***

Часть первая.
Невеста Одина.
 1.

- У вас, мужчин защита меч, секира или копье. Наша же защита, Невест Его - ворожба, коль нет под рукой оружия. Смотри, воин.- Дева откинула назад длинные рыжие косы, и трижды обвела вокруг себя своим посохом. Неведомая сила приподняла его и крепко приложила об землю. Она звонко рассмеялась, глядя, как крепкий, ладный урман застонал от боли, приподнимаясь. Казалось, что все его раны открылись, но нет - хорошие швы наложили жрицы богов.

- Вставай!- звонко воскликнула она, ударяя посохом об землю: его словно подбросило, и через два удара сердца он уже стоял на ногах, отряхиваясь от листвы и влажной от недавнего дождя земли. Конунг урманов был хорош собой- широкие плечи стягивала светло-бежевая туника, закатанная по локоть, могучие руки покрывало множество шрамов, гордый,  волевой подбородок, резко очерченные скулы, выбритые виски, покрытые священными узорами, множество мелких косичек, стянутых в один единый хвост. Он недовольно посмотрел на ведьму перед собой - и дернула же его Хель оказаться в Упсале!

Она стояла в свете огня и он не верил что перед ним смертная женщина- высокая, красивая, длинные волосы перевиты драгоценными лентами, зеленое платье, передник, прикрепленный на груди к квадратному вырезу гривнами с головами драконов. Маленький носик, ямочки на щеках, брови в разлет, колючие, насмешливые голубые с зеленью глаза. В левой руке она держала большой букет из лесных цветов, которые собиралась бросить в пылающий перед ними огонь - дабы приблизить исцеление конунга.

- Да уж, только глупец дерзнет посягнуть на его Невесту.- Пробурчал конунг, подкидывая дров в огонь.
- Или тот, у кого хватит смелости бросить ему вызов.- Лукаво улыбнулась она, присаживаясь напротив - благоухающие цветы рассыпались на ее коленях, а посох она положила рядом с собой.
- Редко найдется тот, кто захочет чтобы Одноглазый закрыл перед ним дверь в Вальхаллу.- его ухмылка показалась молодой ведьме очень странной: уж слишком вольготно он разместился у костра, сжимая в руке изогнутый рог.
- Мужи…- раздосадованно протянула молодая ведьма бросая в огонь один за другим цветок: воздух наполнялся то едким, то сладким запахом, от чего молодому конунгу то хотелось спать, то схватить что потяжелей и бросится в атаку невесть на кого.
А ведьма все улыбалась и подкидывала травы в огонь. Его тело совсем исцелилось, но тут было что-то другое. Хворь, грызшая молодого урмана, была не от секиры или копья. Чтобы понять, а заодно и исцелить Мать Торгуна послала ее в лес вместе с ним…   
- Но непременно найдется.- заверил конунг ведьму- не может же Один брать себе все? Такой красой нужно делиться. Хотя бы с самыми верными и смелыми.
- Уж не считаешь ли ты себя таковым, урман?- насмешливо спросила девушка, смотря на конунга через пламя.
Он промолчал в ответ, а дева продолжила:
- Великий делится с вами победами в бою и бессмертием в Вальхалле. Этого должно быть достаточно волкам секир.
Их окружала теплая северная ночь- в небе переливались звезды, тихо плыли облака, от редкого ветерка качались вековые сосны, ударяясь друг об друга. Издалека доносился глухой рокот моря, лениво кидающимся на скалы, где-то кричала ночная птица, в чащобе драгоценными камнями светились глаза сов и волков, привлеченных ворожбой молодой ведьмы. Слева от них в лес убегала тропинка, ведущая к святилищу богов- огромному деревянному дому, где каждому асу находилось место…

- Кто знает, кто знает омела злата.
- Ха!- насмешливо воскликнула в ответ ведьма, кидая в огонь последний цветок- аконит, или как называли его венеды- борец-трава. 
- Не убоялся же Сиргурд его гнева, когда избрал себе Брюнхильд.
- Брюнхильд выбрала смертного!
- А вот и нет!!!
- А вот и да!
- А вот и нет!
В ответ ведьма топнула ногой: пламя с шипением изогнулось, лизнуло левый бок конунга, он откатился вправо, но взбесившийся огонь не отставал, грозя покрыть все его тело страшными ожогами.
Но что он делает?! Почему…
Громкий смех нарушил чары ведьмы- огонь вернулся в кострище, освещая гневное лицо рыжеволосой, сдвинутые соболиные брови, мечущие молнии, грозно упертые руки в бока. А он смеялся! Смеялся самым бесстыдным образом, катаясь по земле и держась руками за живот, иногда поглядывая уже на багряную от ярости ведьму, и снова разрывал воздух хохотом.
Рыжеволосая схватилась за посох, но что странно- чары не трогали молодого конунга, а он продолжал смеяться.. Что же за травы она бросила перед аконитом в огонь? Чабрец, листья ивы, рябину… Рябина! Спасшая Тора… О-о-о-один!
В досаде на саму себя она села обратно к костру недовольно поглядывая на молодого воина, который перестал смеяться, и теперь громко и часто дышал, изучая ночное небо. Давно ему не было так легко и спокойно, давно он так не смеялся, давно не был честным сам с собой.
- А мне говорили что на Упсале живут страшные девы, лютые ведьмы… Про тебя, Урсула, говорят что ты вздохом убиваешь.
- Могу. Проверить не терпится?- грозно рыкнула она, метая молнии взоров на нагло ухмыляющегося урмана. Весь его хирд почтительно кланялся ей, наперебой сыпали под ноги кеннинги и жемчуг, но он. Он. ОН!!
- Нет, я в Вальхаллу сам тропу найду. Прорублю своим лучом сражений.- Мечтательно улыбнулся он в ответ.
- Вам бы только мечами потрясать.
- Боги дали силу - мужам, мудрость- женам. От веку так было.- Вдруг серьезно пробормотал конунг - Скоро я снова поведу дракона мачты добывать славу.
- Что сказала тебе Матушка?-
- Что через две седмы я смогу снова взять в руки верный меч.
- Да будет так. – Она кивнула головой. А сама посмотрела на небо,  в сотый раз кляня норн, что они приказали ей родится женщиной. Да еще с особой отметиной на лбу, меткой Одина! Да, конечно же благое дело творить ворожбу волей Отца Побед, нести исцеление и его знание, толковать нить норн…
Но что делать, если с каждым драккаром, каждым урманом, свеем или даном сердце переполняется желанием встать в стену щитов? Что если когда Мать Упсалы дает ей право посмотреть в Великое Пламя она хочет сама быть на тех диковинных землях, а не довольствоваться видениями? Все Невесты Одина владели оружием, и могли защитить себя, если кто дерзнет напасть на святилище, но Урсуле, деве из Гётланда, дочери ярла и исландской принцессы, от веку было этого мало.
- Что запечалилась, диса брачных уборов?
- О том, что у каждого своя нить, и не всегда ты можешь противиться воле богов.
- Уж дочери ли рун печалиться о своей судьбе?
- Один отдал глаз в обмен на мудрость, а мы, его Невесты заплатили за знания, больше чем у Хугина и Мунина - свободой. Мы не вольны покинуть святилище, пока то не увидит Мать в пламени священного огня. Мы не хозяйки себе. Даже у раба бывает больше воли.
Повисла тишина, нарушаемая лишь треском дров в огне…
***
Мать Упсалы тревожно взглянула в горящее пламя.
Давным-давно искра от наковальни Тора упала на эту священную землю, и Первая Жрица, что поселилась здесь в скромном шалаше, по зову богов увидела пляшущее на земле пламя. Пламя, которому не надо подпитки дровами…
Прошли века, и здесь поставили огромный деревянный дом богов – из белого ясеня, листья которого никогда не опадали, а подле этого вечного пламени стояли два каменных изваяния- изображающих великого Тора в кольчуге, стянутой знаменитым поясом Мегингьердом, опирающимся на свой знаменитый молот и Одина- высокого мужчину в широкополой шляпе и длинном плаще с копьем в руке и вороном на правом плече. Каменотесы старательно выбивали каждую черточку, волосок или складку плащей, кольчужное кольцо…
От них, по кругу стояли изваяния других асов - прекрасная Иддун с корзинкой яблок, могучая и гордая Фригг, сидящая вместе с Одином на престоле Хлидскьяльв, нежная, но сильная Фрея в соколином оперении и с кошкой у ног. Хитрый Локи, отец Хель, Фенрира и Ёрмургарда, справедливый Форсети, без которого не вершился ни один суд, грозно натягивающий тетиву Улль, быстроногая Скади, задумчивый и властный Ньёрд, благородный Тюр, милостивый Фрейр, защитник –Хеймдалль, красноречивый Бальдр…
Дом богов. Дом асов и ванов. Не жалели ни красок, ни узоров для украшения Упсалы- везде была искусная резьба, раскрашенная зеленым, желтым и красным, дощатый пол, чистый и укрытый дорогими шкурами.
Невесты Одина мирно спали в общей комнате. Жрецы - мужчины жили поодаль, но иногда ночевали прямо в храме, дабы ворожащей на пламя Матери никто не помешал.
Она ясно видела три руны вспыхнувшие в пламени - Альгиз, Иса, Сойл…
А потом она увидела лицо Урсулы в красивом уборе замужней женщины. Она сидела в резном кресле, гордо выпрямившись, и придерживала одной рукой большой живот.
Торгуна нахмурилась еще больше. Невесты Одина оставались незамужними, за что и получали могучую силу и знания. Они жили дольше, чем обычные земли ожерелий. Старость почти не касалась их красоты.  Они могли одной рукой остановить драккар, поднять страшную бурю на море, призвать дождь зимой или снег летом. Взглядом затягивали страшные раны, останавливали кровь,  укрощали теней из Хельхейма… Но… всегда Невеста и никогда жена. Такова была плата.
- Милосердный Один, Провидец и заступник.- Пробормотала женщина, прикасаясь к пламени рукой. Видение повторилось.
Неужто такова его воля?
Огонь показал ей другое - молодой урман увозит Урсулу…
Не иначе Локи застил ей глаза! Не бывать этому!
Она кинула взгляд на каменное изваяние Женоподобного, и неужели это его кривая улыбка, или неверный отсвет пламени?
- Где Урсула? – сурово спросила она у молодой жрицы, которая заботливо принесла матери ужин- терпкий и горячий мед, дымящееся мясо и свежий, еще пахнущий печью хлеб.
- Она… она в лесу, с молодым конунгом.- Пробормотала прекрасная девушка, распахивая чистые голубые глаза. Ее белоснежные волосы были заплетены в две косы, как и подобало готовящейся к Танцу Рун, простенькое голубое платье, белый передник, скрепленный на груди серебряными гривнами. Тонкие, изящные руки задрожали под вспыхнувшим гневом глазами Матери, от чего она упала на колени, спрятав лицо в узких ладошках, сжавшись в комочек. Сложно объяснить этой свейке, которой не было равных в лечении детских хворей, что мать гневится не на нее.
- Вы сами приказали ей вылечить конунга Рагнара!
- Знаю, Аслауг. – ответила ведьма – поди и верни ее в Упсалу!
Не бывать проченной богу в руках смертного….

***
Урсула сладко спала на честно отвоеванном в бою урманском плаще, а злой словно сотня ётунов конунг раздраженно подкидывал хворост в огонь. Надо же было! Проиграть девчонке!! Он кинул яростный взор на мирно спящую ведьму- рассыпанные по земле косы, мерно вздымающаяся грудь, нахмуренные во сне брови…
- Красива, Нидхегг ее пожри.- пробормотал конунг, оборачиваясь на шум шагов- на поляне, в отсвете огня застыла хрупкая девчушка, зим четырнадцати с напрочь перепуганным личиком.
- Мать… велела…
- Ты из Упсалы, дитя?-
- Я не дитя! Я жрица!- О, котенок в миг превратился в рысь, и даже гневно сверкнул глазками, но куда ей было до нее, до спящей у костра.
- Что велела Мать?
- Привести Урсулу…
- Она спит, скажи Торгуне, что я приведу ее утром.
- но.. но…
- Повторять не буду, милое дитя. Хочешь- раздели со мной скромный ужин, нет- возвращайся в святилище.
- Но…
Конунг почти с жалостью посмотрел на нее:
- Ступай, девочка. Дай ей поспать. Она не отходила от моих ран почти седму. А если Торгуне так нужна Урсула, она придет сама, я ее дольше знаю. Иди. – и повернулся к костру. Невежливо? Вполне достойно. Что за травы она кинула в костер, что ему не хочется ее отпускать!?
***
- Да что ты себе позволяешь, Рагнар?!- Торгуна появилась на поляне ближе к рассвету, туман мягко обнимал ее высокую, сильную фигуру облаченную в черное платье, фатой окутывал роскошные черные кудри. Урсула пошевелилась во сне и что-то прошептала. Конунг чуть повернулся в сторону пришедшей:
- Ты же сама сказала девчонке- не выпускать меня из леса до рассвета. Вот она меня и не выпускала. А заодно и исцелила. – Он поднялся и посмотрел красавице-ведьме прямо в глаза:
- Я забираю ее. – Торгуна отшатнулась, как от пощечины: в миг с ее лица сошли все краски, кулаки сжались в безмолвной ярости.
- Ты не посмеешь посягнуть на Невесту Одина.
 В ответ конунг криво ухмыльнулся, поднимая глаза на небо : - Уж как-нибудь договорюсь, ведьма. –
- Она не пойдет с тобой по доброй воле. Она принадлежит Отцу Ратей.
- Она принадлежит себе. Единственная из всех вас.
- Ты не посмеешь ее забрать!- зашипела ведьма, чуть пригибаясь: в миг в ее руке появилось длинное копье. Рагнар ухмыльнулся, скрещивая руки на груди. Соль вывела свою колесницу на небосвод, и первые робкие лучи пригревали землю. Так они стояли друг напротив друга не в силах вымолвить и слова: за них говорили взгляды.
- Не сейчас… но как знать. Благодарю тебя, Мать Упсалы за исцеление, но мои драконы мачт еще появятся на твоих берегах. -  с поклоном отвечал ей урман
- Надеюсь, ты раньше унесешься в Вальхаллу.
***
- Как ты посмела, жрица?
- Матушка?- Урсула продрала глаза, широко зевая и приподнимаясь на локте.
- Что ты здесь делала всю ночь?- она еще никогда не видела Матушку, которую не ведающий мог назвать ее старшей сестрой в такой ярости.
- Лечила конунга. Затем уснула.
- Он прикасался к тебе?
- Нет. – Она покачала головой, вставая и заворачиваясь в плащ. Глаза Торгуны внимательно осмотрели платье девушки, ее обязанные быть вечно пустыми ножны на поясе, втянула ноздрями ее запах. Не тронута.
- Поднимайся, ты нужна в Святилище. К нам едет конунг Дании и хочет знать судьбу. –
2.
Они шли по морскому берегу, и тайком молодая ведьма кинула взор к горизонту, казалось за него уходили восемь гордых ладей, уходили добывать честь и славу, обессмертить свое имя и радовать богов. А она снова оставалась здесь…
- Рагнар отправился в поход. Его жена вот-вот разродится первенцем.- Сурово ответила женщина, опираясь на белый резной посох. Урсула кивнула в ответ на слова матери, но все равно тайком еще раз кинула взор на паруса. Не было у него не жены, не сына. Всех их уничтожили свеи… И поэтому конунг взял себе имя Рагнар- чтобы быть погибелью и вечно мстить. Все это во сне открыл ей Одноглазый, проведя ее к колодцу Правды. Так зачем же матушка сейчас кривит душой?
А судьбу конунга Дании она и так знала - через две зимы погибнуть ему от руки женщины- новой наложницы из земли франков, которая будет дочерью тамошнего ярла и пригвоздит его мечом к ложу. Позорная смерть, но он ее достоин. Он убил девятерых братьев, их жен и детей для того чтобы стать конунгом. Он подкидывал своих племянников и ловил их на копья. Нет в том доблести…
- Печальный у него будет конец, Матушка.- Сказала девушка, нагибаясь за красивым цветком: Торгуна остановилась, резко обернулась, пристально вглядываясь в девушку: ей не нужны были ни травы, ни тягучие заклятья, чтобы узреть будущее.
- У кого, дитя мое?
- У конунга данов. Альвера. Его убьет женщина.
Торгуна улыбнулась и кивнула.
- Так ему и скажи. Посмотрим, как он будет раздуваться и кукарекать!- она звонко рассмеялась, представляя себе как самый известный сквернослов Северного моря будет сдерживать свой дурной язык при Невестах Одина. И как потом он в ярости будет пинать свой драккар.
- Надень новое платье. Его тебе в дар оставил конунг Рагнар. – сурово сказала женщина, когда они подходили к дверям в комнату жриц. Урсула кивнула в ответ, отворяя дверь- здесь было около двадцати кроватей, сейчас застеленных шкурами. Все ее соседки были заняты. На левой, у окна лежало красивое изумрудное платье, расшитое серебром, черный передник белел жемчугом, а золотые гривны скреплялись между собой толстой цепью с колокольчиками. Тонкий пояс шесть раз обхватил талию девушки. Она закрыла глаза, и увидела себя будто со стороны- да, достойный наряд чтобы предстать перед очами конунга!
У входа в святилище ее ждали две служанки, набросившие на ее лицо покрывало: никто не должен видеть лицо невесты Одина, когда она взывает к его мудрости. Опираясь на руки девушек, она вошла, почувствовав, что не только Торгуна и конунг в святая святых. Здесь еще была женщина. Ведьма….
- Как твое имя?- выкрикнула она, указывая пальцем на стоящую рядом с конунгом статную женщину с длинными, до колен заплетенными косами. Ее звали Сваси, она была новой женой Альвера, лапландских кровей. Она приносила в жертву своим богам детей, наравне билась с мужем в стене щитов, давала мудрые советы… И теперь хочет сжить его со свету, во имя незаконнорождённого сына…
- Сваси.- презрительно ответила женщина, смерившая взглядом закутанную в покрывало молодую ведьму. Могущественную…
- Ты сама знаешь руны не хуже чем я. – ответила ей Урсула.
- Невеста Одина!- воскликнул конунг привлекая внимание богов и людей к себе- ответь мне- велик ли будет этот поход? Много ли врагов я принесу в жертву Одноглазому? Много ли добра увезу из Нейстрии.
- Да, конунг.- отвечала она хриплым голосом - двенадцать ладей ты привезешь в свои земли. Ибо после земель франков тебя прибьет к землям венедов.
- Узнаю ли я смерть в этом году?
- Нет.- отвечала ему девушка.
- Хвала Одину. Родит ли мне эта женщина - он указал на стоящую рядом с ним жену- сына?
Урсула почувствовала незримую руку Торгуны на плече: это означала, что правда должна быть открыта, но не прямо, как до этого она говорила.
- Двоих сыновей, один твоей крови, один наполовину. – Довольный ответом конунг прижал к себе жену, но тут молодая ведьма покачнулась - такова была волна гнева лапландской ведьмы.
- Конунг Дании, позволь мне побеседовать с твоей женой, Сваси.- хрипло и с яростью пробормотала Урсула. Торгуна недовольно нахмурилась: ради чего дева хочет оставить здесь грязную ведьму, уже при жизни обрекшую себя на Хель?!
Счастливый конунг выскочил из святилища, оглашая воздух радостными воплями. А молодая Невеста откинула покрывало:
- Твой муж  умрет, но он не станет конунгом. Ролло обречен утонуть на следующую зиму после того, как погибнет его отец. Ты только приблизишь свою расплату, ведьма. И никакие жертвы не уберегут тебя от кары Асгарда.
- Надо мной властны другие боги.- Зашипела лапландка, защищая руками свой живот. Торгуна пристально смотрела на нее. После родов она принесет одного из сыновей в жертву. И тем самым погубит себя.
- Кто предупредил - тот невиноват.- гордо вскинула голову рыжеволосая ведьма, вновь опуская покрывало на лицо.
- Прочь, не оскверняй нашу святыню своим смрадом.
В ответ лапландка плюнула на пол.
- Ум надобен тем, кто далеко забрел; дома все тебе ведомо.  Насмешливо будут глядеть на невежду средь мудрых сидящего.- Спокойно ответила Торгуна, пожимая плечами. – Спасай себя, Сваси. Пока еще можешь. –