Что-то и ничего

ЧТО-ТО И НИЧЕГО


       Насажала много кактусов, маленьких-маленьких.
       И растут они медленно-медленно…
        Поливаю и разговариваю с ними. О разном. А сегодня всплыла такая тема.
Ничего, пройдут годы, и вы вырастете большими. Меня не станет, а вы – останетесь. Или ваши детки останутся. А моих не останется…
         Не востребована временем.
         Сама природа не допустила, чтобы продолжение меня следовало…
          О, Господи, только ты меня не забыл! Или наоборот, отбросил меня как непотребное, швырнул меня на эту несчастную планету, на которой всем так неуютно…
         А может, для того создан этот неуют, чтобы все стремились с нее, то есть стремились выше, к Свету?



                ХОРОШО,  КОГДА  “КСТАТИ”


     Вот ведь, как хорошо всё в своё время, точнее сказать даже: ко времени.
     В новогоднюю ночь, а уж особенно  - в канун её. Когда мамы на кухнях готовятся к праздничному застолью, дети, до которых временно нет никому дела, радостно катаясь с горок и по наскольженным дорогам, азартно взрывают петарды. Громыхает то тут, то там! Вздрагиваешь от этих хлопков воздуха и взрывов тишины и замираешь радостно: “Скоро!”. И – сразу на часы. Осталось … часов, минут! И вот 24.00  или, если угодно, 00.00 все выскакивают на балконы и лоджии, открывают окна и, обжигаясь свежим морозцем, высовываются, чтобы ближе рассмотреть новогодний салют. И, оборачиваясь в восторженном ожидании на очередной грохочущий звук, впиваясь взором  в новую россыпь огней,  скашиваешь взгляд, боясь потерять  красоту в противоположной стороне. Крутя шеей, охватывая взглядом доступную часть искрящихся земли и неба, пытаешься “вслепую” поджечь свою петарду и, высунувшись, внутренне радостно взвизгиваешь, после того, как громыхнет, вспыхнет твой праздничный залп.
      Под утро засыпаешь под страшный грохот выстрелов и взрывов. Просыпаешься  первого под эту же канонаду. И опять в течение дня что-то где-то взрывается. И опять улыбаешься, уже снисходительно радостно, и задумываешься: ”Новый год, что-то он принесёт?…”. И мечтательно недоверчиво покачаешь головой (возраст уже оттесняет оптимизм).
      Но второго эти же взрывы, уже редкие, вызывают досадное раздражение: “Чего вдруг?” или “Ну, к чему это?”.
      Да, всему своё время…






                ДВЕ ТАЙНЫ


     Рассматриваю иллюстрацию “Дворец в Фесте. 2000-1500 до н.э. ” или какое-нибудь изображение других развалин древнего сооружения. И!… Глаза расширяются, душа рада выскочить из вместилища своего  навстречу этим остаткам творения рук и мечты человека. Для ума это – непостижимая тайна: что, для чего кем построено, почему не сохранилось? И, главное, как долго это строение служило людям, и какую службу: добрую или злую? Было ли там счастье, и сколько длинно было оно. А то, что там было не только счастье, но и горе, бедствие великое, это уже наверняка! Ведь когда здание рушилось, больно было не только самому зданию…
      И такая грусть охватывает тебя от мысли, что и это ты не успел увидеть. Воображение тут же на остатках фундамента выстраивает стены с оконными и дверными проемами. И, коль уж древность, то, конечно же, глаза начинают ощупывать развалины в поисках оснований для колонн и постаментов! И вот уже стены выставлены, дело  за кровлей. Стоп! Здесь фантазия начинает пробуксовывать. Крыша должна быть похожа на…?! Не видели нынешние уцелевшей крыши, возложенной 2000 лет до нашей эры! Потому с высоты воображаемых стен по воображаемым же колоннам взгляд соскальзывает вниз, после чего по кирпичикам, по камушкам скользит уже  только по горизонтали. Тихо и грустно, тревожно, тоскливо.
      А рядом с тем мёртвым, что как-то сбереглось, - живое! Сама природа, куда более древняя, чем те выпиленные и слепленные куски. Созерцание гор, равнин… заставляет душу взлететь, но до чего же легко и радостно. Вместо взволнованной печали – взволнованное ликование! Волнение перед тайной, тайной тоже древней, но совсем иной.
      Отчего такая разительная перемена в восприятии двух тайн? Древность там, древность тут. Да потому, должно быть, что в том случае – ностальгия. Это ум и глаза видят впервые, а потому начинают шевелиться – фантазировать и рассматривать. А душа – вспоминает. Ибо она тогда, 2000 лет до н.э., была, а посему не видит, а помнит и знает. Потому и грустно, что для неё это – воспоминание об ушедшей любви.