Завтра - ближе к смерти

   Я потрогала свою шею и ощутила насколько она сухая, худая, костлявая… Я упустила руку и почувствовала ключицы, острые, что так безумно выпирали… Пальцы сползали ниже: грудная клетка, медленно поднимаясь и опускаясь, таила в себе мои больные легкие, мои  вдохи и выдохи, мою хрупкую надежду на маленькую возможность дыхания – невыносимо больно дышать, тяжело…
   - Кем ты была прежде? – спросил он, давая понять своим взглядом, что  желает продолжить этот разговор, ведь так бывает  со всеми сурово честными сердцами.
   Что же внутри?...  Было сложно ответить. Но ответов множество всегда дозволительно отыскать – выбирай, который более по вкусу… Но мне  так больно:  в последнее время сердце все чаще ныло.
   - Зачем ты смотрел на меня ночью? Почему ты не спал? – спросила в страхе, пытаясь, как можно лучше и дальше спрятать это невыносимое чувство от его глаз.
   - Я спал, – чуть ли не со злостью ответил он, ибо осознавал,  что вряд ли получит сегодня ответ на свой вопрос.
   - Я просыпалась и видела все. Ты уснул только перед рассветом…
   - Хочешь чаю? – перебил он, и лицо его вмиг сменило раздражение на ласковость.
   - Хочу, - отвечала я. – Будь сегодня ночью со мной менее нежен, чем всегда… Не бойся сделать  слишком больно…
   Комната заполнялась темнотой, как будто постепенно ее поглощал этот ахроматический цвет. Только что я воротилась к себе, голова моя закружилась, и я упала посреди комнаты. Помню лишь его: он бросился ко мне, дабы поддержать.  Это было последнее мгновение, уцелевшее в моей памяти...
   После помню себя уже на постели. Он рассказал, как перенес меня на кровать. Яркий, розовый луч начинавшейся зари  играл на стене. Я не боялась. Больше не нужно было прятать свой страх, ибо он исчез вместе с болью. Подобные нервные и быстрые припадки бывали со мною и прежде; я знала их хорошо. Болезнь обыкновенно почти совсем проходила в сутки, что, впрочем, не мешало ей действовать в эти сутки сурово. Я улыбнулась… Одна рука его лежала на моей подушке. Другая обнимала меня, прижимая все сильнее к себе. Свет из окна дарил возможность созерцать черты его лица, что излучали умиротворение и необычайную уверенность, в которую я была безумно влюблена – в нем ни капли страха. Возможно, прячется он где-то на одной из полочек подсознания, но несомненно он положил его на самую дальнюю. И я безупречно верила в его силу и бесстрашие. И еще… Я заметила то, что мне слишком редко удавалось в нем понять – то ли это было горячее желание, то ли умеренная жестокость, то ли легкая ненависть, то ли любовь такова…
   - Я безумно тебя люблю, – ласково  шепнул он мне на ухо, порезав  все мои мысли до этих слов.
   В ответ я поцеловала его горячие губы и вскоре созерцала, как они дарят мне   нежную улыбку.
   - Знаешь, кажется, что ты мне снился, – неожиданно для себя  начала вспоминать отрывки своих тайных сновидений. – Я жила в холодном, темно-сером доме, где существовало  окно лишь в одной комнате и даже оно отнюдь не пропускало лучи света, ибо было завешено черными шторами. Судя по всему, я жила там одна и уже довольно-таки длительный срок, и не кушала  несколько дней, ибо еды не было, ибо голод не обитал  во мне. Я кормила себя лишь мягкими обещаниями… Я сидела на твердой кровати. Острая тишина изъедала меня до костей: через кожу она пробралась, вначале постукивая  маленькими холодными, железными молоточками по костной ткани, после начинала резать, а когда режут кость, - это невыносимая боль. Я все сидела, зубы, кажется, ломались от давления, ибо я их безумно сильно сцепила, и маленькие кусочки разрушали тишину, падая на пол, деревянный, судя по звуку. Темнота. Не видела. Вначале я даже думала, что слепая. Я угадывала свои состояния. Я ощущала взгляды на своем теле. И мой взгляд искал то, чего хотела я. Мне становилось страшно…  Невозможно было остановить повреждение, невозможно было остановить кровотечение. Не могла остановить мысль, ни чувство. Я жила в башне моего собственного создания. Я была неотделима от мыслей, которые образовали  всю мою память трансцендентную. Казалось, я проживаю ложь... В глубинах мозга зрело семя, высасывая жизни суть. В мою голову желала  просочиться   грязь. Возможно, я начинала любить боль, агонию и страдание. Я чувствовала, что ящик с нежелательными мыслями, которые принуждали меня к сотворению чудовищных  поступков, был все ближе и ближе,  полз ко мне, и вот уже его дыхание ощущалось на моем лбу, как мужчина, который  выше меня приблизительно на десять сантиметров, мужчина, который настолько близко возле меня, хоть близости этой вовсе и не заслужил, и его дыхание, его губы не с нежностью касаются моего лба, а становятся фактом подтверждения следующих шагов насилия. Его руки ухватились за мои плечи, по ощущениям, казалось, что  синяки возникли в тот же миг, но я даже не заорала. Я не знала, я не видела, кого мне стоит бояться… Ящик желал открыться и выпустить все содержащее  наружу, но я твердо надавила на крышку, которая, по ощущениям, была неопределенной температуры – родилась неспособность различать холодное от жгучего. Я пыталась собрать все силы и  отодвинуть его подальше. И это получалось. Ящик рыдал. Его половая часть стиралась, но это не было надеждой на то, что, таковым образом, возможно, вскоре он сотрется весь и ничего не останется от него – нет, отнюдь, так становилось лишь хуже. Он все сильнее и громче орал. Я делала ему настолько больно...  Он был далеко, а я его все равно слышала, хоть раньше на таком расстоянии это не было возможно. И вот я смогла отодвинуть его еще дальше. Затишье. Перед бурей? Я не знала… После я неожиданно встала с кровати, делала неуверенные, томные, маленькие шаги в темноте к окну, желая открыть его, снять черные занавески... Был день, хоть я и ожидала ночи.  Такая красота. Такое восхищение во мне... Зарождается. И слова... Я увидела горы, покрытые разнообразной зеленью, я увидела множество восхитительных цветов, я увидела солнце, и пусть глаза болели, но я пыталась все рассмотреть. Я почувствовала, что на моем лице возникала улыбка и была счастлива… Казалось, я несколько часов вот так глядела с восхищением в окно, но настало время, когда это мне больше не приносило радости, я обернулась и наконец-то увидела свою комнату: деревянный пол; трещины в стенах расползались, как паутины, в чем я находила даже прелесть; та же кровать, простыня которой составляла собой уродливые, черные цветы; ничего иного с мебели больше не было; остальное, что оканчивало ее содержащее - это множество разбросанных на полу красок, не малое разнообразие кисточек  и поломанные мольберты, но нигде не было картин… Никаких картин и рисунков.   В тот же миг моего нежданного счастья  раздался стук в дверь. Я растерянно ее открывала, после мой взор заполнил темноволосый мужчина, среднего роста с угрюмым выражением лица – это был ты. Но мне было неведомо, кем являешься. Ты был мне чужой, нежданный и незваный гость. И этот гость с огромной нежностью, которою я ранее не видала и не ощущала, обнял меня, а я не понимала, ничего не понимала… Ты взял меня за руку и повел через комнату, ты явно здесь уже бывал, ибо уверенно вел меня за собой. Оказалось, что в доме был подвал, там, в маленькой комнатке что-то несомненно было, раз ты так торопился мне это показать. Ты  неведом мне, но я не боялась тебя. Чувствовала,  стоит делать то, что   просил мой тайный гость… В подвале я увидела маленькую девочку лет пяти-шести и потеряла сознание. После проснулась, увидела тебя рядом, не сразу поняв, что сон уже прервался.
   - Несомненно все из-за твоей беременности. Подсознательные страхи проявляются в сновидениях. Все нормально. Все хорошо, – молвил он успокаивающим голосом, опасаясь, дабы этот сон не причинил мне боли.
   Но я не знала, что беременна.  Неужели я забыла? Как это возможно было запамятовать? Что происходит? Я была уверенна, что в моем животе пусто. Смятение. Тревога. Волнение. Расстройство. Я тут же захотела увидеть его лицо. И в  нем  нашла любовь. Он смотрел с такой необычайной любовью на меня, а я его не понимала, не могла понять… Не знала люблю ли я этого мужчину.
   - Я люблю тебя, - прошептала, принимая его уведомление, что все хорошо из личных соображений, дабы совесть удовлетворить. И, чем чаще, тем спокойнее, и, тем самым, ближе к смерти...
   - Как рождается вожделение? Отыскиваем ли мы предметы вожделения? Мы начинаем вожделеть то, что видим ежедневно. Я хочу тебя, – не отводя от меня глаз, говорил он.
   - Хочу, желаю, дабы ты  претворялся Богом. Я хочу, чтоб ты снял с меня лишнее, - это почти клаустрофобия. Я голая. Я хочу, чтобы ты снял меня с вешалки, я словно кукла ненужная. Я хочу, чтоб ты снял во мне комнату. До чего же это красиво... Ты понимаешь, о чем я, ты понимаешь, о чем я… Тормоши любовью меня. Держи под контролем. Удиви меня изобилием. Все время чего-то хочется… Соверши надо мной насилие нежностью невыносимой. Пожалуйста, не пускай ко мне посторонних и меня к ним не выпускай, – я просила и была уверенна, он все сделает для меня и ради меня.
   В его сердце нежная похоть. В его сердце злость. В его сердце отчаяние.  В его сердце желание быть важным, самым сильным, желание превзойти все и всех. В его сердце ненависть к глупцам и трусам. В его сердце страх быть брошенным мной. В его сердце я.
   Его рука оказалась на моей груди, его ладонь начала сжимать ее все сильнее и сильнее. Его пальцы пробегали по моему животу и ниже, его пальцы заставляли меня дрожать… Он охватывал руками мои бедра, мой живот, руки – все было в его власти. Все ощущало, как сильно он меня желает, но все равно растягивает время до момента слияния  плоти.  Уже  отчетно чувствовала его прикосновения сзади, чувствовала, насколько он твердый. Он начал страстно целовать мою шею, нежно соски,  живот… Он чувствовал, как сильно я истекала желанием, но все равно не входил. Лишь целовал, засовывая язык все глубже и глубже… После начал вводить в меня свои пальцы: сначала один, потом два… Я не могла больше удерживаться и громко застонала, он прикрыл мне рот ладонью, я облизала ее... Он раздвинул мои ноги еще шире, я ощутила его тело на себе, и он вошел в меня, резко, стремительно, глубоко. Мой крик пронзил всю  комнату. Он заставлял меня стонать, он заставлял меня кричать… Он двигался так быстро, что я не успевала дышать в такт его биениям  во мне. Чувствовала, как становлюсь аморфной, как горит все тело… Он поднял мои ноги, дабы положить себе на плечи и начал входить еще глубже и сильнее. Я ощущала, что с его спины стекает кровь, ибо мои ногти слишком глубоко входили в его кожу, когда я пыталась держаться за него. После его рука оказалась на моей шее, я начала задыхаться, я пыталась ухватить последний глоток воздуха, но более не могла, я чувствовала, как голова начинала кружиться, я еще была способна понять, что вскоре потеряю сознание, но в последнее секунды он меня отпустил, перевернул на живот и вошел сзади, ухватившись рукой за мои волосы. Я больше не стонала, я зверски орала…
   - Принеси мне воды, пожалуйста, – еле слышно прошептала я, ибо громче не была способна.
   - Ты же знаешь, что  я убью тебя, если ты посмеешь уйти? – спокойно произнес он.
   - Кем я была прежде? Прежде меня не было вовсе. А сейчас я есть. Теперь я есть, -   я допила воду, легла, положив голову ему на плечо, зная, что завтра меня уже здесь не будет.