Революционные 1

        Когда чужих в доме никого не было, мама пела мне одна, я любил её песни:
                Нынче в море качка высока!
                Не жалей, морячка, моряка.
                Флаги, мачты, за кормою пенится вода…
                Чайки плачут, но моряк не плачет никогда!
                Помнишь ли Гражданскую войну?
                Проходили с боем всю страну…
                Флаги, мачты…
                Помнишь девятнадцатый годок?
                Как дрались с махновцами, браток?...
                Флаги, мачты…
        Последний куплет песни был мирным:    
                …мы сегодня в новый порт придём
                и подруг у сходен подождём!
        Я спрашивал, каких подруг подождём и почему их надо ждать? Мама заливалась смехом, тормошила меня и начинала новую песню: 
                Косынки красные, голоса ужасные –
                то комсомолки по улице идут.
                Лейся, песнь моя комсомольская!
                Берегись, фашисты: мы едем на моря!
                Пусть вы убили товарища Воровского,
                но не убить вам наших сердец!
                Лейся, песнь моя…
        А песню про то, как «нас побить хотели» мы пели вместе – я её выучил одной из первых. Позже через много лет понял - она была про "конфликт на КВЖД":
                Нас побить, побить хотели,
                нас побить пыталися,
                но мы тоже не сидели:
                того дожидалися!
                У китайцев генералы
                все вояки смелые,
                на советские кварталы
                прут, как обалделые.
                Как махнули, как тряхнули,
                как мы им ответили –
                что все Чжаны-Сюэ-ляны
                живо дело сметили…
        Радиоточки у нас дома не было, и всякий раз, когда мы бывали у кого-нибудь в гостях, меня было не оттащить от чёрного рупора репродуктора. Особенно, если исполняли мою любимую песню про Чапаева:
                Чапаев винтовку сорвал со стены:
                «Ребята, не время досматривать сны!
                Казацкие кони в проулке хрипят,
                дозор боевой неприятелем снят»!
                Урал, Урал-река!
                Ни звука, ни огонька…
        Всегда с замиранием сердца ждал обращения к плывущему Чапаеву
                …товарищ Чапаев, наш друг дорогой!…
        и снова подступали слёзы, когда настигали слова:
                …круги разошлись над его головой…
                Урал, Урал-река…
                Могила его глубока…
        В другой песне про Чапаева меня смущал хор. Казалось, он затаился где-то сбоку от высоко заливающегося голоса и глухо рявкает "раз-два" через каждые две строчки запева:
                Гулял по Уралу Чапаев-герой.
                Он соколом рвался в Полтаву на бой.
                (раз-два, раз-два!)
                Вперёд, вперёд, товарищи, не смейте отступать!
                Чапаевцы смело привыкли умирать!
                (раз-два, раз-два!)
        Не только первая песня про Чапаева вызывала слёзы. Скорбно, тяжко, размеренно, будто шаги в ногу идущей угрюмой толпы, звучала песня про расправу над коммунарами:
                Под тяжким разрывам гремучих гранат
                отряд коммунаров
                сражался.
                Под натиском белых наёмных солдат
                в расправу жестоку
                попался…
        По-настоящему скорбная песня. Я вспомнил про неё и решил проверить, нет ли текста в интернете. Оказалось, есть, даже в нескольких (правда мало различающихся) вариантах. Но запомнившегося с раннего детства слова ни в одном из вариантов не обнаружил:
                Пусть в сердце вонзится холодный свинец,
                горячею кровью
                зальётся,
                но, сердце не дрогнет и примет конец:
                оно за свободу лишь
                бьётся…
        А песню про юного барабанщика я узнал только после войны:
                Мы шли под грохот канонады,
                мы смерти смотрели в лицо!
                Вперёд продвигались отряды
                «спартаковцев», смелых бойцов...
        Хорошая песня, только откуда «спартаковцы»? Я уже знал, что эти революционеры были в Германии в двадцатые годы. Это они, значит, пели
                Средь нас был юный барабанщик,
                в атаках он шёл впереди
                с весёлым другом барабаном,
                с огнём в большевицкой груди… 
        Почему же юный барабанщик, который «в атаках шёл впереди» был «с огнём в большевицкой груди»? Будучи мальчишкой, не понимал и сегодня не понимаю!
        И можно сказать, завершающей среди вошедших в меня «революционных» песен стала песня про Ёжика:
                Шёл отряд по равнинам широким,
                по  степям украинской земли…   
        Нам её в одном из походов спел всё тот же командир агитбригады Юрка Морозов, и было это… А-аа, какая разница когда и где это было! Я потом пел её своим сыновьям, внукам, и ещё много кому! Решив поместить тут, на всякий случай залез в интернет, и оказалось, что до войны её исполнял… Вадим Козин! Пел наряду с «Калиткой», «Русой головкой», «Мой костёр», «Осень, прозрачное утро…» - всё-всё его удивительная и неистребимая лирика…
        Так что, любой (если, конечно, захочет) найдёт эту песню среди Козинской лирики - никуда она, похоже, не уходит. И не уйдёт!