Всё включено

Toronto, 2013.

«До чего красиво ты говоришь обо мне, Минна.
Совершенно как о покойнике.»
М. Ларни, «Прекрасная свинарка».

2012-й предсказуемо катился к своему концу и поджидаемый конец света мало что менял. Затишье в работе и осенняя тоскливость делали любые события развлечениями.  В октябре у меня их случилось два: посещение представления цирка De Solei и удаление желчного пузыря. Оба имели одну техническую особенность: нельзя снимать. Я по этому поводу истерить не стал, уже много лет камер в руки не беру, не открываю альбомы или файлы с фотографиями. Более того, испытываю лёгкий  дискомфорт при просмотре более 5 фоток подряд, тяжёлый от их повторов в массе присылаемых по сети, а при появлении трех и более одинаковых снимков приходит неизбывная тоска, прогрессирующая депрессия и потеря интереса ко всему живому, включая себя.  На автопортреты, каюсь, бывает смотрю,  но только для постановки диагноза.

Г а д ж ет ы.
С появлением гаджетов (слово может быть употреблено не совсем точно, но это компенсируется его красотой), фото-видео обмен стал носить настолько тотально-массовый характер, что я ощущаюсь замшелым бревном, плывущим против течения прогресса. Теперь, лучшая половина человечества, во время застолья держит в руках гаджеты, благодаря коим, возможно, происходящее здесь уже видят и комментируют родственники, друзья в других углах шарика. Сидящие, часами смотрят и тычут в экраны, отвлекаясь только для того, чтобы не поразить столовым инструментом соседа. У бревна в голове, всплывает вопрос из известных правил хорошего моветона: «В какой руке джентльмен должен держать вилку, если в левой он держит котлету?», в смысле гаджет.
 По слухам, через гаджеты стали решаться и интимные вопросы. В гаджетовом возрасте обычно ещё не разглагольствуют о репродуктивных обязанностях человечества, несмотря на то, что он как раз и соответствует репродуктивному, точнее был таковым до наступления эпохи интернета. Вместо них, на эту тему фарисействуют «отцы», заполнившие парламенты и научно-политические ток шоу, которые умрут от кризиса среднего возраста после 89-ти.  С материнством дело обстоит как будто лучше, но обряд вступление в этот ранг тоже меняется, «опылиться» сейчас можно и без самцов, так зачем эти трутни нужны? Ну может быть ещё для домохозяйства, этого от них не отнять, пока. Газеты пестрят предложениями: «Муж на час: сантехника, электрика, покраска ,..».

Может верна гипотеза, что древние цивилизации погибали от увлечения однополой любовью и, как следствие, уклонения от исполнения главного наказа Творца, плодиться? Хотя, нам такой конец вряд ли грозит, будем почковаться, клонироваться!
Но, как бы то ни было,  эра самцов уходит и прощается как то невежливо. В Торонто мужик изнасиловал женщину (предположительно) прямо в трамвае и убежал, вагоновожатый пробовал догнать его на улице, но безрезультатно. СМИ города  долго и тщательно обсуждали вопрос: надо ли наказывать водителя за оставление рабочего места? Или вот, разбойник утром ворвался в дом и изнасиловал двух женщин. К обеду снимки с камер наблюдения дома и автобуса, на котором он отъехал  от места свершения удовольствия были опубликованы в сети и на телевидении. К вечеру, мать сама привела своего  двадцатилетнего оболтуса – насильника в полицию, умоляя убрать фото из сети.

Эйфория от сетевой свободы стала в какой то мере компенсироваться пониманием того, что ею ловчее пользуются преступники и спецслужбы, и мы все теперь «под колпаком», учитывая их кубокилометры  компьютерной памяти и набор аналитических инструментов.

Но конечно есть польза от передовых технологий, например, как выразили надежду отцы-фарисеи, интернет – это единственная надежда сделать русскую жизнь более транспарантной и побудить глубинку жить как на западе. И, кажется, интернет общение, это редкое новшество, которое объединяет людей, пусть  не настолько как, допустим застольное пение. Объединяет довольно демократично, в интернете все равны, как в бане.
Некоторые находят своё счастье в своей второй, виртуальной жизни, там для этого  не надо месить грязь на грешной земле. Какая разница откуда и почему придёт ощущение счастья, это ведь чисто внутренняя фишка, «Быть Счастливым».
Но сколько тонн виртуального счастья надо, чтобы компенсировать потерю реальной жизни подростка, доведённого до самоубийства интернет-бандитом? Канадский парламент рассматривает вопрос противодействия хищникам в соц. сетях, создан сайт психологической помощи, проводится неделя помощи детям противодействия и сетевым соблазнителям и преследователям..

Да…, возвращаясь к развлекательным мероприятиям.
Цирк . Я не особый поклонник, но на безрыбье любые шоу оставляют хорошее впечатление, тем более, что в Канаде почти  нет халтуры, среда конкурентная. А тут! Шапито во всю портовую автостоянку, с VIP ложей и VIP выходом! В крытом весёлым брезентом замке разместили всё, что надо для счастья: попкорн - зрелище, пиво - биотуалеты, вино - стойки с цирковыми масками которые можно одевать и  фотографироваться (покупать - цены заоблачные!)…

Госпиталь. Это несколько иная сфера, но конкуренция и здесь имеет место. Забегая вперёд  скажу, на следующий после операции день, на домашний телефон позвонил обворожительный, медовый голос, … секс по телефону? Но напрасно…. голос  представился госпиталем и попросил оценить вчерашнюю работу персонала, как прошло, понравилось ли, хочу ли снова и тд. В финале голос попросил рекомендовать их сервис друзьям! Я пообещал, поэтому собственно и пишу эту рекламу. Вообще, расхожее утверждение, что медицина в Канаде бесплатна, по сути конечно неверно, цена выше, чем на фирменные маски в цирке, вопрос - кто платит? В Канаде - правительство, для народа это халява! По сути, тебя поставили на пожизненное гарантийное обслуживание. Это особенно греет, когда узнаёшь что, вон, в Америке, по слухам, люди бывает вынуждены продавать дома чтобы оплатить лечение…
Но за халяву приходится расплачиваться долгим ожиданием сервиса, не всегда доживают.

Что делать?
Каменоносцем, как и отцом,  я стал давно, камень обнаружили в моём желчном пузыре в незапамятные времена (отсутствие памяти делает таковыми любые времена, как и отцовство). Можно было бы и дальше носить его за пазухой, камень не беспокоил своим присутствием. Точнее сказать, может и беспокоил, но я железно придерживаюсь золотого правила: любые боли в туловище – это межрёберный невроз, если не доказано обратное. А лучший невроз это тот, который исчезает сам собой, если его не трогать руками. Пофигизм – разновидность счастья, пусть и временная. Да, а кто нибудь видел «вечное» счастье на этом свете и не у других?
В силу этого и, с учётом, личных достоинств типа: лень, страх, жадность и т д, которые отличают нормального человека от остальных,  необходимость в операции по удалению  пузыря с камнем (оказалось они неразлучны!) казалась мне довольно сомнительной.

Пришлось взвешивать. На чаше «ЗА операцию» - страшилки, если её не делать, то:
-  может случиться ужасный приступ, и у пары знакомых  это реально было, или
- возникнет  сепсис, который получила одна знакомая, сама медработник, а может вообще
-  прорваться пузырь и, в случае разлива желчи, в пузо вставят шесть трубочек (я представил себя ёжиком с торчащими катетерами).
На чаше «ЗА» был только один позитив, предположение семейного доктора, что после удаления пузыря может быть  улучшится  пищеварение.

«ПРОТИВ» операции были:
- страшилка (со стороны СНГ) – любая операция, это ужасно рискованно, из операционной есть только два выхода: парадный в морг, запасной на инвалидность,
- факт, что некоторые из знакомых, без ущерба для себя и общества,  остаются каменоносцами на всю жизнь и ничего.

По мере раздумий выяснилось, что беспузырного народа кругом «тьма», например у соседей, всё взрослое население уже сделало такие операции! Опять прозевал модное веяние..

За операцию было также и внутреннее неистребимое любопытство. Я уже, когда то, ведомый глупым юношеским максимализмом, пытался прорваться на операционный стол, то вырезать сомнительный аппендицит, то ампутировать мизинцы на ногах. Дело в том, что для моей широкой ноги, обычная обувь была тесной и в результате меня сильно доставали мозоли.  Найти широкую обувь, в эпоху дефицита, в Сибири было пустой фантазией. Мама, служившая бухгалтером в туберкулёзной больнице, после некоторого сопротивления, всё таки повела меня на консультацию к хирургу, который в этой же больнице половинил лёгкие туберкулёзников и был другом нашей семьи. Владимир Иванович выслушал меня и сказал, что не надо этого делать. Короткого заключения хирурга, фронтовика, со шрамом в пол лица  было достаточно, чтобы подавить в корне юношеский максимализм, уж очень разные весовые категории. 

Но, как впоследствии оказалось, в процветающей Северной Америке с широкой обувью не намного лучше, чем в Советской Сибири, если не сказать также плохо! Изобилие и доступность тут относится к стандартным товарам, кои легко можно выбрать и по качеству и по цене. Но если надо что-то особенное,  это труба!
Стандартизированность можно трансполировать на любые сферы здешней жизни. Так, мой близкий друг, канадский уже врач, рассказывал, насколько разные походы к подготовке медиков там и здесь. Здесь учат что и как делать по схеме: 1 -  2 - 3… для ограниченного набора стандартных ситуаций, не вдаваясь в глубинные сути явлений, что происходит в клетках, молекулах. Вот и мне давно казалось, что нас «там» учили всё таки природе явлений, глубинным понятиям, благодаря чему мы ремонтируем не ремонтнопригодное, даруем вечную жизнь одноразовому, делам конфетки из всего, только не из обычных ингредиентов.
А  у них, с другой стороны, при тупом подходе, как будто многое неплохо на вид получается: автомашины, компьютеры,  финансы, сельское х-во…, социалка,.. У нас соображают, озираются и перебегают, а у них думают и ждут разрешающего сигнала.
Ну… есть конечно за что их ущипнуть: лечат рак, оперируют опухоли мозга, а диагностировать аппендицит не могут, не все доживают до рака!  Да и жить «одинаково» ведь скучно. В каком страшном сне может присниться, чтобы наш президент жил 30 лет в двухкомнатной квартире, или дочь руководителя страны оштрафовали  за нарушение правил отпуска алкоголя, или миллионер ездил на старой Тойоте (по этому признаку я миллиардер уже!). Где потребительские идеалы, на кого равняться, зачем жить?

Ранее, мне предлагали сделать эту операцию в Алматы, те же передовые технологии, дыроколы, но надо было лежать почти неделю в стационаре, а стоимость, даже с намёком на доплату «наличными», зашкаливала воображение. Но главное… случай из казахстанской прессы, с мужика взяли приличные деньги за удаление желчного пузыря, а через месяц у него снова случился острый приступ. Вскрывший полость другой хирург обнаружил пузырь с камнем на месте. В итоге пациент подал в суд на первого хирурга, который обиделся и подал встречный иск за оскорбление чести и достоинства и выиграл! Какая честь, такое и достоинство….

Поиск хирурга.
После взвешивания, я принял решение сделать внутреннее  обрезание и попросил семейного врача поискать хирурга (напрямую здесь никак). Первый, возможный специалист, была женщина, и мой семейный доктор, сама женщина, осведомилась согласен ли я быть вскрытым женщиной? Мне в целом было поровну, хотя было какое то сомнение… одна знакомая знакомых, например, бросила практиковать хирургом и ушла работать в медицинский менеджмент, поскольку тяжело переживала фатальные исходы … Я, естественно, порывался спросить её типа, а может проще было научиться хорошо оперировать? Но отказаться от услуг хирурга женщины заставило другое: к ней была такая очередь, что только первый визит мог состояться только не ранее, чем через 2 месяца!
Другой возможный «потрошитель», назначил мне встречу через месяц, но как оказалось, в очереди на операцию надо было стоять ещё минимум месяца 4.
Третий врач, принял меня через пару недель, встретил очень радостно, узнав, что русский, обзывал, то Ельциным, то Горбачёвым.
Он посмотрел материалы, выразил готовность тут же продырявить меня, предупредил, что дырок будет четыре, одна для видео камеры (гаджет???). Операция будет длиться примерно час, а ещё через 2 часа я должен буду убыть из госпиталя домой. Ночевать и харчиться не предлагалось. На русском сленге здесь такие операции называют «однодневки».
Он порывался ещё объяснить кучу деталей про удаление, но  меня подробности совершенно не интересовали и я не стал продолжать эту тему.
Не все люди  конечно так безразличны к тому, что будут делать у них внутри. Родственник, которому предстояло лечь на стол через несколько дней после меня, но с более сложным диагнозом, с упоением рассказывал, как  он по интернету заранее просмотрел все детали предстоящей операции, как и что руки манипулятора будут делать с его внутренними органами, он жил этим!

В финале разговора, мы с хирургом выбрали день операции,  примерно через 3 недели.  Таким образом, решалась главная задача дикаря: минимизация времени ожидания. Это радовало, а остальное не в счёт, и то, что хирург афро американец, и что этот старый Ниагарский госпиталь не находится в списке лучших на планете, а труба его котельной ассоциируется с  трубой крематория.

ПРЕ ОП.
За 3 дня до операции я приехал в госпиталь на ознакомление, на Pre Op clinic. С меня взяли анализы и показания, главная медсестра рассказала куда заходить когда прибуду уже на дело, что иметь, а что нет, какие боли будут потом, уточнила время начала операции, 13-45.
Дала инструкцию с требованиями ДО операции:
- не употреблять алкоголь за 48 часов,
- не кушать, начиная с полуночи,
- не приносить с собой ювелирные, убрать макияж, лак с ногтей и пирсинг,
- не применять парфюм.

ОП.
На операцию прибыл за 2 часа. Отделение Same Day Operation представляло собой большой холл, в котором несколько сёстёр сидели перед компьютерами за длинной стойкой, а пациенты лежали или полусидели на каталках по периметру у стен. У каждого при-стенного рабочего места был набор приборов и много чего полезно-непонятного простому смертному.  При необходимости, эти рабочие места огораживались подвижными занавесками свисающими с потолка.

Меня зарегистрировали, подвели к пустующему «рабочему месту», подогнали каталку, медсестра выдала набор новосёла: застиранный халат, одноразовые тапочки и берет, задёрнула занавески и сказала переодеться, а свою одежду сложить в пластиковый пакет.
После переодевания, она положила пакет с моей одеждой вниз каталки и он затем путешествовал вместе со мной везде, одела мне на руку браслет с моими данными, от чего я почувствовал себя немного трупом, но сдержался, про себя.
Измерила давление. Результат  удивил - 166, такого никогда не было, успокоила – это ты испуган.  Да, очевидно внутренний страх от слова «операция» делал своё дело, хотя мысленно я не испытывал никакой боязни. Сколько подкорку не корми, она всё равно дикая…
После проведения других измерений и вопросов про аллергию, клиническое прошлое и пр, сестра аккуратно и бесшумно воткнула мне в вену чуть повыше запястья иголку – штуцер, к которому сразу подключила «систему» с физраствором, а потом подключали разные лекарства и анестетик.

Капельница висела на крючке металлической трубы-стойки, прикреплённой к каталке у изголовья, нас соединял довольно длинная трубочка-шланг. Когда мне надо было куда то выйти, я вызывал сестру, она подкатывала высокую трубу-стойку на маленькой платформе с колёсиками, перевешивала систему на неё и я катил эту стойку рядом с собой, на поводке. С системами были почти все пациенты в отделении. С такими колёсными стоечками с подвешенными капельницами люди гуляли и на улице, перед главным входом в госпиталь.

Сначала лежать было довольно комфортно, но в помещении резво работала вентиляция и, на исходе первого часа, я почувствовал, что остываю раньше времени. Нажал кнопку вызова, медсестра подошла моментально, выслушав проблему, тут же принесла одеяло, оно было подогретым заранее, сервис!
Обстановка совершенно опровергала предостережения наших: «В случае чего – кричи!  Не заорёшь матом, никто не подойдёт пока не умрёшь!!!».  Можно было подумать, что медсёстры, затаились за углом и ждут пока ты кончишь орать и материться, чтобы, потирая руки от удовольствия спиртом, гикая, вприпрыжку покатить тебя в морг, не вписываясь в повороты и круша  стены. Причина смерти: орал и сквернословил. В российских школах, говорят, сейчас дети изъясняются с педагогами только матом.

Следующим неудобством оказалась каталка, она была коротка для меня и, чтобы уменьшить силу упора ног в заднюю трубу перекладину,  пришлось позиционировался по диагонали. Но, к исходу второго часа, стало совсем неудобно,  подошедшая сестра извинилась, дескать такой стандарт, не раздвигается! Конвейер, стандарт.…

Через какое то время меня вежливо предупредили, что начало операции откладывается, так как мой хирург вышел из графика, были экстренные операции. В результате, я провёл на каталке в бессмысленном ожидании примерно 4 часа.  Оставалось развлекаться наблюдением за происходящим. Но вокруг было довольно тихо и серьёзно, за весь день тишину нарушали дважды, хотя и подолгу, только крики плачущих детей, очевидно после операции. Здесь нет педиатров, дети вместе со взрослыми. Как раз недавно я слушал прения  на Первом канале TV на тему: зачем упразднили подготовку детских врачей в СНГ? Ответ был в основном: «Так на западе!»

Рядом, за занавеской, лежал парень средних лет, прибывший одновременно со мной. Ещё при регистрации, бросился в глаза бумажный стакан с кофе, приросший к его руке, как будто бутылка с соской у младенца. Судя по доносившемуся разговору, это был его второй визит сюда. Он задавал каждому подходившему к нему медработнику один и тот же вопрос:  «Когда, после операции, мне можно будет снова пить кофе?»

Напротив, свежеприбывшая, в возрасте пациентка, прокурено-сиплым, но громким голосом вела диалог очевидно с анестезиологом: «Да, я заказываю только местную анестезию, я хочу наблюдать за ходом операции сама, а не как это было в прошлый раз..!»
 Я бы такую наоборот усыпил намертво, иначе она же будет давать указания по ходу пьесы!  Кажется, был фильм про врача, который на полярной станции сам себе удалял аппендицит, образец мужества!

Судя по составу появляющихся в поле зрения медработников, хирургов работало четверо, надо полагать и операционных было столько же, и анестезиологов. Они приходили в холл откуда то из госпитальной бездны. Шутили и смеялись только хирурги, остальной персонал лишь серьёзно улыбался в ответ.

Всё неспешно протекало на фоне канадской доброжелательности и улыбчивости.
Обстановка чем то напоминала туристический конвейер по принципу «всё включено», когда ты попадаешь с толпой в самолёт, с толпой в гостиницу, в ресторан,… Нахождение на этом конвейере, в толпе, оказывается довольно приятным, не раздражает, благодаря внимательному, вежливому персоналу. Хотя, пожалуй, нет, скорее благодаря доброжелательным соседям по конвейеру. Почему у них никто не лезет без очереди, не только в смысле операций конечно...
Подумалось, что и в госпитальном процессе хорошо бы остаться внутри предусмотренных обычной практикой случаев, описанных в учебниках по хирургии, не свалиться с конвейера. Для упавших существуют отдельные отделения, друзья, работающие там, не рекомендовали попадать к ним.

Время от времени ко мне подходили и представлялись медперсоналы: nurse in charge in operation room, registered nurse, anesthesiologist,.., каждый держал в руках  папку скоросшиватель, на торце которой красовалось моё имя. Они брали её со стойки, за которой сидели медсестры с компьютерами. Бумага, надо полагать, осталась более надёжным носителем информации.
Каждый подошедший сначала идентифицировал меня: ФИО, дата рождения, тип предстоящей операции. Сверяли мои ответы сначала с содержимым папки, затем с данными на браслете. И это не казалось чрезмерным, если представить что будет в случае ошибки…

Время уходило далеко за полдень, голод  подсказывал время от времени, что он не тётка, но это ничего не меняло. Новые пациенты поступали всё реже, а побывавшие «там», регулярно  убывали. Некоторым из них, на посошок,  предлагали чай, сок, печенье, это наверно тем, у кого операции не касались ЖКТ.

СОН ПОНЕВОЛЕ
На операцию меня покатили уже примерно в 4 часа. Двигатель каталки, старшая медсестра, работал бесшумно, тишину нарушал только шум колёс. Мы ехали по жуткому коридору, обделанному кафельной плиткой цвета кофе с молоком. Вдоль стен стояли белые шкафы с препаратами, на поворотах кафельная плитка со стен была местами отбита, вот они, гонки на катафалках! Через два поворота, сделали остановку в небольшом расширении. Хирург уже ждал и, увидев, приветствовал в моём лице лидеров перестройки, справился о здоровье, что показалось не вполне уместным.
Далее всё завертелось в ускоряющемся темпе:  после какого то сигнала меня вкатили в маленькую комнату, немногим больше чем кухня в хрущёвке. По пиканью аппарата жизнеобеспечения  понял, конечная остановка.
 Старшая представила медсестёр: Сюзан и Шерон, маски, покрывающие их лица, зашевелились от приветственных улыбок. Анестезиолог, с которым мы познакомились ранее, давал им какие то указания. Меня попросили перепрыгнуть на операционный стол. Он оказался совсем маленьким, был обтянут черным кож замом и имел форму креста. Точнее даже это был скорее крест, чем стол.  После перемещения на него, всё закрутилось ещё быстрее: старшая спросила, нет ли на мне нижнего белья и накрыла нижнюю часть простынею, а халат задрала из под неё. Параллельно, Сюзан ловко лепила датчики на тело и руки. Со словами «Это чтобы вам было приятнее», поднесла маску с кислородом к лицу. После этого она дружелюбно зашипела (маска в смысле). Пиканье аппаратов усиливалось.  Шерон поочерёдно расправляла мои руки перпендикулярно туловищу и прикрепляла их к поперечине креста чёрными  бандажами на липучках, мелькнуло последнее: «Засада, на Голгофе кончились гвозди, как всегда на мне …».

Пост ОП.
Тут приходится сделать паузу, ничего заслуживающего внимания не снилось. Следующий момент - пробуждение в recovery room: я полу сидел на своей каталке. Голова была легка и чиста, ни единой мысли! Как потом пояснили друзья, канадские медработники ножа и топора не допускают передозировки анестетика и используют лёгкий препарат, пропофол.  Так  легко склеить ласты как Майкл Джексон, мечтает каждый! 
Эта комната была промежуточной при следовании на обратном пути в холл предварительного заключения. За мной и другими немногочисленными обитателями наблюдали две медсестры, которые сидели невдалеке за столом и периодически подходили с вопросами типа как жизнь, удалась?
Штуцера из руки уже не торчало и неприятных ощущений не испытывал, хотя что то немного давило внутри, какая то тупая новизна.
Операция длилась всего 45 мин, хоть на этом сэкономили время!

Последняя остановка.
Примерно через час меня с каталкой, вывезли в знакомый холл, где, по графику, надо было провести ещё 2 часа. Я не чувствовал никаких ограничений для жизненной активности как изнутри, так и снаружи (поводка с капельницей тоже не было!).
Учитывая, что железная труба моего катафалка ещё сильнее упирала в ноги, а наблюдать в холе было уже почти некого, я начал канючить у дежурной медсестры отпустить меня домой. Однако, получил мягкий, но решительный отказ: пока не сходишь в туалет, никуда не выйдешь! О-па, моча как  пропуск на свободу! Нахлынули тёплые, нежные воспоминания:  утро, в общественном транспорте по направлению к больнице, пассажиры с баночками в руках,… в зимнее время они так приятно грели руки и душу, в кармане расплёскивать такую драгоценность было опасно….
Начал быстро уговаривать себя выписать себе пропуск на волю, хотя для успеха, наверно было бы достаточно и имитации, но атмосфера не располагала к ловкачеству. На выходе, уже в 8 часов вечера, мне выдали инструкцию, что делать после операции и рецепт на лекарство для уменьшения боли.

После госпиталя.
По пути домой, мы успели заехать в магазин и купили по выписанному рецепту обезболивающее, pain-killer. 
Дома разглядел у себя на животе 4 прозрачных квадратных пластыря, с белыми тампонами под ними. Пластыри был очень тонкие, эластичные, я не чувствовал их на шкуре.
Ничего не болело, и я выпил перед сном первую таблетку обезболивающего так, для проформы. Это было наркотическое средство, так я сел на колёса.

Ночью, полноценного сна конечно не было, какие то пропадания, забытьё. В теле, что то тупило, тянуло, побаливало, но всё это было вполне терпимо.  Примерно в 2 часа пришла настоящая боль, от  которой мышцы тела  импульсивно, самопроизвольно сокращались. 
Я вспомнил, ещё на пре оп, медсестра предупреждала, что будут боли в плече. Подумалось, причём здесь плечо…? Я списал непонимание на свой слабый английский. Теперь понял. Эта боль ощущалась примерно так: метровой длинны, ржавый, коричневый гвоздь кувалдой забивают шляпкой вперёд , под правое подреберье вертикально снизу. Он, пройдя в мгновение все ткани, упирается шляпкой в ключицу и пытается её переломить. Второй и последующие удары  были уже слабее. .. потом всё затихло.  Боль была тупой, так как шляпка гвоздя имела форму полуовала.
На помощь пришла вторая таблетка пэйн киллера, во всяком случае, я немного поспал. Последующий  приход  этой боли был уже под утро и слабее.

На следующий день она приходила трижды, с каждым разом ослабевая. С её уменьшением я снижал и  дозу болеутоляющего. В результате употребил всего 5 таблеток из 30 предписанных, опасаясь передозировки. Как предупредили при выдаче рецепта, индикатором передозировки будет  резкое изменение цвета мочи.  Памятую об этом,  я старался контролировать оптические свойства отправляемого в канализацию вещества.
Однако выполнить  этот контроль в реальной жизни оказалось непросто. Дело в том, что унитазы здесь радикально отличаются как от надворных построек на бескрайних просторах, так и от тарельчатых устройств в тесных квартирах, напоминающих повёрнутую к небу ладонь от фарфорового памятника вождю, которая несла сидящих, к светлому будущему! Лишённые идеологии, американские  современные унитазы выполняют водооборот  не задумываясь о вечном, в долю секунды, не оставляя шанса даже на однократный ритуал прощания с содержимым чрева.  Меня это неизгладимо поразило ещё 30 лет назад, при первом посещении Хаммеровского Центра на Красной Пресне!
 
Следующим утром, после утреннего важного дела я бросил взгляд в унитаз и ужаснулся: убегающая в неведомые дали жидкость была изумрудного цвета! Обожгло:  надо срочно что то делать, трясущаяся рука судорожно потянулась к диску телефона, кажется 911,…. Однако, звонить не понадобилось, как выяснилось на экстренном заседании семейного совета, в смывной бачок вчера был добавлен краситель,.. ну так, для красоты, как это делают в Европах.

В инструкциях, были записаны следующие требования ПОСЛЕ:
- 24 часа не садиться за руль,
- 48 часов придерживаться лёгкой диеты, поддерживать слабый стул,
- наращивать активность по мере улучшения самочувствия,
- на работу выходить через 2 недели.
Я  соблюл всё это без особого ущерба для нервной системы, а через пару недель уже ничем не отличался от себя до операции (ролики, работа в саду, вино,.. ).
Пластыри начал снимать с 4-го дня, начиная с маленьких, как мне думалось, проколов. Шрамов почти не осталось, как от царапин.

Близкие, точнее сказать настоящие, друзья, конечно, проявили посильное участие в беде, выражая искренние соболезнования типа: «На тебе теперь можно играть! Ты как флейта, с дырочками!»
Или, вызывающе поглядывая, издалека, напевали как бы невзначай, но так, чтобы я мог слышать:
«Ёжик резиновый
Шел и насвистывал
Дырочкой в правом боку.»