Человек из прошлого

Наверное, ни кто не сказал о матери больше чем сам сын, Альбрехт Дюрер. Он писал о своей матери Барбаре Дюрер:
- "Она сильно боялась смерти, но говорила, что не боится предстать перед богом. Она тяжело умерла, и я заметил, что она видела что-то страшное. Ибо она потребовала святой воды, хотя до этого долго не хотела говорить. Вслед за тем ее глаза закрылись. Я видел также, как смерть нанесла ей два сильных удара в сердце и как она закрыла рот и отошла в мучениях. Я молился за нее. Я испытывал такую боль, что не могу этого высказать...».
 - «Моя бедная страждущая мать, которую я взял себе на попечение через два года после смерти моего отца и которая была совсем бедна...»
- «Она прошла через большую бедность, испытала насмешки, пренебрежение, презрительные слова, много страха и неприязни, но она не стала мстительной»
- «Она всегда мне выговаривала, если я нехорошо поступал».
- «Она постоянно имела много забот со мною и моими братьями из-за наших грехов».
Барбара умирала тяжело и долго, а Дюрер стремился рисовать, быстро вкладывая в каждый штрих угля уходящие мгновенья жизни….
 
Отношения с матерью у мужчины строятся поэтапно. Вначале почти божественная любовь в детстве потом наступает медленное отторжение подмена образа и в конце любовь похожая на раскаяние и светлую печаль. Только не стоит загружать себя Фрейдом, эти отношения можно сравнить со временами года, и в них всегда должна быть загадка.
Как известно родители Дюрера переселились в Нюрнберг из Венгрии, и проявить себя в этом городе мастеров было трудно. И отец и мать всё вкладывали в Альбрехта, помогали ему, чем могли. Удачно женили, организовали четырёхлетнюю практику в Италии. Даже когда Дюрер добился мастерства и положения мать Барбара вместе с невесткой Агнесс были, современным языком, его менеджерами по продажам, занимались реализацией его гравюр на ярмарках.
Вот почему после первого тяжелого приступа болезни он рисует портрет матери, вкладывая в него всю душу. Пятьсот лет этому наброску углём. Это не Монна Лиза вылизываемая десятилетиями, это как удар молнии, что остаётся отпечатком на сетчатке глаз. После смерти матери Дюрер переходит совсем на другой уровень, вырезая серию гравюр – «Masters» именно в эту пору он создал три свои самые знаменитые гравюры на меди: «Рыцарь, смерть и дьявол», «Св. Иероним в келье» и «Меланхолия». Они вошли в историю под именем «Мастерские гравюры».
Андрей Сагалов, ну вот, нетерпеливый читатель скажет, - «наконец-то вспомнили и о нём», художник особый, этакий «Альтист Данилов», и писать о нём можно бесконечно, да он и сам пишет, будь здоров. Он человек раннего Ренессанса и поздней Готики то, что иногда называют «Романикой», да он и сам романтик, может последний романтик эпохи, человек из прошлого.
Вот что ни возьмусь писать, всё на эссе тянет, но что поделать видно планида такая.
Художник средних веков (до чего я не люблю академическую терминологию, так и напрашивается что-то из автобуса, передняя часть, средняя, задняя), был безымянным и многофункциональным, что позже назовут – Homo universale. Как правило, он строил и украшал собор – центр тогдашней вселенной от начала до конца. Он резал лавки прихожанам, кафедру епископу и Распятие Спасителя порой одновременно.
Леса готической скульптуры!
Как жутко все и близко в ней.
Колонны, строгие фигуры
Сибилл, пророков, королей...
Мир фантастических растений,
Окаменелых привидений,
Драконов, магов и химер.
Здесь все есть символ, знак, пример.
Какую повесть зла и мук вы
Здесь разберете на стенах?
Как в этих сложных письменах
Понять значенье каждой буквы?
Их взгляд, как взгляд змеи, тягуч...
Закрыта дверь. Потерян ключ.
М. Волошин ("Письмо", 1904)
Таков и наш рецензируемый, он умеет делать всё, если не сам, то прекрасно знает процесс и превосходно им руководит. Серия его «псевдоготических» работ относится мной скорее к ученичеству, прохождению экзамена-допуска в цех мастеров, сдал он его досрочно и на «отлично». На качестве этих работ отразилось и то, что они, как правило, делались не на продажу – для себя.
Вернёмся к Барбаре Дюрер, которую Андрей Сагалов назвал «Старая горожанка». Сразу скажу – «ремейк» дело не благодарное. Сагалов проиграл Дюреру. Но по-другому и быть не могло бы, и быть не может. Не по тому, что Дюрер – Гений, а Андрей – ремесленник подражатель, нет, отнюдь нет. Просто каждый из них вкладывал в этот образ своё. Альбрехт Дюрер уходящую и вечную любовь к умирающей матери, что бьётся в сердцах и умах и через полтысячи лет, а Андрей Сагалов свою любовь к Дюреру.
Кстати, у старика Альбрехта я люблю скромную акварель «Большой кусок луга», на котором академики ботаники столетия учат студиозусов. Или «Заяц», о котором академик живописи Пименов говорил: - « Вот это наш – партийный Заяц!»…
Вернёмся к «Старой горожанке». Прежде чем говорить нечто критичное надо хотя бы представить технику перевода плоского угольного наброска в горельеф на дубе. Андрей бьёт все же сначала в бровь не в глаз, формируя общий объём и это правильно. Деталировку он делает скорее интуитивно, обладая исключительной зрительной памятью. Но, то, что у Дюрера скорее полунамёк у него приобретает дубовую тяжесть. Да и трудно передать водянистые цепко-колючие глаза, тонко сжатый характерный рот и источенные болезнью черты лица. Сагалов увлекается крупными, но на самом деле не первоочередными деталями вроде «куриной шеи» и жестко выступающими, но такими хрупкими ключицами. Рот приобретает несколько другую характерность, а морщины, какую-то свою доминанту, живя своей подчас не понятной нам жизнью. Ведь Барбара, по нашим современным понятиям и не столь уж стара, да и взгляд говорит нам не только о характере и силе духа, не сломленного сжигаемой болезнью, но и внутренней молодости этой уходящей женщины.
Андрей понимает некоторые несоответствия образов и рождается «Горожанка». Мотив Дюрера и сложность поставленной задачи несомненна.
Сомнения вызывают реплики – ремейков, причем своих же, (но иногда и "Ила", правда это другая история).
Выбрал свой путь — иди по нему до конца. Так сказал современный Волан-де-Морт.
Такова и стезя Андрея и он идёт по этой тропе трудно тяжело но идёт, он осилит путь.
На Русь резьба по дереву пришла с запада с тех самых земель, где он сейчас и живёт, назвали её «флемской». Я не буду преувеличивать утверждая – Андрей Сагалов, черпая из прошлого возрождает будущее. Тяжело, с ошибками, муками, с серым хлебом….
Не апостол конечно, но кто вырежет Апостола столь убедительно….
Думиничи. Ноябрь 2013….