Не плачь над моей могилой

Прошло пять дней, пять долгих, бесконечно долгих дней со дня ее смерти. Они терзали его, долгие безразмерные минуты рвали душу, будто зверь когтями разрывает свою несчастную жертву. И что бы он ни делал, время тянулось еще медленнее, еще мучительнее. Оно было глухо к его молитвам. Да и к чему времени обращать внимание на жалобные вопли отдельно взятого человека? Время любит сильных. Время – безразличный наблюдатель за людскими бедами, радостями, взлетами и падениями, рождением и смертью.
   
  Да, кстати, именно за смертью, за неподдельной людской скорбью, за отчаянием, оно следит тщательнее всего. Следит и максимально, настолько, насколько это возможно, растягивает каждую секунду. И, порой, границы этих секунд скрываются за горизонтом, за звездами, где-то очень и очень далеко. Даже сама вечность – слишком маленький отрезок времени по сравнению с такими секундами.
Но время – всего лишь наблюдатель, лишенный какой-либо жалости или жестокости. Куда страшнее выглядит предательство самых близких и родных людей, когда те, кому ты доверял, вонзают нож в спину по самую рукоятку, разрушая все вокруг: твой мир, твои мечты, твой смысл жизни на этой грешной земле.

  Он стоял на коленях возле ее могилы. Колени были испачканы глиной, мокрой от безжалостного дождя. Дорогой костюм был безнадежно испорчен, но его это волновало меньше всего. Хотя, его это вообще не волновало. Костюм, дом, карьера - он все послал к черту. Слезы, смешиваясь с каплями дождя, падали на еще свежий могильный холмик, а взгляд его был устремлен на черно-белую фотографию на мокром, холодном куске безжизненного мрамора.
  - Почему ты плачешь? – услышал он голос, который показался ему незнакомым.
  Он не встал, просто оглянулся, но не увидел никого: только вороны, свободно разгуливающие по соседним могилам.
  - Почему ты плачешь? – снова услышал он голос, теперь уже ясный и отчетливый.
 
  Это был до боли знакомый ему голос – ее голос. Голос девушки, которая спасла его, вырвала из состояния жуткой депрессии, подарила столько незабываемых счастливых минут, вернула утраченный им смысл жизни, и теперь так неожиданно ушла.
  - Соня?! – в его голосе появилась, непонятно откуда взявшаяся, совсем крохотная надежда.
  Он почти прокричал ее имя, не боясь, что кто-то услышит его и сочтет сумасшедшим. Услышать его могли разве что вороны, которые безмятежно бродили по кладбищу.
  - Не плачь, ведь не ты виновен в моей смерти, - теперь он понял, ее голос звучал у него в голове.
  - А кто виновен? Соня, скажи, - он пытался сдерживать слезы, но получалось у него это крайне неудачно.
  - Зачем? – спросила она, - от того, что ты узнаешь, меня не вернешь, только тебе будет еще больней.
  - Убийца должен быть наказан! По справедливости! – с его губ снова сорвался крик, он попытался взять себя в руки и добавил, теперь немного спокойнее, - Соня, прошу тебя, скажи имя!
  - Ступай домой, Олег - мой убийца сам откроет тебе дверь, - ее голос прозвучал спокойно, но был слишком поникшим.
 
  Он шел домой, а его мир рушился на глазах. Улицы, машины, дома - все исчезало, проваливалось в бездонную пропасть боли и отчаяния. Холодный дождь бил по лицу, ветер пробирал до костей, по телу бежала крупная дрожь. Он боялся. Боялся самого худшего - он знал, кто может открыть ему дверь. И эта мысль убивала его, окончательно стирая остатки окружающего мира, забивая последний гвоздь в гроб его надежды, его смысла жизни.
Он зашел в подъезд и быстро поднялся по лестнице, а на его губах застыла немая фраза: «только бы не ты». Не в силах совладать с предательской дрожью в руках, он коснулся кнопки звонка. Дверь открылась, оправдав самые худшие его опасения – в дверях стоял его брат Алексей.

  Все, мир безвозвратно рухнул, исчез, был поглощен невыносимой болью и страшным предательством. Не говоря ни слова и даже не сняв ботинки, которые, как и брюки, были перепачканы глиной, Олег прошел на кухню. Следом зашел Алексей. Подойдя к Олегу, он взял его за плечи.
  - Господи, брат, что ты с собой делаешь?! – сказал Алексей, но Олег будто и не слушал его.
  - За что? За что ты убил ее?! – спросил Олег, но знал, какой бы ни был ответ, это ничего не изменит, не вернет ее - ведь все уже было решено.
  - Да ты что, Олег?! Я тебя не понима… - голос Алексея прервался: лезвие кухонного ножа наполовину вошло ему в грудь.
Олег увидел страх в глазах брата.
  - Это тебе за Соню! – сказал Олег и еще три раза вонзил нож в тело брата.
Алексей упал, инстинктивно схватившись за скатерть на столе. Посуда со звоном полетела на пол. 
 
  Вышедшая на шум девушка Алексея застыла в дверях. Хотела закричать. Не смогла. Она видела, как Алексей лежал на полу, как красное пятно возле него неизбежно увеличивалось. Олег стоял на коленях возле тела брата, держа в руках окровавленный нож, обращенный лезвием к себе. По его щекам текли слезы. Олег взглянул на нее и встретил ее непонимающий взгляд, боль в котором нарастала с каждой секундой. Он видел в ее взгляде и страх, и ненависть, и осуждение.
  - Прости! – произнес сквозь слезы Олег, вонзая нож себе в сердце.

  К Тане вернулась способность двигаться. Она достала телефон, но он тут же выскользнул из рук: пальцы все еще отказывались ее слушать. Она опустилась на пол и повторила попытку. С невероятным усилием Таня все же набрала номер скорой помощи.
Скорая приехала быстро, не прошло и десяти минут. У Алексея пульса не было - он был мертв. А вот тело Олега все еще цеплялось за жизнь и, в отличие от него самого, не желало умирать. Врачи долго боролись за него и в конечном итоге этот раунд у смерти был выигран.
 
  Спустя неделю, проведенную в реанимации, Олега перевели в палату и приставили охрану. Заседание суда назначили через две недели.

  До суда оставалось всего два дня, но у Олега были другие планы. Он не собирался в тюрьму и уж тем более не хотел, чтобы врачи его спасали. Олег хотел как можно скорее увидеться со своей любимой. Он винил себя лишь за то, что лезвие ножа прошло в каких-то миллиметрах от сердца. Он сам вынес себе приговор.

  В этот день кладбище было пустым, даже вороны покинули его, чтобы оставить их наедине. Олег, как и в прошлый раз, стоял перед ее могилой на коленях. Но теперь он не плакал, ведь Соня не хотела этого, она не хотела видеть его слезы.
Рядом с ним стояли бутылка коньяка и пустая баночка из под таблеток.
  - Ну, вот и все, Соня, - сказал Олег, глядя на ее фотографию, - скоро мы будем вместе. Навсегда.

  Он встал, медленно, с каждой секундой прилагая все больше усилий. Ноги подкашивались. Тело его слабело. Он подошел к мраморной плите, провел рукой по ее фотографии и снова упал на колени. Ног он уже не чувствовал.
Послышался вой полицейской сирены. Они опоздали. Когда его нашли, он лежал рядом с ее могилой. Пульса не было. Он был мертв. Он ушел, чтобы быть вместе с ней. Навсегда...