Волонгуп

… Я ползал на корточках, между редких кустов можжевельника, уже около 40 минут. Наверное со стороны это больше походило на замедленную съемку гопака, когда бравый запорожец летит по сцене на корточках лихо перебирая коленями влево-вправо. А глухарь терпеливо пел-работал, изредка замолкая.
Было уже почти 6 часов утра! Солнечно и нарядно в сосновом заволжском лесу. Предполагая, что уж в это-то время он все-таки должен токовать на земле, я упорно и коленнопреклонно шел на его песню метров 60-70 вперед, но вдруг осознавал, что песня за спиной… что за елки-моталки!
Ковыляю назад, причем под песню – вот-вот где-то он сейчас покажет свою вытянутую шею! Но звук раздается непонятно откуда? И я через 10 минут движения осознаю, что щелчки кастаньет этой музыки, под которую «гопакую», опять за спиной…
Причем забавно, что на весь этот концерт, и песню и танец, были зрители! Вернее зритель - происходило это на глазах моего старшего сына, которому в ту пору, году где-то 1992, было 17-18 лет.
…А место это было стародавнее – даже на старых картах 50-х годов нет такого названия  - оз. Волонгуп. Это озерцо, а в конце 60-х - практически болото, примыкало к реке Парат, разделяющей Марий Эл и Чувашию по западной стороне заволжских лесов. Находится оно в 4 километрах также на запад от так называемого 4 склада, который как ни странно, до сих пор иногда наносят на карты.
Меня, 8-летнего, взяли туда на осеннюю охоту в августе 1960 г. В памяти навсегда осталось яркое впечатление. Это тусклое отражение зарева огней на ночном небосклоне от низких облаков… далеко на горизонте ночного неба светилась Йошкар-Ола, а почти за спиной, справа – Чебоксары. Так мне сказали взрослые дяденьки, пахнущие костром и другими острыми запахами.
Я впервые был ночью в лесу у костра, было тепло под облачным одеялом, безветренно. Рядом за осокой и  рогозом дымился бородатым туманом какой-то старик-колдун по имени Волонгуп…

Широкая пойма старой Волги с двумя десятками больших и мелких озер, сам Парат и речушки-ручьи Черная, Чернушка, Криушка, Мукшум, лесные озера Светлое, Волонгуп, Когояр - благодаря этим рекам и водоемам, разнообразие видового состава кормовых деревьев, кустарников, ягодников обеспечивали пищей в этом углу Заволжья такое изобилие птицы, что то, что я сейчас вам расскажу, покажется небылицей.
В 60-е и даже 70-е годы 20 века глухариные тока в тех местах, тянулись наискосок прерывистой лентой,  начинаясь в районе уже упомянутого 4-го драночного склада – сегодня, наверное, никто уже и не помнит, что рядом в 40-е годы был Драночный завод.
И тянулся ток почти до оз. Светлое, делая в некоторых местах боковые ответвления. То есть почти на 5 километров в длину. Такие же растянутые тока, начинаясь в районе Мукшума - сейчас это полуостров Мукшум, тянулись оттуда лентой и по «венцу» (забытое местное название возвышенного обрамления поймы левого берега Волги) до местечка Криуши – теперь это район  ЛБЗО.
Обо всем этом лучше всех кончено же знали «охотники» из Сосновки и Первомайска - 10 км ночных весенних дорог к припрятанным ружьям для них были легким романтическим развлечением.
В 1966 году в пойме Волги, примерно напротив Ильинки, аксакалы, которые давно охотятся на небесных полях, послали 14-летнего меня в морозное весеннее утро (а было уже часа 3) на звук близкого побоища. Иначе и не назовешь – гул стоит от этой тетеревиной драки. А сами остались согреваться-разминаться перед битвой.
Я потихоньку шел к току минут 40-50, когда стало совсем близко – пополз потихоньку. И по младости и неопытности как шарахнул из своей одностволки - вроде бы в целую кучку чернышей! И метров на 30! Как оказалось потом при разборе полетов и раздаче мне подзатыльников – на 50.
Так вот, ток разлетелся, да не разлетелся – они практически все расселись на березы в радиусе 50-70 метров и через 10-15 минут начали ругаться – толи со мной, толи между собой, но! Окинул их я с разинутым ртом  - не менее с полсотни бойцов! Вернулся, позвал согретых и возмущенных аксакалов – своего отца, а также Болотова Бориса Васильевича, Григорьева Валентина Максимовича, те поглядели, посчитали и говорят: «Ток то не пуганый - и откуда он взялся?»
Упорно иду на третий круг своего запорожского танца, опять глухарь оказался за спиной.
Сзади под песню раздался откровенный сыновий ржач. Я оглянулся, сын стоял, прислонившись к сосне,  пальцем от живота показывал вверх вперед себя. Сорок минут ползал под этим вредным петухом! А он пел, и чихать хотел на танцора с «мешалкой» - так аксакалы в шутку дразнили свои ружья.
Из последних сил я уполз вправо и увидел глухаря – он пел на первой нижней толстой ветке в 15 метрах от земли, весь как на ладони. Об его солнечной яркости и красоте и говорить не стоит – слова тут бессильны.
Медленно выпрямившись, на виду у сына и глухаря, я чинно… и благородно…. промазал с 40 метров, поскольку откровенно в рост идти к нему просто не решился. Глухарь элегантно раскрыл крылья и спланировал за деревья. Я был ошарашен и тем, что он не слетел от моей возни,  и тем, что я, вместо охоты,  просалютовал нахальной птичке.
И лишь долгие годы спустя, не раз столкнувшись и подружившись с лесными силами, понял – да со мною просто игрались и веселились, путая звуком со всех сторон, держа и глухаря, как привязанного, и меня на веревочке по кругу. А потом еще и отвели от него смерть в это прекрасное веселое утро.
Волонгуп просто пошутил.