Казнь египетская. Глава 1. В новой редакции

Жанр текста: фантастика, детектив, эротика, гей-тема. 18+


Посвящается вдохновившей меня,
Золотой Хатор.




...празднуй радостный день и не печалься,
Ибо никто не уносит добра своего с собою
И никто из тех, кто ушел туда,
Еще не вернулся обратно...

отрывок из стихотворения "Песнь арфиста",
древнеегипетская поэзия,
в переводе М. Э. Матье.



День 1.

Видишь, сердце мое убежало тайком
И помчалось к знакомому месту…

отрывок из стихотворения «Тоска по Мемфису»,
древнеегипетская поэзия.
Здесь и далее в переводах
Анны Ахматовой и Веры Павловой.


Когда все это началось, на дворе стоял холодный ноябрьский вечер, а я сидел в гостиной своего загородного ветхого дома за чашкой горячего чая, кое-как спасающего от простудного озноба, и с сожалением понимал, что это рождество мне придется встречать одному. Очки натерли переносицу, и я снял их, отложив черновик девятой главы. Я писал уже вторую книгу о Египте. Мой первый опыт по египтологии, об амарнском периоде, эпохе Эхнатона, был принят ученым советом и даже включен в учебную программу нашего факультета к моей немалой гордости. Писалась первая книга в условиях приближенных к экстремальным - мой университетский брат, специалист по Древней Греции Гор, в те дни, на последнем курсе нашего исторического факультета просто не давал мне сосредоточиться. Это было время вечеринок и глубоких философских дискуссий, экстази и чтения вслух "Диалогов" Платона перед сном: получилось так, что квартиру мы снимали одну на двоих, а от такой территориальной близости не далеко и до близости духа. 
Гор всегда был гораздо активнее меня, так что если считать по количеству авантюр в которые мы ввязывались по моей или его инициативе за годы учебы, то процент 99,9 будет в его пользу. Он дня не мог просидеть на месте, как будто где-то в его мозгу гнездилась программа отсчитывающая полезные и бездарные часы: если вдруг мы проводили время скучно, Гор просто зверел. Каждый день мы должны были сделать хоть что-то полезное для нашего развития, он поклонялся библиотекам и музеям, искусству, кино, музыке, и каждый день знал где и что произойдет, куда и когда нам нужно ехать, чтобы не остаться в стороне. К вечеру мы обычно спускались в бар через дорогу от нашей съемной квартиры, чтобы достойно окончить вечер за кружкой пива или снять очередных девиц. Сколько их прошло через наши постели я даже не берусь считать - это было легендарное время. Но вляпаться в романы нам к счастью не случилось, чему мы оба, думаю, были рады. Именно эта насыщенная жизнь и сделала мою первую работу такой удачной. Парадоксально, но я при всей своей пресловутой педантичности, работать могу только в условиях крайней срочности. В противном случае я раскисаю и просто бросаю начатое. Так что, чем больше отвлекал меня Гор, тем интенсивнее я работал, и тем серьезнее выходила книга. Конечно, теперь-то все это в прошлом…
Когда учеба закончилась, мы с Гором разъехались. Он отправился искать приключений буквально по всему свету, участвовал в раскопках, конференциях, симпозиумах и прочих научных тусовках. А я, пару раз побывав в Египте, вернулся в нашу старую квартирку, а потом, и по финансовым изображениям тоже, решил переехать за город. Не знаю, какие именно внутренние побуждения или идеи привели меня к этому затворничеству, может быть на этот вопрос смог бы ответить хороших психоаналитик, но точно могу сказать - счастлив я не был. Чаще всего я испытывал тоску по тому безвозвратно утерянному времени, когда Гор за утренним кофе лукаво прищуривался и спрашивал - "а знаешь ли ты, друг мой, какие приключения ждут нас сегодня?" и тому, что действительно ждало нас после этого вопроса. В общем-то, он был мне даже больше чем друг - он был для меня кем-то вроде Энкиду для Гильгамеша, равноправным партнером по играм, напарником по жизни, тем, с кем плечом к плечу я пробивал дорогу к победе. И конечно, его место после нашего экзистенциального расставания никто так и не занял. Возможно, в жизни взрослого мужчины в этот период происходит перелом и появляется та самая женщина, способная стать даже лучшим партнером. Возможно так, но мне увы, с женщинами не везло. Было несколько более-менее серьезных увлечений, но кончалось все всегда одинаково: либо она, либо я констатировали смерть отношений, и на следующий день я снова оставался один. Ни одна из них не обладала способностью понимать меня так же легко как мой друг. Отчасти поэтому моя жизнь резко замедлила обороты, а потом просто остановилась в этом старом загородном доме, в котором я хоронил себя заживо.
Хотя были, конечно, просветления. Вторую книгу на тему древнеегипетской религии я начал писать, когда появилась Диана. Мы познакомились в университете - она пришла после философского как лектор. Ее нестандартное мышление сразило меня сразу, а внезапно вспыхнувшая между нами страсть даже показалась мне любовью. Мы встречались долго, и какое-то время она жила со мной в моем самопроизвольном изгнании, но однажды, когда я ожидал этого меньше всего она назвала меня занудой, сказала что такая жизнь ей не по душе, собрала вещи и уехала, даже не дав мне предложить альтернативы: я-то думал, что романтические вечера у камина как раз в ее стиле. Такая резкая перемена меня охладила, и я не бросился за ней в город, чего она видимо ожидала. Я тосковал один вечер, а на следующий день проснулся свободным и снова принялся за работу, надеясь, что книга наконец «пойдет». Однако с каждым днем я все яснее и яснее понимал, что это конец. Бессмысленность книги, бессмысленность ее темы, серость одинаковых дней моей собственной жизни поселили в моем сердце мысль, что исчезни я из этого мира, и ровным счетом, ничего не изменится…
И вот тогда-то все и началось.
Я сделал несколько глотков из чашки, и вдруг подумал, что убью Гора, когда увижу (точнее, когда когда-нибудь увижу, поправил я сам себя), потому что он меня бросил. Бросил в неоспоримом и вопиющем смысле этого слова, бросил подыхать одного, приучив за несколько лет к своему фонтанирующему буйному нраву и внезапно лишив всех этих благ. Я вдруг ощутил такую тоску и пустоту, что внезапный звонок показался мне чуть ли не знаком свыше. А взглянув на экран я совсем обалдел - это был Гор, связь с которым прервалась несколько месяцев назад.
- Дэви, это я, - раздался в трубке его напряженный голос и я насторожился, - Слушай, я только что выехал и буду у тебя примерно через три часа. Бл*дь, с трудом вообще нашел твой телефон, он был записан в моей мобиле которую свистнули прямо здесь, на заправке, так что пришлось побегать по знакомым, - не умолкал он, - Я понимаю, что это неожиданно и все такое, но у меня есть к тебе дело. Боюсь, что неотложное и боюсь, что… - в трубке послышался треск, и я не расслышал, что он сказал.
- Чего боишься? – переспросил я, - И вообще, какого х*я ты исчезал?
- Дэви, я все расскажу, как приеду. Ты приготовь пожрать, потому что я голодный. Все, отбой. Целую, бля.
- Ты не меняешься, - усмехнулся я, и желание расправиться с ним как-то вдруг пропало, - Ладно, жду.
Около часа ночи я отпер дверь и Гор ворвался в мою тихую и убогую обитель аскета, с порога хватая меня и целуя в самом деле куда-то в лицо, сопровождая приветствие отборным матом.
- Ну все, хорош пидарасить, - отбивался я, но это было делом сложным - Гор, как и его тезка, египетский бог Гор, сын Осириса, победивший злодея Сета, по всем параметрам был богатырь и никто из наших сокурсников в физическом плане конкуренции с ним не выдерживал, что уж говорить обо мне.
- Дэви, бл*дь, наконец-то я дома, – забормотал он мне на выдохе, все еще крепко обнимая. Меня тронула эта фраза про дом, мой дом, который Диана, уходя назвала убогой лачугой и я как-то неловко прижался щекой к его широкому плечу в пропахшей сигаретами кожаной куртке.
- Ладно, дай мне пожрать, а то я загнусь, - отпуская меня проворчал он и улыбнулся. А мне вдруг показалось, что я снова дышу. Я почувствовал себя живым, снова. Впервые с тех пор, как Гор покинул нашу с ним съемную двушку.
Собственно и наше расставание было, по сути, навязано беспощадными социальными закономерностями – нам полагалось разъединиться, обзавестись собственными берлогами, подругами, женами, работами, детьми…. Мы просто следовали правилам. Когда решили разъехаться, Гор спонтанно сорвался в Грецию и полгода работал там, а когда вернулся, я как раз улетел в Египет. Тогда Гор опять отправился на поиски приключений, в очередную Одиссею, а я, возвратившись, преподавал на нашем факультете.
Мы с ним во всем не похожи – он высокий, широкоплечий, блондин, ариец по крови, но страстный сердцем, каждый раз, с новыми силами кидающийся в очередную авантюру, и я – зеленоглазый и кудрявый еврейский мальчик, долго раздумывающий перед принятием более-менее важного решения. А еще с кучей комплексов и заморочек, как же без этого.
- О, хвала Деметре, как вкусно, - пробубнил мой друг с набитым ртом, - Налей еще вина, Ганимед! Зевс трапезничать изволит.
Я с полуулыбкой плеснул ему вина, которое Гор тут же опрокинул в себя. О, мы были просто мастера аллюзий и интеллектуальных перестрелок, поэтому часто наши беседы состояли сплошь из культурологических шифров, явок и паролей.
- Если мой греческий друг помнит, - подал я голос, - Ганимеда Зевс украл при помощи своего огромного орла для сексуальных утех…
- Орла - для сексуальных утех? - передразнил Гор.
- Ганимеда для сексуальных утех. Это потом он стал виночерпием и подавал нектар.
- Гм… - прищурившись протянул Гор, - Если ты настаиваешь…
- Все, все, вкушай амброзию, - отбился я его, - Шутки оставим на потом, возлюбленный мой друг.
- Кто тут шутил? – произнес многозначительно Гор и откусил кусок курицы. Оговорюсь сразу, чтобы не ввести кого-нибудь в заблуждение – наши беседы часто изобиловали эротическими шуточками по отношению друг к другу. Гор периодически называл меня своим «темнокудрым эфебом», а я его «яснооким Аполлоном» и так далее. Не знаю уж почему, но дурацкие подростковые скабрезности, эволюционировав в интеллектуально-декадентские шуточки, так и не отстали от нас с университетских лет.
После плотного ночного ужина Гор сидел у окна с не зажженной сигаретой в зубах и долго крутил в руках зажигалку, чиркал ею, пока я не отобрал у него игрушку, поставив перед ним на стол чашку горячего чая.
- Опять куришь? – я вытащил у него изо рта сигарету и, поморщившись, кинул в мусорное ведро. Гор хмыкнул, ничего не ответив, вытащил из пачки другую и, забрав у меня зажигалку, все-таки закурил.
- Так что за дело? – спросил я, отгоняя дым рукой. Гор нахмурился и глянул на меня.
- Есть одна штука. И как раз по твоей части. Но… даже не знаю, Дэви как ты к этому отнесешься, - он затянулся и выпустив дым, сделал глоток чая.
- Ну, не тяни! – разозлился я.
- Короче, я был на Крите, на раскопках. Экспедиция состояла из трех ученых, плюс восемь рабочих. Алекс Дорф - археолог, Ингред Биль - историк и я. Ингред заболела, и мы с Алексом остались вдвоем. Понимаешь, я с самого начала что-то почувствовал. Что-то неладное. И не потому, что не выношу Дорфа, мы как-никак  коллеги. Просто он странно себя вел, - Гор сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым, - Нервный, дерганный. Я начал подозревать, что он что-то затевает, когда Дорф, который в жизни не был ни в чем уверен, вдруг указал точное место, где следовало копать. Как будто знал больше, чем другие. И мы откопали. Под слоем древней деревеньки мы нашли что-то вроде тайника, а там… угадай, Дэви.
- Не знаю. Говори сразу!
- Нет, ну пораскинь мозгами! Попробуй догадаться, бл**ь.
- Бог мой. Что-то египетское?
- Свитки папируса с иероглифами. Причем, по всей видимости, (насколько мне хватает знаний), это какой-то неизвестный экземпляр «Книги Мертвых», - он подтянул к себе куртку, которую бросил на соседний стул, - само существование которого тянет на важное открытие.
Я, молча, глядел на него совершенно потрясенный. Гор довольный эффектом, подтянул к себе куртку, брошенную на соседний стул, и вытащил из нее пухлый конверт.
- Дэви, я украл папирус, - без капли самодовольства вдруг признался Гор и бросил конверт на стол, - здесь фотографии, а сами свитки в сумке.
- Что?! – рявкнул я, и тут же понизил голос до шепота, - Что ты сделал?
- Спокойно, – он вытянул руку, останавливая меня, -  Сейчас расскажу. До отъезда нам оставалось три дня. Условились дежурить в палатке с этими свитками по очереди. Короче говоря, ночью я случайно услышал разговор Дорфа по телефону. Судя по словам «нашел это место» и «товар у меня в руках», и "жду соответственной оплаты" я сделал недвусмысленные выводы. А когда он сказал «тут очень опасное море, каждый день кто-то тонет», то я просто растерялся, Дэви. Я сделал единственный возможный вывод: Алекс собирался украсть свитки и если придется, убрать меня. Я вспомнил историю двухлетней давности, помнишь, когда погиб Эверет? Так вот, Дорф тогда тоже был с ним. Что случилось с Эвертом? Да, он сорвался со скалы. Упал, понимаешь? И несмотря на то, что место, где они копали считалось очень перспективным, там так ничего и не нашли. Я сопоставил факты и понял, что Дорф убьет и меня. Ни о какой защите на Крите и речи не было. Короче говоря, ночью я выкрал и спрятал свитки… Меня Алекс не заподозрил - видимо, за идиота держал. Решили, что кто-то из местных. Вот такая история.
- Гор! – одернул я его, - Бл*дь! Ты украл папирус!
- Ну, украл, - пожал плечами друг, - Спасал свою шкуру.
- Но зачем было красть? Ну, хорошо, а когда ты добрался до цивилизации… Почему ты не отдал их в музей и не заявил в полицию?
- Дэви! – он поднял голос, - Ты тут в этой дыре ополоумел, что ли? Если бы я поступил, так как говоришь ты, то уже валялся бы с перерезанным горлом в какой-нибудь сточной канаве. А сдать Дорфа - у меня нет улик, один подслушанный разговор!
- Ну пи*дец, - я потянулся к конверту, - Любишь ты все-таки рисковать своей шеей.
- А ты умеешь поддержать! – обиженно проворчал друг.
- Ладно, ничего, вместе разберемся, - я вскрыл конверт и вытащил фотографии.
- О находке ничего пока не сообщали прессе. Идет следствие, и все надеются, что оригинал все-таки найдут.
Я вгляделся в фотографии. На виньетке листа было изображено массовое погребальное шествие. Посередине на ладье располагался гроб. Впереди – жрец, ведущий толпу, позади – слуги несущие все необходимое усопшему на том свете – предметы туалета, яства, прекрасные одежды и прочее.
Это была первая глава из так называемой ныне Книги Мертвых, считавшейся древней уже при правлении фараона первой династии Семти. Книга Мертвых – это не единый текст, а собранное из множества глав переписываемых профессиональными писцами разрозненных папирусных свитков изложение погребальных ритуалов и описания посмертной жизни древних египтян. Гимны божествам, заклинания, которые должны были помочь усопшему в его жизни после смерти.
Я пролистал фотографии. Конечно, сложно сходу перевести тексты папируса, на это потребуется не один месяц. Однако, неоднократно занимаясь изучением Книги Мертвых, я мог сказать, что этот экземпляр на вид был нетипичен. Внимательно пересмотрев материал, я вдруг понял, что в мои руки попало что-то совершенно невообразимое. Во рту у меня пересохло и я, плеснув себе в стакан воды, осушил его одним глотком. Слишком уж часто на глаза попадалось одно и то же имя в картуше: Сет. Оно было на каждой странице, что для известной доныне Книги Мертвых было абсолютно несвойственно – этот вероломный и жестокий бог упоминался там от силы раза два.
Все свои наблюдения я изложил другу, не отрываясь от созерцания иероглифов. Гор поднялся и глянул мне через плечо.
- Так не зря я стащил свитки, а? – твердый кулак ткнулся мне в плечо.
- Полегче! Лара Крофт, бля, – ухмыльнулся я, - Я займусь переводом, причем сейчас же. А можно посмотреть на оригинал?
Гор широко улыбнулся и отправился в коридор за сумкой. Он принес небольшой металлический контейнер и поставил его на стол. Извлекая на свет хрупкие листы, я едва не дрожал от напряжения. Я вглядывался в завитки иероглифов и, наверное, глупо улыбался (Гор позже еще не раз вспоминал мне это мое выражение лица). Но черт меня дери, я был счастлив.
- Ну, ладно, хватит уже, Дэви, - зевая, сказал он спустя минут десять моего отупелого любования папирусом, - Я черт-де тоже требую к себе внимания!
Я поднял на него рассеянный взгляд. Да, да, конечно, сейчас. Я бережно вернул свитки в контейнер.
- Пошли, постелю тебе.
Натягивая наволочки на подушки, я вкратце рассказал Гору о своей книге, с которой я никак не мог совладать. Но в тот момент это почему-то совсем меня не тревожило. Книга Мертвых не шла у меня из головы.
- Слушай, такого подарка я даже не надеялся получить, - сказал я развалившемуся в кресле с сигаретой другу, - Это же открытие, бл*дь… Даже не знаю как тебя благодарить.
- Как благодарить? Ты знаешь как, Дэви. Выходи за меня замуж, бля, и живи снова со мной, – ответил он с готовностью. На этот раз это уже была почти не шутка.
Смешно, но он на самом деле страдал без меня с тех пор как мы стали жить отдельно не меньше чем я без него. Для Гора жизнь со мной была комфортна – я брал на себя все обязанности по хозяйству, благо умею готовить, а домашние дела для меня никогда не были в тягость. И может это все не самые мужественные качества, зато очень помогает в быту. Короче, когда мы разъехались – Гор взвыл. Несколько раз он звонил мне и на полном серьезе требовал, чтобы я сей же час "вернулся" к нему. Я, в общем-то, не был против, но почему-то его порывы всегда совпадали с моими краткими интрижками, когда переезды были невозможны.
- Гор, я итак весь твой. Переезжай ко мне, места тут хватит. А загсы нашего штата пока однополые браки не регистрируют, - подмигнул я.
- А где эта твоя знаменитая Диана, о которой ты столько трепался? – нахмурился он.
- Пока ты пропадал, мы расстались. Она уехала.
- Ну, если так, - задумчиво покачал он головой, - то я рискну воспользоваться предложением, и останусь на Рождество, - улыбнулся он, - если ты, конечно, не возражаешь.
- Правда? – недоверчиво переспросил я, - И что, я могу даже надеяться, что ты не бросишь меня накануне праздника, сорвавшись на какой-нибудь сверхсрочный исторический коллоквиум?
- Сети, обижаешь, - назвал он меня моим университетским прозвищем, именем кровожадного бога пустыни, которым, однако, не брезговали и фараоны, - Когда это я тебя бросал? Скорее наоборот!
- А когда это я бросал тебя? – сощурился я.
- О, ты уже не помнишь? Я позвонил тебе в прошлом году, примерно в это же время, и сказал, что собираюсь к тебе переехать. Помнишь, что ты мне ответил?
- Да… - протянул я, чувствуя, что краснею, - Я сказал, что собираюсь жениться…
- Вот-вот. И что самое неприятное в этой истории, что за несколько дней перед рождеством, которое я решил встречать, с расстройства, в Париже, и уже ехал в аэропорт, ты позвонил мне, и сообщил, что твое сердце разбито и все такое… Требовал, чтобы я бросил все, и ехал к тебе!
- И ты приехал, - закончил я за него, - но только на день, и рождество я встречал в одиночестве, с бутылкой шерри, в самом омерзительном настроении, которое только могло со мной случиться.
- Дорогой мой, у тебя что-то с головой! – обозлился друг, - Когда я сдал свой билет, приехал к тебе, с намерением встретить с тобой это чертово рождество, которое тебе, по сути, встречать и не положено, ты еврей! Так вот вспомни, что произошло вечером? Эта твоя подружка приехала и прыгнула с порога тебе на шею! Ты что, хотел, чтобы я остался наблюдать, как вы трахаетесь? Да ты и не особо меня останавливал.
- Мы той же ночью поругались уже окончательно, - вздохнул я.
- Поверь, я это отлично помню. Весь следующий день я провел в номере парижской гостиницы, и вместо того, чтобы напиваться в честь праздника с французскими искусствоведами и снимать девиц, я всю тебя успокаивал.
- Я знаю, прости.
- О чем ты? Просто я хотел напомнить тебе, что я тебя никогда не бросал. По собственной воле, во всяком случае, - он поднял одну бровь.
- Значит, ты останешься? – спросил я с надеждой.
- Дэви, да я вообще могу никуда не уезжать, - ответил он, откровенно посмотрев мне в глаза. Такого ответа я не ожидал, и видимо Гор это понял по моему взгляду.
- И не хочу, - сказал он в тишине. Я замер, глядя в его яркие глаза, взгляд которых заметался на мгновение по моему лицу.
- Гор, ты не представляешь себе, как мне приятно это слышать, - ответил я, стараясь сохранить на лице беззаботное выражение, хотя противоречивые эмоции, внезапно захлестнувшие меня, трудно было сдержать. Слишком двусмысленным становился наш разговор.
- Кстати, я решился, наконец, писать книгу, - не замечая моего замешательства, продолжал Гор.
- Что?! – обрадовался я возможности перевести тему, - И о чем?
- О греческом театре. Я в общем-то давно уже занимаюсь им, и даже на Крите был как раз в рамках этой темы - происхождение театра из оргиастических культов, надеялся найти что-нибудь в колыбели греческой культуры. А нашел там Египет.
- Нашел там меня, - усмехнулся я.
- Вот именно, нашел там тебя, - его фраза опять получилась какой-то слишком интимной и я поспешил заглушить ее:
- Буду молить Осириса, чтобы твоя книга получилась.
- Моли лучше Гора. А лучше не моли, а корми, - сострил он. Наша дружеская перепалка вызвала у меня такое яркое ностальгическое чувство, что мне на секунду показалось, что я каким-то чудом перенесся в прошлое.
- Не переживай, голодным не оставлю, - я направился к двери, но Гор вдруг встал преградив мне путь.
- Да погоди, куда ты?
- Пойду переводить Книгу Мертвых, конечно, - заявил я.
- О, возлюбленный, - заговорил он с ехидной улыбкой, - негоже в первую брачную ночь пренебрегать супружеским долгом.
- Бля, - рассмеялся я, - ну взыщи, взыщи с меня.
Несколько секунд друг удивленно смотрел на меня, а потом повалил на кровать и сказал, что сейчас же взыщет, незамедлительно. Я, смеясь, естественно оказывал посильное сопротивление, и мы минут пять по-пацански боролись, перекатываясь на постели. В какой-то момент мы затихли, и я, опустив голову ему на плечо, прикрыл глаза.
Когда я открыл их, было уже утро, мы лежали в той же позе, в которой уснули вчера – прямо в одежде, он на спине, я на боку, щекой на его плече.