Беглый Часть 3 Глава 11

Участковые ментуры в Ташкенте часто устраивают прямо в квартирах домов советской планировки, окончательно их испоганив.
Вытащим отца, надо забирать его с Северо-Востока. Хотя он уже сам собрался дергать отсюда. А ещё идеально вытащить его из страны. Но это уже утопический проект.  Спасибо хоть квартиру в другом районе купил.

- Ну и что долго ты будешь тут пузыри выпускать в пространции?
- В прострации -  ты хотела сказать
- Нет, в полной просрации! Сучка похоже у тебя мачеха, а?
- Кажется да. Не повезло с мачехой. Бох дал, бох и взял, как грится. Я вот тут кайтарю стою, что же теперь дальше делать?
-  А что теперь делать? Теперь на второй квартал Чиланзара! Все дороги ведут туда.

Не смотря на идиотизм ситуации, я рассмеялся. Хотя бы раз в неделю судьбе в лице моей милой Анны, просто необходимо было загнать меня на кишащий неприятностями второй квартал.
Мы взяли такси и уже через полчаса звонили в дверь квартиры Артурика. Того самого, которого недавно сами же побили довольно странным предметом -  мотоциклом с идиотским названием “Чизет”

***
Артурик оглядел нас как Александр Македонский взирал на смиренную делегацию из мэрии очередного, по случаю захваченного города. Делегация с поклонами вручала связки ключей и бананов.
Сам Артурик встречал нашу делегацию в трусах. В пакостных минималистических трусах, за которые на общем режиме можно легко попасть в непонятку. Приходить и умолять человека, который открывает дверь в таких вот трусах уже само по себе невероятно унизительно.

Нижняя часть волосатой задницы Артурика со всеми ее шероховатостями, потёртостями, покраснениями и созревшим малиновым прыщом,  невежливо напросилась на мой случайный взгляд. Это ужасно, какими мерзостями иной раз нас потчуют органы чувств без нашего согласия.

Обладатель созревшего прыща понял, что мы приехали каяться и бить челом. Он-то знал и всегда верил, что однажды мы с Анной приползём на коленях. Думаю, из вертепа ему  тоже поступала однобокая, предвзятая информация о моих унылых способностях прокормить Анну приторговывая ей же.

Я проглотил гордость, да и что там говорить, не мог даже минимально влиять на развивающееся события. Так что не говорите мне будто, если отсидели в тюрьме, вам на воле потом всё будто два пальца об гололёд. Нет! Люди на свободе хитрее, циничней и подлее, чем в тюрьме, ведь они умудрились выкрутиться и совсем в тюрьму не попасть! Их просто не поймали, как нас.
 Сейчас я был настолько нелеп, что Анна решительно бросила меня одного в комнате  с кусочками чизета. Сами высокие переговаривающиеся стороны торжественно отбыли на балкон – перекурить.

***
Я оглядел комнату профессионального  сутенёра. Лё шамбрь де ляртист.  Сталоне, Шварцнегр, мотоциклы и ферарри на стенах,  несколько початых склянок с дорогими мужскими одеколонами, гладильная доска и “Динамика каратэ” Масатоши Накаямы. Как и любой другой книжный червь на моём месте, я не стал любоваться формой живота у Слая Сталоне, а сразу же обратился к консервированной мудрости Накаямы.

“Обнимая тигра, возвращаюсь к себе.  Вот сущность совершенства”. Мне подумалось, что частая плохо понятная глубокомысленность некоторых зарубежных авторов это не понты, а просто брак в работе переводчика. Я усомнился, что Артурик бы понял мой аргумент и вообще усомнился в его способности оценить до конца мессидж  бессмертного Масатоши. Как вообще можно читать книги в таких трусах и с прыщом на плоской жопе?

В этот момент обладатель японской книги  вернулся с балкона. Правда, вместо тигра Артурик обнимал за плечи Анну. Мою Анну. Глаза у Анны сияли и она ему улыбалась. Никому не желаю, чтобы его женщина так искренне улыбалась чужому мужику. Вы даже не знаете, как себя при этом вести и куда девать свои непропорционально длинные руки.

- Давай, Артурик, звони, звони, милый, уговор дороже денег!
Эта тварь в паскудных трусах, наконец, отпустила мою Анну, натянула  джинсы и выудив из кармана мобилу, начала кому-то бодро докладывать о чинимом участковыми Северо-Востока беспределе, идиотской судьбе профессора-чепушилы, и необходимости быстро накрыть вымогателей “пока горячо”. Ибо не понятиям это, пасаны. Не по понятиям.

***
А крыша у Артурика и впрямь оказалась литая, как Леонид Броневой. Уже минут через сорок, большую часть которых  я мучительно ловил каждый намёк на флирт между Арутуром и Анной, я с волнением звонил отцу.

Отец к тому времени, как говорят в местах не столь отдалённых – уже благополучно откинулся. Причём дома он пребывал некоторые время, потому как был пьян в коромысло. отмечал условно-досрочное освобождение. любое освобождение в джамахирии следует считать условным – по настоящему освобождаешься, только задав оттуда стрекача или откинувшись на малое сергелийское кладбище.
в жизни за всё приходится платить. Артурику, например, надо было услугой за услугу. Анна засобиралась на съёмки к почётным артуровским клиентам. Упаси вас бох от таких сделок, это я вам по совести говорю. Когда надо выбирать кем из своих близких придётся пожертвовать. А собой пожертвовать, а это легко, попробуйте, собой пожертвовать не дадут – потому что сами мы на хрен никому не нужны.

Остаются зарубки на сердце. Сейчас этих зарубок уже столько, что сердце моё совсем очерствело. Знаете, как я на днях за завтраком из яиц Веры Петровны, сформулировал идею христианской любви?  Я очень люблю людей. Моя любовь заключается в том, что каждый день я нахожу в себе силы не взять в руки автомат одного старенького конструктора, и не перестрелять их всех в соответствии с количеством патронов в магазине. Один к одному. Вот как сильно я люблю людей. Пусть живут. Пока.

- У тебя должен где-то быть мой парик,  ну, с того раза ещё, помнишь?
“С того раза, помнишь” меня окончательно убило. Никогда не думал, что я так ревнив. 
 
Я грубо схватил Анну под локоть и поволок на кухню. Здесь я стал убеждать её не выполнять нашу часть контракта с бесом. Ведь отец-то уже на свободе, Артурика можно просто кинуть. Ки-нуть!  Это будет ловко, красиво даже! А? Швырнуть дьявола на его собственной территории. Вот это, понимаешь, бессмертное искусство!
На удивление Анна проявила твёрдость и целостность в отношении взятых на себя контрактных обязательств. Гениальности моего решения она не оценила. Только печально покачала головой.

- Послушай я ведь уже объясняла тебе – это самая обычная работа. Ничего такого. В коробке конфет иногда находишь визитку – “Упаковщица номер 9”. Ты когда-нибудь задумывался, что может эта упаковщица прекрасный  душевный человек?  Может в театр драмы ходит по выходным. Может в детстве принцессой хотела стать?
Блондиночка такая голубоглазая, упаковщица, у мужиков до сих пор все пучком стоит, когда  рядом с ней больше минуты проводят? А муж её– дальнобойщик и вечно в командировках? Половина шоколадной фабрики с разбитыми сердцами, перестрелялись, переломали шпаги на бесконечных дуэлях за неё? А она внутри всё же так одинока и всё так же ждёт прекрасного принца! “Упаковщица номер девять” - маленькая грань её кипучей жизни и натуры. Упаковщица, станочница широкого профиля – что вы знаете о жизни, потаскуны с пучком или с букетом!

- Ну, я-то понимаю... я не узколобый. Ты же знаешь, я у тебя умный, Анна.  Просто хотелось бы, чтобы ты была уже не упаковщицей номер девять, а как минимум начальником шоколадного цеха.
- Это как Вера Петровна, что –ли? Ну ты и дебила!

Совмещать обороты “маленькая грань её кипучей жизни” с просторечным “дебила” было одной из многих граней моей загадочной упаковщицы.

Я пошел на другую крайность – пригрозил Анне, что если она сейчас уедет на съёмки, я сделаю с собой что-то дурное. Что–нибудь очень плохое.

В этот момент  в кухню быстро вошёл Артурик и сразу же ударил меня хуком в основание челюсти, прямо туда, где мочка уха переходит в щёку. Почему-то я тогда увидел лишь сокращение его бицепсов. Как в замедленном кино.
Боли не было совсем, для этого я был слишком возбуждён и слишком привычен к неожиданным нападениям. Регулярные хуки в челюсть это пожизненный крест маленького человека с не в меру острым языком.

Еще в этот момент я невольно отметил - Артурик-таки постиг кое-что из динамики великого Масатоши Накаямы. Правильно поставленный  удар поднял муть со дна моего вестибулярного аппарата и комната плавно покачнулась.

Однако на моём привычном к динамике карате лице ничего не отразилось. Это смутило Артурика, и он быстро ударил меня в эту же самую точку ещё раза три. Так обычно ведут себя неопытные недотёпы-убийцы – попав ножом в сердце, они ждут мгновенной реакции, как в кинотеатре. А если реакция не наступает – начинают хаотически тыкать в жертву ножом до тех пор пока не отобьют себе руку.
На их жертвы потом страшно смотреть.

***
Анна воспользовалась заминкой,  быстро схватила сумочку и застрекотала каблуками вниз по лестнице артуровой девятиэтажки.

Артур, видимо привычный к иной реакции от его ударов, проникся ко мне теплом. Он помог подняться с пола, на который я временно присел, ну разве что на полминутки, чтоб комната немного успокоилась и остановилась.
Нежно, под руку, как недоразвитого родственника, проводил меня до дверей и мягко вытолкнул в подъезд. На прощание он сунул мне что-то в руку и закрыл тяжёлую бронированную дверь.

Я поднёс руку к лицу и с удивлением обнаружил в ней алматинское яблоко.
Сразу вспомнилось, как в детстве родители временно поссорились с моей бабушкой и строго запретили ей со мной встречаться. Бабушка оказывала неправильное влияние на воспитательный процесс.

Тогда несанкционированная бабуля тайком стала являться на большие перемены в школу. Она носила мне точно такие же яблоки. В большой сумке на которой было просто написано “Брэнд”. Два яблока, пара конфет и ежедневные пятнадцать копеек. Бабушка завербовала вахтёршу бабу Надю, и если приходила раньше звонка, баба Надя помогала вывести меня из класса на ничейную территорию –  в вестибюль. Бабушка смахивала слёзы и говорила: “Ничего, Шурочка. Ничего. У всех своя правда. Вырастешь – поймёшь. Человек рождён на мучения”.

Каждый раз, когда я вспоминаю это, слезы жалости к бабушке, к самому себе, и всему обреченному на мучения роду человеческому так и подкатывают к глазам.
Чтобы избежать глупых слёз сейчас, я решил откусить от яблока и только тут до конца оценил страшное и подлое искусство садиста Накаямы. Любая попытка открыть рот больше чем на один миллиметр вызывала в голове такой взрыв боли, будто-то кто-то оборвал с вышки высоковольтный толстый провод,  и ткнул им, все ещё живым и смертоносным, прямо мне в щеку.

Физическая боль моментально смыла с души все страдания рода человеческого. Каждую эмоцию, что по-моему мнению делала меня человеком. Тонко чувствующим фальшь декадентом. Это было настолько примитивно  и безвкусно, что понял – пора положить конец собственному ничтожеству.

***
Отсидев шесть  лет и пройдя ни один круг ада, уже на свободе, я медленно открыл форточку седьмого, кажется, этажа и изготовился сделать последний шаг в вечность. Это решение, как и все остальные в моей жизни было спонтанным и я даже не додумался подготовиться. Ну, хотя бы подняться на последний этаж. Для верности.
Внизу у ног моих плескался клятый второй квартал Чиланзара, и чтобы вырваться из его кафкианских объятий, мне сегодня предстояло умереть. Статья за эту форму побега предусмотрена уже в небесном уголовном кодексе. А пока я не умер, есть маленькая надежда, что он окажется справедливее пятистопного кодекса великой джамахирии.

Ангел-хранитель хотел крикнуть мне: “Стой, не спеши, дебила, ведь когда закрывается одна дверь, то открывается другая! А если вот так, сдуру поназакрывать все двери бегом, можно  случайно оказаться в неудобном узком ящике, глубоко под землёй”

Но, увы,  мой ангел-хранитель не умеет говорить. Поэтому вместо слов в голове зазвучала совершенно не подходящая к мрачной торжественности момента музыка:

Где-то далеко, где-то далеко
Идут грибные дожди.
Прямо у реки, в маленьком саду
Созрели вишни, наклонясь до земли.
Где-то далеко, в памяти моей,
Сейчас, как в детстве, тепло,
Хоть память укрыта
Такими большими снегами.

Я швырнул яблоко вниз, на асфальт. Страшно было смотреть во что оно превратилось, секунду назад такое большое и алматинское. И мне вдруг стал кристально чист и понятен весь смысл музыкального послания ангела:

Никогда моей жизни не угрожала такая реальная опасность, как сейчас, в эту самую минуту. Ну, а раз моей жизни угрожает опасность, я не вижу никаких оснований, чтобы не позвонить дежурному и не поделиться с ним этой страшной новостью.

***
Дежурный проникся информацией о прямой угрозе моей жизни, и назначил встречу с потенциальным куратором через сорок минут, рядом со скачущим в грозу Амуром Тимуром.

Исторические источники утверждают, что великий хромой был еще и левшой в довесок. Тем не менее скульптор почему-то прицепил саблю к его левой бочине.  Таким образом, стоило бы великому предку узбеков попасть в настоящий переплёт,  он обязательно бы замешкался, ведь вытягивать самурайский меч было бы не с руки.
Мне подумалось, что если бы разрабатывать новую объединяющую узбеков национальную идею поручили бы мне, я оставил бы Амура Тимура, ставшего уже таким родным на его постаменте. Но сам постамент бы расширил и добавил рядом с ним ещё одного всадника. Ходжу Насреддина на его ишаке. Может быть эта смелая деталь изменила бы облик официального Ташкента. Вернула ему человеческое лицо.

***44444444444
- Пастор? Привет! Меня зовут Ильдар.
Ну, наконец-то. Сейчас будет встреча Штирлица с женой в кафе Элефант. Я оторвался от  сеанса изучения подбрюшья злополучного коня Соибкирана.
Передо мной стоял молодой парень, минимум лет на семь младше меня. Он был одет в курточку из дешёвого кожзаменителя (кто-нибудь объяснит мне уже этот чекистский фетиш?) турецком свитерке и странных велюровых штанишках времён раннего Людовика XIV. Длинные неухоженные волосы.

-Ильдар? А вы читали “Прощай, оружие” Хемингуэя?
Ильдар заговорщицки оглянулся по сторонам и быстро ответил:
- Нет. Но я смотрел экранизацию.
- Ну, знаете ли, экранизация это уже не Хемингуэй. А где же  сам Михал Иваныч?
- Михал Иваныч?  Да что вы, Семён – Семё-оныч! Я не знаю человека с таким именем.
- Ну, а если серьёзно, где Михал Иваныч, вы же знаете о ком я. Сто лет его не видел, соскучился– по человечески.

- Давай так - вопросы будут возникать только у меня, а у тебя, Пастор, только быстрые чёткие ответы, договорились?  У нас никогда не бывает “чиста по-человечески”. Служба государева. И это – давай на ты, что ли?

Я глянул на аляповато одетого молодого человека по имени Ильдар. Если при первой встрече с Михал Ивановичем я принял куратора за рабочего-разрядника с большого завода,  то сейчас передо мной стоял неряшливый студент техникума. Больше всего в жизни ненавижу, когда начальник или куратор младше или тупее меня. Ну чему я у него смогу научиться,  и как мне его зауважать сразу, вот так, не дождавшись грандиозных заслуг. Хотя взгляд у человека в велюровых штанишках был довольно цепкий. Это обнадёживало.

- Я тебя слушаю. Рассказывай. Что там за угроза твоей жизни возникла? И давай-ка пройдёмся маленько, не против? Смотри, погоды какие стоят!
Мы медленно двинулись в сторону  Окружного Дома офицеров. Я собрался с мыслями и рассказал Ильдару свою версию легенды о Саиде Аюб Хане, Джумагюль, потом о тюрьме и лагере, где я проходил оперативную школу стукача. Судя по моему рассказу, лучшего агента для службы безопасности джамахирии, найти было просто невозможно. Когда Том Круз снимал свою первую Мишн Импосибл - он часто наезжал ко мне в Зангиоту – за советом и консультацией.

Ильдар  слушал с интересом и не перебивая. Иногда, по его лицу было видно, что мне удалось втянуть молодого офицера в события десятилетней давности. Как обычно в своей манере, я  растянул то что можно было сказать тремя словами в целый роман. Так что под конец истории мы домаршировали аж до консерватории.
Я с поклоном закончил и глянул на него. Контакт на тонком, личном уровне безусловно состоялся. Даже без водки.

- Здорово! Интереснейшая история. Занимательная. Поучительная даже. Если поменять имена и подождать ещё пять лет – можно написать неплохую книжку. А что? Я бы с удовольствием купил.

“Какая к чертям книжка” - подумалось мне. О чём он вообще? Издевается, что ли?  Если бы я хотел говорить о книжках, я бы искал встречи с редактором Литературки. Экранизация это уже не Хемингуэй, понимаете меня?

 Захотелось рассказать Ильдару, как я, по причине отсутствия крыши готовился шагнуть из окна седьмого этажа. Для эффектной концовки произведения.
 Но я не стал. Просто спросил его в лоб:

-  Скажите, Ильдар, вернее, скажи, а какого-то серьёзного задания для меня нет? Я готов сделать всё, что захочет Родина, честное слово! Абсолютно всё.
- Задание? Ну... С этим, брат Шурик, сложнее. Намного сложнее.  И потому – мы уже не говорим “Родина”.  Мы теперь говорим “Эта страна”.
 
Я хорошо понимаю, что ты набрался настоящего оперативного опыта в тюрьме. Это круто. Но у нас не МВД, ты пойми. Да и благотворительность не наш профиль. А ты ведь всё равно не стал и теперь, с судимостями, никогда в жизни не сможешь стать настоящим  офицером нашей  фирмы. Таковы суровые реалии.. Я бы поработал с тобой. Охотно поработал. Но ты же должен знать лучше меня – нам нужны люди в правильное время и в правильном месте. Так было у тебя десять лет назад. А сейчас что? Агент влияния в вертепе Веры Петровны?

- То есть вот так вот и всё, что-ли получается? Нету у родины, вернее, у этой страны, никакой нужды в моих талантах и готовности работать? А вот Михал Ваныч бы так не поступил со мной!

-  Между нами девочками - Михаил Иваныч поступил иначе. Со всеми нами. Он просто перевёлся в Россию. Кажется в тульскую обл управу. Не суть. Мы-то с тобой остались тут.  И работать придётся тут. Вот так.
- Да я разве же против. Тут так тут. Тут наше поле Куликово. Именно  вот тут вота и проходит наша линия невидимого фронта. Наш лёд Чудского озера. Помогите мне Ильдар! Я пробьюсь, вы только укажите в каком направлении рыть! Землю буду жрать! Реально!

- Кстати, тебе не стоит выпячивать тюремный опыт. Никакого сленга. Очки, запуганный вид. Улыбка и вежливость. Шурик он и есть Шурик. Что тут добавить! Надеюсь портачек не наделал сдуру.

- Нет-нет. Мать родную и так помню, без зарубок на коже.
- Вот так и держись этой легенды. Знаешь, а есть у меня насчёт тебя идейка. Призрачная, но всё же. Чем чёрт не шутит. Сейчас только прозвоню, провентилирую с руководством. Посиди вон пока на скамейке. Покури.
Ильдар достал симпатичную мобилу симменс и отошёл в сторонку – вентилировать с руководством.

***55555555
Я откинулся на  плохо покрашенной скамейке и глянул в небо. На плоском, ярко-лазурном фоне корячились обрывки белой ваты. Если этот недоросль-куратор сейчас пошлёт меня, я начну новую жизнь. Рвану в Москву. Вот просто сразу. Рывком. Анна? Вырву её из сердца. Анна создана для мужчины на боевом коне, типа Амура Тимура. На худой конец на Чизете Артурика. В следующий раз если она уйдёт вот так же, как упаковщица номер девять, я её догоню и задушу.
 
 А потом за это постыдное убийство снова сяду. И все будут смеяться и показывать на меня пальцем. Нет. Надо сделать что-то бесбашенное и дерзкое, типа ограбления инкассаторов. Там уж или пристрелят или сразу на лошадь и мосты назад сожжены. Я спринтер, а не марафонец.
Но я хороший спринтер, слышишь, Ильдар?

***
Вернулся Ильдар в приподнятом настроении.  Он объявил:
- Окей, Шурик, пойдем! Сориентируемся на местности. Покажу куда копать. А там уже сам. Выплывешь – помогу. Потонешь – помяну.

- They let him sink or swim.
- Чего-чего? Не уловил ты быстро сказал чего там такое “swim”, ты быстро по-английски чешешь, молодчик!
- Это скорее по-шотландски. Роберт Бёрнс. “Джон Ячменное зерно”. Балладу процитировал.

Он был в колодец погружен,
На сумрачное дно.
Но и в воде не тонет Джон
Ячменное Зерно!

- Ха-ха! А у нас в школе говорили Джон Кровавое Яйцо!
 И эта - насчёт колодца ты загнул, брат Шурик. Всё не так плохо. Но выплывать придётся. Это да.
Пойдём-ка в интернет-кафе присядем. Сориентирую тебя на Объект. Зацепишься – значит станешь ценным источником. Не зацепишься, значит так и останешься на скамейке запасных. У волшебника Сулеймана – всё по честному, без обмана!

***
Контора не стояла на месте все эти годы. Гляньте-ка вместо кафе-мороженое, кураторский брифинг теперь проводят в интернет-кафе. Прогресс и инновация.
Хозяева интернет-кафе знали Ильдара, как знавала Михал Иваныча симпатичная мороженщица  из пломбирного паласа, который уничтожила нездоровая радиация от памятника Амура Тимура.  Эта же радиация погубила и  вековые княжеские деревья бывшего ташкентского сквера.

Ильдар ловко залогинился в какую-то базу данных. Я тогда слабо понимал, что происходит. Меня моментально наполнил мистический ужас. «Вот это да! Получается, все до единого интернет-кафе это секретные отделения конторы!» - с ужасом заключил я.

Между тем Ильдар развернул на пол экрана чью-то фотку. Молодой и откровенно рыжий человек. Вспомните какая белая молочная кожа у рыжих.  На эту молочную кожу прямо в середину лица человеку ткнули макловицей  для побелки. Саму макловицу предварительно обмакнули в светящуюся оранжевую краску.
На голове рыжего была square academic cap – квадратная кепка-аэродром с кисточкой, что носят англасаксонские студенты и профессора. Чем-то на афганский паколь похожа, кстати.

- Знакомся, Шурик. Мистер Ван Эппс, Донован, мастер прикладных искусств.
- Донован. Гандонован.
- Выпуск 1990 года, Принстонский университет. Отделение славянских языков. Улавливаешь?
- Коллега филолог. Плющевая лига. Счастливчик богатенький.
- Вот то-то и оно, что плющевая лига.
Ильдар смаковал непривычное словосочетание, которое гораздо комфортней звучит в оригинале “Айви Лиг”.

- А что такое у нас Плющевая лига?
- Ряд самых привилегированных ВУЗов в США
- Кузница кадров ЦРУ, вот  что такое плющевая лига!
- Ага. Да-да-да и что дальше? Он здесь, этот Донован? В этой стране?
-Не беги впереди лошади. Дальше идём. Вот снова он. Красава!

На этот раз Ван Эппс был изображен в толпе радостных людей в дорогих костюмах. Физиономии портретной группы были неравномерно вымазаны чем-то черным. Но ни дороговизна костюмов, ни эта грязная жидкость не могла скрыть в рожах сановных высокопосадовцев российской бюрократической элиты.
-  Занимательный портретик, а? Исторический, можно сказать. Подписание двадцати двух миллиардного контракта о создании консорциума “Сахалин-1” между Роснефтью и американской Экксон. Тут наш дружок уже успешный чиновничек Госдепа.

- Не знал, что госдеп занимается нефтью.
- Госдеп занимается всем, где есть бабло. Америке нужно то, что нужно Дженерал Моторз.
- Понятно. Понятно. Логично по-моему.
Я сразу сник. Мы с Ильдаром сидели в задрипаном интернет кафе. На мониторе фломастером было выведено “Майя, ты сука”. Младший офицер узбекской конторы с умным видом показывал мне историческую фотку с подписания миллиардного контракта. Или этот Ильдар сбежавший из палаты номер шесть сумасшедший, или это я окончательно сдурел, если считаю, что меня хоть на шаг подпустят к этим сытым, умывающимся сырой нефтью рожам.

- Из профильной характеристики Донована Ван Эппса: “Яркая неординарная индивидуальность. Харизматичен. Упрям. Быстро вступает в отношения и моментально располагает к себе людей якобы откровенными историями о себе самом. Обычно держится подальше от облюбованных туристами тусовок. Снимает квартиры в простых жилых кварталах и максимально старается слиться с местным населением”. Как тебе?
- Да никак. Это можно и про меня сказать. Ну и что живёт в частном секторе? Может деньги госдепа экономит. Когда я работал с Саидом Аюб Ханом...

- Забудь своего Саида уже. Забудь. Выходишь на новый уровень. Донован это наш с тобой единственный шанс. Реально оба поднимемся если крутанём его. Нужен только гол. Ничья здесь не вариант. Давай, дальше смотрим альбомчик.

Что там дальше? А вот - Томск. Свадьба. Жена у нашего пострела – русская. В девичестве Наталья Шадрина. Выпускница томского музыкального училища имени Эдисона Денисова.  Так-так. У самого Эппса в Томске уже новая должность. Госдеп, понятно, но здесь он курирует сибирское отделение американо-российского общества содействия бизнесу. Прелюбопытная, надо сказать, конторка.

- Карьера, чего уж там. С принстонским дипломом переехать в солнечный Томск и там жениться на поклоннице Эдисона Денисова. Обзавидоваться можно такому счастью.
- А чем тебе Томск не угодил? Это же Академгородок, голова твоя садовая, российский Лос Аламос. Нормальный карьерный ход  для разведчика. Хотя тут то, томские товарищи и прервали полёт нашего умника. Влупили нон-грата и выписали из России в двадцать четыре часа. Нельзя ему теперь в РФ въезжать до самой смерти. Во всяком случае с этими рыжими кудрями.

Я невольно заинтересовался судьбой Донована Ван Эппса. Книжный материал. Принстон. Сахалин. Томск. Свадьба с русской девушкой по классу мандолины. И вдруг провал. Подвалы томской Лубянки. Спешная высылка из России. Досье человека в мерседесе. Победит ли любовь к русской женщине с загадочной душой обязательства перед госдепом? Смотрите сразу после выпуска вечерних новостей.
- А жене тоже теперь нельзя в Томск?
Как и любого любителя мелодрамы меня больше взволновала история любви, а не лос-академгородокус.

- Жене можно. Ему нельзя. А может это и на руку ему – такая хорошая легенда, чтобы не совсем не встречаться с тёщей!
Ильдар засмеялся мягким приятным смехом. Это был хороший знак. Надо отметить вам – люди с юмором редко бывают  тупыми. Как минимум с бестолковым “начальничком” работать мне  не придётся.
- Вот тут то, в Томске, быстрый взлёт нашего пернатого питомца и прервался. И с Госдепом пришлось проститься. А может  это просто новая легенда – тут уже нам с тобой самим придётся разгребать.
Вот он, встречай: Ван Эппс Донован – теперь уже житель Ташкента. Видишь, проходит спец-контроль в аэропорту. Вот на Детском Мире – меняет баксы по чёрному курсу, умный сволочь. Аквапарк, с женой.

Зацепиться пока не за что. Представитель частной компании “Майнард  Дайнэмикс”. Что за майнард за такой и кого он собрался тут динамить,  это мы и будем выяснять. Если повезёт, если он тебя хоть на пушечный выстрел подпустит, Шурик Аюбханыч. Это ведь не Саиду из школы подрывников имени Халида ибн Валида в доверие втираться. Это Принстон, братишка. Высший пилотаж.
- Зачем ты так, Ильдар? Ты должен мне сейчас как тренер боксёру – “да слабак он, челюсть стеклянная, дыхалка ни к чёрту, сломается во втором раунде”. Что мы знаем о его слабостях? Чего он вообще хочет, Ван Эппс Донован?
- Если бы мы знали ответы, вокруг него уже человек десять наших работало. Ни хрена неизвестно. Пустота. Человек-призрак.

- Летучий голландец Ван Эппс!
- Именно. Когда Летучий Голландец появлялся перед кораблем-жертовой, все моряки знали об опасности, но не могли отвести глаз, пока он их на мель не всаживал. Так что внимательнее,  держи ухо востро. И работай только со мной. Больше никого не знаешь. Никаких звонков никаким дежурным. Вот моя мобила. Это основной канал связи. Или можно почтой. Почта такая –
Ильдар открыл интернет страницу сайта с какими-то начинающими литературными дарованиями.

- Смотри – вот список авторов. Одно слово пишем под первым рассказом автора на букву А, второе под вторым рассказом автора на букву Б. Это для коротких сообщений. Зарегистрируйся там прямо сейчас с разных компов под двумя никами – “Хем” и “Мех”. Каждые двадцать четыре часа жду прозвон на мобилу. Нечего сказать – помолчи и вешай трубу. Не отзвонишь – буду искать твои письмена на этом занюханном форуме.
- Хорошо. Понял вроде. На Эппса самостоятельно выходить придётся? Хотя бы адрес квартиры дай.

- Дам. Адрес дам. И ещё кое-что дам. Сейчас в архиве библиотеки откапаю. Подожди. А вот, кажется. Нашёл. Угу. Это тебе подарок судьбы – читай:
“Открывшееся в Ташкенте отделение американской компании Майнард Дайнэмикс ищет переводчиков и офисный персонал. Также нужны водители со своим транспортом”
- Ильдар, дорогой ты мой человек! Этому объявлению уже полтора месяца! Что ты мне предлагаешь? Сказать им, что я тормоз по жизни и до меня только дошёл смысл вашего объявления за прошлый месяц?

- Это всё что у нас с тобой есть, Шурян. Всё. Наша работа делать конфетку сам знаешь из чего. Дерзай. Проявляй инициативу.Никто не говорил, что будет легко. Скажи им – какал мол в туалете и решил почитать, перед тем как использовать по назначению. А число не видел – оторвано было. Пойдёт легенда?

- Не пойдёт так поедит. Давай, Ильдарыч. Честь имею.
- Куда?
- Как это “куда” - К Ван Эппсу, Доновану, агенту ЦРУ с такого-то года. На собеседование.
- Стой! Не пори горячку-то. Я уважаю энергичных людей, но разумных ещё больше люблю. Зарегистрируйся на сайте. Потом – резюме хоть какое напечатай – как же ты на рожон без резюме?
Мне очень хотелось произвести на Ильдара впечатление супер-агента. И я сказал, уже на бегу:
- Резюме для лохов. Сначала плетёшь всё, что от тебя хотят услышать, а потом, если на работу всё таки возьмут, задним числом по горячим следам записываешь в резюме. Вот так.

 Импровизация это все в нашей работе.
До связи, Ильдар!  Подержи за меня кулаки.

***
Афганский альбом. К-2, Карши-Ханабад.
Большинство жителей К-2 или, если дословно с английского - “occupants”, передвигались различными видами транспорта. В самой густонаселенный части базы ограничение скорости было пять миль в час. Каждый цветной сектор был отделен чек-пойнтом КПП. Дальше от центра ограничение скорости составляло уже десять миль в час, а по размашистым малолюдным окраинам лагеря можно было топить до тридцатки.Машины буквально торчали повсюду. Ключи обычно оставляли в замке или вовсе не глушили двигатели. Увы, любителей притопить быстро принимала полевая жандармерия, которая только и следила, чтоб не нарушали скоростной режим, чтобы на базу не загуляло бухло, или чтобы кто-то кому то не притиснул в укромном уголке. При таком количестве женщин это было сущим наказанием.

Между пятым и седьмым чек-пойнтом, за которым уже начиналась узбекская территория, был длинный пролет, где все при возможности топили полтинник. В  середине этого прогона, Джейк всегда съезжал с гравийной трассы на обочину и я отдавал все, что удалось протащить через шмон. Чаще всего он заказывал сигары и плоские фляжки с виски. Джейк был сыном польки и филиппинца. Хотя фамилия у него и вовсе была испанская – Алонсо.

Джейк Алонсо вырос в бандитском Детройте и быстро определил в моей физиономии уличную шпану. Он искал связи с разумными существами в нашей цивилизации и я был первым настоящим контактёром. Джейк единственный из тысячи человек на базе относился ко мне как к равному. Да и то не всегда у нас было полное понимание.
На левом плече у Джейка был тёмно-зеленый шеврон – большой стилизованный земной шар, типа как в заставке передачи “Международная панорама”, а в земной шар лупила толстая золотая молния. Сигнальные войска. В советской армии это называлось войсками связи. Работой Джейка был оптоволокнистый высокоскоростной шифрованный интернет НИПР.

Раньше сержант-майор Джейк Алонсо служил на авиабазе в Омане. В оманском лагере ВВС базируется авиадивизия Р3 Орион – легкие морские патрульные самолеты охраняющие важный для экономики США Ормузский пролив.

“Оман это рай, Алекс-бой, Оман это Эдем”, часто с грустью повторял он.
Когда Джейку оставалось два месяца до ротации и радостного путешествия в Рамштайн, а потом и домой, в Мичиган, он стал выгуливать Николь Сахарные Сиськи из контрактного взвода. Однажды, перегревшийся на солнце Джейк наехал на арабских копов, которые фоткали Николь топлесс. Арабы стали его крутить, а еще на пляже загорали морпехи. Ю дон фак вид маринз, райт, Алекс-бой? Маринз дей донт фак эраунд.

Джейка отбили, а арабская мусорня позорно отступила со стратегического пляжа. Святейшим оманским шейхам такой беспредел совсем не пришёлся. Кончилось тем, что морпехи поехали выполнять интернациональный долг в Кэмп Носорог под Кандагаром, а Джейк в виду того, что скоро кончался контракт – в Кэмп Оплот Свободы, он же К-2, он же, по словам Джейка глубочайшая задница человечества.

Мы стояли перед эскадрильей выстроенных в ряд узбекских СУ- 24 и СУ-25 разукрашенных в веселые цвета джамахирии и выпускали на них сигарный дымок.
- Поразительно, что нас так пугали советской угрозой, Алекс-бой! Разводка из разводок!

Джейк делал круглые глаза и качал головой
- И как вас вообще можно было бояться?
- Что ты имеешь в виду?
- Я уже третью неделю в К-2. За все это время ваши тренировались всего один раз – минут тридцать. У нас больше тренируются в день, чем у вас в неделю. Это не армия, бро. Это бой-скауты какие-то.

- Ну ты и загнул, Джейк! При чем тут советская угроза? Это ж узбеки. Какие им нахер тренировки – у них даже денег нет на бензин. Ты узбеков с русскими не путай, сержант-майор Алонсо!
- Русские, узбеки – хер ли мне разница? Это же русские истребители – Сухой.
- Истребители может и русские, но летают на них теперь только узбеки, понимаешь? Ты что серьёзно не можешь русского от узбека отличить, бро? Вот я, по-твоему тоже узбек?

- Не, ты не узбек, бро, ты Сухой!
Алонсо засмеялся и сплюнул в каршинскую пыль.
- Все равно бро, вы не страшные. В Карши горячую воду на два часа в день дают. Были тут в увольнительной у одной шалавы, блин, а с шалавами у вас совсем труба, одна на троих. Короче, холодной водой пришлось мыться там.
 - Ты опять не поймёшь. Это ж Карши. Вот будет увольнительная еще, я тебя в Ташкент свожу.

- Ташкент? Слыхал. Там говорят есть стрипушники круче нью-йоркских, врут или нет?
- Вот поедим – сам увидишь.
Я представил, как у Алонсо выпадет челюсть, когда он увидит Асю и Ясю у шеста в Узбечке.

- Ну, Алекс-бой! Н-ууу!
Джейк радостно рванулся вперед вызвав нездоровое напряжение у узбекского часового, охраняющего ржавеющий покой сушек.
- Ну Алекс–бой, ну если ты теперь меня кинешь!
Джейк сложил два пальца, приставил мне ко лбу, как Клинт Иствуд, и гаркнул “бэнг!”
продолжение следует