, или я остановлю леспромхоз!
        Сарычев понял, что он попусту тратит время, и не стал продолжать разговор. Ушел, не попрощавшись…
        После этого «визита» в лесхоз он стал частым гостем в райисполкоме, и ему удалось убедить кого нужно в том, что «стражи леса» такие же приземленные лесонарушители, и тоже должны нести ответственность перед государством. Очень скоро в Нижне-Кизирский лесхоз нагрянула комиссия, и итоги освидетельствования мест рубок были ошеломляющими. Даже рубки ухода напомнили членам комиссии поле, над которым поработали бомбардировщики, и краевая пресса вопрошала: можно ли доверять козлу огород? Данные обстоятельства были учтены Красноярским арбитражным судом, куда обратился Сарычев, и штрафы за лесонарушения, которые оказались неизбежными и для лесхоза, были частично отменены.
        Теперь Сарычеву предстояло решить другую проблему. Проектировщики при исчислении производственной мощности предприятия взяли в расчет участок дороги, проложенный по безлесным местам. Смирились бы, кабы было несколько километров, а то ведь сорок один! Узнав об этом, Сарычев немедленно выехал в Красноярск и долго доказывал на всех уровнях, что безлесные мощности ничего не производят, но чиновники ему не поверили: они почему-то были уверены в обратном. А в отделе капитального строительства ему шепнули на ухо, что назревают более серьезные проблемы. Правительство намерено «урезать» капитальные вложения, выделенные на строительство новых леспромхозов. Война в Афганистане требовала дополнительных средств, и их возьмут там, где их еще не успели освоить.
        Было о чем задуматься. Государственный план по разным причинам намного превышал производственные мощности. Когда его доводили, то успокаивали: куда денутся мощности? Все равно догонят твой план, есть деньги, есть строители. «Вот и догнали, как одна собака догнала свой хвост, а добиться корректировки плана в сторону уменьшения невозможно. План – закон, а законы может исправлять только Верховный Совет», - об этом и о других проблемах размышлял Сарычев, когда возвращался в Кошурниково. На сердце висела тяжесть. Когда его направляли работать в этот леспромхоз, говорили: «Саяны богаты красивыми порогами, полюбишь этот край на всю жизнь». Порогов действительно было много, но больше было не речных, с подводными камнями, а житейских – с камнями преткновения в огромном и неповоротливом  аппарате чиновников, где застревали важнейшие дела.
        Прибыв в Кошурниково, Сарычев не без грусти рассказал жене о бесполезной командировке.
        - Игоречек, бросил бы ты эту работу! Не ровен час, хватанет тебя «кондратий», как твоего однокашника Жорку! Наши дети не видят тебя даже в выходные дни! – сказала ему Тамара, когда он поздним вечером вернулся с работы. Он попытался ее успокоить:
        - Ничего, Томуся, может быть, все наладится, пробьются наверх умные люди, и избавят нас от вечных проблем…
        Но в этот вечер Тамара не успокоилась и не замолчала:
        - Посмотришь на другие семьи – там муж как муж; отец как отец, занимается воспитанием детей. А ты то в кабинете, то в машине, то в своем лесу. Лучше бы ты был алкоголиком, чем трудоголиком! Мы чаще видели бы тебя дома.
        «Ну и жизнь пошла, даже дома покоя нет», - отмолчался Сарычев. Поужинав в одиночестве, он отправился спать. А когда Тамара легла рядом с ним, он положил на нее руку и тут же заснул. На большее - не было сил…
        Тамара Ивановна преподавала историю в школе на Верхне-Даманском - так называли в обиходе новый сектор поселка, что строился для лесорубов. Эрудиции ей было не занимать, и ребята слушали ее с большим интересом. Она часто увлекалась и уходила от темы, если предмет касался истории края или родного района. Ее ученики знали, почему их поселок называется «Кошурниково», и знали все подробности трагической гибели изыскателей.
        Тамара Ивановна, пользуясь тем, что ее муж был руководителем предприятия, часто выпрашивала у него автобус, чтобы свозить детей к историческим местам их огромного района, и он иногда возмущался:
        - Тамара, глядя на тебя, начнут выпрашивать транспорт и другие преподаватели, и мы, вместо того чтобы возить лесорубов, будем использовать автобусы для туристических поездок.
        - Игорь, успокойся. Математикам, химикам и физикам автобус не понадобится, а у меня такой предмет.
        Ее ученики посещали Курагинский краеведческий музей, ходили смотреть, где когда-то на берегу Тубы стояла юрта хакасского князька Кураги. Возле памятника декабристу А.И.Тютчеву она рассказывала им о восстании декабристов, и по сути это был урок истории. Дети все знали о герое Советского Союза Александре Петряеве, о его жизни и о том, как он совершил свой подвиг на танке Т-34.
        Все дети, которым она преподавала историю, каждый год ездили на Нижнюю Тридцатку к памятнику А.М.Кошурникову, а на обратном пути делали остановку на Гуляевских порогах. Это позволяло ребятам в какой-то степени представить себе, в каких условиях работала экспедиция знаменитого изыскателя железных дорог.
        Много разных впечатлений получали дети от экскурсии к «Шалаболинской писанице». Увиденное и услышанное пробуждало в них еще больший интерес к предмету, который вела Тамара Ивановна, и это приносило ей как педагогу большую радость.
        В самом Шалаболино они непременно посещали места, где когда-то жил и работал Алексей Черкасов, и так как многие учащиеся старших классов уже успели прочитать его знаменитую трилогию, то это тоже им было интересно и полезно.
        Тамара Ивановна была довольна своей работой, и все бы складывалось в ее жизни нормально, если бы не адская работа мужа, из-за которой у него не оставалось времени для семьи…

                *  *  *
        Вечером Панов заехал к  Рожкову, с которым вместе работал на нижнем складе,  и попросил:
        - Слушай, Петя, ты можешь встретить меня завтра в Усть-Каспе на своей машине и отвезти на устье Джеби?
        - На рыбалку собрался? - спросил Рожков.
        - На этот раз иное, хочу покатать на резиновой лодке Светлану.
        - Ты еще не спишь с нею? - поинтересовался Рожков.
        -Даже если бы и было что, все равно бы не сказал. Ты меня знаешь, - ответил Максим.
        Рожков пообещал выполнить его просьбу, и Панов, сказал, что будет ждать его в Усть-Каспе где-то около пяти часов.
        На другой день Максим заехал за Светланой около девяти часов утра,  и она тут же выбежала из дому с хозяйственной сумкой. Дорогой он поведал:
        - Доедем до устья Джеби, там сядем в лодку и поплывем в Усть-Каспу. Будет интересно.
        - Максим, а почему тут везде нерусские названия? – поинтересовалась Светлана, и он ответил:
        - Говорят, что в далекой древности здесь жили самоеды. Вот они и оставили о себе память в названиях рек Каспа, Канзыба, Чинжеба, Базыбай и так далее. А что это означает, я не имею никакого понятия.
        - А самоеды это древнее название ненцев? А почему они отсюда ушли?
        - Да, это ненцы. А почему они покинули этот благодатный край, я не знаю. Может быть, из-за нашествия татаро-монголов.
        - А скоро доедем до речки? - полюбопытствовала Светлана, и он сказал, что скоро.
        Они миновали местечки, носившие названия «сады», «дома» и выехали на мост через Джебь. Светлана рассказывала, как она отчитывалась за вчерашнюю прогулку — Зою интересовали все подробности. «Она думает, что мы уже целуемся», - хохотнула в ладошку Светлана и посмотрела на Максима. Он на это никак не отреагировал, однако заметил, что они подъезжают к Кизиру. Когда перед ними открылась широкая панорама реки, Максим остановил машину и сказал:
        - Это устье Джеби, и отсюда мы начнем свое плаванье.
        Выгрузив рюкзак с лодкой и все остальное, он загнал «жигули» в чащу и начал накачивать лодку. Светлана сразу же отправилась на берег, чтобы осмотреть окрестности, а когда вернулась назад, то очень удивилась тому, какой большой стала  лодка.
        - Двухместная! - с гордостью сказал Максим и сложил в лодку их походное снаряжение. Столкнув её на воду, он сказал Светлане, чтобы она прошла в носовую часть. Она быстро села, и он, оттолкнув лодку от берега, запрыгнул в нее сам. Лодку понесло вдоль берега, но Максим взялся за весла, и очень скоро они оказались на середине речки. Теперь Максим только подправлял «самосплав» то одним, то другим веслом, а Светлана восторгалась красивыми местами.
        - Максим, а мы где-нибудь остановимся? – спросила она, ей хотелось побывать на островках и там, где были особенно живописные берега.
        Он ответил, что они сделают две остановки – одна будет короткой, а другая, на «базе», будет продолжительной.
        - Максим, если не секрет, у тебя была девушка? – спросила Светлана, ей хотелось поговорить о любви.
        Он ответил, что была, но они раздружились, и она вышла замуж за его друга. Его зовут Петром. Именно он и встретит их на Усть-Каспе.
        - А почему раздружились? – допытывалась Светлана.
        - Потому что меня не устраивали некоторые ее привычки, но какие именно, я не скажу.
        Светлана какое-то время бороздила воду рукой и затем, лукаво улыбаясь, задала новый вопрос:
        - А такая девушка, как я, подошла бы тебе?
        - Не знаю, мы еще мало знаем друг друга. - Улыбка сразу же исчезла с лица Светланы, и она возмутилась:
        - Максим, скажи честно, зачем мы встречаемся?
        - Неужели непонятно? Мне приятно быть в твоем обществе, - ответил он, работая одним веслом и не позволяя лодке плыть боком.
        Но Светлану такой ответ Максима не устраивал, и они заспорили. Она обижалась на него за то, что он до сих пор ее не разглядел, да и как он разглядит, если не смотрит на нее и думает о чем-то другом. А Максим говорил, что разглядел, да только красивая внешность не самое главное, важнее всего на свете – красота души, и так далее. А когда он сказал, что их пока связывает только дружба, то у них пошел разговор о дружбе и ее значении. Наконец Максим причалил к левому берегу, возле устья небольшой речушки, и вылез из лодки. Но Светлана продолжала сидеть и чего-то ждала. А когда поймала на себе его взгляд, спросила:
        - Максим, тебе не кажется, что нужно поухаживать за девушкой? Вынеси меня на берег!
        Но Максим сказал, что он этого не сделает, потому что на руках можно носить только невесту или жену.
        - И все-таки ты несовременный парень, - смущенно улыбаясь, сказала Светлана и вышла на берег.
        Максим не стал комментировать свой поступок, молча достал из лодки спиннинг, приспособленный для ловли хариуса, и пошел вдоль берега. Поймав около десятка рыбин средней величины, он вернулся к лодке и сказал, что теперь они поплывут на «базу», где будут варить уху и отдыхать.
        - Уху? Ой, как это мило! Уха на лоне природы, ура-а-а! – радовалась Светлана, а он смотрел на нее и думал: «Мама родная, как она хороша! В объятиях такой девчонки можно умереть…»
        Наконец они доплыли до «базы» - так называл Максим «обжитое» место отдыха. Он вытащил лодку на берег, затем достал из большой сумки котелок, картошку, лук, и спросил:
        - Света, ты можешь почистить рыбу и картошку?
        - Да уж как-нибудь смогу, - улыбнулась она.
        - Тогда действуй, а я займусь костром.
        Он собирал дрова и внимательно наблюдал, как она управляется с картошкой и рыбой. «Нет, не белоручка, довольно сносно орудует ножом», - сделал он вывод.
        Примерно, через полчаса уха забулькала. Варили вместе и советовались друг с другом. Когда рыба начала слегка разваливаться, он снял котелок. Перевернув лодку вверх дном и застелив ее двумя газетами, Максим попросил Светлану накрыть их «походный» стол. Она охотно взялась за дело и опорожнила обе сумки. Сполоснув в реке посуду, она довольно ловко разлила по чашкам уху и пригласила его к «столу». Уха получилась отменной, и Максим похвалил Светлану, при этом сказал, что ей уже вполне можно выходить замуж. Она покраснела от смущения и ответила:
        - Рановато, мне еще нужно учиться. Вот, получу высшее образование и выберу себе мужа. Хочу, чтобы он был похож на тебя.
        Услышав это, Максим поперхнулся и удивлённо спросил:
        - Почему именно на меня?
        - А вот этого я тебе не скажу, секрет, - с серьезным видом ответила Светлана.
        Он поинтересовался, почему ей нельзя выйти замуж до окончания института, ведь можно учиться заочно, и он привел несколько примеров. Она ответила, что медицинский институт специфичен и в нем нет заочного отделения.
        За «трапезой» они продолжали непринужденно болтать. Иногда по пустяшному поводу хохотали. Им было очень хорошо вместе.
        - Максим, мне нравится есть на природе. Здесь все намного вкуснее. Почему так, не знаешь? – удивлялась Светлана, и он объяснял абсолютно верно:
        - Знаю, потому что природа очищает организм, вентилирует его, добавляет силы, хорошее настроение и аппетит. Не понимаю людей, которые едут отдыхать на природу и берут с собой водку. Зачем, когда и так хорошо?
        - И вместо того, чтобы в понедельник идти на работу отдохнувшими и полными сил, они идут с больной головой и с синими мешками под глазами. У нас в городе сосед такой, - дополнила его тезис Светлана.
        - Они уже давно не притрагивались к еде, и Светлана спохватилась. Она убрала все со «стола», затем вымыла посуду, и сложила ее в его сумку. Присев на лодку, она вдруг пришла к выводу, что на ней можно полежать, и легла на спину, закрыв лицо носовым платком.
        - Ложись, если хочешь, рядом, - сказала она.
        - Нет, я лучше на траве, - ответил Максим, и лег рядом с лодкой. Чередой побежали разные мысли: «Нельзя все испортить. Она еще не готова даже к поцелуям. Да, хочет внимания. Несомненно, шалит и провоцирует, но в этом больше любопытства, чем чувства. Стоит сунуться, она выпустит «коготки», и тогда все пропало. Терпи, Максим, привязывай ее к себе постепенно. Тебе давно уже нужна спутница, поэтому сделай все возможное для того, чтобы в ней проснулось, затеплилось чувство. Ты непременно почувствуешь, когда она захочет тебя и захочет надолго, на всю жизнь…»
        - Максим, правда, хорошо? Век бы так лежала. Ветерок такой ласковый, и солнышко греет не так сильно, - пропела Светлана.
        - Можно и поспать, у нас уйма времени, - сказал он.
        - Максим, а ты хороший парень, скромный, не наглый, и ты недаром Максим, потому что ты во всем «максимус», то есть максимальный,- задумчиво продолжала Светлана.
        - Какой есть…- пробормотал Максим, и снова подумал: «Знала бы ты, ладушка моя, чего мне это стоит…»
        К пяти часам они приплыли в Усть-Каспу, и там их уже ожидал Рожков. Он изучил их внимательным взглядом и, не заметив ничего подозрительного, сказал:
        - Ну что, отправляемся к устью Джеби?
        - Туда Петя, туда. Там меня ожидает мой «жигулёнок».
        …На другой день Максим показывал Светлане Артемовск, и на обратном пути она сказала:
        - Вчера вечером мне звонила мама и просила, чтобы я вернулась в Красноярск. Дело в том, что у меня послезавтра день рождения. Но я сказала маме, что буду отмечать его в Кошурниково. Зойка обещала все сделать, как надо. Максим, а ты придешь?
        - А приглашение будет?
        - Вот я и приглашаю тебя к двум часам. - Максим поблагодарил ее за приглашение и пообещал придти.

                *  *  *
         Семен дико закричал и проснулся. Ему снова приснился Бамиан. Мария подскочила на кровати и с тревогой спросила:
        - Сема, что с тобой? Ты так кричал, что я насмерть перепугалась.
        - Война приснилась, Машенька, страшная война со средневековыми обычаями.
Он ушел на кухню и там закурил. Когда сигарета догорела до фильтра, вернулся в спальню. Мария уже спала, он лег рядом, но сна уже не было, вместо него поплыли воспоминания…
        Виталий Огнев был из Красноярска, и они подружились на сборном пункте еще до приезда «покупателя». Оба хотели попасть в «спецназ», не думая о том, какие перспективы это сулит. Со всего края отобрали пятьдесят человек и отправили пассажирским поездом до Москвы. Оттуда в какой-то закрытый город Московской области. Муштровали год, а потом весь выпуск, в составе нескольких батальонов, оказался в Афганистане. Они знали, что «душманы» воюют не по правилам, и их научили всему, что нужно было знать в условиях той войны.
        Их бросали на самые опасные участки. Они помогали своим выходить из окружения, уничтожали локальные группировки врага в тылу противника, куда их забрасывали на «вертушках». Они твердо знали, что выполняют интернациональный долг, и раз это было необходимо Родине, делали свое дело так, как этого требовали командование и обстоятельства. На войне, как на войне, один день был похож на другой. Стреляли они, и стреляли в них. Но одна боевая операция в окрестностях Бамиана запомнилась Семену на всю жизнь, она застряла в его мозгу «гвоздем».
        Их батальон проводил зачистку в одном из кишлаков, когда он неожиданно попал в засаду. После короткого боя небольшой отряд «спецназа» был разгромлен, и оставшимся в живых бойцам душманы уже отрезали головы.
        - Будьте вы прокляты, головорезы! – кричал, что было сил, связанный Семен Горюнов, и в это время в воздухе появилась «Черная акула». Крупнокалиберный пулемет усевал поле телами душманов, а ракетные выстрелы поднимали в воздух вместе с огнем уже не тела, а крошево из тел и пепел…
        Это была война…

                Канский «жулик»
               
         Мирон Дергачев был родом из Канска, и когда его родители переехали в Чибижек, тамошняя пацанва называла его не иначе, как «канским жуликом». Однако не зря прилипла эта кликуха к Мирону. Вскоре он умыкнул у одноклассницы редкую по тем временем шариковую ручку. А когда «увел» велосипед у соседа, то после этого получил незаконченное среднее образование при шести классах. Однако затем поутих, потому что отец его выпорол, а у матери схватило сердце, и ее положили в больницу.
        Степан Дергачев, его отец, был охотником, и чтобы отвлечь сына от дурных дел, стал брать его на промысел пушного зверька. Они уходили в тайгу вдвоем, а когда у Степана заканчивался отпуск, Мирон продолжал охотиться и добывал соболя при помощи капканов и ловушек.
        Наконец Мирону пришло время служить в армии, и его отец сказал:
        - Очень надеюсь, что армия сделает тебя человеком!
        Но, получив повестку из военкомата, Мирон покинул Чибижек и «пропал»: ни слуху, ни духу, ни какой-нибудь записки. А через год Степан получил от него письмо. Сын писал, что сидит в тюрьме за крупную кражу и не скоро освободится. После этой вести его мать Пелагея окончательно слегла, и все домашние заботы свалились на плечи их младшей дочери Ефросиньи.
        В заключении молодые «зеки» вели переписку с женщинами-разведенками, и когда один заключенный дал Мирону адрес Антонины Прониной из Курагино, тот спросил:
        - Она хоть немного красивая?
        - Не сказать, чтобы красивая, но лицо нормальное, есть и все другое. Честная оказалась, когда её завалил. С тех пор больше ни с кем не ходила, точно знаю.
        Мирон написал Антонине Прониной и рассказал о себе, значительно приукрасив свой морально-этический облик. Они переписывались целый год, и в конце концов она написала ему, что будет ждать его из заключения и выйдет за него замуж.
        Однако после «отсидки» Мирон прежде поехал в Чибижек. Родителей уже не было в живых, но там оставалась сестра Ефросинья. Жила в родительском доме одна. Выходила замуж, да залетный «жених» не прижился.
        Ефросинья встретила брата с радостью. Обняла, поплакала – одни ведь остались из Дергачевых.  Затем живо накрыла стол, выудила из платяного шкафа «заначку» в виде « экстры» и угостила брата, как и положено по такому поводу. Посидели, вспоминая  прошлую жизнь, и, наконец, Ефросинья спросила:
        - Мироша, что делать-то будешь? На шахту тебя не возьмут, а другой работы здесь нет.
        - Да я и не собираюсь залезать под землю, я им не крот? Женюсь я, Фрося, нашел себе невесту в Курагино! – весело поделился своими планами на будущее Мирон.
        - Вот и правильно, пора за ум браться. Сколько можно дурака валять?! – порадовалась Ефросинья.
        - Все, Фрося, все! Со старым покончено раз и навсегда! Заведем с Тонечкой детишек, и будем жить на радость себе и людям.
        Мирон погостил у сестры еще пару дней и затем объявился в Курагино. Там он, решил, что являться к Антонине с пустыми руками негоже, и купил в магазине бутылку водки.
        - Тонечка, принимай женишка, это я! – громче, чем следовало бы, сказал Мирон, когда она распахнула перед ним дверь.
        Пройдя в дом, он поставил на стол бутылку, затем обнял Антонину за плечи, притянул к себе, но тут же отлетел к стене и ударился об нее головой.
        - Ты что это? У нас же все решено, все оговорено? – ошарашено моргал глазами Мирон.
        - Оговорено, но не решено! Решено будет, когда сходим в загс.
        - Ну и дела, не ожидал такой встречи! – разочарованно сказал «жених».
        - Не нравится, вон Бог (она показала на икону), а вон порог, - кивнула Антонина на дверь.
        - За стол-то пригласишь? С дороги есть хочу, - ворчливо спросил Мирон.
Антонина накрыла стол, а бутылку отнесла в горницу да там надежно припрятала.
        - Это потом, когда соберется родня, - объяснила она свой поступок.
Они вместе поужинали, и она, убрав со стола посуду, сказала:
        - А теперь, Мирон, иди, а то люди подумают о нас невесть что…
        Мирон удивленно посмотрел на нее, и выдохнул:
        - А куда идти-то? У меня никого здесь нет, кроме тебя. В гостиницу не пустят, еще не оформлен паспорт. Мне что, ночевать на улице?
        Антонина задумалась, она не предвидела такой ситуации, и Мирон, явно над ней подтрунивая, продолжал:
        - Может быть, разрешишь переночевать в стайке с поросеночком? У тебя есть стайка и поросеночек?
        - Ладно, принесу тебе раскладушку и постелю на кухне. Только смотри мне, не вздумай полезть, я баба бедовая, если что…- наводила «понт» мягкосердечная Антонина.
        - Как скажешь, Тоня. А ты мне понравилась, в жизни ты еще лучше, чем на фотке… - разливался перед нею Мирон.
        - Ты тоже ничего, да больно прыткий! – ответила ему строгая «невеста».
        Ночью он бесцеремонно вошел в ее спальню, и она подскочила на кровати.
        - Мирон, царапаться буду, укушу, лучше уйди! - завопила Антонина.
        - Тоня, Тонечка, утихомирься, какая разница, сейчас или опосля… - уговаривал он, и в то же время обшаривал, обхватывал ее тело, стягивая с нее исподнее. После короткой борьбы Антонина вскричала: «Ах, ох!»
        Прошло несколько дней, и Мирон устроился на работу в пимокатный цех, а когда получил паспорт, они зарегистрировали свой брак. Свадьба была скромная, присутствовали только ближайшие родственники.
        Став Антонине мужем, Мирон заявил ей, что теперь он будет держать «верх», и она не должна ему перечить, как это было раньше. Он не бросал слов на ветер и поколотил ее, когда она отказалась сходить в магазин за «бутылкой». Антонина окончательно присмирела, когда это случилось во второй раз. Пронина работала на маслозаводе, и получала мало, немногим больше зарабатывал Мирон, и выпивки приводили к тому, что они нередко сидели на картошке с солеными огурцами.
        Так они прожили год с небольшим, и однажды на именинах Никанора Пронина, брата Антонины, Мирон повздорил с другим ее братом, Владимиром.
        - Разве ты мужик? Довел нашу сестру до истощения! – упрекал его Владимир.
        - Я вор, а не мужик! Из мужиков я делаю мусор! – парировал «поддатый» Мирон.
        - А ну, выйдем во двор, там посмотрим, кто из кого сделает мусор! – возмущенно заорал Владимир, и они оба выскочили во двор. Там Владимир, косая сажень в плечах, лесоруб от Бога, так «звезданул» Мирона в челюсть, что тот улетел в самый дальний угол двора и там задрал ноги.
        Владимир дождался, когда зять поднимется на ноги, и после этого спросил, не добавить ли ему еще. Тот промолчал, и Владимир направился к дому. Он уже поднимался на крыльцо, когда Мирон всадил ему в правый бок финский нож.
        Ранение было тяжелым; Владимир получил инвалидность, а Мирон новый срок…
        Полных шесть лет Антонина жила спокойно, без боязни быть побитой мужем. Она похорошела и набрала тело, и когда неожиданно получила весть о его досрочном освобождении, взвыла белугой и почернела лицом.
        Дергачев вернулся домой с поврежденным глазом и утратил былую привлекательность. Развалившись по-хозяйски на стуле, Мирон долго допытывался у жены, была ли она ему верна, и требовал клятвы перед иконой. И Антонина клялась в том, что чиста перед ним и что ни один мужчина не дотрагивался до нее даже пальцем.
        Наконец Мирон стал расспрашивать ее, чем занимаются и где работают их близкие и дальние родственники.
        - Так ты говоришь, племяшка ваш Васька на «фискарсе» вкалывает, а где?
        - В лесхозе работает, какие-то ассортименты возит, - неохотно докладывала Антонина.
        - Дура, надо говорить «сортименты», - поправил жену Мирон.
        - Тебе лучше знать-то, - согласилась она.
        Подмяв Антонину под себя и удовлетворив свою похоть, Дергачев отправил ее в магазин за водкой да наказал, чтобы зашла к Ваське, сыну Никанора, и позвала его в гости.
        - Мирон, Христом-богом прошу, не впутывай Васю в свои дела, молодой еще, только женился, ребеночка ждут.
        - Цыц, шалава! Сказал позвать, и все тут!- прикрикнул Дергачев, и Антонину сдуло с места как ветром.
        Племянник пришел вместе с Антониной и недобро посмотрел на «знаменитого» дядьку – был немало наслышан о его «подвигах».
        - Чо позвал? Нету у меня никаких делов с тобой, и не будет! – начал с порога Василий, предупрежденный теткой, чтобы не связывался он ни под каким предлогом с «каторжником».
        - Здороваться надо, Вася, с людьми, когда переступаешь порог, - заметил Дергачев.
        - Ну, здорово тебе, говори по делу!
        Но Дергачев не торопился. Прежде он приказал Антонине поставить на стол «бутылку» да и «закус» организовать какой ни есть: огурчики там, помидорчики, капустку квашеную.
        - Поговорить надо с племяшом, на работу хочу устроиться, - добавил он.
        Антонина накрывала стол и сверлила глазами племянника, как бы предупреждала, что связываться с Мироном опасно.
        После первой Василий разговорился, и дядька, которого он знал больше по рассказам родителей, показался ему не таким уж и страшным, зато бывалым и понимающим толк в жизни.
        Дергачев рассказывал ему разные «байки» и иногда задавал вопросы – ненавязчиво, как бы между прочим, однако слушал его внимательно.
        - Так ты говоришь, делаешь один рейс, а остальное время твой «фискарс» стоит без дела? А хоть платят-то хорошо?
        - Да мало платят, но на жизнь хватает. Дашка моя тоже работает диспетчером в автохозяйстве.
        Мирон поинтересовался, что ему могут предложить, если он придет в лесхоз устраиваться на работу, и Василий сказал, что чекеровщиком или обрубщиком сучьев.
        Дергачев улыбнулся одними губами и покладисто сказал:
        - Ладно, подумаю насчет этого, только надо посмотреть, что это за работа такая. Возьмешь меня с собой, когда поедешь за сортиментами?
        - Какой разговор? Можно завтра же и поехать, только я выезжаю рано, в шесть часов…
        - Заметано, буду ждать, - сказал Дергачев и вышел из-за стола.
        Василий понял, что разговор окончен, и они по-доброму распрощались.

                *  *  *
        Василий Пронин не был коренным курагинцем, а его Дарья, напротив, была самой коренной из коренных, и даже фамилия у нее была историческая – Курагина. Дарье было известно, что в этих местах когда-то находился центр Тубинского княжества и им правил хакасский князец Курага. Она знала и о том, что в 1709 году этот князец решил встать под защиту сильного государства – России, и после принятия христианской веры стал именоваться Курагиным. Родословная Дарьи обрывалась где-то в третьем поколении, но в минуты супружеских распрей она напоминала Василию Пронину о том, с кем он имеет дело.
        - Васька, ты кто? Пришлый. Твои родители приехали в леспромхоз по вербовке. А я не простая, во мне княжеская кровь имеется.
        Но Пронин зубоскалил и ерничал:
        - Так ты хакаска? А я-то думал, что женюсь на русской! Ни в жисть не взял бы тебя в жены, когда бы знал, кто ты есть на самом деле.
        Белобрысая «хакаска» с ясными голубыми глазами, однако не смущалась и гнула свою линию. Ей откуда-то было известно, что княжеская юрта Кураги находилась недалеко от того места, где стоял дом Чижиковых, и она однажды сказала:
        - Чем зубы скалить, лучше заработал бы денег да купил бы у Чижиковых этот дом. Я бы всю землю перерыла на этой усадьбе, но нашла бы там какой-нибудь клад!
        - Дашка, ты спятила? О каком кладе идет речь? – удивился тогда Пронин.
        - О таком, который мог зарыть Курага. Клады там и находятся, где когда-то жили разные князья и графы.
        - Даша, да если бы и был там какой-нибудь клад, так его давно бы вырыли Жибиновы по линии декабриста Тютчева.
        - Они, может, не догадались, а я вот догадалась, - не сдавалась Дарья.
        Василий хохотал доупаду, но однажды, по пьяни, он подумал, почему бы, и в самом деле, не быть кладу на том месте, где когда-то жил хакасский князец. Ведь его обкладывали обременительной данью татаро-монголы, и он должен был подумать о «черном дне». Эта мысль прочно засела в мозгу Василия Пронина, и с этого дня молодые супруги стали откладывать деньги на покупку заветного дома. Им было известно, что Чижиковы собираются переехать в Красноярск, поближе к своим детям.
        Теперь эта «идея», стала смыслом жизни Василия и Дарьи, они отказывали себе в некоторых земных радостях, однако деньги почему-то не копились…

                *   *  *
        В назначенный день, чуть свет, возле дома Дергачевых просигналил лесовоз, и из калитки вышел Мирон. Он лихо забрался в кабину, и когда они отъехали от дома, завел разговор о специфике лесозаготовительного производства.
        - И сколько везешь за один рейс?
        - Да кубометров двадцать, иногда больше, смотря какой лес.
        - Да, добрая машина этот КРАЗ-260, главное, что сама же и грузит лес на свой хребет! – сказал Дергачев и о чем-то задумался. Потом он поинтересовался, есть ли еще лесхозы и леспромхозы, и Василий подумав, сказал:
        - Если брать только наш, Курагинский район, то есть еще и другие лесхозы и леспромхозы. Один очень большой, Кошурниковский называется, базируется в Кошурниково, но у него есть филиалы в Журавлево и в Щетинкино.
        - А в этом Журавлево, есть другие леспромхозы?
        - Там есть еще Ильинский леспромхоз и лесничество, оно тоже заготовляет лес, - продолжал рассказывать Василий, и вдруг спросил:
        - А зачем тебе Журавлево? У нас, в Курагино, надо устраиваться.
        - Да так, надо же о чем-то говорить, - уклонился Дергачев от прямого ответа.
        Далее, пока они ехали до мест санитарных рубок, он рассказывал смешные истории, и Василий покатывался со смеху. «Чего это тетя Тоня так боится его? Ну, подрался с дядей Володей, чего не бывает?» - размышлял Василий и спросил:
        - Дядя Мирон, а что ты не поделил с дядей Володей?
        - А что, отец не рассказывал? По-пьяни разругались. Не хотел я его увечить, да он-то здоровше меня, силищи у него, как у бугая!
        Наконец они доехали до делянки. Пока Василий грузил лес, Дергачев разговаривал с рабочими. Интересовался заработками и тем, сколько платят сторожу, охраняющему лесоматериалы и технику. Посокрушался, что мало платят, а то пошел бы сторожить. Обратно ехали молча. Мирон делал вид, что дремлет, но в Курагино встряхнулся и сказал:
        - Васька, а давай съездим в Журавлево. Может быть, там устроюсь?
        Василий удивился, спросил, не надумал ли он расходиться с Антониной, так как слышал от матери, что жили они как кошка с собакой.
        - Кто знает, может и разойдемся. Не любит она меня почему-то, - отвечал Дергачев и спросил:
        - Ну, так как насчет Журавлево?
        - Ладно, свожу, но только после работы и не сегодня.
        В пятницу вечером Василий Пронин и Мирон Дергачев выехали в Журавлево. Уже стояла темень, когда они стали объезжать лесозаготовительные предприятия. Побывали на всех нижних складах, и Дергачев не только разговаривал со сторожами, но и подходил к штабелям, чтобы там справить малую нужду. На обратном пути Василий спросил:
        - Дядька, а у тебя чо, мочевик не в порядке? Возле каждого штабеля мочился.
        - Все у меня в порядке, мне нужно было увидеть, из каких пород состоят сортименты.
        - А это зачем?
        - Стало быть, нужно, Вася. Потом узнаешь…

                *  *  *
        В Кошурниково ожидали на сход граждан самого высокого начальника районного уровня – первого секретаря райкома партии. Должен был приехать председатель райисполкома, но его вызвали по каким-то делам в Красноярск.
        Проблем в поселке, где еще не закончилось строительство, накопилось по горло. Артемовская скорая помощь редко приезжала по вызову. Не было телефонной связи, имелась только ведомственная от железной дороги, но их АТС не могла обслужить все Кошурниково.
        Предстоящий приезд Вадима Арефьевича Маркова послужил поводом для разных высказываний, и чего только не говорили «массы»:
        - Райком-то накрутит хвоста кому надо, и скорая помощь начнет ходить по каждому вызову.
        - Да бросьте! Райком только тогда имеет силу, когда в нем сидит человек дела. Вот, до него Соколов был! Если что скажет, через неделю-другую уже были результаты. А этот только языком чешет. Одним словом Болтан Арефьевич!
        - Лучше бы Карцев приехал, говорит мало, но если что-то пообещает, то сделает.
        Сход граждан проходил в ДК «Саяны», и когда Марков внимательно выслушал всех выступающих, он поднялся с места и начал говорить. Получалось у него складно, но он делал «экскурсы» в другие районы края, рассказывал, как живет вся страна, и даже касался международного положения. Он выступал более часа, но так как при этом не прозвучали конкретные ответы на заданные вопросы, то у него снова спросили:
        - А когда артемовская «скорая» начнет нас нормально обслуживать? Нельзя ли узнать, с какого числа?
        Марков ответил, что в принципе это можно наладить через неделю, но в то же время нужно вникнуть в проблемы города Артемовска. Он рассказал о том, как трудно живется шахтерам, как разваливается город, и что город уже давно перестал походить на город…
        - Значит, скорая помощь так и не будет ходить в Кошурниково? – в третий раз спросил один и то же старичок.
        - Разве я сказал, что не будет ходить? Будет! Но эту проблему нужно решать в комплексе. Надеюсь, я говорю понятно? – Марков окинул взглядом публику. Зал ответил двумя-тремя одобрительными голосами. После этого старичок угомонился.
        Говоря о телефонной связи, Марков сослался на то, что ее финансирование должна обеспечить дирекция строящегося предприятия, но там уже поговаривают о том, что СФР могут в недалеком будущем закрыть. В этом случае решение данного вопроса может затянуться. Посыпались вопросы:
        - Что за СФР? Почему и кто хочет его закрыть?
        - Почему в каждом населенном пункте, даже в Курганчиках и Черемшанке, есть связь по линии Министерства связи, а в Кошурниково, где проживают около пяти тысяч человек, ее нет?
        Марков был убежден в том, что нельзя все время говорить народу «нет» - это может уронить авторитет партии. Поэтому в редких случаях лучше наобещать «лишку», чем вызвать недовольство людей. Невыполнимо? Это сегодня, а завтра может все измениться. Почему бы не выиграть время?
Обстановка накалялась, и он сказал:
        - Да, может затянуться, если пытаться решить вопрос по линии госкапвложений в строящийся леспромхоз, но район уже изыскал свои средства и в будущем году Кошурниково будет обеспечено нормальной телефонной связью.
        Зал с облегчением вздохнул, и последовал вопрос от жителей Пихтачей:
        - Мы отрезаны от центра Кошурникова рекой, и к нам не заходит автобус, потому что это не по пути! Уже давно идет разговор о строительстве еще одного моста через Джебь и о кольцевой дороге. Когда дождемся?
        - Этот вопрос решен положительно, средства изыщем, строителей тоже найдем, - уверенно отвечал Марков.
        Кошурниковцы поаплодировали «первому», когда узнали, что скоро будут выделены средства и на строительство памятника А.М.Кошурникову в Кошурниково.
        На этом сход граждан завершил свою работу, и районное руководство покинуло зал. Уже будучи в «уазике», заместитель Карцева Петрунин, не скрывая удивления, спросил:
        - Вадим Арефьевич, как мы будем все это выполнять? На все эти дела не хватит годового бюджета района!
        Марков улыбнулся и, повернув к нему голову, сказал:
        - Не беспокойся, они уже забыли о том, что я говорил. К тому же к следующему сходу накопятся другие проблемы, и они заслонят первые.
        - Вот так мы и работаем, - удрученно заметил заместитель Карцева.
        - А что прикажешь делать, если ни на что не хватает денег? Ладно, что никто не вспомнил о том, что мы уже целый год живем при коммунизме…

       
               Не ошибиться в любви.

       Зоя Владимировна особенно не готовилась, но пообещала имениннице красивые салаты, жареную цыплятину и торт. Светлана с самого утра помогала сестре, и они разговаривали.
- Светка, как хочешь, но я не одобрю твой выбор!
- Зоя, никакого выбора не было, судьба свела, и сначала я чувствовала себя обязанной.
- В избушке у вас ничего не было по обязанности? – Зоя пытливо заглянула  сестре в глаза, и Светлана честно сказала:
- Если бы он обнял меня и поцеловал, то я, скорее всего, не посмела бы ему отказать. Ведь он спас мне жизнь. Зойка, сама подумай, что со мною стало бы, не окажись там его избушки и его самого. Давно бы уже птицы склевали…
Зоя разволновалась:
- Светка, не вздумай считать себя чем-то обязанной ему. Вот выпьет на твой день рождения, и это будет твоя благодарность. После этого можно будет прекратить всякие отношения. А то зачастил к нам. Неужели на что-то надеется?
- Зойка, ради Бога замолчи! Хочешь знать правду? Я его нисколечко не волную. Как слепой! Меня уже заедает это…
- И правильно делает, что не лезет к тебе с ласками. Он прекрасно понимает, кто ты и кто он!
- А я кто? У меня тоже только среднее образование.
К двум часам дня начали собираться гости. Пришли Ирина и Нина – девушки, с которыми Светлана ходила на танцы. Подъехал на «жигулях» Максим. Он вошел с цветами и большой коробкой конфет, перевязанной красивой ленточкой. В гостиной он поздравил Светлану, при этом попросил её, чтобы она открыла коробку после его ухода. Светлана сказала, что это еще не все, нет самого главного, и показала пальцем на свою щечку. Но Максим поцеловал ее в висок, и она пошутила:
- Не туда, придется повторить…
Подошел Гришаня, и все сели за стол. Светлана села рядом с Максимом. Глава семейства налил себе и Максиму водки, женщинам вина и, подняв свою рюмку, сказал:
- Сегодня нашей девочке Светлане исполнилось восемнадцать лет. Давайте пожелаем ей, чтобы она была умной девочкой, слушала маму и папу и обязательно поступила учиться в «Медицинский»!
Все встали, наперебой поздравляя Светлану, и так, стоя, выпили. Теперь гости ели, и Светлана ухаживала за Максимом. Однако он ел мало, а когда Гришаня снова взял в руки графин, Максим закрыл свою стопку ладонью.
- Прошу простить меня, но я пришел ненадолго. В четыре часа собрание коллектива промыслового хозяйства, и мне необходимо там быть.
Светлана несколько погрустнела и, наклонившись к нему, спросила:
- А нельзя не ехать?
- Никак нельзя…
Через час все вышли из-за стола, и Светлана, следуя за Максимом, спросила:
- Ты сейчас уедешь? А когда мы встретимся?
- Завтра мы поедем на Гуляевские пороги. Будет очень интересно. Но это далеко, и я заеду за тобой в семь утра.
Они попрощались, и когда он уехал, Светлана вернулась к гостям.
- А ну-ка, посмотрим, что за конфеты подарил Светлане ее ухажер? – вдруг вспомнила Зоя и стала развязывать ленточку. Однако, едва открыв коробку, она тут же её закрыла и велела сестре следовать за ней. В спальне она вывалила из коробки три соболя и строго спросила:
- Светка, что это значит? Ты правду говоришь, что у вас ничего не было?
- Зойка, клянусь папой и мамой!
- Завтра же, как только он появится, ты вернешь ему соболей! Или я в этот же день отправлю тебя домой!
- Зоя, почему?
- Потому что это очень дорого, и если ты это примешь, то уже не отвертишься, придется платить. Неужели непонятно, чем тебе придется платить?
Светлана покраснела, как зарево, однако ничуть не усомнилась в том, что Максим сделал ей этот подарок от чистого сердца.
Вечером она пошла на танцы вместе с Ириной и Ниной, и к ней сразу же подскочил Никита.
- Потрясемся, подруга? – спросил он и, не дожидаясь ответа, затянул ее в колышущуюся массу. «Эй, вы там, наверху…» - лились из динамика рулады Аллы Пугачевой, и Никита старался, вертелся перед нею, как ферт: знай наших, мы хоть и не городские, но тоже не лыком шиты…
Кончилась музыка, Никита остался стоять рядом с нею, но его общество тяготило ее, и почему-то не хотелось танцевать.
- Никита, если хочешь, проводи меня домой. Сегодня мне не танцуется, - попросила Светлана.
Они покинули Дом культуры и пошли по центральной дорожке сквера.
- Светка, а что это за тобой увивается Максим? Разве ты ему пара? – спросил Никита.
- А кто мне пара? Может быть, ты?
- Ну, хотя бы и я!
- Вот как? Значит, ты решил, что я тебе пара? Хорошо, а теперь спроси у меня, считаю ли я тебя своей парой?
- Светка, но он такой несовременный, на танцы не ходит, - продолжал Никита.
- Зато не суёт свои лапы мне под блузку, как некоторые. Забыл, как получил по морде? – раздраженно сказала Светлана.
- Ладно, тогда я пошел обратно. Чао!
- Чао, родной!
                *   *  *
 Ровно в семь подъехал Максим, и Светлана вышла из дому с сумкой. В машине она вынула из неё соболей, завернутых в чистую салфетку, и сказала:
- Максим, ты не обижайся, но Зойка сказала мне, что если я не верну тебе соболей, то она сегодня же отправит меня в Красноярск.
- Света, но я же от чистого сердца! Я хотел сделать тебе приятное, только и всего.
- Возьми это, а то я выйду из машины!
- Ну, хорошо, - согласился он и, забрав у нее сверток, закинул его в «бардачок».
Уже за пределами Кошурниково, Максим угрюмо спросил:
- Света, надеюсь, что ты не думаешь точно так же, как твоя сестра?
- Нисколечко, потому что я уже хорошо тебя знаю, и давай забудем об этом.
Максим благодарно посмотрел на Светлану и спросил, что ей подарить такое, что будет приемлемо в понимании Зои.
- Будем считать, что ты подарил мне прогулку на Гуляевские пороги. Говорят, что там очень красиво! – улыбнулась Светлана.
В этот день они находились в дороге довольно долго. Проезжали через сёла Рощинское, Бугуртак, Жербатиха, Можарка, Тюхтаты, Петропавловка, Черемшанка, и он ей рассказывал, чем занимаются здесь жители.
        После многочасового пути наконец-то проехали Гуляевку, и сразу за ней сквозь редкие деревья замелькал порог. Максим остановил машину на широкой площадке. Они вышли и отсюда увидели почти весь порог. Но чтобы почувствовать его «дыхание» нужно было спуститься вниз и по каменистым россыпям пройти около пятидесяти метров.
- Света, вот теперь-то я тебя понесу, - сказал Максим и подхватил девушку на руки. Осторожно переступая с камня на камень, он дошёл до порога и там опустил её на плоскую плиту, отшлифованную водой и временем.
Зрелище, которое представилось их глазам, завораживало. Среди каменных россыпей и валунов, издали похожих на моржей, пробивал себе путь бушующий поток воды. Огромные волны в рост человека и более догоняли и накидывались на другие волны, которые бежали медленнее, и здесь вода кипела, как хмельная брага. В другом месте волны натыкались на подводное препятствие и поднимались высоким гребнем. Однако они тут же падали сраженные, и их подминали под себя бегущие сзади, и поэтому здесь тоже все кипело и бесновалось…
Светлана долго любовалась порогом и с немалым удивлением оглядывалась вокруг.
 - Максим, а откуда взялись эти камни? И почему их так много и все они разные? Они упали с неба или здесь было землетрясение?
- Нет, Света, когда-то, очень давно, в доисторические времена на этом месте стояла каменная гряда. Но однажды одна из больших рек, которая теперь носит название Казыр, изменила своё направление, и на нее набросились огромные и мощные потоки воды. Началось сражение. Как видишь, вода оказалась сильнее, она разрушила, разорвала эту каменную преграду сначала пополам,  потом - на куски, и раскидала все это по разным местам.
- Максим, а как ты про все это узнал? – спросила Светлана.
- Света, эти знания дает нам природа. Присмотрись к ней повнимательней, и она расскажет тебе обо всем лучше книги.
Светлана поинтересовалась, а есть ли на Казыре другие пороги, и Максим сказал, что их много, но самые большие – это Базыбайский и Щеки…
Насмотревшись до головокружения на это сражение воды и камня, они решили вернуться назад. Шли так же медленно, осторожно переступая с камня на камень и глядя себе под ноги. В одном месте Максим снова поднял девушку на руки и донёс её до машины.
Наконец, они отправились в обратный путь, и теперь ехали без остановок. Перед Бугуртаком Максим свернул с дороги к ручью и остановил машину. Осмотрев местность, он сказал, что теперь им предстоит отдых и обед. Место было очень красивое. Небольшую полянку окружали молодые сосенки и другие деревца, а южным своим краем она спускалась к ручью. Гумус под их ногами был мягок, как ковер, и Светлана сняла сапожки.
- Света, отдохни немного, а я займусь шашлыками, - сказал Максим.
- Шашлыки? Максим, ты подносишь мне еще один подарок, я очень люблю шашлыки! – порадовалась Светлана. Она взяла свою сумку, вынула из нее старенький плед и, постелив его возле рябины, села.
Максим же достал из багажника небольшой мангал, древесный уголь, и когда развел огонь, приступил к самому главному. Теперь он доставал из манерки мясо, замоченное в «тузлуке», и нанизывал его на шампуры вперемешку с луком и помидорами. Наконец он закончил эту работу и вытер руки. Помахав куском фанеры над древесным углем, он раскалил угли докрасна и начал жарить шашлыки. Очень скоро в этих окрестностях, разлился несравнимый ни с каким другим, шашлычный запах, и Светлана подошла к мангалу. Минуту-другую молчала, наблюдая, как Максим поворачивает один за другим шампуры. Затем сказала:
- Максим, я сейчас сидела и думала о тебе…
- Но о чём - обо мне? – спросил он.
- Я  скажу тебе об этом потом, - задумчиво ответила Светлана.
- Тогда приступаем к обеду! – бодро сказал Максим, и подал ей шампур с готовым шашлыком. Светлана взяла его обеими руками и тут же воскликнула:
- Боже мой, можно обалдеть даже от одного запаха!
Скоро с шашлыками было покончено, и Максим спустился к ручью, чтобы почистить шампуры и ополоснуть манерку. Вернувшись назад, он увидел, что Светлана сидит на том же месте, под рябиной, и о чем-то думает.
- Све-та, очнись! – позвал Максим.
Она медленно повернула голову, посмотрела на него долгим взглядом и спросила:
- Максим, скажи мне, только честно, ты хочешь меня поцеловать?
Он чуть-чуть помедлил с ответом и сказал:
- Да Света, сегодня хочу…
- Тогда поцелуй! – твердо и в то же время решительно сказала она.
- Он подошел, сел рядом, потом облокотился на правое плечо и притянул ее к себе. Она легко подалась и упала рядом с ним на спину. «Бог мой, неужели?» - подумал Максим, и их губы слились.
- Ты ни о чем не пожалеешь? –  спросил он, близко заглянув ей в глаза.
- Не пожалею, ты хороший, ты лучше всех, - прошептала она.
Он больше не мог владеть собой, как ранее. Ему казалось, что если он сию минуту не овладеет этим прелестным и таким желанным созданием, то сойдет с ума. Он вслепую нашел подол ее платья и потянул к себе, она помогала, приподнимала стан, спешила. Прекрасная в своей наготе, как богиня Венера, она прошептала:
- Скажи, что любишь...
- Люблю, люблю, люблю…
Они провели вместе еще два часа, и после этого собрались домой. Во время обратной дороги им обоим было легко и весело, будто они сбросили со своих плеч тяжкое бремя. Теперь все сомнения остались позади, все разрешилось на маленькой лесной полянке. Там им открылось, как им хорошо вместе.
- Ты пойдешь за меня замуж? – спросил Максим.
- Да, я пойду за тебя замуж, потому что это я тебя выбрала. Максимус, ты помнишь тот день, когда Летка привела меня к тебе?
- Это не Летка, это тайга подарила мне прекрасную девушку. Нет, ты не заблудилась, это лесная нимфа привела тебя к моей избушке…
- Ты так думаешь? – улыбнулась Светлана.
- Уверен! Если бы этого не случилось, то мы не были бы сейчас вместе.
После непродолжительной паузы Светлана задумчиво сказала:
- Ещё тогда, когда мы сидели у костра и разговаривали, я поняла, что ты необыкновенный человек, и мне хотелось тебе понравиться. А после прогулки на Кизире я в тебя влюбилась. А ты? Ты полюбил меня только сегодня?
- Нет, я полюбил тебя еще до того, как ты заблудилась в тайге.
- Правда? Не может быть! А ну-ка расскажи, - встрепенулась Светлана.
И Максим рассказал ей, как у него перехватило дыхание, когда он увидел её в первый раз на Саянской улице и затем, как лунатик,  поплелся за нею в магазин.
- С первого взгляда? И все это время ты играл роль равнодушного ко мне человека? Но зачем? – изумилась Светлана
- Просто мне не верилось, что у нас это получится так, чтобы на всю жизнь…
 - Максим, нам нужно будет все хорошо обдумать на будущее, насчет родителей, института и остального…
- Завтра же все и решим где-нибудь на природе…

                *  *  *
 Мария родила сына, Семен предложил назвать его Виталием, в честь своего армейского друга, погибшего в Афганистане, и никто не стал возражать. Когда Семен впервые увидел этого человечка, крошечного и беспомощного, в его душе повернулся какой-то волшебный рычажок, и он скорее почувствовал, чем понял, что он, Семен, очень нужен этому малышу и что теперь нужно жить не только для себя, но и для него и ради его будущего.
До рождения сына Семен нередко приходил домой под приличным «градусом». Причины находились: дни рождения у кого-нибудь в бригаде, встречи с однокашниками и прочие радости. Теперь же все изменилось. О том, что Семен находится в «завязке», прежде всего, узнали в бригаде. Над ним стали подтрунивать, но он не обращал на это внимания. Он решил, что друзья, конечно, немаловажная часть его жизни, но важнее всего семья, а в семье – ребенок. Виталик стал для Семена самым главным человеком в его жизни, выше и важнее всех, важнее начальника дистанции пути и даже министра. Он понял, что друзья - это не те ребята, которые зовут в компанию, чтобы распить бутылку и провести время в бредовом состоянии, а те, что зовут в тайгу, чтобы там побегать за рябчиками, набить кедровых шишек и насобирать грибов или ягод. Семен вдруг взялся за мотоцикл, который не мог отремонтировать в течение года, и наладил его за несколько дней. Теперь он стал ездить в лес, и что ни суббота или воскресенье, привозил домой какие-нибудь «дары природы». Мария уже не знала, куда девать грибы и ягоду, и однажды спросила:
- И откуда ты все это привозишь?
- Таёжка угостила, у нее чего только нет, она очень богатая тетя, - шутил Семен.
Когда стало нечего делать в тайге, Семен начал читать. Особенно его волновала тема войны и мира. Он искал причины, из-за которых начинаются войны, и не находил их уважительными. В то же время ему казалось, что прекратить войны проще простого – стоит только принять в каждой стране правильные законы. Развязал правитель войну первым и на чужой территории, значит, ему место на необитаемом острове. Это в лучшем случае. В худшем – смерть. Ведь лучше убить одного негодяя, чем позволить погибнуть многим тысячам ни в чем не повинных людей.
Однажды Семену попала в руки книга Виктора Астафьева «Прокляты и убиты», и его трудно было от нее оторвать. Прочитав ее до конца, он несколько дней ходил хмурый, а потом сказал жене:
- Знаешь, Маша, если к тому времени, когда вырастет наш Виталик, люди не перестанут воевать, то я пойду служить в армию вместо сына. Я не хочу, чтобы он брал в руки оружие!
- Но может быть, он сам захочет пойти в армию? – спросила Мария.
- Нет, Машенька, я хочу воспитать его по-другому. Я внушу ему, что армия – это школа убийц и что в эту школу не стоит ходить. Пусть он станет борцом за мир. Если каждый отец в каждом государстве сумеет внушить своему сыну, что война – это дикость, то всем войнам придет конец!
- Ну, а если что-то не поделят между собой правители? – спросила Мария.
- Но ведь не обязательно выяснять отношения так, как их выясняют животные. А если у них не получится по-человечески, то пусть пошлют на бойню своих сыновей, - ответил Семен.
Он держался – не пил, но Марии все еще не верилось, что это надолго. Переживала и Надежда Горюнова. Нет-нет да и молилась она перед иконой Божьей Матери – просила за сына. Надежда была уверена, что все горести наваливаются на нее из-за фамилии, и уже давно собиралась вернуться к девичьей – снова стать Жибиновой. С горем повенчана фамилия мужа, поэтому он пил, а теперь выпивает сын. Не хотелось верить, что сказываются гены. Восемь лет они прожили с мужем душа в душу. Он был хорошим семьянином, любил сына. Начал выпивать, когда перешел на работу в АТП. Дальше – больше, приходил домой «на бровях», скандалил, матерно ругался. Он перестал интересоваться сыном, и все, кого он прежде любил, стали ему помехой.
 Надежда измучилась от такой жизни. Ее терпение окончательно лопнуло, когда он вытащил из шкатулки деньги, отложенные на приобретение школьной формы для сына.
- Ты подумал о том, в чем пойдет в школу Семушка? – едва удерживая слезы, спросила она у мужа.
- В чем ходит, в том и пойдет. Я бегал в эту школу босиком, и ничего, выучился, - оправдывался Леонид.
- У меня тоже было босоногое детство. Так что же, мы теперь должны отыграться за это на своем сыне? Неужели до тебя не доходит, что будет чувствовать Сема, когда он будет одет хуже всех? Ведь в другое время живем, и у людей есть возможность хорошо одевать детей.
На другой день Надежда собрала свои и сыновьи вещи и переехала к родителям. Но через несколько дней она, вернувшись из школы, узнала, что Леонид унес ее чемоданы. Он пришел за ней в этот же день, но она сказала, что ее не удержат возле него ни вещи, ни даже железная цепь.
Однажды Надежда прочитала в районной газете о том, что в Кошурниково открывается вторая средняя школа и проводится набор преподавательского состава. Она не задумываясь выехала на новое место жительства и сняла там квартиру. Леспромхоз ежегодно вводил большое количество новых домов, и в первую очередь их выделяли учителям, поэтому Надежда довольно скоро получила двухкомнатную квартиру.
Жизнь налаживалась к лучшему, и ее по-прежнему радовал сын. Он не был отличником, но учился без троек. Увлекся историей родного края и мечтал поступить в Красноярский пединститут на факультет истории и философии. Но судьба распорядилась иначе. Его поджидал Афганистан.
               
                *  *  *
Получив постановление директора Нижнее-Кизирского лесхоза о приостановлении лесозаготовительных работ в Кошурниковском леспромхозе, Сарычев тут же позвонил Карцеву.
- Анатолий Федорович, готовлю суму и скоро пойду по миру со своим рабочим коллективом.
- Коробов обездолил? Значит, все-таки приостановил работу предприятия?
- Что нам делать? Самый напряженный период. Зимою нужно вытаскивать из тайги семьдесят пять процентов годового плана, и именно в это время нас останавливают.
- Продолжай работать, Игорь Николаевич, а мы поговорим с ним в райисполкоме, - пообещал Карцев.
На другой день Коробов уже сидел в приемной председателя райисполкома. Пригласили к нему ровно в одиннадцать.
- Проходи, Петр Петрович, и расскажи нам, почему сегодня не работает леспромхоз в Кошурниково? – обратился к нему Карцев.
На совещании присутствовали заместители, работники райфинотдела, Сарычев и другие лица. Коробов коротко доложил, почему остановил леспромхоз: во всех его лесосеках работают варвары, они беспощадно уничтожают подрастающий лес.
- Не круто ли, Петр Петрович? Остановить Кошурниковский леспромхоз – это не киоск закрыть. Народное хозяйство страны недополучит многие тысячи кубометров леса!
- Я ничего не нарушаю, действую на основании инструкции и предоставленных мне прав, - упрямо ответил Коробов.
- Петр Петрович, а на ваших лесосеках нет подобных нарушений? Можете поделиться опытом, как их не допускать? – спросил его один из «замов».
- У меня меньше лесонарушений, намного меньше, - ответил Коробов.
- Но ведь у вас и объемов меньше, эдак на девяносто девять процентов.
Карцев попросил работника райфинотдела доложить о результатах освидетельствования мест рубок в лесхозе, и когда тот зачитал акт, в кабинете поднялся шум.
Выступали по очереди все присутствующие, говорили по существу и правильно. Директор лесхоза ведет себя непоследовательно. Если он хочет навести порядок в лесу, пусть покажет пример, как это можно сделать на своих делянках. Однако там проверяющие обнаружили те же самые лесонарушения, что имеют место в леспромхозе. Коробова попросили назвать причины, из-за которых рубки ухода не отвечают своим требованиям, и он сослался на несовершенство техники, работающей в лесу. Тогда Карцев задал ему прямой вопрос:
- Петр Петрович, скажите нам честно, леспромхоз в Кошурниково при наличии тракторов с гусеничным ходом может не допускать названные лесонарушения?
- При самом благом желании не может – ответил Коробов.
Такой ответ вызвал бурную реакцию. Посыпались реплики. Как понять человека, занимающего столь ответственный пост? А если так поступит каждый директор лесхоза, то, надо полагать, народное хозяйство останется без древесины? Техника плохая, инструкции несовершенные? Значит нужно стучаться «наверх», а не наказывать «стрелочника».
Коробова попросили сказать, что он намерен предпринять далее, и он сказал, что своего решения не переменит и не видит иного выхода из критической ситуации, в которой оказались как леспромхозы, так и лесхозы. Его поступок – это акция, направленная в защиту леса и всей природы…
- Мы не ослышались, Петр Петрович, леспромхоз будет стоять? – спросил Карцев.
- Да, будет стоять, - твердо ответил Коробов.
- Все свободны, а вас, Петр Петрович, я попрошу остаться, - закрыл совещание Карцев.
Разговор за закрытыми дверями продолжался, принципиальный, доброжелательный и мудрый.
- Петр Петрович, ты думаешь, мне не жалко леса? Будь моя воля, я вообще бы запретил рубить лес в таких объемах! Российские леса поглощают более половины всего количества углекислого газа, выброшенного в атмосферу развитыми странами. Люди всего мира обязаны нашим лесам тем, что они дышат! Но что мне остается делать? Нашему государству нужен лес, это валюта и многое другое. И как бы мне не хотелось кричать во все горло, что сегодня нельзя так хозяйствовать, я не могу этого сделать! И не могу допустить твоей «демонстрации» в защиту природы, не могу запретить утюжить наши леса «танками», потому что другой техники у нас, к сожалению, нет. Поэтому я предлагаю тебе, скрепя сердце, отменить свое решение или подать заявление об уходе.
- Я подам заявление об уходе, - твердо сказал Коробов. Они помолчали, и Карцев вдруг задал неожиданный вопрос:
- Петр Петрович, скажи мне, почему ты такой непоколебимый?
- Такой уж родился, Анатолий Федорович. Помните у Некрасова – «Плакала Саша, как лес вырубали»? Так вот, когда я был подростком и читал эти строки, я тоже плакал…

                *  *  *
         Через несколько дней Светлана выехала в Красноярск, чтобы подготовить родителей к встрече с Максимом. Он должен был приехать позднее и остановиться в «Огнях Енисея». Крупенины, родители Светланы, были коренными красноярцами. Жили они на набережной в непосредственной близости от краеведческого музея. Отец Светланы, Владимир Иванович, работал заведующим одной из кафедр технологического института. Там же, но на кафедре истории и философии, работала ее мать, Марина Дмитриевна.
Жили они не очень богато, но все имели, а главным богатством Крупениных были их дочери. Зоя была старше Светланы. Закончив Технологический, она вышла замуж за своего сокурсника. Но «младшенькой» они хотели дать медицинское образование.
В последнее время Крупенины были обеспокоены сообщениями Зои о том, что Светлана регулярно встречается с одним молодым охотником, и как бы чего не вышло. Зоя также сказала, что она не хочет, чтобы сестра вышла замуж за профессионального охотника, и обещала родителям всячески препятствовать их отношениям.
В этот день Крупенины ждали Светлану домой, и Владимир Иванович встретил ее на вокзале. Было воскресенье, и Марина Дмитриевна готовила для дочери ее любимое блюдо – сибирские пельмени. Прибыв с отцом домой, Светлана наскоро попила чаю и села им помогать. За этим приятным занятием Марина Дмитриевна задала первый вопрос:
- Доченька, ты там хорошо готовилась к экзаменам?
- Нет, мама, я совсем не готовилась, потому что решила поступать на будущий год, - спокойно ответила Светлана.
Мать всплеснула руками, а отец с удивлением посмотрел на дочь.
 - Доченька, ты с ума сошла? – горестно воскликнула Марина Дмитриевна, и в уголках ее глаз показались слезы. Однако Светлана была настроена решительно и продолжала:
- Мама и папа, я уже взрослая и могу решать за себя сама. Ничего страшного нет в том, что я пропущу один год. К тому же у меня есть для этого веская причина, я выхожу замуж!
Родители были готовы к этому разговору, и Владимир Иванович сказал:
 - Светлана, ты еще не готова к замужеству, и у тебя не сложится семейная жизнь. Мужа нужно кормить, обстирывать, у тебя появится куча обязанностей, с которыми ты не справишься.
- Господи, она думает, что это так просто. А дети пойдут? Ты не представляешь себе, какая это ответственность! – вторила Марина Дмитриевна.
Светлане было известно, что ее мать вышла замуж за отца на первом курсе, и поэтому спросила:
- Мама, а сколько  тебе было лет, когда ты родила Зою?
Марина Дмитриевна не посчитала нужным ответить на этот вопрос, но сказала, что она потому-то и против, что сама познала тяготы раннего замужества. Пельмени уже никто не лепил, шло горячее обсуждение будущего Светланы. Но, в конце концов, родители поинтересовались, что представляет собою жених, и Светлана подробно поведала им о своем избраннике.
- Доченька, но он из «простых», и ты не проживешь с ним даже одного месяца! – простонала мать, но Светлана парировала:
- Да, мой Максим из простых, но он уже имеет новенькие «жигули», у него есть свой дом, и он зарабатывает в пять раз больше папы! А что имеет папа, хотя он ученый? Даже машину еще не купил!
Это больно задело Владимира Ивановича, и он, выйдя из-за стола, ушел в гостиную. Марина Дмитриевна только теперь спохватилась и начала быстро раскатывать сочни. Теперь они лепили вдвоем и не разговаривали до тех пор, пока у них не закончилось тесто. Закрыв дверь на кухню, мать пристально посмотрела на дочь и строго спросила:
- Ты уже спишь с Максимом?
- Да, мама, сплю, потому что я его полюбила, и буду любить всю жизнь! – ответила дочь.
Марина Дмитриевна тяжело вздохнула, спросила, предохранялась ли дочь и, получив отрицательный ответ, окончательно упала духом:
- Значит, прощай институт…
После обеда родители уединились в кабинете отца и очень долго о чем-то говорили. Светлана, не дождавшись, когда они выйдут, заснула на диване. Вечером отец спросил:
- Ты представишь нам Максима?
- Да, как только он приедет, - ответила Светлана.
Максим приехал через два дня, и, устроившись в гостинице, позвонил Светлане. Она немедленно прибежала к нему и рассказала о том, как восприняли родители ее решение выйти замуж.
- Ну, а если они не дадут согласие, ты не сдашься? – спросил Максим.
- Ни в коем случае. Поэтому давай сегодня же сходим в загс и подадим заявление.
Максим согласился. Но прежде они зашли в «Кристалл» на улице Карла Маркса и купили кольца. Затем приобрели другие свадебные «атрибуты» и пошли в «загс». Там у них приняли заявление и, как это принято, сказали, что им придется ожидать целый месяц. Однако Максим переговорил с кем-то в другой комнате, и когда они вышли на улицу, сказал:
- Светик, через неделю мы станем мужем и женой.
- Максим, а что ты им сказал? – радостно спросила Светлана.
- Одно волшебное слово, - ответил Максим.
Вечером Максим и Светлана появились у Крупениных, и за чашкой чая шел долгий разговор. Молодые просили «благословить» их брак, а родители отговаривали их от этого ответственного шага. Они ничего не имели против жениха, но были против того, что Светлана не поступит в институт. Стороны ни о чем не договорились, и Максим ушел в гостиницу в плохом настроении.
С приездом жениха Светлана с утра уходила из дому и возвращалась вечером.
- И где это ты пропадаешь? – спросила  у дочери Марина Дмитриевна.
- Мама, неужели непонятно? Я провожу время со своим женихом. Мы сидим на скамеечке в городском парке и разговариваем. Иногда целуемся, когда никого нет рядом, - ответила Светлана.
- И что будет дальше?
- А дальше, мама, мы зарегистрируемся, и я буду ночевать в гостинице, пока мы будем находиться в Красноярске.
- Значит, никакой свадьбы вам не надо?
- Не надо, мама. Вы против нашей женитьбы, Зойка тоже. Когда нет согласия между родными людьми, то о какой свадьбе может идти речь?
- Накануне регистрации зайдите к нам. Раз уж так сложилось, то мы пожелаем вам счаcтья, - сказала мать и, вынув из кармана платочек, промокнула им уголки глаз.
С утра Светлана, как обычно, отправлялась в «Огни», и там сразу же попадала в жаркие объятия Максима. Это был их медовый месяц, и они жаждали друг друга безмерно…
Накануне регистрации Светлана поведала жениху о самом главном:
- Максим, перед таким ответственным шагом я хочу тебе кое-что сказать. Это очень важно. Максим, когда ты узнал меня всю в тот памятный для нас день, ты не мог не почувствовать, что я к тому времени уже была женщиной. Это случилось около года назад, и было один-единственный раз. Он был физруком нашей школы, и все девчонки были в него влюблены. Так что подумай, стоит ли тебе связывать наши отношения крепкими узами…
Выслушав ее «исповедь», Максим улыбнулся и укоризненно покачал головой:
- Светлана, ну, причем здесь это? Для меня главное – ты сама, твоя стать, твоя душа, а то, что было у тебя до меня, это меня не касается. Но скажу, что теперь, когда ты стала моей женой, ты обязана хранить мне верность.
Вечером они пришли к ее родителям, и Максим попросил у них руки Светланы. Согласие было получено, и когда они сели ужинать, на столе появилась «Варна» - в этом доме не водились более крепкие напитки.
На другой день Максим и Светлана в присутствии немногочисленных гостей зарегистрировали свой брак и, приняв участие в праздничном обеде, убыли в гостиницу «Огни Енисея».
Они решили выехать в Кошурниково после того, как побывают на «Столбах».

                Промысел Мирона
               
 После того как Мирон побывал с племянником в Журавлево, он целую неделю находился в разъездах, побывал в Минусинске и Абакане, а когда вернулся в Курагино, навестил племянника у него дома. Поговорив о житье-бытье, он предложил ему сделать левый рейс в Абакан с сортиментами из Журавлево.
- Рискованно это, может узнать директор, да и как с документами? Нужны путевка и фактура на лесоматериалы, - заколебался Василий.
- Все это я тебе обеспечу, твое дело только рулить! – уговаривал его Мирон.
Василий не соглашался, но все-таки спросил, сколько он заработает за этот рейс. Узнав, что «левак» составит половину его заработка, он сказал:
- Ладно, дядя Мирон, съездим разок, а только кто тебе даст лес?
- Сторож даст, Вася, за хорошие деньги, - ответил Мирон. Ночью на нижнем складе самый главный начальник – сторож! Запомни это, Вася, может когда-нибудь пригодится.
В Журавлево они отправились в субботу и уже поздним вечером подъехали к нижнему складу Ильинского ЛПХ. Наказав племяннику подождать в машине, Мирон подошел к длинному штабелю с сортиментами и по хозяйски прошелся в один и другой конец. Сторож уже спешил к нему навстречу.
- Здорово, отец! Смотрю вот, стоит ли у тебя покупать лес, - сказал ему Мирон.
- А не я продавец, к директору надо! - Не понял его пожилой сторож, и Мирон предложил ему поговорить.
Они прошли в деревянный вагончик, и там Мирон завел длинный разговор. Торопиться ему было некуда, чем позднее начнут грузиться, тем лучше. И он «зашел» издалека - спросил про здоровье, про зарплату. Сторож посетовал на то, что ему платят всего шестьдесят рублей. Мирон ему посочувствовал и затем деловито предложил:
- Вот что, отец, возьми пятьдесят рублей, это неплохие деньги. Но за это ты позволишь мне нагрузить лесом машину.
Сторож покосился на деньги и спросил:
- А вдруг директор узнает?
- Да как он узнает? Вон, какой большой штабель, никто и не заметит, если мы возьмем понемногу в разных местах, - убеждал его Мирон, с виду «рубаха-парень».
Старик еще немного поломался, посокрушался на трудные времена, на то, что невозможно прожить на такую зарплату, и, взяв деньги, позволил им встать под погрузку.
Примерно, через полчаса лесовоз был нагружен отборным кедром, и они поехали обратно, однако теперь их путь лежал за пределы Курагино.
- Дядя Мирон, а документы? Путевка? Фактура? – забеспокоился Василий.
Мирон вынул из кармана сложенные вчетверо путевку и фактуру и засунул их в его нагрудный карман.
- Бумаги правильные, не подкопаешься, - важно сказал он.
В Абакане они разгрузили сортименты на каком-то частном дворе, и Мирон вышел от хозяина с пачкой денег. В машине он отсчитал племяннику двадцать десяток и спросил:
- Хватит?
- Более, чем… За каких-то пять-шесть часов, - порадовался Василий.
- Еще поедешь?
- Съезжу еще разок, - ответил Василий, вспомнив о семейной «копилке».
Однако теперь они стали ездить каждую субботу, и чтобы часто не попадать на одно и тоже предприятие, Мирон составил график. Сфера их «деятельности» постепенно расширялась и даже вышла за пределы района. Налаженная «торговля» подвигалась довольно успешно. Редкие «обломы» случались из-за «упрямых» сторожей, но одному Мирон пообещал вырезать семью, другому - поджог, и они утихомирились. Молча брали деньги и на время погрузки покидали объект. Обычно им всегда были рады и просили приезжать чаще.
Однажды Василий случайно узнал о том, что в его леспромхозе заболел и не вышел на работу сторож верхнего склада, и они сделали туда три ходки. Причитавшаяся сторожу мзда досталась Василию, и он очень порадовал Дарью.
Они промышляли таким образом уже около четырех месяцев, но вдруг хорошо налаженная «система» дала сбой. Это случилось в Ильинском леспромхозе. Там по какой-то причине заменили сторожа, а новый, мужик лет сорока от роду, отказался от денег и предложил покинуть его объект. Мирон перешел к иным методам «дипломатии», но никакие угрозы на сторожа не подействовали. Он собрался куда-то звонить, тогда Мирон вырвал у него из рук трубку телефона и оборвал шнур.
- Слушай сюда, фраерок! Заложишь, завтра же приеду и удавлю как гниду, век свободы не видать! – предупредил Мирон и покинул Ильинский леспромхоз.
На пилораме лесопункта и лесничества они не погрузились из-за отсутствия леса, и Мирон рассвирепел – пока ехали до дому, матерился без отдыха…

                *  *  *
         На другой день, в воскресенье, Мирон попросил соседа, имевшего свои «жигули», свозить его вечером в Журавлево. Пообещал хорошие деньги. Возле нижнего склада Ильинского ЛПХ Мирон попросил остановить машину.
- А теперь, Федя, сходи пожалуйста в сторожку и спроси у сторожа, как проехать до Мульги. Мне говорили, что это в двух километрах.
Федор сходил, и когда вернулся, сказал, что на Мульгу они не попадут.
- Почему? – удивился Мирон.
- Да Мульга-то на той стороне реки! Ты что, не знал?
Мирон посетовал на то, что они зря съездили, и сказал, что можно возвращаться назад. Когда выехали за пределы Журавлево, равнодушно спросил:
- Наверно, разбудил сторожа? Любят они поспать на работе.
- Какой там сон? У него мент сидит! – усмехнулся Федор.
За этим-то и приезжал Мирон в Ильинский леспромхоз. Он хотел узнать, не заложил ли его «ментам» строптивый сторож. Оказалось, что заложил, и он во время обратной дороги мысленно взвешивал, что выгодней: потерять один из источников дохода или убрать с дороги сторожа…

                *  *  *
   В этот дом Светлана вошла впервые. Не раздеваясь, она обошла все комнаты, в каждой постояла, что-то прикидывая, и наконец сказала:
- Если кое-что купить, то из этой холостяцкой берлоги можно устроить вполне приличное гнездышко.
Потом они вышли во двор, и Максим показал ей баню и водяную колонку. Тут же объяснил, как ею пользоваться. Пока они ходили во дворе, в вольере радостно лаяла собака.
- Максим, а кто ее тут кормил? – спросила Светлана, узнав собаку, которая привела ее к таежной избушке.
- Рожковы кормили, пока меня не было, - ответил Максим.
Светлана подошла к собаке и, погладив ее по голове, сказала:
- Лета, Леточка, спасибо тебе за то, что ты познакомила меня со своим хозяином.
Они продолжали изучать двор и остановились возле уличного туалета.
- А это, конечно, уборная. У нас есть такая же на даче, - задумчиво сказала Светлана и добавила: - Если сюда нужно будет ходить даже зимой, то это ужасно!
- Почему ужасно? – удивился Максим и продолжал: - Наоборот хорошо: полезно для здоровья и чище воздух в квартире. Половина страны пользуется такими туалетами круглый год.
Когда они вернулись в дом, Светлана спросила:
- Максим, а почему у Валеевых есть в доме водяное отопление, ванна и туалет, а у тебя нет?
Он объяснил ей, что работники леспромхоза живут в благоустроенных квартирах, а этот дом он построил своими руками, это его личная собственность.
Потом Максим снова вышел во двор, чтобы накормить собаку и затопить баню, а Светлана села за стол составлять список вещей, которые следовало купить в ближайшее время.
В доме имелись двухспальная кровать, застеленная чистым постельным бельем, диван, телевизор, холодильник, газовая и электрическая плиты. Этого было недостаточно для нормальной жизни, и Светлана решила, что нужно непременно купить платяной шкаф, сервант, ковер, палас и другое, без чего нельзя жить в приличном доме.
Потом они пошли в баню, и Светлане там очень понравилось. Вернулись распаренные и довольные. Максим открыл холодильник, показал жене, где что лежит, и попросил ее сварить пельмени. После обеда они включили телевизор, но почему-то обоим не смотрелось, и Максим обнял Светлану. В конце концов, они решили, что новое супружеское ложе достойно того, чтобы его изучить вдвоем…
 На другой день Светлана сказала Максиму, чтобы он снова истопил баню, и когда нагрелась вода, она принялась за генеральную уборку. Сначала во всех комнатах отгудел пылесос, потом она протерла влажной тряпкой всю мебель и попросила мужа сорвать «прикипевшие» шпингалеты на окнах. Промыв все стекла в оконных рамах, и протерев их насухо, Светлана сделала перерыв на обед. Сварив пельмени, она вышла во двор, где Максим занимался колкой дров, и позвала его обедать.
После обеда Светлана занималась мытьем полов во всех комнатах и провозилась с ними несколько часов. Она домывала крыльцо, когда подошел Максим и спросил, не нужна ли ей помощь.
- Максим, ты мне очень поможешь, если поторопишься купить самое необходимое. У нас пустые полы, на окнах нет ни занавесок, ни штор, словом, я хочу сразу начать жить нормально.
Не сразу они купили недостающую мебель и все остальное, но когда купили, Светлана так все расставила, расстелила и развесила, что в их квартире стало нисколько не хуже, чем у Валеевых.
Максим находился в Кордово, когда Зоя пришла к сестре, чтобы посмотреть, как она устроилась. Зоя придирчиво изучила убранство комнат, и когда они сели пить чай, сказала:
- Молодец, но до сих пор не могу смириться с тем, что ты вышла замуж за охотника.
- Зоя, давай раз и навсегда закроем эту тему, - решительно сказала Светлана, и сестра засобиралась домой.
Время продолжало свой бег, и Светлана постепенно привыкала к новому быту. Она пока еще не имела полного представления об охотничьем промысле. Она думала, что это означает утром уйти в тайгу, а вечером вернуться домой, как на любой работе. И когда она узнала от Максима, что он будет охотиться всю зиму, и дома будет появляться раз в месяц, к тому же всего на два дня, она растерялась. Светлана даже обиделась на мужа и не разговаривала с ним целый день. Она полагала, что он ее обманул, но скоро поняла, что была не права. Об этом заходил разговор, да только она не вникла в суть.
Теперь Светлана стала думать о том, чем она будет заниматься зимой, чтобы не заскучать, и такое дело быстро нашлось. Ей пришла в голову мысль о заочной учебе. Она решила поступить на заочное отделение юридического факультета Красноярского университета. После того как Светлана не послушалась родителей и вышла замуж, она решила еще один раз поступить по-своему, потому что «Медицинский» для нее придумала Зоя, а родителям это понравилось. Однако самой Светлане еще на школьной скамье очень хотелось стать юристом, чтобы утверждать на земле правду.

                *   *  *
В ноябре Максим запасся продуктами, и за ним пришел вездеход. Светлана всплакнула и повисла у него на шее.
- Ничего, Светик, привыкай быть женой промыслового охотника. Ты хочешь поступить учиться на «Юридический»? Вот, и займись подготовкой к экзаменам заранее, - сказал Максим и нежно поцеловал жену. Светлана проводила его за калитку и стояла там до тех пор, пока вездеход не скрылся из глаз.
«Вот и прошли наши медовые времена, настали будни», - подумала Светлана, но не упала духом, теперь она знала, что для скуки у нее просто не хватит времени.
На другой день Светлана написала родителям, какие нужно выслать учебники. Получив их в скором времени, она тут же составила себе расписание занятий. Светлана решила заниматься с утра, с девяти до двенадцати. После обеда - уборка, стирка и отдых перед телевизором.
Светлана постепенно привыкла бы к некоторым неудобствам, но ей постоянно напоминала об этом Зоя, и она мысленно осуждала мужа за то, что он не обеспечил ей такие же условия, которые имели Валеевы и другие люди, работавшие в леспромхозе.
Топить баню оказалось для Светланы сложным делом, и она по пятницам устраивала банный день у Валеевых.

                *  *  *
Сарычев вернулся из Щетинкино, где на этой неделе «съехали» с графика на вывозке леса. Не заезжая домой, он подъехал к конторе, поднялся к себе в кабинет и вызвал начальника производственного отдела Филимонова.
- Федор Петрович, подготовь проект приказа по Щетинкино. Раздай всем по серьгам, твои прогнозы подтвердились, - распорядился он.
Когда Филимонов вышел, секретарь Юля передала по селектору, что пришел председатель поселкового совета Можнов, и с ним – директор школьного музея Угольникова. Сарычев коротко бросил: «Проси» - и вышел из-за стола, чтобы поздороваться с гостями.
Разговор пошел о том же - о строительстве памятника легендарному изыскателю железных дорог А.М.Кошурникову и материальной помощи в становлении музея.
- Уважаемая Мария Григорьевна, по мере наших возможностей музею будем помогать, а что касается памятника, то речь идет о больших средствах, и один я не потяну, - ответил Сарычев. – А что, начальник отделения железной дороги  по-прежнему только обещает? Ему сам бог велел позаботиться о своем брате-железнодорожнике, положившем жизнь ради святого дела.
Угольникова сказала, что НОД это хорошо понимает, но ссылается на «верхи», которые строго наказывают за «нецелевое» использование средств.
- Игорь Николаевич, уже людей стыдно! – вмешался Можнов. – Неужели ничего нельзя сделать? Что значит «нецелевое», когда идет речь о герое? Как перешагнуть через это препятствие?
Сарычев поинтересовался, примет ли долевое участие власть, и Можнов воскликнул:
- Игорь Николаевич, помилуйте! Откуда у меня деньги? Наш бюджет – это зарплата нашим работникам плюс крохи на содержание кладбища и столько же на ночное освещение улиц. И это все!
- Неужели наша советская власть такая бедная? – удивился Сарычев.
Можнов ответил, что у советской власти денег много, да только они находятся на самом верху. А там пекутся только о государственных интересах.
- Марков обещал помочь, когда приезжал на сход граждан, - напомнил Сарычев.
- Он много что обещал, да только обещанного три года ждут. А иногда и больше… - заметил Можнов.
Сарычев немного поразмышлял, затем пообещал склонить на долевое участие начальника Абаканской железной дороги, когда будет по своим делам в Абакане, и на этом их разговор закончился.
Примерно через две недели Сарычева пригласили в производственное объединение по вопросам капитального строительства, и он, покончив с делами в «Хакаслесе», созвонился с Абрамовым и попросил аудиенции. Тот пообещал принять его немедленно, и скоро в кабинете НОДа пошел разговор о проблеме, которая, к всеобщему стыду, затянулась на долгие годы. Выслушав Сарычева, Абрамов сказал:
- Игорь Николаевич, я уже не один раз стучался наверх, но там это мало кого волнует. А один красноярский чиновник спросил, не слишком ли много внимания мы уделяем Кошурникову, ведь он только организовал изыскание трассы, по которой мы ездим, а сам обследовал участок, который никому не понадобился…
- Но ведь не Кошурников виноват в том, что правительство утвердило вариант  «Абакан-Тайшет». Важно то, что в результате рекогносцировочного хода он доказал реальность нижнеудинского варианта. Доказал и донес до людей свои изыскания. Ценою своей жизни донес! Это ли не подвиг? – горячо спорил Сарычев.
- Вы правы, и к этому я добавляю, что вариант «Абакан-Нижнеудинск» был намного короче и принес бы стране немалую экономию средств, - сказал Абрамов и далее заметил: - Отрадно, что лесорубы Кошурниково так много знают о строительстве Южсиба.
- К этому обязывает имя, которое носит наш поселок, - ответил Сарычев.
Диалог продолжался, вдумчивый, скрупулезный, и оба руководители пришли к выводу, что нижнеудинский вариант получил бы поддержку в правительстве, когда бы экспедиция не погибла. Этот «титул» просто некому было отстоять – не нашлось смельчаков, подобных А.М.Кошурникову. А ведь у «Сибтранспроекта» было время все взвесить, просчитать и даже послать новую экспедицию в долину Казыра – строительство железнодорожного пути было начато только через пятнадцать лет после того, как был найден дневник погибшего изыскателя.
Разговор закончился. НОД твердо пообещал выделить свою долю средств на строительство памятника…

    Светлана попадает в «капкан»

3 декабря Светлана отправилась на день рождения Зои и увидела у Валеевых незнакомого человека. Сестра тут же соскочила со стула и представила:
- Наш родственник, Аркаша, младший брат Гришани. Эх, Светуля, вот за кого тебе нужно было выходить замуж. Молодой, а уже почти кандидат наук. Все у него есть – трехкомнатная квартира, машина, дача. Только нет жены!
Светлана ответила, что мужей она выбирает себе сама, и мельком взглянула на родственника. Он был так же красив, как Гришаня, довольно молод, выше среднего роста, могуч в плечах. Но ей не понравились его глаза. Эти глаза не церемонились и откровенно изучали все ее внешние особенности…
За столом галдели, и Светлана невольно прислушивалась к женским разговорам.  Последние деревенские новости ей были не безразличны. Потом все спели несколько песен, и Зоя, включив магнитофон, громко сказала:
- Теперь потанцуем! Аркадий, пригласи Светлану, а то она заскучала!
Аркадий подошел, и они пошли танцевать танго. Он держал ее крепко, и ей это не нравилось. Когда он пригласил ее во второй раз, Светлана отказалась и сказала, что ей пора домой. Немногочисленные гости тоже засобирались уходить, и Зоя не особенно уговаривала посидеть еще. Аркадий вышел вслед за Светланой и пошел рядом.
- Вы что, провожать меня? – удивилась Светлана и остановилась. – Аркадий, вы хоть и родственник, но я замужняя женщина. Обо мне пойдут разговоры. Возвращайтесь домой, прошу вас…
Он не стал возражать и вернулся обратно. Зоя уже убиралась, и Гришаня помогал ей уносить посуду.
- Аркадий, ты, почему вернулся? – спросила Зоя.
- Она меня прогнала, - улыбаясь, ответил Аркадий.
- Ну и как, тебе понравилась Светка? – продолжала Зоя.
- Не то слово, втюрился сразу, как только увидел. Ох, и забористая деваха. Кровь бурлит во мне до сих пор! – признался Аркадий.
- Вот и отбей ее у Максима, да увези в Красноярск. Знаю, что это не просто, но я тебе помогу…
- Зоя, ты, что это задумала? – возмутился Гришаня. - Не вмешивайся в ее жизнь, она вполне счастлива с Максимом!
- Это ты не лезь не в свое дело! Она моя сестра, и я должна ей помочь. Светка до сих пор не может понять, что она натворила, –  возмущалась Зоя.
Валеев не стал спорить с женой и ушел, сказав, что не желает в этом участвовать.
- Ну, так как, разработаем генеральный план? – спросила Зоя, оставшись наедине с Аркадием.
- Игра стоит свеч, однако я не уверен в успехе, - ответил он.
                *   *  *
В пятницу Светлана как обычно пришла к сестре, чтобы принять ванну, и пока она мылась, Зоя наставляла Аркадия:
- Пока она высушит волосы, уже будет темно. Не слушай ее, проводи до самого крыльца и рядышком, в притирку, зайди с нею в дом. В квартире ты должен овладеть ею силой. Дальше положись на меня.
Светлана собралась домой в девять, и Аркадий не взирая на протесты, пошел ее провожать. Ему удалось войти в ограду и подняться с нею на крыльцо. Но Светлана его обманула. Она попросила его закрыться на веранде, и пока он искал в темноте крючок, она вошла в дом, и за нею отчетливо прощелкал английский замок.
- Аркаша, я еще раз говорю тебе, что дело не в том, что я тебе не доверяю. Ты мой родственник и не позволишь себе ничего дурного. Но я боюсь разговоров. До завтра, - сказала она за дверью, и он ушел.
Узнав о новом провале «замысла», Зоя ничуть не удивилась и сказала:
- Ладно, запускаем с тобой самый надежный вариант захвата неприступной «крепости». Но имей в виду, от тебя потребуется твердая решимость!
Зоя понизила голос, чтобы ее не услышал муж, и рассказала, что они предпримут в следующую пятницу…
- А она не подаст на меня в суд? – спросил Аркадий.
- На родственника? Да кто ей позволит! – воскликнула Зоя.
- Но там есть задвижка! – напомнил Аркадий.
- Мы ее немного сплющим, и она не закроется. Светка будет считать, что я дома одна, и не придаст этому большого значения…
                *  *  *
          В следующую пятницу Зоя сказала мужу, чтобы он перед приходом Светланы ушел в контору и просидел в своем кабинете не менее двух часов.
- Ох, Зоя, не кончится это добром! – в сердцах сказал Григорий, но пообещал уйти.
Светлана, как всегда, пришла в шесть и, сняв пальто, села поболтать с сестрой.
- Ты что, сегодня одна?
- Гришу вызвали на работу, а Аркашка дрыхнет в своей комнате.
- Какие у вас новости в конторе?
- Да всё те же, леспромхоз ругается с лесхозом…
- Ну ладно, пока включу воду, - сказала Светлана.
В ванной она открыла горячую и холодную воду, затем вернулась назад, разделась и накинула на себя халат. Поболтав с сестрой еще две-три минуты, Светлана посмотрела, наполнилась ли ванна, и закрыла за собой дверь. Пощелкав задвижкой, она проворчала «почему-то не закрывается» и, сняв халат, потрогала рукой воду. Убедившись в том, что температура нормальная, она залезла в ванну и закрыла глаза.
В это время в прихожей появился Аркадий. Он уже был в одних трусах и вопросительно посмотрел на Зою. Она утвердительно кивнула головой, и он вошел в ванную комнату.
- Ты… ты с ума сошел? Что ты хочешь сделать? – тут же прозвенел Светкин голос, и Зоя превратилась в слух.
Уже шла борьба, и было хорошо слышно, как Светка колотит Аркадия своими ладошками, и как он что-то бормочет. «Вот чертовка, никак не дается!» - подумала Зоя, и в это время Светка снова зазвенела: «Не смей, слышишь? Зоя, ты где? Нет, не хочу! Сволочь! Дрянь! Ай, ой!»
Теперь шум беспорядочной борьбы уступил место ритмичному шарканью, и это было очень похоже на то, что Светка уже приняла в себя Аркадия.
«Извини, сестричка, но только так тебя можно отлучить от неотесанного охотника», - прошептала Зоя и, надев пальто, вышла из дому…
Светлана, злая до невозможности, с плотно сжатыми зубами, быстро домылась, затем надела халат и вышла из ванной комнаты. Аркадий находился в гостиной и делал вид, что читает книгу. Она молча подошла к нему, выхватила у него из рук книгу и стала колотить этой книгой по его голове.
- Как ты посмел, гад ползучий? Родственник называется! – бесновалась Светлана, пока он не схватил ее за руки.
Торопливо одевшись, и уже в дверях Светлана крикнула:
- Еще Максим с тобой разберется, когда придет из тайги!

                *  *  *
 Заместитель Красноярского управления лесного хозяйства Гринин «привез» в район нового директора Нижне-Кизирского лесхоза и представил его председателю райисполкома.
- Логунов Николай Иванович, - назвался Логунов. Он был среднего роста, не выделялся волевыми чертами лица, держался просто. Коротко рассказал о себе: откуда, где учился и работал.
Карцев внимательно их выслушал и затем спросил у Гринина:
- Роман Петрович, вы поедете в Кошурниково представлять нового директора?
- Обязательно, и еще я думаю показать его в леспромхозе, - ответил Гринин.
Это понравилось Карцеву, и он продолжал:
- Роман Петрович, я хочу, чтобы Сарычев и Логунов не только пожали друг другу руки, но и хорошо разобрались в причинах, которые вынуждают полярные стороны портить отношения.
Далее Карцев предложил после всех «церемоний» с представлением Логунова съездить в лес и увидеть «проблему» своими глазами. Там же, на лесной делянке, раз и навсегда определить критерий, который ляжет в основу будущих отношений обоих руководителей. Гринин был непротив, и они тут же собрались в дорогу.
Прибыв в Кошурниково и представив Логунова в лесхозе, они заехали в леспромхоз и познакомили его с Сарычевым. После этого все собрались в лес, прихватив с собой четыре пары охотничьих лыж, подшитых камусом. Зимник был в хорошем состоянии – катись хоть на «Волге», - и на дорогу ушло чуть более часа.
Выбрав лесную делянку наугад, все четверо встали на лыжи и пошли посмотреть на работу лесорубов. Шли рядом с волоком, и все видели, что разработка лесосеки ведется методом узких лент. Но это не исключало уничтожение подроста, как на самом волоке, так и за его чертой. Далеко не все хлысты были близки к волоку из-за разного расстояния до пней и разного возраста. При этом некоторые из них лежали под острым углом, ибо не каждое дерево бывает послушным гидроклину. По этим причинам между волоком и хлыстами имелись «ранимые» пространства. Трелевочный трактор уже подходил за очередной партией леса, и когда сошел с волока, то все увидели, как из-под гусениц полетело вместе со снегом крошево из того, что только что было елочками и кедрушками.
- На это страшно смотреть! – сказал Гринин.
- Еще ужаснее будет, когда он развернется щитом к вершинам, - заметил Сарычев. Трактор будто послушался – тут же стала «юзить» отключенная гусеница и у них на глазах стерла дочиста не только подраставший лес, но и всю траву…
- И ничего нельзя поделать? – воскликнул Гринин.
- Почему нельзя? Можно, если к трактору приделать воздушную подушку, - мрачно ответил Сарычев.
Теперь они наблюдали за работой двоих чекеровщиков – они тянули, приняв на свои плечи двадцатидвухмиллиметровый трос, переступали по снегу с трудом и в своей спецодежде, имевшей ватную подкладку, были похожи на космонавтов, работающих в открытом космосе. Долго копошились под каждой вершиной, прятавшейся в снегу, чтобы пробить «дыру» для чёкера.
- Это еще ничего. Посмотрели бы вы на них в январе, когда снегу в лесу до пояса. Валенки даже оставляют в снегу, хотя на них напускаются штаны, - сказал Сарычев.
- Ладно, пойдемте, - мрачно сказал Карцев, когда они направились к стоянке, и продолжал: - Одно скажу, грех обижаться на этих работяг и, тем более, в чем-то их обвинять…
Карцев хотел узнать, как кормят лесорубов, и они зашли на котлопункт. Молодая повариха, румяная от жары, с их появлением стала краснее клюквы и робко спросила, будут ли они обедать.
- Будем, если не объедим рабочих, - ответил Карцев, и она сказала, что об этом можно не беспокоиться.
Они пообедали, и Гринин отметил, что здесь кормят не только вкусно, но и дешево. С его мнением все согласились. На обратном пути Карцев повел разговор о главном:
- Ну что, мужики! Давайте будем думать не сердцем, а головой! У меня у самого оно обливалось кровью, когда я смотрел на все это. Все мы убедились, что по-другому не получится, пока лесная промышленность будет иметь на своем вооружении такую технику. Бороться за создание трелевочных тракторов с резиновым ходом будем, но результаты можно ожидать только в далекой перспективе. Между тем, стране очень нужны лесоматериалы, и придется работать с тем, что у нас есть. Поэтому хватит обвинять лесорубов в том, в чем они не виноваты. Директор леспромхоза Сарычев тоже государственный человек, он член райкома, депутат районного совета, и мы верим, что он делает на своем посту все возможное и невозможное ради всеобщего блага. А теперь у меня будет вопрос к Николаю Ивановичу. Как будем жить дальше?
У Серегина уже давно был готов ответ, и он сказал:
- Я думаю, что Роман Петрович согласится со мной, если я скажу, что в нашем лесхозе имели место кое-какие перегибы. Увы, частичной гибели подрастающего леса при таких тракторах не избежать. Поэтому и отношение к данному делу будет соответственное. Но за оставление на корню товарной древесины в отработанной лесосеке и за другие лесонарушения, которые в этих условиях можно избежать, будем наказывать.
- Ну вот и хорошо. Я рад, что мы пришли к единому мнению, - сказал Карцев и, обращаясь к директорам, добавил: - А вам советую продолжить разговор в банкетном зале.
В Кошурниково Карцев попрощался со всеми за руку, и отбыл в райцентр…

                *  *  *
Светлана не показывалась у сестры два дня, подозревая ее в заговоре, но на третий день все-таки пришла и сразу спросила:
- Зойка, скажи мне честно, ты приложила к этому руку?
- Света, ты о чем? - удивленно вскинула брови Зоя.
- О том, что меня изнасиловал наш родственник! Ты что, не слышала, как я кричала? - ругалась Светлана, а сестра оправдывалась:
- Светуля, едва ты скрылась в ванной комнате, как тут же позвонили из конторы и сказали, что меня срочно вызывает директор. Ему потребовался один документ.
Светлана пробежалась по квартире, заглянула во все комнаты и спросила:
- Где он? Пусть посмотрит тебе в глаза!
Зоя ответила, что Аркадий уехал в Минусинск к тетке, оттуда позвонили, что она прихворнула.
Светлана еще долго выражала свое негодование, но затем немного успокоилась, села на диван и задумалась.
- Ну что, утихомирилась? - спросила Зоя, затем села рядом и обняла сестру.
- Зоя, как он мог так поступить? – хмуро спросила Светлана.
- Светуля, в жизни бывают ситуации и похуже, а тут все-таки не чужой. Ну, не удержался Аркашка, подлец эдакий. Так это из-за того, что ты околдовала его своей красотой, только о тебе и думает, говорит, полюбил с первого взгляда. Прости его ради Бога, а то Гришка узнает и оторвет ему голову.
- Ну и пусть оторвет, - уже без злости сказала Светлана, и Зоя продолжала:
- И неужели ты думаешь, что будешь вечно хранить верность своему мужу? Не получится сестренка! Это очень не просто. Поверь мне...
- Он изнасиловал меня, как зверь! - всхлипнула Светлана и достала платочек..
- А я вот, признаюсь тебе, сестричка, все время мечтаю о том, чтобы меня изнасиловал какой-нибудь детина типа Ивана Ярыгина. Даже во сне иногда снится, как он  месит меня и рычит от страсти.
Перед обедом Светлана ушла домой, и теперь думала о случившимся без особого раздражения: «Так уж сложились обстоятельства. Этот Аркашка проспался и пошел в ванную комнату, чтобы промыть глаза, а там я, и при этом во всей красе. Какой мужик удержится? Правильно говорит Зойка, что при моей внешности можно нарваться на более серьезные неприятности. Ладно, Аркадий, а если какой-нибудь пъяный лесоруб завалит в снегу?»
Она размышляла о случившемся  до позднего вечера и пришла к выводу, что не следует делать из этого трагедии. «Что случилось, то случилось. В конце концов, от меня не убыло, да и Аркашка не какой-нибудь... собою видный. Однако сказать ему, что он подлец, нужно и даже необходимо…»
На другой день она снова пришла к Валеевым. Застав там одного Аркадия, она невесело поздоровалась и спросила, куда ушла Зоя. Он ответил, что она в магазине. Светлана решила подождать, и он, убедившись в том, что она не собирается выяснять отношений, рассказал про Минусинск, про тетку Пелагею, которая больше притворяется, чем болеет. Они помолчали, и он спросил:
- Максим еще не вернулся из тайги?
- Передал записку с одним охотником, что наведается перед Новым Годом, - хмуро ответила Светлана.
- Не боишься, что повстречает там лесную нимфу и закрутит роман?
- Не боюсь, нимфы мне не конкурентки, - ответила она и затем грубо добавила: - Не делай вид, что ничего особенного не произошло. Ты подлец, законченный мерзавец!
- Светуля, все мужики козлы! - заметил Аркадий.
Они помолчали, и он, глядя поверх ее левого плеча, негромко спросил:
- Зла не держишь?
Она покраснела до кончиков ушей и тоже, пряча от него глаза, едва слышно ответила:
- Чего уж теперь? Не подавать же в суд на родственника?
- Светуля, может быть, повторим это в более благоприятных условиях? - вкрадчиво спросил он. Она вскинула на него удивленный взгляд и спросила:
- Повторим? Ты решил, что мне было приятно?
- Светуля, я не ожидал. Я открыл дверь, и там ты в одежде Евы и прекрасная, как Магдалина! Я ничего не мог с собою поделать. Твоя красота затмила мне разум, я не владел собою…
Он заметил, как у нее потеплел взгляд, и встал перед нею на колени.
- Прости…
 - Зоя говорит, что ты в меня влюбился. Это правда? - спросила она.
- Света, с тех пор, как я тебя увидел, я только о тебе и думаю. Ты мой идеал, моя мечта и моя боль из-за того, что твоё сердце принадлежит другому, - признался Аркадий.
- Не скрою, мне это льстит, но повторения не будет. Запомни это раз и навсегда! – решительно сказала Светлана и поднялась со стула. Уходя, она попросила Аркадия сказать сестре, что у неё есть к ней дело…
Через несколько дней Светлане принесли записку от Зои. Сестра писала, что прихворнула и хочет её видеть. Быстро собравшись, Светлана отправилась к Валеевым. Её встретил Аркадий и сказал:
 - Раздевайся и проходи, Зоя вот-вот вернётся из амбулатории.
 Но когда Светлана оставила на вешалке верхнюю одежду и прошла в гостиную, Аркадий схватил её в свои объятья и стал целовать.
- Аркашка, ты что? Опять? Отпусти меня! – изо всех сил сопротивлялась Светлана, но он поднял её на руки и унёс в свою спальню…
Одеваясь после его бурных ласк, она упрекнула:
- Ты порвал мне бретельку лифчика!
- Прости… - сказал Аркадий и спросил, когда она снова сможет придти.
- Никогда, - ответила Светлана и, найдя в шкатулке сестры английскую булавку, попросила его сцепить бретельку с лифчиком.
Уходя, Светлана сказала, что больше не намерена ждать сестру, и пусть она больше не вызывает её, будучи в отлучке… 
Аркадий торжествовал: наконец-то эта ладушка, стала принадлежать ему, и они проведут вместе много счастливых дней, а может быть, и лет и даже десятилетий. Он почему-то вспомнил тот день. Тогда, в ванной комнате, она, увидев его, выплеснулась из воды, как русалочка из реки. Нагая, перепуганная и от этого еще более желанная, она бросилась к выходу, но угодила в его объятья. Она яростно сопротивлялась, пока это не потеряло смысл, а когда он пришел к финишу, почему-то расцарапала ему плечо...

                *   *  *
Теперь они встречались почти каждый день, с половины десятого до половины двенадцатого, но однажды их застала Зоя — специально застала, чтобы расставить все точки над «и». Светлана, сгорая от стыда, быстро оделась, а Аркадий остался лежать в постели...
- Ну что, сестрица, ты еще долго будешь скрывать свои отношения с Аркадием? Не пора ли подумать о том, чтобы начать жить по-людски? У Аркадия есть все: прекрасная работа, квартира в городе. Вот и поезжайте в Красноярск, да милуйтесь там, сколько вам будет угодно. А здесь деревня, и о ваших отношениях уже судачут на каждом углу!
- Зоя, ты что? Неужели правда? - побледнела Светлана. – Ведь это может дойти до Максима!
- А как же? Обязательно дойдёт, и быть беде! В Чибижеке один охотник, вернувшись с промысла, застрелил жену, когда ему сказали, что она без него путалась с соседом, - соврала Зоя.
Светлану лихорадило до позднего вечера, только теперь опомнилась и проклинала себя за то, что стала сама  бегать к Аркадию.
«Что делать, что делать?» - металась она из угла в угол у себя дома, пытаясь найти выход из положения, но не находила его и впала в отчаяние. «Нет-нет, все кончено, ничего не поправить. Надо бежать с Аркадием!» - пришла она к выводу и, заливаясь слезами, написала мужу записку: «Максим, прости меня, но я больше не могу сидеть дома одна. Я не привыкла к такой жизни. Мне скучно, мне тошно и мне иногда кажется, что я допустила ошибку. Уезжаю к родителям»
Вечером Аркадий и Светлана сели в поезд...

                *  *  *
         В поезде Светлана мучилась и долго не могла уснуть. Ее мыслям не хватало в голове места. Почему она так поступила? Зачем стала бегать к Аркадию? Как объяснить родителям эту новую связь?
Неспокойный сон пришел лишь под утро, и она проснулась в плохом настроении. Аркадий уже складывал свою постель и сказал, что они подъезжают...
На перроне он у неё спросил:
- Ты, наверное, хочешь заехать к родителям?
- Ты с ума сошел, что я им скажу? - округлила глаза Светлана. – Нет-нет, я пока не готова к этой встрече!
Аркадий жил в Зеленой роще, и они сели на «семерку». Он родился в Красноярске. Его родители жили в центре, а квартира ему досталась от дедушки и бабушки, которые несколько лет тому назад, с разницей в один год, переселились в лучший мир. От них же он получил в наследство повидавший виды «москвич», и он тарахтел примерно так же, как трактор «Беларусь». Закончив с красным дипломом «Цветмет», он легко устроился на работу в управленческий аппарат КРАЗа, где и работал теперь в конструкторском бюро.
Новое жилище Светлане не понравилось: комнаты выглядели мрачно, кроме одной. Старомодная мебель и все остальное было явно не в ее вкусе. Заметив, что она не испытывает особенного восторга, Аркадий сказал:
- Жалко, что не солнечная сторона, все это выглядело бы намного веселей.
Они разделись, и Аркадий спросил, не желает ли она принять ванну. Светлана ответила, что желает, и, открыв чемодан, достала оттуда халат и полотенце.
Она уже принимала ванну, когда Аркадий постучался и сказал ей, что принес чистое полотенце. Светлана ответила, что оно у нее есть, но Аркадий продолжал стоять.
- Светлана, но я хочу побыть с тобой, - сказал он.
- Перетопчешься, я сегодня не в духе, - нагрубила Светлана, и Аркадий ушел на кухню.
Он поджарил ветчину, и когда она покинула ванную комнату, предложил позавтракать. После завтрака Светлана села сушить волосы и почувствовала на своих плечах руки Аркадия.
- Аркадий, я же сказала тебе, что не в духе, - заегозила Светлана, но он выключил фен и, положив его на стол, поднял ее на руки.
- Даже волосы не дал просушить, - проворчала Светлана, когда он перенёс ее в спальню и положил на кровать. Начиналась новая жизнь, с другим мужчиной...
Вечером позвонила Зоя и отругала сестру за то, что она не заехала к родителям.
- Зоя, я не знаю, что им сказать, мне стыдно за свой поступок! - сказала Светлана.
- Ладно, я сама рассказала маме, что вы уже разбежались, - продолжала Зоя, и Светлана вышла из себя:
- Зойка, ты с ума сошла? Кто тебя просил, ты почему лезешь в мою жизнь? Зойка, ты дрянь!
- Вот, ты и отблагодарила меня за Аркадия, стервоза! - упрекнула Зоя.
Светлана не захотела продолжать разговор и положила трубку. Она долго не могла успокоиться и пыталась понять, за что она должна была благодарить сестру. Наконец ее осенило, и она стала вспоминать подробности того дня, когда Аркадий прихватил ее голенькой в ванной комнате. И такая «подробность» как не закрывшаяся по какой-то причине задвижка, окончательно убедила ее в том, что она стала жертвой заговора.
«Господи, какая она дрянь, как она могла?» - переживала Светлана и мысленно желала сестре всяких пакостей.
Вечером, когда Аркадий пришел с работы, она спросила в упор:
- Аркаша, это Зойка все подстроила тогда?
- Что подстроила? Ты можешь выражаться ясней? - удивленно посмотрел на нее Аркадий.
- Тогда...в ванной... Ну, когда ты... меня... - Светлана, как не старалась, не могла унять волнение. Аркадий все понял и невозмутимо ответил:
- Светуля, ты что себе вбила в голову? Разве родная сестра позволит себе предательство? Я же тебе рассказывал, как все было...
Но его глаза лгали, и она не поверила ни одному его слову. Проходил день за днем, но Светлана так и не решилась позвонить матери. Было воскресенье, когда Марина Дмитриевна позвонила сама и сказала:
- Света, хватит прятаться от родителей. Мы все знаем, поэтому прямо сейчас садись на «семерку» и приезжай к нам. Одна приезжай.
Аркадий был дома, и она сказала ему, что поедет к родителям.
- Ты не собираешься познакомить меня с папой и мамой?
- Не собираюсь. Не хватало мне приехать к родителям со своим любовником!
Аркадий сказал, что готов жениться на ней хоть завтра и нужно поторопиться с разводом. Но Светлана сказала, что не хочет быть застреленной Максимом, и пусть Аркадий договаривается с ним сам, если он такой храбрый.
Родители встретили Светлану как всегда приветливо, но разговор шел серьезный. Нельзя жить с мужчиной без регистрации. Это блуд, и она должна немедленно переехать к ним.
- Света, и как это случилось? Только-только закончился медовый месяц, а вы разбежались в разные стороны? – наконец, спросила Марина Дмитриевна о самом главном.
- Вот так и случилось, мама. Разве Зоя не сказала тебе, что меня изнасиловал Аркадий? Так влюбился в меня, что в один прекрасный день у него поехала крыша, - коротко поведала Светлана.
- Нет, она этого не говорила, но если это правда, то почему ты продолжала встречаться с ним у Зои?
- Сама не знаю. Решила, раз дело сделано, то теперь все равно…
Отец тоже посоветовал дочери немедленно оставить Аркадия, но Светлана заупрямилась:
- Папа, сказать по правде, я не люблю Аркадия, и у нас не все ладно. Но у меня нет повода для того, чтобы уйти от него. Он боготворит меня и готов носить на руках.
Они ни о чем не договорились, и родители остались недовольны. Светлана вернулась домой вечером. Аркадий ждал ее и попросил рассказать, о чем шел разговор. Она рассказала вкратце и далеко не обо всем, но этого хватило, чтобы он расстроился…
Светлана не обманула родителей, когда сказала, что в ее отношениях с Аркадием не все ладится. Нелады получались в постели, и однажды она не выдержала: решила разобраться в самом главном…
- Аркадий, а ты меня любишь? – спросила она после очередного сближения..
- Я готов отдать свою жизнь ради того, чтобы любить тебя, – честно ответил он.
- В таком случае скажи мне, почему ты думаешь только о себе, когда мы сближаемся? В постели ты не со мной, а сам по себе. Ты спешишь к вершине блаженства, но тебе нет дела до того, что я хочу туда же. Буду откровенна. С тобою я была близка к этому только один раз, когда ты взял меня силой. Как ни странно, но это меня возбудило, и я уже готова была закинуть руки тебе на шею, но ты вдруг сник…
- Понятно, я не довел тебя до финиша, поэтому ты рассвирепела и отдубасила меня книжкой по голове.
- За все отдубасила, и за это тоже. Представь, каково будет тебе, если у тебя в такой момент отнимут женщину, - начистоту сказала Светлана.
Он пообещал ей исправиться, но это были только слова. Он не имел понятия о предварительной любовной игре и не вёл её за собою, приближаясь к вершине блаженства. Как-то она была очень близка к оргазму и попросила его не торопиться. Но он её не услышал. Теперь они ссорились каждый день, и чаще всего из-за того, что Светлана отказывалась делить с ним супружеское ложе. Она ссылалась на своё недомогание, и это было частью правды.
Но однажды Светлана почувствовала и вовсе неладное: у нее закружилась голова, и она, где стояла, там и села – хорошо поблизости оказался стул. Она не придала этому значения, но через несколько дней повторилось то же самое, и при этом закончилось рвотой. Сомнений больше не оставалось, и она поехала к гинекологу. На другой день ей сказали, что она беременна. Светлана сразу же вычислила свои «рискованные» восемь дней и успокоилась – они падали на то время, когда она жила с Максимом.  В тот же день она собрала свои вещи и переехала к родителям. Вечером ей позвонил Аркадий, и она сказала, что не любит его, и никогда не любила. Он долго уговаривал, сказал, что купил книгу под названием «Гармония брака», и  что теперь у них все будет по-другому, все наладится.
- Аркадий, дело не только в этом. Ты плохой человек. Зойка давно уже призналась мне, что это она развела меня с мужем, и что именно ты помог ей осуществить ее планы. Но ты продолжаешь мне лгать. Я ждала, я надеялась на то, что ты скажешь мне правду, но не дождалась. Скажи, как мне жить с лжецом?
Аркадий молчал, и она повторила вопрос.
- Да, Светлана, так все и было, но я пошел на это из-за большой любви. Теперь ты знаешь правду.
- За правду спасибо, Аркаша, но наши дороги все равно разойдутся!
- Вернешься к Максиму?
- Не твое дело, как я распоряжусь своей жизнью. Прощай!
На другой день Светлане позвонила Зоя и сразу же затарахтела:
- Дура несчастная, упускаешь такой шанс! Вернись к нему, пока он еще готов тебя принять. Надеешься вернуть Максима? Напрасно! Вчера он был у нас, просил дать ему твой телефон. Но я не дала и сказала, чтобы он о тебе забыл. И еще сказала, что ты очень счастлива с Аркадием.
Светлана дождалась, когда сестра выговорится, и спокойно ответила:
- Зоя, я вижу, что тебе очень нравится Аркадий, вот и возьми его себе. Вы два сапога из одной пары, оба лживы, готовы пойти на любую подлость, можете предать своих родных и близких. Я уверена, что вы будете счастливы. А что касается Максима, то он меня поймет, если любит…

                *  *  *

Наступили другие времена, политики стали говорить о том, что «экономика должна быть экономной», но сами экономисты смотрели глубже: мало экономить, на этом далеко не уедешь. Гоголевский персонаж Плюшкин тоже экономил, даже ржавые гвозди подбирал в своем поместье, а чего добился? Экономическое благополучие – это не только хозяйственный расчет, но и включение таких рычагов, которые из денег делают много денег.
Кошурниковский леспромхоз был сырьевым придатком «Хакаслеса» и ничего не имел, кроме убытков. «Сливки» с его производственной деятельности снимали там, где обрабатывали и перерабатывали древесину. С таким положением дел трудно было мириться, и Сарычев, выступая на очередном пленуме райкома партии, сказал:
- Мы сегодня говорим, почему экономика иногда бывает неэкономной. Не буду говорить о других предприятиях, а о нашем леспромхозе скажу – мы сидим на деньгах, но они, в силу сложившихся обстоятельств, уходят в Хакасию. - Далее он рассказал, какие огромные прибыли получит район, если примет участие в создании цехов по обработке древесного сырья на месте – там, где его получают.
Это заинтересовало Маркова, и он попросил Сарычева зайти к нему после пленума.
В своем кабинете Марков задал Сарычеву несколько вопросов, и тот обстоятельно на них ответил.
- Да, похоже, что ты и в самом деле можешь завалить район деньгами, если тебя обеспечить цехами по обработке и переработке древесины, - сделал вывод Марков и затем спросил: - А что ты имеешь в виду под «переработкой»?
- Древесно-волокнистую и древесно-стружечную плиты из того, что будет уходить в отходы при лесопилении, а также технологическую щепу из круглых «отторцовок».
Марков пообещал «порешать» на краевом уровне проблемы леспромхоза в Кошурниково. Но вскоре его отвлекли более «горячие» дела, и он оставил экономику на «потом». Главное он уже сделал – провел пленум райкома, и это мероприятие прошло на должном уровне, так как все коммунисты выступали активно…
                *   *  *
  Селютин Виктор Павлович, начальник одного из отделов Госплана, объезжал четыре леспромхоза Красноярского края, построенные по одному проекту. Производственная мощность каждого такого предприятия должна была составить половину миллиона кубометров леса в год в виде заготовленных и вывезенных из тайги хлыстов.
Виктор Павлович выполнял нелегкую миссию. Ему предстояло известить руководителей данных предприятий о том, что государство вынуждено по разным причинам оставить строительство незавершенным, и выслушать по этому поводу их справедливые нарекания. Однако самое трудное и неприятное дело заключалось в другом…
Прибыв в Курагинский район, Селютин поведал о своей миссии в райисполкоме, а затем поехал дальше – в Кошурниково, где базировалось строящееся и в тоже время функционирующее предприятие.
Сарычев спокойно выслушал высокопоставленного чиновника из Москвы и сказал:
- Ну что ж, нам не привыкать. Уже по горло сыты мудрыми решениями нашего правительства. И особенно благодарны за «Правила рубок главного пользования». Из-за них без штанов ходим…
- Но это не самая неприятная новость, - громко усмехнулся Селютин и продолжал: - Дело в том, что нам придется подписать акты ввода производственных и других мощностей в тех цифрах, что предусмотрены проектом.
- Даю вам слово, что акты ввода липовых мощностей я не подпишу. У меня не достроены лесовозные дороги, нет мостов. Для того чтобы заготовлять и вывозить полмиллиона кубометров древесины, мне нужно привлечь дополнительную рабочую силу. А где я поселю людей, если не введу столько жилья, сколько предусмотрено проектом?
- Достроите и дороги, и жилье, только не за счет госкапвложений. Средства вам изыщут в «Красноярслеспроме».
- Из другого кармана одних и тех же штанов? Спасибо, мне хорошо известно, что в этом кармане тоже ничего нет, и останемся мы, образно выражаясь, с носом!
- Игорь Николаевич, но акты ввода производственных и других мощностей все-таки придется подписать. Вы не рядовой человек и должны понимать больше, чем простые люди. Идет война в Афганистане, на которую не планировались никакие затраты.
- Мы не просили вас развязывать войну в Афганистане, - мрачно сказал Сарычев.
- Кто это «мы»? Может быть, у вас окопались диссиденты, и они не согласны с решениями партии и правительства?
- Акты я буду подписывать только в присутствии прокурора! – мрачно сказал Сарычев и вышел из кабинета.

                *  *  *
 Перед новым годом Светлана заявила родителям, что  возвращается к мужу. Они отговаривали, но она была настроена решительно.
- Он пока еще мой муж, и мы должны принять какое-то решение. Если не примет меня, попрошу дать согласие на развод и вернусь обратно.
На другой день она уже была в Кошурниково и тащилась с тяжелым чемоданом от самого вокзала. Еще в Красноярске решила, что доберется до дому одна, без помощи Валеевых. Она уже подходила к железнодорожной котельной, когда возле нее остановились «жигули», и из машины вышел их сосед Старковский. Он поместил ее чемодан на заднее сиденье и спросил:
- Куда поедем, домой или к Валеевым?
- Домой, - сказала Светлана и села на переднее сиденье.
Ключ находился на том же месте, и она вошла в дом, в котором ее не было больше месяца. Здесь давно было не топлено, и она, сняв свою шубку, надела телогрейку. Сходив за дровами, она затопила печь, затем принесла воды.
Открыв холодильник, Светлана обнаружила, что он полон всякой еды, и улыбнулась: ее Максим оставался в своем «репертуаре»…
Наконец закипел чайник, и она, сделав себе бутерброд, поела. Квартира быстро нагрелась, и Светлана прошла в гостиную. Возле стола она остановилась и увидела свою записку. В ней же, чуть пониже ее «писанины», Максим обращался к ней: «Светик, мое сердце подсказывает мне, что ты скоро приедешь. Я никому, и даже тебе, не поверю, что ты меня разлюбила. Мы будем любить друг друга вечно, так нам назначено судьбой и природой. Мне даже тайга говорит об этом, когда я обращаюсь к ней в трудный час. Твой Максим»
Светлана схватила записку и прижала ее к своему сердцу. Она почувствовала себя счастливой, и слезы, которые покатились по ее щекам, были слезами радости…
Через несколько дней в доме появился Максим и весело сказал:
- Значит, старый ворон не обманул меня! Ну, здравствуй, Светуля, мой родной человечек! – Они обнялись, и их губы слились…
Наконец они отпустили друг друга, и Светлана спросила:
- Ты, наверное, хочешь есть?
- Очень хочу, и у тебя, кажется, пахнет кислыми щами. Я угадал?
Она сказала, что угадал, и засуетилась. Быстро нарезала хлеб, поставила на стол тарелки и подождала, когда он вымоет руки.
Наконец он сел за стол, и она начала его кормить. Сама поела немного, сослалась на то, что поздно позавтракала.
После обеда Максим накормил собаку и затопил баню. Когда он вернулся, Светлана спросила:
- Максим, а кто такой этот старый ворон и что он тебе сказал?
- Он живет недалеко от моей избушки, и мы часто беседуем, когда у нас есть время. Ты приехала во вторник?
- Да, во вторник, а что?
- А то, что во вторник он прилетел ко мне и сказал о твоем приезде.
- Фантастика! И верю и не верю! – удивилась Светлана.
- Поверишь, когда познакомишься с ним. Я его зову Агафоном.
Максим начал рассказывать о тайге, о своих наблюдениях за ее обитателями, и Светлана слушала его с большим интересом. Когда на улице стало темнеть, они пошли в баню.
- Ой, как приятно пахнет березовым веником! – восхитилась Светлана в предбаннике.
В самой бане было томно и приятно. Максим плеснул половину ковшика на камни и сказал, чтобы она залезла на полог. Несильно обхлопав ее веником со всех сторон, он сказал:
- А теперь побей меня, только изо всей силы!
Она очень старалась, а он покряхтывал и говорил, что чувствует, как из него выходят наружу разные хвори…
После бани они сидели в гостиной на диване и отдыхали, когда Светлана вдруг сказала:
- Максим, я должна тебе рассказать, как жила без тебя, я ничего не утаю.
- Не надо, Света. Я знал, что нас постараются разлучить и пойдут ради этого на любую подлость. Но я верил в нашу любовь, и не ошибся.
- Максимус, ты хороший, ты умный, я люблю тебя, - проворковала Светлана и прильнула к мужу. – А ведь правду говорят, что с милым даже в шалаше рай.
- Когда-нибудь мы проведем с тобой целый день в настоящем шалаше, - пообещал ей Максим.
Они встретили вдвоём Новый год,  и он снова уехал в тайгу. Перед отъездом сказал:
- Если очень заскучаешь, можешь навестить родителей.
- Нет, Максим, я буду ждать тебя. И скучать мне будет некогда, потому что буду сидеть за учебниками.
Светлана сидела за столом, заваленным книгами, когда появилась Зоя.
- Вот это сестрица! Уже две недели находится в наших лесах, и ни разу не заглянула!
- Потому что некуда и незачем заглядывать.
- Так уж и незачем? Никакая баня не сравнится с ванной! – как ни в чем не бывало, разглагольствовала Зоя.
- Хватит, один раз уже помылась! Предательница, небось, стояла за дверью, когда я орала, как сумасшедшая.
- Полно тебе зло таить. Тебе же добра хотела!
- Чего же ты маме не сказала, каким добром меня потчевала?
- Светка, хватит об этом. Лучше приходи завтра к трем часам дня. Гришане исполняется тридцать.
- Заверяю тебя, что не приду ни на Гришанин, ни на твой день рождения, - решительно сказала Светлана. Сестры не помирились…
В пятницу Светлана сама истопила баню, с удовольствием помылась и подумала о том, что ничего нет на свете лучше, чем русская баня…


                Подстава…

Семену, как бывшему военнослужащему, умеющему обращаться с оружием, предложили работу в военнизированной охране, и он согласился. Но нужно было пройти медицинскую комиссию, и 3 марта он выехал в райцентр. Получив на руки медицинское заключение, он попытался вернуться домой на попутной машине. «Голосовал» на выезде из Курагино, но его не взяли, и он отправился на вокзал. Когда подошел пассажирский, он поднялся в свой вагон и прошел на место. Напротив кто-то сидел. Они посмотрели друг на друга, и Семен спросил:
- Гремяшин?
- Горюнов? – отозвался тот, и они, подскочив со своих мест, обнялись.
- Семка, куда держишь путь?
- Да я недалеко, в Кошурниково.
- А я, брат, еду в Иркутск, сестренка вызывает. Пишет, невесту мне подыскала. А сам-то я в этих делах не смекаю: то шлюха попадет, то сильно грамотная, нос дерет.
- А я уже женат, сын у меня растет, Виталием назвал.
- В честь другана нашего? Правильно сделал. Сема, я везу с собой две «экстры», давай разопьем? Посидим, поговорим, вспомним боевые дела…
Но Семен наотрез отказался пить, сказал, что дал слово жене и матери, потому что из-за водки потерял попусту много времени. Да и неприятности были разные.
- Семка, Семка, но с другом-то? С боевым-то товарищем, неужели не выпьешь пятьдесят граммов?
Гремяшин поставил на столик бутылку, достал огурцы, колбасу, курицу и два пластмассовых стаканчика. Наплескал в них водки и снова пристал:
- Держи, Сема, а то обижусь…
- Нельзя мне, Вася, водка мне не впрок! – отказывался Семен.
- Да кому она впрок? Думаешь, мне впрок? Но бывают моменты, когда надо выпить. Вот сейчас как раз надо. Ну, давай, сделай хотя бы один глоток.
Семен тяжело вздохнул и поднял стакан.
- Ладно, давай за Огнева, пусть земля ему будет пухом…
Потом они выпили за боевую дружбу и за тех, кто погиб в Афганистане.
- Вот, Сема, скажи мне, за что мы там воевали? Нам говорили, что мы выполняем интернациональный долг. А спросишь у командира, что это за слово такое, он скажет много, а все не в корень. Интер – это на английском «между», получается «между нациями». Если вникнуть, то выходит, что мы были в котле.
- Так и было, в котле оказались, били нас все кому не лень: пенджабцы, персы, арабы, вся сволочь туда сбежалась бить агрессоров. Вася, это мы-то с тобой были агрессорами?
- А кем же? Свои русские, и те «косяка» давят, потому что не за Родину воевали…
Василий распечатал вторую бутылку, и разговор об Афганистане продолжался. Им хотелось понять, почему они, защитники Отечества, воевали не за Родину. Зачем и ради кого они должны были умирать, становиться калеками и сходить с ума?
Об этом и о многом другом говорили ребята, а когда во второй бутылке осталось на донышке, Семен вдруг почувствовал себя плохо. Поезд в это время подходил к станции Журавлево, и Семен сказал Василию, что выйдет на перрон проветриться.
Однако на перроне ему не стало лучше, и он не нашел в себе сил подняться в вагон. Перед глазами стояло марево, ноги подкашивались, но шёл, не представляя себе куда и зачем идет. Выбившись из сил, сел на какое-то бревно. Очень хотелось лечь и заснуть. Впереди светилось небольшое оконце, и он, с трудом поднявшись на ноги, пошел дальше. Набрел на вагончик и открыл дверь. Здесь горела электрическая лампочка, но он с трудом различил человека, сидевшего за небольшим столом.
- Можно поспать? Я устал, пожалуйста, - сказал Семен и упал на топчан.
- Эк, набрался, чудила, наверное, отстал от поезда, - сказал сторож. Расстегнув на парне куртку, он ушел на свое место и взял в руки книгу.
Примерно через полчаса возле нижнего склада Ильинского ЛПХ остановился КРАЗ-260.
- На всякий случай сходи посмотри, нет ли у него посторонних, - сказал Мирон, и Василий сбегал к вагончику. Вернувшись назад, сказал:
- Сидит, книгу читает, и фраер какой-то дрыхнет на топчане. Водярой несет от него за версту!
- Оно и лучше, - сказал Мирон и вылез из кабины. Оглядевшись по сторонам, он поспешил к вагончику и, резко открыв дверь, вошел.
- Ну что, Сурков, значит, ментяру приводил на другой день, сдать хотел? А я ведь просил тебя по-хорошему не делать этого. Просил?
- Ну, просил, да только ты здесь никто, чтобы тебя слушать. И вообще, я никогда не имел дела с ворюгами и не буду иметь, - ответил Сурков.
- Это ты точно сказал насчет дел, теперь их у тебя не будет, - сказал Мирон. Он подошел к сторожу вплотную, и тот увидел в его глазах свою смерть. Сторож приподнялся с табуретки, но тут же упал обратно – точно железные клещи впились в его горло. Сурков захрипел, рванулся, что было сил, но снова упал на свое место и засучил ногами. Когда он затих, Мирон подошел к спящему незнакомцу. Нагнувшись над ним, пошарил в его карманах. Нашел паспорт, водительские права и характеристику из воинской части. Положив все это себе в карман, он осмотрелся. Возле железной печурки лежал топор, он то и был нужен. Подняв его, Мирон, он же по лагерной кликухе «Косой», подошел к задушенному Суркову и раскроил ему в нескольких местах череп. Набрав в ладонь крови, убийца вымазал ею всю одежду Горюнова и положил рядом с ним окровавленный топор. После этого он подошел к умывальнику и вымыл руки. Вытирая их полотенцем, он ненадолго задумался, затем поднял топор за лезвие и этим же полотенцем тщательно протер топорище. Все это он проделал без суеты, и так же спокойно дождался, когда в печурке сгорит полотенце.
Вернувшись к машине, Мирон, не торопясь, забрался в кабину и сказал:
- Сегодня грузиться не будем!
- Но почему? Моя Дашка как раз собралась купить швейную машинку! – расстроился Василий. Но он солгал, предпочитал никому не рассказывать о «копилке».
- Подождет твоя Дашка, трогай! – приказал Мирон.
Когда выехали за пределы Журавлево, Василий снова поинтересовался, почему они не стали грузиться, и Мирон разорался:
- Почему? Почему? Зарядил, как маленький! Фраер проснулся и полез ко мне драться, еле ноги от них унес…

                *  *  *
 Семен проснулся в три часа ночи и не мог понять, где он находится. Очень хотелось пить. Повернувшись на другой бок, он вдруг увидел рядом с собой окровавленный топор и соскочил на пол. Увидев труп, а потом и кровь на своей одежде, он перепугался и попытался вспомнить, как все было. Но его память ничего не воскрешала. Пить уже не хотелось. Семен быстро покинул сторожку и, выйдя на дорогу, пошел пешком в сторону Кошурниково. Дорогой его подобрал лесовоз, и около пяти часов утра он уже был дома. Когда Мария открыла ему дверь, он быстро вошел и, пройдя на кухню, сел на табурет.
- Машенька, кажется, я убил человека. Но я ничего не помню, абсолютно ничего, - растерянно сказал Семен.
- Сема, ты весь в крови! Сними с себя все! – закричала Мария. Обшарив его курточку, она спросила, где его документы. Семен похлопал себя по карманам брюк, но и там документов не оказалось.
- Господи! Сема, ты опять начал пить? – Мария бессильно опустилась на стул и заплакала.
В это время проснулся и подал голос Виталик. Семен спонтанно бросился к кроватке, но Мария закричала:
- Не смей! У тебя, наверное, руки в крови!
Он побледнел и тяжело опустился на пол.
- Кажется, конец всему и моей мечте, - вполголоса пробормотал Семен.
- Господи, Сема, ну почему ты снова напился? Ведь все говорили, что тебе нельзя пить. Что же теперь будет? Как я буду одна поднимать Виталика на ноги? Почему ты не подумал о сыне, когда лакал эту водку? Сема, а Сема? – причитала Мария, а Семен продолжал сидеть на полу, и по его лицу катились слезы…
                *  *  *
         В этот же день, около одиннадцати часов, кто-то позвонил дежурному милиции Курагинского РОВД и сказал: «Суркова убил Горюнов Семен Леонидович на моих глазах. Афганец, ему не привыкать. Прописан в Кошурниково».
- Откуда вам известна прописка? – спросил дежурный милиции.
- От верблюда, - сказал неизвестный, и последовали короткие гудки.
Через час Семена Горюнова арестовали, и он признался в убийстве…

                *  *  *
 Известие об аресте Семена быстро облетело его родню. Недоумевали, но раз признался, значит, убил. Не верила только родная мать. Сердцем чуяла, что не он – может быть, находился рядом, но не губил души невинного человека. Удивлялись посельчане. Был парень, как парень. Ну, выпивал – кто сейчас не выпивает, но по-пьяному делу не дрался, приводов в милицию не имел.
Отслужившие армию парни в один голос утверждали, что Семка не мог порешить человека топором. Зачем ему было хвататься за топор, если он мог бы при желании прикончить кого угодно голыми руками – в спецназе научат убивать даже одним пальцем. «Нет, это почерк матерого уголовника, а не солдата!» - решили однокашники Семена Горюнова, и о том же они говорили следователю.
Молодой следователь Олег Губанов занимался делом об убийстве Н.А.Суркова уже четыре дня, но кроме признания обвиняемого Горюнова в деле не имелось ни прямых, ни косвенных доказательств. Однако прокурор района Лещев требовал присовокупить к делу улики, и Губанов, полагая, что в этом ему может поспособствовать только обвиняемый, допрашивал его каждый день и тратил на это много времени.
- Обвиняемый Горюнов, расскажите мне снова все по порядку с того момента, как вы сошли с поезда.
- Мне стало плохо, и когда поезд остановился, я вышел из вагона. Потом я куда-то зашел, и там было очень светло. А дальше я, честное слово, ничего не помню. А когда проснулся, то увидел рядом с собой топор и окровавленный труп. Я решил, что убил человека, и вышел на дорогу. Шел пешком, пока меня не подобрал лесовоз.
- Вы помните, во сколько проснулись?
- Да, было три часа ночи.
- Горюнов, вы сошли с поезда где-то в восемь вечера. Что вы делали в вагончике столько времени?
- Я уже говорил, что спал.
- А кто же тогда убил гражданина Суркова?
- Я убил.
- Но вы ничего не помните?
- Я клянусь вам, что я ничего не помню…
Следователю было известно о звонке «доброжелателя» дежурному Курагинского РОВД, и он подошел с другого «боку»:
- Горюнов, вашим сообщником был один из ваших друзей?
- Я говорил вам, что вышел из поезда один.
Следователь укоризненно покачал головой – он этому не верил и, хотя задавал эти вопросы уже много раз, продолжал о том же:
- А кто, по-вашему, мог позвонить в милицию? Этот человек сказал, что вы убили Суркова, и он знал о вас абсолютно все, даже то, что вы служили в Афгане.
- Откуда я могу знать, кто вам позвонил, если вы сами об этом не знаете?
- А когда вы хватились, что у вас нет документов?
- Дома.
Далее следователь спросил, приходилось ли ему убивать на войне, но Семен нахмурился и ничего не ответил.
- Значит, убивал и руку на этом деле набил. Вам, Горюнов, убить человека – раз плюнуть, - сделал вывод Губанов.
- Какое это имеет отношение к делу? – спросил Семен и продолжал: - Ну, убивал я, даже много убивал, и тошно было от этого! А что было делать? Самому подставляться, когда ты еще не жил? Руку, говорите, набил? А я хотел этого? Кто меня спросил, хочу я или не хочу идти в армию? Хочу я или не хочу учиться убивать людей из разного оружия? Никто не спросил. А кабы спросили, я бы сказал, что не хочу, что я только что закончил школу, и мне хочется не винтовку обнимать, а одноклассницу Вику…
Семен был очень взволнован выводами следователя и сказал, что в этот день больше не будет отвечать на вопросы…
Допросы ничего не давали, и ни одной правдоподобной версии не складывалось. Однако следователь был уверен в том, что подозреваемый чего-то не договаривает, и он перешел к увещеваниям:
- Горюнов, вы сразу же признались в убийстве, так какой вам смысл что-то скрывать? Это только усугубит ваше положение. А вот правдивые показания значительно облегчат вашу участь.
Эта пустопорожняя канитель изрядно надоела Горюнову, и он с трудом себя сдерживал, чтобы не нагрубить следователю. Об облегчении «участи» уже было сказано много раз, и он хмуро спросил:
- Что я должен говорить?
- Вы должны подробно рассказать, как все было.
Горюнов сказал, что он может рассказать об этом только на основании своих предположений, и Губанов это одобрил:
- Правильно, напиши так, как ты себе это представляешь.
В письменном показании Горюнов написал:
«3 марта 1982 года я сошел с пассажирского поезда в Журавлево, так как мне стало плохо. Я шел и увидел вагончик. Я зашел, там сидел сторож. Он, наверное, хотел меня выгнать, и я нанес ему левой рукой несколько ударов топором».
Следователю понравилось написанное, но он посоветовал зачеркнуть слово «наверное» и написать, что удары топором были нанесены правой рукой.
Семен удивленно посмотрел на Губанова:
- Но я ведь «левша», все делаю левой рукой, вот и пишу левой.
- Горюнов, экспертиза показала, что удары топором были нанесены правой рукой, вот и пиши, что правой.
Семен задумался и спросил:
- А может, это не я убил?
- Ну-у-у, Горюнов! Я бился с тобой столько времени, и что, теперь начнем все сначала? – выразил крайнее недовольство Губанов и продолжал: - Сколько раз тебе повторять, что чистосердечное признание значительно облегчит твою участь. – Далее следователь говорил о чем-то еще, но Горюнов уже писал левой рукой о том, что удары топором наносил правой…
На следующем допросе подсудимый поведал о своем преступлении более «подробно», и его повезли в Журавлево на следственный эксперимент. Дело сдвинулось, но по-прежнему не находились улики, и прокурор района был недоволен работой следователя:
- Скверно работаешь, Губанов. Если суду не будут предъявлены улики, Горюнова могут оправдать.
- Но разве чистосердечное признание обвиняемого ничего не значит?
- Губанов, тебя чему учили на юридическом? Нет улик – значит, нету преступления! А признания добиться у обвиняемого очень легко, когда он из-за алкогольного опъянения мало что помнит. В моей практике был такой случай, когда настоящий убийца создал на месте преступления такую картину, что даже родной отец поверил, что он изнасиловал и убил свою шестилетнюю дочь. Водка виновата, но не судить же его за пьянку!
- Но в Афгане Горюнов убивал? Сам говорит, что «навалил» этих душманов не сосчитать сколько. Разве суд не примет во внимание такую солидную практику в мокрых делах?
- Не примет, солдат на войне не убийца, а защитник Отечества! К сожалению, наше общество относится к так называемым «афганцам» не очень доброжелательно, мол, не Родину защищали, и все такое. Это несправедливо, ведь не сами же они туда поехали!
Далее Лещев сказал, чтобы он пока оставил в покое Горюнова, и повстречался с участковым из Кордово, который по своей инициативе занимается расследованием этого убийства.
- Поработай с ним несколько дней, тебе будет полезно, - посоветовал Лещев.
На другой день Губанов позвонил в Кордовский поселковый совет, но там сказали, что участкового Сомова сейчас нет. Где его искать, никто не знает, потому что он ищет убийцу Суркова.

                *  *  *
Участковый Сомов, когда у него появлялось свободное время, тоже проводил расследование по делу об убийстве сторожа Ильинского ЛПХ Николая Суркова. Это он сидел в вагончике с будущей жертвой и ожидал «покупателя» круглых лесоматериалов, который сначала предлагал деньги, а потом перешел к угрозам. Сомов нисколько не сомневался в том, что именно этот «покупатель» совершил убийство и ловко «повесил» его на молодого парня, отставшего по пьянке от поезда. По сообщению Суркова покупателю было далеко за сорок. Был он среднего роста, темноволосый, и имел существенную примету – неживой, похожий на стеклянный, левый глаз. За лесом приезжал на «фискарсе», и дело было в субботу.
И когда Сомов, сам афганец, узнал в милиции о том, что за убийство взят под стражу «афганец», он дал себе слово распутать это дело. Сомову было ясно, что именно этот человек присвоил документы Горюнова, и только поэтому он располагал подробными сведениями, когда звонил в милицию.
Решив, что «покупатель» временно заляжет в своем логове, он подождал две недели и после этого начал действовать. Прежде всего он обратился за помощью к Спирину, своему однокашнику, работавшему в ГАИ, и коротко рассказал ему о сути дела. Затем он попросил постоять его с «жезлом» на южном выезде из райцентра, однако не в обычный день, а в субботу и ночью. Договорился с ним и о другой услуге, которая могла потребоваться на следующей неделе.
Наконец пришла суббота, и в десять вечера они выехали на «жигулях» Спирина подежурить на магистрали. Стояли вместе и по очереди, но машины не останавливали – ждали «фискарс». Двестишестидесятых КРАЗов в районе было немного и за три часа мимо них не прошло ни одной такой машины. Шел второй час ночи, когда их ожидание было вознаграждено, и на дороге показался груженый сортиментами «фискарс».
Они остановили лесовоз, в котором кроме шофера сидел еще один человек, и попросили выйти обоих. Сомов посветил фонариком им обоим в лица, потом в документы, которые показал водитель, и, откозыряв, отпустил, чтобы не вызвать подозрений.
Путевка и фактура с неразборчивыми печатями вызывали большое сомнение, но не это было главное в настоящий момент. Сомов торжествовал – у пассажира среднего роста он явно различил дефект левого глаза. На другой день им не составило большого труда получить полные сведения о водителе «фискарса» Василии Пронине. Выяснили и то, где он оставляет машину и кто проживает по этому адресу. Им больше ничего не требовалось, и они расстались до следующей субботы.
 Через неделю, в шесть вечера, в двухстах метрах от дома Василия Пронина остановились синие «жигули». Стояли они час-другой-третий, но когда вышел из дому Василий Пронин и сел в машину, то двигатель у «жигуленка» ожил. Наконец КРАЗ-260, он же, по-простонародному «фискарс», тронулся с места, и «жигули» последовали за ним. На Бочкарева «фискарс» остановился, а когда из дому вышел уже знакомый им «пассажир», он продолжил свой путь и выехал на трассу Курагино-Артемовск.
- Когда будем их брать? – спросил Спирин.
- Сегодня же и возьмут, если нагрузятся сортиментами, я на всякий случай предупредил дежурного, - ответил Сомов.
За «фискарсом» следовали на значительном расстоянии, вели разговор о работе, травили анекдоты. Наконец показалось Журавлево, и лесовоз заехал на территорию лесничества. Прошло около получаса, и «фискарс», развернувшись, поехал дальше. Теперь он держал путь на лесопункт Кошурниковского ЛПХ.
- Видно, не договорились, а может быть, и нечем грузиться, - предположил Сомов.
«Фискарс» остановился возле пилорамы, а минут через пятнадцать заехал на ее территорию.
- Схожу, посмотрю, грузятся или нет, - сказал Сомов и покинул машину. Прошел мимо ворот пилорамы и убедился, что Василий Пронин уже начал погрузку сортиментов из штабеля, подготовленного к распиловке. Вернувшись обратно, Сомов сказал:
- Теперь, Сережа, поедем звонить…
В конторе лесопункта Сомов быстро связался с дежурным Курагинского РОВД и коротко сказал:
- Это Сомов. Через час можно высылать наряд, как договорились.
Дождавшись, когда мимо конторы лесопункта прогудел груженый лесовоз, они сели в машину и снова подъехали к пилораме. В сторожке находился один сторож, мужик лет пятидесяти, и они тут же начали допрос:
- Фамилия, имя, отчество…
Сторож, пойманный с поличным, не запирался и обстоятельно отвечал на вопросы. Сознался, что занимается «продажей» леса уже несколько месяцев. Убыль никто не замечает, недостача списывается.
- Вы понимаете, что теперь будете нести уголовную ответственность? – спросил участковый.
- А что было делать? Сначала я отказался, но «Косой» пообещал поджечь мой дом. А потом я и совсем устрашился, когда зарубили Колю Суркова…
- Ну, если он угрожал, то снисхождение, конечно, будет…
Участковый вынул из планшетки лист бумаги, ручку и предложил ему написать обо всем самым подробным образом…

                *  *  *
Заметив возле конторы лесопункта «жигули», Мирон насторожился: машины не было, когда они подъезжали к пилораме. «Зачем начальству понадобилось прийти среди ночи в контору лесопункта? Неужели сели нам на хвост?» - подумал он и решил проверить свои подозрения. До Красного Кордона оставалось несколько километров, когда он приказал Пронину:
- Вася, нужно кое-что проверить. Сбавь скорость так, чтобы я смог спрыгнуть с подножки, и через две-три минуты остановись.
Спрыгнув с подножки на обочину, Мирон заметил фары движущегося легкового автомобиля. Когда лесовоз остановился, то погасли фары жигулей. Сомнений не оставалось, и Дергачев, вернувшись в кабину, сказал:
- Вася, нас замели, перед Красным Кордоном я спрыгну. Но ты не останавливайся и продолжай движение, как ни в чем не бывало. В Курагино, возле железнодорожной ветки, тебя остановят и прикажут следовать за «гаишниками».
- А ты куда? Почему я должен отвечать один? – всполошился Пронин, но Дергачев спокойно продолжал:
- Слушай меня внимательно. Я уже делал две «ходки», а ты чистый, тебе дадут условно, если будешь вести себя, как я скажу. Обо мне, конечно, ни слова. Скажешь, что решил построить дом и что люди подсказали тебе, как можно купить лес по дешевке. Все время тверди одно и тоже и не меняй показаний.
- Нет, я не согласен! Отвечать, так вместе, - запаниковал Василий, и Мирон, выведенный из себя его тупостью, прорычал:
- Слушай сюда, козел! Сделаешь, как я сказал, не посадят. А если начнешь говорить по правде, пеняй на себя, на зоне замочу, когда встретимся.
Возле Красного Кордона Мирон спрыгнул с лесовоза и скрылся в темноте ночи.
Василия Пронина, как и предполагал Дергачев, задержали возле поста ГАИ, что находился возле железнодорожной ветки, и приказали следовать за милицейской машиной. В милиции его сразу же привели в кабинет следователя и начали допрашивать – вопросы сыпались градом:
- В каком месте вышел из машины Дергачев?
- Как давно воруете лес?
- Кто убил сторожа в Ильинском леспромхозе?
Пронин дико озирался по сторонам и отвечал так, как ему наказал Мирон: никакого Дергачева не знаю, лес своровал первый раз в жизни, чтобы построить дом, и клялся своим ребенком, что ничего не знает об убийстве сторожа. Пронина посадили в КПЗ, а утром Сомов доставил в милицию сторожа Воробьева, продавшего лес с пилорамы лесопункта. При очной ставке сторож уверенно заявил, что продавал лес другому человеку. Ему было лет сорок, и он косил левым глазом. А этого молокососа он видит впервые.
- Ну что, Пронин, будешь и дальше запираться? Ну, тогда пойдешь по трем статьям и не вылезешь из тюрьмы до конца своих дней, - наступал на него Сомов, и Василий дрогнул:
- Дергачев вышел у Красного Кордона, это он договаривался о продаже леса с пилорамы, а я в это время сидел в машине.
- У него есть родственники в Курагино по дергачевской линии?
- В Курагино, кроме нас, нет. А в Чибижеке живет его родная сестра, по мужу Кустова.
В этот же день в Артемовское городское отделение милиции пришло распоряжение из Курагинского РОВД: «Немедленно задержите Дергачева Мирона, подозреваемого в убийстве. Скрывается в Чибижеке у родной сестры Ефросиньи Кустовой».

                *  *  *
На другой день, в девятом часу утра, в Чибижек выехал наряд милиции. Дорога была накатанная, и доехали быстро. Возле усадьбы Ефросиньи Кустовой машина остановилась.
Их встретила женщина средних лет и на вопрос, где сейчас находится Мирон Дергачев, спокойно рассказала о следующем. Ее брат, Мирон, прибыл в Чибижек поздним вечером. Поужинал, переночевал и рано утром, взяв отцово ружье, патронташ, лыжи, подшитые камусом, рюкзак с едой на несколько дней, ушел в тайгу, чтобы добыть пару соболей для своей жены.
Милиционерам ничего не оставалось, как раздобыть у сторожилов лыжи и идти вдогонку. Благо, накануне выпал небольшой снег, и они быстро нашли свежую лыжню, проложенную на охотничьей тропе, отмеченной затесями. Они прошли около шести километров, когда тропа раздвоилась и лыжня повела вправо. Они остановились, и Бормашов, старший группы, он же бывший чибижекский житель, сказал:
- Ишь ты, пошел к Балахтисону более длинным путем, потому что тут будет поменьше перевалов.
Они прошли еще столько же, и лыжня резко повернула налево, повела берегом Шинды, затем вышла к Балахтисону и теперь тянулась долиной этой реки.
- Сдается мне, он направился к Лысанской пещере, чтобы там отсидеться. Ходу туда два зимних дня. Предлагаю вернуться в Артемовск, а завтра поутру догнать его на «Буранах», - сказал тот же Бормашов, и они, взвесив все «за» и «против», решили вернуться.
Следующим ранним утром, когда над поселком еще стояла серая мгла, через весь Чибижек на большой скорости промчались «Бураны». На первом сидел Бормашов, на втором – еще два милиционера, и они скоро скрылись из глаз. В начале знакомого пути и далее, по долине Балахтисона, они прошли без помех. Однако на Лысане им пришлось оставить технику и дальше идти на лыжах. В одиннадцатом часу они подошли к входному гроту пещеры, и след Дергачева терялся в ней.
- Черт возьми, не поспели! Видимо, всю ночь шел на лыжах, и теперь взять его будет непросто! Не подумал я, что здесь плохо прорублена тропа, и дальше «Бураны» не пойдут! – расстроился Бормашов.
- Да в пещере его взять проще простого! – сказал Симаков, самый молодой милиционер в их команде.
- Сразу видно, что ты здесь не бывал, - заметил Бормашов.
- В Джебскую лазил, а эта поменьше будет, - ответил Симаков.
Бормашов предложил ему помолчать и сказал, что он судит по размерам входных гротов, а по длине ходов Лысанская пещера превосходит Джебскую в пять раз. При этом в ней протекает подземная река, и уже в сорока метрах от входа начинается обводненный участок.
- Так этот Дергачев где-то рядом? – спросил Шумилин.
- Если не взял с собой резиновую лодку, то рядом, - ответил Бормашов и продолжал далее: - В пещере темно, и если идти за ним с фонарями, то он перестреляет нас как куропаток.
Бормашов решил убедиться, не ушел ли Дергачев рекой, и подошел к входному гроту. Не высовываясь за угол, крикнул:
- Эй, Дергачев, выходи, или мы возьмем пещеру штурмом! В ответ сначала прогремел выстрел, а за ним последовал истерический выкрик:
- Ишь, чего захотел ментяра! Сунетесь – положу одиннадцать человек, а там уж берите!
- Что будем делать? – спросил Шумилин.
- Разводить костер и обедать…
- Потом обратно?
 Они долго совещались, и наконец Бормашов сказал:
- Продуктов у нас на сутки, а у него никак не меньше чем на неделю. И когда мы уйдем, он надолго здесь не задержится. Чтобы прокормиться, будет шариться по избушкам промысловых охотников. Придется нам подключить к этому делу Кордовское промысловое хозяйство.
За обедом Бормашов рассказал, как он в юношестве с такими, как он сам, пацанами изучал эту пещеру. Летом она превращается в сплошное русло подземной реки. Поэтому ходили к ней зимой и брали с собой резиновую лодку. Пещера имеет верхний этаж, по которому трудно пройти из-за сужений и водных преград.
Было заполдень, когда они отправились в обратный путь…
                *  *  *
Теперь, когда его местонахождение стало известно милиции, Дергачев решил уходить. Была не была. Чем безнадежно загибаться в пещере от голода, лучше использовать даже малейший шанс. Глубокой ночью он, крадучись, дошел до выхода из пещеры и выглянул наружу. Стояла тишина. Он так же осторожно встал на лыжи и прошел на них несколько метров. «Где-то устроили засаду, и скорей всего - на моей лыжне», - подумал Мирон и тишком заскользил на лыжах к ручью. По нему вышел к утру на Балахтисон. Здесь он поел всухомятку и отправился дальше. Нужно было торопиться – выйти на «следы» охотников, чтобы сбить со своего следа милиционеров. Наконец он вышел на чью-то лыжню. Идти стало легче. В устье Балахтисона Мирон наведался среди бела дня в охотничью избушку. Не найдя в ней ни крошки, он «пошманал» в лабазе. Но взял «по-божески» - две буханки хлеба и шматок сала, чтобы не обозлить охотника. Далее он прокладывал свою лыжню по летней лесовозной дороге и когда дошел до развилки, то продолжил путь по второй магистрали, чтобы выйти к Нырде. Её долина была малопривлекательной для охотников из-за сплошных вырубок, и он продвигался по ней без особой опаски…

                *  *  *
В этот день Максим встал пораньше и быстро пробежался по своему участку. Ловушки и капканы оказались пустыми, зато он взял соболя из-под собаки: снял крупного «кота» с высокой разлапистой ели, разглядев его в бинокль. Вернулся в избушку раньше обычного. Соболь еще не остыл, и Максим решил обработать его несколько позднее. Уже можно было заняться приготовлением обеда, и он сел чистить картошку. Однако в это время на кого-то залаяла Летка, и он тут же вышел из избушки. Увидев незнакомого человека с ружьем, взятым на изготовку, Максим сразу же вспомнил о радиопереговорах со всеми охотниками. Безроднов предупреждал о возможных встречах с преступником, подозреваемым в зверском убийстве. Максим машинально шагнул назад, чтобы вернуться в избушку, но раздался выстрел, и что-то осыпалось за его спиной.
- Стоять, фраер, а то следующая пуля полетит в цель! – завизжал пришелец, и собака тут же взбесилась. Она кидалась на него с разных сторон, хватала за унты, за рукава полушубка, и Мирон отбивался от нее прикладом. Наконец он изловчился, пнул собаку в брюхо, и когда она с визгом отлетела в сторону, он выстрелил в нее с трех шагов, и тут же снова прицелился в Максима, при этом сказал: - Достала твоя сучара, я не хотел!
- Гад, ты знаешь, сколько стоит эта собака? Она соболятница, ей цены нет! – закричал Максим.
- Слушай сюда, фраерок, базара не будет. Сейчас ты пройдешь сорок шагов по снегу в сторону ручья, хоть там будет тебе по самые яйца! – орал, срываясь на визг, Мирон. – А я в это время пошмонаю в твоей избушке. Давай, давай, быстро!
Ничего не оставалось делать, и Максим, глубоко увязая в снегу, начал спускаться к ручью. Через несколько минут Мирон вышел из избушки с полным рюкзаком и со вторым ружьем, бесценной «бельгийкой», подаренной Максиму его отцом.
- Ладно, фраер, покедова! Это могло закончиться для тебя потерей двух буханок хлеба, но ты рано вернулся! – крикнул ему Дергачев и, встав на лыжи, сноровисто подался в тайгу.
Матерясь на чем свет стоит, Максим выкарабкался из снега и вернулся в избушку. Он тут же решил идти за бандитом следом и любою ценой вернуть свое ружье. Похоронив Летку, самоотверженно защищавшую своего хозяина, он начал собираться в дорогу. Пополнив рюкзак продуктами из лабаза, положил в него несколько пачек папковых патронов, которые хранились в тайнике, приготовил все остальное, что могло понадобиться при осуществлении его плана. После этого поел всухомятку и, встав на лыжи, отправился по следу бандита.
Он уже несколько часов скользил по лыжне Мирона и уже понимал, что преступник идет на юг. Максим не торопился и внимательно осматривался по сторонам. Он был уверен, что злоумышленник расстанется с каким-нибудь ружьем, чтобы не тащится по тайге с лишним грузом, и в этом случае появится какой-то след на снегу. Бандиту нужна была не «бельгийка» - он боялся преследования вооруженного охотника. Наткнувшись на валежину, перегородившую ему путь, Максим остановился – с нее был сброшен снег, и здесь было натоптано. Уже хотелось есть, и он, сняв рюкзак, сел на валежину. Ел неторопливо, запивая еду теплым чаем из термоса, который залил еще с вечера. Утолив голод, снова отправился в путь.
Зимний день короток, но Максим по-прежнему не спешил: давал бандиту время устроиться на ночлег. Солнце садилось, когда Панов заметил впереди дым, а затем увидел костер.  Здесь он остановился и стал готовиться к осуществлению своего плана. Рядом стояла тонкая кедрушка, и он, срубив ее, сделал из нее палку. Затем заготовил сухих дров для небольшого костра, который должен был ему понадобиться в скором времени. После этого Максим забрался с биноклем на дерево и стал наблюдать за злоумышленником. Тот уже заготовил лапник, а над костром висел котелок. По всему было видно, что он спокоен и ничуть не подозревает о преследовании. Наконец, Мирон расположился возле костра, по-хозяйски открыл банку с тушенкой и подставил ее к огню. Забросив в котелок щепотку чего-то, он достал из рюкзака булку хлеба и отрезал от нее ломоть. После этого в его руках появилась ложка, и он потянулся к банке с тушенкой. Поев и попив чаю, Мирон продолжал сидеть на том же месте и о чем-то думал. Когда костер догорел, он поднялся на ноги и повыкидывал из него не догоревшие головешки, затем начал раскладывать на пепелище нарубленный до этого лапник. Оба ружья стояли прислоненными к дереву. Устроив себе ложе, Мирон улегся на него вместе с «бельгийкой». Он долго ворочался — видно, поджигало из-под лапника, но потом затих...
«Теперь пора», - подумал Максим и слез с дерева. Он надел рюкзак, собрал в охапку заготовленный хворост, прихватил палку и, встав на лыжи, направился к стоянке Мирона. Продвигался медленно и бесшумно, как не один раз подкрадывался к глухарю, когда брал «петуха» из-под собаки. Оставалось шагов тридцать, когда он остановился, затем разгреб снег и развел небольшой костер. Дождавшись, когда он догорит, Максим собрал в кучу раскаленные угли и достал из рюкзака три пачки папковых патронов. Одну положил в середину углей, другую — подальше, третью на краю. Затем, подхватив рюкзак и палку, осторожно подошел на лыжах к стоянке Мирона и остановился за елкой. Надвигалась ночь, но пока еще можно было различать предметы. В тот миг, когда взорвалась первая пачка патронов, Мирон как ужаленный подскочил на ноги и оглянулся по сторонам. Ружье оставалось лежать на месте. Выставив из-за еловых веток палку, Максим громко закричал: - Руки вверх! Милиция!
В это время взорвалась другая пачка патронов, затем третья, и Мирон поднял руки.
         - Вы окружены, сопротивление бесполезно! Приказываю отойти от лежанки на пятнадцать шагов или будем стрелять! - продолжал громко кричать Максим.
Мирон, спотыкаясь и падая, а то и зарываясь в снег с головой, отполз намного дальше, чем это было нужно. Максим же, подняв с его лежанки свою «бельгийку», подошёл к бандиту поближе.
    - Документы, быстро! Брось свой паспорт к моим ногам!
    - А? Что? А где милиция? - озирался по сторонам Мирон.  Приказав ему лечь на живот, он связал ему руки. Потом подволок к кедру и, усадив его спиной к дереву, обмотал оставшийся конец веревки вокруг ствола.
    - Где милиция, спрашиваешь? А нет никакой милиции. Я один взял тебя голыми руками!
    - А кто стрелял? Со всех сторон стреляли!
     - Стреляли патроны в костре, а у меня в руках была только палка, - ответил Максим.
     - Убь-ю-ю-ю! Заг-ры-зу! Век свободы не видать, зар-рою! - рычал и взбрыкивал ногами Мирон.
Максим вытащил из его рюкзака свои вещи, оставил только хлеб и сало. Затем разрядил его двухстволку, взял ее за стволы, размахнулся и так врезал ею по стволу кедра, что даже все щепки зарылись в снег.
После этого Максим лег на «постель», приготовленную Мироном, и мгновенно заснул. Поднялся около одиннадцати. Вынув из кармана паспорт Дергачева, он перевернул первую страничку.
    - Мирон Дергачев, значит? Ну, будем знакомы, я Максим, профессиональный охотник.
    -  Что будет дальше, фраерок? - поинтересовался Мирон.
        - Дальше? Я отведу тебя в Кордово и сдам участковому Сомову, - ответил Максим, затем развязал ему руки, подал рюкзак
        - Здесь украденные тобою хлеб и сало, тебе на дорогу хватит. Быстро подкрепляйся, и пойдем!
        - Как это, а чай?
        - Обойдешься, будем есть снег.
        После завтрака они встали на лыжи, и Максим сказал:
        - Маршрут будет такой. По Ничке выходим на Кизир. Переходим его. Затем по тропе — на восток. Перед горой Зунарги сворачиваем на тропу до Кордово. Ты - впереди, я - сзади, пошли!
        Они шли уже третий час, и Максим заметил, что Дергачев намеренно замедляет шаги.
        - Не туфти, Мирон, двигай своими лыжами быстрее!
        - Не гони, фраерок, мне не к спеху!
        - Будешь волынить, начну подгонять палкой!
        - Вот-вот, а я на допросе скажу, что ты меня бил и издевался!
        -Так они и шли. Максим все время возмущался, а Мирон ерничал. До речки Тахтаты оставалось примерно четыре километра, когда Дергачев вдруг повернул налево и полез в дебри тайги.
        - Стой, Мирон! Я буду стрелять!
        - В тюрьму захотел, фраер? Это ментам можно стрелять, а тебе нельзя, ты гражданский! - издевался Дергачев.
        - Я выстрелю тебе в ногу! Стой, последний раз говорю! - Максим вскинул ружье на изготовку.
        - Ну-ну, давай стреляй, а потом будешь тащить меня на себе. Давно я не катался на дураках!
       Максим растерянно смотрел на Мирона — он понял, что тот сейчас уйдет, и он не сможет ему воспрепятствовать, не сможет выстрелить. Его вид рассмешил Дергачева.
         - Ладно, охотник, тебе в Кордово, а мне на Белую. Бывай! - весело попрощался Мирон и ловко заскользил на лыжах дальше...
Панов добрался до Кордово поздним вечером и из поссовета позвонил Сомову на квартиру. Узнав, в чем дело, тот сразу же подошел и, пригласив Максима в свой кабинет, попросил подробно рассказать о стычке с бандитом.
        - Почему ты сразу же не сообщил по рации? - задал вопрос Сомов.
        - Связь по рации вечером, а Дергачев ушел от меня в середине дня. Где бы он был вечером А так я имел возможность его догнать...
        - Как ты думаешь, куда он пошел?
        - Скорее всего он пошел долиной реки Белой, но там нехоженые места.
        - Уйдет, теперь определенно уйдет! - сокрушался Сомов. - И Семка Горюнов определенно окажется за решеткой! Что я могу предъявить суду? Ничего, кроме ворованного леса. Все-таки тебе надо было ранить его, затем дойти до какой-нибудь охотничьей избушки и сообщить по рации.
         - По существу ты рассуждаешь правильно, но я никогда не стрелял в человека, у меня не поднялась бы рука, - ответил Максим.
Сомов не ошибся, Мирон Дергачев будто канул в воду. В этот же день Максим появился дома, и Светлана очень удивилась его скорому возвращению:
         - Максим, что случилось, и где ты оставил Летку.
         - Нет больше Летки, Светуля, ее убили, - ответил Максим и коротко рассказал о том, в какой «переплет» он попал. Светлана слушала и бледнела, наконец сказала:
        - Максим, у тебя такая опасная работа, нельзя ли ее сменить?
        - Нельзя, Светуля... Да, работа опасная, но она мне по душе. К тому же она приносит хорошие деньги, и очень скоро я разодену тебя, как королеву! - ответил Максим, затем притянул к себе жену, поцеловал и шепнул ей на ухо, что очень соскучился...
       Отдохнув несколько дней душой и телом, Максим снова ушел в тайгу заканчивать охотничий сезон. Ушел без собаки...

                *  *  *
       Было прощеное воскресенье. Зоя пришла к сестре и со слезами на глазах попросила у нее прощения за причиненные ей страдания. Следуя православным традициям, Светлана сказала: «Бог простит» - и тоже попросила у Зои прощения за то, что желала ей разных напастей, когда узнала о предательстве. Сестры обнялись, поплакали и снова стали ходить друг к другу.
                *  *  *
         В мае состоялся суд над Семеном Горюновым. Когда были оглашены результаты экспертизы, в зале поднялся шум, посыпались реплики:
          - Семен Горюнов отроду левша, а у вас написано, что удары топором были нанесены правой рукой!
          - Зачем Горюнову брать в руки топор? Он спецназовец и мог убить сторожа одним пальцем!
         Судья Горовецкая призвала присутствующих к порядку и пообещала вывести «крикунов» из зала. Но на реплики не обратили внимание ни обвинитель, ни адвокат.
        На основании «чистосердечного признания» народный суд приговорил Горюнова к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима.
        В этот же день судили Василия Пронина за то, что он совершил попытку кражи леса с пилорамы Журавлевского лесопункта. Но так как лес был возвращен владельцу, а так же на основании чистосердечного раскаяния и положительной характеристики с производства он получил наказание условно.
        Когда Василий Пронин со счастливой улыбкой вернулся домой, его жена Дарья окинула его презрительным взглядом и заявила, что он ей больше не муж...


                Налетели чёрные тучи…

Гелия Боголюбова знали в Курагинском райлне не потому, что он в какое-то время жил в Жаровске, а по его делам, связанным с увековечением памяти об Александре Михайловиче Кошурникове. Многие гадали, какой поворот в жизни вдруг заставил этого человека взяться за трудное дело, не сулившее ему никакой выгоды? Что побудило Боголюбова, жившего к тому времени в Красноярске, лично участвовать в строительстве памятника на Нижней Тридцатке, носить в мокроте и грязи камни, песок, цемент и другие строительные материалы? Что подтолкнуло его организовать «поход» на далекий и бурный Казыр, пройти по тому же маршруту, по которому прошла знаменитая экспедиция?
 Каждый год 13 марта Гелий Боголюбов приезжал на могилу легендарного изыскателя и, возложив на нее свежие цветы, возвращался в Красноярск. Он, не имевший никакого отношения к его семье, вдруг отправился в Новосибирск, чтобы там познакомиться с его женой Ираидой и детьми — сыном Евгением и дочерью Ниной.
«Почему я это делаю? Потому что не могу иначе!» - отвечал Боголюбов, когда его спрашивали, ради чего он так суетится.
Да, встречаются и такие люди. Одним достаточно поклониться своему кумиру, другие готовы служить ему всю свою жизнь. Недаром они Боголюбовы...
И когда в 1984 году сын Александра Михайловича Кошурникова Евгений решил навестить могилу своего отца на Нижней Тридцатке, его сопровождал от Красноярска все тот же Гелий Боголюбов. В поезде они разговорились, и Гелий рассказал о себе. «Я не коренной житель Жаровска. Меня и мою мать выслали в Сибирь из Ленинграда в 1942 году, после того как расстреляли моего отца, начальника санитарного поезда. Двадцать три года я жил с клеймом «сына изменника Родины». Отца реабилитировали только в 1965 году».
        - Я тоже походил с этим клеймом, когда наверху решили, что мой отец ушел за границу. Это было самое трудное время для нашей семьи, - начал рассказывать о себе Евгений. - В то время я учился в пятом классе, и невозможно передать словами, что творилось в моей душе, когда от меня отвернулись мои друзья. Да что я разливаюсь перед вами, ведь вам это чувство знакомо...
Когда подъезжали к станции Кошурниково, Евгений поинтересовался:
- Так и лежит здесь булыжник вместо памятника?
- Музей с большими боями открыли, а памятник пробить не можем. Уже девять лет лежит этот валун, напоминая о бездушии чинодралов.
- Да я не обижаюсь, просто так спросил, - сказал Евгений и задумался о чем-то своем...
В Кошурниково к красноярским школьникам, которые ехали вместе с ними, присоединились учащиеся железнодорожной школы. А утром 13 марта, в день рождения человека, ставшего легендой, они прибыли в Курагино и в десятом часу отправились на автобусе в неблизкий путь. Было заполдень, когда показалась Нижняя Тридцатка. Подъехали к берегу Казыра, где открылся вид на возвышение с памятником. Евгению Кошурникову было предложено побыть одному возле могилы отца, и он поднялся с живыми цветами к памятнику. Место ему понравилось — отсюда открывался красивый вид на Казыр. Памятник из белого мрамора был скромен — ничего лишнего. Рядом — стена из камней, скрепленных цементом. На ней две плиты. На одной — последние строки из дневника изыскателя. Перед могилой отца Евгений встал на колени. «Здравствуй, папа, прости меня за то, что я так долго шел к тебе...» - мысленно поздоровался он.
Вскоре поднялись к памятнику все прибывшие и возложили на него венки. Стояли кто в ограде, кто за нею. После коротких выступлений ответственных работников все почтили память Александра Михайловича Кошурникова минутой молчания. Вскоре же школьников увели на обед, и остальные участники этого исторического события помянули легендарного изыскателя в полном соответствии с русскими традициями. После этого пошел свободный, не предусмотренный регламентом разговор о Кошурникове, Стофато и Журавлеве. Участников экспедиции хвалили, восторгались их мужеством и героизмом. Евгений молчал. Он думал о том, как сложна и непредсказуема жизнь. Ведь его отец и ранее совершал такие же подвиги, но их не замечали. Как не грустно было это сознавать, но подвиг, о котором теперь говорила вся страна, стал следствием неудовлетворительной подготовки экспедиции. Отец был способен пройти, и он прошел, через самые трудные пороги и коварные «рифы» жестокого Казыра, но ему помешали иные препоны...
И позднее, когда Евгению Кошурникову устраивали встречи со школьниками, он выглядел не лучшим образом, и один на один сказал Боголюбову:
- Не знал, что меня будут водить по школам. Я приезжал поклониться могиле своего отца, и только. Я не та фигура для таких встреч. Да, я сын знаменитости, но это не дает мне право принимать почести вместо него.
Евгений смотрел в ясные и чистые глаза детей, и ему трудно было думать об одном, а говорить о другом. Что-что, а причины гибели экспедиции ему, как юристу, были понятны изначально из того же дневника. Группа Кошурникова вышла на Казыр с большим опозданием, не имела должного обеспечения и была обречена на гибель. В своем дневнике (запись от 25 сентября) отец писал: «Из-за такой волокиты может сорваться вообще поездка по Казыру. По замерзающей реке я не поеду — слишком большой риск замерзнуть». Однако поехал — обязывал долг перед Отечеством, - и даже не в сентябре, а в октябре. Только 5 октября его группа отправилась по основному маршруту. Ему, подполковнику, не доверили рацию, хотя всем было понятно, что экспедицию ожидают серьезные испытания. Имея рацию, Кошурников сообщил бы о своем местонахождении, и к ним пришло бы спасение. И тогда... не было бы памятника на Нижней Тридцатке, а был бы живой Кошурников — его отец, что гораздо важнее. Потому что жизнь — это большое счастье, и ее ничем не заменить. А что памятник? Это просто камень, и он всегда молчит.
Встречи... Это самое трудное — смотреть в восторженные глаза детей и говорить им только половину правды. И Евгений во время перерывов ворчал, даже признался Боголюбову, что в следующий раз приедет на могилу отца инкогнито.

                *  *  *
        Шел 1984 год... Максим и Светлана жили в том же доме, построенном руками Максима. Но теперь этот дом был подключен к системе тепловодоснабжения и канализации. Конечно, Светлане пришлось немного помучиться, когда сантехники разобрали пол на месте будущего санузла, зато теперь она была очень довольна тем, что живет в благоустроенной квартире. Однако баню она полюбила, и поэтому они частенько намывались с парком.
Светлана продолжала учиться заочно, и уже была на втором курсе юридического факультета. Она успешно сдавала экзамены и зачеты, и у нее не было «хвостов».
Сестры теперь снова дружили, ходили друг к другу в гости на праздники и на дни рождения. Светлана не испытывала неприязни к Аркадию, и когда он приезжал к Валеевым, они, не касаясь прошлого, вели разговоры о том, чем живет город. Зоя не один раз говорила сестре, что Аркадий по-прежнему ее любит и не может простить себе того, что не уважал ее чувства, когда они были вместе. Светлана же, когда заходил разговор об Аркадии, краснела, говорила, что он её ошибка, и просила сестру не ворошить прошлое.
Когда родился сын Витя, Максим пригласил на праздник своих родителей и родителей жены. Были Валеевы, и кое-кто из промыслового хозяйства.
Гуляли широко, сначала в квартире, потом поставили столы во дворе. Пели, плясали, жарили шашлыки, бесконечно говорили об охоте и «философствовали» на самые различные темы. Нередко заходил разговор о том, как красивы здешние места, и кто-то спросил у Максима, был ли он на Кинзелюкском водопаде. Максим ответил, что он хорошо знает только ближние Саяны, и на этом водопаде не был. Более всех этому удивился отец Светланы, Крупенин. Он сказал, что это едва ли не самый большой водопад России и не побывать на нем, проживая рядом с Кизиром, это непростительное равнодушие к достопримечательностям этих мест.
Пановы приглашали всех к себе на Ангару, рассказывали о строительстве Богучанской ГЭС, о Кодинске — городе гидростроителей, что появился невдалеке от Проспихино. Крупенины тоже звали всех в гости и обещали прогулку на знаменитые красноярские «Столбы».
Время имеет свойство ходить, бегать и даже летать. Подрастал сын, и он был приятной заботой молодых родителей. Казалось, что уже ничто не может омрачить жизнь Максима и Светланы, у которых все имелось для счастья. Но счастье часто становится предметом зависти для людей, у которых его мало или нет совсем. Могут помешать счастью и разные неприятные случайности, которые, как назло, иногда следуют друг за другом чередой.
Виктору шел второй год, когда на семейный очаг Пановых налетели темные тучи и окружили молодых супругов атмосферой взаимной неприязни...

                *  *  *
Максим собирался в Ванавару. Ему еще в детстве приходилось слышать о том, что чистокровную сибирскую лайку можно купить только в Ванаваре. Там эвенки строго следили за тем, чтобы их лайки не перемешались ни с какой другой породой. Существовал негласный закон сохранения чистоты генов местной лайки, согласно которому все иное, от дворняжки до красавца добермана, тайно уничтожалось.
Но перед отъездом Максим едва не поссорился со Светланой. Она каждый год получала на свой день рождения поздравительные открытки от Аркадия. Он посылал их на адрес Валеевых, и они там же оставались. Но в этом году открытка была очень красивой, и Светлана положила ее в сумочку. Однажды в поисках чего-то она выложила открытку на стол,  и тут же о ней забыла. Прочитав ее, Максим спросил:
- Поддерживаешь старые связи? И как понимать такие слова: дорогая, незабываемая и прочее?
- Максим, но это же он шлет мне открытки, а не я ему! Он меня до сих пор любит. И это никто не может ему запретить, - оправдывалась Светлана.
- И тебе это приятно?
- А почему это должно быть мне неприятно? У нас нормальные человеческие отношения. Его нельзя выкинуть из моей жизни еще и потому, что он мой родственник. Нам приходится встречаться, разговаривать.
- Светлана, может быть, я не прав, но мне хотелось бы, чтобы в этом доме ничего не напоминало мне об этом человеке, - попросил ее Максим.
- Ну, хорошо, я обещаю больше не огорчать тебя, - сказала Светлана, и он успокоился.
Максим собирался ехать с рюкзаком и попросил жену сложить в него все, что ему может понадобиться в дороге. Вечером он сел на скорый поезд. В купе уже находился один пассажир, и они познакомились. Николай Доможаков преподавал в Абаканском пединституте историю и философию, ехал в Красноярск по личным делам. Он оказался очень общительным человеком, и у них быстро наладился разговор. Узнав, что Панов работает штатным охотником, он спросил:
- Вы, наверное, часто бываете в Чибижеке?
- Одно время приходилось бывать довольно часто. Участок у меня был на Балахтисоне, когда я только приехал, и я заходил туда с Чибижека.
Панов полюбопытствовал, почему его интересует Чибижек, и Доможаков сказал, что там живет его однокашник Андрей Колодин, он преподает в школе историю. Но такого человека Панов не знал, и он об этом сказал.
Максим часто ломал голову над топонимами здешних мест, и когда они окончательно освоились и вместе поужинали, он спросил:
- Николай, а вы не можете сказать, что означают некоторые названия наших рек? Например, Казыр, Кизир, ну, и тот же Чибижек?
- Очень даже могу, это как раз по моей части, - ответил Николай и, немного подумав, продолжал: - Эти и другие слова я буду называть так, как они звучат на хакасском, самодийском, кетском и других языках, а потом буду переводить. Так вам будет понятнее. Точное название реки Казыр - «Хазыр Упсу». Это означает «Жестокая Туба».
- Вот уж точнее не назовешь! - удивился Максим. - Сколько она людей погубила. Целиком экспедицию Кошурникова, туристов, спортсменов, любителей рафтинга. И это только в наше время!
Доможаков заметил, что он бывал на Казыре и видел, что представляют собою его пороги. О Кизире сказал:
- Полное название реки «Кизир Упсу», то есть «Режущая Туба». Почему «режущая», вы, должно быть, знаете, если бывали на Кизире.
Наконец, разговор зашел о Чибижеке, и его спутник сказал, что существуют три Чибижека. Один является левым притоком Джеби, и именно на нем стоит поселок шахтеров, второй — это правый приток Кизира. Чибижек, или Чибичек, в переводе означает «Саранковая».
- Постойте, постойте! Вы не ошибаетесь? - перебил Максим. - Один чибижекский охотник говорил мне, что ее название переводится как «Черная речка»!
- Максим, это глубокое заблуждение. «Черная речка» по-хакасски «хара суг», хотя Чибижек с таким дополнением в своем названии существует. Но он находится не у вас, а в Орджоникидзевском районе. «Чибижек хара суг» - в переводе «Саранковая черная речка». Ваш знакомый как говорится, «слышал звон, да не знает, где он».
- Значит, наш Чибижек все-таки «Саранковая»? - уточнил Максим.
- Да, Саранковая, поверье хакасу, хорошо знакомому с топонимическими названиями Хакасско-Минусинского края.
- Кстати, мне приходилось слышать, что и Минусинск носит хакасское название. Это правда? - поинтересовался Максим.
- Да, это сильно искаженное хакасское слово «мони суг», то есть «живая вода», - ответил Доможаков.
Панов продолжал расспрашивать о названиях других рек и узнал, что Джебь — это Умеренная, Каспа — Норовистая, Балахтисон — Рыбная, Тумна — Холодная.
- Мне очень повезло в том, что довелось ехать в поезде с вами. А то у кого ни спрошу, говорят «не знаю» или приврут, как с этим Чибижеком.
Разговор продолжался, и Доможаков, узнав о том, что Панов едет в Ванавару за собакой, посоветовал:
- Одарите чем-нибудь жену эвенка, и вы получите хорошую собаку. Можно бижутерией. Слава Богу, эти люди пока не заражены условностями цивилизации. Искусство — это прежде всего красота, а не материал. Покупают же картины ради искусства, а не ради холста и рамки!
В Красноярске они дружески пожали друг другу руки и расстались. Прямо от вокзала Максим отправился к кассам Аэрофлота на проспекте Мира. Он взял билет на самолет «Красноярск — Ванавара». Затем побывал в разных магазинах. Купил намордник, ошейник, поводок и в одном киоске набрал «кучу» самой разнообразной бижутерии. В пятом часу дня он навестил Крупениных.
- Ба-а-а! Саянский гость пожаловал! А почему без Светланы? - воскликнул Владимир Иванович.
Максим сказал, что летит в Ванавару, чтобы купить там охотничью собаку, и уже взял билет на самолет. Его дотошно расспрашивали, особенно Марина Дмитриевна, о здоровье Витюшки, и Максим с удовольствием рассказывал, как его сын ходит, какие слова выговаривает и что вытворяет, если его оставляют без присмотра даже на одну минуту...
На другой день он уже был в Ванаваре и остановился в местной гостинице далеко не первого и даже не третьего разряда. После этого он начал расспрашивать местных жителей о том, где можно купить охотничью собаку. И ему дали три адреса, при этом сказали, что ходить по этим адресам нужно утром. Он переночевал и после завтрака отправился по одному из этих адресов. Однако оказалось, что он уже опоздал, потому что хозяйка дома, пожилая эвенкийка, сказала:
- Хозяин занята, похмелка делает...
По второму адресу хозяин находился дома и крикнул ему с крыльца:
- Ладно, бери два москвича и иди до меня!
- Водки, что ли? - уточнил Максим.
- Ты не русский, что ли? Говорю, две бутылки бери и иди до меня однако, - проворчал эвенк.
Поняв, что здесь можно за что-то зацепиться, Максим отправился в магазин и вернулся оттуда с двумя бутылками «Московской». Его пригласили к столу, заваленному малосольной и вяленой рыбой, а также иными «яствами» сомнительного происхождения. Максим снова начал говорить о том, что ему нужно купить собаку, но эвенк отмахнулся от него, как от мухи, и сказал:
- Сначала похмелка, потом дело!
Игнашка, так представился ему хозяин дома, быстро опьянел и, лупая осоловевшими глазами, ошарашил:
- Спать буду, однако...
- Приходи завтра, рано приходи, когда петух поет, - посоветовала та же эвенкийка, лет сорока от роду или меньше — кто их разберет, самоедов. Глядя на нее, Максим вдруг вспомнил об «украшениях», которые были с ним, и развязал вещмешок. Сначала он вытащил ожерелье, и она выхватила его у него из рук. Потом появились браслеты, броши, заколки, перстни, и она все это  прятала в карманах...
- Завтра будет собака. А два собака не нада? Можно два собака, - завелась хозяйка, и Максим понял, что угодил ей.
На другой день Максим отправился к Игнашке, едва забрезжил рассвет. Тот вышел к нему заспанный, опухший, еле живой, однако у него хватило сил спросить:
- Водка принес?
- Вчера приносил две бутылки.
- А-а-а, я забыл, - согласно кивнул головой Игнашка и продолжал: - Ладно, дам собака, а сколько даешь денег?
- А сколько просишь?
- Тыща дашь? Хо-ро-сая собака будет!
- А меньше можно за хорошую собаку?
- Можно, дай две тыщи!
Максим опешил от удивления. Он смотрел на Игнашку и пытался понять, насколько серьезно это сказано. Но непроницаемое лицо эвенка ответа не предвещало. Пауза затянулась, но в это время на крыльце появилась эвенкийка и одним махом разрешила проблему:
- Ладно, Игнашка, вижу хоросый человек пришел, дай ему хоросый собака, полтыща как раз будет.
Наконец Максим получил черно-белую лайку и отдал за нее деньги. Он надел ошейник, прицепил поводок и спросил, как ее звать.
- Синильга звать, хоросая собака тебе дал, скоро три года будет.
- Ладно, будем звать Сильвой. Спасибо, отец.
Максим покормил собаку с руки — дал ей куриную косточку, еще раз поблагодарил эвенка и отправился в аэропорт. Из-за плохой погоды вылет самолета задерживался на три дня, и ему пришлось искать квартиру, где можно было остановиться вместе с собакой.

                *  *  *
Григорий Валеев уже должен был вернуться из Абакана, и Светлана забежала к сестре, чтобы узнать, привез ли он витамины, которые она заказывала. Увидев Аркадия, она немного смутилась и, оставшись стоять возле дверей, спросила:
- Зоя, Гришаня привез, что я заказывала?
- Нет, Светуля, он еще не приехал. Но уже звонил из Абакана и сказал, что вернется вечером, - ответила Зоя и подошла к сестре: - А что встала-то у дверей? Проходи, сейчас будем обедать.
- Да боюсь, Витюшка проснется, и будет плакать, - ответила Светлана, но прошла в гостиную.
- Пишу докторскую диссертацию, и сегодня собираюсь поработать в архиве Артемовского рудника. Вечером обратно, - объяснил свой приезд Аркадий.
Светлана присела на стул и, бросив на него короткий взгляд, спросила:
- Ну, как ты, еще не женился?
- Нет, и пока не собираюсь этого делать, потому что я однолюб, - явно любуясь Светланой, ответил Аркадий.
Зоя позвала их на кухню, и все сели за стол. Увидев, что сестра наливает борщ, Светлана предупредила:
- Зоя, мне только полтарелки!
За столом Аркадий интересовался ее жизнью и спросил, чем сейчас занимается Максим.
- Уехал за собакой в Ванавару, - ответила Светлана.
Он удивился, почему нужно было ехать за собакой так далеко. Она объяснила: там, в Ванаваре, чистокровные сибирские лайки.
После обеда Светлана заторопилась домой, и Аркадий сказал:
- Мне тоже пора на автобусную остановку, нам по пути.
Они вышли вместе и продолжали путь по Саянской улице.
- Светлана, я так и не могу тебя забыть, - сказал Аркадий, когда они оказались вдвоем.
- Не надо, прошу тебя, - густо покраснела Светлана и в это время увидела Никиту, который шёл им навстречу.
- Светка, привет! Крутим любовь? А как же Максим? Неужели разрешает? - спросил Никита, кривляясь перед ними, как клоун без божьего дара на талант и ум.
- Дурачок несчастный, несешь неведомо что! - возмутилась Светлана.
- А то мы не наслышаны о ваших отношениях! - продолжал в том же духе Никита.
- Никита, тебе не стыдно? Ты как худая баба разносишь по поселку разные сплетни! - пристыдила его Светлана, и тут же вмешался Аркадий:
- Не связывайся с ним, Света. А ты, недоросль, иди, куда шел, а то попадет!
- Так и быть, недоросля прощаю, а за «бабу» кое-кто ответит! – сказал Никита и отправился дальше.
- Деревня есть деревня, я не смог бы жить с таким людом! - заметил Аркадий.
- Аркадий, люди здесь нормальные, а дураков хватает везде!
На остановке они попрощались, и она заторопилась домой. Витюша еще спал, и Светлана с облегченьем вздохнула. Она сварила сыну овсяную кашку, и когда он проснулся — накормила. Потом посадила его в коляску, и они отправились на прогулку. Гуляли долго и вернулись домой только к ужину.
Витюша уже спал, а она сидела за процессуальным кодексом, когда кто-то постучался в дверь.
- Проходите, открыто! - крикнула Светлана, но когда в дверях появился Аркадий, она удивленно захлопала ресницами.
- Ты-ы-ы? Зачем ты пришел?
- Светлана, я собрался на вокзал, и Зоя попросила меня занести тебе витамины, потому что это по пути. - Он подал ей сверток.
- Гришаня приехал? - спросила она, приходя в себя и глядя в пол.
- Только что... - ответил он и, явно мешкая с уходом, спросил: - Света, у нас с тобой нормальные отношения, и если в твоем сердце остался для меня хотя бы маленький уголок, разреши мне посидеть у тебя до отхода поезда.
Светлана чуть не задохнулась от возмущения и, чеканя каждое слово, гневно сказала:
- В моем сердце остался уголок только для Аркадия-родственника. Посидеть, говоришь? А ты подумал о том, что мне придется скрывать от Максима твой поздний визит? Поэтому я прошу тебя, как родственника, как можно быстрее оставить мой дом! Немедленно оставить и больше никогда так не поступать!
Аркадий извинился и, наскоро попрощавшись, ушел. Светлана тут же закрылась на крючок, и когда немного успокоилась, снова взяла в руки учебник...

                *  *  *
 Антонина уже собиралась лечь спать, когда в окошко из палисадника кто-то постучал. Она тотчас погасила свет, отодвинула занавеску и, различив в серой мгле расплывчатые черты лица Мирона, обомлела. Однако тут же выбежала во двор и, открыв калитку в глухом заборе, впустила мужа.
- Ты с ума сошел? Ведь тебя везде ищут! - прошипела она.
- Не балабонь, шалава! Айда по-быстрому в хату, - прошипел в ответ Мирон, и они скрылись в доме.
В квартире он велел ей погасить везде свет и в полной темноте начал расспросы:
- Сколько раз заходили мусора?
- Не помню уже, объявления висят, говорят всесоюзный розыск идет.
- Ваське сколько дали?
- Три года условно. Говорила тебе, чтобы не впутывал парня, еле выпутался бедолага.
- Условно, говоришь? А что он наплел на суде?
- Откуда мне знать-то, не была я там!
Далее Мирон сказал, что ему нужно отсидеться, отлежаться и набрать тело, а то за два года намучился в бегах, не дай Бог как. Антонина слабо возражала. Говорила, что часто приходят родственники. Коль проведают, сдадут не задумываясь. Никогда не простят ему Василия.
- А ты... ты, поди, не сдашь? - прохрипел Мирон.
- Господь с тобой, Мирон? Мужа свово, Богом данного? Грех будет висеть на мне, - кротко вещала Антонина, ибо теперь боялась его пуще дьявола.
Договорились, что жить он будет в спальне и не будет выходить в горницу, тем более, не попрётся во двор. А коль нагрянет милиция, то будет уходить задами. Антонина спросила, сколько он с нею пробудет, и он сказал, что недолго. Неделю поживет, а потом заберет кое-что, припрятанное в подполье, и уйдёт навсегда.
- Ты тоже сиди дома, никуда не ходи, а то, не дай Бог, сболтнешь невзначай, или еще что...
- А кто пойдет в магазин за хлебом? - подивилась Антонина.
- Кто придет к тебе, того и попросишь, скажешь, ноги опухли.
- Ладно, ладно, так и скажу, Бог даст, обойдется, - во всем соглашалась Антонина.
Полных два дня к Антонине никто не заглядывал, и они сидели без хлеба, на картошке, гречке и вермишели. Только на третий день заглянула Дарья — пришла погадать, не ждут ли Василия новые напасти, а то собирается рыбачить на жестокой реке.
 - Дашутка, не до гаданья мне! Больная вся, с постели не поднимаюсь, который день без хлеба сижу! - громко причитала Антонина, в то же время подала невестке записку и, приложив палец к губам, продолжала далее: - Вот тебе деньги, сходи за хлебом, да масла купи, да крупы какой-нибудь...
- Ладно, тетя Тоня, прямо сейчас и сбегаю, а как встанешь на ноги. Так и прибегу к тебе погадать.
- Иди, дочка, иди, вот тебе сумка большая.
Она только выпроводила Дарью, как тут же выглянул Мирон и сказал:
- Молодец, Тонька, правильно себя вела, вот так и дальше делай. Тогда, может, поживу у тебя еще одну неделю. Потешу тебя в постелюшке. Небось, изголодалась по мужику?
- Изголодалась, Мироша, изголодалась, - отвечала Антонина, стоя к нему спиной и ворочая кастрюлями на плите.
Мирона взяли без шума. Наряд милиции проник на усадьбу Антонины задами, по огородам. Несколько милиционеров окружили дом, а двое тихо вошли в жилище и подали Антонине знак уходить. Она на носках вышла во двор, и спряталась в стайке. С пистолетами на изготовку милиционеры бесшумно подкрались к спальне, встали по одну и другую сторону двери, и один из них громко сказал:
- Дергачев, сдавайся, дом окружен, сопротивление бесполезно!
Какое-то время стояла тишина, потом заскрипела кровать, и послышался голос: «Все-таки сдала, сучара! Ну, погоди, попляшешь у меня на удавке, когда вернусь, подрыгаешь ногами!»
- Дергачев, давай без базара! Выходи с поднятыми руками! Быстро!
Мирон вышел, зыркая по сторонам глазами — искал Антонину.- «Где су-ча-ра?» - процедил сквозь зубы.
- Руки назад! - скомандовал второй милиционер и надел Мирону наручники.
В это время к дому подъехала милицейская машина, и Дергачева вывели на улицу. Затем в доме, в присутствии понятых был произведен обыск, и в подполье была обнаружена пятилитровая стеклянная банка с деньгами. Ровно пятнадцать тысяч рублей. В ней же находились документы на имя Горюнова Семена Леонидовича: паспорт, водительские права и характеристика из воинской части. Антонина только всплескивала руками:
- Откуда это? Мирон-то получал всего сто рублей!
Первый допрос проводил Сомов, при этом присутствовали прокурор района Лещев и следователь по особо важным делам Губанов. Дергачев признался в воровстве круглых лесоматериалов в больших размерах, но отвергал обвинение в убийстве сторожа Суркова.
- Не я мочил, на кой он мне сдался? - истерично кричал он и требовал адвоката.
- А кто угрожал Суркову, обещал приехать и удавить, как гниду? - продолжал допрашивать Сомов.
- Да, угрожал, но не мочил!
- Полно тебе запираться, Дергачев. Это ты позвонил на другой день в милицию и сказал, что сторожа убил Горюнов?
- Не знаю никакого Горюнова и никогда его не видел! - вопил Мирон.
- В таком случае объясни нам, как у тебя оказались его документы? Колись, Дергачев, документы Горюнова вместе с деньгами изъяты в подполье твоего дома!
Здоровый глаз Дергачева задергался, лицо перекосилось, и он перешел на лагерный сленг, изобиловавший оскорблениями в адрес матерей всего мира. Но вдруг Дергачев успокоился и признался в совершении убийства. Когда его увели, Лещев обратился к Губанову:
- Что будем делать?
- Надо пересматривать дело Горюнова, - растерянно ответил Губанов.
- А как будем рассчитываться с ним за два года тюрьмы? - спросил Лещев и подал ему характеристику на рядового Горюнова Семена Леонидовича, найденную вместе с документами. Губанов прочитал ее и покраснел.
- Говорил я тебе: нет улик, отрабатывай другую версию и ищи преступника в другом месте. Парень геройски воевал в Афгане, а ты и это поставил ему в вину, дескать, руку набил на убийствах и теперь опасен для человеческого общества, - отчитывал его Лещёв.
- Меня накажут? - спросил Губанов.
- Не накажут, если рассчитаемся с ним за эту отсидку двадцатью курортными путевками на побережье Черного моря, приобретенными на твои деньги.
               
                *  *  *
В этот день Максим был в Артемовске, и когда возвращался назад, «подобрал» возле конторы Артемовского рудника Марию Горюнову. Стройная, эффектная, одетая по последнему крику моды, она легко впорхнула в машину и тут же радостно прощебетала:
- Ой, спасибо, Максим, сам Бог тебя послал, уже больше часа стою!
Дорогой он спросил про Семена, и она живо ответила:
- А что Семен? Сидит себе в тюрьме, спрятался от семейных забот!
- Маша, но говорят, что его подставили, не убивал он этого сторожа, - заметил Максим.
- Я и сама убедилась на суде, что это не его рук дело. Виновато его горло, которое без конца лакало эту проклятую водку. Не пил бы, и никто бы его не подставил! - уверенно сыпала словами Мария.
- Разве тебе не жалко Семку? - полюбопытствовал он.
- Почему не жалко? Жалко, но и хоронить себя не собираюсь. Подвернется хороший человек, вроде тебя, выйду за него замуж. - Она обернулась к нему, улыбнулась и продолжала: - Честное слово, я готова выйти замуж даже за сорокота, лишь бы не пил и занимался семьей...
Подъезжали к Кошурниково, и она спросила:
- Максим, ты завтра не собираешься ехать в Артемовск? Мне снова нужно к гинекологу.
- Кажется, догадываюсь зачем. Захотелось погулять?
- Одна женщина раскрыла глаза. Говорит, ну, дождешься ты его, а вдруг он снова загремит туда же, пьяницы народ ненадежный. Одним словом, я поняла, что нужно жить полноценной жизнью, пока не прошли лучшие годы.
Максим не собирался в Артемовск, но почему-то сказал, что поедет, и они договорились о времени. На другой день он подъехал к ее дому, и она выскочила из подъезда еще более нарядная и красивая. Забравшись на переднее сиденье, по-хозяйски спросила:
- Ты долго будешь в Артемовске?
Он ответил, что дел у него немного, и, покончив с ними, он сразу же подъедет к больнице. Пока катили до Артемовска, она болтала без умолку, и он узнал о том, кто с кем дружит, кто поедет учиться и кто «загремит» в армию.
На обратном пути она была задумчива, будто решала трудную проблему. Проезжали мимо «Бойни», когда она резко обернулась к нему и спросила:
- Максим, скажи честно, я тебе нравлюсь?
- Да, если честно. Ты как спелая ягодка, которая так и просится в рот...- ответил он, улыбаясь.
-Так возьми и скушай эту ягодку, - сказала она, но тут же смутилась, покраснела и, закрыв лицо ладонями, открестилась от своих слов. - Это я так брякнула, спонтанно. Уж больно ты образно выразился.
Теперь они молчали до самого Кошурниково, но в самом поселке она, будто оправдываясь за свое легкомыслие, сказала:
- Между прочим, я мечтала о тебе, когда еще в школе училась...
Максим ничего не ответил, и смущённая Мария быстро покинула машину.

                *  *  *
Максим заходил в контору леспромхоза, и когда возвращался домой, ему встретился на дороге Никита.
 - Максим, есть разговор! - обратился к нему недоросль, и его фамильярный тон его покоробил.
 - Какой разговор? - удивился он, Никита слыл в поселке шалопаем и бездельником. Он кое-как окончил школу и никуда не смог поступить, даже в ПТУ не приняли. На работу его нигде не брали, и он целыми днями шатался по поселку без дела.
 - А такой... Пока ты мотался по северам, твоя Светка крутила здесь романы с красноярцем.
- Каким крас-но-ярцем? - едва не поперхнулся Максим.
- А с тем самым, который к Валеевым приезжает, когда ты куда-нибудь уезжаешь.
- Шпионишь, значит, бездельник? Между прочим, стукачам «темные» устраивают кое-где... - заметил Максим.
 - Что ты сказал? Какие темные и где кое-где? - не понял недоросль.
 - А такие... ночью набросят на стукача одеяло и бьют чем попадя. Тебе не приходилось учиться в школе-интернате? - завелся Максим.
 - Да ну тебя... Малохольный какой-то! - пробормотал Никита и зашагал дальше, вполголоса напевая песню  о том, что могут и чего не могут короли.
Максим, не заходя домой, выгнал из гаража машину и уехал на речку. Выбрал укромное место  и сел на берегу. Чёрные мысли продолжали лезть в голову нескончаемой чередой. «Неужели она, и в самом деле, блудница? А разве нет? Еще и восемнадцати не было, когда «проскочила в дамки». И потом стоило мне уйти на промысел, как она тут же снюхалась с Аркашкой. Говорит, изнасиловал. Нет, шалишь. Сучка не захочет, кобель не вскочит! Поэтому и не заявила в милицию. Так понравилось, что и в Красноярске два месяца крутили любовь». Ему вдруг захотелось все бросить и куда-нибудь уехать, податься обратно на Ангару, чтобы не расслабиться из-за сына и все ей простить. Задумался о сыне. А он-то здесь при чем? Почему он должен страдать из-за неверной жены? «Господи, наведи меня на путь истинный!» - вспомнил он, как молилась мать перед старинной иконой, когда становилось невмоготу от человеческого коварства. Он ждал, когда постучится в голову правильный ответ, но не дождался, и далее с тоской и горечью на сердце продолжал думать о том, как жить дальше. Неужели из-за сынишки ему придется носить ветвистые рога? Нет-нет, только не это... А что? Поучить по старинке? Исполосовать вожжами спину, чтобы неповадно было крутить хвостом? Так вожжей нет. Однако можно и брючным ремнем, тоже будет чувствительно. Он представил себе, как вопит и хватается за его руки Светлана, и взмок от ужаса. Нельзя, нельзя... А что можно? Впрочем, можно тоже изменить. Ему вспомнилась Мария, которая призналась ему в том, что полюбила его, когда ещё училась в школе. И что же, после этого станет легче? Может быть, и станет...
С тяжелым грузом на сердце Максим поднялся на ноги, залез в машину и поехал домой. Светлана, перепуганная, с широко открытыми глазами, выскочила из калитки и подбежала к «жигулям»...
 - Максим, что случилось? Даже домой не забежал, рванул машину с места, будто на пожар поехал!
Он посмотрел ей в глаза, ясные, чистые, добрые, и подумал: «Как она может после этого вот так смотреть? Я не смог бы...» Оставив машину возле ограды, Максим нелюбезно бросил:
 - Пошли в дом!
 - Максим, почему ты говоришь со мной таким тоном? - упавшим голосом спросила Светлана.
 - Потому что заслужила! - ответил он.
 Ничего не понимая и страшась неизвестности, Светлана последовала за мужем, и в гостиной он, резко обернувшись к ней, спросил:
  - Почему ты скрыла от меня, что приезжал Аркадий?
  - Ах, вот в чем дело, - почему-то сразу успокоилась Светлана, и уверенно ответила: - Потому что не придала никакого значения его приезду.
  - А может быть, все иначе? Я в тайгу или в город, а ты тут же бежишь звонить своему любовнику?
  - Максим, о чем ты говоришь? Это простое совпадение. Я пришла к Зое за витаминами для Витюши, их должен был привезти из Абакана Гришаня, и увидела там Аркадия. Он приезжал по делу.
 - Вы встречались? - Он схватил ее за плечи и впился в нее глазами. Но Светлана выдержала его взгляд и так же спокойно ответила:
 - Не то слово! Мы втроем пообедали у Зои. Потом я пошла домой, и он вместе со мной дошёл до автобусной остановки. Что тут такого?
 - Вместе пообедали, вместе прошли и что еще вместе? Эта сводница после обеденного перерыва ушла на работу и предоставила вам свою спальню? - распалялся Максим. - Светлана, у тебя есть совесть и стыд?
 - Ладно, Максим, давай сядем за стол и все разложим по полочкам, - спокойным тоном сказала Светлана. Она села сама, дождалась, когда сядет Максим, и продолжала: - В юриспруденции существует правило: не обвинять человека, пока не будет доказана его вина. Начнем с того, что привело в Кошурниково Аркадия. Он говорил мне, что готовит докторскую диссертацию и что ему нужно поработать с архивами Артемовского рудника. Съезди и проверь, и если он там не был, наплюй мне в глаза. Второе. Ты вот говоришь, что после обеденного перерыва мы остались у Зои. Так вот, спроси у Никиты: во сколько мы вышли от Валеевых. И если он скажет, что это было после часа дня, наплюй мне в глаза во второй раз. Договорились?
Ее спокойный тон и рассудительность подействовали, и Максим несколько успокоился. Он молча вышел из дому, сел в машину и уехал...
 Максим вернулся через два часа, извинился перед женой и назвал себя дураком. Эта ночь была для них такой же неистовой, как и в первые дни их совместной жизни. Максим был счастлив оттого, что снова верил жене и снова любил ее, как прежде. Но через два дня он снова вернулся домой злой, нехороший, чужой и начал молча собирать свои вещи. Светлана пыталась узнать, в чем дело, но он продолжал молчать.
  - Ты снова куда-нибудь уезжаешь? - продолжала она задавать вопросы, и он зло выдохнул из себя:
  - Я ухожу от тебя! Ты коварная, лживая, и очень умная стерва!
  - Максим, ты определенно сошел с ума! - уныло сказала Светлана и настойчиво попросила объяснений.
  - Сошел с ума, говоришь? У вас все было продумано, даже алиби обеспечили в Артемовске! Юристы, мать вашу! Ведь он ночевал у тебя, этот Аркадий! Будешь и это отрицать! - орал Максим.
  Светлана медленно подошла к стулу, тяжело опустилась на него и с трудом молвила:
  - Он был у меня всего три минуты. Зоя попросила занести по пути витамины, когда он собрался идти на вокзал. Но теперь я ничего не буду тебе доказывать. Жить без доверия друг к другу нельзя, и я не хочу так жить. Но я буду ждать, когда ты образумишься и пожалеешь, что поверил не жене, а сплетникам...
  - Не верю! Больше ни одному твоему слову не верю!
  - Никто и не просит тебя верить, уходи с Богом! Тебе помочь собрать твои вещи и белье?
  - Да, собери. Собаку пока оставлю...
  - Оставляй...
  - Тебе и сыну бухгалтерия будет переводить тридцать процентов моей зарплаты.
  - Пусть переводят...
  - Ты больше ничего не хочешь сказать?
  - Не хочу, у меня онемела душа...
  - Прощай!
  - До свиданья, Отелло!
Он перетащил свои вещи в машину, закрыл гараж и уехал.

             Ближе к истине…

Четыре месяца подряд Дарья не пускала мужа на порог за то, что он связался с Мироном и погряз в его воровских делах. Но потом пожалела его, и все простила. После суда над Василием Прониным прошло два года, и он вспоминал о том времени, как о кошмарном сне.
Теперь Пронины начисто выбросили из головы «идею», связанную с покупкой дома у Чижиковых, а деньги, которые он заработал нечестным путём, Дарья сожгла при нём в печке и сказала:
- Как пришли, так и ушли, и всегда будут так уходить грязные деньги. Вася, запомни это как следует!
В июле Пронину дали отпуск, и он решил провести его на рыбалке вместе со своим шуриным Федей Курагиным. Тот уже много лет рыбачил на Казыре и всегда возвращался с хорошим уловом.
- Запасайся мушками, мормышками и продуктами на две недели. Пусть Дашка даст тебе старое одеяло, и обязательно возьми с собой плащ, - наставлял его Федор.
Он рассказал, что на Нижней Тридцатке живет его родной дядька по материнской линии Евдоким Мятов. Он уже стар, к тому же прибаливает, и поэтому каждый год одалживает лодку племяннику.
- А покажешь мне место, где погиб Кошурников? - поинтересовался Василий.
- А что не показать? Покажу. На левом берегу Казыра, где остров Кедровый, как раз перед Баней и лежал он.
- Что это за баня на Казыре? Кому там баня понадобилась? - удивился Пронин.
- Да это быстрина такая, Баней называется. Это сейчас, на моторке легко, а раньше толкались шестом.
- Далеко поплывем? - продолжал интересоваться Пронин.
- До Базыбайского порога, дальше на лодке не пройти. На Базыбае мы с дядькой поставили избушку, там и обоснуемся, пока не обрыбачим перекаты за порогом и ниже его. А когда начнем спускаться, будем ставить палатку, - вводил его в курс дела Федор.
Наконец наступил назначенный день, и дядька Никанор отвез их на своей «ниве» на Нижнюю Тридцатку.
Там «свояки», обрадованные встречей, сели выпивать, а Федор и Василий вплотную занялись лодкой: подладили, где надо и хорошо просмолили. Наконец они спустили лодку на воду и опробовали «Вихрь». Он работал, как часики, и нетерпеливые рыбаки решили немедленно отправиться в путь. Залив канистры бензином из бочек Евдокима и перетаскав вещи в лодку, они попрощались с дядьками и отвязали Джульбарса, так как брали его с собой.
В лодке Федор одним рывком запустил двигатель, и они быстро отошли от берега. «Вихрь» жутко тарахтел, и дорогой они предпочитали больше молчать, чем говорить. Эти дикие места невольно привлекали внимание, и Пронин все время вертел головой. Казыр то сужался, то раздавался вширь и петлял, поэтому солнце часто меняло свое «расположение» на небе. Местами близко подступали, а то и вовсе прижимались к реке скалы. Изредка Казыр резали пополам длинные острова, а справа и слева в него вливались ручьи и речки. Их было много.
Стрелки часов приближались к двенадцати, когда они прошли Нижний Китат, и наконец показался остров Кедровый, покрытый сплошным кедрачом. Они пролетели мимо него, не останавливаясь, и через несколько минут их лодку начало трясти. Трясучка была настолько сильной, что Пронин ухватился обеими руками за борта лодки. Теперь он понял, почему этот перекат называют Баней. Пока пройдешь по нему с шестом, да к тому же против течения, поту прольешь больше, чем в парной. Едва закончилась быстрина, Федор тут же подрулил к берегу, и Василий понял, что они уже находятся на том месте, где погиб Кошурников. Они покинули лодку и, смахнув с голов кепки, постояли минуту-другую молча. Потом Федор сказал:
- Вот тут он и замерз 3 ноября 1942 года. В том году рано наступили морозы...
- Надо же, перед самой быстриной выбрал место, - задумчиво заметил Василий, и Федор его одернул:
- Васька, он ничего не выбирал! Тут снегу зимой по пояс, а у него уже не было сил идти дальше. Значит, судьба у него была такая — оставить о себе хорошую память. А на Бане ничего не осталось бы от него самого и его дневника.
- Федька, а почему ему не присвоили звание героя?
- Наверное, потому, что ему сначала присвоили звание изменника Родины. Нельзя же так резко менять ход дела...
Василий поинтересовался, сколько им еще плыть, и Федор сказал, что через час с небольшим они будут на месте. Попив воды, они поплыли дальше. Здесь по берегам Казыра было много малинника, и в одном месте они вспугнули медведя; он уходил от них галопом, и это выглядело забавно.
Было заполдень, когда они подошли к Базыбайскому порогу. Он впечатлял. Узкое гранитное горло шириною в семь-восемь метров клокотало, и яростные потоки воды набрасывались с трехметровой высоты на огромные валуны, которые твердо, как солдаты, стояли на дне реки и не поддавались натиску могущественной стихии. Эта страшная сила здесь разбивалась вдребезги, но к ней на смену приходило новое и бесконечное подкрепление, и все в этом адовом вертепе металось, билось, вскидывалось вверх струями, брызгами и, казалось, стонало от боли и ужаса...
        - Кра-со-ти-ща! - взволнованно сказал Пронин не в силах оторвать глаз от этого зрелища, а Курагин поведал:
        - «Базыбай» на самодийском языке означает «железный». Наверное, самоеды перед тем, как сразиться с противником, закаляли здесь свой дух стойкостью и железной волей. Но наши современники назвали это место «мясорубкой».
        Джульбарс уже успел сбегать к избушке и вернуться к ним. Радуясь свободе, он тщательно изучал берег и искал то, что было ведомо только ему. Они перенесли в избушку все свои вещи и лодочный мотор. Затем взяли удочки и спустились к реке. Немного прошли берегом вниз по течению и остановились на перекате. Первым забросил удочку Федор и почти тут же выдернул из реки хариуса.
       - Хорош, грамм на семьсот потянет! - сказал он и, сняв рыбу с крючка, закинул ее в торбу.
        Василий поймал первого хариуса далеко не сразу, не успевал подсечь.
        - Как увидишь метнувшуюся тень, так и дергай! Не жди, когда исчезнет поплавок. Человек на руку не так скор, как хариус, устремляющийся к добыче, - поучал Федор и обещал сделать из него настоящего рыбака.
        Но в этот день Василий так и не обрел нужной сноровки и поймал всего несколько штук, которые Федор назвал мелкотой.
        На другой день Курагин поймал на яме четырехкилограммового тайменя и сказал, что эту рыбину они съедят. Две трети тушки от хвоста он сразу же посолил, а другую часть вместе с головой оставил для обеденной ухи.
        На третий день они обрыбачили уловные места выше порога и дошли до Соболинки.
        -Федя, а выше Базыбая пороги есть? - поинтересовался Василий, когда они возвращались в свою избушку.
        - Дальше будет Бачуринская шивера. Это тоже порог, но легкий. Потом Китатский порог. Каверзный, но на большой воде его можно обойти боковой протокой. За ним порог Щеки, сначала он бушует среди хаотично нагроможденных скал, а потом со страшным ревом падает в узкую щель и так течет на протяжении одного километра. Между прочим, очень красивый порог! Менее опасные пороги Петровский и Саянский. Что там дальше — не знаю, - рассказывал Федор.
        Рыбалка — она же приятный отдых для Федора и Василия — продолжалась...

                *  *  *
        Мария жила в секторе ПМК-6 на Набережной. Максим остановил машину и, поднявшись на крыльцо, постучал. Мария открыла тотчас и, широко распахнув глаза, пропела:
         - Максим, глазам своим не верю! Проходи, садись и рассказывай, что у тебя за дело.
Она была одна, принаряженная, красивая, и по всему было видно, что по уши заинтригована его появлением.
        - Ты хорошо помнишь, о чем мы говорили, когда ездили в Артемовск? - без улыбки и, заметно волнуясь, спросил Максим.
        - Да, хорошо, а что? - ответила она и покраснела до самых кончиков ушей.
        - Так вот, я хочу съесть ягодку, которая мне понравилась, - без обиняков сказал ей Максим.
        - Что-о-о? Прямо сейчас? Максим, а ты не пьян? - испуганно спросила она, и он рассмеялся - уж больно забавно она выглядела.
        - Нет, конечно же, не сейчас, а позднее.
        - Ты хочешь куда-нибудь меня увезти? Я видела, что ты подъехал на машине.
        - Да, я хочу тебя увезти, но сначала нам нужно разгрузить мою машину.
       Он рассказал ей, что расходится со Светланой, но не стал вдаваться в подробности. Причина? Не сошлись характерами. И вот он здесь, у молодой женщины, которая мечтала о нем еще со школьной скамьи.
 

                *  *  *
         Сарычев знал о Кинзелюкском водопаде понаслышке и не придавал ему большого значения. Но видел несколько раз Шиндинский, и он ему понравился. Потом ездил к нему со всей семьей.
        Был выходной день. Он смотрел передачу «Клуб кинопутешественников», и Сенкевич говорил о ботанической экспедиции Академии Наук СССР, о том, как труден был путь к самому большому водопаду России — Кинзелюкскому.
        «Кинзелюкский? Самый большой водопад в России?» - насторожился Сарычев и досмотрел передачу до конца. Узнал о том, что экспедиция, организованная Г.А.Федосеевым, пробиралась к нему не одну неделю, преодолевая горные перевалы, бурные, сбивающие с ног реки, и прорубалась сквозь непролазную тайгу. Люди шли пешком, а снаряжение было погружено на верховых лошадей. Сарычев был ошеломлен. Как же так? Жить рядом с самым большим водопадом России и ни разу на нем не побывать? Это была непозволительная оплошность, и ее нужно было немедленно исправлять. Он позвонил в райисполком, спросил, в самом ли деле Кинзелюкский водопад находится в Курагинском районе, и там подтвердили, что в самом деле. Будучи по делам в райцентре, он зашел к Карцеву и спросил:
        - Анатолий Федорович, ты бывал на Кинзелюкском водопаде?
        - Видел сверху, когда летали на вертолете на пик Грандиозный. Это на Кизире. А что заинтересовался?
        - А ты знаешь о том, что это самый большой водопад в России?
        - Откуда ты это взял? - удивился Карцев, и Сарычев сказал, что из телевизионной передачи.
        Это была сенсация, и они решили непременно побывать на водопаде, чтобы увидеть его близко и провести возле него несколько дней. Использовать вертолет для такого отдыха было недоступно, и они решили поискать туда пути-дороги как по воде, так и по суше. Сарычев, как всегда, увяз в производственных проблемах и не нашел для этого времени. Но однажды возле магазина на «Седьмухе» он услышал, как разговаривали два мужика, и тот, который продавал рыбу, сказал:
         - На Кинзелюке рыбачил, но мало взял.
        Сарычев в это время стоял возле машины и поджидал Тамару, стоявшую в очереди за каким-то «дефицитом». При слове «Кинзелюк» он насторожился, затем подошел к рыбаку и спросил:
        - Это не тот Кинзелюк, где большой водопад?
        - А что, есть другой Кинзелюк? - удивился рыбак.
        - Есть другой, без водопада, и он впадает в Казыр, - ответил Сарычев, и снова спросил о том же.
        - На моём-то Кинзелюке есть водопад, но зачем он вам, товарищ директор? Лучше купите у меня рыбу!
        - А как ты туда добираешься? - поинтересовался Сарычев.
        - По Кизиру добираемся, три порога надо пройти, потом будет Абакумиха, потом Березовая, а за нею уже Кинзелюк.
        - И сколько ходу до устья Кинзелюка, если на моторной лодке?
        - Да я не знаю. С рыбалкой ходим, с ночевкой. Да вам туда все равно не добраться! - уверенно заявил рыбак.
        - Но ты-то как-то проходишь? - не отступался Сарычев.
        - Я что? Я простой человек, а вы директор, лодку на себе не потащите.
Сарычев понял, что предстоит долгий разговор, и спросил:
        - Послушай, если я куплю у тебя всю рыбу, ты расскажешь подробно, в чем там проблемы?
        Рыбак — это был Климов Иван — никак не мог понять, отчего так завелся директор леспромхоза, когда услышал про Кинзелюк, и медлил с ответом — не навредить бы себе и другим рыбакам правдивым ответом.
       - Как сказать сразу, подумать надо...
         - Сколько за всю рыбу? Называй цену, а то у меня нет времени! - торопил Сарычев. Климов запросил в два раза больше, думал таким образом отпугнуть директора, но тот вынул бумажник, отдал деньги и сказал:
        - Грузи рыбу в багажник и садись в машину.
        - Это еще зачем? - удивился Климов.
        - Посидим у меня дома, и ты мне подробно расскажешь, как вы преодолеваете пороги.
       Климов поинтересовался, будет ли «бутылка», а то он не мастак говорить «на сухую», и Сарычев сказал, что на этот счет он может не беспокоиться. В это время вышла из магазина Тамара, и они покинули «Седьмуху» втроем.
        Через два часа Сарычев отвез подвыпившего рыбака домой, а когда вернулся обратно, позвонил Карцеву:
        - Анатолий Федорович, путь к Кинзелюкскому водопаду разведан. Но на Первом пороге придется перетаскивать лодку по суше, а на Третьем поднимать ее на слив. Короче, работенка почище, чем у бурлаков на Волге. Но это еще не все. От устья Кинзелюка нужно будет пройти тридцать пять километров по тайге. Тропа трудная, не прорубленная.
        - Но ведь это не три недели по горам и долинам пешим ходом. Будешь в Курагино, заходи. Обсудим детали, - сказал ему Карцев.

                *  *  *
        Светлана была в шоке и долго не могла прийти в себя. Все случилось так быстро — будто внезапно набежали тучи, прогремел гром, и ее налаженную жизнь побило градом. «Даже не поцеловал Витюшу, так распалился», - горестно подумала Светлана.
        Когда проснулся сын, она накормила его манной кашей, затем вышла с ним во двор и, усадив его в детскую коляску, отправилась к Зое. Там со слезами на глазах она рассказала о том, что случилось.
- Угораздило тебя отправить его ко мне в десятом часу вечера. Зойка, мы снова разбежались из-за тебя! - упрекнула сестру Светлана.
- Получается так, Светик, но я клянусь тебе, что я этого не хотела, я даже привязалась к Максиму. И какая сволочь могла ему донести? Подумать только, сказали, когда вошел, но не сказали, когда вышел! Света, кто-то тебе очень завидует, - искренне посочувствовала Зоя и пообещала сестре узнать, куда переехал Максим.
- Зойка, только не вздумай сообщать об этом Аркадию, а то тут же примчится, и будет ходить за мной по пятам. Не люблю я его, и никогда не любила, - продолжала Светлана. Зоя пообещала держать язык за зубами, но при этом сказала, что это могут сделать другие люди. Сестры вместе погоревали, и Светлана отправилась домой. Настроение было пакостное, ничего не хотелось делать. На другой день, ближе к вечеру, Зоя примчалась к сестре и чуть не с порога доложила:
- Светка, он переехал к Маруське Горюновой! И когда они снюхались, ума не приложу?
- Его любая примет! Ну и пускай живут! - буркнула Светлана.
- Светка, я думаю, что ты потеряла Максима безвозвратно. Маруська девка клёвая, с какой стороны не подойти! И что тогда?
Светлана сказала, что будет ждать Максима полгода, а потом начнет присматриваться к мужчинам, одна не засидится, цену себе знает.
- А что присматриваться, когда уже есть! - заметила Зоя.
- Зойка, перестань! Знаю, кого ты имеешь в виду. Нет-нет, не нужен мне Аркадий, больше не напоминай мне о нем! - рассердилась Светлана.
- Ну, как знаешь, - сказала Зоя и ушла домой.

                *   *  *
Потекли серые и однообразные будни. От грустных мыслей немного отвлекал сын. Он уже знал несколько слов и умилял Светлану своим произношением. С ним она забывала о том, что они остались одни.
Стояло жаркое лето, и она замучилась поливать грядки. Огурцов собирала по ведру в день и не знала, куда их девать. Насолила пятнадцать трехлитровых банок и повесила на двери магазина объявление: «Продаются бесплатно огурцы». Приходили новопоселенцы, забирали огурцы, но деньги платили.
Примерно, через две недели приехал Максим и сказал, что хочет пообщаться с сыном на речке.
- Пообщайся, ты имеешь на это право, - сказала Светлана и соответственно одела сына.
- Не хочешь поговорить? - спросил у нее Максим.
- Не хочу, потому что не о чем. Когда привезешь Витюшу?
- Часов в шесть. Напрасно не хочешь поговорить. Мне есть что сказать...
- Меня не интересует чужая жизнь, - сказала Светлана и, поднявшись на крыльцо, скрылась в доме. Там она расплакалась и долго не могла успокоиться.
Через три дня он приехал опять и снова хотел забрать сына. Но она не отдала и сказала, что он будет встречаться с ним только один раз в неделю, в воскресенье.
 - Не скучаешь одна? - спросил Максим.
 - А по кому скучать? По тебе что ли? Уже отболело. Ладно, у меня дел по горло, иди к своей семье.
 - А ты злая...
 - Какая есть, тут уж ничего не поделаешь!
Она оставила его во дворе и ушла. С некоторых пор уже не плакала, но сердце щемило, и тогда в ее душе назревал протест и появлялись вопросы. Правильно ли она поступает, обрекая себя на одиночество? Вон, Маруська, почему-то не заперла себя в четырех стенах, когда посадили мужа. Бывало, отнесет сына к свекровке, затем расфуфыренная бежит в Дом культуры. Откалывает там стильные танцы всем на зависть. И правильно — танцуй, мальчик, пока молодой! Приходил в голову Аркадий, но тут же уходил, не цепляя за душу...

                *   *  *
Светлане уже не один раз приходило в голову все бросить и уехать с сыном к родителям. В городе жить легче, да и работа найдется будущему юристу. Об учебе и говорить нечего, на консультации можно ходить хоть каждый день. В конце концов, Светлана приняла решение по осени переехать в Красноярск и в городе начать жизнь свободной женщины. Завести там любовника, чтобы не стирать, не готовить и не зависеть от господина по имени «муж». Ведь это так удобно, и уже входит в моду. Приняв такое решение, Светлана повеселела и почувствовала себя уверенней. Была суббота, и Светлана натопила баню. Часы показывали около шести, когда на крыльце послышались шаги, затем кто-то постучал в дверь. Она сказала «войдите», и в дверях появился Аркадий.
- Ты? - посмотрела на него Светлана, но не удивилась, потому что была уверена, что рано или поздно он объявится.
- А кто же, двойников у меня нет, - ответил он, улыбаясь, и спросил, можно ли ему пройти.
- Проходи, раз уж вошел, - спокойно сказала она, собирая белье.
- Вчера вот узнал, что ты развелась с Максимом, и взял трехдневный отпуск.
- Не развелась, я пока еще его жена, но это правда, что мы уже не живем вместе.
- Светлана, ты знаешь, как я к тебе отношусь. Выбери меня, если что. Ну, чем я плох?
- Ты знаешь, чем ты плох. Ты, прежде всего, эгоист, ну, и остальное, не хочу перечислять. Стыдно...
- Светочка, я теперь стал другим, с эгоизмом покончено, клянусь тебе!
- Свежо предание...
- Но предание может стать реалией!
- Намек понятен, но ты должен выбросить это из головы, навсегда выбросить! А теперь иди домой, нам уже пора в баню.
- Идите, я подожду вас...
- Это еще почему?
- Хочу побыть с тобой просто так. Говорить с тобой, видеть тебя — это тоже большая радость.
Светлана несколько растерялась и задумалась о том, каким образом ей выставить за дверь Аркадия. Ничего не придумав, она села на стул, взяла на руки сына и сказала:
- Ладно, Аркадий, я повременю с баней. Поговори со мной, если тебе это приятно, и уходи!
Аркадий рассказал, как он защитил «докторскую». Как все это время думал о ней и как недавно видел ее во сне полуобнаженную, пикантную. Он уже ощущал ее податливое тело, но сон закончился.
- Светлана, когда я проснулся, то боялся пошевелиться, чтобы подольше сохранить ощущение этой близости...
- Ты это придумал? - спросила Светлана и улыбнулась.
- Нет, не придумал. Я часто о тебе думаю, представляю тебя в своих объятиях. Вот и приснилось.
- Ладно, верю... Ну что, Аркаша, наговорился со мной? А теперь ступай к Валеевым.
- Света, ну почему ты меня гонишь? Сходи с Витей в баню, а я вас подожду.
Светлана снова задумалась, затем посмотрела на часы.
 - Ладно, времени еще мало, можешь погостить. Угощу тебя чаем и немного поболтаем. Расскажешь мне о городских новостях, - передумала Светлана.
Подняв на руки сына, она направилась к двери, но вдруг остановилась и сказала:
- Аркадий, раз уж ты будешь здесь, то прими у меня Витю, когда я его вымою. Подойдешь ровно через двадцать минут.
- Непременно подойду! - пообещал он.
Светлана мыла сына и невольно думала об Аркадии: «Наверно будет сидеть допоздна, потом предложит составить компанию в постели. Может быть, уступить? Ведь любит... Вот, и положу начало своей новой жизни». - Светлана задумалась, и рука, в которой находилась губка, опустилась. Но это длилось недолго. - «Нет-нет, во всяком случае, не сегодня, не в день его приезда...» Она уже одевала Витю, когда на крыльце баньки послышались шаги.
- Аркадий, пожалуйста, подожди немного! - попросила она, затем надела халат, туго подвязала пояс и, запахнув грудь, подняла сына на руки. Открыв коленом дверь, сказала:
- Аркаша, напои его молочком, ты его найдешь на столе, и затем положи в кроватку. После бани он привык спать.
- Не беспокойся, сделаю все как надо, - с хрипотцой в голосе сказал Аркадий и принял ребенка.
«Почему он хрипит?» - подумала Светлана и мысленно ругнула Максима. Не один раз она просила его прибить в бане крючок, но он отшучивался: «От кого тебе закрываться?». Светлана постояла в раздумье, но затем решительно сняла халат и вошла в парную. «Пусть только сунется, оболью кипятком!» - подумала она.
Светлана прежде вымыла голову, затем густо намылилась и облилась из таза. «Эдакая красота пропадает», - мысленно насмешничала она над собой, намыливая себя во второй раз, и вдруг услышала, как кто-то раздевается в предбаннике.
- Это кто там? - замерла Светлана, и у нее гулко застучало сердце. - Аркадий, не смей, оболью кипятком! - предупредила она и схватила ковшик.
Распахнулась дверь и осталась открытой. Его глаза полыхали и уже «брали» все, что у нее имелось... Ковшик задрожал в ее руке, и он резко шагнул вперед, не позволив ему пролиться. «Светик, ты могла обжечься...» - прохрипел он и, бросив ковшик в кадку с холодной водой, привлек ее к себе...
- Ты в своем репертуаре, так нельзя, - противилась она, но отдала ему свои губы. Потом он жадно «хавал» ртом ее плечи, груди, а когда она обвила его шею руками, поднял ее на руки и перенес на полок.
После бани она пригласила его к столу и принесла из другой комнаты бутылку вина.
- Я у тебя останусь? - спросил Аркадий.
- Чего уж теперь... - улыбнулась Светлана.
Утром, провожая его до дверей, она сказала:
- Аркаша, ты был молодцом!
- Вечером приду? - спросил он.
- Не раньше девяти. Сегодня Максим будет забирать на весь день Витюшу. Он привозит его обратно где-то в восемь, и я не хочу, чтобы вы встретились.
- Понятно. Поцелуемся?
- Да.
Аркадий уезжал в понедельник и предложил Светлане перебраться в Красноярск. Она сказала, что скоро туда переедет, но не для того, чтобы выйти за него замуж.
- Света, в чем дело? Теперь ведь тебе хорошо со мной, так почему бы нам не объединить наши судьбы?
- Аркадий, то, чем мы с тобой занимаемся, это секс, а Максима я люблю, и буду ждать его.
- Сколько времени?
- До осени...
- А потом?
- Если он в течение этого времени не вернется, начну новую жизнь. Это будет жизнь свободной женщины.
- Как это нужно понимать? - удивился Аркадий.
- Это значит, что я стану твоей любовницей, но не выйду за тебя замуж. Не хочу разборок, связанных с ревностью, не хочу быть прислугой в доме.
- А если Максим вернется к тебе, он кем для тебя будет? - пытался понять ее до конца Аркадий, и Светлана полностью раскрыла карты:
- Максим — это другое дело. На любимого человека можно пахать всю жизнь...
- И я больше не буду тебя иметь?
- Появишься на пороге — выставлю...

                *  *  *
 Накануне отправки в Минусинскую тюрьму Дергачев совершил дерзкий побег. Оглушенный им охранник пришел в себя только через полчаса, и он успел покинуть пределы Курагино. Мирон продумал каждый свой шаг; он был уверен, что его сразу не хватятся, и после того, как перелез через забор во внутреннем дворе милиции, не пустился бежать, как это принято, а спокойно пошел по Лепешинских, чем не привлек к себе внимания прохожих. Так же неторопливо он вышел на Партизанскую улицу, чтобы там остановить какую-нибудь машину. Но останавливать не пришлось, напротив ресторана, на противоположной стороне стоял ГАЗ-51, и молодой водитель уже закрывал задний борт.
- Паренек, далеко едем? - вежливо спросил Мирон.
- В Черемшанку, а что?
 - Надо же, а говорят, что Бога нет! Мне нужно в Петропавловку, добросишь? - попросился Мирон, он был готов ехать куда угодно, лишь бы быстрее убраться из Курагино.
- Почему не добросить, если это по пути, садись, - «водила» полез в кабину. Дергачев последовал за ним, и они тут же тронулись в путь.
- Тороплюсь, жена у меня прихворнула, - сказал парень, и Мирон согласился, что в таких случаях нужно поторапливаться.
Водитель попался Мирону неразговорчивый, и это ему было на руку. Пока ехали, он думал о том, куда ему направиться от Петропавловки. Перебрав все варианты дальнейшего пути, Мирон избрал самый трудный, но надежный: он решил до начала зимы затеряться на Казыре, где можно ходить неделями в его долине и никого не встретить. При нем ничего не было, кроме спортивного костюма, но он вырос в таежном поселке и был уверен в том, что лес его укроет, а река прокормит. Проезжали через Имисское, когда Мирон завел разговор:
        - Тебя как зовут, паренек?
        - Иваном.
        - Переживаешь за жену? Зачем в таком случае согласился на рейс?
       Иван ответил, что согласился поехать, чтобы заодно купить лекарства. Но в Курагино задержался, потому что забарахлил карбюратор. Мирон поинтересовался, бывал ли он с рыбалкой на Казыре и доходил ли до Базыбайского порога.
        - На лодке туда ходили от Нижней Тридцатки, оттуда до порога четыре часа ходу.
       Мирон сказал, что уже давно не был в этих местах, и поинтересовался, ходят ли машины от Гуляевки до Нижней Тридцатки. Иван ответил, что для легковых машин дорога неважнецкая, но грузовые ходят.
       Дергачев замолчал, и замолчал «водила». В Петропавловке Мирон покинул машину и дальше пошел пешком. В этот день ему решительно везло. Примерно, через полчаса его догнал ЗИЛ,  и машина остановилась рядом с ним.
        - Браток, эта дорога ведет на Нижнюю Тридцатку? - спросил шофер, и Мирон понял, что он не из здешних.
        - А подвезешь? Тогда и покажу дорогу, - ответил Мирон, знавший об этих местах только понаслышке.
        - Какой разговор, садись! - ответил бравый на вид водитель и сам открыл дверцу. Когда Мирон залез в кабину, шофер спросил:
        - Из здешних будешь, из староверов?
        - Отсюда, вырос здесь, знаю каждую тропинку. А ты к кому едешь?- Мирон повернулся к шоферу и изучил его внимательным взглядом. Тут же сделал вывод, что парень бывалый, но простецкий. Спросил, как зовут. Тот сказал, что зовут Серегой.
        - Понимаешь, я сам из Абакана, приходил с грузом в Курагино. Ну, и решил заглянуть на Нижнюю Тридцатку. Завтра-то выходной день, а тут мой кореш живет, вместе служили в армии, как не заехать? - пространно отвечал шофер. Мирон снова убедился в том, что перед ним «рубаха-парень», и так как уже давно хотел есть, спросил:
        - Серега, у тебя не найдется перекусить? Я вышел на дорогу из леса, искал подходящее место для нового покоса, да немного заплутал.
        - В бардачке кусок хлеба и шмат сала. Отрежь, сколько надо, мне уже не понадобится.
       Мирон достал хлеб, положил его к себе на колени, отрезал кусочек сала. То, что осталось, аккуратно завернул в тряпицу и положил обратно. Однако ножик незаметно засунул в карман спортивных брюк. Он был простой, с деревянной ручкой, но мог пригодиться в тайге.
       На Нижней Тридцатке Дергачев попросил остановить машину на въезде в поселок и, попрощавшись с шофером, быстро покинул кабину. «Мужик, а где тут живут Лыковы?» - послышалось Мирону, но он не ответил и скрылся в ночи...
       Дальше дороги не было, и Мирон до рассвета ютился на берегу реки. Было прохладно, и он не спал, а ворочался с боку на бок. Утром отправился в путь берегом реки и очень скоро обнаружил тропинку. Она была хорошо освоена, и он легко дошел до скального «прижима» реки. Здесь тропинка не закончилась и пошла в обход нескольких возвышенностей. Слева от нее высились две большие сопки. К вечеру Мирон вышел на какой-то ручей и сразу же наткнулся на кусты черной смородины. Ел, пока не заурчал желудок. Здесь он выбрал место посуше и устроился на ночлег. Заснул мгновенно, и открыл глаза только утром.
        Занималась заря, когда он переходил какой-то ручей. Но не прошло и часа, как он снова наткнулся на водную преграду. Это уже была речка, но не глубокая. Было заполдень, когда Мирон вышел к Казыру и порадовался — здесь, на берегу реки, стояла рыбацкая избушка. Он быстро вошел и осмотрелся. В ней не было печи, но не это было главное. Мирон здесь нашел самодельное удилище с леской и одним крючком. Обшарив полку и все углы, он обнаружил старенький, но довольно острый топор, помятый в нескольких местах котелок и деревянную, с зазубринами по краям, ложку. Он продолжал поиски, но ни соли, ни спичек не обнаружил и, накопав червей, спустился к реке. Поймав хариуса, он тут же с жадностью съел его живьём, и снова забросил удочку.  Наловив полный котелок, он вернулся в избушку. Вычистив рыбу, он решил ее подвялить и насадил на прутья. Развесив рыбу в избушке, чтобы не склевали птицы, он улегся на голый топчан и сразу уснул...
        Мирон здесь прожил два дня, но нужно было уходить дальше. Он слышал, что Базыбайский порог невозможно пройти на лодке, и решил обосноваться где-нибудь выше порога. Мало того, Мирон надеялся набрести на другие рыбацкие избушки и разжиться спичками и солью. Нужна была и какая-нибудь старенькая куртка, так как в спортивном костюме он не высыпался из-за утренней прохлады. Собирался он недолго и прежде всего аккуратно снял жилку с удилища. Прихватив и остальное нехитрое «имущество», он отправился дальше. Однако после двухчасового пути тропинка оборвалась. Мирон вырос в таежном поселке и знал, что представляет собою «чернолесье». Но этот путь, не имевший пути, показался ему очень трудным. Выматывали переплетенные ветровалы, каменные россыпи, преграждали движение в долине реки ее скальные «прижимы»...
        Наконец он набрел на вторую рыбацкую избушку и в ней сразу же нашел слежавшуюся пачку соли. Спичек не было, как он не искал. Зато висел повидавший виды брезентовый плащ, и он порадовал его еще и тем, что имел два кармана.
        Мирон прожил здесь один день и пошел дальше. Дальнейший путь был так же труден. Он преодолел еще один скальный «прижим», обойдя гору по ее периметру, кое-как переправился через Нижний Китат и ещё одну речку, носившую название «Базыбай». Порог, к которому он стремился, был близок. Но он об этом не знал, как не знал и о том, какие реки он с большим трудом перешел…

                *  *  *
         В воскресенье в начале девятого Максим приехал за сыном. Пока Светлана надевала Вите матросочку, он неотрывно смотрел на жену. Любовался ее лицом, станом, движениями. Когда сын был одет, спросил:
       - Я слышал, приехал Аркадий. Вы продолжаете интимные отношения?
       - Не продолжаем, а только что начали, - спокойно, как об обычном деле, стала говорить Светлана. - Меня не так просто одолеть, но он прихватил меня в бане, и я сдалась. В общем-то получилось классно, и я ничуть не жалею об этом. Однако этого не случилось бы, если бы ты удосужился прибить там крючок...
Максим заёрзал на стуле, затем побурел лицом и ревниво заметил:
       - Ты говорила, что будешь ждать меня...
       - Я и жду, но это не значит, что я не должна спать с другими мужчинами. Ты ведь спишь с Маруськой? - отвечала Светлана, глядя ему прямо в глаза.
       - Ну вот, а ты отрицала, - пробормотал он.
       - Отрицала, когда между нами ничего не было. А теперь, когда есть, я не собираюсь ничего отрицать. Меня с детства приучили говорить правду.
Он спросил, не намерена ли она переехать в Красноярск, и Светлана сказала, что уедет осенью, и будет жить у родителей.
       - Ты его любишь? - спросил он.
       -Ты знаешь, что я люблю только тебя, но заниматься сексом можно и без любви, - ответила она и спросила: - А как у тебя с Марусей?
       - Нормально, - коротко ответил он и, взяв на руки сына, торопливо направился к машине.
       Дома у Маруси Максим долго сидел во дворе на скамейке и не спускал с рук сына. Маруся стирала возле бани, и Виталик крутился там же. Однако, увидев Максима, он подошел к нему и, подергав его за штанину, проныл:
        - Я тоже хочу на ручки!
        - А знаете что, мужики, не пойти ли нам на речку, пока мама Маруся стирает?
        Он взял обоих ребят на руки, затем вышел к речке и по пешеходному мостику перешёл на правый берег Джеби. Опустив детей на гальку, он сел на колодину и снова задумался. Мальчишки любили бросать камушки в речку, и когда он опустил их на гальку, они, не теряя времени, принялись за дело.
        Максим не переставал думать о Светлане, и в его голове было тесно от разных мыслей: «Неужели я сам все испортил? Но почему все так плохо сложилось в тот злополучный день? Какого черта эта Зойка отправила с Аркадием эти несчастные витамины? Ведь уже помирились, и вдруг...» Он вспомнил соседку Агриппину Комарову, ее завидущие и бегающие глаза. «А твою Светлану не забывают старые знакомые. Этот-то, Валеев-младший, навестил ее, когда ты был в Ванаваре. А дело-то было к ночи...», - сказала она, когда попалась ему навстречу. Тут-то и взбурлила кровь, запрыгало в груди сердце...
        Он продолжал сидеть на том же месте и вспомнил, как  вела себя Светлана. Она была спокойна, уверена в себе и с улыбкой «резала» ему правду, ничуть не страшась последствий. И в эту минуту здесь, на берегу небольшой речки, Максим окончательно убедился в том, что он сам, своими руками, разрушил свое счастье. Поверил бездельнику Никите и сплетнице Агриппине, но не поверил самому близкому человеку - жене...
       «Дурак, ты, дурак! Что натворил?» - пробормотал он и оглянулся на мостик, к ним шла Маруся и улыбалась.
       - Ну, как вы тут без меня? Не скучаете? А я тоже решила немного отдохнуть, запарилась уже со стиркой. Максим, ты не расскажешь мне, как ты съездил в Кошурниково? - оживленно болтала Маруся.
       - Ты стирала, и я не захотел тебе мешать, - сказал Максим. Маруся спросила, не поцеловался ли он после долгой разлуки со Светланой, и Максим мрачно ответил, что его бывшей жене есть с кем целоваться и есть с кем спать.
       - А тебе разве не все равно? Почему ты так раскис? - спросила Маруся и внимательно присмотрелась к Максиму.
       - Вроде бы все равно и вроде бы нет. Что-то гложет душу, и крепко, - признался он.
       - Максим, ты можешь уйти в любое время, ведь она твоя законная жена, а я, по существу, только любовница.
       - Машенька, о чем ты говоришь? Я уже привязался к тебе, и другой дороги у меня нет! - ответил Максим.
      Маруся села рядом с ним на колодину, прижалась к нему плечом и с грустью сказала:
       - Максим, ты меня не обманешь, вижу, как мучаешься, как страдаешь. Ну, и живи с нами обеими, коль мы тебе обе по сердцу. Я согласна быть только любовницей, ведь через шесть лет вернется из заключения Семен и заберет к себе свою законную жену.
        «Может быть, и в самом деле, начать ходить к Светлане? Может быть, после этого станет легче? - задумался Максим. - Ведь она прямо говорит, что любит меня. Разве это не намек на интимные отношения в роли любовницы?»
        Через несколько дней он пришел к жене с бутылкой шампанского и коробкой шоколадных конфет. Увидев, с чем он пришел, Светлана густо покраснела и замерла в ожидании.
          - Хочу помыться в своей бане, ты потрешь мне спинку? - спросил он и взволнованно кашлянул в кулак.
        Светлана, ожидавшая от него других слов, растерянно поморгала глазами и, посерьезнев лицом, спросила:
          - Максим, ты пришел совсем, или только помыться со мною в баньке?
         Максим ничего не ответил и смущенно молчал. Но Светлана сказала, что ждет от него прямого ответа, и он сделал «ход конем»:
        - Почему бы нам не начать примирение с этого шага?
        - Максим, не виляй! У нас нормальные человеческие отношения. Причем тут примирение? Отвечай, ты пришел совсем? - требовала Светлана конкретного ответа на свой вопрос.
        - Нет, но я по тебе соскучился... - сказал Максим и опустил голову.
        - Ах, вот в чем дело! Я, твоя законная жена, должна стать твоей любовницей? Максим, пошел вон, видеть тебя не могу! - Она схватила со стола шампанское, конфеты, водрузила все это ему на колени и, открыв дверь, возмущённо сказала: -  Уходи, Максим, я жду! 
        Ничего не оставалось: он извинился и ушел...

                *  *  *
         Карцев находился в Кордово, интересовался делами промыслового хозяйства, социально-бытовыми условиями работников и перед отъездом спросил у директора:
        - Иван Николаевич, у тебя кто-нибудь охотится на Кинзелюке, или эти места для вас недоступны?
        - Нет таких мест, где нас нет. Этот участок Володьки Пушкарёва, - ответил Безроднов и поинтересовался: - А зачем вам Кинзелюк?
        Карцев сказал, что ему нужен не Кинзелюк, а Кинзелюкский водопад. Хочется посмотреть, ну, и немного отдохнуть возле самого большого водопада России.
        - Это можно организовать, а большая компания у вас набирается? - спросил Безроднов.
        - Пока двое, я и директор леспромхоза Сарычев. Не буду возражать, если ты составишь нам компанию, - ответил Карцев.
        - А что? Отдохнем на всю катушку! Но путь к этому водопаду никому не покажется легким, - предупредил Безроднов. Он предложил поехать на двух лодках — с Пушкарёвым и Пановым, сказал, что ребята надежные и на обоих можно положиться как на себя.

                *  *  *
        Солнце только всходило краешком диска, когда две лодки оттолкнулись от берегов Кордово и устремились вверх по течению Кизира. Пушкарёв знал фарватер как свои пять пальцев и уверенно вел лодку. Панов следовал за ним. Остались позади Журавлево и Усть-Каспа, дальше пошли не населенные места. При рокочущих «Вихрях» особо не разговоришься, и участники этого «похода» довольствовались тем, что любовались живописными берегами. Зеленые массивы леса часто уступали место низменным равнинам, низкорослым березняком, горным образованиям, подступающим к самому берегу и образующим береговые «непроходимки» для человека и дикого зверя. Довольно часто встречались по берегам рыбацкие и охотничьи избушки...
        До первого порога дошли за четыре часа, и обе лодки уткнулись носами в гальку. Все вышли на берег, и Безроднов  спросил у Карцева:
        - Анатолий Федорович, что будем делать, обедать или перетаскивать лодки?
        - Наверное, следует перекусить, потому что уже время, да и сил у бурлаков прибавится, - пошутил Карцев.
        После обеда они вытащили все вещи из лодок, и Пушкарёв сказал:
        - Я потащу за носовую веревку, остальные становитесь по два человека у каждого борта, будете где тащить, а где толкать обеими руками.
        Под смех и выкрики «Эй, ухнем!», «Подернем!», «Сама пойдет!» они поволокли первую лодку. Длина «волока», по словам Пушкарёва, составляла триста тридцать метров. Два раза отдыхали и, примерно, через час спустили лодку на воду за порогом. Вторую «посудину» волокли дольше и больше отдыхали, потому что сказывалась усталость. После этого вернулись за вещами. Перетащив их, не теряя времени, погрузились и поплыли дальше. За Красной Кизирской им встретился катамаран из нескольких надувных лодок. На нем спускались туристы — молодые парни и девчата. Они махали руками, что-то кричали, но их не было слышно из-за рокота моторов.
        Их изрядно потрясло на одном каменистом перекате, и далее их провожали с обеих сторон разные возвышенности. В пятом часу они приблизились ко Второму порогу, и Панов теперь шел след в след за Пушкарёвым. Порог есть порог, очень скоро лодку охватила «дрожь», потом она стала подпрыгивать и зарываться носом в волну. Было и страшно и задорно оттого, что они почти вплотную соприкасались с ревущей стихией, пытавшейся опрокинуть их лодку, а их самих проглотить, затянуть в пучину и там разбить о подводные камни. К этой страшной силе можно было даже прикоснуться, стоило лишь протянуть руку. Но вот уже позади порог, и «режущая река», она же «воин», снова стала спокойной и мирной...
        Пушкарёв уже присматривался к берегам, выбирая место, где можно остановиться на ночлег. Рыбацкие избушки попадались часто, но возле них стояли катамараны, и это означало, что они заняты. В конце концов, Пушкарёв причалил возле туристов, и стало понятно, что им придется ночевать под своей «крышей». Но место было красивое и удобное для отдыха. Сразу же стали устанавливать большую оранжевую палатку, Панов отправился собирать дрова для костра, а Пушкарёву предстояло наловить рыбы на уху. Он выбрал место и только забросил удочку, как тут же выдернул хариуса. Снова забросил и выдернул второго, покрупнее. Когда на берегу закувыркался третий, величиною с крупную сельдь, молодой парень из туристов, рыбачивший неподалеку, спросил:
        - А на что ловишь? Я здесь стою уже два часа и поймал только четыре рыбешки. Даже на уху не хватит.
        Пушкарёв сказал, что ловит он на «мушку» и что скоро надергает на уху не только для своей компании, но и для туристов. Скоро рыбака окружили парни и девчата, - они с восхищением наблюдали за тем, как он удит рыбу.
        - А мы думали, что здесь совсем нет рыбы! - воскликнула девчонка в джинсах в облипочку на красивой попке.
        Меньше чем через час уже хлебали уху обе компании. Но вот к костру, что дымил возле палатки, подошла молодая пара.
        - Присоединяйтесь к нам, у нас есть медицинский спирт. Должны же мы рассчитаться с вами за рыбу, - сказал парень.
Карцев поблагодарил их от имени своей компании и сказал, что им чуть свет нужно отправляться в «плавание». Туристы ушли, и они продолжали ужинать на «сухую», ведь их ожидал «Кинзелюкский водопад», и только там они могли позволить себе расслабиться.
        На другой день, на зорьке, они быстро собрали палатку, затем попили чаю из термоса, который наполнили еще с вечера, и, спустив лодки на воду, продолжили путь по диким местам. По берегам Кизира — никакого жилья, никаких поселений, даже староверческих, только рыбацкие избушки говорили о том, что здесь уже ступала нога человека. За небольшой речкой, носившей название Бельмес, долина Кизира начала постепенно расширяться, и очень скоро горы отступили совсем. К одиннадцати часам они подошли к третьему порогу. Пообедали, разгрузили лодки и подняли их на «слив». Для пяти человек это не оказалось слишком сложным делом. За этим порогом они не встретили ни одного катамарана, не было их и возле берегов. Прошли устье Абакумихи, и их снова окружили горы, однако скоро отступили, и к устью Кинзелюка они подошли широкой долиной. Время показывало начало шестого. Тут они надежно спрятали лодки и перенесли свои вещи в охотничью избушку Пушкарёва. Здесь сварили уху, основательно поели, и после этого «хозяин» данной местности предложил им следующий план: «Выход на тропу в шесть утра. В восемь — получасовой отдых во второй избушке. В половине первого — полуторачасовой отдых вместе с обедом в третьей избушке. С двух часов дня — снова в пути. Если придерживаться этого графика, то к шести часам вечера они будут на месте».
        Против этого плана никто не стал возражать, и они пораньше устроились на ночлег. Спали в избушке, как короли.           Утром, после легкого завтрака, они углубились в тайгу. Эта «тропинка» была тропинкой только для Пушкарёва, да и сам он различал ее только по затесям на деревьях. По ней, кроме него, никто не ходил, и все тридцать пять километров от первой избушки до водопада никто не прорубал. Поэтому они не шли, а пробирались. Перелезали через валежины, нагибались под ветками елей, а когда отводили их в сторону, то кричали друг другу «бойся!». Их путь часто пересекали ручьи и речки. Они переходили их вброд и по перекинутым стволам деревьев. Пока они дошли до третьей избушки, насчитали одиннадцать водных преград. Во время обеда Карцев спросил:
        - Володька, ты специально не обихаживаешь свою так называемую тропинку?
        - Само собой, это мой участок, и мне не нужны здесь туристы. Вы — другое дело, - ответил охотник.
       После обеда они продолжили трудный путь и приблизились к цели своего «путешествия» в начале шестого. Водопад дал о себе знать издалека, он будто роптал на то, что кто-то пробирается к его владениям. Чем ближе они подходили к нему, тем громче он «ворчал». Они были донельзя измотаны трудным переходом, но когда увидели водопад, то тут же забыли о своей усталости.
        - Вот он каков, наш красавец, вблизи! Это только второй каскад! - сказал Карцев.
        - Но его невозможно увидеть с одного места, - заметил Пушкарёв..
        - Почему? Можно увидеть, если смотреть на него с вертолета, - возразил Карцев.
        - Надо же, сколько в нем ярости! - удивился Безроднов.
        - Благородной ярости! - заметил Сарычев, щелкая фотоаппаратом.
        Картина завораживала... Огромный, тяжеловесный поток воды стремительно летел к земле, но разбивался на каменных выступах, ревел от «боли» и кидался тяжелыми брызгами на людей, наблюдавших за его вечной «агонией». Это было похоже на сказку, где убитые колдунами люди и звери снова обретают свою природу. То, что превращалось в водяную пыль и пену, тут же соединялось, образовывало струи и ручейки, которые, в свою очередь, сливались в одно целое. И вот уже «воскресший из мертвых» поток воды бежит по земле и становится частью реки, носящей название Кинзелюк.
        - Ну что, мужики, еще успеем налюбоваться этим чудом природы, а теперь нам нужно до наступления темноты обосноваться на этом месте, - сказал Карцев.
        Они отошли от водопада на такое расстояние, где можно нормально слышать друг друга, выбрали ровную площадку, и работа закипела. Примерно через два часа на этом месте уже стояла палатка, стол, изготовленный из жердей, а вокруг него — обкатанные водой камни, которые годились для того, чтобы на них сидеть. Пушкарёв удил рыбу, Панов разводил костер, а Безроднов чистил картошку.
        Солнце уже скрывалось за деревьями, когда они сели за стол, и Сарычев разлил по стаканам водку.
        - Вот теперь можно и выпить, отпраздновать нашу встречу с самым большим водопадом России! - сказал Карцев.
        На лоне великолепной природы все было вкусно, а вкуснее всего была уха, сваренная из трех хариусов, которые вместе потянули на три килограмма.
        - А кто его мерил, этот водопад? Может быть, он и не самый высокий? - вдруг спросил Безроднов, и Сарычев внес ясность:
        - Первый каскад водопада труднодоступен, и по этой причине точно не измерен, но в отчете Ботанической экспедиции Академии Наук СССР, которую возглавлял в 1949 году академик Федоров, говорится, что высота Кинзелюкского водопада достигает примерно трехсот метров.
        - Володька, а что это за Мертвое озеро, откуда вытекает этот водопад? - поинтересовался Панов, и Пушкарёв, немного подумав, ответил:
        - В нем нет рыбы и никакой другой живности. Наверное, это потому, что оно очень холодное. Ведь озеро расположено возле пика Кинзелюкский, высота которого достигает 2173 метра. Он есть на моей карте.
       На другой день, после плотного завтрака, Пушкарёв сделал небольшое «объявление».
       - А теперь, послушайте, что я вам скажу. Забраться на самый верх, к Мертвому озеру, мы не сможем из-за крутых скал. А в обход потребуется много времени. Однако с северной стороны можно подойти к другому озеру, расположенному ниже, и оттуда можно увидеть весь первый каскад от его истока. Предупреждаю, подъем будет нелегким, и мы вернемся оттуда примерно к трем часам дня.
        Это сообщение никого не напугало, и они с новыми силами тронулись в путь. Сначала шли сплошным лесом, потом поднимались в гору по каменным россыпям, и это восхождение было особенно трудным. Они уже обливались потом, когда им открылся широкий вид на водопад, сливающийся по склону каменной горы, покрытой местами лишайником, а местами только зеленью трав и небольшими куртинами леса. Его стремительный поток тянулся к озеру, окруженному узкой каемкой леса, но перед ним он терялся из виду. Зато сразу же обращал на себя внимание пенистый поток, движущийся по дну озера от его середины до края отвесной скалы.
        - Это что, река в озере? Откуда она взялась? - удивился Безроднов.
        - Логично допустить, что водопад за этой каемкой леса уходит под землю, и этот мощный поток находит выход в котловине, которая и образует это озеро. Но противоположный край озера — это край бездны, куда и устремляется огромная масса воды, образуя вторую ступень каскада, - предположил Сарычев.
        - А пенистый поток так и катится в целости на самый край, - продолжал удивляться Безроднов.
        - Большущий каскад с двумя ступенями, и ни одна из них не уступит как Ниагарскому водопаду в Северной Америке, так и водопаду Виктория в Африке, - задумчиво сказал Карцев, а Сарычев добавил:
        - Кинзелюкский в переводе с тюркского означает «драгоценный», и мне думается, что это действительно самая большая драгоценность наших мест, которая ждет своего часа, чтобы прославить и обогатить наш район массовым туризмом.
        - Но так не могли думать древние самоеды или хакасы, давшие такое название речке, горе и высокогорному озеру. Скорее всего, эти места хранят в себе драгоценные камни, - заметил Панов, и все улыбнулись
        - А между прочим, именно тунгусские названия рек подсказали многим геологам, где нужно искать драгоценные металлы, - задумчиво сказал Сарычев.
Они еще долго любовались водопадом, но к трем часам вернулись на стоянку, где зашёл разговор о том, почему водопад не привлекает внимание туристов.
        - Сложно преодоление Первого и Третьего порогов, да и пройти по тайге эти тридцать пять километров не каждому под силу, - заметил Сарычев.
        - И не нужны мне ваши туристы в этих местах! Как пить дать, потеряю самый доходный участок, - забеспокоился Безроднов.
        - Не переживай, ты слышал, что сказал Сарычев? А я скажу, что мы споткнемся на более крутых порогах, имею в виду финансы, - сказал Карцев.
        После ужина  Карцев снова завел разговор о водопадах и других достопримечательностях Курагинского района.
        - Мужики, перед тем, как поехать сюда, я открыл энциклопедию и посмотрел, какую высоту имеют водопады, о которых мы наслышаны со школьной скамьи. Оказалось, что известный всему миру Ниагарский водопад далеко не чемпион, его высота пятьдесят один метр. Правда, он очень широкий. Виктория повыше — сто двадцать. А тут такой великан, и о нем мало кто знает. В энциклопедии его нет, в учебниках тоже. Вот Сарычев говорит, что у нас впервые написали о нем только в 1949 году. Обидно, честное слово обидно. Чужими достопримечательностями восторгаемся, а свои «Ниагары» в упор не видим! К этому уникуму, Кинзелюкскому водопаду, добавьте редкий по своей красоте порог Щеки на Казыре, Лысанскую пещеру с подземной рекой, Ергаки, где водится снежный барс. А что касается Шалаболинской писаницы, то она вообще поражает воображение своей древностью. Есть рисунки, которые наши ученые относят к эпохе неолита и бронзы...
        Они еще долго говорили на эту тему, и каждому из них нашлось, что сказать об уникальной природе края, в котором они жили...
        На другой день они вскарабкались по скалам, насколько это было возможно, до такого места, откуда можно было получше увидеть вторую ступень каскада. Сарычев сделал несколько уникальных снимков. Вернувшись на стоянку, они решили больше никуда не ходить и набраться сил для обратного пути. В эту ночь спали крепко. Утром поднялись в шесть и собрались в дорогу. Возвращаться домой почему-то всегда легче, и пеший путь они осилили махом. Дальше им усердно помогал своим течением Кизир; он будто выпроваживал надоевших ему гостей. Но это не вредило их хорошему настроению, и каждый из них чувствовал, что он прикоснулся к чему-то очень важному, что останется в памяти на всю жизнь...
        Прибыв в Кошурниково, Максим поделился с Марусей своими впечатлениями, и она сказала:
        - Подумаешь, водопад. Лучше бы съездил за грибами, люди уже носят ведрами.
       Максим тут же «скис» и подумал: «Светлана так не сказала бы. Ей сразу же захотелось бы там побывать...» Сославшись на усталость, Максим лег на кровать и, отвернувшись к стене, задумался о своей жизни...

                *  *  *
        Неожиданно вернулся из заключения Семен. О том, что его Мария сошлась с Максимом, он узнал в поезде. К себе домой не пошел, отправился к матери. Увидев его на пороге дома, Надежда закричала:
        - Семушка, сыночек! Не верю глазам своим, неужели отпустили?
        Мать бросилась к сыну, обняла, поцеловала, потрогала руками за плечи и, уронив голову ему на грудь, заплакала. После того, как они успокоились, Надежда рассказала сыну о Марии.
        - Сынок, только не устраивай сцен. Ее тоже можно понять. Зарплата медицинской сестры — это копейки. А нужно было поднимать сына, отправлять тебе посылки, да и самой хотелось пожить. Ведь лучшие годы ушли бы, тебя ожидаючи...
        - Мама, никаких сцен не будет. Просто поговорю с Машей, и она вернется ко мне.
        На другой день, поутру, Семен отправился к себе домой. Максим был на работе, а Мария кормила сына и завтракала сама. Увидев мужа, она побледнела и едва слышно спросила:
        - Семка, ты? Тебя отпустили?
        - Да, Машенька, милиция нашла настоящего убийцу, и меня оправдали.
        - Сема, а я вот живу с Максимом. Ты знаешь об этом?
        - Да, мне мама сказала. Но ведь ты оставишь его? Ведь ты моя жена...
        - Папа, папа пришел! - закричал в это время Виталик, слез со стула и подбежал к отцу. Когда Семен посадил его к себе на колени, Виталик сказал: - Папа, а у меня есть еще один папа, он хоросый и катает меня на масыне!
        Мария сидела за столом и, наблюдая эту сцену, плакала. У Семена тоже пробежали по щекам две слезинки.
        - Папа, зачем ты пласишь? - прижимался к отцу Виталька.
        - Маша, а как он узнал меня? - удивленно спросил Семен.
        - По фотографии, как еще? Показывала, и говорила, что это папа.
        Когда все трое успокоились, Семен сказал:
        - Машенька, Петя Рожков ждет нас в машине. Собирай свои вещи, и поехали к моей матери. Поживём у неё, пока не освободится наша квартира.
        Но Мария побледнела пуще прежнего, и решительно сказала:
        - Семен, о чем ты говоришь? Я живу с Максимом, и у нас все нормально. Да, по документам ты мой муж, но разве в бумажке дело?
        Семен тоже побледнел, и у него погасли глаза. Не такой встречи он ожидал с любимой женой, не такого разговора. Думал, что Мария, не задумываясь, вернётся к нему.
        - Машенька, но я ведь сидел ни за что. Меня подставили. Судьи уже разобрались, а ты не хочешь меня понять, - глухо молвил Семен.
        - Сема, я знаю, что тебя подставили. На суде поняла это. Но ты виноват передо мной и сыном в том, что пил. Не пил бы, и никто бы тебя не подставил!
        Семен стал уверять Марию в том, что с пьянством покончено, и что он уже больше двух лет не пьет, но Мария не верила и отрицательно качала головой:
        - Не надо, Сема, ты не пил потому, что в тюрьме такой возможности нет. А теперь ты снова начнешь пить. Вспомни, сколько раз ты обещал, сколько раз клялся больше не пить и все равно пил! - со слезами на глазах вспоминала Мария и продолжала далее: - Ну, хорошо, я снова сойдусь с тобой, а вдруг тебя снова где-нибудь подставят по пьяной лавочке, и я опять останусь одна? Нет и еще раз нет! Я не уйду от Максима. Он надежный, он подлинный защитник семьи. А за твоей спиной, Сема, я никогда не чувствовала себя защищенной...
        Семен сидел подавленный и долго молчал. Наконец сказал:
        - Понятно, ты во мне разуверилась, и в этом я сам виноват. Но я докажу тебе, что стал другим человеком. Маша, скажи мне, если ты убедишься, что на этот раз я не лгу, ты вернешься ко мне?
        - Вернусь, потому что я тебя по-прежнему люблю, и сын любит, мы  всегда любили. Это тебе не было до нас дела...
        - Ладно, я согласен ждать. Ради тебя и ради Виталика я больше никогда не возьму в рот ни единой капли водки и даже пива, - твердо пообещал он и, тяжело ступая, вышел...
        Когда Максим пришел на обед, Мария рассказала ему о Семене, и он заметил:
        - Да, нелегко ему будет примириться с твоим отказом, но сам виноват, раз выбрал «водку», а не «молодку»...
        - Пусть сначала докажет, что стал другим человеком, - задумчиво сказала Мария, и Максим насторожился. Он посмотрел ей прямо в глаза и спросил:
        - И если он исправится, ты уйдешь к нему?
        Она ответила, что так и будет. Теперь Максим удивился и заявил, что ему не больно охота быть в ее руках «инструментом» для исправления Семена. Ему нужно твердо знать, что его будущее с нею это на всю жизнь. Однако Мария ответила, что она может исправлять мужа без «инструмента», просто будет жить одна и ждать, когда Семен докажет ей, что с пьянством покончено.
        - Максим, я же говорила тебе, что ты можешь уйти от меня в любое время, - напомнила Мария.
        Они оба в растерянности замолчали. Было очевидно, что Мария уже определилась, как ей жить дальше, и Максиму настало время выбирать между временным увлечением и тем, что надежно, незыблемо и навсегда. Наконец он сказал:
        - Ладно, Маша, я сделаю это завтра. Ты не против?
        - Завтра так завтра, и я надеюсь, что мы останемся друзьями.
        - Машенька, иначе не может быть...

                *  *  *
         Василий и Федор, очень довольные удачной рыбалкой, вернулись к избушке и сразу же обратили внимание на странное поведение Джульбарса. Он бегал взад - вперед и кругами, при этом к чему-то принюхивался и скулил. Он даже заскочил в избушку, но тут же выбежал из нее и, покинув стоянку, начал на что-то лаять, явно призывая к себе людей. Затем собачий лай удалился...
        - Ладно, Вася, займись костром, а я посмотрю, кого он загнал на дерево, - сказал Федор и ушел.
        Василий зашел в избушку, но на привычном месте не обнаружил спички. Он полез в рюкзак за другим коробком, и рюкзак показался ему непривычно легким. Развязав тесемку, он обнаружил, что в нем осталось всего две буханки хлеба, и выбежал наружу. Там он позвал Федора, и тот откликнулся из леса. Василий тут же подбежал к нему и на одном дыхании протарахтел:
        - Федя, нас обворовали; исчезли со стола спички и не хватает хлеба!
        - Посмотри сюда! - показал Федор на следы и продолжал: - Кто-то действительно у нас побывал, и Джульбарс взял его след.
        Они вернулись в избушку и обнаружили, что из другого рюкзака исчезли две банки тушенки и последний кружок копченой колбасы.
        - Что будем делать? - спросил Василий.
        - В моем рюкзаке хлеб целый, так что с продуктами обойдемся. А Джульбарса завтра посадим на цепь возле избушки, - ответил Федор.
        Они долго гадали, кто бы это мог быть, но ни до чего не додумались, и Федор сказал, что подобного воровства уже давненько не наблюдалось. Они сварили уху, поели, затем почистили и посолили рыбу, и когда сели возле костра, то вернулись к прежнему разговору:
        - Почему бы ему не найти нас и попросить еды? - размышлял Василий.
        - Может быть, беглые зеки бродят? Дядька рассказывал, что в войну здесь погуливали пришлые дезертиры. Однако их быстро поймали пограничники.
        - Федька, нужно посмотреть мотор! На месте ли мотор? - заволновался Василий.
        Они сходили в густую чащу, где в яме, прикрытой зеленой прорезиненной тканью, хранился «Вихрь», но по всему было видно, что туда никто не совался.
        Рыбаки уже готовились ко сну, когда вернулся Джульбарс, весь мокрый с вываленным языком. Это говорило о том, что он потерял след на ручье...
        На другой день они привязали собаку возле избушки и ушли за порог. День выдался уловный, и Федор выудил из одной ямы семикилограммового тайменя. После удачливой рыбалки они вернулись пораньше, и когда подходили к избушке, Федор заметил:
        - Что-то не так, Джульбарс почему-то не приветствует нас своим лаем...
        Но встречать их было некому. Джульбарс исчез.
        - Ничего не могу понять! Джульбарс ни за что не подпустил бы к себе чужого человека, а его, похоже, отцепили, - недоумевал Федор.
        Они оба поспешили в избушку и обнаружили, что оба их рюкзака с продуктами и папковыми патронами исчезли. Пропало несколько пачек соли.
        - Гипнотизер, что ли, у нас побывал? Обокрал и к тому же увел собаку. Хорошо, что ходим с ружьем, а то бы и ружье пропало, - ворчал Федор.
        - Федя, что теперь-то будем делать? - окончательно упал духом Василий.
        Федор ответил, что утро вечера мудренее, и предложил заняться обычными делами. Сварив уху из головы тайменя, они обработали тушку, посолили, затем разделались с другой рыбой, и все это сложили в погребе. Поужинали без аппетита и долго ожидали, когда вернется Джульбарс. Однако собака не пришла, и в двенадцать часов ночи они, спрятав в избушке рыболовные снасти, легли спать.
        Полных два дня их никто не беспокоил. Они продолжали рыбачить, вместо хлеба ели пшенную кашу и поговаривали о том, не вернуться ли им домой раньше времени. Но на третий день они проснулись от выстрелов, и Федор, протирая глаза, сказал:
          - Вот, черт! Только войны нам еще не хватало! Что за год такой выдался?
В это время снаружи послышался чей-то голос:
        - Приоткройте дверь и подайте ружье прикладом вперед! Быстро, или в окошко влетит граната!
        - Федька, что делать? Ты отдашь ружье? - спросил Василий, его глаза готовы были выскочить из орбит.
        - А что еще делать? Я не хочу, чтобы нас разнесло в клочья, - пробормотал Федор, а снаружи кто-то снова заорал:
        - Вы скоро там, рыбаки, мать вашу! Небось, Васька уже в штаны наложил? А ну, быстро подайте ружье! Считаю до трех. Крыса, подойди с гранатой к оконцу!
        - Федька, это же Мирон! Наверное, убежал с кем-то из тюрьмы. Ой, что будет! - запаниковал Василий.
        - Ладно, ныть, Васька! Что будет, то и будет! - буркнул Федор и, приоткрыв дверь, просунул ружье прикладом вперед. Кто-то тут же вырвал его из его рук, затем скомандовал:
        - Выходи по одному с поднятыми руками!
Они вышли и увидели, что Мирон наставляет на них то же самое ружье.
        - А где твое ружье и где Крыса? - оглянулся по сторонам Федор.
        - Один я и без ружья был! Рогами нужно уметь шевелить, чтобы стрелять без ружья! - ощерив рот в довольной улыбке, сказал Мирон.
        - Тебе что от нас нужно? - спросил Федор.
        -  Мне нужно было ружье, и я его взял. Теперь можете рыбачить спокойно.
        - Куда собрался-то? Ведь все равно поймают! - спросил Курагин.
       Дергачев ответил, что здесь, на Казыре, его не поймают, а зимой он затеряется в каком-нибудь городе. Затем он повернулся к Пронину и велел:
        - Васька, сними свои джинсы и вынеси из избушки Федькин кожан!
        Когда Мирон ушел со своими трофеями, Василий совсем раскис:
        - Все, теперь отрыбачили, можно собираться домой...
        - Кто тебе сказал, что отрыбачили? Завтра я приведу сюда Мирона со связанными руками и со всеми продуктами, которые он у нас забрал! - решительно сказал Курагин и задорно добавил: - Достал меня этот гад, ох, как достал!
        - Федя, но он же теперь с ружьем! - напомнил Пронин.
        - Вася, я бывший разведчик и возьму его голыми руками. Без оружия трудновато справиться с двоими, а с одним очень легко! Не знаю во сколько, но завтра я вернусь, он где-то недалеко...
        Курагин быстро собрался; взял с собой фляжку с водой и несколько сухарей, которые они держали на «черный день» и хранили в подвале. Стрелки часов показывали двенадцать, когда он отправился в путь...

                *  *  *
        На другой день Максим собрал свои вещи и погрузил их в машину. Около одиннадцати он уже был в Кошурниково. Светлана в это время находилась во дворе и спросила:
        - Приехал в свой гараж за запчастями?
        - Нет, Светлана, я приехал совсем, - ответил он и виновато улыбнулся.
        - Тебя прогнали? - весело полюбопытствовала Светлана.
        Он ответил, что его никто не прогонял. Сам решил вернуться.
        - В любом случае можешь занести свои вещи в дом, я рада, что ты наконец-то одумался!
        - Прости меня, Светлана, я вел себя, как дурак!
        Он подошел к ней, обнял, хотел поцеловать, но она отстранилась:
        - Подожди, Максим, день-другой, от тебя пахнет Маруськой! Посидим, поговорим, разберемся в том, почему это с нами случилось. Хорошо бы куда-нибудь съездить...
        Максим сказал, что хорошо понимает ее состояние и, немного подумав, предложил ей съездить в Усть-Каспу.
        - В этом году там снова отдыхают Виктор Астафьев и Роман Солнцев. Поговорим с умными людьми, спросим у них, как правильно жить?
        - Я согласна, но будет ли это удобно? - засомневалась Светлана
        - Будет удобно, Светлана, я нередко бываю у них по поручению директора. Они очень общительные люди, любят поговорить с местными жителями, интересуются историческими местами...
        Светлана согласилась, и они запланировали поездку на следующий день. Сына решили оставить у Зои.
        В Усть-Каспе их встретили радушно и пригласили на уху из тайменя, которого собственноручно выволок из Кизира Виктор Петрович. Он был бодр, свеж и полон творческих замыслов. Держался просто. Человеку с «ветра» он показался бы обыкновенным сельчанином, тружеником села.
        - Добро пожаловать на устье Норовистого ручья! Молодец, что приехал к нам вместе с женой, показал нам свою красавицу. Однако она у тебя не похожа на местную жительницу. Правда, Рома? - Так встретил гостей Виктор Астафьев.
        - Мне тоже так показалось, - согласился поэт.
        - Я из Красноярска, там родилась. Приезжала в гости к сестре, и в глухой тайге познакомилась с Максимом.
        И писатель, и поэт живо поинтересовались, как это было, и она коротко поведала им о том, как заблудилась в тайге, и там случайно набрела на избушку охотника.
        - Интересная история, правда, Рома? Я думаю, что этот сюжет может лечь в основу таёжного романа, - заметил Астафьев и затем спросил: - Дочка, а ты не собираешься сама написать об этом? Вот, чует моё сердце, что из тебя может получиться писатель.
        - Школьные сочинения писала на отлично, и была редактором стенгазеты, - смущённо сказала Светлана.
        - Вот, видишь! А о чём ты писала в стенгазету?
        - Про заповедник «Столбы», а когда приехала сюда к сестре, написала про лес.
        - Светлана, пиши и дальше, совершенствуй своё перо, - посоветовал писатель.
        Затем пошел разговор об этих краях, и Максим спросил у писателя, не собирается ли он создать произведение под названием «Откуда есть, пошла земля курагинская», уж больно часто он стал посещать эти места. Но Виктор Астафьев сказал, что об этом уже написал Анатолий Чмыхало в романе «Дикая кровь».
        - В нем он пишет о «Тубинском княжестве», и о его князьках, которые долго не желали покориться «Белому царю», - продолжал Виктор Петрович. - Но что мне больше всего понравилось в этой книге, так это притча мудрого Торгая. Идут по степи человек и змея, встретили жердь и говорят: «Рассуди нас, жердь, чем платят за добро — добром или злом?» - Злом, - ответила жердь. - Я много лет поддерживала юрту, а люди откочевали и бросили меня здесь одну». И в этих словах заключается горькая правда. Природа очень добра к человеку, но он за ее блага платит ей злом. Он безжалостно губит все живое, растущее и неживое в виде рек, озер и даже атмосферы. Есть что сказать и о ваших местах. Хребет Ергаки, где берут начало все левые притоки Казыра, - это малая родина одной из самых красивых кошек планеты — снежного барса. Хотите знать, сколько их осталось? Чуть больше пары сотен...
        Писатель и далее сокрушался по поводу экологических проблем, создаваемых человеком, но потом обернулся к Светлане и сказал:
        - Вот, ты, дочка, говоришь, что учишься на юриста. Быть может, когда-нибудь станешь прокурором. И если пойдешь по этой стезе, то вспомни о нашем разговоре и встань на защиту  природы. И когда благодаря юридической практике, у тебя накопится большой материал, начни писать свою книгу. Назови её «Беречь, чтобы жить». В вашем Кошурниково есть леспромхоз, и он уже заготовляет за один год четыреста тысяч кубометров древесины. Это страшно. Мы должны беречь лес ради того, чтобы жить не только зверью, но и нам самим.   - Светлана покраснела, смущенная тем, что к ней обратился с такой просьбой большой писатель.
        - Я никогда не забуду ваших слов и, если стану хорошим юристом, то обязательно помогу нашей природе! - сказала она и продолжала далее: - А пока я сама нуждаюсь в помощи и хороших советах. Виктор Петрович, вы мудрый человек, скажите, что такое любовь?
        Астафьев улыбнулся, посмотрел на поэта и спросил:
        - Может быть, Рома нам скажет, что это за штука такая, любовь? Ведь он пишет об этом стихи.
        Роман Солнцев понял, что этот вопрос не случаен и что между молодыми супругами недавно пробежала черная кошка. Немного подумав, он сказал:
        - О любви еще никто не написал лучше, чем Александр Сергеевич Пушкин. Но во всех стихотворениях прямо и косвенно говорится о том, что любовь это не только радость, это еще и мучения сердец...
        - Рома, как прозаик, я добавлю еще несколько простых слов: любить — это значит обожать, дорожить, верить.
       Светлана посмотрела на Максима, и ее глаза спросили: «Понял самое главное?»
        Они гостили у писателя и поэта уже около двух часов, и       Светлане казалось, что она набирается сил, жизненной энергии для чего-то очень важного, что в конце концов станет смыслом ее жизни. Она впервые почувствовала всею душой, как хорош, как прекрасен мир природы, как он богат и щедр, и поняла, что человек не должен, не имеет права уподобляться свинье, подрывающей корни дуба, который ее кормит.
        Во время обратного пути, в машине, Светлана сказала:
        - Максим, я теперь знаю, зачем живу. У меня есть цель жизни!
        - В отличие от тебя, моя цель — это соболь, белка, горностай, - пошутил Максим.
       Но Светлана не приняла этой шутки, потому что то, что он сказал, было горькой правдой, и она с серьезным видом молвила:
        - Максим, придет время, и я объявлю войну «человеку с охотничьим ружьем»...
        - То есть мне?
        - И тебе, и всем охотникам, чтобы искоренить в них охоту убивать красоту!
        К вечеру Максим истопил баню и попросил Светлану собрать ему белье.
        - Пойдем вместе, пока Витюша спит, - сказала она, и он ее обнял.
        - Простила? - спросил он.
        - Да, - коротко ответила она.

                *  *  *
        С Семена сняли судимость, и он стал работать в железнодорожной военизированной охране. Жил у матери, и когда находился дома, Надежда приводила к нему сына. Он узнал, что Максим оставил Марию, но не побежал к ней. Теперь понимал, что не в Максиме дело, а в нем самом. Он продолжал вести трезвый образ жизни и радовался, что это удается ему легко. Свободное время он занимался тем, что ходил в тайгу, ловил рыбу или что-нибудь починял во дворе. Выписав необходимые материалы в конторе леспромхоза, он отремонтировал крыльцо, перекрыл крышу на хозяйственных постройках и заменил по всему периметру забор.
        По выходным дням Надежда забирала у Марии Виталика, и они, все вместе, выезжали на поезде в Курагино, чтобы погостить у Жибиновых. Там им всегда были рады, и они отдыхали телом и душой.
        Дед Иван любил поговорить о войне и однажды спросил у внука:
        - Семка, почему ты уходишь от ответа, когда я спрашиваю у тебя про Афганистан? Я сам был военным, пришлось повоевать в Корее...
        - Дед, на кой ляд нам с тобой говорить о том, как мы там кромсали афганцев, а они кромсали нас? Лучше скажи мне, раз ты много повидал в жизни, какой дурак придумал войну? - спросил Семен. Он спрашивал об этом везде: в школе, в Афгане, и втюрьме.
        - Семка, по мне, так ее придумали звери, а люди увидели, как они перегрызают друг другу глотки, и переняли их привычки, - не задумываясь, ответил дед Иван, а Семен продолжал:
        - Вот если спросить у каждого в отдельности, хочет он воевать или нет, то каждый скажет, что не хочет. И правда, зачем мне убивать афганца, а афганцу убивать меня, если мы ничего плохого друг другу не сделали? Но нам приказывают командиры, а им приказывает государство. Но ведь государство — это мы сами, и поэтому получается полный абсурд! - Семен смотрел деду прямо в глаза и ждал ответа.
        Дед Иван, прежде чем ответить на трудный вопрос, всегда думал. Он пощипал двумя пальцами свой подбородок, затем поскреб пятерней в затылке и резонно ответил:
        - Значит так, внучек. У всех народов нету никакой демократии, и никогда не было. А когда наступит везде демократия, по-нашему власть народа, то войны уже нигде не будет. Правитель спросит у народа: нужна война? И народ скажет ему: «Нет, не нужна!»
        - Дед, значит, и у нас нет демократии? - спросил Семен.
        - Нет, Сема, у нас-то есть, потому что мы советские люди. А там, у капиталистов ее нет, и никогда не было! - конкретно рассудил дед Иван, член партии с 1950 года, но Семен не унимался:
        - Ну, если у нас есть демократия, тогда почему Брежнев не спросил у своего народа, хочет ли он посылать своих детей воевать в Афганистане непонятно за кого и ради чего?
        После такого «аргумента» дед Иван замолчал, а Семен продолжал:
        - А я знаю, как можно покончить с войнами, в тюрьме узнал от одного «афганца», а ему поведала об этом его мать. Она у него учительница, преподает историю.
        -Да что может подсказать в таких делах женщина? - закипел дед Иван, но все же спросил:
        - Ну, и что она ему сказала?
        - Нужно, чтобы ООН заставила все народы ввести у себя еще одну палату в парламенте, а именно палату матерей, которая будет решать всего один вопрос: начинать или нет войну. И так как все матери ненавидят войну, то воинственные правители никогда не получат на это разрешение.
        - Вот так баба! Как ловко придумала! - удивился дед, и долго не мог успокоиться, даже вышел на улицу, чтобы выкурить сигарету, и за этим делом обмозговать «идею».
        Семен охранял товарные поезда, и в пути у него всегда было много времени на то, чтобы подумать о жизни. Снова и снова вставал перед глазами Афганистан, вспоминались следствие, судебное заседание, годы, проведенные в заключении.
Однажды перед его глазами промелькнул в проходящем поезде «вагонзак», и мысли привели его к трагедии, случившейся два с лишним года назад в Журавлево. Вспомнил, какой ужас его охватил, когда он увидел окровавленный труп, топор и себя, измазанного кровью. Семен продолжал размышлять: «Я ничего не помнил и поэтому машинально подумал, что это я убил незнакомого мне человека. Но разве следователям неизвестно о том, что люди нередко признаются в преступлениях, которые они не совершали? В случае со мной все было подстроено по высшему классу. Но почему не разобрались? Ведь я говорил, что я левша! Разве это не зацепка для иной версии? Или этому Губанову была нужна не истина, а быстрое следствие, чтобы его похвалили и прицепили на его погоны еще по одной звездочке? Два года тюрьмы за чужую вину, и никто за это не ответил! Будто так и надо и можно продолжать в том же духе — сажать невиновных и плодить таким образом преступность. Неужели нет никакой управы на несправедливый суд? И разве человек, невинно осужденный, не может потребовать у государства какой-то компенсации за то, что он незаслуженно страдал? Но у кого спросить? Кому пожаловаться?»
        Вопросов было много, ответов — ни одного…

                *   *  *
        Неожиданно заболел Виталик. Детский врач Курдюков сказал, что это острый бронхит. Когда у Виталика поднялась очень высокая температура, Семен и Мария дежурили возле него вместе. Поили чаем с малиной, горячим молоком и строго соблюдали все то, что было прописано доктором.
        Шел первый час ночи, когда у Виталика спала температура, и Семен собрался домой к матери.
        - Не уходи, останься! - сказала Мария
        - Как, совсем? - не веря своим ушам, спросил Семен.
        - Да, Сема, совсем, - сказала Мария, и у нее задрожал голос: - Только ты больше не предавай нас, не связывайся с этой злодейкой в зеленом сарафане. Я и Виталик очень тебя просим об этом...
        - Да я, никогда...если еще раз...
        - Не надо слов, Сема... Но если ты снова начнёшь пить до потери пульса, я брошусь вместе с Виталиком под поезд...
        Семен побледнел и упал перед ней на колени, с его губ сорвалось:
        - Не говори так... Я не доведу вас до этого...

                *  *  *
        На другой день,  ближе к обеду, Фёдор вернулся и привёл  Мирона. У того были связаны спереди руки, и он вёл его на поводке, как домашнего пса.
        - Васька, свяжи ему ноги и посади под кедрой! - сказал Федор и скрылся с вещами в избушке.
        Василий живо и с удовольствием «стреножил» Мирона и подволок к кедру, чтобы он был на виду. Затем они оба устроились возле костра и стали обедать, с удовольствием уминая вместе с ухой возвращенный хлеб.
        - Молчите, суки? Что будете делать дальше? - подал свой голос Мирон.
        - Дальше мы снимем с тебя Васькины джинсы и посадим голой задницей на муравейник, - спокойно сказал Федор.
        - Падлы, не могут ответить по человечески, - проворчал Дергачев.
        - По человечески разговаривают с людьми, а не с такой мразью, как ты! - продолжал Федор и, обращаясь к Василию, сказал: - Знаешь, что он сделал с Джульбарсом? Он, сволочь, съел его! Я видел обглоданные кости возле костра.
        - Как ты убил собаку, ведь у тебя не было в то время ружья? - спросил Пронин и с ненавистью посмотрел на Мирона.
        - Посаженную на цепь собаку можно убить дубиной. Тоже мне таежники, мать вашу! - хихикнул Мирон.
        Василий поинтересовался, каким образом Фёдор поймал Мирона, и тот, усмехнувшись, сказал:
        - Ударил его по башке дубинкой, когда он на рассвете вылез из шалаша, чтобы справить малую нужду.
        - С тобой, однако, нигде не пропадёшь, - заметил Пронин.
        - Вася, ты тут продолжай рыбачить, а я отвезу этого гада на Нижнюю Тридцатку и там дождусь, когда приедет из Черемшанки участковый, - сказал Федор.
        Попили чаю, и Курагин попросил Пронина вынести к реке мотор и опробовать его. Василий ушел, но примерно через полчаса вернулся назад и сказал, что мотор не заводится. Они спустились к реке вместе. Долго возились — прокаливали свечи и снимали карбюратор. Наконец «Вихорек» зарокотал, и Федор отправил Василия за Мироном. Однако через несколько минут Пронин прибежал обратно. Он был взъерошен, растерян и сказал, что Дергачев сбежал...
        - Вот гад, я еще подумал, как бы он не развязал руки зубами. Но я не думал, что мы так долго провозимся, - досадовал и чертыхался Федор.
        - Надо было связать ему руки сзади, теперь он снова возьмется за старое, - уныло пробормотал Пронин.
        - Уверен, что больше не сунется и теперь улепетывает бегом. Только вот кожан жалко, оставил на нем, чтобы не нести лишние вещи.
        - А почему ты не связал ему руки сзади?
        - Да чтобы не доставать ему, когда запросится по малой нужде, путь-то неблизкий.
        - Федя, может быть, все-таки вернуться и сообщить в милицию?
        - Да он и сам пропадет! Здесь даже хорошие люди погибают, а таких браконьеров, как Дергачев, природа не терпит. Она обязательно его накажет, - уверенно сказал Федор.
        Так и случилось. От кого только не уходил Мирон, как ловкий колобок в детской сказке, а от возмездия матери-природы не ушел. С ним не смогли справиться люди, но это оказалось под силу маленькой козявке. Его укусил энцефалитный клещ, когда он обходил звериной тропою очередной скальный прижим на Казыре. Он не придал этому значения, и когда у него поднялась высокая температура, он не отнес это к заболеванию, носящему название «клещевой энцефалит». Его тошнило и рвало, он терял сознание. Ему казалось, что он болеет целую вечность, и когда у него отнялись руки, он слег в рыбацкой избушке.
        В тот день он бредил и в этом бреду видел, как его окружают кошки, все кошки, которых он замучил в детстве. Потом появились собаки, их было много, и круг сужался, и все звери мяукали и рычали. «Не надо, я больше не буду!» - закричал Мирон, и вдруг увидел среди них сторожа Суркова. «Не верьте ему, он уже убил нас!» - воскликнул он, и все набросились на Мирона. Он скончался в ужасе. Природа не терпит плохих людей…


                *   *   *
      Максим Панов досрочно выполнил задание по сдаче пушнины высокого качества и его наградили почетной грамотой. А несколько позднее у него взяли интервью работники Красноярского телевидения. Вопросов задавали ему много, и некоторые из них не только заводили его в тупик, но и заставляли задуматься над своей профессией.
        - Максим, вам нравится ваша работа? - задала ему первый вопрос ведущая программы «Природа нашего края» Нина Светлова, и он ответил:
        - Да, это увлекательная профессия, и в то же время это приятное общение с природой.
        - Но вы убиваете симпатичных зверушек, и это вы называете приятным общением?
        Максим сказал, что имел в виду не животный мир, а леса, реки и чистый воздух тайги. Потом у Панова спросили, случалось ли у него на охоте, когда он пожалел белку или соболя.
        - Был такой случай с белкой, и он запомнился мне на всю жизнь, - отвечал Максим. - Я долго гонялся за ней, и она изо всех своих силенок пыталась спастись, видимо, была стреляная. Уходила поверху, с дерева на дерево, совершая очень опасные для нее прыжки, потому что я был с собакой, и она могла угодить в ее пасть. Я устал, и меня распирала ярость, никогда раньше я не тратил столько времени на белку. И вдруг что-то во мне дрогнуло, и мне стало стыдно: я осознал, что злюсь на белку за то, что ей очень хочется жить.
         - И что же, вы ее пожалели?
         - Да, я не стал в нее стрелять...
        Настал день, когда Максима Панова показывали по телевизору, но там обошлось без каверзных вопросов. Его хвалили. Ведущая программы при этом говорила о жизни леса, о его обитателях, и с экрана телевизора на Максима посмотрел с близкого расстояния соболь. Он был очень симпатичен, и в его глазах светилось детское любопытство. До этого Максим видел так близко только тушки соболя, и они были для него лишь материалом для пошива шапок. И когда на него снова посмотрел этот зверек, то ему почему-то стало не по себе. «Зачем они их показывают? Будто мы их никогда не видели!» - злился Максим, и на его лице выражалось недовольство. Он задумался, и ему теперь казалось, что хвалить его не за что. Разве это хорошо — много убить соболей и белок, или много вырубить леса. А почему не показывают по телевизору, как истребляют лес? Тайгу растаскивают все, кому не лень, не жалеют даже кедровники. Это по сравнению с охотой намного страшнее: не станет леса, соболь исчезнет как вид...
        Светлана, смотревшая эту передачу вместе с мужем, вдруг спросила:
        - Максим, мне кажется, что тебе не очень-то по себе от своих успехов?
        - Ты права, Света, не хвалить нас нужно, а ругать за то, что убиваем лосей, маралов, соболей, и белок. И особенно нужно ругать за то, что истребляются наши леса. Мы хищники, и сегодня мне показалось, что я выбрал не ту профессию. Я все время осуждаю лесорубов, но чем я лучше их?
        - И, правда, Максим, переходи на другую работу! Сколько можно гоняться за длинным рублем? - оживилась Светлана и выключила телевизор, чтобы поговорить об этом более обстоятельно.
        - А кто будет делать эту неблагодарную работу - спросил Максим.
        - Лучше бы ее никто не делал. Посмотрела эту передачу, и мне стало жалко этих котиков. Зачем убивать такую прелесть? - с грустью сказала Светлана и продолжала далее: - И особенно жалко таежку-кормилицу. Такими темпами скоро вырубят весь лес. Внукам и правнукам некуда будет сходить за орешками, клюквой, смородиной, черемшой, грибочками. И, правда, куда денутся лесные обитатели? Об этом никто не думает. Максим, значит, ты согласен со мной, что так нельзя относиться к лесу и живой природе? Ведь каждый зверь или зверек, каждая птица или птичка приносят какую-то пользу. Теперь стали понимать, что даже волк нам нужен и особенно полезны птицы. Они поедают почти всех вредных насекомых. Не будет птиц, не станет леса, так как его изведет шелкопряд.
          - Людей не переделать, - с грустью заметил Максим.
          - Максим, неправда! Почему это получилось во Франции, Германии и других странах? Там берегут леса, как зеницу ока! Разве мы хуже их? Нужно только взяться и нужно об этом писать!
        - И, правда, напиши статью в газету, - предложил Максим.
        - Статья не поможет! Она не тронет за душу! После встречи с Виктором Астафьевым я поняла, что ни декларации, ни призывы здесь не помогут! Только художественная литература, её стихи и проза, могут изменить мир, так как они пробуждают в людях сознание нравственной ответственности. Народ быстрее услышит не власти, а писателей. И писать нужно так,  как писал об этом Некрасов.
        - Чтобы слезу вышибало? – улыбнулся Максим и добавил: - Вот и напиши так, чтобы не одна Саша плакала, а весь народ.
        - Так писать у меня пока не получается, - глубоко вздохнула Светлана.
        - А мысли-то есть? Ты представляешь себе то, о чем тебе хочется написать?
        - Да, есть фабула и наброски, а главное есть идея. В моем рассказе человек, который вошел в лес, хорошо знает о том, что он пришел к волшебнику, благодаря которому он дышит чистым воздухом, а не углекислым газом. Он также знает, что навестил доброго гидролога, который заботится о том, чтобы у нас не высохли реки. Мой герой, также понимает, что он заглянул в кладовую природы, которая поделится с ним своими дарами, и что он пришел в аптеку, где найдет все целительные средства. Все мои герои, будучи в лесу, считают, что они у него в гостях, и ведут себя подобающим образом. Они не оставляют костров, тщательно гасят окурки, они знают, что придут в лес еще не один раз, чтобы здесь отдохнуть от городской суеты и шума…
         - Светлана, вот и напиши об этом. Лиха беда начало. Насколько мне известно, не все писатели где-то учились.  Ими становятся. Кто учил писать Виктора Астафьева? Никто. Он сам сделал из себя писателя.
         - Учила жизнь и двухгодичные курсы в Литературном институте имени А.М. Горького. Я попробую, и юридическая практика мне в этом поможет.
     Однако в скором времени Светлана убедилась в том, что поучиться литературному искусству нужно…


    Время править железной рукой.

                Заключительная глава.


      Прошло тридцать лет. После памятного интервью в 1984 году, Максим расстался с охотой, и устроился на работу старшим егерем. Эти годы совместной жизни научили их безгранично верить друг другу, и они больше не ссорились, как это случалось в ранней молодости. Они вырастили хорошего сына, который окончил военное училище и теперь в чине майора служил в Красноярске. Виктор часто приезжал в Кошурниково, и тогда их дом превращался в дискуссионный клуб.   
      Став юристом в 1990 году, Светлана, не теряя времени, поступила в Литературный институт имени А.М. Горького и стала основательно пробовать «перо». И когда в районной газете появился её первый рассказ, ей предложили поработать внештатным корреспондентом. Максим продолжал работать старшим егерем, и был очень доволен своей жизнью. Свой первый роман «Зелёный волшебник» Светлана написала в 1999 году, будучи дипломированным писателем, и послала книгу Виктору Астафьеву. Через две недели широко известный писатель пригласил её в Овсянку, и когда они встретились в Библиотеке-Музее, он её похвалил: «Правду пишешь, поэтому молодец!». Они беседовали до позднего вечера. Светлана «поплакалась» по поводу того, что издательства не берут в печать её книгу, и он  с грустью заметил: «Светуля, им подавай детективы, тогда оторвут книгу вместе с руками. Я уже говорил Ельцину, и то же самое скажу Путину, что наряду с частными издательствами необходимо иметь государственные. Кто-то должен издавать молодых авторов? Если этого не будет, то не придёт молодая смена, и российское писательство вымрет. Наверху пока не могут понять, что писатель, это опора власти и её помощник. Потерпи, дочка, я думаю, что скоро всё наладится…»
     Но «скоро» не наладилось, потому что через два года Виктор Петрович Астафьев ушёл из жизни. «Только его послушались бы наверху!» - подумала Светлана, и на какое-то время у неё пропал интерес к творчеству.   
     Страна переживала трудные времена. Президент Путин выводил её из «перестроечной» разрухи, и у него не доходили руки до проблем литераторов, которые тем временем враждовали между собой. После того, как Союз писателей России поддержал ГКЧП, из него вышли писатели-демократы и, создав свой союз, заявили о своём праве на общее имущество. Особенно разгорелась борьба вокруг вотчины писателей «Переделкино».
     Светлана определилась сразу, в каком союзе ей быть, и написала заявление Роману Солнцеву, который возглавлял в региональном союзе демократическое крыло. Её приняли единогласно.

               
                *  * 
     Шли годы, и за два срока пребывания на посту президента, Путин вывел страну из кризиса. И если наверху всё делали для того, чтобы люди стали жить лучше, то на «низу» творилось непонятное. В 1997 году главой администрации Курагинского района почему-то стал бывший первый секретарь райкома партии. Его возникновение на этом посту было таким же неожиданным, как «явление Христа народу» в далёком прошлом. Многие «Фомки-неверующие» в один голос утверждали, что выборы были подтасованы. Но как доказать это, никто не знал. А бывшие «труженики» из аппарата райкома уже занимали тёплые места в здании администрации и везде, где были удобные кресла и большие столы.
    Глава района начал собирать сходы граждан, на которых по привычке долго говорил о текущих проблемах. По его убеждению  во всём были виноваты высшие эшелоны власти. Но «лапша» почему-то не вешалась на уши граждан. Они скромно улыбались и задавали нескромные вопросы:
    - А наши рудники тоже Путин развалил?
    - А два молокозавода в Курагино тоже Путин продал неизвестно кому?
    Зал хохотал, и Марков уходил от ответа на вопрос при помощи испытанного метода демагогии. Обрисовав похожее положение где-то на Алтае, он незаметно перешёл к другому вопросу. Многие не выдерживали этой «пытки» и покидали зал.
    Однажды в райцентре появился невесть откуда некий доктор Владимир Гуреев, и тут же возглавил районное медицинское обслуживание. Вскоре всем стало известно, что эта личность является закадычным другом главы, поэтому помалкивали, когда начались сокращения в участковых больницах. Резко повысилась стоимость медицинских услуг в райцентре, хотя их качество оставляло желать лучшего. Число курагинцев, лечившихся в ЦРБ, стало неуклонно снижаться. Больные предпочитали съездить в Минусинск и даже в Абакан, чтобы получить качественное лечение. Везде действовал принцип «врач для больных», а у Гуреева врачи видели в них только источник дохода. Но однажды Фемида сбросила с глаз повязку и увидела, что у господина Гуреева такая же зарплата, как у министра здравоохранения. После этого «новатора» выпроводили из района, и ему не смогли помочь его высокопоставленные друзья.
 
                *  *  *
      Отслеживая то, что происходит в районе, Светлана постепенно сделала вывод, что команда Маркова, состоящая в основном из коммунистов, не собирается идти в ногу с «единороссами», и у неё сразу возникли вопросы. А если такая же кадровая обстановка сложилась в большинстве районов страны? И если, при этом не решать жизненно-важные проблемы, то есть, возмущать народ, то на выборах Президента, можно прокатить любого кандидата от правящей партии. Не готовят ли коммунисты нового президента в виде Зюганова? Свои догадки Светлана изложила в статье, но впервые за всё время сотрудничества с районной газетой редактор отказался поместить этот материал, мотивируя тем, что он может потерять работу.
     - Лучше побывай на Артёмовском руднике и напиши, чем там дышит народ.
     - Народ говорит там о тех же проблемах. Кстати, я побывала в «Жилкомсервисе», чтобы узнать, какие меры к ним принимались со стороны властей из-за завышенных тарифов на «коммуналку».
     - И что же?
     - Никакие меры не принимались, и даже не говорили с ними на эту тему. Степан Иванович, ведь вы «единоросс», почему остаётесь в стороне?
     - Светлана, не торопись и не засвечивайся. На носу выборы главы района. Я уже знаю о том, что Марков метит на третий срок, и будут новые подтасовки. Я протащу тебя председателем участковой комиссии по самому большому округу. Вот там-то и поможешь нам разоблачить фальсификаторов. Присмотрим и на других участках. Прогоним Маркова, и наши чиновники начнут шевелиться. Прежде всего, нужно взяться за коммунхозы.

                *  *  *
      Пиар курагинского разлива начался задолго до выборов. «Социальную сферу не бросим!» - известил Марков жителей района в местной прессе. Далее он коротко поведал о проблемах и пространно сообщил о грандиозных планах на будущее.
      «Наш главный лозунг – «Район, в котором хочется жить!» - при каждом удобном случае вещал с трибуны глава. Но настал день выборов, и Марков их проиграл, потому что на нескольких избирательных участках поймали за руку отважных молодых людей с пачками бюллетеней с «галочками» в пользу действующего главы. Главой района стал предприниматель Туркин Николай Павлович.


                *  *  *               
      Сарычев Игорь Николаевич возвращался из райцентра в плохом настроении и проклинал чиновников всего мира. «И это учреждение называется Управлением социальной защиты населения? Ну нет, это грубая ошибка, - мысленно размышлял он, пока ехал в автобусе. – Да как она могла так поступить со мной эта райкомовская пешка из сектора учёта? Там перекладывала с места на место бумажки, и вдруг начальник Управления!» – Сарычев тяжело вздохнул и, достав носовой платок, вытер со лба пот.
      Его вызвали в Управление социальной защиты для того, чтобы сообщить о том, что он в течение пяти лет незаконно получал субсидию и теперь должен вернуть в бюджет пятьдесят шесть тысяч рублей. Сарычев покраснел от стыда и попросил объяснений. Молодая девушка по имени Роксана сказала, что его доходы перекрывали порог, за которым субсидия не выплачивается. Игорь Николаевич помолчал, собираясь с мыслями, затем спросил:
      - Скажите, а зачем вы оформили мне субсидию, заведомо зная, что она не нужна мне? Ведь я имел то же самое, как ветеран труда федерального уровня, и мои доходы при этом никак не влияли на эту поддержку государства.
      - Но вы сами попросили субсидию.
      - Я пожилой человек, и поэтому не сообразил, что мои льготы уже дают мне то же самое. А если бы я попросил вас оштрафовать меня на пятьдесят тысяч рублей. Вы оштрафовали бы?
     - Нет…
     - Мало ли что попросит пожилой человек. Вы должны объяснить, что ему необходимо, и что не нужно.
     Девушка посоветовала ему сходить к начальнику Управления Рохлиной, которую он хорошо знал, и Сарычев зашёл к ней.
      - Татьяна Наумовна, я прошу вас отменить несправедливое решение, - улыбаясь, попросил он, уверенный в том, что инцидент будет исчерпан. Но состоялся тот же никчемный разговор, при этом на «каменном» личике симпатичной дамы не дрогнул ни один мускул. «Неужели она так разговаривает со всеми пожилыми людьми? – продолжал размышлять в автобусе Сарычев. – Почему так портит людей должность чиновника?»
     Дома Сарычев рассказал жене, как наказали их семью, и Тамара заметила:
     - Таким образом они издеваются над всеми стариками, а ты защищаешь Путина!
     - Тамара, Путин тут ни при чём. Просто чиновники заелись и делают, что хотят. Нет на них управы местной власти, вот в чём суть!
     - Зашёл бы к Туркину, ведь ты немало сделал для района, имеешь за свой труд награды, - посоветовала жена, но Сарычев отмахнулся:
     - Стыдно, закрываться этим! Я пойду другим путём.   
     Игорь Николаевич достал зелёную папку с надписью «Важное» и начал просматривать некоторые документы. Попалось на глаза письмо Маркова, которое он получил перед награждением знаком отличия «За заслуги перед Курагинским районом», и начал читать:
     «Это вы, великие труженики завоевали славу земли Курагинской своим безупречным трудом. Ваши трудовые подвиги золотыми буквами вписаны в историю нашей малой Родины. Все мы в неоплатном долгу перед вами-ветеранами. И возвратить его можно только добрыми помыслами и реальными делами», - писал Марков.
     «Ничего не скажешь, возвращают. Легко это делать только помыслами, а не делами» - усмехнулся ветеран труда федерального уровня.
     Сарычев продолжал листать содержимое папки и остановил взгляд на статье «Тайга не скроет звуки топора». Это было давно, и бумага уже пожелтела от времени. В газету «Красноярский рабочий» написали депутаты поселкового и районного совета, и эту статью принёс ему Максим Панов, который к тому времени уже работал старшим егерем. Несмотря на разницу в возрасте, они одинаково думали о положении дел в посёлке и районе. Растаскивание леса, особенно кедра, обоим ранили душу, и они, как могли, с этим боролись. Бывший директор Кошурниковского леспромхоза, хорошо помнил, как Кизирский лесхоз налагал на его предприятие штрафы за лесонарушения. По статье получалось, что охранник леса сам превратился в нарушителя, и если бы только это, а не преступные действия. В Кошурниково было создано загадочное предприятие «АКРО-лес», директором которого был назначен  И.И. Логунов, он же руководитель Кизирского лесхоза. В результате депутатского расследования оказалось, что такое предприятие существует только на бумаге. Оно не имело основных фондов, рабочей силы, и вообще ничего не имело, кроме счёта в банке. «АКРО-лес» отправил в Чимкент несколько тысяч круглых лесоматериалов, но Логунову всё сошло с рук. Оказалось, что пресловутый «АКРО-лес» является детищем начальника краевого управления лесами.
     По поводу разбазаривания лесных богатств Панов обил пороги многих государственных учреждений в крае, но чиновники только улыбались: «Ты кто? Егерь? Вот, и лови браконьеров, а сюда не суйся!» Панов возражал: «Егерь контролирует соблюдение правил природопользования. Если мы вырубим леса, то и никакого зверья не будет!». – «Грамотный очень, смотри, не обломай ненароком рога!» -посоветовал один чиновник краевого уровня.
     Но Максим Панов не сдавался и часто советовался с Сарычевым, как быть дальше и куда ещё обратиться.
     Положив статью обратно в папку, Сарычев задумался: «А сейчас стало лучше? Нет, сейчас стало хуже. Сейчас тот же лесхоз, во главе с тем же Логуновым, отправляет круглый лес в Китай, и деньги за него проходят мимо государственного кармана. Захлопнув с треском папку, Сарычев громко спросил:
      - Томуся, ужинать будем?
      - Всё готово, иди, - ответила жена.
               
                *  *  *
      В Кошурниково приехали на своём автобусе работники Абаканского телевидения. Они собирались рассказать в передаче «Путь к себе» о писательнице Пановой Светлане Владимировне. Ими изначально было решено снять этот фильм не в посёлке, а на лоне природы, в тех местах, о которых писала Светлана. Как раз в это время, в мае месяце 2004 года, Кизирский лесхоз осуществлял рубки леса в водоохраной зоне реки Шинды, рядом с железобетонным мостом.
     Узнав о том, ради чего приехала съёмочная группа, Максим вызвался быть проводником и привёз их на одно живописное место на берегу Шинды. Неподалеку отсюда Кизирский лесхоз осуществлял запрещённые рубки леса.
     - Ой, как у вас красиво! В следующий раз обязательно привезу сюда свою семью! – воскликнула Людмила Ростокина, ведущая программы «Путь к себе».
     - Боюсь, что этих красивых мест скоро не будет. После того, как вы возьмёте интервью у Светланы, я приведу вас на мост, и на нём вы обозреете Шинду во всей красе. Дорогой вы увидите, как Кизирский лесхоз, вместо того, чтобы охранять леса от незаконных рубок, сам нарушает правила, и рубит лес даже в «водоохранке».
      Интервью заняло у съёмочной группы, примерно, около часа, и затем они пошли берегом реки к мосту. Через несколько минут их взору открылась страшная картина. Искарёженный ландшафт, порубочные остатки, сгребённые в большие кучи, отдельные сортименты, разбросанные, как попало, и штабеля леса круглых лесоматериалов, готовых к вывозке.
     - Боже, какой ужас! Погубили такую красоту! – воскликнула Людмила Ростокина.
     - Дело не только в загубленной красоте. Это водоохранная зона, и рубки в таких местах запрещены. Но наш лесхоз ничего не боится. Хозяин-барин. У него в Красноярске есть «лохматая» рука.               
      Далее Максим коротко рассказал о том, как местная администрация попыталась наказать Логунова, но из этого ничего не получилось.
     - Ничего, теперь получится! Володя, у тебя плёнка осталась?
     - Я уже снимаю, Людмила Васильевна. Такие картины нельзя пропускать.
     - Максим, а для чего нужна водоохранная зона? – спросила Ростокина.
     - Если мы будем продолжать рубки леса в «водоохранке», то Шинда сначала обмелеет и затем высохнет.
     - Как я понимаю, такие зоны тянутся вдоль всей реки? – продолжала задавать вопросы ведущая программы.
     - Да, и запреты на рубки леса в таких местах предусмотрены даже международной конвенцией.
     - Ладно, уходим отсюда! Мне больно на это смотреть. Максим, ты собирался нам показать Шиндинский водопад. Поехали туда!
     Дорогой встречались новые вырубки, и гости сокрушались.
     - Я понимаю, стране нужен лес. Но неужели нельзя это делать немного аккуратней? – спросила Ростокина.
     - Можно делать. В Канаде, например, используют на трелёвке леса тракторы на резиновом ходу. А у нас до сих пор применяют ходовую часть танков. Их траки перемалывают, как в мясорубке, всё растущее и, прежде всего, губят подрастающий лес.
     - А всё это когда-нибудь восстановится?
      - Хвойному дереву нужно более ста лет, чтобы вырасти снова. Но сначала его нужно посадить, а у нас посадками леса почти никто не занимается.
      За разговорами незаметно подъехали к водопаду, и на стоянке с навесом вышли из машины.
      - А где же водопад? – спросила Ростокина.
      - Туда пойдём пешком, но это недалеко. Возле самого водопада можно будет расположиться на обед.
      Тропинка, по которой они шли, пролегала по сложному рельефу, но через десять минут они уже стояли возле водопада и восхищались его красотой.
      - Светлана, а вы описали его в своей книге абсолютно точно. Именно таким я его и представляла себе, когда читала ваш роман, - заметила Ростокина и продолжала далее: - Между прочим, я побывала и на Кинзелюкском водопаде. Наша съёмочная группа прилетала туда на вертолёте. Но мне понравился только нижний каскад.
      Женщины подставляли под струи ладони, а мужчины, раздевшись до плавок принимали экзотический душ. Потом, накрыв стол на каменной глыбе, они приступили к обеду, и Людмила Васильевна в честь водопада сказала тост. За импровизированным столом возникла оживлённая беседа, и Ростокина поинтересовалась:
      - Светлана, вы в этих местах родились?
      - Нет, я родилась в Красноярске, почти на берегу Енисея. А как оказалась здесь, это длинная история. – Светлана коротко поведала о том, как она заблудилась в лесу, и как её спас Максим.
      - Эта романтическая история выковала из вас писателя?
      - Не только, в этом также принял участие Виктор Петрович Астафьев. Молю Бога, чтобы он справился со своим недугом.
      - Да, Виктор Петрович открыл многих молодых писателей. Чуткий был человек, - заметила Ростокина. Беседа за каменным столом продолжалась…

                *  *  *    
      После «хождения по мукам», а если быть точнее, то хождения по издательствам, Светлана написала письмо заместителю губернатора Карловой Ольге Анатольевне. Она ответила, что бюджетом не предусмотрены средства на издание книг, и предложила ей принять участие в конкурсе «Книжное Красноярье» на лучшее произведение малых форм. Огорчённая таким ответом, Светлана написала: «Малые формы? У меня их нет. А это мой первый роман, и его похвалил Виктор Астафьев. Мнение этого писателя по значимости выше всякого конкурса. Эта книга о нашем отношении к природе, она нужна и полезна. Такие произведения должны издаваться за счёт государства, потому что издательства охотно тиражируют только такие «шедевры», как «Бойня в Майаме», «Труп на сцене» и иное чтиво, а социально-значимые произведения им ни к чему. Их, видите ли, сейчас не читают. Вот, и получим мы в недалёком будущем вместо богатых лесов Сибири - пустыню. Мне грустно, мне до слёз обидно, что моё родное Отечество, которое теперь имеет немалые финансовые ресурсы, не может найти средства на издание полезных книг. Что значит, «не предусмотрено»? Так предусмотрите, когда это нужно, целесообразно, полезно!»
     Ответа на это письмо Светлана не получила и надолго погрузилась в депрессию…

                *  *  *               
      Прошло ещё немало лет. Шёл 2011 год, и страна готовилась к выборам Президента. Партия «Единая Россия» выдвинула кандидатуру Владимира Путина. Такой поворот в политической жизни страны был несколько неожиданным. Действующий Президент зарекомендовал себя на этом посту неплохо. И по логике вещей ему можно было, как и Владимиру, Путину, поработать ещё один срок.  Так решил Медведев, или ему предложили принять такое решение?  Но кто? Избиратели недоумевали.

                *  *  *
      Пановы с нетерпением ожидали приезда сына. Он хорошо разбирался в политической жизни страны, и мог ответить на многие вопросы.
      Виктор прибыл в Кошурниково на простом поезде, чтобы хорошо выспаться. Была половина седьмого, и стояла темень. Пассажиры быстро разбрелись кто-куда: на автобус, к машинам, где ожидали приезжающих родственники или друзья. Виктор категорически запретил отцу встречать его с поезда, и сразу же  вышел на Вокзальную улицу. Впереди маячили две фигуры, и вскоре же он различил, что это парень и девушка. Ему показалось, что они о чём-то  спорят. Девушка несколько раз вырывала у него свою руку. Когда жилые дома остались позади, парень вдруг свернул в проулок, ведущий к лестничному маршу, и потянул за собой девушку. Виктор прибавил шаг, и тут же до него донёсся отчаянный призыв. «Лю-у-ди, по-мо-ги-те!» - кричала девушка, и он перешёл на бег. Виктор подоспел во время. Платье на девушке уже было задрано до подбородка, и она отбивалась от насильника голыми ногами. Виктор подхватил парня под мышки и отбросил в сторону. Тот быстро вскочил на ноги. «Тебе что, жалко её дырки?  - заревел он, и Виктор ударил его под «дых». Посылая в его адрес проклятья, насильник поплёлся в сторону вокзала. Виктор помог девушке подняться и узнал соседку Ирину Старковскую. Он был старше её на десять лет, и у них были чисто соседские отношения.
      - Витя, тебя сам бог послал! Он стал приставать ко мне ещё в поезде, и сказал, что я всё равно никуда не денусь.
      - Интересно, почему он поплёлся обратно на вокзал?
      - Так он же ехал в Абакан и специально слез с поезда. А тут, как назло, меня почему-то не встретил папа. Господи, мне так стыдно! Ведь ты видел меня почти голую!
      - Нечего стыдиться, у тебя красивые ножки…
      - А что, стыдятся только тогда, когда нечего показать?
      - Не уверен, но думаю, что это и положило начало стыду.
      - У тебя довольно оригинальное мышление, - заметила Ирина. Он взял у неё сумку, и она тут же подхватила его под руку. – Витя, я так обалдела от этой борьбы, что ещё не сказала тебе спасибо.
      - Не за что благодарить! – Они продолжали «болтать» о чём придётся, и незаметно дошли до её дома.
      - Витя, а ты не хочешь со мною встретиться?
      - Ещё чего! Я кадровый офицер, а ты школьница!
      - Ну и что такого? Главное в том, что я уже совершеннолетняя!
      - Нет, Ирочка, подрасти ещё немного, - пошутил он.
      - А ты, оказывается, сухарь, - усмехнулась она и быстрыми шажками направилась к своему дому…
 
                *  *  *
      Была суббота, и семья сидела за столом. Пили чай и вели разговор о предстоящих выборах Президента России.
      - Виктор, объясни нам, почему снова Путин, а не Медведев? – спросил Максим у сына.
      - Думаю, что кое-кто боится сильной руки. Медведев действует более напористо, решительно. При нём буквально началась чистка в рядах чиновников-казнокрадов на самом верху. Вылетел из своего кресла непотопляемый Лужков, которого почему-то долго терпел Путин.
      - Ну и что будет с Россией дальше?  – спросила Светлана.
      - Медведев будет и далее проводить кадровую чистку, но Путин станет его притормаживать. В аппарате много его друзей, а он их, как известно, не предаёт и не высаживает из кресел, когда они плохо работают.
      - Ну, и как у них получится? Думаешь, они смогут навести в стране порядок? - поинтересовался Максим.
      - Думаю, что не смогут, - сказал Виктор и продолжал далее: - и пока не поздно, нужно железной рукой и в короткие сроки наводить порядок в стране.
      - Отсюда следует, что нам нужен самодержец? А иначе никак нельзя? – спросила Светлана.
      - Нельзя! Иначе реформы остановит мафия, и явит нам своего диктатора. Сегодня наш главный враг не внешний, а внутренний. Это весь преступный мир, который уже глубоко пустил свои корни в нашу жизнь, - убеждённо говорил Виктор.
     - А где найти умного диктатора, примерно, такого, как Пётр Первый? – спросил Максим.
     - В армии. Больше негде. Одного ума мало. Нужно, чтобы он был волевым и решительным человеком, таким, каким был Александр Лебедь. А найти его должен Президент. Найти и передать ему временные полномочия. 
     - Ну, хорошо, придёт здравомыслящий диктатор, и что последует далее? – всё ещё сомневалась  Светлана.
     - Далее придётся временно прекратить функции конституционного суда и  распустить обе палаты парламента, чтобы не мешали работать разные крикуны. Затем нужно будет отменить мораторий на смертную казнь для преступников, которые, как пираньи, безжалостно поедают  наш народ. Два миллиона уже не досчитались после последней переписи, но продолжаем играть в демократию. Убийства, распространение наркотиков, равносильное массовым убийствам, терроризм, педофилия должны караться высшей мерой наказания. У нас не отменили мораторий на смертную казнь из-за несовершенства правосудия. Но разве это аргумент? Сделать правосудие совершенным очень легко, если этого захотеть. У нас уже есть суд присяжных заседателей. Следует предусмотреть отсрочку исполнения наказания и иные меры предосторожности. Особо скажу о коррупции. Пока не введём тайную полицию, которая будет отслеживать теневые доходы чиновников, дело не сдвинется с места. Переводить в пользу государства нетрудовые доходы, это справедливо и необходимо, но боюсь, что об этом поговорят и забудут. Снова вспомнят только к следующим выборам…
                *  *  *
      Виктор ходил в магазин «Гарант», чтобы купить другую «симку» к сотовому телефону, и там встретил Ирину.
     - Приветик! – сказала она, стоя следом за ним в очереди к менеджеру.
     - Здравствуй! – обернувшись к ней, ответил Виктор. Разговорились. Он спросил, как обстоят дела с выпускными экзаменами, и она сказала, что всё на «отлично». На обратном пути Ирина поведала ему, что будет поступать в педагогический. Потом, опустив глаза, она попросила его покатать её на машине.
     - Во-первых, отцовская машина на ремонте, а во-вторых… - Виктор не договорил, затем внимательно посмотрел на девчонку и спросил:
     - Иринка, ты что, влюбилась в меня?
      Она ничуть не смутилась и серьёзно ответила:
      - Да, Витя, и очень давно. Помнишь последний звонок и одну маленькую девочку с колокольчиком, которую ты пронёс на правом плече по кругу? Вот, с тех пор и люблю… тебя.
      - Ну, ты даёшь, - растерянно пробормотал Виктор и впервые посмотрел на Ирину другими глазами.
      - Витя, а когда я буду сдавать экзамены в Красноярске, мы встретимся?
      - Думаю, что нет, потому что я живу в военном городке. Но телефон я тебе, на всякий случай, дам…

                *  *  *
     Роман Владимирович прибыл в Красноярск по заданию ЦК КПРФ и остановился у Маркова. Как водится у русских людей, гостя хорошо встретили, побаловали водочкой, изысканными закусками, а потом пошёл разговор о цели приезда важного гостя. Конечно же, Роман Владимирович прежде поинтересовался Курагинским районом, где Марков ранее работал первым секретарём райкома, пока Борис Ельцин не объявил о роспуске КПСС. Но  после образования КПРФ, партия дала Маркову поручение возглавить Курагинский район в качестве его главы. Это было нужно для того, чтобы расставить там «своих» людей на ключевых постах. Расчёт был верен. Из-за отсутствия в бюллетене кандидатов, известных населению, выбрали Маркова, и он пребывал в этой должности два срока. Потом его «прокатили» на выборах, и он с повышением убыл в Красноярск.
      - Ну и как там работают твои райкомовские кадры? – задал свой первый вопрос московский гость. 
      - Нормально, Роман Владимирович. Татьяна Рохлина по-прежнему возглавляет самый ответственный участок, управление соцзащиты. А Люба Вольская, бессменно трудится заместителем уже у третьего главы района.
      - А в «Единой России» они застолбились?
      - А как же? Обе женщины вступили в партию «единороссов», и на полном их доверии создают предпосылки к волоките и бездействию. Особенно меня радует своими успехами Татьяна. По её «милости» администрацию края завалили жалобами. Население района в полную мощь выражает недовольство властью «демократов», и там однозначно проголосуют за Зюганова. Должен сказать, что из Татьяны получился гениальный работник. Представляешь, она вывела из себя даже Сарычева, ветерана труда, известного всему району. Лишила его выплаченной ему субсидии за пять предыдущих лет. Сумма приличная, и её нужно вернуть в бюджет. Он кипит, и даже написал жалобу в министерство социальной политики края, но и там у нас есть свои люди. Поэтому он получил вежливую, но бесполезную для него «отписку». Думаю, что теперь он не только сам проголосует за Зюганова, но и потянет за собой добрую половину избирателей.
      - Да, Татьяна у тебя молодец! Надо будет её поощрить, для этого у меня есть кое-какие фонды, - пообещал Роман Владимирович и вдруг спросил: - Да, а этот ветеран, в самом деле, допустил какое-то нарушение?
      - Допустил, но не умышленно, и его можно было не наказывать. Но нам нужно, чтобы он восстал против власти! Пока пишет жалобы, которые дальше района не уходят, а потом начнёт поливать грязью  горячо любимую демократию.
      Марков в свою очередь поинтересовался у гостя, как идут дела в других регионах страны, и Роман Владимирович сказал:
     - Маленькие чиновники своими действиями умело восстанавливают народ против действующей власти. В ход идут любые средства: волокита, бездействие и прочие «раздражители». Особое внимание уделяется коммунальному обслуживанию населения, где тоже поставлены свои люди, и они намеренно завышают тарифы. Кое-какие жалобы, конечно, доходят до премьера Путина, и он принимает меры по месту обращения граждан. Но обеспечить порядок в масштабе страны непросто. В этом плане нам очень помогает политическая система, она связывает Путину руки. Не будь он в доску демократом, то покончил бы с дутыми тарифами за несколько дней. Для этого нужно надолго посадить двух-трёх виновников, и раструбить об этом в средствах массовой информации. Но демократы боятся переборщить, поэтому «Васька слушает да ест», как писал об этом дедушка Крылов. В общем, благодаря нашим активным действиям, Россия бурлит, и мы уже на пороге больших перемен. Ныне покойный боец за коммунистическую идею Олег Семёнович Шенин призывал: «Или мы надеваем белый саван и ползём на кладбище, или, сплотившись, скинем нынешнюю власть!». Теперь это служит нам девизом, и мы одержим победу!

                *  *  *
      Вылавливая в «паутине» Интернета всё значимое и имеющее отношение к выборам Президента, Виктор загрузил «поисковик» соответствующей темой, и он открыл ему полтора десятка файлов. Виктор сразу же обратил внимание на один из них под названием «Вы арестованы, Геннадий Андреевич». Некий Евгений Логос, используя жанр рассказа, писал:
     «Геннадий Андреевич Зюганов был в хорошем настроении и нажал на первую кнопку. Вошла секретарша.
      - Наташенька, два бутерброда с красной икрой и графинчик.
      В это время за её спиной появились два субъекта в чёрных пальто и широкополых шляпах. Один из них довольно грубо сказал:
      - Бутерброды с красной икрой будете есть на Колыме. Вы арестованы гражданин Зюганов!
      Форма одежды вошедших субъектов была до боли знакома, и Геннадий Андреевич уверенно молвил:
      - Вы перепутали кабинеты, я - Зюганов!
      - Мы ничего не перепутали. Час тому назад вы дали интервью Евгению Ревенко, в котором обвинили правительство в неумении руководить страной!
      - Ну, давал я такое интервью, обычное дело…
      - Вот-вот, а два часа тому назад был совершён переворот, и к власти пришли ортодоксальные коммунисты! Мы ещё ничего не успели изменить, как от вас посыпались возмутительные обвинения в адрес нового правительства!
      …Геннадий Андреевич Зюганов проснулся в ужасе, и  вытер с широкого лба холодный пот. Страшный сон выбил его из привычной жизненной колеи, и он никак не мог придти в себя. Набрав дрожащей рукой номер телефона Рыжкова, он спросил:
      - Николай Иванович, кто теперь у власти в нашей стране?
      - Да те же, единороссы! Но что за шутки?
      - Слава богу… - пробормотал Зюганов.
      - Что с вами? Геннадий Андреевич, у вас поднялась температура?
      - Проклятый сон, - сказал Зюганов и продолжал далее: - Послушай, Николай Иванович, а мы не слишком перегибаем палку с критикой правительства? Ведь в старые добрые времена за это давали «вышку». В лучшем случае отправляли на Колыму…
      На этом разговор оборвался, и послышались короткие гудки…»   
      …Прочитав эту миниатюру, Виктор оживился и мысленно похвалил автора. Он нашёл ещё несколько произведений под ником «Евгений Логос», и поместил их на виртуальный рабочий стол. Сходив в столовую, он вернулся в свою квартиру и, открыв эти файлы,  начал читать.
 Открытое письмо Г.А. Зюганову от пенсионера И.С. Данилова.
     Уважаемый Геннадий Андреевич! Мне много лет, и я хорошо помню, как мы проводили выборы при советской власти. Лично я, будучи много раз председателем участковой избирательной комиссии, хорошо знаю эту «технологию». То были не выборы, а профанация и бессмыслица. Вы много говорите о том, что выборы в Государственную Думу были нечестными. А при коммунистах, когда в бюллетене был всего один кандидат, выборы были честными? Всё было решено заранее, кому быть на каком-либо посту, а народу предоставлялась «честь» только опустить «бумажку» в урну. Я не оговорился, именно, бумажку, потому что бюллетень для тайного голосования – тогда является бюллетенем, когда в нём, как минимум два кандидата. Так что, не Вам разглагольствовать о честных выборах.
                Иван Семёнович Данилов.
Кричат нам из могил. Рассказ.
     «Не верьте им!» – кричат нам из могил расстрелянные и замученные в лагерях жертвы красного террора. Редко можно встретить у нас людей, которых бы не коснулись «сталинские» репрессии. Если не отец и мать, так Ваши близкие родственники испробовали лагерной баланды и издевательств «вертухаев». И если Вы видите на площадях красные флаги, то знайте, что их несут потомки тех палачей, которые расстреливали и мучили в лагерях невинных людей. Море красных знамён, это море крови, которая снова прольётся на нашей многострадальной земле, если мы ошибёмся в своём выборе. Не верьте им! Мы не бараны, как они думают о доверчивом русском народе. Они обещали нам светлое будущее уже в 1981 году, но где оно? Не верьте Зюганову, если Вы способны здраво мыслить, если не потеряли память, и стыд перед теми людьми, которые лежат в земле с печатями «врагов народа», зарытые подлинными врагами народа. Не верьте! Не верьте! Не верьте…
Кого выбрать Президентом. Статья
   Я не Глоба, я Логос, и на основании логичных рассуждений попробую предположить, как мы будем жить, если президентом станет Путин или Зюганов.
    Итак, допустим, что мы выбрали Президентом В.В. Путина. Что последует далее? Думаю, что благосостояние россиян будет расти. Страна, несомненно, справится с «кризисом». Военная мощь России поднимется на очень высокий уровень. Будет модно заниматься спортом, и на предстоящей олимпиаде мы удивим мир своими победами.
    В стране, как и ранее, власти почему-то не будут дружить с писателями, и молодые таланты, готовые служить Отечеству, никто не востребует, если они не научатся писать детективы. Иное, а именно, то, что не сулит печатникам коммерческой выгоды, у них нигде не примут, и мы ещё долго не увидим новых имён в полезной литераторе.
     Мы по-прежнему будем вести варварские рубки леса, применяя там технику на гусеничном ходу, уничтожающую подрастающий лес. Поэтому оставим будущим поколениям свалки из порубочных остатков в смеси с травой и землёй. Чиновники по-прежнему будут брать взятки, а предприимчивые мошенники греть руки на завышенных тарифах в сфере коммунального обслуживания.
    Пьянство, наркомания и преступность поднимутся на очень высокий уровень, в связи с чем, будет иметь место не прирост населения, а спад. Неспособность демократов навести порядок в стране, явит у россиян тоску по «железной руке», и рейтинг «Единой России» к следующим выборам упадёт до нуля.
     А теперь предположим, что Президентом России станет Г.А. Зюганов, и что мы от этого будем иметь. Прежде всего, мы получим (и он это пообещал) национализацию недр. Такая же участь, вероятно, постигнет частные предприятия и отрасли экономики. Затем будут реанимированы колхозы, а фермерским хозяйствам создадут такие условия, при которых  они прекратят своё существование. Это приведёт к тому, что мы снова начнём покупать хлеб за границей. При этом нас опять будут «гонять» на картошку и другие сельскохозяйственные работы.
     Полки наших магазинов начнут пустеть, потому что частную торговлю станут ущемлять, а коммерсантов снова будут называть спекулянтами и сажать в тюрьму. На промышленных предприятиях появятся бригады коммунистического труда, и главным стимулом в повышении производительности станет соревнование. Его назовут «социалистическим», но оно всё равно не принесёт пользы.
     Материальное благосостояние россиян ухудшится. На прилавках магазинов снова не станет мясных изделий и молочных продуктов. Об этом я говорю уверенно, потому что мы это уже проходили.
     Китайская модель социализма, о которой грезит Г.А. Зюганов, у нас не приживётся, потому что у руководства будут стоять не деловые люди, а «преданные делу партии и правительства» говоруны. Появятся райкомы, где непрофессионалы будут учить профессионалов, как нужно работать.
     Однако при коммунистах несколько снизится разгул преступности. Они доказали, что умеют это делать, на примере ликвидации «чёрной кошки» в трудные послевоенные годы. Они введут смертную казнь за преднамеренные убийства и распространение наркотиков. Педофилов начнут кастрировать, и такие явления исчезнут из нашей жизни. Коммунисты не будут годами разбираться с завышенными тарифами на коммунальные услуги. Они наведут порядок на примере двух-трёх мошенников, которых надолго отправят за решётку.
     Коммунисты, не в пример демократам, подружатся с писателями, поставят на ноги писательские союзы и, благодаря им, надолго останутся у власти.   
     Так может быть, но, скорее всего, будет иначе. Через два или три года к власти придёт диктатор, умный компетентный, но безжалостный к тем, кто мешает жить честным людям. Он быстро наведёт порядок и потом передаст власть человеку, подготовленному эффективно руководить страной по имени Россия.

                *  *  *
     Внимательно прочитав все миниатюры, Виктор задержал взгляд на статье и прочитал её снова. «Наконец-то нашёлся человек, который думает так же, как я. Кругом, как огня, боятся диктатуры, но именно, в ней – спасение России. Ведь есть же в истории примеры, когда диктатура спасала нацию от хаоса. Когда это поймут у нас? Ведь диктатором может стать хороший человек, такой, как Дмитрий Медведев. И почему обязательно нужно называть этот способ управления страной диктатурой? Нужно выбросить это слово из лексикона. Есть более подходящее название: единоначальное управление страной. Чем обеспечивается чёткий порядок в армии? Единоначалием…»

                *  *  *
      Ирина поступила в Пединститут, и после первого семестра позвонила Виктору:
      - Витенька, прошу тебя, давай встретимся. Поверь, я та, которая «самая-самая», и я тебя очень люблю.
      - Я не против и даже сам собирался тебе позвонить, - ответил Виктор.
      Теперь они встречались в выходные дни, и однажды он пригласил её к себе.
      - А меня пустят?
      - Да, я уже выписал для тебя постоянный пропуск.
      Теперь они часто встречались, и они отправлялись куда-нибудь развлечься. Он сразу предупредил:
      - Я не люблю дискотек. Мы будем ходить в театр оперы и балета, музкомедию и в  Большой концертный зал, когда будут приезжать московские звёзды. Не исключается цирк.
      - Витенька, куда ты, туда и я.
      Новый, 2012 год они встречали в воинской части, в коллективе его друзей, где он представил её, как свою невесту. Потом они ушли к нему, и она радостно и торжественно отдалась своему возлюбленному. 
      На Татьянин день они зарегистрировали брак. Так пожелала Ирина, и Виктор не стал возражать. Молодая пара переживала медовый месяц, но приближались выборы, и они не могли остаться в стороне от этого важного события в жизни россиян. Однажды Виктор спросил у жены, за кого она собирается голосовать, и она сказала:
      - Витенька, ты будешь - за Путина? Вот, и я буду голосовать за него.
      - А твои родители?
      - Они говорят, что голосовать не за кого, но будут – за Путина.
      - Тоже не очень довольны порядками в нашей стране?
      - Они хотели, чтобы остался Медведев, он строгий, а Путин мягкий. Папа говорит, что страной управляют чиновники, а не Путин.
      - Твой папа проницательный человек.
      Виктор рассказал ей о том, что он думает о диктатуре, и ей понравились его логичные выводы. Она также согласилась с тем, что потуги руководителей страны похожи на сизифов труд, ибо управлять страной нужно твёрдой рукой.
      Однажды Виктор увидел небывалый сон, и он посчитал, что это есть следствие его постоянных раздумий о проблемах России. Сон был экстраординарный. Будто Президент Путин,  сложив с себя полномочия, одновременно возложил исполнение обязанностей Президента на Медведева, который затем объявил себя единоначальным правителем. После этого он распустил обе палаты Парламента и упразднил Конституционный суд. Затем появился его Указ о смертной казни за преднамеренные убийства, распространение наркотиков и педофилию. В связи с чем, народ выходил на улицы и со слезами на глазах восторженно приветствовал «мессию», который явился освободить Россию от злодеев.
      -  Виктор рассказал о своём сне Ирине, и у неё округлились  глаза:
      - Витя, а я-то увидала очень плохой сон. Будто все преступники собрались вместе и захватили власть. По телевидению выступал Путин и сказал, что наступило время вооружаться всему гражданскому населению. А это может случиться на самом деле?
      - Может, Ирочка, ещё как может! Они уже надели форму полицейских и ждут команды…
      Виктор глубоко задумался, но затем очнулся и размашистым почерком написал в своём дневнике:
     «О, Родина моя Россия! Как вразумить алчных злодеев? Нельзя  шутить с нашим народом. Не потерпит он иго ненавистное. Явит богатыря сермяжного, и снова прольётся море крови как чёрной, так и светлой»

        *   *  * 
      Было очень пакостно на душе, и  Сарычев позвонил Панову:
      - Максим, нужно поговорить.
      - Приходи вместе с Тамарой. Светлана как раз напекла пирожков с мясом.
      Скоро две семьи, дружившие много лет, собрались за круглым столом.
      - Наверно, хочешь поговорить о предстоящих выборах? – спросил Панов, и Сарычев после небольшой паузы сказал:
      - Вот, нужно идти на выборы, а впервые в жизни не хочется. Максим, ты ближе к народу, скажи, как оценивают простые люди сложившуюся ситуацию? Почему  Путин не может навести порядок? Чиновники обнаглели, по-своему трактуют законы, а пожаловаться некуда. Они повязаны между собой круговой порукой.    
      - Простые люди думают так. Вот, собрались за длиннющим столом члены Правительства, и Путин говорит им, что нужно сделать. Потом все расходятся и по той же «технологии» раздают команды нижестоящим органам, и так до самого низу, где полученные постановления подшивают в толстую папку.  На этом дело заканчивается. А дальше чиновники управляют людьми по своему «хотению».
     - Максим, выходит, что самый главный начальник у нас чиновник и, именно, тот, который сидит на самом низу? – хмуро спросил Сарычев.
     - Он, родимый, и так было всегда. Недаром на Руси говорили: «До бога высоко, до царя далеко». То же самое происходит и в наше время. Ты три года не можешь добиться правды, хотя имеешь награды!
      Собеседники на какое-то время задумались, и первым нарушил молчание Панов:
      - Игорь Николаевич, теперь моя очередь задать тебе трудный вопрос. Как бывший руководитель большого предприятия, скажи мне, где ты видишь ошибки у Путина?
     Сарычев немного подумал и начал говорить, взвешивая каждое слово:
     - Думаю, что Владимир Путин допускает главную ошибку в работе  с кадрами.
    Далее Игорь Николаевич привёл в пример Сталина. Бывший семинарист не имел никакой профессии, но неплохо руководил промышленностью, потому что вместо него работали специалисты. Он утруждал себя только в подборе и расстановке кадров. Стиль его работы в этом плане – систематическая ротация и никакой рокировки на том же уровне. А что делает Путин? Он гуманитарий, и это даже хорошо для руководителя страны при условии, что его команда состоит из «спецов». Но Путин нередко отступает от этого правила. Вот, один пример. Переводчик с высшим образованием вдруг становится Министром Обороны. Это нонсенс! Как там у Крылова? «Коль пироги начнёт пекчи сапожник, а сапоги точать пирожник…» Дальше ты сам должен помнить, если хорошо учился в школе. Правительство явно не справляется с поставленными задачами. Почему? Прежде всего, потому, что у Путина не действуют такие движущие силы, как контроль за исполнением, и ответственность за исполнение.
       Сарычев сделал небольшую паузу и продолжал далее:
       - Путину нужно менять стиль руководства. Этому ему следует  поучиться у директоров предприятий. Внимательно слежу за его диалогами с подчинёнными. И такие ремарки, как «Мы с вами договорились, а вы…» меня крайне удивляют. Нужно не договариваться с подчинёнными, а отдавать им распоряжения и спрашивать в полной мере, когда они не выполняются. Не на заседаниях, а в текущей работе приходят результаты. Поэтому нужно эффективно использовать виды подзаконного акта управления.
       Они вели разговор до позднего вечера и пришли к выводу, что Владимир Путин хочет, и старается навести в стране порядок, но ему, как истинному интеллигенту, не хватает таких качеств хозяйственного руководителя, как твёрдость, строгость, напористость, неотступность и решимость.

                *  *  *
               
     Это было много лет назад, когда Панов вдруг почувствовал свою вину перед живой природой. Перед глазами вставали медведи, лоси, маралы и звери поменьше,  которых он убил. Все они, как и люди, хотели жить, потому что она, жизнь, даётся только один раз. Он хорошо помнил, кто смягчил ему сердце и перевернул душу. Это была Сильва, собака, которую он купил в Ванаварах у эвенка по имени Игнашка.
      Когда собака постарела, Максим начал  замечать, как она, вместо того, чтобы работать, прячется в траве и отдыхает. Настал день, когда чёрно-белый кобель Мишка наконец-то пошёл за соболем, и он решил застрелить ненужную собаку.  Так поступал его отец, так делали все охотники.
      Наконец он собрался в тайгу и, взяв с собою только Сильву, покинул усадьбу. За Домом культуры он пересёк улицу Энтузиастов и вошёл в лес. Сильва бежала рядом, и Максима не покидали мысли о том, почему так быстро стареют собаки. К семи-восьми годам у них уже крошились зубы, к девяти-десяти краснели глаза, мутнела роговица, ослабевали слух и чутьё. Собачий век короток: тринадцать-четырнадцать лет.
       Он прошел уже около шести километров и теперь выбирал место для вечного  пристанища ставшей теперь  не нужной собаки. На его душе было муторно, неспокойно; точила совесть и чем дальше – тем больше. Собака бежала впереди и часто сходила с тропы, чтобы исследовать наброды бурундуков, белок и иной живности, – она делала свою работу. Наконец он её окликнул, и Сильва остановилась. Она беспрекословно повиновалась этому человеку, он был для неё «вожаком», и от матери-суки она усвоила главное: двуногий вожак важнее всех, даже важнее луны, которой иногда можно пожаловаться на собачью жизнь. И вдруг Сильва насторожилась, ей передалось волнение хозяина. На охоте человек и собака – это одно целое. Они одинаково воспринимают всё, что происходит вокруг, одинаково чувствуют опасность, одинаково думают – на охоте они соратники. Но сейчас, в эту минуту почему-то не ощущалось прежнее единство. В какой-то момент они встретились глазами, и у Сильвы вздыбилась холка: она почувствовала, ощутила всем своим существом, что её вожак вдруг стал чужим и опасным. А когда он снял со своего плеча ружьё, она всё поняла: она знала, что этой страшной «палкой», изрыгавшей небесный гром, хозяин поражал насмерть даже медведя. Сильва отвела взгляд, её хвост, загнутый над спиной калачом, теперь спрятался под брюхом, и она с поникшей головой виновато приблизилась к хозяину. Не поднимая глаз, Сильва уткнулась влажным носом в его руку, лизнула её раз-другой, затем легла у его ног и, положив морду на носок его сапога, замерла. Максим разволновался ещё больше, он понял, что если это продлится ещё одну минуту, то он не сможет её убить. Он начал пятиться назад, чтобы не выстрелить в  упор, но собака не отставала и, подбираясь к нему на брюхе, негромко поскуливала, но так, что у Максима обмирало сердце. За многие годы, проведённые с собаками, он начал понимать их «язык». Каждый элемент их речи (лай, ворчание, скулёж) имел разную мелодику, ритмику и акценты. Он изучил эти акценты как никто другой, и поэтому понял, что собака молит его о прощении. Максим облился холодным потом и прохрипел: «За что ты просишь прощения, ведь ты ни в чём не виновата!»  Бросив ружьё, он опустился перед собакой на колени и, приласкав её, продолжал: «Прости меня, Сильва,  прости жестокого и неблагодарного хозяина!» Он поднялся на ноги,  подобрал двустволку и,  шатаясь как пьяный,  поплёлся в обратную сторону. Сильва бежала рядом, время от времени прижимаясь своим боком к хозяину и  пытаясь лизнуть ему руку. Она верила «вожаку» безгранично,  для неё он всегда был прав, и теперь она благодарила его за то,  что он её  «простил».
      С тех пор Максим не выстрелил из ружья даже в белку. Как егерь он не только добросовестно выполнял свою работу, но и болел душой за весь животный мир. У него постоянно были стычки с Курагинским промыслово-охотничьим хозяйством, которое после «перестройки» потеряло статус государственного предприятия и стало частным структурным подразделением, то есть обществом с ограниченной ответственностью. Новый статус мог изменить отношение к животному миру и, более всего, к соболю. По рассказам некоторых охотников его популяция стала снижаться, и Панов начал обивать пороги кабинетов различных чиновников краевого уровня. Он призвал их обратить внимание на растительный и животный мир края. Доказывал, что ради сохранения популяции животных необходимо сделать короткую «передышку» в промысловой охоте. Его слушали, но плохо слышали, а один «чин» дружелюбно заметил:
      - Ты чего суетишься? Испокон веку люди охотились, и будут охотиться. И с лесом ничего не станет, другой вырастет.
      - А кто его посадил, чтобы другой вырос? И сколько ещё времени мы будем уничтожать естественный подрост своими «танками»? Куда вы смотрите? В Канаде уже давно используют на трелёвке леса тракторы с резиновым ходом. Почему нельзя выпускать такие же в нашей космической державе? Или на худой конец заставить наших лесопромышленников закупить такие же тракторы за границей? В то же время запретить нашим заводам выпуск патриархальной техники, губительной для подрастающего леса. А что мы делаем с животным миром? Говорите, раньше охотились, и будут охотиться? Не будут! Потому что не на кого будет охотиться! Раньше ходили на охоту ножками, а теперь расстреливают лосей и других животных с вертолётов. Кто имеет такую возможность? Только вы, чиновники. Вы главные браконьеры и хищники! И вас нельзя держать на одном месте больше трёх лет.
        Наконец ему сообщили, что сроки пользования животным миром у промыслового хозяйства заканчиваются в 2009 году, и ради сохранения животного мира, продлеваться не будут. Но через несколько месяцев знакомый охотник сообщил ему, что промысловому хозяйству снова разрешили охоту на соболя и других животных.
      Максим в этот же день вошёл в Интернет и быстро разыскал Постановление Правительства Красноярского края за № 593-р, в котором Курагинскому промысловому хозяйству предоставлялось право пользования животного мира на площади 437849 гектаров сроком на семь лет.
     Панов опустил руки и продолжительное время сидел дома. Светлана даже стала беспокоиться за его здоровье:
     - Максим перестань хандрить! Я напишу статью в «Красноярский рабочий» и, быть может, это решение отменят.
     - Не отменят, это решение правительства края, и Павловский твою статью не напечатает.
     - Но есть ещё газета «Наш Красноярский край».
     - Да перестань ты меня обнадёживать! Чанчикова тоже не попрёт против краевой власти!
     - Но неужели им не жаль живой природы?
     - Им жаль только свои кресла…
     - Но ведь и Путин за природу. Он ездил даже на Дальний Восток ради сохранения популяции уссурийского тигра.
     - Потому что уже иностранцы забили тревогу. А нам до него не достучаться. Региональные «царьки» к нему не подпустят. Ты сама убедилась, как доходят к нему наши письма…

                *  *  * 
     4 марта 2012 года состоялись выборы, и Президентом Российской Федерации стал Владимир Владимирович Путин…
    Что годы грядущие нам готовят? Придёт ли к нам то, что уже давно обещают? На этот счёт есть сомнения, и почти на все эти вопросы можно ответить уже сейчас…
    Итак, будет ли проведена ротация чиновников на всех уровнях власти?
    Наверху уже «началась». Почти всё прежнее бездарное Правительство перекочевало в кабинеты администрации Президента. Но на самом низу – полный застой. Здесь пока ещё с нетерпением ожидают похожего  повышения.
    Проведена ли новая аттестация полицейских?
    Нет, не проведена. Видимо, некому проводить. Даже некоторые генералы к этому не готовы, не чисты на руку.
    Востребованы ли писатели, готовые служить обновлённому Отечеству, в связи с чем, открыты государственные издательства для полезной литературы?
    Не востребованы, и новых имён мы не видим. Их произведения не печатают. Зато есть «пипы», их охотно печатают, и их  чтиво идёт нарасхват.
    Обращено ли внимание на природопользование?
    Пока повезло только журавлям редких пород. Это может подтвердить Владимир Путин. Что касается лесхозов, то они по-прежнему способствуют расхищению лесов.
    Предприняты ли кардинальные меры по защите жизни и здоровья россиян?
    Не предприняты. Кому-то нужно, чтобы у нас плодились убийцы, педофилы и продавцы наркотиков. «Нужно идти будить Сталина!» - всё чаще я слышу там, где ведут разговоры на эту тему  простые и не очень дальновидные люди…