Не потерять себя-16

                (Продолжение)

   Пристраивая свою и дедову куртку на вешалку, Сергей вспомнил о Никите:
  — Дед, а нельзя ли поподробнее про твоего новоявленного внука услышать? Из первых уст, так сказать.
  — Ох, Сярожа, тяжко мне рассказывать про то, но тебе надо знать. Особливо теперь. Ну, пошли у кухню.

   Так узнал Сергей невесёлую историю  двух сломанных судеб.
 Он, конечно, слышал и о более трагичных случаях, только они   как-то проходили мимо сознания. Ну, было там с кем-то то-то и то-то... Ну, жалко, конечно, что такое случилось с женщиной и её ребёнком... Почему же именно эта трагедия так всколыхнула его?
 
   Силантий потёр ладонью лоб, обвёл глазами кухню, обустроенную по самой последней моде, и добавил:
 — Вот бачышь, унучак, як  один подлюка две жизни порушил.
Это ещё хорошо, что Никита не сломался, хоть и два разы у тюрьме сидел. Но жить ему вельми тяжко, потому что он людям не верит.
 А могло бы у хлопца и по-иному выйти. У школе учился на пьятёрки. Он мне школьный документ показвал. Физиком мечтал стать. Да тольки стал тем, кем ты его видел. А что ему было делать, коли та образина на его мать з ножом кинулась? Ждать, чтоб он ее зарезал? Никита другой нож ухватил и зарезал отчима.
 Не дай Бог никому з малых годов быть приниженным, безбатьковщиной, байструком. А  разве  дитё повинно, что его кинули? Не дитё гнобить трэба, а того, кто такую подлость сотворил.

    Он помолчал, потом достал подаренную Никитой фотографию и тихо произнёс:
   — Это его мать и моя племянница, сестры двоюродной Параски дочка. Аринка. Она дождалась Никиту з тюрьмы и почти сразу  померла. У ей всё нутро отбито было, особливо почки. А была молодая еще... Федька ее знае, мы когда-то у гости до их ездили. Ты, унучак, отдай эту фотографию, чтоб пересняли ды большую сделали. У нас после войны фотограф по деревням ходил, дык он со старых карточек портреты делал так, як ему скажуть. Мог пилотку на голове намалявать. Вот если бы Аринке на голову платок да два родимых пятна на щёку, тогда бы вылитая Параска б была.
Сергей взял фото, посмотрел, повертел:

  —  Есть у меня клиент один, в ателье работает, большой спец по ретро фото, он тебе с одного этого снимка два портрета сделает: и сестры твоей Параски, и племянницы Аринки.

  —  И рамки под их трэба. Красивые. А еще я Никиту на телефон заснял. Як-то по компьютеру тоже можно сделать портрет.
  — Сделаю, дед. Всё сделаю. А рамки там же, в ателье, можно приобрести на любой вкус.
 — Не, тут трэба деревянные. Со стеклом. На стенку чтоб.
 — Ну, тогда их нам Петрович выжжет, я в субботу ему закажу. Дай-ка мне свой телефон.
 
   Сергей вынул из телефона флешку, вставил в компьтер и включил его. Начал просматривать фото. Сначала появилась Анна Алексеевна, затем джип Коляна. А вот и сам Колян.
   Ба! А это что такое? Дед сидит в его джипе? Нет, какой дед? Это же пахан из "Бандитского Петербурга"! Такой же орлиный взор. Он так же вальяжно откинулся на спинку сидения и небрежно бросил на руль правую руку, а левой  приветствовал кого-то, находящегося за кадром.

  — Антибиотик-то как в вашу дружную компанию вклинился? Он что, от мстителей  в нашем подъезде шифруется? — спросил Сергей, кусая губы, чтобы не обидеть деда гомерическим хохотом.
 Увидев это фото на мониторе, Силантий засмущался и стал оправдываться:
 — Да не, то не Биотик, то Коля  меня снимал, я и не хотел совсем. Я тольки за рулём хотел посидеть. А он сказал, что я вельми круто выгляжу, як  той ... ну, там матерное слово есть...
  — Шумахер?
  — Во-во! Коля так и сказал.
   На следующем фото Силантий держит под ручку Анну Алексеевну, потом Колян обнимает старика за плечи и оба улыбаются. Кстати, улыбка-то у этого банди...то есть у Коляна, и впрямь добрая. Какая-то детская, что ли.


 Завершает дворовую фотосессию снимок, где Колян, Силантий и Изольда сидят на лавочке и едят бананы.
 — Вся малина в сборе, — улыбнулся Сергей.
 — Где ты малину видишь? То ж бананы. Это Коля нас  угощал, - поправил его старик.

   А вот и Никита. Недоверчивый взгляд больших серых глаз, прямой нос, чётко очерченные губы. Густые волнистые волосы покрыты инеем ранней седины.
 Сергей долго всматривался в красивое, волевое лицо. Да, такой не сломается! По возрасту немногим старше самого его, но сколько же вынес этот мужчина! Однако не жалость чувствовал Сергей к Никите, а уважение. Этот своё дитё не бросит и жену на аборт не погонит.
  Господи, да что ж за вечер выдался! То дед — про детей, то сам — про них же.

  — Слушай, дед, я распечатаю тебе все твои снимки на принтере, но чуть позже. А ты потом раздаришь их на память своей организованной дворовой группировке.
  — Правда? — обрадовался Силантий.— От уважил, Сярожа, дык уважил! Всех нас. Як они рады будуть! Ты покудова не выключай, я еще их погляжу.
 Старик уселся в удобное кресло и начал повторно рассматривать все снимки, а Сергей накинул куртку, вышел на лоджию и закурил.
 
   Его до глубины души потрясла история, рассказанная дедом, и  он подумал, что хочет он того или не хочет, Алёнка родит, она не станет делать аборт. А какова будет судьба его, Сергеева, ребёнка? Не повторит ли его дитё судьбу Никиты или Коляна, и не станет ли сама Алёнка второй Аринкой? И как будет жить сам Сергей в своих хоромах вдвоём со своей нечистой совестью?
 Господи, сколько впечатлений за один только день!

    Стоп! А почему дед сказал, что мне это надо знать и особенно теперь? Надо знать, это понятно. А "теперь"-то чем особенным отмечено, и чем  оно отлично, скажем, от "потом"?
 Вот оно в чём дело! Колян и Никита —  две истории на общей канве.  Безотцовщина!
   Ай да, дед! Ай да, хитрован!

   Только не был хитрованом Силантий, это было  простое  стечение  обстоятельств. Сначала внезапно исчезла Алёнка. Потом Сергей в машине за аборт ратовал. Сложив, как мозаику, разрозненные части, старик получил целостную картину происходящего, в центре которой находится ещё не родившийся, но уже живой ребёнок. И теперь Силантию надо во что бы то ни стало наставить внука на путь истинный.
               
                ***

   Вернувшись в квартиру, Сергей предложил деду почаевничать, как в старые добрые времена.
  — Сярожа, а почему ты не хочешь сказать мне правду? — спросил  Силантий.
  — Какую? Вроде, я тебе никогда не врал и не вру, —  удивился Сергей.
  — Конечно, не врал, я это не отрицаю. Но и правды не говоришь. Что у вас з Алёнкой произошло? Яна тяжёлая? Так?
  — Ох, дед, ничто не ускользнёт от твоих всевидящих очей. Да, она ждёт ребёнка. Ты доволен?
 — Я-то вельми довольный, а ты, бачу, не, — нахмурился дед. — Ты хоть разумеешь, якое это счастье - иметь детей? Вот  нам з Марьей своих Бог не дал, так Федьку послал. Ну, это ты знаешь. А вас з Алёнкой Бог своёй милостью отметил.
  — Да уж! Вот только не знаю, что с ней теперь и делать, —  усмехнулся Сергей.
  — З кем? З Алёнкой? —  не понял дед.
  — И с ней тоже.
  — "Что делать, что делать", — передразнил Силантий внука. —  Беречь  трэба. Вот что делать!
  — Кого беречь? - теперь внук не понял деда. — Алёнку или дитё?
  — Ободвух.
  — А потом что?
  Дед ухмыльнулся в свою почти "як у Ивана Сяргеевича" бороду:
  — Потом что? Потом родить Алёнка дитя, а ты растить яго будешь.

  — Дитя... Оно ж, поди, кричать по ночам будет? —  с каким-то затаённым страхом то ли спросил, то ли предположил Сергей.

  Дед утвердительно кивнул головой и добавил:
  — И днём тожа. Я тебе больше скажу: дитя еще и мочиться стане на твои кустюмы, от Гардины которые. Да и не тольки мочиться.
  — От какой Гардины? —  не понял внук. — А, от Кардена.
 
 (О чём это дед говорит? Чёрт с ними, с костюмами этими! До них ли, когда судьба решается!
 А, кстати, чья судьба-то? Сергеева? Ребёнка того неожиданного?)
 
   Меж тем вопрос об испорченных детьми праздничных одеяний  ещё не был снят с повестки.
  — Вообще-то, твои кустюмы чистые будуть. Это вот ты бабкину  праздничную кохту загадил у праздник Троицин. А уж скольки простой одёжи измарал, так и не пераличыть! Для теперашних-то деток разные памперд-сцы напридумляли. Вот в них дитя теперь свою нужду и справляе, а не у фартук бабке своёй.

  — Это всё хорошо, а кто с дитём тем, с той милостью Боговой, сидеть-то станет? Нам же работать надо? — под напором дедовых доводов Сергей уже почти смирился с неизбежной участью отцовства. Но были важные детали, обойти которые было никак невозможно.
  — Як кто? —  удивился дед.- Бабка, конечно. Лилии давно уже пора было эстахвет   от свекрухи принять. Еще тогда, як Марья  жива была. Но то твоя вина, а не мати твоёй.
 Бабка дитя должна тешить. Так от веку ведется.

  Сергей с сомнением покачал головой. Он не мог представить себе свою мать рядом с пелёнками, распашонками, бутылочками со смесью и самим малышом.
  — А чему ты дивишься? Мать твоя — такая ж баба, як и уси, тольки учёная.
  — Дед, она не умеет с малышами! Она же всю жизнь только с профессурой да со своим студентами общалась! —  в голосе Сергея зазвучали новые нотки, и это была уже тревога за своего ребёнка, который будет отдан в неопытные руки. — И Алёнка ведь тоже не умеет! А если, не дай Бог, спинку ему нарушат!
  — Научится, —  уверенно произнёс Силантий. — Бабками не рождаются, бабками становятся.
  — Кто научится? Мать? Алёнка? —  почти с отчаянием возопил внук.
  — Обои, —  заявил дед и беспечно махнул рукой.
 
  — Да, но мать же работает. Разве она оставит науку? Как она будет без истории древнего мира существовать?
 
  — На пензию пойдет твоя мати. Хватить ей у загробном мире скитаться, пора уже у этот мир вертаться да хоть на старости лет пожить у им, —  безапелляционно разлучил невестку с историей свекор и подвёл черту под сегодняшним непростым разговором:
 
  — Ладно, Сяргей, не пудры свои мозги и мои не вынось. Ты свое дело уже сделал, а з остатним нехай сами бабы разбираются. Тебе зараз думать треба, як Алёнку уберечь от выкидышу да семью обеспечить. Усё. Пошли спать, бо завтра дел много предстоит.  И перш-наперш, жёнку до хаты вертай. Жёнку, а не деушку.
 И як это у вас, у теперешних молодых выходить —  годами вдвоём спять на одным ложы, а она усё деушка?
 Да записаться з ёй не забудь, чтоб усё было законно, чтоб твоего сына байструком не называли! Чуешь?
  — Слышу, —  ответил Сергей, погруженный в свои новые заботы.

    Ну, и дела! Он появления ребёнка боялся,  а оказалось, что в этом нет ничего страшного. Он  решил, будто  мать не годна для бабки, а того и не знал, что "бабками не рождаются, бабками становятся". Ты посмотри, как верно всё по полочкам разложил этот философ с церковно-приходским дипломом! Вот что бы  внук без него делал?
 "Выражения про мозги дед явно у Коляна позаимствовал, а уж   "пудрыть и вынОсить" их, так это он  и без помощников горазд", —  подумал Сергей и улыбнулся.

 Через два дня он привёз Алёнку домой.

               


 Продолжение     http://www.proza.ru/2013/12/09/2096