И звери улыбаются

Дело было вечером, делать было нечего… Так начинается всем нам не безызвестное произведение. Вот так и мне, делать было нечего, взял я свое старенькое ружьишко и отправился в тайгу погулять. Мне нравится это выражение стариков, не для того, чтобы добыть дичь, нет, просто действительно уединиться денька на два, три.
Стояла весна. Шел легко, дышалось свободно. Природа просыпалась от зимы, которая была необыкновенно холодной. Столбик термометра редко поднимался выше -30 градусов. Так что наступившее тепло радовало всех и все. Снег почти сошел, лишь в оврагах виднелись грязно белые пятна снега, что напоминали о зиме.
До зимовья путь был не близок. Да я и не торопился, я знал, что к ночи обязательно доберусь, разожгу буржуйку и с удовольствием растянусь на лежанке. Эта мысль меня грела и обнадеживала, так что ног я, можно сказать, не жалел. Углубившись в лес, почувствовалась неуютная сырость, стоял запах старой травы, перемешиваясь с запахом хвои под ногами. Хлюпала жижа, земля была перенасыщена влагой, лишь иногда чувствовался плотный грунт.
Я шел и думал, как все-таки хороша и совершенна природа, ничего в ней нет бесполезного, даже вот эта слякоть под ногами и то принесет свой вклад, деревья и травы напьются этой влаги, и рассыплются по веткам и земле изумрудом листьев. Зацветет и заиграет жизнь, и над головой и под ногами. Приятно было осознавать, что все это происходит на моих глазах, и с этими мыслями хотелось еще больше жить и делать что-то нужное и доброе. «Дошел, и сто же дальше», - вслух произнес я. Передо мной возникла преграда: когда-то небольшой лесной ручей превратился в непроходимую речку. Что-то надо было делать, и теперь уже спешно, ведь день кончался, было далеко за полдень, идти нужно было еще часа два, если поторопиться. Тут я вспомнил, что где-то рядом должен быть переход именно на этот случай, поваленное дерево, только ниже или выше по ручью, не могу вспомнить. «Пойду вверх», - решил я. Пройдя около километра, я ничего не обнаружил, пришлось вернуться. Спустившись чуть ниже, я обнаружил этот переход, но напрасно. Бревно сгнило и разломилось ровно пополам так, что по нему не пройти. Ничего не оставалось, как только подобрать новое и соорудить то же самое в виде моста. Подобрав нужное дерево, я взялся за работу. Тут я потерял часа два, пока смог повалить дерево и перебраться на другой берег. Оказавшись на противоположном берегу, я посмотрел на свое сооружение и подумал, вот бы еще одно дерево повалить, получился бы настоящий мост. От этих мыслей у меня заныли руки и ноги, и я сам напугался того, о чем подумал. Нет, пусть будет лучше одно бревно, ведь прошел же. Я зашагал дальше. Теперь я поторапливался, мне не очень хотелось, чтобы темнота меня застала в пути. Я прибавил шаг. Теперь я знал, что на моем пути не должно возникнуть преград, ведь я шел сюда не впервые.
Вот, наконец, знакомая поляна и на самом ее краю – зимовье. Каково же было мое разочарование, когда я подошел к хижине. Дверь была сломана и лежала рядом с входом. В домике было сыро и грязно, буржуйка сдвинута и требовала ремонта, лежанка вырвана и разбросана по полу. «Хорошо, хоть стены целы, - подумал я. – Прощай тепло и уют на сегодня, но завтра я все равно получу то, за чем шел», - проговорил я в темноту. Вот чем хорошо одиночество, это можно поговорить с самим собой и никто тебя не осудит, говорить можно любую ерунду.
Я кое-как пристроил дверь, чтобы хоть как-то закрыться, собрал наспех лежанку, с буржуйкой решил заняться утром. Привел в божеский вид свое жилье и сел поужинать, чтобы лучше заснуть – достал бутылку водки и разом выпил двухсотграммовый стакан. Приятное тепло потекло по моим жилам, появился аппетит. Я всегда люблю поесть под выпивку, и тут мне никто не мешал. Насытившись, я вышел на свежий воздух и закурил. Над тайгой повисла ночь, в черном небе светлячками мерцали далекие планеты. Желтая, как блин, луна по самым макушкам вековых елей. 
«И кто же тут побывал, - мысленно задал я себе вопрос, наблюдая за звездами, - явно какой-нибудь бродяга медведь зимой еду искал, больше некому».
Выкурив сигарету, я вернулся в хижину. Теперь я мог расслабиться, алкоголь выполнил свою функцию и я провалился в сладкий сон.
Рано утром меня разбудил непонятный рев. Я много всякое слышал, но такое – впервые, мурашки с кулак пробежали по моей спине, меня охватил страх. Прежде ничего не боявшийся, я испытал ужас и не мог пошевельнуться, меня как парализовало. Рев так же неожиданно затих, как и раздался. Прислушавшись, еще я ничего не услышал, страх отпустил, я поднялся и осторожно вышел на свежий воздух. Все было тихо. Может, мне померещилось, решил я и, вконец успокоившись, начал готовить себе завтрак на костре. Захотелось горячего чая с лимоном и похлебки. Собрав сухие ветки, я развел огонь, скоро закипел чайник, затем и похлебка была готова. Плотно позавтракав, я решил немного отдохнуть, затем приступить к ремонту хижины. Сон медленно накрывал меня, как будто теплым пуховым одеялом, я уснул, но через час проснулся и занялся намеченными делами.
С самого начала я чувствовал чье-то присутствие, мне казалось, что за мной постоянно наблюдают. В процессе работы, я не раз осматривал ближайший кустарник, где можно было бы укрыться, но никого не находил. Возвращался и вновь приступал к работе с тем же не затухавшимся чувством.
Наконец, я все поправил. Буржуйка мало того, что была сдвинута, она еще прогорела, пришлось ее обложить булыжниками и обмазать глиной, но так даже лучше стало, будет теплее и надежнее. Также поправил дверь, вновь перебрал лежанку, разжег в печи огонь. Теперь буржуйку я называл печью. По зимовью потекло приятное тепло, начали сохнуть стены, и в помещении скопилось много влаги, я открыл дверь и выставил на время окно, чтобы проветрить хижину. Сам взял сигареты и вышел на воздух.
Опускался вечер. «Малиновый закат обещает теплый день, - подумал я, всматриваясь в серое, сплошь покрытое облаками, небо, - только бы дождя не было, идти будет трудно. Ну, если будет дождь, пережду, куда деваться-то», - размышлял я. В голову лезли всякие мысли. Где-то там, за деревьями, остались нерешенные проблемы, от которых даже и в глухой тайге не скрыться, а хотелось бы. Семейные неурядицы в последнее время, с женой как-то отдалились, и, скорее всего, в этом я виноват. Тоже надо как-то решать эту проблему. Только тут тишина и покой, слава Богу, что есть такие места, где можно собраться с мыслями и самим собой, чтобы, наконец, вновь навалиться на все свои беды с новыми силами.
Много еще всего проплыло в моей голове за то время, что я находился на воздухе. Как-то незаметно стемнело, я вернулся вовнутрь. Все просохло и проветрилось, пахло немного дымом и чаем, что кипел на плите. Я разжег светильник, тусклый свет керосиновой лампы наполнил хижину особенным колоритом. В печи потрескивали дрова, на столе стоял чайник – легкий ужин и спать. На этот раз я не стал пить водку, просто не захотелось, и так усну, подумал я, все же за день я достаточно устал. Закрывшись на засов, я уснул.
Как мне показалось, а мгновение, потому что рано утром меня вновь разбудил тот ужасный рев. Что же это такое, думал я, но теперь во мне не было уже того страха, что я испытал впервые. Рев повторялся несколько раз. В этот момент я не рискнул покинуть зимовье, и лишь спустя какое-то время, когда все стихло, я осмелился выйти из зимовья. Вокруг все было тихо, даже птиц не было слышно, лишь где-то там, вверху легкий ветерок перебирал ветки могучих кедров. Я окончательно успокоился. «Итак, чем заняться?», - задал я себе вопрос, и сразу же на него ответил: «Да ничем, буду просто отдыхать». Как решил, так и сделал. Разжег костерок, приготовил чай, я люблю пить чай в прикуску с запахом хвои, а это возможно только в лесу и на свежем воздухе. Горячий чай грел изнутри, и было приятно ощущать это тепло. Вдруг откуда ни возьмись, на меня вновь нахлынуло чувство: ну не один я тут, и все, смотрит кто-то за мной. Я сходил в зимовье, взял ружье, зарядил его, и, положив рядом с собой на всякий случай, продолжил чаепитие. Странное чувство меня не покидало, я поднялся и обошел зимовье – никого. Вновь сел к костру, беспокойство меня не оставляло. «Да что же это за мистика какая!», - почти прокричав, произнес я. В этот момент прямо передо мной из ближайших кустов вышло что-то непонятное, огромное и волосатое. Я неожиданно для себя встретился взглядом с животным или не животным, сейчас уже не могу утверждать, но на тот момент это было для меня животное. Ее глаза, ее взгляд был настолько красив и завораживающий, что мне хотелось смотреть в ее глаза и наслаждаться ее теплом и нежностью взгляда бесконечно. В моей голове мелькнул вопрос: ведь ты не съешь меня, животное. И я мгновенно уловил, как по ее красно-бурым мясистым губам скользнуло что-то подобие улыбки. И уже автоматически, не осознанно я отреагировал на ее улыбку так же мысленно. О, простите, как можно так подумать про даму, хотя среди нашего сословия … человеческого это происходит как должное. Женщины просто питаются нами, мужчинами так устроен мир, ничего не поделаешь. После этих мыслей она действительно улыбнулась, и тут я увидел ее огромные, ослепительно белые клыки. Мне вновь стало немного жутко, но я справился с собой и виду не подал, а лишь подумал: вот если такая зараза, да вопьется в глотку… И, не развив мысль дальше, я заметил, как ее добрый ласковый взгляд сменился взглядом беспощадного хищника. Интересно, что бы ты подумала, если увидела бы у меня такие зубки. Это не зубки, просто сабли. По ее губам вновь прокатилось легкое подобие улыбки, глаза подобрели. И тут я понял: ведь мы общались, она читает мои мысли, кто же это. Она и это уловила и вновь улыбнулась, стараясь не показывать свои клыки. Мне захотелось повнимательнее рассмотреть ее. Теперь я окончательно был уверен, что это что-то женского пола, у нее была огромная женская грудь, единственное, что не полностью было покрыто шерстью дымчатого цвета, мощные руки и ноги. Дальше я видел только ее глаза, она управляла мною, я это почувствовал, она ласкала меня взглядом, как ласкала бы женщина меня руками. Мне было приятно быть под ее властью. Но все кончилось неожиданно быстро. Где-то за кустами послышалось какое-то движение, она насторожилась, затем резко метнулась в кусты и, скрывшись за мощным стволом дерева, исчезла так же неожиданно, как и появилась.
Я был шокирован случившимся. Войдя в хижину, я достал очередную бутылку водки, залпом оглушил двухсотграммовый стакан, и задумался. Что же это такое, жаль, что заснять нечем, вот была бы удача, подумал я. Но чего нет, того нет.
На следующий день я должен был отправиться в обратный путь. Вот это приключение, никто и не поверит, кому расскажешь, вот бы завтра вновь ее увидеть, ее глаза, ее взгляд, я таких глаз никогда не видел, это что-то неземное, от ее взгляда и глаз пьянеешь и трезвеешь, улетаешь, уплываешь непонятно куда. Я поймал себя на мысли, что вновь хочу ее видеть, во что бы то ни стало. Ночь была для меня мучительно долгой. Я с нетерпением ждал утро, и оно настало. В небольшом окошечке зимовья посветлело, я поднялся и вслушался в тишину, все было спокойно. Выпил кружку холодного чая, закурил и вышел на воздух. Утро разгоралось, солнце лениво поднималось где-то там, за … и его не было видно, лишь золотом восхода оно окрасило плывущие по небу облака. Где-то там, в глубине тайги ревел невидимый медведь, его-то рев я узнаю из тысячи. Воздух был пропитан запахом хвои. Как хорошо, подумал я, как хорошо стоять и смотреть на то, что творится вокруг тебя совсем рядом. Пролетела какая-то птица, издав над самой моей головой оглушительный свист. Я даже был вынужден пригнуться, сработал рефлекс. Где-то не так уж далеко от поляны затрещали ветки, ясно было, что двигалось что-то тяжелое. Я насторожился и всмотрелся в ту сторону, откуда раздался шум. Ночь неохотно отступала, и в глубине тайги она еще цеплялась за ели густой тенью, и поэтому что-то рассмотреть вот так, сразу было сложно. И тут я увидел силуэт животного, это был лось. Огромный бык вышел на поляну, поводил огромными ушами и скрылся в тайге, все стихло. Я ждал чуда, но оно не случалось. Тогда я решил развести костерок и согреть чай. Сухие ветки жадно пожирали языки пламени, вскоре закипел чайник. Я наслаждался ароматным горячим чаем. Есть пока не хотелось.
Там высоко над головой творилось что-то непонятное, небо сплошь закрыла свинцовые тучи, они висели над самыми макушками деревьев, путаясь в их ветках. Только бы дождя не было, подумал я, и в этот момент я услышал тот самый жуткий рев. Как он ужасен, подумал я, аж кровь в жилах стынет, но я не ушел в домушку и остался у костра. Через несколько минут я увидел, как, раздвигая кусты, вышла она, та самая, которую я ждал, с огромными голубыми глазами, наполненными теплом и нежностью. Мне было приятно видеть это огромное, покрытое густой шерстью существо. «Привет», - произнес я вслух, она качнула головой. «Ты понимаешь меня?», - она вновь качнула головой. «Можно я тебя угощу, у меня есть конфеты и печенье», - она утвердительно качнула головой. Я быстро нырнул в хижину, и уже через несколько секунд вернулся с пакетом конфет и пачкой печенья, и осторожно направился к существу, она отступила ровно на столько, на сколько я приблизился. Я понял – она держит дистанцию между нами, я тогда я оставил угощенье на пеньке, что стояло прямо у меня под ногами, и вернулся на свое место, и стал наблюдать. Она подошла, взяла конфету и, развернув, съела. Я понял, что это она уже делала, и конфета для нее не диковинка. «Кто ты?», - задал мысленно я вопрос, она внимательно посмотрела меня, и я также мысленно уловил ее ответ: «Да никто». Это я испытал впервые – я сам себе ответил на мой вопрос ее мыслью, значит, и я так умею. И вновь ответ: «Конечно, умеешь, только вам этого не дано, да и незачем». Теперь мне показалось, что я схожу с ума. Я сегодня, то есть сейчас, скоро, мои мысли путались, возвращаюсь домой. Она кивнула головой, и я насторожился, думая, может она еще что-то …, но нет, мой мозг ничего не уловил. Дальше я просто смотрел ей в глаза, мне захотелось еще раз испытать то, что испытал накануне, ее тепло и нежность взгляда, но этого не произошло. Совсем рядом раздался еще более жуткий рев, затрещали кусты, и я увидел за ее спиной другое существо, более мощное, с налитыми кровью глазами, огромные желтые клыки и страшный взгляд хищника готового к убийству своей жертвы. И тут что-то со мной произошло, мне вдруг стало трудно дышать, и я упал.
Очнулся я не скоро, страшно болела голова. «Что-то со мной произошло», - подумал я и обхватил голову руками. Вроде все цело, уши на месте, нос тоже. Я пытался подняться, но ноги меня не слушались, они были ватными. Пришлось еще какое-то время лежать на земле. Я взглянул в небо, там все также висели тяжелые свинцовые тучи. Видимо, все же будет дождь, пытаясь уйти от других мыслей, проговорил я, и придется остаться еще на одну ночь, что ж, пусть будет так. Теперь я медленно поднялся и осмотрелся, я вспомнил, что угощал конфетами существо женского пола, и подошел к тому пеньку, куда положил угощенье, там ничего не было, лишь валялась пестрая обертка от конфеты «Каракум». «Надо ведь, забрала, а меня, выходит, вырубила, чтобы другой не сожрал. Вот это да! Ну и дела!», - проговорил я, направляясь к домушке, и тут у меня родилась идея. Следы надо залить глиной и сделать слепок, так хоть что-то останется. Я немного взбодрился, набрал глины и залил следы, которые глубоко врезались в вязкий грунт весенней тайги. «Ну вот, теперь будет что показать», - довольный своей идеей, я вошел в хижину, налил остаток водки и жадно выпил, а затем лег на лежанку и мгновенно уснул.
Проснулся также рано, с рассветом, вышел из зимовья, и понял, что все, что вчера я сделал, залив следы глиной, уничтожил дождь, смыв все, что можно смыть. «Мистика какая-то, - решил я . – Если они не хотят, чтобы про них знали, так им даже природа помогает. Мы, человеки, такого, похоже, не заслуживаем». Чувствовал я себя в это утро просто прекрасно. Что ж, пора возвращаться, я спешно собрался, припер дверь зимовья бревном и отправился в обратный путь. Домой идти всегда веселее, так и мне путь был легким и без приключений.
Прошло недели две как я вернулся из тайги, и, идя из магазина домой, я встретил старого охотника деда Николая, прошедшего все войны, какие только он мог застать, повидавшего на своем веку всякое, неоднократно раненного, но пережившего все и всех.
– Привет, дядь Коль - проходя мимо поздоровался я.
– Привет, здорово, - протянул он и добавил, - в сельмаг что ль ходил?
– Да, хлеба вон купил, да курева.
– Угостил бы сигареткой-то.
– Да ради бога, дядь Коль. – Я достал пачку, открыл и подал ему сигарету, зажег зажигалку. Дед прикурил, затянулся, выдохнул густой дым и спросил:
– Как погулял в тайге-то?
– Да я так ходил, с бабой разругался, вот и уединился, чтобы она успокоилась.
– Ну и верно, что кровь-то друг дружке пить.
И тут мен ужасно захотелось рассказать ему, что со мной там приключилось.
– Пойдем-ка, дядь Коль, сядем на скамеечку вон там, я тебе что-то расскажу.
Глаза деда блеснули любопытством.
– Ну пойдем.
Я ему поведал все. Дед долго молчал, потом заговорил:
– Не один ты видел это. Да только не все потом жить оставались. Я на моем веку я вот знаю только два человека, что вернулись, да ты третий, а остальные все сгинули непонятно куда, знать понравился ты ей. – Дед говорил неопределенно, да только я все понимал. – Раз в три года такое случается, только по весне и только несколько дней определенных, и кто вот в эти дни попадал, тот и безвестно пропадал. Вот так вот. Ты уж об этом никому не говори, дураком сочтут, – закончил дед.
– Да я и не говорил, только тебе вот и сказал.
–  Ну и ладно, и забудь. Много вокруг всего непонятного, что и поверить-то нельзя. Пойду я, а что мне рассказал, молодец, теперь знать будешь, что это такое.
Мы расстались, я пошел к дому, дед – в другую сторону.
Долго я молчал об этом и мечтал, что через три года обязательно туда наведаюсь, но так и не решился.