Город, где сбываются мечты

ГУЛЬСИФАТ ШАХИДИ


                ГОРОД, ГДЕ СБЫВАЮТСЯ МЕЧТЫ
               
                Сборник рассказов

                1. Я СДЕЛАЮ ТЕБЯ СЧАСТЛИВОЙ
                (рассказ Али)

              День длиною в жизнь...
         
          Никогда не думал, что дни могут быть такими длинными. Впервые я почувствовал,  как проходит каждая секунда, каждое мгновение, каждый вздох... Все существование мое было подчинено мыслям, воспоминаниям и думам о тебе. Сегодня я понял, что время иногда идёт медленно только для того, чтобы мы имели возможность неспешно перебирать в памяти страницы прошлого и оценивать через эту призму настоящее.
          Наконец-то, после долгой дороги в аэропорт, пройдя все контрольнo-пропускные пункты, я занял своё кресло.  Самолёт взлетел навстречу моему долгожданному свиданию с родным городом, с моей любимой, имя которой стало смыслом моей жизни...
          Память  как ненаписанная книга - ведёт тебя по пройденному жизненному пути такому трудному и непредсказуемому.  Порой   не верится, что это всё случилось с тобой...
          ...Впервые я увидел свою учительницу, когда мне было всего семь лет. Она приехала с молодым супругом, который был назначен директором новой школы, построенной для переселенцев в нашем селе. Учительница была родом из Бадахшана, или, как называли местные, памирка. Не найдя понимания у своих родных и у родных мужа там, у себя дома, они приняли решение уехать подальше от косых взглядов.  На радость нам, детям приграничного с Афганистаном района, она стала работать в нашей  школе. Преподавала английский язык, была библиотекарем, а позже ещё и учительницей начальных классов.
Мой отец был председателем колхоза.  В годы перестройки выбирали молодых. Выбрали и его. Он не отказался. Был очень правильным, боролся против нечестных на руку «новых таджиков». Многих, занимавшихся рэкетом, отправил за решетку. Это и сыграло роковую роль в дальнейшей судьбе нашей семьи.
Учительницу свою я называл муаллима. Часто она отдавала мне свой маленький кассетный магнитофон с аудио-курсами английского, чтобы я учился правильно произносить слова. Сама заказывала и привозила в библиотеку множество книг. Именно благодаря ей я полюбил читать не только на родном таджикском, но и русском и английском языках. Мой первый и главный педагог в жизни не уставала повторять, что у меня необыкновенная тяга к языкам, и я буду лучшим её учеником, добьюсь многого.
          Вскоре муаллима родила дочку. Такую прелестную девочку, голубоглазую, русоволосую, похожую на ангелочка. Нарекла ее Некбахт, что в переводе с таджикского означало «счастливая». Я с удовольствием стал помогать ей, просил об этом и свою маму, которая находилась в тот момент в декретном отпуске и ухаживала за моей сестричкой. Мама с удовольствием согласилась. Мы старались, чтобы муаллима скорее вышла на работу в школу, ведь учителей катастрофически не хватало.
          Ничто не предвещало опасности. Мы жили в достатке, думали о будущем, строили планы. Но в 90-е  годы в Таджикистане началась гражданская война. Бессмысленная и жестокая. Те, кого она не коснулась, или знают о ней лишь понаслышке, не поймут моих переживаний. Не дай Бог никому такое пережить...
          В начале войны из тюрем бежало много народу. Среди них был и тот, кого в свое время посадил мой отец. Очень скоро убийца стал главарём нового бандформирования. Жуткое желание вернуться в колхоз и отомстить отцу, было неотвратимым. Это ему удалось.
Несколько неспокойных дней и ночей заставили жителей посёлка сильно переживать. Как уйти от опасности? Никто не мог понять, откуда у боевиков столько оружия. Российские пограничники только после нападения на их гарнизон начали активные боевые действия. Жители не могли представить себе весь ужас, который принесла война.
          В тот трагический день я с книжкой, магнитофоном в наушниках сидел у реки и заучивал новый текст. Высокие тугаи закрывали меня от всех. Мне нравилось сидеть здесь часами, читать, заучивать новые слова и их произношение. В жаркие дни я любил плавать.  На сей раз мама не отпускала меня, переживая из-за военных событий, но я впервые не послушал её. Я себе этого так и не простил. Хотя, что я смог бы сделать, чем бы  помочь, будь я с ними вместе в те страшные трагические мгновенья?
          Когда  увидел толпу беснующихся на берегу людей я быстро побежал к переправе. Пограничники не могли защищать обычных граждан - они сами не были готовы к атаке. К переправе двигался вооруженный до зубов отряд боевиков. С афганской территории за их передвижениями следили стражи границы в боевой готовности. Я стал наблюдать, как на плот садятся наши соседи, знакомые, родственники, но нигде не было моих родителей и сестрёнки.  Заметил   мою  муаллиму с дочкой на руках, а вот  мужа её рядом не было.
С обеих сторон начался обстрел крупнокалиберными орудиями. Я не успел к отплытию. Но когда снаряд попал в плот, я бросился в реку и поплыл за ним. Сквозь грохот, залпы орудий я слышал крики и плач людей… Муаллима увидела меня и указала в сторону дочери, барахтающейся в воде.
          Последним словом её было «Некбахт». Она так и осталась в моей памяти, с просящим о помощи взглядом и верой, что я помогу её дочери выжить.
По течению реки я уплыл далеко от переправы. Там, где эхо трагедии сегодняшнего дня стало утихать,  мы с маленькой Некбахт вышли на берег. Она плакала, звала маму. Я не знал, как её успокоить и мы стали плакать вместе. Я смотрел на покрасневшие от слёз глаза малышки и твердил, как заклинание:  – «Я сделаю тебя «Некбахт», счастливой!»
          Передохнув, мы побрели по дороге, и здесь  нас подобрали танкисты из российской дивизии. Они торопились на подмогу пограничникам. Когда мы доехали до поселка, я не поверил своим глазам: новый, только что выстроенный городок с моей  школой, превратился в руины. Я побежал к своему дому. Обливаясь слезами,  увидел, сгоревший дотла отчий дом… Я не мог поверить в то, что там навсегда остались мои родители с сестричкой... Через год  узнал, что это было местью того самого подонка - главаря банды.
          Я не знал, что мне делать дальше, не понимал, чем жить?  Если бы не ты, Некбахт, я, не задумываясь, взял бы оружие и пошел мстить за своих родных. Но теперь я отвечал за тебя. Спасибо российским танкистам, возвращавшимся в Душанбинский гарнизон – они взяли нас с собой. Командир подумал, что ты русская и сказал, что  девочку-сироту он заберет с собой. Но ты так держалась за меня, что ему пришлось взять и меня. Я побежал к реке, отыскал там магнитофон и книжку – всё, что у меня осталось от прежней жизни и, попрощавшись с беспечным детством, уехал навстречу новой жизни, полной неизвестности и тревог. За один день я повзрослел на много лет...
           Из потока воспоминаний меня вернула стюардесса, предложившая завтрак. Я вспомнил, что от предполётных переживаний вчера не ел целый день и с удовольствием почувствовал вкус еды.
           В Душанбе мы ехали на ГАЗике. Командир всю дорогу слушал мой печальный рассказ о событиях, с удивлением смотрел на Некбахт, не веря, что она таджичка. Узнав, что в Душанбе живёт мой дядя, спросил, знаю ли я его адрес. Услышав отрицательный ответ, пообещал помочь. А ты, маленькая, всю дорогу спала на моих руках.
           О Душанбе я знал по телевизионным передачам и рассказам муаллимы – она очень любила город и  считала его самым лучшим на свете. Тогда, наверное, я представлял Душанбе Парижем, или  Москвой. Звучит смешно, но это было так. Как я ждал этой встречи!  Мечтал после школы поступать в местный университет. Но судьба распорядилась иначе.
          Мой дядя в годы перестройки переехал в Душанбе. Семья была большая – 10 детей. Пятеро старших – девочки, а младшие -  мальчики. Сестры мои уже были замужем. Дядя открыл своё частное предприятие – занимался ремонтом машин и все его сыновья стали ему помощниками.
          Командир нашёл в адресном столе адрес моего дяди и отвёз нас к нему. Про события в нашем посёлке знали уже все родственники, и моё появление было для дяди полной неожиданностью. Он плакал и радовался одновременно. Узнав о трагедии, горевал несколько часов и уже на следующий день устроил поминки. Ещё  сказал, что я буду продолжать учёбу в школе и помогать ему в бизнесе. Я согласился. Робко спросил, как быть с Некбахт?
          Дядя предложил найти  родственников и отдать им тебя, Некбахт! У меня защемило сердце. Я вспомнил глаза своей учительницы и твёрдо заявил, названная сестричка всегда  будет рядом со мной. На том и порешили.
           Житьё в доме дяди стало для меня большим испытанием. Но, говорят же,  нет худа без добра.  Учился я хорошо.  А вот  труд у дяди в гараже был непосильным для подростка. За полдня работа так изматывала, что я не помнил, как доходил до дома и только ты Некбахт, твой радостный и светлый взгляд помогал мне забывать об усталости. Братья не особо радовались нам, им тоже было нелегко.  За хлебом надо было стоять в очереди всю ночь, ведь с продовольствием случались почти постоянные перебои.
           Во время гражданской войны открылось много международных организаций, и каждая имела свой гараж. Работы было много. Когда дядя узнал, что я хорошо говорю на английском,  стал использовать меня ещё и как переводчика. Мне было трудно, но помогали инструкции к  каждой машине, которые всегда лежали в их бардачке. Дядя был счастлив,  клиентура сразу поменялась. К нам стали обращаться из посольств, и заработки сразу выросли.
Жизнь постепенно налаживалась. И только тебе, Некбахт, было грустно, ведь я загруженный работой и учёбой, всё реже стал видеться с тобой. Уходил, когда ты ещё спала, приходил, когда ты  уже спала.  А тут ещё младший сын дяди – баловень и   грубиян  не давал тебе покоя.
           Рядом с домом был детский интернат, директор постоянно оставлял на ремонт машину - старую рухлядь 20-летней давности. Он очень полюбил меня, потому что никто из братьев не брался за ремонт интернатской колымаги, а я никогда не отказывал ему в услуге. Знал, как тогда всем было трудно. Я рассказал директору  про тебя, Некбахт, назвавшись твоим старшим братом. И он, не задумываясь, предложил оформить тебя в интернат,  с условием, что я  буду постоянно навещать свою сестричку.
          Ты стала любимицей в интернате – все называли тебя куколкой. Мне полегчало на душе, когда дядя перестал искать твоих родственников. Всё стало меняться в моей жизни.
          Нередко на ремонт в гараже у дяди оставлял свой внедорожник представитель ООН из миротворческой миссии. Я заметил, что он внимательно слушает, как я перевожу, смотрит, как  работаю, узнал, где  учусь. А потом предложил мне учёбу в международной школе, которая только что открылась в Душанбе. Одарённым детям-сиротам предоставлялась возможность обучаться бесплатно. Он сказал, что напишет ходатайство и характеристику. Я не поверил такому повороту судьбы. Дядя был не в восторге - ведь я уже был главным в его бизнесе.  Но я заверил его, что буду всегда помогать.
          Сэр Джон, так звали ООНовца, в назначенный день приехал за мной, и повёз меня в школу.  По дороге я ему рассказал про тебя, Некбахт, он решил заехать в интернат - обрадовать сестричку. Джон пошёл к директору,  я - к тебе. Не знаю, о чём они беседовали, но после этого жизнь в интернате поменялась. Получается, ты, моя Некбахт, одним своим присутствием подарила счастье обделённым детям-сиротам.  Директор не раз говорил мне об этом. В интернате появился новенький микроавтобус, построили небольшой современный корпус, с питанием и одеждой стало лучше. Но это было позже...


ГОРОД, ГДЕ СБЫВАЮТСЯ МЕЧТЫ

          ...Когда мы ехали в школу, я, осматривая улицы и площади, тенистые аллеи и парки, красивые здания и памятники, осознавал, что за суетой будней и переживаний  вообще не видел города. А он такой красивый! Сейчас я уже с уверенностью могу сказать - это лучший город на Земле! Я увидел места, о которых рассказывала мне моя любимая учительница: театр оперы и балета, библиотека имени Фирдоуси, университет, в котором она училась...
          Годы учёбы в школе пролетели быстро. Я стал лучшим выпускником и уже подрабатывал, как переводчик. Ты, Некбахт,  уже была в пятом классе. Училась на “отлично” и всё больше становилась похожей на маму. Всё чаще твой взгляд становился грустным. Особенно, когда я делился своими планами об учёбе за рубежом или рассказывал, как иногда помогаю переводить сэру Джону в его поездках по стране. Ты всё чувствовала…
          ...Эта встреча была неожиданной. Сэр Джон взял меня в поездку в Гарм на встречу с командиром оппозиционного отряда. Ничто  не предвещало беду. Таких поездок было много, ведь в республике постепенно всё приходило в норму.
Чем меньше оставалось расстояния до места встречи, тем больше блокпостов. На последнем нас высадили из машины, вышел их главарь и ... я узнал эти хищные глаза. Да, это был тот, кто убил моих родителей, сестричку, соседей.  Я помню эти глаза, когда его под конвоем вели в зал суда.  Процесс был показательный и шел  в актовом зале  нашей школы. Учеников отпустили домой, но я пошёл в библиотеку и задержался.
          Бандит поймал мой взгляд и, хотя не узнал меня, понял,  я что-то про него знаю. Первое, что он сделал - стал стрелять по нашим ногам. Мы отпрыгивали, а он смеялся. Ощущения  - не из приятных. Потом он успокоился и сказал сэру Джону, что он может ехать, а меня возьмут  в заложники.  Сэр Джон связался с командиром оппозиционного отряда и поставил его об этом  в известность. Тот вызвал главу блокпоста. После разговора с командиром он отпустил нас со словами «сагбача, ман тура аз таги заминам меёбам - сукин сын, я тебя и под землёй достану!». А я в ответ подумал – это тебя, бандита теперь всюду найду, ты за всё ответишь по полной!
          Больше сэр Джон никогда не брал меня с собой и решил быстрее отправить меня учиться.
          Перед отъездом, я часто забирал тебя, моя Некбахт, из интерната и мы гуляли по тенистым улочкам  моего любимого города, по главной, центральной аллее, которую душанбинцы с гордостью называют Аллеей влюблённых.  Ходили в старый парк с тысячелетними чинарами и загадывали желания. Ты не догадывалась, о главном моём желании - видеть тебя в белом платье рядом с собой и уже никогда не расставаться...
          Душанбе – это город, где сбываются мечты.  И эта моя мечта обязательно исполнится. Я в это верил. Я же обещал  сделать тебя счастливой! Ты никогда не будешь одинокой!
         
          - “Вы  не хотите пообедать?” - вернул меня к действительности голос улыбающейся стюардессы. После еды я решил поспать, чтобы скоротать время. Но мысли не давали мне покоя.
          Перед отъездом на учёбу меня особенно тревожило  понимание того, что не смогу наказать того мерзавца, бандита и убийцу. Он же мог выследить нас, и тебе, Некбахт,  грозила опасность. Я вспомнил случай, когда меня из мастерской дяди привезли в Комитет национальной безопасности по жалобе соседа - якобы я являюсь шпионом и работаю с иностранцами. Сэр Джон, узнав об этом, приехал к министру, и всё уладил. Министр мне показался рассудительным и честным человеком. На прощанье он сказал:  - «Если будут проблемы, обращайся прямо ко мне. И я пошёл в министерство, рассказать про убийцу  моих родных.  Министр вспомнил ту встречу и сразу принял меня. Со вниманием выслушал  про блокпост, про бандита, который принёс много страданий людям. Заверил, что хотя бандит сейчас скрывается в Душанбе, но  скоро будет пойман.  На прощанье дал мне свой прямой номер телефона для экстренных случаев.
          Вечером того же дня по новостям передали, что в Душанбе был обезврежен один из самых жестоких главарей банд-формирований. Утром следующего дня я позвонил министру и поблагодарил его за всё. «Благодарить надо сэра Джона», - сказал он, - Ведь именно он дал все координаты и сообщил об опасности».
Боевик очень хотел найти меня, а нашёл свою смерть...
          Последний день перед вылетом, мы не могли наговориться с тобой, Некбахт,  и я обещал , что ты никогда не будешь одинокой. Ты плакала. Ведь ты была ещё ребёнком. Хотя, если честно, мы, дети войны, очень рано повзрослели...
За несколько месяцев перед отъездом я попросил  сэра Джона помочь интернату с компьютерами и научил учеников ими пользоваться. В первую очередь тебя... Ты не хотела меня отпускать, и только старенький директор интерната смог тебя успокоить. Я принёс тебе мой любимый старый кассетный магнитофон и книгу и попросил  сохранить подарки твоей мамы. А директор пообещал мне, что будет беречь тебя, как свою родную дочь.
          Учёба за границей давалась мне легко. Сэр Джон тоже был переведён на новое место. И началась наша виртуальная жизнь в сети. Мы были далеко и рядом: много общались, но не могли ощущать близость. Ты расцвела, Некбахт,  и стала первой красавицей  - так мне казалось. Ведь я любил тебя... Ты становилась похожа на маму не только внешне. Умница, отличница, такая скромная и прилежная, что весь интернат был в тебя влюблён. Так говорил мне директор.
          Возможности ездить на каникулы у меня не было, все это время я зарабатывал на свадьбу. Хотел сыграть её  в моем городе мечты  по окончании нашей учёбы. И ты была согласна...
          Командир экипажа объявил посадку в Душанбе. Я смотрел в иллюминатор и искал глазами тебя, моя любимая.
          Ты меня встречала с цветами и …слезами. Рядом с тобой были наши самые родные и близкие – директор интерната, мой дядя и... всё. Друзей у меня было много, но самых близких и родных я мог сосчитать по пальцам... Как я был счастлив, знал один лишь Бог и ты, моя дорогая. Мы поехали по улицам моего самого любимого города на свете – Душанбе. Он очень изменился за эти годы, стал расти ввысь, становясь похожим на другие города. И всё же оставалась та изюминка, та прелесть, которая всегда заставляла меня восхищаться им – неповторимые краски и пейзажи, которых нет нигде в мире! Прекрасный город,  в котором исполнились все мои мечты...
          Я понял, что в мире нет плохих мест и плохих народов. Люди бывают разные.  Мне в жизни повезло: у меня были хорошие родители, учительница, подарившая мне целый мир, и тебя - моя Некбахт. Русский командир, который на свой страх и риск,  вывез нас из мест боевых действий. Дядя, который поделился с нами кровом и хлебом, несмотря на трудности, сэр Джон, который по-отечески отнёсся ко мне и открыл мне путь в этот огромный мир... Мир не без добрых людей и мне просто необходимо продолжить их дело – приносить людям радость, добро и счастье. И начну я этот праведный путь с тебя – я сделаю тебя счастливой, моя любимая Некбахт.
 

                2. ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО...
                (рассказ дедушки)

                Питерский памирец

           Несколько лет  назад я приехал в Санкт-Петербург на заработки. Родом я из  далёкого горного кишлака Дарморахт, расположенного  в 2000 метрах над  уровнем моря, среди красивых ущелий высочайших памирских гор. Называли меня в Питере каким-то неприятным и непонятным для меня, словом гастарбайтер. Я был мастером своего дела и всегда находил работу – строил дачи.  Люди в Питере  очень похожи на моих соотечественников, такие же приветливые и добродушные. Многие  удивлялись моему правильному русскому языку, а особенно моему имени. Мне работалось и жилось хорошо. А главное мои внучата были довольны, денег на жизнь им  теперь хватало. Я называл себя питерским памирцем. И постоянно вспоминал строки из любимого Хайяма:

Меняем реки, страны, города.
Иные двери. Новые года.
А никуда нам от себя не деться,
А  если деться — только в никуда...

         Этим летом в России было жарко, горели леса, люди все переезжали на дачи. Меня все соседи уже хорошо знали... Говорят , нет худа без добра – это точно. В тот день мне стало плохо,  упал в обморок, дачники сразу вызвали скорую помощь, и очнулся я уже в больнице. Здесь меня оформляли как обычно - имя, фамилия, национальность. Медсестра, заполняя историю болезни, не удержалась, сказав – «Ну и фамилия, застрелиться можно. А имя-то»,- и улыбнулась.  Когда я сказал, что я памирец, врач меня переспросил, а есть такая национальность? Я ответил - да...
         Через несколько минут, после всех процедур, меня повезли в операционную и ко мне подошёл врач в марлевой повязке на лице. На таджикском языке он спросил меня:
         – Хубед, падарджони помирии ман? - Как чувствуете себя, отец мой из Памира? - Сперва я испугался, но его добрые глаза вселили в меня уверенность и я ответил:
        - Писарам, бад не, – не так уж плохо, сын мой.
        Он успокоил меня, сказав, что всё будет хорошо и, засыпая под наркозом, я верил в это. Оказывается у меня был аппендицит и уже начался перитонит. Операция продолжалась ровно 6 часов. Пришёл в себя я уже поздно вечером, был очень слаб. Открыв глаза, увидел рядом доктора, который успокоил меня перед операцией. Он был без повязки, и у меня сильно защемило сердце. Как он похож на моего младшего сына! Такой же высокий и красивый, вот только глаза миндалевидные.
         - Ну как? -  спросил меня доктор.
         - Живой, слава Богу,- ответил я.
         Он пощупал мой пульс, попросил медсестру быть рядом и выполнить все назначения. Попрощался и сказал, что  дежурит здесь всю ночь - поменялся с коллегой. Позже я узнал, что он это сделал из-за меня.
Я долго  не мог заснуть от боли.  Мой  доктор часто заходил в палату, добавлял медсестре процедуры, и та хлопотала надо мной.  Наконец я забылся, а утром мне стало легче.
         В палату на обход вместе с моим врачом пришёл профессор. Он сказал, что только Фарходу (так звали моего доктора)  доверяет такие сложные операции и всё будет хорошо. Мы улыбнулись друг другу, и я понял, доктор  рассказал историю моего имени. А дело было так.  У моего отца  Шовалишоева  Кадамшо  после женитьбы родилась всего одна девочка, а затем каждый год рождались мальчики, но почему-то прожив немного, умирали.
         Горю отца не было предела, все говорили, что причиной тому родственный брак. Отцу - потомственному строителю, из очень известного рода  хотелось передать своё мастерство по наследству и он очень переживал. Родился я и отец долго не давал мне имени, боялся не выживу. В тот год из Ленинградского университета в наше селение на практику приехали студенты – они учились на востоковедов и занимались памирскими языками. Среди них был очень красивый студент из Душанбе, все однокурсники называли его Петровичем (теперь   известный в республике учёный).  Он был весёлым парнем. Студенты ходили по домам и записывали местный фольклор, интересные рассказы жителей кишлака. Когда они заглянули к нам, отец рассказал свою грустную историю. Петрович с обычной веселостью предложил назвать меня самым лучшим именем, с которым я буду жить долго. Узнав, что деда звали Шовалишо, отца звали Кадамшо, он предложил назвать меня Хорошо. И объяснил – хоро –это гранит, шо – это царь, мол пусть здоровье его будет крепким, как гранит. Мой отец, который не знал русского, поспешил в контору и взял мне метрику. Позже узнав, как  с русского переводится это слово, он радовался ещё больше, ведь я жил на радость всем и был таким крепышом! Вот так  я стал Шовалишоевым Хорошо Кадамшоевичем. Профессор долго смеялся, потом  сказал, что с таким именем уже точно всё будет хорошо.
А Фарход пообещал мне прислать в палату ещё одного земляка.
Таджикский армянин
Когда пришёл ко мне друг Фархода, весело представился  на чисто таджикском южном диалекте:  « Ман Хачик, точики армани ай чигари Кулов»  -  я Хачик, таджикский армянин из печенки Куляба, то есть настоящий кулябец. Мы засмеялись так громко, что испугали медсестру. 
       - Ну, что, ещё один потомок Авиценны, больно? - спросила она, делая укол.
Хачик ответил ей, что это Фарход настоящий и достойный потомок Авиценны, а мы так, просто рядом стояли. Когда мы остались одни, я спросил Хачика, откуда у него такое знание таджикского диалекта, и он рассказал мне интересную историю  своей жизни.
...Родители Хачатура  приехали на всесоюзную стройку – возведение Нурекской ГЭС. Жили в таджикском селении, русских школ в той местности ещё не было, и он до 5 класса учился  в таджикской.  Все друзья -  местные ребята, вот он и стал говорить на диалекте. Потом его отца пригласили работать в главное управление, и они переехали в  Душанбе.
          – Вот так я стал таджикским армянином, - сказал Хачик с гордостью. И спросил меня, почему  при поступлении в больницу, я назвался памирцем.
          - На это есть свои причины,- грустно ответил я и отвёл глаза. Хачатур понимающе кивнул и рассказал свою историю.
В начале 90-х годов в Душанбе начались националистические волнения. Почему-то подняли армянский вопрос, якобы таджикам негде жить, а городские власти все квартиры отдают армянам. Где-то начались погромы. Семья Хачатура  жила на первом этаже многоэтажного дома. Все жители, а в основном это были таджики, встали на защиту. В этом же доме жил и Фарход с родителями и тремя братьями. Их семьи очень подружились.
Хачатур  был музыкантом, играл на старинном армянском инструменте -дудуке, и ещё на кларнете, он заразил Фархода и  его братьев страстью к музыке.  Позже они создали ансамбль, пользовались популярностью в городе и их с удовольствием приглашали на торжественные мероприятия. Для Фархода и его братьев это было хобби.
В годы гражданской войны Хачатур с Фарходом держались вместе, поддерживали друг друга как могли.
В те неспокойные дни  как-то приехал на внедорожнике с виду солидный мужчина.  Попросил взять инструменты и сыграть на  его семейном торжестве. Они - молодые и неопытные парни согласились,  не предупредив  родителей.  Решили хорошо подзаработать, им было обещано  много   денег. Повезли их куда-то в горы. Поначалу всё было нормально, но позже... Как они остались живы, один Бог знает.
Через неделю стало известно о смерти  известного исполнителя Кароматулло, которого также с группой музыкантов  увезли на свадьбу. Никто не вернулся...
У нас говорят:  друзья – отражение друг друга. Я порадовался за прекрасного друга моего врача Фархода.  Хачик ушёл, а я ещё долго думал – в те годы всем было нелегко, я был не один в своих испытаниях...
Утром следующего дня ко мне пришёл мой врач, я стал его благодарить за спасение, он скромно ответил, что это его работа, а спасибо  надо говорить  дачникам: если бы не они, вряд ли я остался жив и вместо лекарств выдал строки из Хайяма:   
          
           Чем за общее счастье без толку страдать
           Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
           Лучше друга к себе привязать добротою,
           Чем от пут человечество освобождать.
 

ПОТОМОК АВИЦЕННЫ

      Вечером, как и обещал, Фарход с сияющей улыбкой зашёл ко мне  в палату.  Сегодня он дежурил. Закончив все дела, он удобно расположился у кровати и стал слушать мой грустный рассказ...
...У меня было самое лучшее детство, отец во мне души не чаял, учил всем тонкостям строительного ремесла. Когда я окончил школу, то был уже мастером на все руки.  Но отец  посоветовал мне поступить в политехнический университет, высшее образование – обязательно! 
           - Это точно - осторожно перебил меня Фарход,- ведь не зря говорят, что на Памире и пастухи с высшим образованием.
           – Да, – с улыбкой подтвердил я.
...Я поехал в столицу и поступил на строительный факультет. Через пять лет  вернулся дипломированным специалистом. Сколько мы с отцом построили домов! Я женился, и у меня первой родилась девочка, потом два сына.
Дети быстро выросли, дочка уехала учиться в Душанбе, была отличницей, говорила на иностранном языке, как на родном. Она полюбила  однокурсника и вышла за него замуж. Мы с женой были против – парень не наш, не памирец. Но дочь не послушалась и, обидевшись, уехала далеко от дома работать учительницей в сельской школе. Я тоже обиделся.
Выросли сыновья, старший уехал учиться, потом второй.  Началась перестройка. Много «новых таджиков» стали строить себе большие дома, особенно в столице. Сыновья звали меня к себе, чтобы на каникулах мы  работали  вместе. Потом старший закончил учёбу, женился. Строек было много, мы хорошо зарабатывали.   Когда сыну  выделили участок земли на окраине города, мы начали возводить там свой красивый памирский  дом. Место было не из лучших:  под землёй проходили дренажные воды, но мы же потомственные строители! Хороший дом вырос. Оставались лишь отделочные работы. Я мечтал, что найду свою дочку и привезу сюда её с семьёй, мы простим друг друга и будем жить как раньше – все вместе. Но судьба распорядилась по-другому...
Началась  война. В тот год мы задержались в Душанбе, сыновья хотели скорее приблизить новоселье. Я не знал, какое горе меня ждёт. Неподалёку от нашего нового дома, ближе к холмам в кишлаке Теппаи самарканди обосновался один из самых опасных бандитов, которого за жестокость называли Гитлером. В одну из своих ночных вылазок он ворвался к моим сыновьям и потребовал идти к нему в банду. Сыновья отказались, и он их расстрелял...
...Жена, не выдержав таких испытаний, слегла. Последними её словами были: – «Найди дочку, береги невестку и внучат...»
Первым моим  желанием было отомстить, но один в поле не воин, и потом как оставить невестку одну с двумя маленькими детьми? Она меня сдерживала от попыток взять оружие, а детки каждый день ждали меня, ведь я стал их единственным кормильцем...Время было очень трудное, работы не было, с продовольствием проблемы. Я решил поехать на заработки в Россию. На работу не принимали – говорили, что слишком стар, посмотрев на меня и дату рождения в паспорте,  не верили. И только в Питере я нашёл работу, вот так я оказался здесь.
Фарход не мог сдержать слёз... Он молчал, было видно, как он переживает, а у меня даже и слёз не осталось, всё выплакал.
          - Теперь я понимаю, почему  вы решили не называться таджиком, - прервал  тишину  Фарход. - А дочь вы не нашли?
          – Нет, но верю, что она жива.  Узнал, что жила в приграничном районе и во время войны многие ушли в Афганистан, - ответил я.
... Ты был первым человеком, кому я рассказал свою историю жизни, мой доктор. Мне стало легче, когда я поделился с тобой этим грузом, носить который в сердце очень тяжело. Ты простодушно предложил мне быть его памирским отцом, а ведь ты и правда, был похож на моего младшего сына.
После выписки из больницы, мой названный сын постоянно связывался со мной - отдал свой старый мобильник, пригласил на свою защиту. Как я был горд за своего Фархода! На защите известные профессора говорили о его прекрасной работе, публикациях в мировых научных журналах. Были отзывы из многих стран, говорили, что он хирург от Бога и у него золотые руки. Особенно мне понравилось, как руководитель подчеркнул, что он представитель народа, который подарил миру Авиценну!
Я от души поздравил Фархода.
         – Отец, мы с Вами скоро летим в Душанбе, - огорошил он меня новостью, и добавил:
          - Я приглашаю Вас на свадьбу, билеты на самолёт уже взял. 
Это было неожиданностью для меня, ведь столько лет я не мог себе позволить желанную встречу, билеты очень  дорогие:  легче было в Нью-Йорк слетать. А мне жалко было тратить на дорогу, ведь каждый рубль старался посылать внукам.  «Какой же ты у меня хороший, Фарход,  благодаря тебе  увижу своих родных», – радостно подумал я.

В Душанбе – моё сердце
Прилетели в Душанбе мы поздно ночью. Несмотря на это нас встречало много людей, и среди них я увидел невестку с детьми.  Внуки стали взрослыми. Это был сюрприз.
           Мама Фархода, радостно спросила меня: – «Вы памирский папа моего сына? Я ответил: – Да, мы все таджики - одна семья».
           Счастливее меня никого на свете не было. Брат Фархода приехал утром за мной и показал город. Какой же он стал красивый!  Я смотрел на новые здания и удивлялся. Главное, что теперь всё было спокойно,  будто никогда не было войны. А ведь когда-то я покинул Душанбе с такой тяжестью на душе… 
Вечером мы пошли на ужин  к Фарходу – они жили теперь в недавно отстроенном красивом доме. Он познакомил со всеми своими родственниками, которые пришли на оши нахор – предсвадебный плов.
           Здесь меня ждал ещё один сюрприз. В Душанбе построили Новый Центр исмаилитов, на открытие которого приехал из Лондона сам принц Агахан. Мама Фархода дала мне приглашение на участие в торжестве. Я был на седьмом небе от счастья.
На открытие  пришёл чуть ли не первым. Здание было очень красивым:  я ходил по залам и наслаждался современной и в то же время традиционной архитектурой, интерьером. Народ постепенно заполнил центральный зал и вышел принц Агахан. Для меня это было каким-то знамением:   я понял, что-то в жизни произойдёт. Так и случилось.  На передние ряды рассаживались журналисты, гости, переводчики. Вдруг  у меня защемило сердце: среди них  была моя  дочь, но очень молодая - я не верил своим глазам!  Мне сказали, что зовут её Некбахт -  так же, как и мою  мать!
Сколько было радости от встречи с внучкой Некбахт! Она рассказала свою историю, я свою, и мы вместе плакали. Но ведь эта встреча была ниспослана нам небесами, а ещё стараниями тех, кто нас любил, и кто хотел помочь унять нашу боль,  переносить страдания.
Проповедь имама, как бальзам заживляла все мои душевные раны. 
Дороги к Истине бывают разные, главное не сворачивать с этого пути.  Главное верить в добро, справедливость, гуманизм, в силу божественного начала и видеть Его частичку в своем сердце. 
Люди бывают разными и по поступкам одного человека или группы людей нельзя оценивать весь народ и страну. Одна из основных причин конфликтов в странах –   не сплочённость народа, деление на своих и чужих. А  местничество – результат  малообразованности людей. Надо быть единым народом, чтобы вместе строить цивилизованное общество и стремиться к прогрессу. Надо уметь прощать... О, как прав Хайям:

Когда б я властен был над этим небом злым,
Я б сокрушил его и заменил другим,
Чтоб не было преград стремленьям благородным
И человек мог жить, тоскою не томим...

Уезжая когда-то из Душанбе, я чувствовал себя потерянным и одиноким, теперь  приобрёл большую семью. Я стал памирским отцом Фарходу и его братьям, его армянскому другу Хачатуру, а главное – я нашёл свою кровиночку – внучку. И она  тоже была рада, что нашла меня, своих двоюродных братьев и тётю, гордилась, что у её детей есть дедушка! Она ведь думала, что была сиротой... Она мне повторила любимые слова своего мужа, ставшего ей самым близким в трудные годы испытаний: Душанбе – это город, где сбываются мечты. Какое чудо мне подарил Душанбе – город радостных встреч! Мы достроим наш дом и будем жить там одной большой семьей...
Теперь всё будет хорошо!


                3.Любовь побеждает всё
                (рассказ Некбахт)

                Бесприданница

Возвратившись после долгой разлуки в свой родной и любимый город,  мне в первую очередь захотелось посетить детский дом, увидеть моего учителя – старенького директора. Сколько детей-сирот в ходе   бессмысленной гражданской войны в Таджикистане 90-х годов  приютил этот дом! А теперь всё здесь изменилось, и директор другой.  Очень расстроилась, узнав, что моего муаллима  не стало, после того, как год назад его «отправили» на заслуженный отдых. Мир праху его! Никогда не забуду  слова учителя, которые стали девизом моей жизни – «сколько любви дашь людям, столько и получишь назад. Только настоящая любовь ломает все преграды и побеждает всё!».
Подъехала я к дому-интернату на маршрутном такси, на таком маленьком китайском микроавтобусе.  Непонятно, как можно поместить в салоне столько народу?.. Было жарко, но я смотрела в окно и любовалась моим городом – городом надежд и любви, лучшим городом на земле! Мне показалось, что он стал ещё краше. Но знакомых лиц мелькало меньше, мне также показалось, что город как-то осиротел. Многие покинули его, и, кто знает, вернуться ли?  Мы  вернулись...
- Ты платить не собираешься? - с добродушной улыбкой спросил меня водитель.
Я заплатила, объяснив, что засмотрелась по сторонам и, в свою очередь,  спросила:
- А почему Вы обращаетесь ко мне на «ты»? Он ответил вопросом на вопрос:
- Ападжон, дутаи? - А что тебя двое, сестра?
Это было сказано так мило и весело, что все мы,  кто был в маршрутке, засмеялись, а водитель  также весело продолжил:
 – Тогда надо и платить за двоих.
Я, конечно, не обиделась на него. Просто пожурила:
- В таком красивом городе должны жить красивые и воспитанные люди, надо учиться культуре общения, - сказала я водителю.
- Буду стараться, - ответил он.
Я уже заметила, что молодёжь в городе стала говорить на южном диалекте. И ко мне с моим литературным обращались «муаллима», а чаще «ойтимулло» - так почему-то называли всех, кто не говорил на этом диалекте. Неужели это деление на «южных» и «северных» у нас будет продолжаться вечно? Думая об этом, я не заметила, как подъехала к своей остановке и ноги сами повели меня  по дороге детства...
Я ходила по знакомым коридорам и увидела знакомый  баннер, который сделали в честь Дня мира и единения наши шефы в первый год моего пребывания в детском доме. На баннере была фотография трёх девочек:  меня, русоволосой и голубоглазой, белолицей и розовощёкой, и моих подруг,  Нилуфар – красивой  смуглянки с иссиня-чёрными волосами и миндалевидными глазами, и Зульфии – сияющей курносой, рыжеволосой, кареглазой девчушки с веснушками на лице. Под снимком на баннере было написано: «Дети разных народов – мы мечтою о мире живём!». Было смешно, придумали же такое!  Мы  таджички, а не дети разных народов,  хотя судьбы наши точно разные.  Как же мне захотелось с ними встретиться!
Нилуфар  даже не знала кто её родители. Мама умерла во время родов, и никто не пришёл её забирать из роддома. Так она оказалась в приюте. Она слыла самой умной и прилежной среди нас. Училась на отлично, много читала. Экстерном окончила школу и уже в 16 лет стала студенткой университета. За хорошую учёбу и активную общественную работу получала Президентскую стипендию, при этом была очень скромной и помогала всем.  Писала стихи на таджикском и русском языках. Мы всегда гордились своей подругой. Окончив школу, я вышла замуж и уехала за границу. Некоторое время мы общались с ней по Интернету, а когда Нилуфар вышла замуж я потеряла её из виду.  Очень хотелось узнать, где она теперь.
          С Зульфией у меня связь не прекращалась. Но, когда я приехала в Душанбе,  мы долго не могли увидеться:  подруга моя крутилась в делах и заботах.   Сегодня, она пришла  в детский дом, как обычно  с подарками для детей. Мы бросились  друг к другу как сёстры, ведь мы столько времени не виделись...
Мне всегда казалось, что мужчина, женившись, берет любимую под своё крыло, бережёт её, стоит за нее скалой, чтобы жена чувствовала себя за Мужем! Так в идеале, но в жизни бывает по-разному... Я поняла это, когда услышала рассказ подруги о Нилуфар.
         Нилуфар была первой красавицей города. Много парней добивались её руки, но она ждала большую любовь. И дождалась. На втором курсе  познакомилась с красивым молодым человеком, который увидел её и сразу влюбился. Он был художником и, несмотря на молодость, довольно известным. После свадьбы Нилуфар из красивой и цветущей девушки превратилась в уставшую и измученную женщину. Зульфия стала спрашивать  подругу о жизни, но она молчала. Всё стало ясно позже. Некоторые из родственников художника были недовольны его выбором, считали невестку сиротой и бесприданницей.
         Зульфия, как-то не предупредив подругу, зашла  её навестить... и глазам своим не поверила. Та беременная, стояла на «пирамиде» из стола, стула и табуретки и мыла окна дома с улицы. Район Нагорный в Душанбе располагался на холмах и окна домов снаружи получались высокими от фундамента. Увидев подругу на таком «возвышении», Зульфия очень испугалась и  попросила её срочно спуститься.  Но Нилуфар стояла на «пирамиде», пока не закончила  работу. Во дворе её ждал большой бак с замоченным постельным  бельём. Зульфия помогла подруге постирать и развесить его. Когда они закончили все дела, из дома вышла сестра мужа. Потирая глаза  от послеобеденного сна, она с недовольством посмотрела на подруг. Сразу стало ясно, что Нилуфар пришлась не ко двору.
         Муж был в мастерской. Зульфия пошла к нему и спросила, почему он не жалеет жену,  ведь ей скоро рожать. Днём она занята бытом, ночью книжками – вообще не отдыхает, превратилась в  старушку. Он ответил: «Мама сказала, что это полезно, легче будет рожать». С тяжёлым сердцем подруга уходила от Нилуфар. А утром узнала, что у неё были преждевременные роды и ребёнок погиб...
               
Всё познаётся в сравнении

        Я никогда не думала, что Нилуфар – такая открытая и смелая - могла молча выдерживать такие испытания. И правда, любовь всесильна...
        Сестра художника была своенравной и избалованной женщиной, чувствовалось, что очень завидовала брату. Всегда обсуждала и осуждала других, как бы показывая, что только она идеальна. В народе говорят, нельзя осуждать кого-то, особенно, если у тебя есть дочь... всё возвратится. Это правда. Ей не нравилось в Нилуфар всё, даже имя. Она постоянно жила с матерью, хотя у неё был и  свой дом. Сама ничего не делала - не умела и не хотела.
        Нилуфар терпела, потому что любила мужа, и именно это больше всего раздражало его сестру. Прожили они так десять лет, растили двоих сыновей. Ничего не менялось в их отношениях и в результате недовольные родственники добились своего... Художник развёлся с Нилуфар и   женился «на своей». Она оказалась из такой же семьи, из того же города, откуда родом сами. Нилуфар с детьми уехала в Россию.
        Зульфия была публичным человеком. Известная журналистка – она знала о дальнейшей судьбе художника. Вторая жена его была под стать сестре, та уже не могла ходить в родительский дом, как прежде. И мама уже не была хозяйкой, вроде всё стало,  как она мечтала:  и приданое огромное, и не сирота, и «своя», а жизни не было. Художник всё чаще стал надолго уезжать в командировки. Как-то встретил Зульфию и умолял  дать адрес Нилуфар с детьми. Подруга пожала плечами: мол,  не знаю ничего.
        Вторая жена долго терпеть не стала. Когда мать художника тяжело заболела, невестка вывезла из дома всё ценное, оставив голые стены и, уехала к родителям. Ни разу не навестила больную.
        Нилуфар, узнав о болезни свекрови, решила вернуться.  Все дни  была рядом с больной, ухаживала, как за родной матерью. Муж понял, какую ошибку  совершил, расставшись с Нилуфар... Всё это время свекровь с бывшей невесткой  очень много говорили о жизни.
        – «Она была такая мудрая, а ведь мы никогда раньше так не общались», - говорила Нилуфар  подруге, но  Зульфия не понимала этой привязанности. А Нилуфар объясняла, что сама не знала ни своих родителей, ни бабушек и хотела, чтобы её дети никогда не чувствовали себя сиротами. Свекровь попросила Нилуфар вернуться к сыну, и ради деток остаться жить в доме. А когда поправилась, устроила большой праздник.
        - Да, наверное, сиротам надо выходить замуж только за сирот, чтобы всё было хорошо,-  закончила свой рассказ Зульфия. – Нилуфар всегда была доброй и умела прощать, я бы так не смогла, -добавила она.
        - Она любила, а любовь побеждает всё, – ответила я словами нашего наставника и учителя.
        Я хорошо понимала Зульфию.  Ей в жизни досталось не меньше. Глядя на неё, никто не мог бы подумать, что на долю этой миниатюрной, хрупкой, но в то же время уверенной и сильной  женщины выпали такие  испытания...


Как трудно быть женщиной...

         ...Зульфия с детства была задумчивой и рассудительной. Мы думали, она станет  юристом или писателем. В интернате называли её Королевой сочинений. Уж если она начинала писать, то это превращалось в рассказ чувственный и красочный.
Я знала всё про её трудную судьбу (спасибо Интернету!) ведь мы всегда были на связи. Она писала мне подробные письма – сочинения, такими душевные, искренние и сокровенные – настоящая книга жизни! Она всегда в них подчёркивала – во всех наших бедах виновата война.
          Да, война принесла много горя и страданий... Многие уже и не вспоминают те тяжёлые годы, потому что она их не коснулась. Нам же – сиротам той бессмысленной войны, никогда не забыть испытания, которые легли на наши маленькие, хрупкие, детские плечи...
          В отличие от нас, Зульфия помнила и знала многое о своих родителях. Отец её окончил Киевский медуниверситет и возвратился на родину не один. Он полюбил однокурсницу, которая приехала в Киев учиться из Казани. После получения дипломов молодые супруги  были направлены в Душанбе и стали работать в госпитале. Когда у них родилась дочь, им не пришлось долго выбирать ей имя. Рыжие локоны украшали  маленькую головку, и они не раздумывая назвали её «Зульфия» - красивые локоны. Этот ребёнок был плодом настоящей любви. Родители в ней души не чаяли. Как молодые специалисты они получили квартиру, купили  машину. Счастье так бы и продолжалось, если б не было войны...
          Отец Зульфии был родом из Тавильдары. Когда начались военные действия, этот район стал одним из центров нестабильности. Жить там было  опасно, и он решил вывезти своих родителей оттуда  в Душанбе. Оставив ранним утром дочь с нянечкой, родители Зульфии обещали уже вечером быть дома.  Уехали, и... не вернулись.  Так она оказалась в приюте.
          В личной жизни ей не повезло. Полюбила, вроде бы, хорошего парня. Он был солистом ансамбля - известным исполнителем, красиво ухаживал. Только после свадьбы Зульфия поняла, что он употребляет наркотики. Через год у них родился ребёнок, а ещё через полгода муж умер от передозировки. С ребёнком на руках она осталась на улице.
          Но главное испытание ждало Зульфию  впереди. Напротив их съёмной квартиры жил немолодой одинокий мужчина - работник внутренних органов. Он  был добродушен и приветлив.  А когда в семье случилось горе и  Зульфия осталась одна с малышом, он предложил свою помощь. Она  была благодарна ему, веря, что сосед делает  всё бескорыстно, по-отечески, ведь он был намного старше. Он иногда приходил к ней и рассказывал, что развёлся с женой и живёт один. Зульфия  жалела его: готовила вкусные блюда и звала попробовать. Её  малыш очень привязался к соседу, называл его дедушкой.
          Зульфия, устроилась  работать помощницей в хорошую семью. Хозяйка была журналисткой, и сразу разглядела в домработнице творческую натуру.  А когда малыш подрос, пригласила Зульфию на работу в свою редакцию. Наша «Королева сочинений» быстро поднялась по карьерной лестнице, стала самостоятельной. Только сосед совсем изменился...
- Как-то после работы я возвращалась домой, - рассказала мне Зульфия. - Вдруг рядом остановилась машина. Это был сосед. Ничего не подозревая, я приняла его предложение подвезти меня. Всю дорогу он читал стихи. Вдруг, извинившись, он повернул в мастерскую по ремонту машин, чтобы проверить «давление в колёсах». 
- А знаешь, это мои стихи, -  сказал он, - и я их посвятил тебе.
Зульфия была в недоумении:
– Выходит,  поэтов не осталось, все подались в политику,   бизнес, а может ещё куда... И поэтому теперь работники органов стали поэтами. А я то думаю,  «поэтических» сборников на прилавках куча, но  читать  и покупать их некому, - ответила она.
 Сосед, не слышал будто,  крепко сжал ей руку, притягивая к себе. Зульфия  не выдержала и наотмашь ударила в ненавистное лицо. В ужасе  выпрыгнула из машины…
Она поняла, что вся его помощь была не бескорыстной. Тот стал угрожать, тогда Зульфия сказала, что пойдёт к нему на работу и всё расскажет. Сосед  не оставлял её в покое, и она навела о нём справки.  Узнала о его семье, живущей в кишлаке и тёмных делишках.  Все сведения собрала в папку и отнесла ему в контору...
- Вот теперь я знаю,  почему случилась  война, - сказала Зульфия. – Все стали заниматься не своим делом. Это привело к хаосу и  беспорядку.
- А мне, кажется, гражданская война происходит  от бедности, - возразила  я.
Я была в шоке от услышанного.  Зульфия сказала, что пережитое  станет для неё жизненным уроком. Нельзя верить всем подряд.
- A ведь многие наши девушки, одинокие женщины соглашаются на роль второй жены – кто-то от отчаяния и безысходности, кто-то из-за денег. - Как трудно быть женщиной! - с грустью добавила подруга.
               
          В этом райском уголке земли...

         Нилуфар, как и обещала, подъехала позже.  Она была не одна – с мужем. Увидев нас, он улыбнулся и спросил:
- Ну как, дети разных народов, все мечтаете?
- Да, мечтаем о мире, любви и, чтобы на земле не было сирот, - подтвердила Зульфия.
- И чтобы не было войны, - добавила  я.
- Сегодня я повезу вас в «райский уголок земли», - сказал муж Нилуфар  и мы все поспешили к их машине.
По дороге  стали вспоминать, как нас – детишек из детдома представитель ООН – сэр Джон в нашем  новом микроавтобусе летом возил в зону отдыха на Варзоб – живописное ущелье на выезде из Душанбе. Знойным летом здесь всегда было   прохладно. Каждый год мы ждали конца весны,  чтобы отдохнуть в этом райском уголке...
Через пятнадцать минут мы были на месте – теперь здесь шло строительство пансионата для детей-сирот. Мой дедушка был главным на стройке, он передавал своё мастерство внукам, которые ни на шаг не отходили от него. И не забывал читать им стихи великих таджикских классиков. Он рассказывал им притчи из «Гулистана» Саади и было слышно, как он читал его стихи: 
Все племя Адамово - тело одно,
          Из праха единого сотворено.
          Коль тела одна только ранена часть,
          То телу всему в трепетание впасть.
          Над горем людским ты не плакал вовек, -
          Так скажут ли люди, что ты человек?

          Наш дядя, который в трудные годы войны приютил нас, приехал сегодня со всеми сыновьями и внуками на хашар (субботник).  Все были заняты работой. Я искала мужа. Он стоял рядом с мангалом и  готовил нам вкусный обед. Увидев меня, он подбежал и  взял  на руки. Я заметила, как подруги переглянулись, а у меня сжалось сердце, ведь в их жизни не было такого чуда любви, которое мы сохранили с мужем. А мой родной и самый близкий мужчина с улыбкой спросил:
- Некбахт, милая, я сделал тебя счастливой?
- Да, но это только начало. Уверена, ты сделаешь счастливыми детей, которые скоро будут отдыхать в своём пансионате. Как же  я люблю тебя, - ты умеешь дарить  радость!- ответила я. 
...Мы вновь втроём - «дети разных народов», как когда-то в далёком тревожном детстве, сидели на берегу бурной, горной реки и радовались, что теперь у нас большая дружная семья. Какие же мы сироты? Вот сколько нас!
Нам никто не мешал, только младший сын дяди - Назар постоянно издалека смотрел в нашу сторону. Я всё знала, и мигнула Нилуфар, мы громко засмеялись. Зульфия,  улыбнувшись,  извинилась и пошла к нему. А нам оставила листок бумаги со стихами:

В этом райском уголке земли,
Мы, пройдя сквозь муки и страдания,
Вдруг находим огонёк любви,
Верьте мне, он стоит ожидания
В этом райском уголке земли...

        Дорога к счастью нелегка, и только любовь делает нас сильными и мудрыми.  Если в душе горит, а не тлеет огонёк любви, никто не будет одиноким. Любовь побеждает всё, ломает все преграды, делает нас другими -  искренними, милосердными, отзывчивыми,  готовыми поделиться  радостью.



                Если б я властелином судьбы своей стал...
                (рассказ  Шерназара)

         Ищите рай под ногами матерей

        Вы знаете, что такое родиться в многодетной семье, самым младшим, десятым ребёнком? А я знаю, потому что  - это про меня.
        Появился я в семье, где уже было девять детей – пять старших сестёр и четверо братьев. Назвали меня Шерназар – дословно – «взгляд льва».  Но я с пелёнок  был таким маленьким и болезненным, что братья называли  «мурчашер» - муравьиный лев. Позже старшая сестра  рассказала, что моё появление в семье было неожиданным: младшему из  братьев было десять лет, и мама была уверена, что больше детей не будет. Узнала она  о ребёнке  только на третьем  месяце беременности. 
        Перед самым моим рождением наша семья из горного кишлака перебралась  в столицу. В годы перестройки жить в селе стало сложно, и отец решился на переезд. Долгие годы он работал водителем сельского главы и  хорошо разбирался в машинах. Это ему помогло найти себя в большом городе – он начал заниматься ремонтом легковых машин, а позже открыл частную мастерскую.  Работников нанимать не надо было – все мои братья  стали его помощниками. Работы было много, а значит и в семье был достаток. Всё бы так и продолжалось, если б не было этой бессмысленной гражданской войны...
        Я был тогда очень маленьким, но помню, что постоянно хотел есть. Когда братья смеялись над моей худобой,  мама, улыбаясь, шутила:
 – Все свои силы и витамины отдала вам, ему достались только крохи. Зато только он родился в столице - в красивом городе Душанбе. Подождите, вы ещё будете им гордиться!
        Мне казалось, что я никогда не был сытым. Помню, как в холодное утро в первый год войны мама пришла со мной на руках  к  хлебозаводу  и простояла два часа в очереди, умоляя дать лишнюю буханку  по льготной бумаге многодетной  матери. Ей, конечно же,  дали, но почти  половину этой буханки  по дороге съел я. Наверное, мне по-детски было обидно за постоянное чувство голода, поэтому  рос капризным и обидчивым. За что и получал от старших братьев. Мама заступалась за меня, а я всегда прятался за её ногами, держась за её коленки.
        В то военное время всем было нелегко, но я был маленьким и многого не понимал. Отец трудился не покладая рук и вместо кибитки,  которую он приобрёл при переезде,  уже строился наш домик, благо двор был большой.      Как-то утром к нашему дому подъехала машина. Отец пошёл за калитку и вернулся с парнем и девочкой моего возраста. Оказалось, что это были мой двоюродный брат Али  и его соседка  - сирота, их привезли из мест военных действий.  Они остались жить у нас. Не знаю почему, но я ещё больше стал злиться, мне казалось, что теперь я никогда не наемся досыта. Особенно я не полюбил маленькую Некбахт, ей от меня доставалось больше всех. Но она была очень сдержанной и доброй девочкой, и только плакала, пока мой двоюродный брат Али не возвращался со школы или из  мастерской, где тоже  помогал отцу.  Он постоянно приносил ей конфетку или печенье, но она всегда делилась со мной. Через три месяца Некбахт устроили в сиротский дом, и я вдруг загрустил...
         Теперь-то я знаю, что в детстве характер у меня был не из лёгких. Братья считали, что я выросту злым и вредным. И только Али повторял всем: « Если так говорить, то и  будет плохим.  Надо постоянно внушать человеку хорошее, что б он в это поверил». Но у братьев не было времени на моё воспитание. А мама настолько была занята хозяйством и бытом, что только в редкие минуты брала меня на руки, целовала и тихо шептала на  ухо: «Держись за Али».  По ночам, возникали  проблемы с электричеством,  и город погружался во тьму, да ещё  отключали газ, поскольку  Узбекистану было не выгодно продавать топливо  бедным соседям.  Дома было холодно, но  мама согревала меня собой, я спал в её объятьях...
         Я уже ходил школу, когда многое поменялось в моей жизни. Все братья уже были женаты. Старший брат, который жил с нами, получил российское гражданство – благо тогда было это сделать легче – и всей семьей решил переехать в Россию. Али собрался ехать на учёбу  далеко за пределы республики и ходил счастливый. Но увидев, как я грущу, стал говорить , чтобы я  хорошо учился и потом приехал к нему. А вот  мама стала болеть и таять на глазах.   Потом и вовсе слегла.  Али  прощался с ней очень странно, как будто навсегда, и только я не понимал, что  так оно  и было. Мама на прощанье попросила Али не забывать младшего брата. И еще сказала, что хотела бы дожить до того дня, когда она смогла бы гордиться своим младшеньким. Али обещал ей, что так и будет...
         Он уехал, взяв с меня слово, почаще навещать сестричку Некбахт в сиротском доме  и  быть рядом, чтобы она не чувствовала одиночества.  А главный наказ Али дал мне такой:  беречь больную маму, приносить каждый день пятёрки из школы и радовать ее – тогда она точно поправится. Али рано понял, что мама – самое большое богатство каждого человека, только не все дети это осознают.
          Через месяц не стало мамы... Всё это время, я приходил со школы, радовал её своими пятёрками, она гладила меня по голове и постоянно повторяла: «Держись за Али». В  день её смерти, я вдруг сразу повзрослел. Помню, что я убежал, где-то прятался. Нашла меня Некбахт: она знала, где я сижу со своими  обидами. Только ей удавалось найти слова, которые были мне так нужны.
          Я долго не мог успокоиться. И  отцу было тяжко. Он молча гладил меня по голове – так мы вместе переживали нашу потерю. Меня преследовала картинка из детства, как я прятался за ногами мамы, держась за её коленки. Воистину,  ищите рай под ногами матерей!
               
Чужого горя не бывает

         Каждую неделю на выходные Некбахт приходила к нам и приносила письма от Али. В них он писал, как мама хотела, чтобы я выучился, и  все бы мной гордились – это было её желанием, и я должен сделать всё для этого. Как-то раз Некбахт пришла со старым кассетным магнитофоном, книжкой и кассетами, и сказала, что Али смог уехать учиться благодаря этому «маленькому и простому чуду»,  подарку  от  её матери, погибшей в годы той бессмысленной войны. Она попросила беречь магнитофон, ведь  он был единственной вещью, которая напоминала ей о маме.
         Я стал усиленно заниматься английским, ходил к Некбахт, чтобы работать на компьютере. Директор разрешал мне, доверял, и все, потому что уважал Али и любил Некбахт, как свою дочь.
         Именно такое серьёзное отношение к учебе, помогло мне пережить горе утраты мамы,  и  понять, что я не один. Отец радовался моим успехам, и с гордостью показывал всей родне мои дневники с пятёрками, а в конце учебного года прятал их, обещая вернуть, когда я буду взрослым.
         Я и Некбахт оканчивали школу в один год. Ждали Али - он должен был приехать из Америки уже дипломированным специалистом, магистром по международному праву и экономике. Мы так хотели обрадовать его своими успехами.  Хотя признаюсь, мне было грустно  оттого, что  опять  предстояла разлука, и  не только с Али.  Некбахт готовилась к свадьбе,  после которой молодые  должны были уехать заграницу.
         Встречать Али поехали отец, Некбахт и директор детдома. Меня попросили остаться  дома, чтобы встретить всех уже у ворот. И вот он наш Али. Мы не верили глазам своим – как он возмужал, каким джентльменом стал! Али смотрел на меня и, похоже не узнавал, видимо я  тоже очень изменился.  Мне было приятно, что Али держится  со мной на равных и доверил самые ответственные моменты в проведении всех свадебных мероприятий. Свадьба,  по общему мнению,  была очень скромная, А я  красивее и солиднее этого торжества  так больше никогда и не видел.
         После свадьбы Али пригласил меня на серьёзный разговор. Он сказал, что написал письмо в филиал Кембриджского колледжа в Карачи о моём дальнейшем обучении и получил положительный ответ. Это было для меня неожиданностью. Отец вначале был против:  переживая, что в  Пакистане неспокойно. Но  Али назвал разные страны мира, где не стабильно, вспомнил о гражданской войне в Таджикистане, и папа больше не возражал.
         Я не находил слов, чтобы отблагодарить Али.  Он так  поддерживал меня все эти годы и научил многому, несмотря на дальнее расстояние между нами. И ещё я был горд, что Али доверил мне Некбахт: она стала мне самым близким человеком. «Чужого горя не бывает», - сказал мне в ответ Али. А потом прочитал стихи Саади:

          Все племя Адамово – тело одно,
          Из праха единого сотворено.
          Коль тела одна только ранена часть,
          То телу всему в трепетание впасть.
          Над горем людским ты не плакал вовек, -
          Так скажут ли люди, что ты человек?



Кто битым жизнью был, тот большего добьётся...
 
         Али и Некбахт уехали.  Мне тоже надо было готовиться в дорогу. Отец ходил грустный, но я обещал писать и звонить. Наш дом, в котором все дни свадебных торжеств было полно народу, постепенно опустел. И только подружка Некбахт – Зульфия приходила и заряжала дом радостным смехом. Она называла меня «самбуса», и было за что...
         Когда я был маленьким, не мог спокойно пройти мимо тандыра, где готовили и сразу продавали самбусу.  Вкусный запах зиры  (горный тмин) заполнял всю улицу. Со слезами просил всех купить пирожок, но мне отказывали в этом удовольствии, а я не понимал почему. Как-то Али решил всё-таки отвести меня в самбусочную и купил сразу две большие, горячие самбусы. Сел за стол со мной. Радость моя закончилась сразу, как только  я начал есть.  Посмотрел по сторонам - везде на столах были горки с внутренностями моего  предполагаемого «лакомства»– лук и жир, а посетители ели, в основном,  поджаренное в тандыре тесто. И вдруг я увидел известного комического актёра Убайдулло, который  расположился рядом и тоже был недоволен  своей трапезой. Он мне подмигнул, улыбнулся и вошёл в роль. Стал  браниться, ругал кого-то, и постоянно повторял – «мешудаст-ку» - «можно же, оказывается». Вокруг собрались люди. Повар, он же и хозяин тандыра недовольный подошёл к Убайдулло, и спросил  в чём дело? Актёр объяснил, что вчера попросил жену  испечь самбусу, а та ответила, что нет мяса. Вот и ругается на неё, показывая на стол с горками лука. - «Мешудаст-ку!»,-  закончил он,  и все кто был там, стали громко смеяться. Говорят, что после этого случая самбуса стала вкусней и мяса в ней больше, но у меня   на всю жизнь пропало  желание покупать самбусу на улице...
         Летел я в Карачи через Ташкент. Али попросил меня отвезти в подарок  его партнёру по бизнесу какой-нибудь сувенир, и я недолго думая взял красивый инкрустированный, ручной работы  нож. В каждом доме Центральной Азии такие ножи используются, и все знают, что  самые красивые и крепкие  делают в нашем древнем Истаравшане. Никогда не прощу себе такую беспечность...
          В ташкентском аэропорту меня задержали, 16-летнего парня на ночь оставили в каком-то тёмном подвале. Вывели оттуда в полночь на допрос, долго мучили, задавая на узбекском вопрос за вопросом, а я не мог ничего понять. Наконец привели переводчика – пожилого узбека. Тот спросил о содержимом багажа, я всё помнил и назвал все предметы. Объяснил, что еду в Карачи на учёбу, показал все документы и не забыл о подарке. Видя мою искренность и открытость, они поверили и наутро отпустили. Проводили до самого самолёта, и только  прибыв на место, в багаже я не обнаружил ножа... 
          В Карачи меня встретили как сына. Партнёра по бизнесу Али тоже звали Али, но он был старше моего отца и я называл его аму Али  - дядя Али. Я впервые встретил человека, который был совершенным во всем. Спокойный, добрый, одухотворённый, немногословный, начитанный, умный, умеющий быть на равных со всеми и умеющий объяснять. Он стал мне духовным отцом, другом, учителем, наставником и «ангелом-хранителем» на всю мою жизнь. Благодаря ему, мне многое в жизни стало понятным.
          Я выучил английский и  он дал мне возможность поработать в его конторе. Аму Али  открыл мне глаза на многое. Я часто рассказывал ему о своих испытаниях.  Он улыбался и говорил, что всегда надо сравнивать свои испытания с испытаниями других людей, и часто цитировал рубаи Хайяма

         Кто битым жизнью был, тот большего добьётся,
         Пуд соли съевший выше ценит мёд.
         Кто слёзы лил, тот искренней смеётся,
         Кто умирал, тот знает, что живёт.


     Если б я…

         Незаметно прошли два года учебы. Сдав все экзамены с положительными результатами, я мог бы продолжить обучение в любом вузе Великобритании, но для этого нужны были большие деньги. Я решил ехать в Душанбе, поработать в международной организации и заработать себе на учебу. Какой же я был наивный…
Приехал я в свой любимый Душанбе на крыльях. Отец был очень рад, устроил небольшой семейный праздник и постоянно повторял,  видела бы мама, как мы все гордимся тобой. Помогала по дому какая-то женщина. Я спросил у отца: «Кто это?». Он отвел глаза, и брат за него ответил: «Это папина новая жена». Я выбежал на улицу, домчался до мастерской и заплакал. 
         Вдруг к мастерской подъехал внедорожник  и внутри раздались громкие голоса. Какая-то девушка стала громко ругаться, я подбежал, открыл дверь, и  из нее выпрыгнула раскрасневшаяся Зульфия.
         Увидев меня, она обрадовалась, взяла  за руку и прошептала: «Тебя мне сам Бог послал». Мы пошли в сторону дома, и она рассказала о случившемся. А когда увидела, что я не хочу входить в дом, спросила, в чем дело. Я ответил с обидой, что папа женился, и мне это неприятно. Зульфия меня отругала.  А потом разъяснила,  что женщина может жить без мужчины, но мужчине, прожившему всю жизнь с женщиной, трудно в старости без ее помощи. Мы вместе зашли в дом. Отец очень был рад моему возвращению. Извинился, что не предупредил меня о своей женитьбе: боялся, что я вообще не приеду домой.
          После того случая с Зульфией, ее «ухажер» стал мстить нашей семье. Сделал все для того, чтобы отец вообще отказался от своего бизнеса. Братья тоже не смогли противостоять ему, решили уехать в Россию. Я вроде и нашел работу в международной организации, но понял – не смогу заработать на дальнейшую учебу. Обо всем этом я написал Али. Он посоветовал мне пойти к министру безопасности, которого очень уважал, и все рассказать ему. Я так и сделал. Конечно, пройти к нему было нелегко, но когда я объяснил, что пришел по совету брата, он вспомнил Али,  принял меня, выслушал и помог. С налоговиком, который не давал нам спокойно жить, он обещал разобраться. Посмотрев мои документы, он посоветовал мне обратиться от его имени к представителю таджикско-британского холдинга господину Смидту.
          Всё лето я работал в холдинге.  Господин Смидт был доволен, поверил мне, помог и  с оплатой, но  только с условием, что  после окончания учёбы буду отрабатывать свой долг.  Я был на седьмом небе от счастья.
          Годы учебы  прошли быстро. Было нелегко. Утром я уходил в университет, после обеда работал в британском офисе господина Смидта, ночью подрабатывал в ресторане, чистил до полуночи картошку. Но какое это было время! Оказывается, в вузах Британии учились студенты из нашей республики. Мы создали свою таджикскую диаспору в Британии, открыли фонд помощи детям Таджикистана. Такие же диаспоры были и в Америке, и в России. Как нас раскидало по всему миру…

          В свой родной и любимый город я возвращался с большими надеждами и наполеоновскими планами. Наверное, многие чувствовали такое, когда после долгой разлуки возвращались на Родину. Встреча была радостной. Гордый за брата, Али не скрывал своего волнения. Отец, вытирая слезы, повторял :  «Мама всегда говорила, что мы будем тобой гордиться!»… Зульфия с сыном и Некбахт стояли в сторонке и улыбались, повторяя – «мешудаст-ку!» - «можно же, оказывается».
Меня сразу повезли  за город, в Варзоб – райский уголок земли – там строили место летнего отдыха для сиротского дома. Как радостно было видеть нашу большую семью, друзей, самых близких мне людей. Этот день стал для меня знаменательным – я сделал предложение Зульфие, и она ответила, что согласна.
          Дома меня ждал «сюрприз» - сын жены отца с огромной бородой сидел в большой комнате и перебирал чётки. Я подумал, что сидит домулло (служитель мечети) и поздоровался с почтением. Когда присмотрелся, узнал его и с удивлением спросил:
          - Что с тобой?
          За него ответил отец:
          - Это наш святоша. Представляешь, когда-то люди, чтобы получить  сан домулло , где только не учились, поклонялись святым местам, совершали паломничество, творили богоугодные дела. А этот за два месяца – и в святоши. Не то салафит, не то ваххабит. Ничего не делает и всех поучает.
          - Отец устал, подай подушки, пусть приляжет, - возмущенно сказал  я.
          - Устал? Тогда пусть сто раз намаз почитает, - невозмутимо ответил наш «святоша».
          - Что? Где, в каком месте Корана сказано о непочтении к родителям и про стократный намаз? – не выдержал я. – Ну-ка встань, когда приходят старшие! Кто тебя такому исламу учит?..
          Позже, мне Зульфия объяснила, что это стало проблемой в республике: много молодых людей, особенно девушки, не стали посещать школу, нигде не работают, уходят во всякие религиозные секты и какие-то непонятные группы. Не голодают, их кто-то подкармливает. Одни  уезжают на заработки, других превращают в зомби религиозные фанатики. –«Хорошо, что такие парни, как ты возвращаются», - постоянно повторяла она.
          Надо было устраиваться на работу. Таджикско-британский холдинг стал уже таджикско-китайским и туда меня не взяли. Перед отъездом из Лондона господин Смидт, уже открывший там  контору, предложил мне работу, но я решил, во что бы то ни стало вернуться на Родину.
          В большом банке мне предоставили работу. Непосредственный мой начальник был молодым и неопытным  из блатных. Целыми днями ничего не делал, всю работу взвалив на подчинённых. Кого-то он мне напоминал. Как-то он попросил меня остаться после работы. Вечером в кабинете он ждал меня с братом. Это были сыновья того налоговика, который своими угрозами и поборами заставил отца отказаться от  своего бизнеса, и который в ту злополучную ночь угрожал Зульфие. Оказывается, отца их после моего сигнала хотели уволить с работы, но он быстро «подсуетился» и оформил пенсию.  Они предложили мне поехать с ними, а когда я отказался, они предупредили, что плохо будет не мне, а Зульфие. Я поехал. У  Дома печати  на остановке стояла Зульфия.  По ее  беспокойному  и испуганному взгляду я обо всём догадался. 
          Нас везли долго. Остановились у больших ворот. Провели в дом. Что было потом, я уже не помню. Шум, треск, крики. Я без памяти упал на пол и очнулся в объятьях Зульфии:
          - Все в порядке, слава Богу, друзья успели.
          Позже я узнал, что кто-то позвонил Зульфие и сказал, что мне грозит опасность, и чтобы она вышла на дорогу. Первым делом она связалась с  друзьями, всё рассказала и помчалась мне на выручку. Друзья незаметно преследовали машину и, подъехав, выручили  из беды.  Все бы хорошо, да только после этого нас стали вызывать в милицию и хотели возбудить дело по факту драки и порчи имущества на даче персонального пенсионера – опять «связи». Пришлось долго доказывать им, что «мы не верблюды».
          На работу я больше не пошел. Дома тоже не мог спокойно смотреть на своего сводного брата, хоть выгоняй! Ещё старшая сестра приехала с района – нашёлся муж, уехавший десять лет назад на заработки и без вести пропавший. Оказывается, он все эти годы жил с другой и даже имел детей. Но всё отрицал. А ещё соврал, что мать у него умерла.  Что случилось с людьми? Сказать о живой матери, что она умерла, отказываться от своих детей – неужели не мучит таких мужчин совесть?
          Али предложил работу в международной организации, но я хотел работать по специальности.  Понял, что работая за границей, я смогу больше принести пользы стране и решил уехать.
          Оставлял свой любимый город с тоской. Зульфия обещала приехать позже – надо было оформить все документы на себя и на ребенка. Отец опять загрустил. Али согласился помочь мне с отъездом. На прощанье он сказал мне, что жизнь сложна, но только от тебя зависит, как ты ее проживёшь, несмотря на все испытания. И  прочитал мне строки из любимого Хайяма

          Если б я властелином судьбы своей стал,
          Я бы всю ее заново перелистал.
          И безжалостно вычеркнув скорбные строки,
          Головою от счастья небо достал!
 
          Да, если б я мог управлять судьбой, я б сделал так, чтобы никогда и нигде не было войны, чтобы не было сирот, чтобы не голодали дети, чтобы родители и сестричка Али были живы, чтобы мама была жива, чтобы, чтобы, чтобы...
          Как мне повезло с тобой, мой дорогой Али. Может имя твое  содержит энергию добра и совершенства? Я об этом говорил еще Аму Али, но он сказал, что не имя возвышает человека, а человек – имя. Если у меня будет сын, я обязательно назову его этим именем.
          И все-таки я вернусь в свойлюбимый Душанбе, город, где сбываются мечты.
         
 Душанбе – Москва - Лондон    
20 ноября 2013 года