Филипп

Мы увиделись в последний день лета. Сели на велосипеды и поехали к озеру. Солнце уже садилось. Я неслась со всей скорости по узкой дороге, потому что только так можно не бояться, что тебя собьёт проезжающая машина.
Недавно я рассталась ещё с одним парнем и чувствовала себя выброшенной на обочину. Давила на педали как можно сильнее. Только через боль в мышцах можно вытеснить боль в сердце.
Мы свернули у недостроенной церкви. В чёрной земле валялись фантики, окурки и на одной из пластиковых бутылок я увидела дырку.
- Вообще, я не очень люблю людей.
- Очень бы хотелось послушать почему – Филипп учился на психолога и произносил это с такой интонацией, как будто мы сидим в уютном кабинете на кушетках.
- У меня есть система. С помощью её я оцениваю людей и расставляю их по ступенькам, кого ближе, кого дальше. Так удобно.
Он молчал. Мы проехали вниз по тропинке, а потом покатились по деревянному мостику. Я смотрела в щели между досками и думала, что если велосипед там застрянет, то меня выкинет и я упаду в канаву, сломаю руку.  Как мы поедем обратно? Я ведь вижу этого парня первый раз в жизни.
Мы две недели переписывались в интернете и, вот, встретились. Что я о нём знаю? Да, ничего, кроме того что он любит Рахманинова и Сартра, носит бороду и кажется жутко умным.
За мостиком теснились аккуратные деревянные домики, из-за заборов выглядывали веточки смородины. Было так тихо, а у меня в голове только Рахманинов, его любимый композитор.
Когда мы оказались у озера уже смеркалось. Филипп притащил откуда-то веток и разжёг костёр.
- Вот так я и люблю проводить время – сказал он, почёсывая бороду.
Мимо проезжал теплоход. От туда уже 20 лет пела Пугачёва. Это была другая вселенная. А здесь мы смотрели на огонь. Филипп лёг на спину.
– Я люблю астрономию. Какое красивое небо! Посмотри сколько звёзд.
Когда Филипп рассказывал о книгах то, обязательно называл имя и фамилию писателя. Я назвала Достоевского прикольным, а он сообщил, что это слово не совместимо с таким уважаемым бородатым писателем. Из нас двоих, я была филологом и точно знала, что совместимо.
 - извини, я совсем не могу разделить твою радость по поводу звёзд.
- почему?
- потому что мне, кажется, ты не искренен.
Филипп рассказал о своей семье. Его родители развелись и разъехались по разным квартирам, а он остался посередине – без дома. Я чувствовала какую-то близость, потому что тоже уехала из своего города, когда оказалась там никому не нужной. А он только собирался уезжать. Завтра.
- Я раньше думала, что если буду с кем-то, то это спасёт меня от одиночества. Хотела принадлежать кому-то, а оказалось, что нужно принадлежать себе.
 - Да, если ты осознаешь своё одиночество, то станешь очень стильной...  Я сказал – стильной?
Я засмеялась. Это была великолепная фраза. Она могла бы встретиться в какой-нибудь книжке Бегбедера. Её произносил на закате одной из грандиозных тусовок пьяный и  усталых герой.
- А ты никогда не хотел раствориться в ком-нибудь, забыть себя?
- Есть такая фраза – Мы одно целое. Я её не понимаю. У меня не получается отдавать.
Он рассказывал, что носит бороду с 3-его класса. В ней он прятал свои страхи, расстройства, что родители не общаются, что он часто болеет и в школе его никто любит. В уголках его глаз скрывались тяжёлые морщины. Он смотрел на небо, а на самом деле –  в глубь себя.
- А если тебя не любят?
- Нужно просто жить дальше – сказал он
Я не знала, как это – жить дальше. Я знала только – умереть.
Так мы болтали на берегу озера у маленького костра. А за нашими спинами расползалась темнота. Мне уже не было также страшно, как всегда. Последние полгода я спала с включенным светом. Эта комнатная пустота, она обволакивала меня и наполняла тревогой. Казалось, вот-вот кто-то зайдёт в комнату. Но никто не заходил. А я ждала.
Мне становилось свободнее. Я вынимала по одной гире с моего сердца и складывала их у костра. Когда мы отправились в город, был уже час ночи. И, кажется, я стала легче весить килограмм на сто.
Мы ехали обратно и вдруг на дороге появились собаки. В темноте их не было видно, только слышно. Филипп крикнул, чтобы я ехала быстрей. Собака рычала мне в ухо, разевала пасть и не успевала схватить за ногу. Ещё поворот педалей, она опять рычит, опять не успевает. Велосипед несёт меня куда-то вперёд. Я подскакиваю на кочках, пропадаю в ямах. Ладошки скользят по резиновым ручкам. Натыкаюсь на что-то твёрдое. Впереди темнота деревенской ночи и звездная пыль. Я упираюсь головой в землю и начинаю реветь. Реветь за весь этот бесконечный красивый мир, где никто никогда не был и не будет счастлив.
Филипп подбегает ко мне. Собак уже не слышно. Прижимает свои холодные руки к моим мокрым щекам и целует в губы. Я вздрагиваю. Слёзы начинают течь ещё сильнее.
Мы добрались до города в три ночи. Филипп проводил меня. Утром он уехал из города навсегда. А я не стала больше писать ему. Просто стала жить дальше.