мёртвое солнце

Ю.Ф.
_
Я бы оставила тебя умирать здесь, на холодной, пропитанной чумной болезнью сырой земле, но внутри меня еще осталось что-то теплое и трепещущее, что у верующих называется милосердием и божественной чистотой.
Я не чиста, не милосердна. Я – рядовой №241 и я стараюсь остаться человеком среди окутанных гипнозом тел. Я не оставлю тебя здесь, потому что ты был таким же человеком, как и я.
Вокруг – выжженная подзолистая пустыня, пепел, обломки, обугленные провода. Красное предрассветное небо. Постапокалиптический пейзаж некогда полного жизнью города, погруженного навеки в восторженный хаос.
- Оставь меня…
Ты хрипишь и плюешься черной, как смоль, кровью. Логический исход смертельной болезни уже близок, раз появились признаки химической реакции. Странно осознавать это и не подавать признаков тупой боли. Лицо – равнодушная маска. Я знаю, ты сейчас гордишься мной за сдержанные эмоции, ты ведь сам учил меня быть железной леди в доспехах цвета хаки. 
Ты был мне отцом. В пронизанном радиацией душном мире я разучилась страдать по убиенным близким…. И теперь не буду. Последний импульс твоего сердца – и я уже на другом конце города, осуществляю наш план.
- Что… показывают радары?
- Черти в полумиле от нас, на центральных улицах.
- Не успеешь…
- Еще как успею, генерал.
Ты неожиданно кричишь, так глубоко и сильно, что у меня лагают наушники.
- …я дала себе клятву, что останусь до твоего последнего вздоха.
- Что… запишешь потом в летописях?
- Если научусь писать, конечно.
Глухой смех перед смертью всегда выглядит истерикой, как и любые признаки веселья.
- Тебя научат. Главное доберись до Левого Берега, там бункер и люди…
- Я все знаю, - как можно мягче шепчу я и пытаюсь улыбнуться. Ты смотришь на меня так долго, не моргая, что мне кажется, ты уже умер. Но пульсирующая внизу шеи ямка внушает надежду. Ты жив.
- Ты очень красива, - серьезным стальным голосом говоришь ты, и я смущаюсь от чуждых мне слов. – Ты должна выжить и родить ребенка от супрема. Будешь… рассказывать истории внукам о том, как спасала планету от тварей.
- Ты бредишь, генерал, - я сдвинула брови и отвернулась.
Мусор и стволы деревьев уже окрашивались в коралловый. Солнце грело каркас человечества за стенами разрушенного здания, бывшего некогда футбольным клубом.
Последняя станция перед отправкой «туда»…
Ты не сказал ни слова о миссии.
Мы оба смотрели на струйки текущей по стенам воды, и, вроде, даже думали об одном.
О том, успею я или нет.
- Тебе стоит идти… Мне уже трудно дышать, значит, легкие поражены…. И кровь совсем черная.
Я кивнула, поправила автомат и направилась к проходу.
- Стой...
«…кто идет?! Предъявите паспорт… остановись, живое существо, здесь ходить опасно…»
- Последняя просьба, Эва.
Я дернулась то ли от произнесенного им моего забытого «кодового наименования», то ли от писка внезапно забарахливших приборов.
- Помоги мне подняться на второй этаж.
…Ты тяжело дышишь, щуришься и ловишь пальцами солнечный свет. Ты похож на ребенка. Здоровый, стокилограммовый дядька двух метров в высоту, лучший снайпер, заслуженный боец, ловит руками лучистых зайчиков.
Я все тщательней всматриваюсь в горизонт, последний раз проверяю оружие. Второй этаж – огромная площадка, покрытая пеплом и стеклом. С нее видно часть Города и блестящую поверхность реки.
Ты был счастлив умереть здесь, генерал.
- Никогда не любила солнце, и теперь не полюблю. Оно ассоциируется с тобой. Раньше и впредь… Пора. – И я оставляю тебя одного, уже вне сознания, в последние секунды страшной жизни. Касание моих берцев земли осуществляется с приходом твоей смерти. Клятва сдержана.
И я кричу.
Бегу во всю силу, напролом, пересекая разрушенные парки и куски вставшего асфальта. Бегу к складу, который должна взорвать, чтобы уничтожить чертей…. Моя винтовка наготове, мои глаза острее дамасского клинка, мои шрамы уже не болят. 
Я кричу, зову их за собой, чтобы ударная волна захватила большую часть черного чешуйчатого племени.   
В этом городе больше нет людей. Отчуждение, слабость женщины и первобытный страх. Только я и они.
Только соленые слезы по моим грязным щекам.